Текст книги "Меч Господа нашего. Книга 3. Помни имя своё!"

Завалились спать. Сил – не было совсем.

Утром, в девять – раздался стук. Кто проснулся, кто нет – реально устали…

– По Куршевелю[21]21
  Жить по Куршевелю, Куршевельское время – вставать в двенадцать – час дня и ложиться спать в пять–шесть утра следующего. Автор пробовал – голова как чумная, не получается так жить. Чиновников и олигархов наших – пожалеть тут можно.


[Закрыть] жить не получается… – выругался Котов, доставая ружье

Скворец – тяжело протопал в прихожую, лязгнул замком.

– Э, ты чего…

– Башлыков…

– А если нет?

– Тогда хоть отдохнем в изоляторе по-человечески. Благо до Базисной тут недалеко.

Но это и в самом деле был Башлыков. Смурной, в каком-то спортивном костюме, с ноутом подмышкой. Под глазами мешки как у подгулявшей бабы.

– Смотались…

Скворец кивнул

– Ну, заходи, что ли… Только тихо, не топай как слон…

Башлыков не разуваясь – никто не разувался, если что бежать проще – прошел на небольшую кухоньку. В окне – серая громада дома напротив, утро. Ранее летнее утро две тысячи пятнадцатого года…

– Что нашли?

– Ни хрена толкового.

– Я кое-что нашел. Вскрыл почту. Куча писем, в одном фотография…

– Покажи…

В тесную кухню протиснулся Котов с мокрой головой и банкой Ред Булла. Протянул руку, открыл окно.

– Что тут у вас. О…

На экране ноутбука была фотография.

– Знаешь, где это?

– Как не знать. Уфа, автовокзал. На заднем плане река Белая где Чапай утонул. Тут многие на память снимаются, панорама – во!

– Туда автобус из Ижевска ходит?

– И туда и оттуда.

– Башкирия значит.

– Туда лучше не соваться – сказал Башлыков

– Почему?

– Чревато. Как и к татарам.

– Уже сунулись…

Башкортостан, Россия. Автовокзал. 27 июля 2015 года

Дорога из Ижевска на Уфу кружная, прямой нет – идет через Пермский край, через Чайковский – город у плотины, где родился и жил великий русский композитор. Потом – она петляет по городам и весям, идет через Пермский край, через заброшенные, пришедшие в запустение русские поселки, через лес и через небольшие городки, идет мимо места, где приземлились первые собаки, побывавшие в Космосе, идет дальше. Потом – она идет уже по Башкирии с ее бескрайними просторами и плакатами, а то и обелисками с высказываниями отца нации Муртазы Губайдулловича Рахимова. Сам Муртаза Губайдуллович давно уже не президент – но разрушить в данном случае намного сложнее чем построить – и они по-прежнему стоят, указывая башкирам путь в светлое будущее. Башкирия от Пермского края отличается лесостепями в отличие от глухих русских лесов, хорошими дорогами более ухоженными населенными пунктами. Здесь уже почти все – из кирпича, из добротного красного кирпича – в то время как в Пермском крае многие дома бревенчатые и обшиты потемневшим от времени тесом. Почему так – никто не знает…

Взяв с собой двоих – наиболее сообразительных – Скворец рванул в Уфу. Никого не предупреждая… он имел связи среди русских организаций там, каждое действие вызывает противодействие и в Уфе русские организации были и в немалом количестве… когда слышишь на улице, как будут резать русских – только дурак будет сидеть на попе ровно и ждать этого. Потому люди были… а Скворец торопился, потому что знал: одно из двух. Либо точно такой же теракт произойдет в Уфе. Либо – организатор террора уйдет через Уфу, потом, наверное, через Казахстан и – ищи-свищи.

Ни то ни другое Скворца не устраивало.

Сидя в неприятно пахнущем искусственной кожей кресле китайского туристического автобуса, Скворец мрачно размышлял. Он не был наивным и мог кое-что оценить и сделать выводы. Он ненавидел в душе государство, ненавидел россиянскую власть, слабую, глупую, продажную, сиюминутную, равнодушную – и не понимал, почему на Центральном совете было принято решение не вступать в конфликт с властями, решать свои задачи, собирать силы, обучать людей, копить оружие – и при этом поддерживать государственность до тех пор, пока это возможно. Он бы счел это предательством – если бы не знал тех людей, которые приняли это решение. Предателями они не были, они не раз стояли за Россию и за русских с оружием в руках, они принимали летевшие в Россию пули – и тем самым они отличались от досужих «интернет-мыслителей», которым что водка, что пулемет – все одно с ног валит. Тем удивительнее было решение, которое приняли после долгих споров и с минимальным перевесом. Но – приняли.

