Текст книги "Тайный друг ее величества"

21

Лакоб, как верная собака, поджидал Каспара у забора. Услышав стук копыт, он встал и потоптался на затекших ногах.

– Что нового, ваша милость? Повидался с душегубцами?

– Повидался, братец.

– Договорились?

– Договорились. Завтра с утра мы с тобой по городу на возу покатаемся, нужно собрать провиант, амуницию и оружие.

– Оружие? – переспросил Лакоб, беря мардиганца под уздцы.

Каспар сошел на землю, отворил ворота и прошел во двор.

– Обязательно, без оружия нам никак нельзя. Вон ты в меня стрельнуть хотел, а стрелка-то у тебя кривая была. Стрелка кривая, а тетива – гнилая. Позор, а не оружие, потому и сломал я его об колено.

Лакоб без напоминаний повел лошадь под навес, а Каспар пошел к лестнице.

– Ты вообще как стреляешь – лук тебе больше по душе или арбалет?

Расстегивая подпругу, Лакоб пожал плечами:

– Я вообще-то стрелок плохой.

– А меч в руках держал когда-нибудь?

– Держать-то держал, но в сечах не участвовал.

– Ну а топор? Нету такого человека, чтобы с топором обращаться не мог! – уже в отчаянии воскликнул Каспар. Ему нужен был человек хоть с какими-то навыками. Пока он видел, что Лакоб неплохо ухаживал за лошадью, но этого было мало.

– Топором я могу, да, – обрадовался Лакоб. – Топором я и лес валил, и туши говяжьи рубил.

– Долго рубил?

– Полгода, почитай каждый день, я в помощниках у мясника работал, но потом ушел.

– Почему ушел?

– Крови много, – вздохнул Лакоб и опустил глаза, продолжая распрягать мардиганца.

«Врет, – подумал Каспар. – Сам же подсказывал мне, чтобы я людей Красавчика «рассчитал на обочине». Врет».

Поднявшись в дом, он, не снимая сапог, спустился в арсенальную и вынес в гостиную чехол со складным луком, с которым прошел полжизни. К нему оставался небольшой запас укороченных стрел с мягкими медными наконечниками.

Рядом с луком Каспар положил меч и кривой кинжал с крюком, чтобы прихватывать клинки. За второй заход вынес короб с новенькой машинкой от гнома, а в третий раз выволок запылившиеся доспехи, два шлема, три пары кожаных штанов, две куртки и две пары сапог. Осмотрев все это, Каспар решил привести в порядок подсохшую кожаную амуницию и для этого принес с кухни склянку с деревянным маслом и кувшинчик с дегтем.

Через час, уже в сумерках, он зажег свечи и полюбовался на свою работу – все вещи блестели как новые, а в комнате стоял запах дегтя.

Оставив амуницию, Каспар открыл короб и еще раз перебрал купленную у гнома машинку и прилагавшиеся к ней припасы. Затем все убрал, сел на стул и осмотрелся – вроде ничего не забыл. Хотя – нет! Талисман с золотым единорогом!

Каспар подхватил свечу и бегом сбежал по лестнице в арсенальную кладовку, однако талисмана не нашел – тот всегда висел на отдельном крючке, но теперь его там не оказалось.

В арсенальной было не так много места, чтобы он мог куда-то завалиться, Каспар присел и стал смотреть на полу. Золотого единорога он не нашел, зато обнаружил давно потерявшийся, как ему казалось, свой прежний талисман – стянутый бычьей жилой пучок конских волос. Им Каспар пользовался ранее – с самых первых удачливых походов, а получил его от старого степняка. Тот уверял, что талисман отводит стрелы, тупит мечи врагов и что-то там еще – сейчас вспомнить было трудно.

Каспар поднял пучок конских волос и еще раз осмотрелся в надежде найти единорога, однако пришлось довольствоваться тем, что есть.

