Текст книги "Ликвидатор"

Потому что такова вертикаль власти. Начинаясь снизу, у самого подножия, – она начинает просеивать людей через все более мелкое сито. И вовсе не по деловым качествам, нет. Наверх поднимаются те, кто может угодить начальству. Порадовать начальство. Прикрыть начальство. И, что самое главное, занести начальству…

Денег на нижних ступенях системы пока нет, так – крохи. Просто удивительно, за что продаются внизу. Начальник РОВД – за сумку с продуктами, отнятыми на рынке у торговцев сметливым милицейским нарядом. Начальник какого-нибудь небольшого органа – за конференцию по новым правилам госзаказа, проходящую, по счастливой случайности, в отеле на Канарах…

Деньги появляются с определенного уровня, причем сразу в таком количестве, что это вызывает шок. Но правила те же самые – большую часть из того, что принес в клюве, отдай наверх. Именно на этом уровне разыгрывается львиная доля открытых коррупционных скандалов – так наказывают тех, кто хапнул, но не занес. Или занес недостаточно. Кто выдерживает последнее испытание – большими деньгами, тот проходит дальше.

На его уровне взятки уже не берут. И не дают. На его уровне идет война за контроль над незаконной рентой, получаемой от заводов, от экспортных контрактов, от целых отраслей промышленности. Нюанс тут вот в чем – ты не имеешь права ничем владеть на бумаге. Тебе платят просто за то, что ты «вхож». Но как только ты перестаешь «быть вхож» – информация об этом разлетится быстрее, чем дорогая пачка сигарет на перекрестке. И тебе перестанут платить и сделают недоуменно-оскорбленный вид, когда ты об этом напомнишь.

И вот тогда – все. Конец.

Некстати вспомнились старые времена. Когда он был совсем еще пацаном, учился в институте, в котором носили военную форму, но знания давали совсем не военные. Они пили портвейн «Солнцедар», покупали его на всех и ходили в баню. Истинной удачей считалось, если у кого-то вдруг наклевывалась свободная квартира. Можно было наскрести, настрелять денег на гостиницу – но тогда в гостиницу без штампа в паспорте не пускали.

Сейчас чуть ли не на Красной площади трахаются…

Когда было лучше? Неужели тогда?

Его однокашники поделились на две группы. Одни были в деле – он подбирал из них свою команду, старательно проталкивал наверх, пристраивал на теплые местечки – потому что мало в ком он мог быть так уверен, как в них. Другие не подавали ему руки. Из его курса один застрелился, один погиб в Афганистане, один в Чечне. Несколько спилось…

Жизнь просеивала всех – как песок на грохоте. И тот, кто был камнем, – отбрасывался в сторону. Нужно быть песком. Сыпучим и неопределенной формы. Проскочить через сито.

Тогда почему хочется все бросить и…

Москва уже летела мимо кирпичными и зеркальными фасадами новостроек, половодьем рекламных щитов. Город, так и не ставший ему по-настоящему родным. Город, который он приехал покорять – и покорил. Но который не перестал его ненавидеть.

Да пошло оно все…

Контора – так называлось частное охранное предприятие – ЧОП, одно из крупнейших в Москве и в общем – по России. По странному стечению обстоятельств, самые опытные спецы из ФСБ, СВР, ГУО устраивались именно сюда.

Основной офис – не представительский, для представительского купили триста квадратов в дорогом бизнес-центре, – находился в квартале, который при Горбаче был окраиной Москвы. А теперь – «близко к центру», так это называлось. Девятиэтажная, сдури отгроханная махина в свое время принадлежала какому-то НИИ, была построена на закате светлых брежневских времен – то есть, по вполне современному проекту. НИИ гавкнулся в девяностые, когда выяснилось, что теперь за безделье не готовы платить даже сто двадцать в месяц[16]16
  Во времена позднего СССР каждый четвертый ученый в мире был советским. Это не помешало нам прозевать компьютерную НТР и полностью обанкротиться в вопросе идеологии и в социальных науках.


