Текст книги "Меч Господа нашего. Книга 3. Помни имя своё!"

Котов выругался

– Что хочешь скажи, но это так. Среди нас – все больше и больше русских. Потому что они с несправедливостью борются. Что они видят вокруг себя? Власть – ворует. Другие – зарабатывают… то что вы, русские друг с другом делаете – ни один башкир такого со своим не сделает. А у нас – справедливость. У нас все – друг другу братья.

Котов мрачно усмехнулся

– У нас – тоже.

– Знаю. Вас я тоже не виню, вы тоже народ, пусть и заблудший. И свое не отдаете, это достойно уважения. Но вы – за свое держитесь, просто потому что это сейчас ваше. Стреляете, убиваете. Вот сейчас – готовитесь убивать. А подумай – за что ты будешь убивать? Есть за тобой правда? У себя в душе ответ поищи.

– Правда? – с холодной злобой говорил Котов – какую же правду вы людям несете? Какую справедливость? Ту что в мешке с героином?

– Движение Талибан вешало наркоторговцев.

– Прошли те времена. Теперь – и сами сеют и приторговывают и охраняют. На джихад деньги пилят. Напомнить, что недавно в Москве произошло? Пятеро – ребенка об угол головой и в кусты. Мать изнасиловали все вместе. Это справедливость? Или то что нас, русских, в мясо – здесь справедливость? Да мне она нахрен не нужна, справедливость. Справедливость только в одном – держаться своих, чужие – только отвернись – заточку в бок. Ну, так в чем справедливость?

– Когда пришло к вам время наказания в первый раз за сотворённые вами бесчинства и несправедливость, Мы ниспослали на вас Своих рабов, сильных, обладающих большой мощью, которые прошлись по всем местам и проникли в каждое жилище, чтобы убить вас. Так было выполнено Наше обещание наказать вас[29]29
  Аль-Мунтахаб 17:5.


[Закрыть]. Это сказано про нас. Про умму. Велики наши грехи – и Аллах карает нас. Вашей рукой.

– К чему это?

– Страшный суд грядет! – строго сказал старик – а тогда грехи каждого взвесятся и каждый – получит по делам его. И вы, и мы… Аллаху все равно, он будет судить по делам. Вот и все, чему я могу тебя научить.

Башкортостан, Россия. Управление ФСБ по РБ. Уфа, ул. Крупской 19. Утро 29 июля 2015 года

Телефон – зазвонил намного быстрее, чем предполагал Башлыков. В отличие от остальных – он не скрывал номер своего сотового и не отключал его, как только закончил разговор. Ему нужна была легальная связь. Он был единственным хрупким мостиком между тем миром и этим, между страшным, грязным, кровавым миром подполья, где вцепились, вгрызлись друг в друга молодые парни и мужики, которым некуда отступать – и этим миром. Миром, где люди ходят на работу, которую ненавидят, чтобы купить барахло, которое им и нахрен не нужно. Мир где платят за ипотеку и выгуливают по утрам собаку, где ищут мясо подешевле, где твою жизнь не может оборвать выстрел снайпера из засады и где тебя наверное – не забьют насмерть в отделении. Впрочем, тот мир, грязный и страшный – все активнее предпринимал попытки прорваться в этот мир. Плотина текла во многих уже местах – и самые прозорливые уже строили башни, чтобы спастись от потопа…

– На связи – ответил Башлыков

– Вы что, о…ли? – в трубке раздался резкий фальцет Онищенко.

– Ты о чем?

– Ты где?

– Я? Около бизнес – центра, на стоянке. Пешком дойдешь.

– Жди. Я буду.

Башлыков нажал на кнопку отбоя и начал ждать, пока его арестуют…

* * *

Онищенко ввалился в машину как медведь, несмотря на его скромные размеры – именно так, едва не оторвав дверь, тяжело плюхнувшись на сидение. На носу у него – была пластиковая накладка, лицо заклеено пластырем – но было видно и так.

Неслабо я ему врезал…

– Вы совсем о…ли?

– Ты о чем?

Онищенко – это было видно! – хотел его ударить, но не посмел… битый. И в машине не размахнешься.

