Текст книги "Фиктивный брак"

— Дядя Рекс, вы на сегодня закончили, правда? Ага, закончили, ведь мисс Харрисон уже надела футляр на машинку! Послушайте, давайте обсудим, как мы будем праздновать мой день рождения в четверг, ладно?

– Ты собираешься дать бал?

– Дядя Рекс! Ну, ведь мой день рождения! Вы же никогда не работаете после пяти, правда? Я велел кухарке накрыть здесь стол для чая на пятнадцать персон.

– Пятнад… Старина, а не многовато?

– Пятнадцать – едва ли хватит столько гостей для настоящей вечеринки! – возразил мальчик. (Он был очень обаятелен и то, что называется «душа общества»; где бы он ни появился, он сразу обрастал друзьями; вокруг него всегда были одноклассники, союзники, приспешники.) – Некоторые люди заказывают зал в ресторане ради дня рождения!

– Что ж, будь по-твоему, – согласился Траверс. – А кто приглашен?

– Во-первых… – Персиваль Артур повернулся к Джой, которая в страхе вскочила и торопливо устремилась к двери. – Мисс Харрисон! – Безукоризненные манеры лучшего мужчины мира. – Я надеюсь, вы придете.

– Боюсь, что не смогу…

В ушах Джой Харрисон все звучало ядовитое «абсурдно» – ответ упрямого чудовища на ее предложение. Ее переполняла ярость. Злость на него, на себя, на весь мир. Нет. Все же весь мир обвинять не стоит. Мальчик здесь ни при чем. Он только пригласил ее на свой день рождения – из лучших чувств. Но она вполне определенно решила отряхнуть со своих ног прах этого дома на Харли-стрит. После всего, что произошло сегодня, она больше не откроет этих дверей.

Не успела она додумать свою мысль, как услышала громкий и обиженный голос Персиваля Артура:

– Как! Вы не придете ко мне на день рождения? Ведь вы же знали, что он будет в четверг! Вы еще спрашивали у кухарки, чего бы я хотел! Так вот, я хочу, чтобы вы пришли! – И, увидев, что она колеблется, манеры лучшего мужчины мира сменились беспомощной детской улыбкой… – Приходите! То есть просто не уходите!

Она не могла отказаться.

– Отлично! Ну, еще, дядя Рекс, будут тетя Ида с детьми, некоторые пациенты и так далее, еще один человек, которого я встретил в парке…

– Что за человек? Я его знаю?

– Нет еще, дядя Рекс! Я только вчера познакомился с ним в Риджент-парке. Он был с учителем. А в следующем семестре он поступит в Мьюборо, и я решил, что будет очень достойно пригласить его, и… Ну, словом, как говорил один древний философ, наступая на хвост крысе: «Ты не возражаешь, ведь правда? Я знаю, что нет, так что не возражай!»

Эта последняя, самая убедительная фраза вполне определяла отношения дяди и племянника. И на этот раз она оказалась столь же действенной, как всегда. Дядя, привалившись спиной к камину, вытащил руки из карманов халата и схватился за голову, разрешая племяннику делать все, что тому заблагорассудится.

– Конечно, ты можешь пригласить домой своего нового друга, если он приличный молодой человек.

– Спасибо огромное; сейчас бегу наверх сказать ему, что все в порядке.

– Как? Где же он?

– В моей комнате, отбирает диафильмы. Мы устроим представление после чая. Он очень любит такие вещи. Ему всего тринадцать лет и четыре месяца, но он сам сделал несколько отличных фильмов; он снимал прыжки, в воду на Антибском мысу прошлым летом. Сказал, что с родителями всегда ездит во всякие такие места. И еще, что на Ривьере просто отлично. Есть чем заняться. Мы поедем на море летом; может быть, поедем туда, где будет он? Он не возражает, говорит, что его родители очень хотят с тобой познакомиться, они слышали о тебе и о том, что ты летаешь! Это хорошо говорит о них, – добавил Персиваль Артур Фитцрой с ноткой рассудительности, но тотчас сбился с этого тона. – Послушай, дядя Рекс, может быть, действительно поедем с ними? А вообще куда мы собираемся на каникулах в этом году?

– Я… я еще не думал об этом, старина, – ответил Траверс.

Его лицо вновь омрачилось. В этом году… Действительно, где этот мальчик будет проводить каникулы в этом году?

