Текст книги "У кладезя бездны. Бой вечен"

Капитан Кантарелла подошел к полицейским, почему-то вооруженным армейскими автоматическими винтовками «беретта», о чем-то коротко переговорил. Завершилось все рукопожатием – причем пожатием не руки, а локтя, что, вообще-то, не приветствовалось[38]38
  Знак фашистов. Так обычно здоровались колонисты.


[Закрыть]. После чего – капитан обернулся к ждущим его двоим.

– За мной!

Вчетвером – один из полицейских присоединился к ним – они неторопливо пошли к самолету. Когда до него оставалось метров сто, самолет вдруг включил посадочные огни, очень яркие. Даже нестерпимо яркие…

– Стоп! – донесся крик от самолета. Это слово звучало одинаково на многих языках мира и часто применялось в армиях цивилизованных государств как одно из слов franca lingva[39]39
  Универсальный словарь, здесь – то, что понятно всем и без перевода.


[Закрыть].

Капитан поднял руку, вышел вперед. Навстречу ему вышел человек, одетый в итальянскую форму, с итальянским же оружием – судя по головному убору, бордовый берет, силы специального десанта.

Но что-то мешало поверить в то, что это итальянский десантник.

Капитан Кантарелла коротко переговорил с ним. Вернулся к своим людям, напряженно ждущим его.

– Придется поработать, – раздраженно сказал он, – эти сволочи палец о палец не ударили.

Они прошли в хвост самолета, там было еще несколько человек в десантной форме. Грузовая аппарель открыта, грузовой отсек самолета ярко освещен. В нем – полно ящиков на стандартных грузовых паллетах, которые что в любой армии, что на гражданке одного и того же размера, чтобы удобнее было. По надписям на ящиках – было понятно, что это такое.

Капитан Кантарелла прошел в глубь самолета, вскрыл наугад один из ящиков. Вернулся с пачкой патронов, забрал у полицейского автоматическую винтовку. Отсоединил магазин, выщелкал патроны прямо на землю, заново снарядил из пачки. Пристегнул магазин, передернул затвор, вскинул винтовку в небо. Выстрел, еще один. Короткая очередь. Очередь подлиннее. Стая светлячков унеслась в небо, еще светлое, но на котором уже проступали блеклые, летние звезды…

Капитан показал большой палец – годится. Десантники согласно закивали.

Выгрузить груз на землю было очень просто. Как и любой оперативно-тактический самолет, этот «Юнкерс» был снабжен тельфером – электрическим краном, с помощью которого он мог выгружать груз на совсем необорудованных площадках. Один за другим десантники краном вытащили поддоны с ящиками на землю – не меньше двадцати тонн боеприпасов. После чего, не говоря ни слова, они споро погрузились в самолет – и самолет, ревя моторами и поднимая тучи пыли, взлетел с импровизированной взлетной полосы. Не набирая высоту, он полетел куда-то на север…

Они остались одни – на этом отрезке дороги, который кто-то построил именно так, а не иначе. В любой момент мог кто-то появиться… фермер на своем стареньком тракторе, загулявшая парочка на старой машине, ищущая укромное местечко, чтобы предаться телесным радостям на природе. Что с ними будет – не хотелось даже думать. Лес рубят – щепки летят. И если допустимо убить сослуживца, такого же, как ты, который дал неправильный ответ на в шутку заданный под бокал тосканского вопрос… то уж просто случайного свидетеля…

– Таскать эту дрянь всю ночь придется, – вздохнул убийца, – тут тонн двадцать.

– Больше.

– Я подгоню машину. Ей и оттащим с дороги…

– Хорошо, давай…

Заговор вступил в свою заключительную стадию…

Итальянское Королевство, Рим
Фонтан де Треви
11 июня 2013 года

Главный маршал Скотти в своем бешенстве дошел до того, что плюнул в фонтан Треви. Вообще-то, это – одна из главных туристических достопримечательностей Рима, и сюда принято бросать монеты… на счастье. Но главный маршал плюнул туда, потому что иначе больше никак не мог выразить свое раздражение и негодование тем, что происходило.

Полный бардак.