Рассудив, что ехать хоть с каким-то талисманом все же лучше, чем вовсе без него, Каспар вздохнул и стал подниматься по лестнице. Пламя свечи колебалось, горячий воск тек по пальцам и падал на пол, но Каспар этого не замечал. Внезапная апатия навалилась на него, и он не понимал, куда и зачем ему следует ехать. Может, все бессмысленно?

Спать Каспар лег в гостиной на кушетке, в спальню не пошел, без Генриетты она казалась пустой и холодной. В комнаты детей Каспар и вовсе не заглянул, знал, что будет больно.

Его сон был беспокойным, в спящем сознании проносились обрывки каких-то образов, звучали предупреждающие, перебивающие друг друга голоса. Каждый из них стремился донести именно свой совет, в результате Каспар проснулся чуть свет с тяжким ощущением, будто совсем не спал.

Спустив ноги на пол, он непонимающе уставился на собранные с вечера амуницию и оружие.

– Ну да, я должен ехать… – вспомнил он.

Каспар тяжело поднялся и, подойдя к окну, открыл витражные створки. В лицо пахнуло студеной сыростью, по улице, словно вода, струился туман. Каспар встряхнул головой, растер ладонями лицо и подумал, что перед выходом следует побриться.

22

Через полчаса он ударил кулаком в дверь, вышел на высокое крыльцо и позвал:

– Лакоб!

– Здесь я, ваша милость, – ответил тот из-под навеса, уже заканчивая седлать мардиганца.

– На вот, я тебе поесть принес, – сказал Каспар, спускаясь во двор.

– Благодарствую, ваша милость. – Лакоб почтительно принял черствую лепешку и большой шматок ветчины.

– На здоровье. Сейчас отправимся к Табрицию, за подводой. Я поеду, а ты следом пойдешь.

– Ну дак понятно, – пробубнил с набитым ртом Лакоб.

Каспар вывел из-под навеса жеребца, тот выглядел хорошо, вечером Лакоб его почистил.

– Идем, дружок, – произнес Каспар, похлопав мардиганца по шее, и повел на улицу. Дожевывая свой ранний завтрак, Лакоб поспешил следом, забрасывая на плечо неразлучную суму.

Тумана на улице поубавилось, тучи сделались прозрачней, и все явственнее в восточной стороне обозначался восход.

«Все закончится хорошо, Каспар…» – донеслось откуда-то издалека.

– Я тоже так думаю, дружище.

– Это ты кому, ваша милость? – спросил Лакоб.

– Тебе. – Каспар с недоумением посмотрел на своего служащего. – Разве ты ничего не говорил?

– Был нем как рыба.

«Но все же тебе придется хлебнуть горя…» – произнес все тот же голос.

– Кто ты? Где ты?! – крикнул Каспар, и жеребец под ним закрутился. – Кто ты?! – снова закричал он, вглядываясь в еще темные углы и закоулки.

За забором у соседа залаяла собака.

– Полно тебе кричать, ваша милость! Перепугал ты меня! – пожаловался Лакоб, невольно оглядываясь.

Каспар натянул уздечку и успокоил коня, затем вымученно улыбнулся и сказал:

– Извини, дружище, я сегодня плохо спал.

– То-то я гляжу, ты лицом черен, – с опаской косясь на работодателя, признался Лакоб.

– Пройдет, – отмахнулся Каспар. – Поспешим.

– Поспешим, хозяин.

Потянул утренний ветерок и как веником вымел с улицы остатки ночного тумана. На мостовой появился угольщик с тележкой, позвякивая бидоном, прошла молочница, город оживал, и Каспар приободрился.

– Стучат как будто, – заметил Лакоб, догнав Каспара.

– Да, действительно, – согласился Каспар. – Это на Рыночной площади, должно быть, прилавки подновляют.