Персиваль Артур продолжал с увлечением болтать о своем новом друге. У его родителей «Бентли»; они берут его с собой; это будет главным развлечением на каникулах.

– Он сказал, что во Франции нет ограничений скорости. Подумай об этом, дядя Рекс! До свидания, мисс Харрисон!

Ариэль умчался, то есть взлетел к себе наверх. Наверху было достаточно места для его бурной деятельности. Множество комнат было в его распоряжении; там его было не слышно, но он был абсолютно счастлив… так, как может быть счастлив мальчик, чье счастье омрачает только то, что ему не разрешают летать на аэроплане.

Доктор Рекс Траверс несколько секунд смотрел на дверь, которая закрылась за ним. И видел другие закрытые двери.

Оттого, что все так случилось – подлость проклятого стряпчего, исчезновение капитала, долги, бедность, – изменится не только его, Траверса, жизнь, но и жизнь его юного племянника.

Уже не придется возвращаться в Мьюборо к зимнему семестру. Уже не будет каникул с друзьями, родители которых имеют «Бентли». Он проявляет снобизм? Он смотрит на вещи с грубой, материальной точки зрения? Что делать, так устроен мир, считал Рекс Траверс, и Персиваль Артур Фитцрой вполне мог думать так же. Больше не придется жить в большом доме на Харли-стрит, когда весь верхний этаж – в твоем распоряжении. Наступят тяжелые времена.

Придет конец положению, которого добился Траверс; ему грела душу мысль, что у мальчика есть все самое лучшее: окружение, друзья, возможность карьеры…

Ничего этого уже не будет. Обстоятельства переменились.

И что взамен?

Все сначала. Опять жестокая нужда, которую Траверс так хорошо помнил. Тяжелый труд – ведь долг нужно как-нибудь выплатить.

А мальчику придется сменить Мьюборо на дешевую дневную школу. Кто будет его окружать? С кем ему придется подружиться? Ужасная перспектива. Беда!

Единственный сын его любимой сестры, мальчик, которого Рекс Траверс любил, как собственного сына, которого любил, как никого другого в этом мире. За что же мальчику такое несчастье?

На столе между ними остался забытый именинный торт, украшенный пятнадцатью свечками – оранжевыми, розовыми, зелеными. Он стоял во всем своем шоколадно-серебристом великолепии, и Рекс Траверс скорбно рассматривал серебристо-розовые буквы «эпитафии».

Огромные карие глаза Джой Харрисон также остановились на надписи:

ЖЕЛАЕМ СЧАСТЬЯ!

О чем она подумала, глядя на эти слова? Скорее всего, о чем-то таком печальном, потому что с горечью отвернулась и направилась прочь.

Рекс Траверс вскинул глаза на звук ее шагов. Их взгляды встретились. Она смотрела, как сердитый котенок: злобно и в то же время беззащитно. Поймав этот взгляд, он резко оторвался от камина, шагнул вперед, вынул руки из карманов и решительно произнес:

– Мисс Харрисон!

Джой, взявшись за дверную ручку, слегка приподняла брови. Чудовище хочет извиниться? Принести свои извинения по поводу того, что он не может не считать ее предложение «абсурдным»? Ее это уже не занимало. Ей было все равно.

На ее личике застыло выражение безразличия. Все кончено. Ничто не поможет. Он не может заниматься проблемами всяких «прелестных» и бедных, никому не нужных девушек. Он должен заботиться о мальчике.

Он смотрел на нее и думал, что скажет в следующую минуту. Ну… Зачем медлить?

– Мисс Харрисон, давайте вернемся к тому, что вы сказали. Вы говорили серьезно? Да? Тогда, если вы не очень спешите домой… Нет? Хорошо. – Он предложил ей стул и сел за стол напротив нее. – Я думаю, нам следует обсудить это.

Глава шестая
ПОМОЛВКА ОБЪЯВЛЕНА

…и в скором времени состоится.

Из газет

О помолвке доктора Рекса Траверса и его секретарши было решено объявить тотчас же; свадьба должна была состояться сразу же после оглашения в церкви.

К этому решению пришли вечером того же безумного майского дня. Утром девушка проснулась счастливой возлюбленной человека, чьей невестой собиралась стать в начале июня. Увы! Это значит, что сердце ее разбито, но с горя, назло, из-за оскорбленного самолюбия вечером того же дня она обручилась совсем с другим человеком (точнее, заключила с ним соглашение Джилберта – Салливана).