А вот теперь – он понял. До селезенки проняло!

Дело в том, что среди нас – есть чужие. На самом деле чужие, они выглядят как мы, они могут говорить на нашем языке – но они совсем не такие как мы. Они среди нас и сколько их – неизвестно никому. Пока есть государство, пока есть хоть какой-то порядок – мы можем их останавливать. Но не будет государства – и они перекрасятся, выползут из всех щелей. Они ждут хотя бы минутной, хотя бы секундной нашей слабости – чтобы наброситься, напасть, отнять все что у нас есть. Они тоже хотят революции – чтобы сильные но глупые урусы в очередной раз перегрызлись из-за какой-то, никому не ведомой правды. А для них правда только в одном – есть свои, и есть чужие. И все. Больше – нет ничего.

Наверное, поэтому на Совете – был такой раскол. Те, кто из центра России выступал за свержение государства и основание своего, подлинно русского. Те, кто с Юга, с Кавказа, с национальных республик – выступали за поддержание текущей государственности столько, сколько возможно. Они просто знали, что новое государство, русское, советское, неважно какое – основать нам не дадут. Пойдут со всех сторон – а в спину ударят эти. И – все…

* * *

На въезде в Уфу стоял бронетранспортер, усиливая пост ГИБДД. Солдаты Национальной Гвардии вместе с ГИБДДшниками – шмонали машины. Причем не так, как это делают…скажем на ижевских постах ДПС и даже на въезде в Татарстан. Шмонали конкретно – как на Кавказе, в неспокойных кавказских республиках. Одно это – говорило о ситуации лучше, чем все успокаивающие заверения. Зная о том, что здесь такое – они поехали без оружия, оружие, в числе прочего – отправили сюда сборным грузом, Грузовозофф-ым.

После получаса стояния в искусственной пробке, проверки документов – автобус снова тронулся. Покатились в окнах индустриальные пейзажи, ректификационные колонны, железнодорожные пути с разноцветными цистернами, высокий забор, который теперь прикрывал нефтеперерабатывающий от обстрела трассерами с дороги (что уже было). Дорога начала резко вихлять, они ехали по типично индустриальному пригороду, у дороги были двухэтажные, покрытые потемневшим от времени тесом дома на четыре семьи, у них сушилось белье, играли дети, стояли старые, иногда полуразобранные легковушки еще советского периода и современные газели, на которых местные подрабатывали в грузотакси. Дорога шла в гору, они взбирались на холм, на один из тех холмов, на которых стояла Уфа, они были еще круче, чем в Ижевске. По правую руку – можно было различить неторопливо текущую реку Белая…

Потом – автобус свернул, покатился вниз и еще раз повернул. На склоне – стояло здание эпохи советского конструктивизма, с большой площадью остекления и пятиэтажной высоткой, словно воткнутой сверху и выглядящей как рычаг переключения передач. Это и был уфимский Северный автовокзал, за ним – было троллейбусное кольцо, троллейбусы здесь еще ходили…

Автобус остановился. Пассажиры потянулись на выход. Было жарко, душно – в основном после долгого пути все тянулись к ларькам с мороженым и водой. Тут же – были и водители такси, пристававшие ко всем подряд…

Скворец достал телефон, набрал короткий номер, который помнил наизусть. Голос электронной дамочки сообщил, что он может оставить сообщение.

Приплыли.

В принципе – Башлыкову он и не верил, потому что знал – что такое сейчас друзья в органах. Это в его время – слово друг еще что-то значило, когда развалился СССР – органы развалились не сразу. Сначала не было денег – совсем, и оставались только фанатики, державшиеся и друг за друга и за работу. Но таких становилось все меньше – а остающиеся разочаровывались все больше. Потом – денег начало становиться все больше и больше, сначала неофициально, потом и официально. И в органы – хлынули те, кто шел сюда с конкретной целью: заработать. С этого момента – распад стал уже необратим…

Но ничего. У него – и свои знакомые здесь есть.