[Закрыть], какие-то ушлые кавказцы, за бесценок приобретя здание, начали сдавать его под офисы, даже не сделав ремонта. Потом гавкнулись уже кавказцы – приходили другие времена. Новые хозяева вежливо выжили арендаторов – кому-то даже заплатили неустойку, сделали дорогостоящий ремонт, но только внутри, фасад не трогали, даже косметикой не подновляли. Еще большие – наверно, больше, чем стоимость здания на тот момент, – деньги потратили на самые современные системы контроля периметра, доступа, прослушивания, на компьютерное оборудование и связь. Теперь здесь был один из филиалов неизвестной и незаконной системы контроля страны. Арендаторы тут по-прежнему были – но все свои. Чужие здесь не ходили…

Конечно, для целей конспирации совсем нехорошо, когда в ворота задрипанного офисного здания въезжают такие люди.

Эдуард Петрович встречал Сергея Сергеевича на втором этаже, в предбаннике бывшего спортзала, переоборудованного в ситуационный центр. Сам он был человеком непростой судьбы. В девяносто четвертом попал в плен к чеченским боевикам во время штурма Грозного, спасся лишь благодаря присутствию духа и полному бардаку – он был в гражданском, и его не смогли опознать. С девяносто седьмого по две тысячи второй год он был членом того, что в народе прозывали «Белая стрела» – система незаконной ликвидации криминальных авторитетов и иных лиц, прямо угрожающих стабильности власти. Он ушел из системы вместе с ее распадом: воры в законе переоделись в дорогие костюмы и стали производить цемент, мороженое и выращивать картошку – а при встрече со своими «коллегами», которым не повезло, кто не встроился, не понял момента, презрительно морщились. Милиция стала вымогать взятки за прекращение дутых уголовных дел и сама превратилась в рэкетирскую подсистему, нередко в таком качестве сталкиваясь с бывшими ворами, которые только головой качали. «Белую стрелу» пришлось распустить в связи с изменением обстановки, но уже через несколько лет ее пришлось воссоздавать заново. Новой смертельной угрозой государству стали исламские экстремисты.

– Пройдем! – Сергей Сергеевич показал глазами.

Они прошли к лифту. Поднялись на крайний этаж. Затем по лестнице выбрались на крышу, уставленную антеннами. Здесь было очень сложно прослушать.

– Что у нас по «Метрополю»? – не теряя времени, спросил Сергей Сергеевич.

– Все чисто.

– Чисто?! – с открытой угрозой в голосе проговорил Сергей Сергеевич.

– Группа, которая все это осуществила, зачищена полностью. До последнего человека.

– Придурок…

– Простите?

– Долбоеб! – заорал Сергей Сергеевич. – Какие же все долбоебы! Кто вам приказал?!

Приказал вообще-то он сам. Но такие начальники, как он, умели забывать подобные вещи. Твоя победа – моя победа. Твои проблемы – твои проблемы. Тот, кто не принимал таких правил игры, просто вылетал из системы. Система кормила щедро, давала гарантию безнаказанности, но за все за это приходилось платить.

– Прошу простить, но таковы правила, – нейтрально выразился Эдуард Петрович. Он уже полностью перестроился и принимал правила системы такими, какие они были. От того молодого лейтенанта ФСБ оплеванной и разрушенной спецслужбы ничего не осталось…

– Да в ж… твои правила… – Сергей Сергеевич тоже был неплохим игроком, опытным руководителем и прекрасно ловил момент, когда надо перестать «накручивать хвоста» для профилактики и начинать давать собственно задание. – В гробу я видел все правила. Значит, так. Я только что от Папы…

Последнее Сергей Сергеевич произнес вроде бы и обыденным тоном, но в то же время оговорка была полна значимости. Человек, который так буднично говорит о встрече с главой государства, – необычный человек. И власти и влияния у него достаточно – а значит, и те, кто под ним, могут не беспокоиться за себя и свой кусок. Пока они в системе и выполняют правила.

– Как он? – спросил Эдуард Петрович, позволив себе самую чуточку фамильярности. Впрочем, это искупалось проявлением преданности и уважения, беспокойства за жизнь и здоровье первого лица в стране.