Для того чтобы собраться вовремя – надо было прибыть к фонтану примерно с шести до семи часов утра, дальше – по старому городу было просто не пробраться, несмотря на праздничный, а не будний день. Сейчас на часах было около девяти, но на месте не было и половины участников парада…

А в десять – начало парада…

Главный маршал не был тем, кто отвечал за проведение парада – случись срыв парада, голова полетит прежде всего с генерала Грегораччи, военного коменданта района «Большой Рим». Но маршал был из тех офицеров старой закваски, которые считали себя лично ответственными за все происходящее. И поэтому главный маршал, отчаявшись дозвониться до этого наглеца Маршалди, плюнул в фонтан.

Как это всегда и бывает – солдаты, даже солдаты элитных частей – в безделье распускались и теряли выправку, что было совсем недопустимо. Кто-то покупал ванильное мороженое с тележки – и не только для себя, но и для некоей чернокудрой синьориты, кто-то уже раздобыл бутылочку пивка или того хуже – винца, кто-то курил сигару, а кто-то рассказывал сослуживцам байки, прерывая их взрывами совсем неуместного в такой ситуации хохота.

Невыносимо.

Телефон Капрелли, еще одного негодяя, который посмел вчера явиться в штаб карабинеров навеселе, – тоже не отвечал. Вместо стандартного звонка – один из новомодных певцов напевал песенку, начинающуюся словами «Над всей Италией безоблачное небо…».

Главный маршал был бы еще более обеспокоен, узнав, что усиленная ротная группа четвертого горнострелкового полка немного ошиблась направлением движения и вместо Фонтана Треви прибыла на арендованных автобусах к Палаццо де Монтеситорио, где располагалась палата депутатов Италии. Окна автобусов были зашторены, из некоторых из них, если прислушаться, неслась все та же песенка – над всей Италией безоблачное небо. Ее передавали сразу несколько коротковолновых каналов – непрерывно.

Главный маршал нажал на кнопку отбоя так, как будто давил ядовитого гада…

– Офицеры, ко мне! – проревел он. – Смирно!

Офицеры подбежали к разъяренному маршалу.

– Значит, так… – сказал он, осматривая собравшихся людей взглядом загнанного, но все еще опасного вепря. – Стройте своих людей в парадное каре по шесть, и марш!

– Куда – марш? – переспросил один из офицеров.

– Марш вокруг фонтана, идиот! Я во дворец! И если ваши друзья не объявятся – поедете на самую дальнюю заставу в пустыне, это ясно?!

– Так точно!

Главный маршал еще раз оглядел собравшихся офицеров.

– Что встали, свиньи! Исполнять! – проревел он и сам пошел к разъездной машине с рядовым за рулем.

Когда «Фиат» удалился с площади – один из младших офицеров вполголоса заметил, обращаясь к другому: «А ты говорил – не надо его убивать…»

Другой ничего не ответил…

Конечно, Король Виктор Эммануил V не был таким дураком, чтобы разрешать скопление элитных частей гвардии у своего дворца… мало ли кому и что взбредет в голову. По правилам проведения парадов все военные, принимавшие в них участие, имели свое штатное оружие, но не имели к нему боеприпасов. И раздобыть их было не так-то просто. Один-два патрона, даже несколько ящиков с боеприпасами – раздобыть можно. Но чтобы удерживать город, вести бой с карабинерами и специальными подразделениями полиции – этого было катастрофически мало. И незаконно раздобыть большое количество боеприпасов так, чтобы об этом не узнала военная контрразведка – тоже было невозможно. Это только так кажется, что военные контрразведчики в штабе прохлаждаются. Залеты бывают у всех, на каждое офицерское место есть по несколько претендентов… у грамотного агентурщика все схвачено, первая половина части стучит на вторую. Так что за парад можно было быть спокойным.

Вот только… и за неприкосновенность итальянского неба тоже можно было быть спокойным, верно? А как так получилось, что в нескольких километрах от Рима совершенно безнаказанно приземлялся германский военный самолет, а?

Во дворец – дворцовый генерал Кутьери[40]40
  Должность начальника дворцовой охраны и одновременно офицера связи Короля с командующим Вооруженными силами страны, отдельными родами войск. Эта должность предполагала близость к Королю и большое влияние на него – потому многое зависело от того, кто ее замещал. На этой должности можно было стать теневым военным министром – если сможешь.


