Текст книги "Фиктивный брак"

Джой Харрисон, проведя бессонную ночь и затем пунктуально явившаяся на работу, была так занята, что не имела свободной минуты прислушаться к голосу, обычно вызывавшему в ее воображении картины предполагаемой жизни Джеффри – так, словно она и не посылала никакого письма.

Доктор Рекс Траверс, вдобавок к своей обычной ежедневной работе, погрузился в трудоемкую суету с юристами, агентами по недвижимости, предполагаемыми арендаторами дома на Харли-стрит, и эта суета поглотила его целиком.

На четыре напряженных часа он совершенно забыл о помолвке, которая и сделала возможным все это. «В самом деле, я помолвлен, – думал Рекс Траверс. – Надо как-то обозначить это. Называть ее теперь по имени? Мюриэль?» Боже, как все это сложно! А пока:

– Э… мисс Харрисон, близится время обеда; может быть, вы сегодня останетесь здесь ж пообедаете со мной и с мальчиком?

Джой обрадовалась вести о том, что близится обед. Она страстно хотела вырваться из мира писем, телефонных звонков на свежий воздух Риджент-парка, где на скамейке можно спокойно грызть бисквиты и изюм и блаженствовать, предаваясь своим размышлениям.

И вместо этого ей предлагают торжественную трапезу за большим столом в столовой дома на Харли-стрит под светский и необязательный разговор ни о чем в обществе дюжего пожирателя мяса! Она была уверена, что на обед подадут мясо. Ужасно. Ни за что. Но помолвка обязывает!

– Да, доктор Траверс, я согласна, – машинально ответила она, восприняв это приглашение как приказ.

Он все понял неожиданно быстро.

– У вас другие планы? Хорошо, хорошо, я не буду мешать.

– Спасибо.

Так Джой оказалась в парке. «Господи! – думала она. – Как можно возненавидеть человека, с которым так вот обручена, даже при том, что сама заставила его обручиться – из бравады! Но все же я благодарна Богу за то, что этот человек не похож на того, другого. Иначе я бы не смогла». (И снова из глубин ее разбитого сердца зазвучал горько рыдающий голос: «О, Джеффри, Джеффри, ты помнишь? Я просто не смогла бы жить, если бы это хоть чуть-чуть напоминало наш первый ланч, когда я была действительно помолвлена!»)

Тем временем человек, с которым она была помолвлена «понарошку», объяснял своему племяннику:

– Она сегодня занята, старина.

– Я думал, что жених и невеста не бывают заняты, – мечтательно сказал Персиваль Артур и попытался целиком засунуть в рот очищенный апельсин, отчего Рекс Траверс, дав волю необычному раздражению, вдруг закричал:

– Что ты делаешь! Ради Бога, ешь по-человечески! – Отчего уличный мальчишка вздрогнул, подавился и закашлял, катастрофически забрызгав все вокруг.

Но уличный мальчишка немедленно уступил место лучшему мужчине мира, когда Персиваль Артур вскочил и устремился выразить наилучшие пожелания мисс Харрисон, вернувшейся из Риджент-парка. Держа ее руку своими на редкость грязными лапами («Я ничего не могу поделать, дядя Рекс, по-видимому, это не грязь. Это частью загар, частью машинное масло, частью царапины от грязи, когда я в последний раз упал с велосипеда. Честное слово, ничто не берет. Конечно, я уже пробовал мылом!»), он ласково спрашивал:

– Теперь мне следует называть вас каким-нибудь смешным словом, к примеру, «тетенька»?

– Упаси Боже! – в ужасе воскликнула будущая «тетенька». – Если непременно нужно меня как-нибудь назвать, то у меня есть имя.

– Джой! – радостно воскликнул Персиваль Артур Фитцрой. – Разве не замечательно, что мой день рождения станет также и вашей помолвкой?! Я это предвидел, а вы?

Глава седьмая
КОШМАРНАЯ ПОМОЛВКА

О ад – изображать любовь, которой нет!