Они прошли еще шагов пятьдесят и оказались на площади. Там уже скапливались прибывшие с товаром возы, было самое время для подготовки, однако никто не спешил разгружать товар и раскладывать его по прилавкам. И возчики, и продавцы – все стояли, опустив руки, и смотрели на то, как посреди торговых рядов поднимается перекладина виселицы. Стучали молотки, повизгивали рубанки, свежая стружка слетала к ногам молчаливых плотников.

«…в городе каждую неделю кого-то вешали», – вспомнил Каспар слова Отто-кастеляна.

– Что же это такое, ваша милость? – спросил притихший Лакоб, Каспар только пожал плечами.

– А торговать-то теперь как? – удивилась какая-то баба.

– А чего тебе – торгуй, вешать только по четвергам будут, – заметил ей пьяный с ночи стражник. Он зевнул и, прикрыв рот прохудившейся перчаткой, добавил: – А то развелось сволочи всякой.

23

Узнав Каспара, сторож быстро распахнул ворота, но, увидев Лакоба, спросил:

– Этот с вами, ваш милость?

– Да, это мой человек!

Каспар въехал на огромный двор, соскочил с лошади и отдал ее подбежавшему конюху.

– Хозяин-то спит?

– Спит, как не спать, да только сейчас выскочит, он покупателя сквозь сон слышит.

Конюх оказался прав: не прошло и полминуты, как во двор выскочил Табриций-младший в ночной рубашке, колпаке и в растоптанных чеботах на босу ногу.

– Приветствую дорогого гостя! – крикнул он издали и, заметив вдруг какой-то непорядок, принялся распекать конюхов. Затем быстро вернул опухшему ото сна лицу умильное выражение и спросил: – Коников забрать хотите?

– Только ломовую с подводой, но вексель напишу сейчас же. Где тут у вас чернила с бумагой?

– Можно пройти в конторку, а то велю сюда вынести… – Табриций посмотрел на небо. – Дождя-то уже нет.

– Ну пусть несут.

– Маттей, принеси бюро маленькое!

– Какое, хозяин?

– Я сказал – маленькое, вот дурак-то. – Табриций покачал головой и зевнул, прикрыв рот. – Чего там в городе нового?

– На Рыночной площади виселицу ладят.

– Виселицу? – Табриций протер глаза. – А зачем?

– Наверное, повесят кого, герцог теперь новый, должно, и порядки введет новые.

– Хорошо бы против воров всяких и конокрадов. – Табриций снова зевнул. – Что ни ночь, сторожа зарезать хотят.

– Что, опять балуют?

– А то. – Табриций покачал головой. – Куда катимся? А это ваш человек-то? – Он кивнул на Лакоба.

– Мой, – кивнул Каспар.

– А то я засомневался: уж не вор ли?

– Нет, он у меня смирный. Кстати, шляпу-то я принес. – Каспар выдернул из-за пояса свернутую вчетверо шляпу, что одолжил ему в дождь Табриций.

– Да зачем вы, господин Фрай, какие пустяки!

– Нет, премного благодарен, теперь я в своей. – Каспар коснулся пальцем полей своей любимой шляпы.

– Ну ладно. – Табриций нахлобучил возвращенную шляпу поверх колпака.

Послышалось надсадное сопение и чавканье ног по грязи, Табриций обернулся и, всплеснув руками, воскликнул:

– Да что же ты делаешь, задери тебя огры?! Это ж разве маленькое бюро, дурак ты эдакий?

Каспар не удержался от улыбки. Уж больно комично выглядела эта пара – один в чеботах, ночной рубашке и шляпе поверх ночного колпака, другой с раскрасневшейся от натуги рожей и с большим канцелярским шкафом в руках.

– Так что, обратно нести?! – из последних сил проревел конюх.

– Да уж ставь где стоишь, дурак, сейчас и это сгодится.

Маттей с облегчением поставил бюро в грязь и пошел прочь, бормоча под нос ругательства.