[Закрыть] от отчаяния вырвал остаток своих волос, узнав о том, что парад не готов, половина подразделений, которые должны были участвовать в параде, не прибыли. Костеря офицерский состав последними словами, он сбежал вниз, к машине, названивая кому-то по телефону. Раздраженно ткнул кнопку отбоя, садясь в машину.

– Ни до кого сегодня не дозвониться нормально. Поехали! – рявкнул он на рядового за рулем машины, немало струхнувшего.

Рядовой включил мотор, и со щелчком включилось радио, настроенное на короткую волну – армия закупала самые дешевые модели автомобилей…

 
Над всей Италией безоблачное небо…
По всей Италии зеленая весна…
Поляна красных маков у дороги,
Земля очнулась ото сна[41]41
  Одна из песен «с намеком», появившихся после 80-го года. Поляна красных маков – толстый намек…


[Закрыть]…
 

– Выключите это дерьмо, рядовой… – приказал главный маршал, берясь за телефон, – немедленно.

Песня оборвалась на полуслове.

Телефон Гримальди тоже не отвечал. Машину потряхивало на старой брусчатке центра Рима.

– Как чувствовал… – в сердцах сказал Скотти.

– Их Величество будет весьма недоволен…

В таком случае, сделай что-нибудь, козел!

Выезд на Виа дель Умитта перекрывали машины карабинеров, сирены были выключены, но мигалки вращались, разбрасывая синие всполохи. Они притормозили рядом.

– Все в порядке? – спросил Скотти.

– Так точно, – козырнул лейтенант, – только…

– Что – только?

– Неспокойно что-то…

Тебе бы мои проблемы…

– Сохраняйте бдительность. Парад состоится.

– Есть!

Тронулись, поехали дальше. Только бы студенты ничего не учинили… ко всему не хватает еще и этого. Вредное племя!

– Так… – зловеще проговорил Скотти, когда они выехали на площадь.

Никто и не думал отрабатывать маршировку. Солдаты – сгрудились непонятно около чего, офицеров видно не было.

Главный маршал Скотти вышел из машины. Чеканя шаг, он надел специальные, подкованные сапоги, через всю площадь он прошагал к солдатам.

– Так… смирно, сукины дети! Где ваши командиры!

– Здесь! Офицеру плохо…

– Что?

Скотти шагнул вперед… там стоял фургончик с высокой крышей и надписью «Свежий хлеб» на борту. Человек двадцать сноровисто и ловко снаряжали боевыми патронами магазины из обойм, передавали их дальше, посылали по рукам обоймы с патронами.

– Что здесь…

Один из офицеров прижал к боку Главного маршала пистолет с глушителем, трижды выстрелил. Скотти, отдавший этой стране сорок лет, попытался повернуться, чтобы увидеть убийцу, но не смог. Лица сливались в безликую, темную массу.

– Пре… предательство… – выдавил он из себя.

Следующий выстрел окончательно выбил из него дух.

– Давай его в кузов! Быстро!

– Да не мешайся…

– Этот! Еще один!

– Давай и его!

– Сбегай, скажи, маршалу плохо, его зовет.

– Ага…

– Пять минут! Делай тихо!

Примерно в это же самое время – из двух туристических автобусов на пьяцца де Монтеситори – выскочили солдаты. Как и у всех горных стрелков – у них были скрывающие лицо и защищающие от обморожения горнолыжные маски – практически все их надели. Но были и те, кто не надел, бросая тем самым вызов…

Палата депутатов собралась на свое утреннее заседание – единственным вопросом повестки дня было принятие приветственного послания Королю, после чего расходились по домам, праздновать. Летняя сессия была в самом разгаре…

Пост карабинеров на входе смяли без стрельбы. Всего шестьдесят горных стрелков разбежались по зданию, занимая стратегически важные посты. В одном из окон поставили пулемет, его ствол смотрел на площадь. Завалили мебелью главный вход.

Кто-то успел позвонить от входа – и депутат от Трудовой партии – запрещенная Коммунистическая партия Италии – по имени Марио Травистано попытался предупредить остальных. Пробившись к микрофону, он бешено зажестикулировал – но микрофоны вдруг отключились, причем все – как потом оказалось, по нажатию кнопки вице-спикером от Христианско-демократической партии. Тогда он встал на свободное сиденье и крикнул, что было сил, что в здании вооруженные люди – но было уже поздно. Одновременно открылись двери, в зал ворвались горнострелки.