Шекспир

Джой знала наперед, что будет на этом приеме. Кошмар, терзающий душу. За два дня анестезирующее действие шока кончилось, и с каждым часом она все острее ощущала тягостную безнадежность. Это чувство усиливали последствия объявленной помолвки. Подобно тому, как при вынужденной посадке самолета в чистом поле, на расстоянии многих миль от всякого жилья, непонятно откуда набегает целая толпа зевак, так и четыре строчки в «Морнинг пост», связавшие имена доктора Рекса Траверса и мисс Джой Харрисон, обрушили на них лавину писем от великого множества друзей, о наличии которых они и не подозревали. Джой у себя в Челси торопливо вскрыла, прочла и еще более торопливо выбросила письма от добрых тетушек и старых школьных друзей, которые были очень удивлены, потому что им всегда казалось, что Джой была совершенно счастлива в своем первом выборе, но это ничего не значит, гораздо лучше не упорствовать в своей ошибке, и они надеются, что она наконец нашла мужчину своего сердца и теперь будет еще счастливее. Все в таком духе. И только того письма, что она ждала, не было. Ни слова от того единственного человека, ради которого она и настояла на объявлении в газете. Значит ли это, что Джеффри просто не видел его? Или он ответит позже? Это больше на него похоже. Однако, когда она пришла на Харли-стрит, там писем было гораздо больше. Легионы пациентов поздравляли дорогого доктора Траверса и желали ему счастья, которое он, безусловно, заслужил; казалось, вся детская больница дружно взялась за перья.

– Мисс Харрисон, можете вы с этим разобраться? Отпечатайте, пожалуйста, единую форму – что я чрезвычайно обязан всем этим добрым людям… Вы медлите?

– Мне кажется, вы должны им ответить собственной рукой. Так принято, доктор Траверс.

Поразмыслив, Рекс Траверс нашел компромисс: он велел квалифицированной секретарше отпечатать вежливую заметку, в которой говорилось бы, что доктор Траверс хотел бы поблагодарить всех тех, кто прислал ему столь теплые поздравления по случаю его помолвки, и в ближайшее время надеется ответить каждому персонально.

– И пошлите ее в «Морнинг пост», мисс Харри-сон, вы согласны?

– Да, хорошо.

В душе она обливалась слезами: «Джеффри, ты даже не написал! Ты плохо обо мне думаешь? Я знаю, ты считаешь меня ужасной особой! Если бы ты знал, как мне тяжело, ты не поступил бы со мной так жестоко! Ты не смог бы отбросить меня, как окурок, твою малышку Джой! О, ты не смог бы!»

Однако она глубоко спрятала свои душевные муки; внешне она замечательно хорошо держалась, как и подобает дочери моряка. Она поставила перед собой задачу: выдержать весь спектакль этой кошмарной помолвки и блистательно сыграть свою роль. Кто сомневается, что она наизусть выучила роль счастливой обрученной девушки? «Меня считали почти что звездой в любительском театре. Итак: представление назначено на четверг, занавес поднимется в шестнадцать тридцать».

К пяти часам в приемной доктора Локка, которую он любезно предоставил другу для такого торжественного случая, собрались не только люди, приглашенные на пятнадцатилетие Персиваля Артура, но и множество незваных гостей: старые друзья, пациенты, знакомые…

– Дорогой доктор Траверс! Из газет я узнала потрясающую новость… Сегодня случайно оказалась поблизости, оставила машину и зашла пожелать вам счастья!

– Позвольте поздравить вас, доктор Траверс!

– Мы были так взволнованы… Я хочу услышать все с самого начала…

Нет, доктор Траверс не был к этому готов. Однако назвался груздем – полезай в кузов. «Молю Бога, чтобы эта проклятая помолвка наконец кончилась! – думал он. – И чтобы все мы скорее оказались во Франции! Скорее покончить со всем и уехать! Это предел!»

Напротив, Джой, казалось, была к этому готова. Но она не ожидала этого полудоброжелательного-полузавистливого назойливого любопытства со стороны множества людей, большинство которых уж четверть века как вышли из брачного возраста, но жаждали подробностей этого чудовищного фарса, который им угодно было считать романом.

«Играй свою роль, Джой, играй», – напомнила она себе.