Каспар с уважением посмотрел ему вслед:

– Здоров работник-то.

– Да уж здоров-то здоров, кабы еще ума… В прошлом месяце подкову каленую на спор сломал, а я за них по шесть крейцеров платил.

Достали бумагу, плотную, хорошую. Каспар обмакнул в склянку перо и не спеша выписал вексель на всех лошадей, снаряжение и телеги. Поставил роспись и передал бумаги Табрицию. Тот взял документ, зачем-то посмотрел его на свет и сказал:

– Вот ведь как получается-то, при батюшке моем все золото прямо сюда несли, а он его в подвале прятал и охрану содержал, чтобы не украли. А теперь вон – написал бумагу, заверил подписью и пожалуйте в банк к меняле Буклису.

– Да, удобно. Прикажи подводу подать, а мардиганец пусть у тебя постоит, завтра подашь его к северным воротам вместе с остальными.

– Обязательно сделаем, господин Фрай, все, что пожелаете.

– А после обеда я телегу верну уже с припасами.

– Хорошо, будем ждать, я скажу сторожам. Эй, Маттей, подавай ломовую! Ломовую, дурак, подавай!

Вскоре вывели запряженную в телегу невысокую лошадку, Каспар похлопал ее по холке, взобрался на телегу и, взяв вожжи, скомандовал:

– Прыгай, Лакоб, кого ждешь?

Тот занял место рядом с хозяином, и они выехали со двора.

Пригород уже просыпался, во всех направлениях спешили рабочие с расположенных вдоль реки мыловарен, красилен и прачечных цехов. В город везли припасы, пеньку, уголь, дрова – подводы растянулись на целую милю.

Неожиданно Лакоб начал смеяться.

– Ты чего? – спросил его Каспар.

– С конюхом смешно получилось, со шкафом.

24

Переезжая с улицы на улицу, от мастерской к лавке, от лавки к пекарне, Каспар и Лакоб собирали на подводу все больше припасов.

Мешки с солониной и сумки с галетами, крупа пшенная и фрукты сушеные, связки мечей и пучки стрел, трепаная ткань для бинтов и притирания для остановки крови. Все это аккуратно грузилось на телегу и перекладывалось чистой рогожей. Лакобу понравились доспехи – наклепанные на кожу стальные накладки. Каспар пообещал ему выдать такие же.

После продуктовых запасов взяли полторы дюжины валяных шерстяных одеял, большой медный котел, пять мешков овса для лошадей, дюжину пар холщовых штанов и рубах.

Разохотившись, Каспар добавил четыре недорогих арбалета и сотню болтов для них, затем развернул телегу и поехал к западным воротам, недалеко от них находились принадлежащие ему склады.

Клаус, приказчик Каспара, был немало удивлен, увидев хозяина в паре с каким-то человеком, да еще при нагруженной телеге.

– Нечего тут удивляться, – пройдя мимо него, пробурчал Каспар. – Сейчас холсты грузить будем.

– А куда вы их повезете, хозяин? – поспешил за ним Клаус.

Каспар остановился перед штабелями крашенных в разные цвета холстов и после недолгого раздумья сделал свой выбор.

– На продажу, Клаус, куда же еще? Сними-ка мне вон те два индиго, пурпур – тоже два возьму и четыре больших тертых.

Не дожидаясь грузчика, всегда полупьяного бородатого мужика, Клаус сам подвинул лесенку и стал вытягивать затребованные Каспаром холсты. Вскоре все они были погружены на подводу.

– Прощай, братец, – сказал Каспар и, дернув вожжи, стал выводить лошадь на дорогу.

– Прощайте, хозяин, – ответил Клаус, недоумевая, зачем хозяину лично понадобилось ехать и продавать холсты. – Взял бы тогда уж пару возов, что ли…

Клаус пожал плечами и вернулся в склад, у него еще было много работы.