Сразу начался водоворот, пресеченный длинной автоматной очередью поверх голов. Посыпалась штукатурка, осколки светильников…

В это же время двое депутатов – один христианский демократ и один от НФП, национальной фашистской партии, партии Муссолини – выставили у трибуны большой штандарт, на котором были буквы SPQR[42]42
  Сенат и свободные граждане Рима – Senatus Populusque Quiritium Romanus.


[Закрыть] в обрамлении лаврового венка победителя. Стало понятно, что происходит государственный переворот.

Другие почти открыто брали из большого мешка пистолеты. В Палате депутатов по пятьдесят мест отводилось представителям Сомали и Триполитании – и практически все они были заняты радикальными националистами, выступающими резко против политики умиротворения[43]43
  Политика умиротворения – политика Виктора Эммануила Пятого, заключающаяся в замирении колоний Италии за счет предоставления менее радикальным местным жителям больших политических прав.


[Закрыть] и ненавидящим Короля. Ради того чтобы сохранить свои земли и статус-кво, они готовы были на все, в том числе на государственный переворот. Дичайшая ситуация – часть депутатов в одно мгновение переходят на сторону захватчиков палаты депутатов и сами становятся захватчиками. Левые на своих местах постепенно отходят от шока, кто-то даже начинает петь Интернационал – старый марш времен французской народной революции, публичное исполнение которого в Священной Римской Империи карается концлагерем, а в Российской Империи – пятьюдесятью ударами плетью.

Примерно в десять часов по местному времени группа левых депутатов пытается прорваться к трибуне, ей преграждают дорогу правые. Итальянский парламент известен своим непристойным поведением, там часты блокирование трибун, обструкции и даже драки. Но сейчас – драка перерастает в нечто большее: гремят выстрелы. Как потом показывают съемки с камер – ни один из десантников и близко не был к месту свалки депутатов, они больше следят за входами-выходами. В драке кому-то из левых удается завладеть пистолетом, он начинает стрелять. Убит депутат от Триполитании, довольно известный там землевладелец Люцио Бонани, ранен депутат от Калабрии Дино Валтано. Ответными выстрелами убиты пятеро левых депутатов, больше десятка ранены. Крики, ругань, кровь. Двое депутатов с оружием встают у нового штандарта и кричат, что убьют любого, кто приблизится. Непонятно, что делать дальше, но все чего-то ждут.

В этот момент одному из тележурналистов, снимавших происходящее с верхнего балкона, удается бежать – мятежников все еще слишком мало, они не могут перекрыть все входы и выходы. С ним карта памяти, на которой записано все происходящее, – это покажут на экранах всего мира. Скоро…

В то время как у фонтана Треви начался мятеж – Его Величество Король, не служивший в армии ни дня, – заканчивал облачаться для приема парада. Не служивший ни дня в армии – он надел варварски пышный, почти шутовской мундир Маршала – настоящего, не тех, которые в армии замещают должности старшего сержантского состава. Этот мундир – вместе с наградами на нем, положенными Королю, – передавался от отца к сыну: в Италии это считалось нормальным[44]44
  В России, например, нет, Его Величество Император на парады надевал положенный ему парадный мундир младшего офицера с единственной наградой – Георгиевским крестом, которой награждала Георгиевская Дума, а Император только утверждал. Этот крест означал, что он лично участвовал в боевых действиях и вел людей на смерть.


[Закрыть]. Одеть такой мундир было непростым занятием, тем более он по средневековой моде был с широченными плечами и зауженной талией, а у Короля, увы, – было все наоборот.