Исполнительница роли невесты вдохновила себя посредством нового платья из жоржета цвета чайной розы, новых дорогих чулок и новых туфель. Также она подстриглась и сделала прическу, которую Джеффри называл «ритмические волны». Все это должно было сделать ее неотразимой. Она старалась не смотреть на доктора Траверса, чью близость ощущала локтем. Высокий, белокурый, он сменил льняной белый халат на серый костюм и синий галстук в белую полоску; в этом наряде среди экзотического восточного убранства приемной доктора Локка он выглядел еще более типичным британцем, чем всегда. Он отлично владел собой, но Джой локтем чувствовала, как он напряжен: ему тоже нелегко было выдержать свою роль – по-своему нелегко.

Словно во сне, Джой поняла, что началась процедура представления ее гостям.

– Леди Мелдон! – Эта толстая леди с лорнеткой, по-видимому, была глуховата: доктору пришлось сильно повысить голос. – Вы не знакомы с мисс Харрисон? Миссис Уайт, вы, по-моему, знакомы. Полковник Бэнк – мисс Харрисон… Мисс Аллен, позвольте вам представить…

Левое веко мисс Аллен нервически подергивалось, отчего казалось, что она подмигивает не без лукавства, особенно когда она застенчиво произнесла:

– Позвольте мне заметить, я считаю, что вам очень повезло. И я только что сказала доктору, что каждому понятно, насколько повезло ему!

– Как вы добры! – Джой мило улыбнулась, продолжая играть свою роль, но ощутила волну ненависти против человека, которого касалась локтем, и подумала: «Найдется ли хоть одна девушка в этом странном мире, которая сочтет большой удачей обручение с подобным… созданием и сможет искренне порадоваться поздравлениям всех этих назойливых чудовищ?»

Словно во сне, она сделала усилие, чтобы вернуться к своей роли.

– Благодарю вас… Я… Мы познакомились почти четыре месяца назад… – Какое это имеет значение? И отчего бы этой старой леди так волноваться? – Нет, свадьбы ждать недолго… Через три недели… Да, на Лазурный берег. Доктор… э… мой… – Как, оказывается, трудно заставить себя назвать это существо подобающим образом! – Он получил там практику.

Нескончаемый поток комментариев:

– Я понимаю! Всем его пациентам так жаль расставаться с ним!.. В то же время для вас это замечательно – отправиться на Ривьеру! Вы сможете посетить Монте-Карло, поиграть в рулетку… Берете с собой слуг? О, только Мери? Кто для вас будет готовить? Как вы собираетесь вести дом? Вы свободно говорите по-французски? Вы не боитесь, что поначалу вам будет одиноко в чужой стране?.. О, там вам будет хорошо! Племянник доктора едет с вами? Прелестный мальчик! Вы нашли с ним общий язык, мисс Харрисон?.. Как он отнесся к этой новости?..

И так далее. Ужасно! Но Джой отлично держалась, талантливо изображая робкую, но счастливую невесту, что не замедлил отметить Рекс Траверс. Когда он еле слышно шепнул: «Вот вошла моя сестра», в его голосе появились теплые нотки.

«Теперь родственники», – злобно подумала Джой.

— А, вот и ты, Ида! Это… э… моя сестра, миссис Мюрхэд.

Джой поняла, что доктор Траверс вдруг забыл имя своей нареченной невесты, и старалась угадать, заметила ли это его сестра.

Миссис Мюрхэд, блондинка с умными и ясными синими глазами и свежим лицом, была в креповом платье василькового цвета. Она прекрасно понимала состояние только что обрученной невесты на таком вот приеме и старалась всячески облегчить ей жизнь.

– Дитя мое! – воскликнула она, дружески беря Джой за руки и отводя ее немного в сторону. – Вот уж действительно, нелегкий денек, мы у вас отнимем немало сил. Первая встреча с родственниками будущего мужа – тяжкая работа. Я вам сочувствую.

– Зато необходимая. Ты достаточно часто проходила через это, – добавил жизнерадостным голосом мужчина с военной выправкой, возникший за ее спиной. Она тотчас представила его:

– Мой муж, майор Мюрхэд, Джок.