– Сказал, не надо такси… – отмахнулся он, смахнув руку. Пристававший таксист был особенно наглым.

Таксист не отставал.

– За двести в любую точку города – выкрикнул привычную белиберду и вполголоса добавил – от Башлыкова привет. Идите за мной…

Мимо неторопливо грузящихся автобусов, по запруженным людьми лестницам – они поднялись наверх. Один пролет, другой… Вышли на улицу… было не столько жарко, сколько душно. Скворец был здесь не раз – но такой погоды не припомнил…

– Вон, машина моя…

Скворец глянул на приткнувшийся «под знаком» БМВ, не последнего года, но приличный, потом перевел взгляд на фургон Фольксваген с высоким и длинным кузовом, приближающийся со стороны стоянки троллейбусов – и сразу все понял. Но сделать ничего не успел, они уже были со всех сторон и явно – это было не первое их задержание. Он обернулся… увидел двоих мужиков, одинакового примерно роста, держащих пистолеты – пулеметы… они не смотрели ему в глаза, они смотрели ему в район живота, в геометрический центр цели и стояли так, что куда не рванись – очередь перепилит. Приехали… Потом – в бок уткнулся пистолет и чей-то голос произнес.

– Шагай к машине…

В машине – том самом Фольксвагене – их сноровисто, ухватисто приняли. Электрошокером в почку, мешок на голову, наручники на руки…

* * *

Они ехали какое-то время… на удивление недолгое, может – минут пять. Потом – еще немного, машину сильно трясло. Потом – машину остановили, их начали принимать, одного за другим, тащить, подхватив под руки. Куда-то вниз, в подвал…

Потом их передали из рук в руки, протащили немного, потом с них сорвали колпаки. Они были в каком-то подвале – но не частного дома, а обычном, бетонном подвале. Светил свет – но не им в лицо, а так, чтобы освещать сцену. На стене – висел черный флаг с белой саблей и шахадой, перед ним – стояли боевики. Одетые в гражданское, но с черными масками. Два автомата, пистолет-пулемет, обрез из помпового ружья…

– Добро пожаловать в Имарат Кавказ, булгарский вилайят, русисты.

Скворец сплюнул

– Это моя земля. А не твоя.

Вопреки ожиданиям, его не ударили. Боевики… засмеялись.

– Ты – глупый русист. Глупый и слабый. Это – его земля, а не твоя. Его дети будут жить на ней по Шариату, а не твои…

С этими словами лидера боевиков – один из террористов стянул свою маску. Скворцу – впервые стало страшно от того, что он увидел…

– Ты же русский! Русский! Вспомни имя свое!

В ответ – такой же человек, как и он, с курносым лицом и голубыми глазами – сказал, как плюнул

– Мое имя Абдалла…

Боевики радостно заржали…

Башкортостан, Россия. Управление ФСБ по РБ. Уфа, ул. Крупской 19. Вечер 28 июля 2015 года

Как и бывает в таких ситуациях – свои могут рассчитывать на помощь только своих, и опер ФСБ – может рассчитывать на помощь только своих – но реально рассчитывать. Как и всякая замкнутая система, ФСБ держится на взаимной помощи и взаимном прикрытии – и отказавший в помощи своему рисковал превратиться в изгоя. Отказывали в помощи только тем, кто был уже помечен, помечен прежде всего начальством и пачкал все и всех, кто находится вокруг. Оказывать помощь таким, пошедшим вразнос, было чревато.

Маханув на своей машине около пятисот километров – о российские просторы! – Башлыков прибыл в Уфу, один из главных русских городов на этом направлении, столицу зауралья. У него было всего пара часов – чтобы решить проблему до тех пор, пока ее не начнут решать другие люди и другими методами…

Он нашел ресторан, небольшой, дешевый, скорее забегаловку, которую хозяин претенциозно обозвал рестораном. Она была на улице Крупской, что его устраивало как нельзя лучше – потому что на Крупской было управление ФСБ по Республике Башкортостан.

Из ресторана он позвонил Пашке Онищенко – его фамилия у многих вызывала смех и издевки. Ценность опера определяется не только его связями в поднадзорной среде и количеством агентов и информаторов – но и его горизонтальными связями среди других таких же как он оперов. Горизонтальные связи позволяли по звонку делать работу, которую в противном случае пришлось бы делать через согласование, которое заняло бы несколько дней – и только в обход бюрократии можно было вести оперативную работу действительно эффективно.