По протоколу, Его Величество Король должен был принимать парад с балкона, называемого «ложа Бернини», который расположен как раз над главным входом во дворец. Балкон старый, очень узкий, там хватало место только для Его Величества и Ее Величества. Ее Величество Королева Маргарита уже собралась, быстрее, чем Король, вот только принимать парад она откровенно не хотела. Ее можно было понять: в Италии она пользовалась откровенной нелюбовью – француженка. То, что она по отцовской линии происходила из дворянского рода Валуа, некогда носившего корону Франции, – ничего не меняло: французы в Италии снискали не меньшую ненависть, чем германцы. Вообще-то далеко не все Правящие дома придерживались строгих традиций династических браков: в Доме Романовых, например, считались допустимыми браки с любыми представительницами дворянства, а Его Величество Император Николай совершил возмутительное, связав себя узами брака с популярной североамериканской киноактрисой, пусть и французского происхождения, и явно с дворянской, судя по манерам и по генеалогии, кровью. Но обычно… там, где монархия не имела внутренней сути, того самого, что позволяло монарху быть и отцом народа, и моральным авторитетом, и лидером нации – там была внешняя мишура, типа варварски пышных придворных мундиров и династических браков. Так что Его Величество Виктор Эммануил V связал себя узами брака с нелюбимой женщиной и даже об этом не сожалел. Как-то так у него… получалось.

В раздражении – мундир сильно жал, пребывание в нем даже лишнюю минуту было пыткой – Король взглянул на усыпанные розовыми бриллиантами золотые часы.

– Время парада. Где они?

Один из придворных поклонился.

– Господин Кутьери уже выехал на место…

Король фыркнул.

– Если моя армия не может быть армией, я подам ей пример…

Потом – эта фраза станет крылатой…

И направился к ложе Бернини.

Король появился в ложе, с одной стороны которой висел флаг государства, а с другой – его личный, королевский штандарт ровно в то время, когда у входа во дворец затормозили несколько разномастных автомобилей и фургонов – и из них посыпались вооруженные автоматами люди в камуфляже.

– Кес ке се? – спросил Король на французском, на который он обычно переходил в состоянии сильного душевного волнения. – Это и есть парад?

– Вон он! – крикнул один из младших офицеров, указывая на балкон.

И два автомата нацелились на Короля. Бойцы частей легкой кавалерии привычно ломились в двери… привычно, потому что в Триполитании они часто этим занимались. Только здесь была не Триполитания, а Рим…

Примерно через час в Палату депутатов ворвался вооруженный автоматом человек и крикнул: «Монархия низложена, да здравствует Республика!»

В зале раздались приветственные крики…

Четверо на мало кому известной импровизированной взлетной полосе рядом с Римом весь следующий день работали как черти…

Уже потемну загудели моторы самолетов. Один за другим приземлялись транспортники, доставляя ударные силы путчистов. Колониальные части и вооруженное ополчение с территорий, в основном с Триполитании. В отличие от армейских частей Метрополии – для них клич «mare nostro!» был вовсе не пустым звуком, политика Короля встречала резкое отторжение и ненависть: Короля считали предателем и готовы были расправиться с ним своими руками. В основном – у них было свое оружие и в достаточном количестве, но кого-то пришлось и довооружать.

Затем прибыли несколько грузовиков и фургонов, и их пришлось грузить, причем вручную. Частям, которые оказались в Риме по случаю парада, нужны были боеприпасы – а здесь они были в достаточном количестве.

Находясь здесь, они не знали, вышел ли путч удачным – или сейчас верные правительству войска подавляют его, а им надо подумать о том, чтобы бежать из страны.

В город они попали только к вечеру…

Рим было просто не узнать – и это был не город, где только что свершился государственный переворот. Улицы были заполнены гуляющими людьми, все поздравляли друг друга, танцевали и пели, во многих тратториях наливали бесплатно. Не было заметно, что есть какое-то классовое расхождение, бедные веселились наравне с богатыми. Монархия в Италии в восьмидесятом году настолько себя скомпрометировала, что практически все итальянское общество, кроме традиционалистского аграрного Юга, встретило известие о ее свержении и провозглашении Пятой Республики[45]45
  Первая Республика – времена Римской Империи. Вторая – провозглашена в 1796 году, существовала очень недолго. Третья – результат революции 1848 года и объединения страны, превратилась в монархию. Четвертая – провозглашенная в восьмидесятом и сброшенная германскими штыками. Получается, пятая…


[Закрыть] овацией и народными гуляниями. Про произошедшее в Палате депутатов никто не хотел ничего знать…

Бросались в глаза регалии первой, Великой Республики – Римской. Везде – вместе с триколором были вымпелы с SPQR в лавровом венке – символ священного Рима. Мало кто понимал, в сколь униженном состоянии находились итальянцы три с лишним десятилетия – и сейчас, возрождая времена Республиканского Рима, все думали, что теперь, впервые за много лет – никто не будет ими помыкать, и сами они будут решать свою судьбу и судьбу своей страны.