– Я о том, что произошло в Октябрьском. Ты знаешь, что ночью два отделения сожгли? И это только начало!

– А что произошло в Октябрьском?

– Ладно… – зловеще сказал Онищенко – сам напросился…

Башлыков не увидел никакого знака – но тут боковое стекло машины с его стороны будто взорвалось. Рука в черной перчатке рванула дверь, потащила его из машины…

– Из машины! На землю!

Кто-то врезал ему по почкам, хорошо так врезал, аж дыхание перехватило. Спецназ УФСБ республики Башкортостан привык работать против ваххабитов и салафитов из Хизб ут-Тахрир и с этим… подозрительным типом не церемонился. Последовал еще один удар, затем еще… сейчас везде камер понаставили, но при захвате никаких камер нет, и вот так отыгрываются, бьют не чтобы задержать – а чтобы подорвать здоровье, чтобы искалечить. Но Башлыков не отключился, ненависть бурлила в нем подобно зловонному вареву и не давала уйти… он должен был видеть все до конца. Потом – кто-то заорал – «хватит, отскочили!» – и его подхватили под руки и потащили в остановившийся рядом черный микроавтобус…

* * *

Башлыкова везти было недалеко – здание УФСБ было совсем рядом. Его протащили не в основное здание, тут рядом был музей и были свободные комнаты, где присутствие «нелегального арестованного» не будет заметно для возможных проверяющих. Никто не знал, что с ним делать… один из оперов позвонил своим знакомым в Ижевск, выяснил, что опер по имени Дмитрий Башлыков действительно существует и действительно куда-то пропал. Про то, что произошло в Ижевске – все знали и теперь – не знали, что делать.

Дело в том, что ФСБ, равно как и другие правоохранительные органы – в общем-то вещь в себе. Еще со времен Андропова, когда оперов наверстали будь здоров, намного больше, чем в стране было антисоветчиков и тем более шпионов – эта организация начала разлагаться, разлагаться от безделья. Если милиция разлагалась от жесточайшей палочной системы и идиотского тезиса о полной победе над преступностью – то КГБ, а потом ФСБ разлагалась от безделья. Все в системе понимали, что работы нет и большая часть сотрудников занимается откровенной ерундой – но никто не хотел поднимать этот вопрос, потому что тут же бы выяснилось, что ерундой занимается он сам. Вот от этого – пошли и выдуманные агенты и вербовки стукачей в университетской среде и «шпиёны» на заводах, которые выпускали болты и гайки. Потом – враги появились, настоящие враги – но липачам и бездельникам бороться с ними уже… как то не получалось. Проще было замести мусор под ковер и так там и оставить…

Постепенно между операми и разрабатываемым ими контингентом возникал некий странный симбиоз. Где-то его было меньше, где-то больше – но он был везде. Опера – особенно такие как в департаменте по борьбе с экстремизмом – начинали понимать, что только определенный уровень экстремизма позволяет оправдывать их существование, их работу, их зарплаты. Нет экстремизма – нет и департамента по борьбе с ним, есть экстремизм – есть и департамент. В свою очередь – и в националистической и в ваххабитской среде появились люди, которые отчетливо понимали всю выгодность работы осведомителем ФСБ. Если ты осведомитель ФСБ – то ты можешь творить все что угодно за исключением резонансного – и тебя не тронут. Твой куратор – привязан к тебе намертво, он зависит от тебя не меньше, чем ты от него, он вынужден покрывать тебя, потому что если ты совершишь что-то серьезное – то накажут за это его, как не контролирующего своего агента. В итоге – как и перед распадом СССР и националистическая и радикально – исламистская среда была буквально пронизана десятками, сотнями агентов – но при этом ничего не делалось для ее искоренения, что с одной стороны, что с другой. То, что власть больше преследовала русских националистов чем исламистов было ерундой… она преследовала только если не преследовать, делать вид что ничего не происходит было уже невозможно. В свою очередь – большая часть радикальных организаций радикальными были только на словах, даже исламисты – ограничивались горячими спорами о праведном и проклятьями в адрес власти на форумах[30]30
  Автор отслеживал на джихадистском сайте одну интересную ситуацию. Из Пакистана записал русский мусульманин, уехавший туда на джихад, он попросил конечно же – денег на джихад. Через некоторое время – опубликовали второе его письмо. Как думаете – сколько денег послали? Ноль! Ноль!!! Он упомянул ситуацию на другом русскоязычном джихадистском форуме – там все с готовностью проклинали американцев, сыпали словами про джихад – но когда он намекнул про деньги, один из участников написал: ты что, на деньги нас развести хочешь? Но в этой ситуации – одиночки и мелкие группы действительно верящих становятся смертельно опасны. Про них – органы, может быть, и знают, но подозревают, что эти – такие как все. А когда выясняется обратное – бывает уже поздно…