С Пашкой – они познакомились в Москве на курсах повышения квалификации. Оба списали телефоны друг друга. Между Удмуртией и Башкортостаном не было прямой границы – но связь могла потребоваться в любой момент и по любому поводу. Как сейчас…

Пашка – прибыл в ресторан почти сразу, ждать не заставил. Невысокий, субтильный, с улыбкой на лице – он совсем не походил на опера ФСБ, тем более из департамента по борьбе с экстремизмом и терроризмом.

– Здорово.

– Здорово… как обычно – заказал он официанту и Башлыков понял, что это место пользуется популярностью среди сотрудников ФСБ из расположенного рядом управления. Многие засиживались допоздна – а дома готовить не было ни сил, ни желания. Потому и питались – либо пирожками либо здесь…

– Что за хрень происходит?! – с ходу наехал на коллегу Башлыков

– Да слышал… – Онищенко скривился – пропустили мы что-то. Если бы эти придурки мясню не устроили… жили бы не тужили. У меня полчаса – предупредил он – нас на усиленное дернули, я еле вырвался…

– Я не про это. Я просил встретить моих. Они пропали, ни слуху ни духу.

– А… Я что-то и запамятовал, у нас начальство… звери. Хизб-ут-Тахрир тут весь, постоянно профилактировать надо. Короче, извини, брат, замотался, забыл…

У Башлыкова появилось стойкое ощущение, что ему нагло врут прямо в лицо. Он позвонил Онищенко, своему контакту здесь и попросил встретить людей. Люди пропали, причем сразу, первый же контрольный звонок не прошел. Это значит только одно – что Онищенко имеет либо прямое либо косвенное отношение к их исчезновению, потому что кроме него – никто не знал.

– Глянь.

Онищенко передвинул к себе фотографию, которую выложил Башлыков, вгляделся

– Снято здесь. Я знаю – где.

– Е…

– Что?

– Забудь.

Башлыкову это не понравилось.

– Вот так прямо?

– Да. Забудь.

Глаза Башлыкова сузились

– На моей территории пятьдесят людей в мясорубке провернули. Просто так это не проканает, Москва приехала.

– Кто?

Башлыков ткнул пальцем

– Мы предполагаем, что вот этот.

Принесли спагетти с соусом. Простая и сытная жратва…

Онищенко несколько секунд смотрел на фотографию.

– Этого не знаю.

– А соседи.

Онищенко только улыбнулся понимающей улыбкой – из чего следовало, что это его агенты. Или один или оба…

– Мне надо с ними встретиться.

– Завтра утром. Переночевать есть где?

– Сейчас.

Башкирский опер отложил вилку

– Не гни, сломаешь – сказал он, и словно невзначай согреб фотографию на край стола.

– Бери – теперь уже тусклой, недоброй улыбкой улыбнулся Башлыков – у меня их много. Скоро все эти орлы в федеральном розыске будут.

Онищенко вздохнул

– Тебе чего надо? Ты что, телевизор не смотришь? Тлеет уже… вот – вот вспыхнет. Ты-то тут – зачем мутишь? Что надо?

– У меня три человека в Уфе пропали. Надо найти.

– Кто они тебе?

– Внештатники.

Онищенко снова улыбнулся понимающей улыбкой.

– Внештатники, говоришь?

Обоим было понятно, о чем речь. Многие управления ФСБ, департаменты по борьбе с экстремизмом и терроризмом использовали многочисленные появившиеся после поражения на Украине патриотические, ветеранские, националистические, откровенно фашистские (а были и такие) организации как доступную и на все готовую ударную силу для решения тех или иных своих проблем. Отношения с такими вот «внештатниками» строились везде по разному – где они откровенно держали целые районы, где наоборот – шестерили на ФСБ. Все это – напоминало Союз Русского Народа и агрессивно-монархистские организации типа «Черная Сотня» перед развалом Российской Империи в семнадцатом. На насилие – отвечали еще большим насилием, в краткосрочной перспективе это определенно срабатывало, а вот что будет в долгосрочной – не мог сказать никто. Потому что драться по принципу «я дерусь потому что… потому что я просто дерусь!» можно было очень недолго. А вот дать всему этому смысл, дать цель – этого пока никто не мог. И даже не пытался… смочь. Все просто жили, как могли.