– Да! Я был ее третьей попыткой выйти замуж, мисс Харрисон.

– Только хороший стрелок с третьей попытки попадает в яблочко, – парировала сестра доктора Ида. – Что из того, что я бывала помолвлена и раньше? Я считаю, каждая невеста должна через это пройти. Неотъемлемая часть ее образования.

Джой подумала: «Она говорит так потому, что знает про Джеффри? Или ничего не слышала?»

Помолвка с Джеффри Фордом была полуофициальной, без объявления в «Морнинг пост»; они намеревались огласить ее после возвращения Джеффри с Таити… Она отогнала от себя воспоминания и прислушалась к болтовне Иды:

– Можно называть вас, если вы не против, Джой? Юный Персиваль Артур сказал, что вы предпочитаете это имя. – Джой почувствовала, что Рекс Траверс с облегчением отметил и запомнил это. – Позвольте вам представить моих незамужних дочерей, – продолжала миссис Мюрхэд, жестом подзывая трех очень маленьких девочек; перед Джой появились три копны кудряшек над тремя парами необычайно синих глаз; все – не выше трех футов от пола. – Девушки, это ваша будущая новая тетушка, но не нужно на нее так глазеть. Да! Это для нас полная неожиданность! Казалось, ничем таким и не пахнет. Почему-то все думали, что у него к женитьбе иммунитет. Слишком честолюбив. Убежден, что «тот скачет быстрее, кто скачет один». Что ж, наконец он понял, что ошибался. —

Своей улыбкой сестра Рекса Траверса хотела ободрить Джой и дать понять ей, что ее помолвка – «прямое попадание в яблочко» и все в порядке. – Вы уже ездили в Суррей, представиться нашей маме?

– О, нет! Еще нет!

– Нужно съездить. Я поняла, она хочет, чтобы вы с Рексом слетали к ней на какой-нибудь уик-энд перед свадьбой.

«Великий Боже! – подумала ошеломленная Джой. – Сколько ужасных вещей мне еще предстоит до свадьбы, Боже, когда все наконец кончится?»

— Чай подан! – распахивая двери, провозгласил Персиваль Артур Фитцрой.

До этого момента именинник только раз мелькнул перед собранием и упорхнул со своим новым другом по имени Джон, тем самым, что собирался поступать в Мьюборо в зимний семестр. Чем-то очень сильно занятые, мальчики носились по лестнице. Порой раздавались сдавленные крики: «Не сюда, осел! Вот сюда, помоги мне опустить ее!» И вот теперь Персиваль Артур, за плечом которого маячило черноглазое лицо Джона, торжественно объявил:

– Чай готов, прошу всех пожаловать в приемную дяди Рекса!

Через маленькую комнатку секретаря гости потянулись к дверям в другую, обширную приемную. Грянула громкая музыка; граммофон, принесенный Персивалем Артуром из своей комнаты наверху, на полную мощность запел «Леди, вы сошли с ума». Персиваль Артур распахнул следующую дверь…

– Черт! – выдохнул доктор Рекс Траверс. Его сестра воскликнула:

– Как в ночном клубе!

Это был результат бурной деятельности Персиваля Артура и его друга, которые так сильно старались осуществить свои планы в последнюю четверть часа. Солидная ореховая приемная на Харли-стрит неузнаваемо преобразилась: она сверкала ярким разноцветным великолепием карнавала. Люстра была украшена гирляндой ярко-зеленой листвы (такие гирлянды обычно продают перед Рождеством), с нее свисал частый дождь из розового, желтого, оранжевого серпантина. Ленты серпантина перекрещивались под потолком, вились по стенам. Боковые светильники мальчики украсили гроздьями разноцветных воздушных шаров, и хотя в два больших окна лились потоки закатного солнца, освещавшего комнату, электричество было включено, и лампы сияли сквозь зелень гирлянд, подцвеченные алостью, золотом и пурпуром воздушных шаров, над блеском мишуры, над яркими бумажными цветами, окаймляющими стол, и замысловатыми фестонами, украшавшими спинки стульев, вызывая воспоминания об изысканной роскоши и броскости русского балета. На белой скатерти пестрели груды конфет в ярких обертках, высились пирамиды кокосового мороженого цвета фламинго, холмы алой клубники и черешни, разноцветных пирожных, увенчанных маленькими веселыми флажками. На дальнем конце стола четыре пухлых кудрявых купидона (какими обычно награждают за меткий выстрел в тире на ярмарке) охраняли именинный торт Персиваля Артура, над которым пылали пятнадцать свечей, бросая отблески на серебристые буквы:

ЖЕЛАЕМ СЧАСТЬЯ!