Сильнее – ошибаться было невозможно.

В это же время – Король Виктор Эммануил V вместе с супругой и небольшой группой придворных – садился на самолет, который должен был доставить его в Берн, Швейцарская Конфедерация. Италии он был больше не нужен.

Пятая Республика просуществует ровно тридцать четыре дня. Затем избранные консулы, в числе которых будет и Джузеппе «Джо» Кантарелла, объявят чрезвычайное положение и введут диктатуру – все в соответствии с традициями и законами Рима.

Начало игры
28 мая 2014 года
Рим
Аэропорт Фьюмиччино

Ее звали Кристина, хотя друзья обычно звали ее Крис. Да и сама она звала себя Крис, особенно когда злилась. И если среди посетительниц аэропорта Фьюмиччино, которые в этот момент находились в здании одного из его терминалов, вдруг устроить конкурс красоты – то она уверенно вошла бы в тройку призеров. Скорее всего, заняла бы второе место, потому что у бизнес-терминала стоял личный «Юнкерс», принадлежащий крупному химическому магнату из Германии, и в нем была супруга означенного магната, прилетевшая в Рим на шопинг. Сей барон в прошлом году произвел фурор (по мнению многих – скандал) в светских кругах всей Европы, взяв в супруги двадцатипятилетнюю русскую модель. В семьдесят два года – достаточно смелый поступок. Но Крис в любом случае не отдала бы титул первой красавицы Фьюмиччино без борьбы, даже этой русской сучке. Она привыкла сражаться.

Ее красота была типично британской, не особо заметной. Как известно, женщины разных народов берут мужчину чем-то своим. У русских это идеальная фигура, по крайней мере, до замужества – русские женщины вообще, на мой пристрастный взгляд, самые красивые женщины в мире (если безымянный палец не изуродован кольцом). У американок это откровенное, иногда даже какое-то детское бесстыдство в сочетании с абсолютной уверенностью в себе – для них лишний вес и какие-то пороки фигуры – это не пороки, а своеобразие. Немки берут отличной фигурой и раскованностью в постели, француженки известны вторым, но не первым (бывают, конечно, и исключения). Латиноамериканки очень заводные и непосредственные, если приличная русская или англичанка никогда не станет танцевать на столе – то латиноамериканка не видит в этом ничего плохого, она способна танцевать, тараторить с подругами, развлекаться круглые сутки напролет. Про арабок… среди арабок много некрасивых женщин, но есть настоящие красавицы, в основном метиски от смешанных браков, в которых течет арабская и русская или арабская и британская кровь. Что же касается англичанок…

У Крис была идеальная по модельным меркам фигура – девяносто – шестьдесят – девяносто, но она никогда не старалась это подчеркивать, потому что с детства держала имидж «своего парня». Она просто не осознавала своей сексуальности, и когда в Ницце ей пришло в голову выйти на променад в коротком платье, отчего случилась одна авария и многим мужчинам потребовалось вправлять вывихнутую челюсть, она искренне недоумевала: а чего это они. Она одно время носила короткую стрижку «каре», потому что так за волосами было удобно ухаживать, и они не мешались – но сейчас отрастила длинные волосы, и ей это шло. Ее лицо больше было похоже на лицо славянки, только глаза типично британского, неопределенно-серого цвета, взгляд прямой и честный. Она почти не пользовалась косметикой и носила такую одежду, в которой ей было удобно. В Лондоне у нее был парень, но она его не видела довольно долгое время.