[Закрыть].

Но произошедшее в Ростове на Дону, Ижевске, происходящее в Москве – взорвало ситуацию сразу с двух сторон. Впервые за много лет – появились точки кристаллизации настоящего сопротивления и кристаллы – начали расти с пугающей скоростью, как бывает при кристаллизации в насыщенно растворе соли. С другой стороны – появился опер ФСБ, который знал эту кухню изнутри и который готов был пойти вразнос, спровоцировать на пару с подконтрольными ему русскими националистами обвал ситуации в Башкортостане, межнациональные столкновения и возможно – развитие чеченского сценария в этой давно расколотой и неспокойной республике. Вопрос был не в том что погибнут люди – а в том, что власть сейчас, после Ростова на Дону, после Ижевска – настроена рубить с плеча. И если начнется в Башкортостане – кадровые чистки будут лютыми. Даже не за то, что они упустили ситуацию. А потому, что власть должна доказать всем, и себе самой в первую очередь – что она все еще власть.

– Ты чего и кому пытаешься доказать?

Башкиры бросили в бой тяжелую артиллерию – вместо недалекого Онищенко Башлыкова допрашивал Улитин. Здесь он считался что-то вроде местной достопримечательности – пришел в органы в самом начале восьмидесятых, расследовал еще катастрофу под Уфой, когда из-за неисправности газопровода сгорели дотла два пассажирских состава. В отличие от скороспелых оперов последних лет, которые и писали то с орфографическими ошибками – Улитин был еще опером старой закваски, мог разговорить любого. Он вышел на пенсию два года назад, сейчас был в ветеранской организации, которая сидело тут же, в здании музея. Но его и сейчас звали в сложных случаях, когда бить было нельзя и никто не знал, что делать.

– Ничего – просто ответил Башлыков

– Ты что же, фильмов насмотрелся?

– Почему? Нет.

Улитин тяжело вздохнул

– Ты передо мной несгибаемого борца не изображай, парень. Здесь не львовское гестапо. Ты что думаешь – работа сотрудника заключается в том, чтобы тараном переть? Морды бить, причем своим же? Так я тебе скажу, парень. Работа опера ФСБ немного в другом. Он должен контролировать ситуацию. Контролировать, понимаешь? А не провоцировать в расчете на то, что бабахнет посильнее. За этот «бабах» – тебе же голову снимут и правильно сделают. Ты знаешь, что творится? Телевизор смотришь? В Москве беспорядки, людей на улицах жгут. В Ростове стреляют на улицах. На Украину наши пошли, там сейчас война настоящая. Ты зачем на прочность то всех испытываешь? Не гни, парень – сломаешь.

– Я никого не пытаюсь сломать…

– Тогда говори. Что вы…

Взрыв гранаты здесь, за толстыми стенами и на третьем этаже был не особенно слышен. Он был слышен как хлопок, от которого дрогнули стекла. Это мог быть выхлоп машины… но еще один хлопок развеял все сомнения о том, что это могло быть…

Фейсы, до этого тершиеся в соседнем кабинете – тоже поняли, что это такое.

– Пошли! – крикнул Гумаров, начальник отдела по борьбе с политическим экстремизмом и терроризмом.

Они выскочили в коридор, побежали. К ним присоединялись другие люди, они бежали по коридорам, по лестнице, кто с оружием, кто без.

У проходной – людской водоворот, мат. Держащий автомат в высоко поднятой руке сержант из охраны. Кто-то пытается что-то сделать с дверью…

– Заклинило, …мать!

– К пожарному!