– Нас с тобой переживет, – буркнул Сергей Сергеевич. – Слушай сюда. Первое. Надо проверить всех, кто имеет доступ. Куда угодно. В Кремль… тех, кто может подобраться близко к нам. Всех проверить, до последнего человека. Эта б… в кремлевский пул входила. Нас так завтра всех на воздух подымут.

На лице Эдуарда Петровича отобразилось понимание и живейшая готовность немедленно приступить к исполнению.

– Этим займется ФСБ… – остудил его порыв шеф, – это их дело. Пусть ж… от стула оторвут, а то только и знают, что бабло за границу переправлять да «крыши» ставить. Паразиты. Но если они что найдут – материал будет передан тебе. И ты отработаешь. Шум нам не нужен, все по-тихому сделаем…

Это означало, что выявленных агентов подполья, если таковые найдутся, необходимо не предать суду, а тихо ликвидировать. Желательно «под несчастный случай» – но так, как получится. Приказ не сказать что глупый. После того, как отменили смертную казнь, государство лишилось столь необходимого инструмента устрашения, а пожизненников содержать – себе дороже. И это хорошо, если пожизненников – если такие агенты и будут выявлены, что им предъявишь. Они еще не успели ничего совершить, а успеют – поздно будет! Ну, зарядишь им шмеля, то есть пакетик с героином или пару боевых патронов. Дадут пару лет. А в зонах сейчас джамааты организовывают, мрази, сажать джихадистов – все равно что пожар бензином тушить. Поэтому лучше по-сталински: нет человека, нет проблемы. Жаль только, что настоящего страха почему-то напустить не получается, это только озлобляет. Но все равно… какой, по сути, выход есть? Что предложите? Вот то-то и оно. А чем осуждать… на место тех, кто с терроризмом борется, встаньте. Потом и негодуйте. Ручки заламывайте…

– Есть.

– Это первое. Второе. – Шеф, как всегда, был конкретен и четок. – Свяжись с УФСБ по Москве и Московской области. Нужно отследить активизацию американцев. А они сейчас не могут не активизироваться…

Шеф выдержал значительную паузу.

– При активизации – пресекать жестко. Без фанатизма – но жестко. При необходимости – билет в зубы, в аэропорт, и до свидания.

– Понял.

– Без фанатизма, – повторил шеф.

– Понял.

– Сам на это тоже не напирай, пусть фейсы работают. Ты только проконтролируй, прикомандируй к ним человека, пусть смотрит. Теперь третье.

Шеф снова выдержал паузу.

– По моим данным – к организации террористического акта причастна Служба общей разведки Саудовской Аравии. В связи с чем приказываю – выявить все звенья разведывательной структуры разведки Саудовской Аравии на территории России и зачистить их. До последнего человека. Это понятно?

– Все ясно.

Термин «зачистить» был одним из терминов, обозначавших физическую ликвидацию.

– Привлекаешь любые ресурсы. Любые. Но не дай бог тебе облажаться. За делом смотрит Папа. Не сделаешь…

Шеф оборвал мысль на полуслове. Но было и так все понятно. На этом уровне все понимали и без слов…

А Эдуард Петрович подумал, что вся эта неприятная история, с тем ликвидатором… который работал по банде… и которого не смогли зачистить, он сам убрал тех, кто его пытался зачистить, куратора и ушел на дно, – не выплывет на поверхность. И это хорошо – если шеф не в духе, за такие провалы может и шкуру снять. Теперь самое главное – разрулить это все, как будто ничего и не было. Но это решаемая задача. Куда более решаемая, чем разыскивать по всем городам и весям человека, для которого убить – как высморкаться.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

Документ подлинный

По оперативным сводкам, Ибрагим Хатуев (фамилия изменена. – Прим.) проходит как участник «сунженского джамаата». А Следственный комитет России объявил его в федеральный и международный розыск по делу о теракте в «Домодедово»…

– У тебя семья религиозная?

– Религиозного воспитания они мне не давали, до определенного момента нам вообще это запрещали. Отец всегда мне говорил об учебе.