– Я все сказал.

Онищенко забросил в рот измазанных красным спагетти, неторопливо прожевал. Потом – уставился на Башлыкова своими равнодушными, совиными глазами.

– Давай, по-тиханцу решим. Тебе эти внештатники кто? Братья, родаки? Вот так сделаем… если ты говоришь, что у меня тут змея подколодная завелась – я тебе верю. Я поговорю со своими… они его сдадут, он им и на… не нужен. А ты за это – своих внештатников сдашь моим, им тоже надо как-то… – Онищенко невесело улыбнулся – слова делом подкреплять. Расценки такие – за хороший диск от пятидесяти до ста штук. По Ижевску ты в доле на пять процентов, извини, больше не могу, тут тоже все есть хотят. От себя отрываю. По местной – на двадцать. Годится[22]22
  Тут надо понимать, о чем идет речь. Диски – это диски с записью пыток, убийств неверных, терактов. Такие диски продаются по всему Востоку, их можно найти в любой лавке, торгующей видео. Покупка таких дисков – а они стоят денег – довольно массовый канал и пропаганды и сбора денег на новые теракты. Исполнителям – платят за диски с видео, как бы спонсируя их будущие теракты. В данном случае вопрос о чем: местные деятели, состоящие на подкормке у ФСБ, отбирают диск у того, кто реально все это совершил в Ижевске. Верней, не они отбирают – а ФСБ отбирает и передает своим людям, чтобы обналичить. Второй диск – это диск с пытками и убийством захваченных русских националистов. За все это – в Башкирию нелегально приходят деньги, которые делятся между операми ФСБ и прикормленным бандподпольем.


[Закрыть]?

В следующее мгновение – Башлыков бросился на него – прямо через стол, переворачивая его, вместе с недопитым чаем и недоеденным спагетти. Онищенко к атаке был не готов, он не успел закрыться – и они полетели на пол под грохот приборов и звон посуды

– Гнида! Гнида! Гнида! – Башлыков словно кулаками вколачивал эти слова в лицо своего коллеги – падаль! Гнида!

На них набежали сразу все, он отпихнулся ногой назад, кто-то возмущенно крикнул, потом его ударили по голове, так что искры из глаз полетели. Кто-то схватил его шею в захват, он, хрипя колотил ненавистную рожу, перед глазами плясали искры в ушах гудело и тяжело билось сердце. Потом – как то сразу исчезли силы, и кто-то потащил его назад…

– Тихо… не брыкайся…

Кровь бухала в голове молотом…

– Э, отпусти… Задушишь…

– Здоровый бык…

– Отпусти, сказал…

Голоса звучали как из поднебесья…

* * *

Башлыков пришел в себя через несколько секунд… или минут. Он сидел на стуле и его кто-то держал… а Онищенко недалеко от него плевался кровянкой и держал голову так, чтобы не лилось из носа. Кровь попадала в горло… и от этого он кашлял…

– Эф-эс-бе, Управление по Удмуртской Республике… – стоявший рядом мужик держал раскрытым его удостоверение – капитан Башлыков Дмитрий Геннадьевич, должность – сотрудник. Ты что, с дуба рухнул, сотрудник? Ты что себе позволяешь? Тебя каким ветром сюда вообще занесло?

– Нервы лечи! – крикнул Онищенко и снова надсадно заперхал

– Ты…

Башлыков рванулся, его схватили сзади сразу с двух сторон.

– Сидеть… Он что – деньги тебе должен? Или бабу не поделили?

– Козел!

– Хватит! Степнюк, езжайте с ним в больницу! Быстро!

Один из мужиков, который был рядом с Онищенко – обнял его за плечи, повел на выход.

– Ну? Теперь с тобой. Что вы с ним не поделили?

– Какая нах… разница.

– Большая! Я тебя сейчас закрою – а потом на родину столыпиным отправлю! С такой телегой, что ни одна тюрьма не примет! Ты что, капитан, о…ел в атаке? Когда в толчок ходишь – ноги не обжигаешь?

– Барабана[23]23
  Одно из названий осведомителя.


[Закрыть] моего он подставил.

– И что? Обязательно рожу в общественном месте бить? У вас в Удмуртии что – все такие сорванные?

– Товарищ майор – сказал кто-то – у них там… Помните, доводили на оперативке.