Представьте себе, какую ночь проведет бедная Джой! А лучше даже не представляйте; сколько уже таких ночей провело несметное количество юных созданий, у которых земля ушла из-под ног и которым казалось, что все беспросветно и им одна дорога – в негритянский джаз. По крайней мере, Джой утвердила себя в глазах Джеффри и его матери. По крайней мере, ее жалкая девичья гордость была спасена. Но через некоторое время она опомнится, и ее станет мучить невыносимая мысль:

«Да, но что, если я смогу вернуть Джеффри? Не сможешь, дурочка. Никому и никогда еще не удавалось вернуть мужчину. А если какая-либо женщина считает, что ей это удалось, это значит только, что на самом деле мужчина и не уходил… Да, но если предположить, лишь на секунду предположить, что Джеффри на самом деле не ушел и не бросил меня? О, когда я отправляла это письмо, я чувствовала, что подписываю себе смертный приговор! Предположим… Но нет. Он ушел. Ты знаешь его. Удовольствуйся тем, что миссис Форд скажет: „Ну, она не теряла времени даром, вот уже новая любовь появилась…“ Да, но… Джеффри!»

Оставим ее плакать, как плачет по ночам в подушку бесчисленное множество девушек: «О, как бы я хотела умереть!»

По меньшей мере два человека были искренне рады этой помолвке.

Первым был друг и коллега доктора Траверса доктор Сэксон Локк, которого тот оповестил о своем решении короткой запиской, отправленной ему на квартиру в Блумсбери, как только Джой ушла домой. «Завтра целый день буду выслушивать его комментарии», – подумал Траверс и ошибся: ему пришлось их выслушивать в тот же вечер. Сразу после обеда.

Локк влетел в его гостиную наверху, как невзорвавшаяся бомба, и широко распахнул объятия.

– Ну, поздравляю! Ах ты темная лошадка! Ах ты старый обманщик! Ах ты лжец! – Наливая себе лимонаду и закуривая, он развивал эту тему, а Рекс терпеливо выслушивал все возможные вариации. – Ах ты гнусный притворщик! Послушай, ведь еще днем я толковал с тобой о месте у Симпетт – и единственное, чем ты мотивировал свой отказ, это необходимостью жениться. Я думаю, юная леди кое-что тебе сказала по этому поводу. Ты только подумай: она жеманится, как красна девица в углу, ты заставляешь меня говорить кучу глупостей о фиктивном браке, о чисто номинальной жене, которая вернет тебе свободу по первому требованию – ха, ха, ха! Я зашел так далеко, что сказал: «Тебе не придется даже поцеловать невесту!» – Он опять заржал и доел бутерброды на тарелке. – Представляю, как вы с мисс Харрисон смеялись надо мной все это время!

– Уверяю тебя, не смеялись, – протестовал Рекс Траверс вежливо, чувствуя себя последним дураком.

– Разумеется, смеялись. Ничего, я вас прощаю. Совсем не плохая шутка. Надо полагать, вы уже некоторое время обручены де-факто?

– Э… нет. На самом деле, очень короткое.

– Так ли? – Доктор Локк испытующе посмотрел сквозь стекла своих очков на друга, словно точная дата могла быть напечатана у того на лбу. – Что ж, я тебя поздравляю. Серьезно. Она очаровательная девушка, очень привлекательная. И, несмотря на все то, что ты говорил, я никогда не верил, будто ты из тех редких мужчин, которые никогда не женятся. Ну, ты понимаешь. Дом, дети! Заботливая жена. И все такое. Наконец ты все это обрел, и от полного счастья тебя отделяет один лишь шаг. Ты поступаешь совершенно правильно, Рекс, – заключил слон-приманка, немного удивленный неожиданно иронической ноткой, прозвучавшей в голосе друга. Тем не менее, он продолжал радоваться: все складывается очень удачно, он может тотчас же написать двум старым леди во Францию, что нашел-таки подходящего человека. Высочайшая квалификация! Несокрушимые принципы! Такт! Облик и манеры настоящего джентльмена! (Его друг приветствовал аплодисментами провозглашение каждого нового качества, которым и он, как выяснилось, обладал.) Он счастлив рекомендовать им доктора Рекса Траверса, который хотя еще и не женат, но стоит на пороге этого важного в своей жизни события и привезет с собой, когда приедет, очаровательную юную невесту. – Единственное, чего я не могу понять в этом деле, – заключил Локк, – так только, что избранница – хорошо знакомая мне секретарша мисс Харрисон, которая работала здесь многие месяцы. Все произошло у меня под носом, а я ничего не заметил! Подумать только: ты сделал ей предложение, а она приняла его!