Все толпой ломанулись туда. На улицу…

– Ложись!

Не полегли все – чудом. Какой-то шкет – черная ветровка – катнул осколочную прямо под ноги, она взорвалась с хлопком и вспышкой. Кто вырвался вперед – осколки принял в себя, в коридоре – давила толпа, не понимая, что произошло.

– Стойте! Стоять!

– Туда! Туда!

Кто-то из оперов выхватил Стечкин, выстрелил – и раз, и два. Выли сигнализации машин, кричали раненые.

– Твою мать!

– Скорую, давайте скорую!

Операм из «террористического» удалось вырваться из водоворота, они побежали к памятнику. Там – кто-то уже переворачивал застреленного

– Не трогать!

Его уже перевернули. Чернявый, оскаленный…

Лет пятнадцати…

Одну гранату бросил у главного входа, его заклинило. Потом метнулся сюда, возможно – совсем не случайно…

Кого-то с утробным рыком вывернуло.

Гумаров – устоял на ногах, тяжело дыша отошел в сторону. Поискал глазами Онищенко, который с виноватым и обеспокоенным видом терся рядом.

– Пошли-ка

Они вернулись в здание через пожарный выход, пошли коридором. Гумаров толкал все двери кабинетов подряд. Нашел пустой, затолкал туда Онищенко.

– Что…

Жестокий удар поддых сломал Онищенко пополам, он согнулся, выхаркивая съеденное, дышать было нечем, потому что нос был сломан. Майор Альберт Гумаров молча ждал, пока оскандалившийся опер придет в себя.

– Ну… Паша. И что же ты натворил, гнида такая? Что ты меня за нос водишь, козлина?! А ну – колись, падаль!

* * *

В комнате, где сидел допрашиваемый офицер удмуртского УФСБ – хлопнула дверь, ввалился Гумаров, за ним еще двое. Эти двое – стали отстегивать Башлыкова от кресла.

– Что происходит? – строго спросил Улитин

– Не колется? Мы его забираем. Этот козел – банду террористов скрывает!

– Скрываю!? Позвоните на номер… – Башлыков выкрикнул номер, прежде чем ему ударом заткнули рот.

– Майор, так нельзя! Ты что?!

– Можно. Спасибо, отец, дальше мы сами…

Башлыкова вытащили из кабинета, в коридоре врезали по почкам, сильно. Потащили к одному из выходов, хозяйственному, через который никто не ходил. Там ждала неприметная, гражданская Газель…

* * *

Когда стих шум в коридоре – Улитин матерно выругался. Потом – по привычке погасил лампу, прибрал кабинет. Вышел, огляделся – нет ли поблизости кого. Достал телефон, набрал номер…

Управление ФСБ по РБ. Коллегия УФСБ. 29 июля 2015 года

– Что у вас тут происходит?

Генерал Толоконников, начальник УФСБ по Республике Башкирия, московский генерал, присланный сюда, чтобы оздоровить ситуацию – в излюбленной своей манере прохаживался за спинами своих подчиненных. Оздоровление ситуации – он понимал весьма своеобразно, все что он делал – это осуществлял силовое прикрытие московских проектов, в частности нефтяного и процесса передела бизнеса в республике, при котором наиболее лакомые куски переходили из рук местного бизнеса в руки московских и федеральных игроков. При Муртазе Губайдулловиче такого не было и быть не могло, он очень жестко следил за тем, чтобы все активы оставались в республике и работали на республику. Местные элиты, которые уже наворовали достаточно средств, но которых лишили возможности воровать дальше – выказывали активное недовольство этим процессом, в основном путем тайного финансирования ваххабитов, салафитов и радикальных националистов. Террористическое подполье в республике было создано в течение десяти лет практически с нуля и сейчас – оно было мощным фактором, препятствующим «инвестициям в республику». Чтобы «улучшить инвестиционный климат в Башкирии» – сюда и был послан генерал Толоконников. Его нельзя было недооценивать – кода речь идет о таких деньгах, дуракам поручения не дают.