– То есть идеями «джихада» ты проникся в Нальчике, когда уехал от семьи?

– В Нальчике я вел совсем другой образ жизни. Там, да простит меня Аллах, исламом даже не пахло. Это все началось в Москве.

– Новый круг общения?

– Нет, окружение никак не влияло. В основном это Интернет. Проповеди Саида Бурятского, других шейхов. Тот же Абдулла Азан – шейх джихада из Афганистана. Смотрел видео моджахедов. Читал статьи в СМИ – тут этого забрали, здесь того пытали. Эмоции берут верх над разумом.

– И ты решил искать связь с подпольем?

– Да, хотя это и не так легко, как может показаться. Там ведь тоже неглупые люди сидят. Ходил по Москве, в мечети, искал, кто на эти темы разговаривает. Однажды услышал про одного человека, который уже парня как-то «поднял» (в горы. – Прим.). Вышел на него, это был Ислам Яндиев, проходящий по «Домодедово». Мы встретились на станции метро на серой ветке, поговорили. Потом он дал какие-то указания и «поднял» меня.

– Ты осознавал, зачем едешь на Кавказ?

– Я думал, что еду делать «джихад». Воевать за справедливость, за религию ради Аллаха. Я не ожидал, что проживу там хотя бы две недели. Планов стать командиром уровня Басаева у меня точно не было. Был план стать шахидом.

– Родителей в свои планы не посвятил?

– Конечно, нет, они бы не были довольны подобным решением. Приехали мы на автобусе в Назрань, провели несколько дней на равнине и поднялись в лес. Туристический коврик, палка, клеенка, деревья – вот первые впечатления. Ни хором, ни конкретных баз. Нас, новичков, было около десятка. Как такового обучения не было. Давали обычные пояснения – как разжечь костер без дыма, например. Автомат разбирать я умел, нас в школе учили. Правило, нам говорили, одно: видишь врага – опускай предохранитель и стреляй.

– Что это была за банда?

– Группа Аслана Батюкаева. В группе были такие же парни, как и я.

23–24 года. Все вышли по своим идейным соображениям. Ну то есть не из нужды, не ради денег. Простые рядовые «моджахеды» там не получают никаких денег.

– Чем вы там занимались?

– Утром молитва, выход на пост по очереди…

– В боестолкновениях участвовал?

– Да. Первый раз как сейчас помню. Мы были в селе Мужичи. Сидели вшестером у костра, внезапно по нас начали обстрел – сначала два одиночных выстрела, я даже не понял, что произошло. Потом шквал. Один из наших погиб, четверо получили ранения. Мне пуля попала в живот, не повредив внутренних органов. Нам удалось уйти. Лечился простыми вещами – перекись водорода, потом чистый мед в рану шприцем заливали. За месяц зажило. Потом еще пара стычек была, но в спланированных акциях я не участвовал.

– Ты провел в горах два года, приходилось встречаться с лидерами подполья?

– С Умаровым, например. Оказалось – обычный человек. Как и все – с рюкзаком, разгрузкой. В первый раз я его увидел на базе под Алкуном. Как-то визуально он от других не отличался.

– Вообще какие у тебя были ощущения от пребывания в лесу? Это то, чего ты ждал?

– Я сразу понял, что там не ангелы. Молодежь там искренняя. Были такие, которых просто прессовали за бороду. Надоело – «поднялись». Есть такие, у которых родственники погибли. То есть были и мстители. И этим удачно пользовались те, у кого другие цели. Я говорю о командирах.

– Какие цели?

– Ну, равнинные «моджахеды» просто занимаются рэкетом, кидают флешки бизнесменам с записанным видеотребованием о выплате денег – «военного налога». Это же неправильно, человек работал, трудился… Убивают муфтиев, имамов. Вообще надо все это кровопролитие остановить. Ведь люди уже говорят: если бы их (боевиков. – Прим.) не было, у нас бы все спокойно было. Надо же смотреть, сколько пользы от твоих действий. А от них только смута и раздрай среди мусульман. Даже если представить, что идет правильный, чистый «джихад», население в этих республиках не хочет шариата. А тогда для кого это все?