– Находишь, что это странная партия?

– Вовсе нет. Меня нисколько не удивляет, что ты отбил девушку у другого. Так и должно было случиться. Ну, ты знаешь, мои друзья, которые рекомендовали ее нам, говорили мне, что она помолвлена с молодым романистом Фордом…

– Знаю. Она расторгла помолвку.

– Естественно. Бедный Форд. Он неглуп; пишет неплохие книги. Постой, как назывался этот его роман? «Ловушка». Замечательно верные мысли о современном браке и о том, как его избежать, – или сейчас ты не в настроении говорить на эту тему? Очень неглупый юноша; но внешне непривлекателен, на мой взгляд. Слабого сложения, – покритиковал доктор Локк, весьма гордившийся собственным сложением, кстати, он считал, что его фигура сопоставима с фигурой Будды. – Слишком тощий, женщины должны бежать прочь от такого скелета, но, как я слышал, они от него без ума. Непонятные вкусы у этих женщин! Однако одна из них, кажется, сделала правильный выбор…

Траверс, стараясь не показать, насколько ему не по себе, перебил его:

– Ты толкуешь о таких вещах, о которых не имеешь понятия.

– О, я имел в виду, что я не заметил, как начался этот роман. Все это для меня полная неожиданность. Вообще-то я довольно наблюдателен, а тут вот пропустил. Ну, Рекс, я боюсь показаться нескромным…

– Если ты, – вежливо парировал Рекс, – боишься показаться нескромным, значит, ты тяжело заболел, и я должен осмотреть тебя как профессионал.

Но на сей раз нескромность доктора Локка сводилась к вопросу, назначена ли дата свадьбы и попросят ли его быть шафером.

Он получил ответ, что свадьба будет через три недели, и очень скромная – без каких бы то ни было шаферов, подружек невесты и вообще без шума. (Траверс ненавидел пустую суету. Ему никогда не нравился обычай выставлять на всеобщее обозрение двух людей, которые решили пожениться. Он считал женитьбу делом сугубо личным, касающимся только двоих. Таковы были его убеждения относительно свадьбы – любой, даже «нормальной». Да, свадьба… Каковы же причины, приведшие к ней? Забота о будущем мальчика, фамильная честь и, как он только что узнал, разбитое сердце девушки! Преступление финансового агента, каприз богатых старых дев, в нелепой ханжеской добродетели своей пожелавших, чтобы их врач был женатым мужчиной, и еще с полдюжины причин, ни одна из которых не является истинной! Пожалуй, настоящей причиной свадьбы в данном случае пренебрегли. Лучше об этом не думать, насколько возможно.)

Мысленно он вернулся к совершенно опереточной дискуссии, что состоялась сегодня днем.

Сначала он предложил более или менее тайно пожениться перед самым отъездом во Францию; помолвку тоже хранить в тайне от всех, кроме ближайших родственников. Но практичная маленькая мисс Харрисон заметила, что это было бы неосторожно: ведь если пациенты так настойчиво требовали, чтобы их врач был женат, значит, лучше постараться избежать кривотолков и, как это принято, объявить о помолвке в газетах.

– Пожалуй, вы правы, – сказал он, подумав, и внимательно посмотрел на нее.

Потрясающая деловитость – даже в этом вопросе. Какие нервы! И как хладнокровна в столь молодые годы! Впрочем, она смотрела на вещи с позиций здравого смысла – и слава Богу.

И если все происходит не совсем по-человечески – что ж, тем лучше. Он продолжал обсуждать план действий.

– Торжественное бракосочетание – пустая трата денег, которой я не могу себе позволить. Кроме того, оно может вызвать непредвиденные сложности и задержки. Скажите, где вы живете, мисс Харрисон?

Она сказала.

– В таком случае, я думаю, нам лучше всего зарегистрировать брак по месту вашего жительства.

– Как вам угодно, доктор Траверс.

Он рассказал другу, как в действительности возникла идея этой помолвки и свадьбы. Вот так, спокойно, неромантично, из соображений голого практицизма. Выслушав его, доктор Локк опять разразился гомерическим хохотом и провозгласил, что, дескать, любая молодая женщина была бы счастлива заполучить мужа столь простым и быстрым способом. Меньше шума? Рекс хочет оставить «роман на Харли-стрит» в тайне, обойтись без поздравлений, визитов и вообще без всякого рода суеты? О, святая наивность, ха, ха, ха!