– А… Ты из-за этого что ли такой?

Майор сложил корочку, задумчиво похлопал ей по ладони.

– Деньги есть, чтобы за бардак расплатиться? Давай, башляй и дуй отсюда. Чтобы я тебя больше не видел…

Башкортостан, пригород Октябрьского. Вечер 28 июля 2015 года

Четыре машины, проехавшие в Башкортостан из соседнего Татарстана – остановились неподалеку от небольшого поселка богатых людей – какой сейчас можно найти около любого более-менее крупного города. Здесь дома были даже шикарнее, чем около Уфы – как-никак Октябрьское было крупным центром производства строительных материалов, здесь было сразу несколько строительных управлений и заводов по производству кирпича. Хорошая здесь глина – она даже на керамику идет. И город здесь – хороший…

Машины отогнали с дороги в поле, поставили так, чтобы можно было быстро выехать на трассу. Погасили фары, захлопали дверьми…

Собрались быстро. Нагрудник – четыре-шесть магазинов, нож, запасной фонарь, аптечка. Фляжка с водой…

Сытый лязг железа, жаждущего напиться крови, забрать чью-то жизнь. Затворы досылают патроны в патронники, встают на место…

– Готовность! – скомандовал Котов

Проверить. Попрыгать. Хлопок по плечу.

– Значит, работаем. Тема, бери винтовку, на крышу машины – секи подходы. Остальные – за мной.

– Есть. Есть.

– Колун – блокируешь улицу. Работаешь гладким, нарез – в крайнем случае.

Глушитель на нарез только один, у того же Котова. Но его лучше не светить. Если всерьез начнется – то нарез засветится, а вот гладкое… пойди, докажи из чего стреляли. А светиться не хочется, хоть и беспредел кругом…

– Есть.

– Малой – здесь. С Колуном. Охраняете машины, смотрите по трассе. Увидите что – тоном отсигналите.

– Есть.

Посмотрел на экранчик телефона – звонка нет. Чего и следовало ожидать. Башлыков все-таки дураком был… набитым. Возможно – в живых уже нет ни Скворца с ребятами ни его самого. Это же… душня, только тихая.

– Работаем под ФСБ.

В Ижевске – они много чего отрабатывали, бегали как лоси по территории Металлургического завода Ижмаш, на котором последний лист стали больше десяти лет назад прокатали. Но это – там, а здесь… черт знает, как покатит.

– И… не мочить направо – налево. Иначе и Скворца…

Сказал – самому мерзко стало. Они на своей земле, б…! Не на чужой, на своей! Но и жизнь такова, что или так… или рожей об косяк. Не получается по-другому, в общем.

Солнце падало за горизонт, по земле поползли длинные, черные тени. Ночь как змея поползла по земле – здесь, в башкирской степи это было не просто удачное, поэтическое выражение. Наступление ночи – было видно, оно ощущалось, тени и в самом деле ползли по земле как длинные черные бесплотные змеи.

Забор был шикарным, как минимум в два кирпича шириной, а то и в три, с широкими, ложеными квадратом колоннами. В таком заборе – не было никакой нужды, кроме одной – показать богатство хозяина. Здесь, из того кирпича, который маханули на забор – можно было еще два дома выстроить.

Тихо приставили лестницу, Котов полез наверх. У него было ружье с глушителем и никто не знал, как с ним обращаться лучше, чем он сам. У такого ружья другой баланс, надо чтобы руки к нему привыкли…

Собака уже мчалась… она не рычала и не лаяла, отличная охранная собака, мохнатая, по пояс человеку. Котов выстрелил – раз, два – собака визгнула и успокоилась. Через стену – лезли уже другие…

* * *

Дом. Тесные для такой махины коридоры, темнота. Самое хреновое – вместо дверей какие-то плотные занавеси и не видно ни хрена и пуля – прошибет как копье – паучью сеть. Очень осторожно надо около таких вот «дверей».

Крик, визг… Кто был в Афганистане и в Чечне знает, что это такое. Тут, как и положено мусульманам, проживало целое семейство. Много баб и еще больше – детей. Бабы черные как вороны, крикливые, шумные. Цепкие. Дети – не лучше. Крик, визг на непонятном языке, удары – что баба, что ребенок сильно не ударят, но подобраться вплотную и выстрелить или сорвать чеку с гранаты – запросто. Кто из них погибнет при этом – плевать, они фанатичны, не рассуждают лишний раз, с ними невозможно договориться. Они ненавидят – на самом деле ненавидят, в России начала двадцать первого века это чувство редко встречается – кристально чистая, ничем не замутненная ненависть. А тут – ненавидят. Они – чужие.