– Это твое главное разочарование?

– Когда ты слышишь о феноменальных суммах, которые крутятся в подполье, задаешься вопросом: а куда они деваются?

– О чем речь?

– Ну есть всем известный факт похищения родственников Зязикова. Был выплачен выкуп. Первый раз – 5 миллионов долларов. Потом еще раз было похищение. Снова астрономическая сумма. Я как-то в блиндаже оказался вместе с Умаровым и Супьяном Абдулаевым. Они говорили об одном ингушском чиновнике. Он, мол, в месяц выплачивает миллион долларов, чтобы на него не нападали. В месяц!

– Куда эти деньги тратят главари боевиков?

– Я спросил об этом Супьяна. Он сказал: «Не думай об этом, это для одной мощной операции». Какой еще операции? На что такие суммы? А тут еще видишь в Интернете в Турции особняк Умарова, там еще что-то.

– А ведь еще из-за рубежа есть поддержка?

– Есть, конечно. Сейчас арабов среди «моджахедов» нет, но сочувствующие в разных странах собирают деньги, отправляют. И Мовлади Удугов, и Закаев. Хотя с Закаевым у них сейчас не очень отношения.

– Тебя разыскивают за теракт в «Домодедово»…

– Для меня это удивительно. Я даже не знал, что эта операция будет. И те, кто жил на базе, не знали. Такие резонансные операции не обсуждаются с рядовыми «моджахедами». Если бы я должен был этому Евлоеву показать что-то в Москве, почему я не поехал с ним? Провожать я его тоже не мог, я не знаю Ингушетию.

– Людей, причастных к теракту, ты знал?

– Ну Яндиева, он же меня из Москвы переправлял сюда. Он, когда уезжал, говорил, что в Турцию собрался. Магомед Евлоев тоже был на нашей базе.

– Как Евлоев готовился, как вообще готовят смертников?

– Во-первых, я хочу сказать о женщинах. Где это написано, чтобы женщину отправлять на такое дело? Джихад женщины – это Хадж и умра, это слова Пророка. Что касается подготовки, то каких-то особых процедур нет. Просто сажают человека отдельно, дают ему Коран – готовься. Человек идет на это по собственному желанию. Людям это удивительно. А бросаться с крыши из-за того, что девушка бросила, не удивительно? Наркотиков у них я тоже не видел. Может, перед самим подрывом ему для уверенности что-то давали. Но отсюда Евлоев уходил уверенный в себе. Никто не заставлял его. Но если бы был приказ, боевик обязан подчиниться.

– Ты бы подчинился?

– В самом начале, наверное, да. Но после определенного времени – вряд ли. Я не считаю это правильным. Я лучше в первых рядах буду, когда две армии столкнутся. Но я не хочу отвечать за чью-то кровь, за то, что неправильно кого-то убил.

– Почему ты все-таки решился уйти из леса?

– На меня в том числе повлияли лекции ингушского проповедника Хамзата Чумакова. Раньше я его не слышал. Он тоже призывает к справедливости, но без кровопролития. Он заставил задуматься, я начал взвешивать пользу и вред.

– А на что ты сейчас рассчитываешь? Вечно ж бегать не будешь.

– Я об этом думал. Хочу пойти в правоохранительные органы и оформить явку с повинной. Я никого не убивал, надеюсь, и с моим участием в подрыве «Домодедово» суд разберется. Мне хочется вернуться к нормальной жизни, завести семью, детей и продолжить обучение.

islamio.ru

10 июня 2015 года. Тбилиси, Грузия

Прямого рейса в Тбилиси из США не было, а ждать военный самолет – он должен был лететь завтра, если будет летная погода, – полковник ВВС США Майкл Кокс не хотел: времени не было. Пришлось брать, переплачивая, билет на «Бритиш Эйруэйс» через Лондон: они рейсы в Тбилиси выполняли.