Ломовая лошадка тяжело кивала головой, однако телегу тащила исправно. Дорога была ровная, и до хозяйства Табриция они поехали вдоль старой крепостной стены. Встречные с интересом посматривали на них, очень уж много разного товару было на телеге. Мужчин интересовали мешки и короба, женщины засматривались на штуки пурпура и индиго.

Во дворе у Табриция Каспар оставил телегу с товаром и получил своего мардиганца.

– Значит, завтра, как солнце взойдет? – уточнил Табриций, имея в виду время доставки лошадей и припасов.

– Да, будет в самый раз, – кивнул Каспар, взобрался в седло и поехал за ворота, Лакоб поспешил следом.

Когда оказались на дороге, он спросил:

– Ваша милость, а ты не боишься, что подведут тебя воры? Ты набрал запасов, а они вдруг не явятся!

– Явятся, сейчас их посланник нас возле дома дожидается. Я всегда знаю, когда человек слово держать будет.

– И воры?

– Они, конечно, не шибко честные, но у них выбор невелик. Остаться на зиму голодными и драться за каждую корку с другими ворами либо попытаться заслужить себе пропитание трудом.

Каспар не ошибся – оказавшись на улице Бычьего Ключа, они с Лакобом сразу увидели присланного Красавчиком Свинчатку. Тот стоял напротив ворот дома Каспара Фрая и ждал, почесывая под курткой пузо. Увидев конного, он вначале испугался, но потом узнал Каспара и, не удержавшись, помахал рукой.

– Здорово, господин Фрай!

– Здравствуй, Свинчатка. Чего скажешь?

– Красавчик сказал – мы готовы.

– Все будут?

– Все, господин Фрай, и Бабушкин Звон, и Котлета – всех приведем.

– Значит, с восходом жду вас за северными воротами, там уже будут лошади и подводы. У тебя почему штаны дырявые?

Неожиданный вопрос застал Свинчатку врасплох.

– Так это, господин Фрай, протерлись они, это я еще третьего дня от собак убегал…

– Ладно, завтра подыщем тебе штаны простые, но надежные.

– Спасибо, господин Фрай. Ну так я пошел?

– Иди, братец, смотрите не опаздывайте.

– Не опоздаем.

25

Красавчик и его подручные прибыли к уговоренному месту еще затемно. Своего угла у них не было, за каждый кусок приходилось воевать с местными ворами, поэтому где ночевать, вопроса не вызывало.

Городские ворота на ночь давно не закрывали, поэтому банда беспрепятственно вышла на дорогу – Красавчик и Свинчатка налегке, а Рыпа с Бубоном и Слизень со Шрайком, словно охотники добычу, волокли привязанные к толстым жердям человеческие тела.

– Давай здесь остановимся, а то ребята совсем изнемогли, – предложил Свинчатка.

– Хочешь их пожалеть? – покосился на него Красавчик. – Ну так возьми и помоги им.

Свинчатка оглянулся на шедших позади, но помогать не стал. Впрочем, шагов через тридцать предводитель все же смилостивился и, указав на грязную обочину, сказал:

– Валите их сюда.

Уставшие воры выполнили его приказ буквально, бросив привязанных к шестам пленников. Ударившись о землю, те застонали и стали требовать, чтобы их развязали, однако на них не обращали внимания.

– Ну? И где твой… купчик? – вытирая со лба пот, поинтересовался Бубон, огромный верзила с вечно красной от пьянства физиономией.

– Как рассветет – покажется, – спокойно ответил Красавчик.

– Ты чего, правда решил с ним ехать, а? – спросил нервный Шрайк, он постоянно подергивал головой и повсюду искал повод для ссоры.

– Там посмотрим.

– Красавчик, да куда нам теперь ехать? Еще немного, и мы надломим Кучера, все его дела к нам перейдут, – высказался Слизень, всегда считавший себя обделенным при дележе награбленного.