Как фотокорреспондент и журналист, работающий на CNN, – она прибыла в Рим несколько часов назад, таможню прошла без особых проблем – правда, итальянский таможенник первый раз поставил визу себе на столешницу и только потом – на паспорт с британским геральдическим львом. Ее добыча на сегодняшний день – ватиканские кардиналы, у которых, как она подозревала, скопилось кое-что на черный день. И которые пылали любовью к детям, девочкам и мальчикам, причем любовью отнюдь не чистой. Когда она получала задание в редакции – ее чуть не вывернуло наизнанку…

Все произошло случайно. При ней была фотокамера «Олимпия» и набор объективов, в том числе для дальней съемки. Она начала настраивать камеру, проверяя, не сбились ли настройки, как камера перенесла полет и просвечивание рентгеновским аппаратом. Для этого она устроилась в укромном месте и стала рассматривать толпу, меняя объективы. Надев «№ 2 дальний» – британцы обожают помечать любую вещь номерами, страсть к порядку и упорядочиванию у них в крови – она начала рассматривать толпу, подстраивая резкость. И увидела…

Господи боже…

Она прекрасно помнила этого человека. Потому что в месте, которое называлось Хрустальный дом и куда она раз в три дня приходила для того, чтобы присутствовать на общей пресс-конференции, – этот портрет висел выше всех на доске, где находились портреты особо разыскиваемых русской оккупационной администрацией лиц. Этот человек числился в списке разыскиваемых под номером один, и за него была назначена награда. Полмиллиона русских рублей золотом или в любой валюте мира по выбору обратившегося за наградой за голову этого человека, живого или мертвого. Сто тысяч русских рублей золотом или в любой валюте мира по выбору обратившегося за наградой за информацию, которая может оказаться полезной для поимки этого человека. Русские так и не смогли найти этого человека. Хотя искали – она сама, своими глазами видела, кто его искал и как его искали…

Прежде чем она успела осознать, что она делает, она обнаружила, что уже стоит в очереди на самолет. Тот самый самолет.

Продавец билетов авиакомпании «Алиталия» за фирменной стойкой улыбнулся ей дважды – сначала механически, а потом уже искренне.

– Чем могу служить?

– Мне нужен билет на самолет, – выпалила Крис.

– Какой самолет, синьорина?

– Ну…

Она моментально придумала, что сказать.

– Синьора, пожалуйста… Тот синьор. Лысый и в темных очках.

На лице молодого продавца билетов отразилось искреннее разочарование. Почему-то большинство красивых женщин оказываются именно синьорами, а не синьоринами.

– Который был перед вами, синьора?

– Да… Видите ли… это мой муж… и он летит непонятно куда и не сказав мне. Я хочу своими глазами увидеть… куда он летит и что этот мерзавец будет там делать…

Жест, который сделала Крис, получился чисто случайно. У нее горели уши от вороха вранья, которое она вывалила на беднягу за последнюю минуту, и она подняла руку, чтобы поправить волосы. Но продавец истолковал ее жест как жест кое на что намекающий. Итальянец, касаясь в разговоре своего уха, намекает на обстоятельства, связанные с содомией. В Италии такое было… в Европе содомию называли «любовью по-итальянски». Но еще больше этой мерзости было в Египте, которая после ухода англичан, заложивших, так сказать, основы – превратилась в настоящую столицу содомии. А именно в Каир подозрительный синьор и купил билет, причем без предварительного заказа, переплатив у стойки чуть ли не вдвое. Все содомиты Европы летали туда на развлечения выходного дня – благо эта страна не требовала виз, и по всей стране было полно гомосексуальных борделей с детьми. Нищета и жуткое расслоение общества по доходам вкупе с привнесенными британцами традициями и валом туристов заставляли родителей отдавать своего сына в такое мерзкое место, чтобы поднять оставшихся.

Итальянец сделал большие глаза. Он просто представить не мог, как синьор, имеющий такую молодую и очаровательную супругу, мог развлекаться таким мерзким и отвратительным образом. Вот что деньги делают…

– Конечно, синьора. Он… вылетел в Каир.

– Билетик на этот рейс найдется?

– Сейчас посмотрим, синьора.

Продавец пощелкал клавишами компьютера.

– Боюсь… только в первый класс, синьора.

Крис мысленно ужаснулась. Редакция никогда не оплатит ей билет в первый класс, тем более купленный у стойки с огромной переплатой. Но она была не из тех, кто отступает.

– Выписывайте.

Она боялась, что продавец потребует паспорт и ее обман откроется в мгновение ока… все-таки она была журналисткой, а не разведчиком и не умела профессионально лгать. Но продавец не потребовал паспорт. Потому что итальянцы требуют паспорт только при оформлении мест в экономический и бизнес-класс, первый класс можно купить без паспорта, были бы деньги. Итальянцы умеют делать бизнес и привыкли к византийским интригам одиноких мужчин, в том числе и тех, кто летит в Каир. Просто плати – и лети…

У арки металлоискателя итальянский таможенник недоуменно посмотрел на ее паспорт:

– Каир, синьора? Вы хотите закрыть визу?