Через океан он летел на старом, выпущенном еще в девяностые «Боинге 747». Самолет был полон, билет удалось достать просто чудом: через знакомого, тоже бывшего офицера ВВС: он недолго думая договорился с кем-то в офисе британской авиакомпании, и кому-то из-за «технического сбоя» отменили бронирование. Из-за повышенного уровня угрозы – при посадке обыскали даже его, несмотря на армейский ID. Было заметно, что многие в течение всего полета нервничали. Успехом пользовалось спиртное.

Кокс помнил 9/11, хорошо, черт возьми, помнил. Тогда он был совсем еще зеленым… кто-то пришел и сказал, что самолет врезался в башню ВТЦ, а Томми Саймонс заржал как лошадь и сказал: вот так вот этих гражданских козлов учат летать. Тогда еще никто ничего не знал, не знали, что этот день будет переломным и в их судьбе, и в судьбе всей страны, что с этого дня наступит новое тысячелетие. Потом стало понятно, что произошло, и они ушли на войну: вот только он был жив, а Томми уже нет. Он погиб в кабульском аэропорту, в двенадцатом, когда завербовавшийся в афганскую армию тайный сторонник Талибана открыл огонь в спину по американским офицерам, возвращавшимся из Джей-бада. В числе погибших был и Томми.

Полковник Майкл Кокс был не тем, за кого себя выдавал, и занимался совсем не тем, чему его учили. Он не работал на ЦРУ, он работал сначала на разведку ВВС, а с 2012 года – на DCS, Defence Clandestine Service[17]17
  Такая служба действительно существует.


[Закрыть], крайне засекреченную и в отличие от ЦРУ мало подконтрольную гражданским органам разведывательную службу Пентагона, созданную для организации активных разведывательных операций в критически опасных районах, где использование гражданского персонала невозможно. Официально служба была создана для того, чтобы сократить количество проблем, возникающих при организации взаимодействия между Пентагоном и ЦРУ. Неофициально – потому что ЦРУ никуда не годилось, и к двенадцатому году это было понятно даже дураку. Отчеты с Ближнего Востока, со всех станций ЦРУ, в период самого начала так называемой «арабской весны» были настолько лживо-пагубными, что это привело к настоящей катастрофе. В Ливии они фактически поддержали Аль-Каиду, и в Сирии тоже, что привело к дестабилизации целого региона. Полковник был там в это время – и отчетливо понимал, что сейчас, действуя на основании глупо-идеалистичных воззрений о свободе, американская администрация запускает механизм настоящей катастрофы. Будучи помощником атташе и военным советником, он слал в Вашингтон один панический отчет за другим – его никто не слушал. И лишь через год стало понятно, что за этот год они оказались отброшены на позиции худшие, чем это было до 9/11. Народ на Востоке, арабская улица – не хотела ни свободы, ни демократии. Она хотела убивать неверных.

Но полковник был не из тех, кто верил в свободу или демократию. Он просто был американцем, солдатом страны, на которую было совершено внезапное и жестокое нападение. Когда он чувствовал, что перестает верить, он включал пленку, на которой были скомпилированы звонки людей, оказавшихся выше точки удара. Отрезанные пламенем от возможного спасения, они звонили родным, звонили «911», и в их голосах был ужас. Воздух в помещениях, где они находились, становился все горячее и горячее, было все больше и больше дыма – и они звонили родным и прощались… пока все не рухнуло. И голоса этих людей давали ему силы жить и сражаться. Он не пытался изменить Восток, принести туда демократию или что-то еще. Он просто знал: надо убивать сукиных сынов, и убить как можно больше до того, как они опять пойдут убивать нас. Именно этим он и занимался последние пятнадцать лет. Убивал их – прежде чем убьют кого-нибудь они.