– Как же, надломишь ты их… – криво усмехнулся Красавчик и вздохнул. – Когда мы в Ливен пришли, сколько нас было?

– Пятнадцать душ.

– Во – пятнадцать! – Красавчик сдвинул шляпу на затылок. – А сейчас сколько?

– Шесть, если этих не считать. – Слизень кивнул на связанных пленников.

– Вот и смотри сам, подломим мы Кучера или не подломим…

Все замолчали, вглядываясь в светлеющий восточный край неба.

– Нам деньжат перехватить надо, мы бы тогда оружие купили, отожрались бы малость.

– Здесь червивка кислая, у меня от нее брюхо болит, – басом пожаловался Бубон.

– Вот и я о чем говорю. Нам сейчас заработок нужен, а Фрай обещает дать аванс, по серебру на рыло.

– Да ты что! – не поверил Бубон.

– Да, прямо сегодня, сказал, даст денег. И в походе обещал жрачку из своего кармана.

– А мне штаны новые, – мечтательно глядя в сумерки, сообщил Свинчатка.

– Так, может, мы его того, а? – предложил Бубон. – Отъедем на пару миль, скинем в канаву, все денежки заберем – он ведь, поди, на дорогу-то немало припасет, а?

– А Бубон дело говорит, – подал голос Рыпа, невысокий плечистый вор в драной, с оборванными полями шляпе. Он постоянно сморкался и говорил в нос. – Ты сказал, при нем барахло будет, кони.

– Этот Фрай не так прост. – Красавчик покачал головой и сплюнул на дорогу. – Мне рассказывали, что Кучер, Пустой и Швыра его на нож посадить хотели.

– И чего?

– Не посадили. Убрал он их всех троих – разом.

– А чего ж совсем не убил? – недоуменно поинтересовался Слизень.

– Не знаю, – честно признался Красавчик. – Наверно, ему с этого никакого навара нету, Кучер ему не мешает. А с конями я бы не связывался, куда их потом продать? Местным заводчикам? Доложат страже, те – гвардейцам, а на площади виселицу поставили – свяжись мы с продажей коней, первыми на ней и окажемся. Местные говорят, молодой герцог новые порядки в городе наводить будет, поэтому нам лучше на некоторое время отсюда смыться, а как вернемся, то, может, увидим Кучера в петле.

– Хорошо бы, – сказал Слизень.

– С конями можно не вязаться, отпустим – пускай разбегаются! – не сдавался Рыпа. – Возьмем только денежки и барахло! Хочешь, я сам его подколю – как свинью, даже пикнуть не успеет?

– Не торопись, Рыпа, если я решу, что так будет лучше, именно ты его и подколешь, раз сам вызвался, но я еще не все сказал. Фрай собирается вывезти с севера какую-то очень ценную вещь. Что за вещь – не говорит.

– Темнит! – пробасил Бубон.

– Темнит, – согласился Красавчик. – Поэтому за горстку серебра и пару телег тряпья нам его в канаву валить не резон. Доберемся до сокровища, тогда и посчитаемся. Теперь всем ясно, почему мы должны ехать с Фраем и вести себя как паиньки?

– Дело ясное, брать нужно все, – уверенно заявил Слизень.

– Правильно, хапнем по-большому! – поддержал Бубон.

– Да не ори ты так! – ткнул его в бок Рыпа.

– Светает, – заметил Свинчатка.

– До чего же холодно, даже задница мерзнет! – пожаловался Шрайк. – Убил бы сейчас кого-нибудь за суконную подкладку…

В этот момент по мостовой застучали копыта, воры прислушались. Судя по шуму, лошадей было десятка два.

– А вдруг гвардейцы? – тонким от страха голосом спросил Рыпа.

Образ новой, пахнущей сосной виселицы замаячил перед глазами каждого из воров.

– Откуда им здесь быть? Это Фраю лошадок ведут, – справившись со страхом, пояснил Красавчик.