— Мама! – пискнула тоненьким звонким голоском старшая из Мюрхэдовых девиц, подпрыгнув от восхищения, отчего оборки ее юбочки взлетели вверх, открыв муслиновые панталончики и пухлые ножки. – Мама, правда, на столе все чудесно?

– О… Ну, пожалуй, – согласился Персиваль Артур, и его веснушчатое лицо осветилось законной гордостью. – Мы с Джоном пошли и купили все это у Вулворта на Тоттенхэм Корт-Роуд. – Взяв на себя функции хозяина дома, он начал руководить гостями, которые растерянно моргали, не в силах опомниться от потрясения его первым опытом в области оформления интерьера. – Пожалуйста, прошу к столу. Я сяду здесь, рядом с моим тортом. Джой будет разливать чай. Вы не против? Мне кажется, это будет замечательно: вам нужно попробовать себя в роли хозяйки дома. Тетя Ида – сюда… Одна из малышек – сюда…

Тут все три Мюрхэдовы девицы заговорили одновременно, и, хотя они спорили вполголоса, впечатление было такое, что в комнате – стайка дерущихся попугайчиков. «Это я хотела здесь сесть!» – «Нет, я хотела!» – «Я сяду с Персивалем Артуром!» – «Нет, Мэвис, я!» – «Я младшая…» – «Я старшая…» – «А я его больше люблю, я должна сидеть с ним!»

(«Леди! – взревел граммофон. – Вы сошли с ума!»)

– Старина, может быть, выключить эту штуку? – очень напряженным голосом предложил Траверс.

– Я не возражаю, – важно ответил Персиваль Артур и слегка нахмурился, впрочем, вполне благодушно взглянув на спорящих девочек. Победила пухленькая Мэвис Мюрхэд, которая попросту тихонько пробралась к месту рядом с кузеном и удобно на нем устроилась. – Тетя Ида там? Леди Мелдон рядом с дядей Рексом. Или там хочет сидеть Джой?

– Боже упаси! – вырвалось у Джой. Персиваль Артур согласился:

– Что ж, скоро вы все время будете вместе – навечно, так что надо пользоваться случаем посидеть в сторонке, пока это возможно, как сказал древний философ. Хотите, я переставлю эти цветы, чтобы он мог видеть вас? Ведь этот роскошный пир наполовину в вашу честь. Нравятся вам эти букеты? Чайные розы – любимые цветы Джой. Их великолепно оттеняют оранжевые ноготки и ярко-розовый душистый горошек. Честно говоря, мы предпочитали все-таки цветы поярче. Разве для помолвки нужны только белые цветы, как для свадьбы, крестин, похорон и так далее?

Джой хотелось верить, что она не слишком вызывающе весело присоединилась к дружному хохоту, встретившему эти слова Персиваля Артура. Занимаясь тем, что она называла «упражнениями с чашками, спиртовкой и кипятком», она благодарила Бога, что так хорошо держится. Пока ни одна из этих матрон даже не заподозрила, что она вовсе не традиционно смущенная невеста, обыкновенная «миленькая» девушка, которая «добилась своего», которой «повезло» и все такое. Она поздравляла себя с тем, что пока не сделала ни одной ошибки. Но, увы, пожалуй, рано. Надо было постучать по дереву. В ее похвалы себе вторгся голос, произнесший слово, от которого она едва не вышла из роли:

– Медовый месяц?