Полковник был экспертом в узкоспециальной области – но одним из лучших в мире экспертов. Дисциплина, в которой он был экспертом, называлась: обеспечение устойчивого функционирования экстремальных групп. Это значило, что он был специалистом по доставке к цели, обеспечению снабжения и вывозу небольших, хорошо подготовленных групп американского спецназа, а также по оказанию им огневой поддержки, когда это потребуется. Вершиной его деятельности было обеспечение рейда на Абботабад, когда он входил в состав оперативной группы ВВС, работавшей по этому вопросу и обеспечивающей подавление или обход пакистанской системы ПВО. Задача была выполнена… и хоть не все было так, как потом было сказано: они свою часть работы сделали на «отлично». Как раз после этого его пригласили в DCS и предложили пройти уже полный курс обучении на местного координатора специальных операций – то есть переквалифицироваться на специалиста широкого профиля. Сегодня перед ним стояла еще более серьезная задача: он должен был оценить на месте возможность работы американских групп в зоне прикрытия самой мощной и самой опасной ПВО в мире – русской системы ПВО. И это был вызов его мастерству, который он не мог не принять.

Пока самолет летел над Атлантикой, он достал свой планшетник, гражданский, и посетил несколько адресов, конечно же, тоже гражданских. Он был зарегистрирован как пользователь и активный участник в нескольких сообществах – например, в сообществе споттеров, то есть любителей фотографировать самолеты, любителей истории и так называемых «частных разведчиков». Последние, пользуясь ставшими широко доступными возможностями по космической съемке земной поверхности и огромному объему информации в Интернете, занимались расшифровкой этих снимков и составлением частных разведывательных отчетов… звучало дико, но это было так. Например, был так называемый сайт militaryphotos.net, и через него можно было выйти на сообщество, которое составило карты и оценки возможностей систем ПВО Северной Кореи, Ирана, Ливии, некоторых других стран. Полковник был членом этого сообщества и знал – отчеты, которые лежали там, в открытом доступе, были едва ли не лучше, чем те, которые составляли козлы на окладе в пару сотен тысяч долларов от Дяди Сэма. Он сам часто пользовался ими, сидел на militaryphotos.net… первые фото современного китайского легкого истребителя пятого поколения, конкурента F35, в ЦРУ скачали именно оттуда. Для этого не надо было посылать в Китай команду спецназа с заданием подобраться к тщательно охраняемому аэроузлу авиазавода… все сделал какой-то китаец, просто хотевший похвастаться перед другими возможностями своей страны.

Отчет о состоянии дел русской системы ПВО назывался Defending of Mother Russia, полковник скачал его и создал тему «Стелс БлекХок: как поймать членов Аль-Каиды на Кавказе». Он знал, что к утру у него будет с десяток комментов и по крайней мере в двух будет написано дело. Надо будет просто поддерживать тему, и все будет о’кей.

Остаток пути до Лондона полковник провел, изучая открытую информацию, в частности скачанный отчет. Ничего хорошего в нем не было…

В Лондоне был настоящий бардак, Хитроу с пассажиропотоком не справлялся, вдобавок что-то случилось с системой автоматического контроля паспортов, и два часа полковник был вынужден провести в переполненном кафе в транзитной зоне бок о бок с раздраженными, желающими побыстрее попасть домой людьми. По ходу он отметил, что если раньше такие вещи воспринимались с юмором, то теперь люди раздражались, огрызались, искали, на ком сорвать злость… и все это было очень плохо. Люди смертельно устали от того, что происходило последние пятнадцать лет, они были злы и хотели назад, туда, где есть нормальная работа с медицинской страховкой, а не подработки, и где перед посадкой в самолет у тебя не берут пробу из бутылки с питьевой водой, выясняя, не несешь ли ты жидкую взрывчатку. Полковник тоже хотел туда, в давно ушедший и кажущийся уже нереальным мир – но как туда попасть, он не знал…

До Тбилиси летал аэробус «А320»; усаживаясь в кресло, он заметил человека, которого хорошо знал… слишком хорошо, чтобы желать разговаривать о чем-то. Попытался прикрыться газетой, но человек этот тоже заметил его, щелкнул пальцами стюардессе… и через минуту уже сидел рядом.

– Что-то я не помню, чтобы приглашал тебя, Дик, – сказал полковник.

– Да брось. Двум джентльменам всегда есть о чем потолковать, тем более когда делать нечего.

– Что-то я не вижу тут джентльменов.

– Ну… положим, тебе, возможно, и стоит взять несколько уроков этикета, но…

Полковник посмотрел в глаза рыжему, средних лет британцу.