Он оказался прав: из ворот выехали двое дюжих бородачей на ломовых лошадках, с огромными дубинами, лежащими поперек седел. За ними, привязанные один за другого, шли оседланные мардиганцы. За строевыми лошадями ехало еще семь всадников на простых лошадках, и у всех, кроме одного, были тесаные дубины с устрашающе торчавшими из них шляпками кованых гвоздей. Замыкающими в колонне ехали две телеги с поклажей.

– От войско-то, а? – покачал головой Бубон. – На кого они с такими корягами собрались?

– На нас, – усмехнулся Свинчатка и, поймав на себе обеспокоенные взгляды, пояснил: – От конокрадов отбиваться, лошади-то цену немалую имеют.

Конная стража с подводами остановилась на противоположной обочине дороги. От нее отделился самый главный – по виду купец и, подъехав к ворам, строго спросил:

– А вы чего тут?

Воры растерялись. С одной стороны, ничего предосудительного, не считая похищения своих коллег, они не сделали, а с другой – всегда были готовы к любым обвинениям.

– Мы тут по делу, – нашелся Красавчик и выступил вперед. – Мы на работу нанялись.

– Вы не господина ли Фрая люди будете?

– Его самого! – ответил за Красавчика Свинчатка.

– Ну хорошо, – буркнул незнакомец и отъехал.

Стало тихо, но ненадолго: с дороги послышался скрип колес, и из стелющегося над землей тумана показались две раскачивающиеся бычьи туши. Быки волокли тяжелую ломовую телегу с грузом пиленых каменных блоков.

– Зарезать бы такого быка, – вздохнул Бубон. – Нам бы на месяц хватило.

– А господин Фрай нас с Красавчиком свининой жареной угощал, – с блаженной улыбкой вспомнил Свинчатка.

– Во! А нам чего не принесли?

– Он в заведении угощал, – важно сообщил Красавчик. – И херес наливал в стаканы прозрачные.

– В стекло? – уточнил Бубон.

– А то. Представь, что при таком раскладе мы бы стали по карманам мясо рассовывать – что бы он подумал о нас как о ворах?

Бубон согласился, воровской этикет следовало соблюдать.

Тяжело сопя, быки проследовали мимо, положив на ходу несколько жидких лепешек.

– Давай, Бубон, нажрись, пока горячее! – подтолкнул голодного товарища Рыпа.

– Да пошел ты… – обиженно проворчал тот.

Шрайк и Слизень засмеялись.

– Вон он! – сказал Свинчатка, распрямляясь и указывая в полумрак рукой.

– Ничего там нет – быки только, – возразил Красавчик. – А нет, точно! Лошадь навьюченная!

По обочине дороги, объезжая телегу с камнем, ехал всадник на мардиганце, к его седлу были приторочены немалые узлы и какой-то короб. Рядом с всадником трусил пеший с перекинутой через плечо сумой.

– Кто это с ним? – спросил Слизень.

– Попрошайка, я его несколько раз на площади видел, – ответил Свинчатка.

– Барахлишко-то у него новое и сапоги, – заметил Рыпа.

– Это он у господина Фрая уже выслужил, – с готовностью пояснил Свинчатка. – Мне тоже штаны новые обещали.

– Та-ак, барахло с попрошайки снимаю я, – заявил Рыпа.

– А задницу не натрешь? – тут же вмешался Шрайк. – Мне оно в самую пору.

Рыпа оскалился и сунул руку под куртку, Шрайк повторил его движение.

– Ну-ка остыли – оба! – приказал Красавчик. – Не время сейчас, позже полаетесь.

Воры подчинились, Красавчик требовал беспрекословного повиновения.

– Ишь, шляпа какая, и при мече, – комментировал Бубон вид работодателя. – Как дворянин какой.

– Да уж. – Рыпа зло шмыгнул носом. – Важный, на деньгах сидит.