– Тема! Собери все в комнату! Гони их, б…

– Что здесь происходит?

Котов повернулся

– ФСБ. Вы то нам и нужны…

* * *

Духовный лидер ваххабитов и салафитов Башкирии оказался совсем не таким, каким его представлял Котов. Высокий, ростом с него благообразный и крепкий старик, лет семидесяти, с седыми волосами, средней длины седой бородой и умными, понимающими глазами. Котов совсем не хотел убивать его. И не был уверен, что сможет это сделать, когда будет нужно. Скворец – он убил бы. Потому что был в Чечне. А он, Котов, нет – и в этом разница. Только непонятно – делает ли это его плохим русским – или нет? Наверное, нет – а с другой стороны – эти то не стесняются. Детей убивают, стариков… всех.

Котов остро ощущал свою беспомощность. Лучший (гражданский) стрелок в их небольшой группе, бывший контрразведчик – у него не было чисто военного опыта, опыта командования людьми. Того опыта, который был у Скворца. За Скворцом – люди шли потому, что это был… Командир. Именно так – с большой буквы К. Котов командиром не был – но Скворца и братьев надо было вытаскивать и кроме него – сделать это было некому. Все остальные тоже это понимали – лучше, чем Котов продумать операцию не мог никто.

Машины остановились посреди поля, на холме – так чтобы было видно со всех сторон как минимум на километр. Башкирия – это огромные пространства, лесостепь, настоящие леса начинаются севернее, здесь, у Уфы это лесостепь. Дорога идет как на огромных «русских горках» – то вверх, то вниз, плавно, но с большими перепадами. Около дороги – попадаются придорожные кафе, в основном приличные, кирпичные, с нормальными стоянками. Деревни – тоже приличные, много каменных домов с коваными оградами, много скота, импортная техника. Как-то – тут получалось жить лучше, чем во многих сельских местностях Центральной России, где Котов тоже бывал и не раз.

– Машину поставь носом к дороге – приказал Котов – выходя из головной.

Приказ был исполнен.

– Теперь. Сотовые достали – и мне в сумку. Живо! Все! Сотовые сдать!

– Это зачем? – вылез Тема

– За Удмуртией[24]24
  Кто не удмурт – не поймет. У удмуртов очень популярен вопрос «зачем», они им подменяют вопрос «почему».


[Закрыть]. Сдать, сказал…

Недовольно ворча, сотовые все же сдали.

– Так… стоять будем здесь, пока рак на горе не свистнет. Или пока я не прикажу делать ноги. Дежурные смены по два человека – на стреме. Остальным – дрыхнуть. Может быть – придется ночью работать.

– А пожрать?

– Кто желает – не вопрос.

– Я там на дороге кафушку видел…

– Отставить. Через это кафушку – тебя и выцепят.

Не тормози – сникерсни…

Котов посмотрел на часы. Первые пять минут каждого часа – окно связи, после каждого активного сеанса – придется перемещаться. Инициатор звонка он, каждый раз он будет звонить с разных сотовых. Один звонок – и аккумулятор долой, как работает СОРМ, он знает как никто другой. Абонент всегда один и тот же – Башлыков. Еще неизвестно – до чего он добазарится с местными фейсами[25]25
  ФСБ, сленговое название.


[Закрыть]. Похоже, вся республика тут как пороховая бочка.

Так все и есть. Никому не хочется будить лихо, пока оно тихо. Всем хочется получать зарплату, очень неплохую в последние годы и заниматься всякой мелочевкой. Кто-то что-то сказал лишнее – вызвал, беседу провел, через прокуратуру предостережение оформил. Вот только г…о какое получается – у вахов[26]26
  Ваххабитов.


[Закрыть] по мелочам не получается. Постоянно их несет – зарезали, подожгли – тут недалеко и до захвата заложников или взрыва на улице. И договариваться не получается, как с «русскими фашистами» – мол, ты нам работу по мелочам обеспечиваешь, а мы на все остальное глаза прикрываем. Не получается.