– Не стоит, Дик, не стоит. Я есть тот, кто я есть. Чертов сукин сын, который слишком плохо воспитан, чтобы врать с невозмутимым видом.

Дик улыбнулся. Его воспитание было самым что ни на есть наилучшим.

– Спорю, что знаю, зачем ты направляешься в Тбилиси.

– Затем же, зачем и ты?

– Точно. Может, раскроем карты?

– Я не сажусь за карточный стол с шулерами.

– Эй, та ливийская история…

Полковник сделал движение ногой… попал по косточке, болезненному месту. Британцу стоило больших усилий не вскрикнуть.

– Пошел отсюда на хрен, Дик. Если я захочу послушать твое очередное вранье, то дам тебе знать. И еще. Я не умею прощать. Помни это.

Аэропорт Тбилиси был новым. Сверкающим. Как елочная игрушка на рождественской елке. Он больше подходил какому-нибудь курорту, чем столице небольшой страны, расположенной в самом центре Евроазиатского континента.

Грузия, страна с названием, как у одного из американских штатов, была одной из немногочисленных безусловных побед Америки последних двадцати пяти лет наряду с Косово и Польшей. Часть бывшего СССР, до этого бывшая захудалой российской закавказской колонией, выбрала независимость, в две тысячи четвертом году свергла неэффективного и коррумпированного президента, бывшего министра иностранных дел СССР, и выбрала абсолютно новый курс, резко антироссийский и проамериканский. Во главе республики встал Михаил Саакашвили, профессиональный юрист, закончивший Колумбийский университет. С ним пришла совершенно новая команда, в основном до этого работавшая в частном секторе, в том числе и за границей, – и за несколько лет им почти удалось сделать невозможное. Почти – потому что такие небольшие страны, как Грузия, рядом с такими гигантами, как Россия, могут существовать, только обслуживая крупную экономику. А грузины умудрились в восьмом году вступить с Россией в боестолкновение, после чего русские предали их анафеме, блокировали товарооборот и сказали, что с действующей властью никаких разговоров быть не может. В результате власть в двенадцатом там сменилась, и сейчас грузинские власти пытались выстроить более лояльную огромной России политику. Полковник их хорошо понимал: если бы Куба напала на США, можно было бы представить, что бы с ней было. Здесь нет никакой морали – чистая геополитика. Если живешь рядом с драконом – изволь с ним считаться.

Одним из следствий тяжелого поражения Грузии в войне с Россией стало то, что грузины осознали необходимость резкого повышения профессионального уровня своей армии. Никакого пути, кроме как сотрудничество с НАТО, не было, в то же время НАТО отнюдь не горело желанием лишний раз злить Россию в условиях, когда на Ближнем Востоке обстановка становилась все хуже и хуже. Выход грузины нашли в том, что фактически сдали свою армию в аренду Дяде Сэму. Когда в двенадцатом году европейские члены НАТО наперегонки бросились бежать из Афганистана – на их место пришли грузины. Они отправляли людей в Афганистан ротами и батальонами, без ограничений по их боевому использованию – в обмен на помощь, обучение и вооружение. Им доверили сразу несколько баз, в том числе одну в столице страны Кабуле… и с тех пор грузины участвовали во всех высадках вместе с американскими солдатами, а американские инструкторы постоянно присутствовали в Грузии, чтобы готовить солдат. Присутствовало здесь и ЦРУ – местная станция была немногим меньше московской и отвечала за весь регион. Более того – в местных университетах в обязательном порядке учили английский, и местная станция ЦРУ была еще и рекрутинговым центром Госдепартамента США, подбирая персонал для американских посольств и миссий в горячих точках[18]18
  Это на самом деле так. Низкие потери американцев обусловлены и этим тоже.


[Закрыть]. Быстро и недорого, как в «Макдоналдсе». Народ нищий, но много молодежи с горящими глазами и отличным знанием английского, готовые работать за сущие центы. Грузия, несмотря на охлаждение последнего времени, оставалась «дружественной страной», и операцию на Кавказе следовало начинать отсюда.