Джой на секунду задохнулась, как от удара под дых. Словосочетание это произнесла леди Мелдон, та самая глуховатая, полная, величественная дама (она была одной из самых ценных пациенток доктора Траверса). Днем раньше Персиваль Артур торопливо объяснил:

– Я вынужден был пригласить ее на день рождения, потому что ее племянник был так любезен, что возил меня после операции в Бруклэндс в своем лимузине. Он тоже придет. Вы не возражаете, если она поглазеет на обрученную пару в свою лорнетку? Я знаю, что нет, так что не возражайте!

Как и предвидел Персиваль Артур, леди Мелдон смотрела на нее через свой эдвардианский лорнет. Джой не возражала. Джой, просто ничего не замечала. Ей показалось, что она опять слышит голос Джеффри: медовый месяц мы проведем в Итальянских Альпах. О дорогая, мы будем очень счастливы! С этим покончено. Здесь, на приеме по случаю своей помолвки, Джой чувствовала себя, как узник в темнице, украшенной, словно ночной клуб для гала-представления, в темнице, пахнущей конфетами и свежеразрезанным шоколадным тортом, в темнице, полной улыбающихся чудовищ, одно из которых с материнской заботливостью поинтересовалось, решили ли уже они с дорогим доктором Траверсом, где проведут свой медовый месяц. В этот момент Персиваль Артур как раз выключил граммофон, и над столом нависла тишина, все на мгновение перестали разговаривать, и эту тишину разорвал голос Джой:

– Не будет никакого медового месяца!

Эти слова прозвучали неестественно громко, так что даже глуховатая леди смогла расслышать их, не говоря уже обо всех остальных. Все – от майора Мюрхэда до самой младшей из его дочерей – повернули головы к Джой. Девушке страстно захотелось, чтобы ее стул во главе стола провалился сквозь пол, в тартарары, на кухню к кухарке, чтобы навсегда исчезнуть с глаз долой, потому что все эти люди уставились сейчас в немом изумлении (так, по крайней мере, воспринимала это Джой) на самую эксцентричную из невест.

– Но, мамочка! Разве месяц может быть медовым? – пискнула младшая из Мюрхэдовых девиц, и бедная Джой почувствовала, что ее щеки запылали, а сердце лихорадочно забилось. «Это страшная пытка. Я не вынесу больше ни секунды. Сейчас выйду как бы к телефону и уже не вернусь. Это предел, я больше не могу», – думала она. На глаза навернулись слезы ярости и смущения, и она раскрыла глаза шире, чтобы не дать им упасть, опозорив ее напоследок.

В эту минуту ее глаза встретились с голубыми спокойными глазами доктора Рекса Траверса.

Его потрясло то, что он прочел в ее глазах. В них были безнадежность, печаль, почти отчаяние. Он уже видел у нее такой взгляд. Ему стало искренне жаль ее.

Не меняя интонации светской беседы, тем же умиротворяющим, мягким голосом он пояснил:

– В самом деле, леди Мелдон, у нас действительно не будет времени для медового месяца.

У Джой гора свалилась с плеч, она снова смогла дышать. «Он спас ситуацию», – подумала она, расслабившись, и сделала жадный глоток чая под объяснения доктора леди Мелдон, что он должен приступить к новой работе уже через три недели и при этом успеть заселиться в новый дом. У Джой было время прийти в себя, дождаться, когда краска схлынет со щек, пока леди Мелдон изливала свои соображения, что, дескать, по ее воспоминаниям, ^время, когда новобрачная устраивает свой первый в жизни собственный дом, имея возможность купить все вещи, о которых мечталось, и расставить их в соответствии со своими желаниями, есть самое счастливое время в жизни женщины.

– Конечно, – спокойно соглашался Рекс Траверс.

– А как называется ваш дом на Лазурном берегу, доктор Траверс?

Траверс посмотрел на Джой почти извиняющимся взглядом.

– Ты ведь получила письмо. Как называется эта… э… вилла?

– Монплезир, – подсказала Джой, вполне овладев собой.

Но ее внутренний голос плакал все горше и горше: «Джеффри, вернись ко мне! Приди и забери меня отсюда!» В этот безмолвный призыв она вложила всю свою волю, все свои воспоминания – все свое существо. Ей казалось, что этот вопль не может не достичь его слуха. «Джеффри! Забери меня отсюда!»