Недоумение таможенника было понятно – у Крис была итальянская четырнадцатидневная «деловая» виза, она стоит довольно дорого и закрывать ее через два часа после открытия… Не проще ли тогда было купить транзитную, она стоит на порядок дешевле.

– Да, я хочу закрыть визу, – нервно сказала Крис.

Таможенник пожал плечами и сделал отметку. Ему было лет шестьдесят, он уже мало интересовался женщинами и имел большой опыт работы в таможне. Поэтому по паспорту штампом попал с первого раза и не глядя…

В первом классе «Алиталии» было просто роскошно…

Итальянцы создали атмосферу изнеженного и развращенного Рима периода упадка. Даже с мраморными колоннами – или их имитацией, но имитацией классной, даже на ощупь, как настоящие. Этот рейс был короткий, и его обслуживал новенький «Юнкерс-500», двухпалубный, но с двумя двигателями, а не с четырьмя, как гигантский трансатлантический «шестисотый». Первый класс был больше, чем в обычных самолетах, он занимал две трети верхней палубы. И он был заполнен почти полностью: после того как итальянское правление в Сомали постигла катастрофа, развлекаться летали в Египет. В Триполитанию тоже – но в Триполитании в основном работали. Нефть…

Крис довольно давно летала в первом классе. Последний раз – еще с отцом на трансатлантическом «Боинге» компании «Пан-Американ». Отец был послом Великобритании в Вашингтоне, потому она, чистокровная англичанка, выросла в Америке и считала себя наполовину американкой. Первый класс в «Пан-Американ» был роскошен – но даже там не догадались нарядить стюардесс в древнеримские туники, а стюардов – в рабов: в САСШ за это профсоюз просто подверг бы компанию бойкоту, а сами работники подали бы в суд и отсудили бы немалую сумму денег. Но здесь, на борту «Алиталии», обслуживающий персонал был одет именно так.

Она старалась не смотреть в сторону того человека…

– Синьорина…

– А? – Она дернулась.

Молодой стюард расставлял перед ней завтрак на откидном столике. Овечий сыр, оливки… господи. В «Пан-Американ» даже в первом классе не избавились от гнусной привычки подавать размороженные блюда. И даже русская икра не спасала положение…

Рейс был коротким, буквально пара-тройка часов, и ты уже в Каире. Она лихорадочно размышляла, что ей делать.

У нее не было определенных политических пристрастий, и ее нельзя было признать горячей поклонницей романовской России, скорее, наоборот. Она не испытывала к ней и ненависти, как многие в высшем свете Великобритании. Она знала, что в России не все хорошо со свободой слова, демократией и правами человека, что люди там не имеют права избирать власть, а Государственная дума, в отличие от британского Парламента, является чисто совещательным органом, и Его Величество имеет право принять решение независимо от того, какое решение примет Дума, и не давать никаких объяснений по своему решению. Знала она и то, что Россия оккупировала весь Ближний Восток и подавляет местное население. Однако она несколько раз летала с пересадками в Санкт-Петербурге и Константинополе и не заметила никаких признаков того, что люди чем-то недовольны. Полиции почти не было видно, были военные, они возвращались гражданскими рейсами, их часто встречали подружки и целые семьи. Торговали магазины, люди занимались своими делами, было много такси, которые здесь назывались «мотор» или «извозчик». Единственно, что свидетельствовало о диктатуре – в аэропортах были большие портреты Царствующего Государя в полный рост: в Санкт-Петербургском в церемониальной форме, а в Константинопольском – в военной форме с наградами и знаками отличия, которых было как ни странно мало. Русский Император показался ей на удивление молодым, но в то же время по-мужски привлекательным, чего нельзя было сказать ни об одном британском или североамериканском политике. В нем, даже изображенном на портрете, чувствовалась мужская сила и непреклонность – и в то же время почти не чувствовалось некоей торжественности. Ореола власти. Крис заметила, что никто, кроме военных, не обращает внимания на эти портреты – висят себе и висят…