Скворцов порылся в сумке, которую он называл «спортивной», ездил с ней на соревнования. Достал плитку шоколада – белорусский Спартак, горький, настоящий – в России такой не делают, бадяжат только так. Бутылку воды. Посмотрел на багажник Патриота, тяжело вздохнул…

Скотч с треском поддался под зазубренным лезвием ножа. Котов помог заложнику сесть, разломил пополам шоколад. Протянутая рука с половиной плитки осталась висеть в воздухе…

– Послушай, ата.[27]27
  Отец в татарском и некоторых других языках.


[Закрыть] Мы друзьями не будем никогда. Но из уважения к твоему возрасту – возьми, съешь. Благодарности не надо.

Старик поколебался, но шоколад взял. Говорить первым никто не хотел.

– Я из Ижевска – нарушая правила конспирации, сказал Котов – знаешь, что там у нас было? Пятьдесят человек – в мясо.

Старик не ответил.

– Я не злой человек. На самом деле – не злой, нахрен мне все это надо. Но вот ты мне скажи – когда в моем городе пятьдесят человек в мясо – я что-то должен сделать, а? Или я должен просто своих закопать, утереться и дальше жить, а?

– Должен – сказал старик

– Что я должен сделать?

– Если кто покусился на вас, то и вы покуситесь на него, подобно тому, как он покусился на вас,[28]28
  Аль-Бакара, 194.


[Закрыть] – мулла процитировал Коран.

– Значит, я должен к вам приехать, взять пулемет, в первую же деревню зайти и пока патронов хватит? Так что ли?

– Может, и так. Тебе решать.

– А вот нахрена мне это надо? Вот мне – нахрена грех на душу брать?

– Тебе решать – повторил старик.

– Я о другом. Вот ты этих… наставляешь. Воевать с нами наставляешь. Ты думаешь, все в одни ворота будет, что ли? Думаешь, что русские все уже вымерли, можно все что угодно творить – и ничего за это не будет? Так что ли?

– Я этому не учу – ответил старик

– А чему же ты учишь? Вот эти уроды – они ведь ваххабиты, салафиты… их кто трогал? Они ведь тебя слушают, а потом резать идут.

– Я учу справедливости. Ты этого не поймешь.

Котов присел на корточки.

– А ты расскажи, ата. Я послушаю. Вот какая в этом справедливость? В том что пацанов убили, у которых еще девчонок то не было. А баб да детишек постреляли – вот в этом какая справедливость. Я сам, своими руками пацана кончил – а если бы не кончил, он бы меня и моих друзей своим поясом шахида в мясо. Где тут справедливость? В чем – она?

– Ты при Советском союзе жил? – вдруг спросил мулла

– Сподобился. Не помню уже ничего… школу помню.

– Меня в КГБ притащили… тогда как раз один из братьев Коран раздобыл, их американцы присылали на русском. Избили меня… шлангом с песком. Но знаешь, что? Тогда лучше было. Вот ты говоришь – человека убил. Зачем?

– Я же сказал…

– Сказал… Жизнь свою спасал. Жить хотел. А не думал, что тот… бача… он что-то хотел, кроме того, что умереть.

– Что хотел? Да нас он убить хотел! Вот что он хотел!

– Видишь. Не понимаешь.

– Хорошо. Скажи отец – слушаю. Мне это самому надо. Понимаешь, самому.

Мулла пристально посмотрел на сидящего перед ним человека.

– Жаль мне вас.

– Да уж…

– Ты не дослушал. Я ведь историк… в университете преподавал. Как вам, русским – удалось столько земли под себя подгрести. Вот, подумай просто – как? Ведь тут другие народы жили. Как силой такую планиду захватить? Вопрос такой себе не задавал? Вижу что нет… а я задавал. Вы, русские шли – и справедливость несли. У вас – вера была. Вы – людям правду несли, пусть они и не слушали, а вы – несли. А сейчас? А сейчас нет ничего, не верите вы ни во что, к добру не стремитесь – кто себя водкой убивает, а кто посильнее – берет автомат и убивает других. Я тех, кто харам в твоем городе творил не оправдаю… нет этому оправдания. Но понять тех, кто это сделал – понимаю. Как всех своих учеников – понимаю? Ты не задумывался, почему все больше русских к нам идет? Ну, ладно… башкиры, татары, но – русских. Потому что сейчас мы – правду несем.