Вторым, кто искренне обрадовался помолвке, был человек, послуживший ее причиной (разумеется, сам того не ведая). Когда за ленчем новость эта была объявлена Персивалю Артуру Фитцрою, тот порадовался за дядю, пришедшего к этому решению.

– Уехать из старого пыльного Лондона? Отправиться на Лазурный берег, туда, где родители моего нового друга? Ужасно здорово! Мы туда полетим?

– Нет. Более того, я собираюсь продать «Мот» до отъезда.

– Продать «Мот»? Почему?

– Потому что я еще не знаю, буду ли там располагать досугом, и не знаю, что скажут мои пациенты – две старые леди – на то, что их медицинский советник летает на самолете. Доктор Локк посоветовал мне повременить с полетами.

Молодой человек грустно посмотрел на него.

– Ты так думаешь?

Траверс слегка вздрогнул. Он безо всякой радости думал о том, что прекратятся его воскресные полеты. Однако что делать! И в любом случае избавление от «Мот» означало исчезновение еще одной сложности в их жизни: несносный мальчишка постоянно просил взять его с собой в воздух, а Траверс по многим причинам был против этого. Ему еще рано летать. Пусть повзрослеет. Хоть на пару лет.

– А что, мы все собираемся на Лазурный берег, точь-в-точь как те шикарные люди из «Татлера», сфотографированные «с другом и с собакой»? – Мальчик обнял Роя, повеселел, услышав, что его берут с собой, завизжал от восторга, узнав, что они будут жить близ Сан-Рафаэля, где находилась дача его нового друга, родители которого купили «Бентли». Траверс боялся, что другая новость будет встречена без энтузиазма, но боялся совершенно напрасно. Другая новость тоже вызвала бурное одобрение. Потому что, даже если перед тем, как предпринять такое вот суперпутешествие, дядя Рекс и должен жениться (такого события, как женитьба, Персиваль Артур всегда боялся, ибо оно означает, что в дом мужчины приходит чужая женщина, начинает хозяйничать и все портит – еще хуже, быть может, чем кухарка), то тем не менее никакой жуткой чужой женщины не будет, а будет просто мисс Харрисон.

– Отлично, – прокомментировал он. – Мисс Харрисон будет нам полезна.

– Что ж, можно и так к этому отнестись, – сказал Траверс, беря из рук Мери чашку черного кофе и чувствуя с полной определенностью, что та под невозмутимой маской хорошо вышколенной прислуги скрывает желание расхохотаться, – но это только одна сторона вопроса, старина.

– Я понимаю, что только одна, – ответил Персиваль Артур, пытаясь с помощью апельсина, салфетки и бокала изобразить старую шутку: как человек страдает от морской болезни и его тошнит. – Я просто хочу сказать, что, пока мисс Харрисон не станет твоей женой и не превратится в унылую тетку, как это обычно случается, она может продолжать заниматься твоими письмами, как сейчас. Или, когда ты будешь занят своими престарелыми пациентками, она сможет пойти на пляж со мной и с этим мальчиком. Она всегда отлично помогала во всех моих делах, когда тебя не было, поднималась наверх, в мою комнату, читала мне вслух нового Эдгара Уоллеса… – Этого Рекс Траверс раньше не знал; это проливало неожиданный свет на нечеловеческую деловитость девушки. – Гораздо лучше ввести в дом женщину, которая меня уже знает. Так или иначе, я рад, что это она.

– А это самое главное, – согласился Рекс Траверс. Так оно и было, но Персиваль Артур уловил иронию, которой так боятся все молодые люди его возраста. Он покраснел и запротестовал:

– Ну, перестань, дядя Рекс! Конечно, я понимаю, что это не самое главное… Я надеюсь, она сделает тебя ужасно счастливым и все такое… – застенчиво добавил он. Затем в нем опять прорезался лучший мужчина мира: – Лично я считаю, что она красавица – если мне позволено будет так сказать. Я вижу, ты не возражаешь – вот и отлично, не возражай. А сегодня она пришла печатать письма, как обычно?

– Да.

– Тогда почему бы ей не пообедать с тобой? Как это принято после обручения?

– Э… она…