– Товарищ генерал… – начал докладывать вспотевший Гумеров, начальник отдела по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом – примерно в одиннадцать ноль – ноль неизвестный подросток бросил две боевые гранаты РГД-5 в скопление людей у входа в основное здание. Задержать его не удалось, при попытке скрыться, он получил смертельное ранение и…

– Вышли все! – прервал доклад генерал.

Обычно – за такими словами следует объяснение либо подтверждение приказа уже на повышенном тоне и нередко матом. Но генерал просто сказал таким тоном, которым говорят «молодец» и спокойно сидел и ждал, не собираясь повторять. От этого было страшнее всего – сидевшие здесь бойцы бюрократического фронта привыкли к истерическим крикам и мату, но не привыкли и не могли привыкнуть к спокойным и четким приказам…

Зашуршали стулья. Стараясь ни на кого не смотреть, члены коллегии поднимались со своих мест…

– Гумеров, останьтесь.

Каждый в этот момент, каждый! – испытал злое торжество. Они вроде как работали вместе – но когда кто-то попадал в неприятности – все это воспринималось со злобной радостью, упавшего – всегда запинывали. Каждый имел свой кусок, который определялся не должностью – все были примерно равны а тем, кто их поставил и что они в состоянии были отхватить. Как только кого-то отдавали на заклание – остальным доставалось больше, а новичкам – приходилось начинать с нуля этот путь под горячим и неласковым солнцем…

Гумеров медленно опустился на стул.

– Что такое Ассоль? – спросил генерал.

Гумеров ничего не ответил.

– Цемент-М?

И на этот вопрос – ответа не было.

– Бригантина?

Гумеров побледнел

– Напомните, вы указали доходы от этих фирм в декларации? Или запамятовали?

– Товарищ генерал…

– Нет, я все-таки не могу этого понять… – с холодной злобой перебил генерал – вам ничего не бывает за ваши провалы, которые сплошь и рядом. Вам ничего не бывает за то, что каждый из вас занимается всяким леваком. Мне насрать на какой машине ездит ваша жена и в каком университете учится ваш сын и на какие деньги все это было приобретено. Я не задаю вам ни единого вопроса по тому, что меня прямо не касается. Теперь ответьте мне на вопрос – какого… вы ведете себя как студентки, подхватившие сифак, а? Какого хрена вы не можете вовремя прийти, и сказать что происходит, чтобы я знал, чего ждать. Какого хрена вы не можете ничего сказать, когда я спрашиваю вас в лоб – а вместо этого либо блеете как бараны, либо пытаетесь вешать мне лапшу на уши. Какого хрена происходит?!!!

Гумеров – содрогнулся от генеральского крика. Он понимал, что на сейчас раз палку перегнули. Учитывая то, что произошло в Ижевске – по любому чиху будут оргвыводы. А он сейчас совершил самое страшное, что только можно совершить – он подставил своего начальника. Это не прощалось, за это тебя вышвыривали из системы, за это отбирали все и пускали семьи по миру, за это могли просто – напросто убить. Без лишних разговоров – убить и все.

– Товарищ генерал… в мыслях не было… опер один мой, гнида…с огнем решил поиграться… тварь…

– Кто?

– Онищенко… убью, с…у.

– Подробнее.

Гумеров – лопнул, как говорят – до самой ж..ы. Вывалил все что знал – торопливо, в самом деле – как институтка, сифак подхватившая. Генерал молча слушал, прикрыв глаза…

Генерал молча выслушал покаянную, бессвязную историю. Его опыт подсказал – правда. Другого – от этих баранов ждать не стоит. Когда Гумеров закончил говорить – генерал шваркнул ладонью по столу. Этот звук – прозвучал как выстрел…

– Долбоебы… – тяжело и страшно подытожил Толоконников – твари скотские. С огнем играете, б…и, а как тушить – ко мне бежите. Ублюдки. Хапаете, и ртом, и ж… что можно и что нельзя. Смотрите, как бы не подавиться…

– Да не сказал он мне ничего, гнида! – разразился криком Гумеров – он, козел, сам все это задумал! БМВ себе купил, тварь, бабы у него какие то! Совсем от рук отбился.

– За подчиненных ты отвечаешь.

– Да знаю я, Владимир Всеволодович, я…

– Только не клянись… – перебил генерал – все равно не поверю…

И снова – молчание.

– Где сейчас этот… ижевский?

– На третью его отвезли. До этого – тут допрашивали. Не в основном здании.

Под этим словом третья – значилось кое-что, что при раскрытии могло вызвать скандал общероссийского значения. Подобно ЦРУ США – российское ФСБ в рамках борьбы с исламским терроризмом начало создавать тайные центры передержки, допросов, пыток, заключения. Начали пропадать люди… началось все это в Москве после взрыва Домодедово, а теперь люди пропадали по всей России, сотнями в год. Их содержали, допрашивали, убивали в замаскированных под обычные коттеджи, склады, коммерческие здания фирмы, попытки написать об этом жестко пресекались. Это можно было оправдать тем, что теперь это стало стандартной мировой практикой борьбы с терроризмом, ФСБ всего лишь переняло опыт ЦРУ – а исключительная общественная опасность исламского экстремизма оправдывает любые меры против него. Наверное, это и самом деле было так. Разница была лишь в том, что ЦРУ поступало так с гражданами чужих стран – а ФСБ – со своими гражданами.

И впервые – там оказался один из своих.

– Он все еще там?

– Да… наверное.

– А взрыв у дверей?

– Этот… шакаленок какой-то! Из отмороженных, это тут вообще не причем. Гранату взял и мстить пошел!

– Так…

Генерал принял решение. Достал из стола несколько листов бумаги.

– Пиши.

– Что писать…

– Как было пиши. Попробую пока тебя отмазать…

Генерал вышел из кабинета. Вместо него зашел адъютант, устроился у двери, сверля Гумерова внимательными и жестокими глазами.

Вздохнув, Гумеров достал ручку и стал писать…

* * *

Генерал вернулся через полчаса, с довольным видом. Отобрал бумаги, бегло проглядел. Взглядом приказал адъютанту выйти.

– Вот и молодец…

Толоконников протянул руку – и Гумеров плача, приник к ней губами. Он не сомневался – что только что спас карьеру и возможно, жизнь. За пределами Управления жизни нет! Кто нормально уходит – тот и на гражданке нормально живет, при случае – помогут, поддержат, прикроют. А тут… Вышвырнут, намекнут кому надо, что этот – изгой, ни помощи ни защиты ему не будет. И на него – накинутся и растерзают – все, кого он переехал, кого обокрал, кого построил. Растерзают, по миру пустят… хоть в петлю. А его коллеги – будут с улыбкой на все это смотреть.

Гумеров, до этого относившийся к твердо националистической, башкирской платформе, еще при Муртазе Губайдулловиче стоявший у истоков агрессивного башкирского национализма и сейчас втихаря работающий против Толоконникова – обрел нового хозяина и новую команду. Поцелуй руки был символом, проштрафившийся – и на колени готов был встать и ботинок поцеловать[31]31
  Преувеличение? Увы, нет. Есть немало свидетелей – как и на колени бухались и в ноги бросались.


[Закрыть]…

– Значит, так. Опера своего – убери… да не сейчас, не сейчас… Потом. Но убери. Ненадежен он…

– Понял! – на лице Гумерова было живейшее понимание и чуть ли не благоговение.

– С удмуртами я утряс, они шум поднимать не будут. Бери этого опера своего, которого ты распустил, езжай на третью, забирай этого гаврика. Работайте с ними в контакте. Бросайте все силы – найти заложников. Не может быть, чтобы твой не знал – где. Потом подключайте спецназ, я команду уже дал. Как сделаете – выходите на контакт, пусть они дадут команду выпустить этого… бородатого. Ясно?

– Ясно.

– Я на трубе. Звони, не пускай на самотек. Подключай спецов, пусть постоянно слушают все трубы. И пеленгуют. Но резко – ничего не делай… Просто контролируй.

– Понял… спасибо… Виктор Владимирович.

– Спасибо не шуршит… – строго сказал генерал… – двести передашь[32]32
  Двести тысяч долларов США.


[Закрыть]. Как разрулим.

Внутри у Гумерова все заледенело.

– Есть.

– Иди. Разгребай, что навалили…

Комкая в горле крик – Гумеров повернулся и вышел.