Текст книги "Дождь жаждущей земле"

ПРЕДИСЛОВИЕ

Дорогие читатели!

Вашему вниманию предлагается произведение, в котором переплетаются исторические факты, изложенные в Библии, теории апокрифов, не вошедших в Ветхий Завет, и художественный вымысел автора.

Книга побуждает всерьез задуматься над наиболее важными и сложными для человечества вопросами: о вере, сущности добра и зла, событиях мировой истории и истории каждой отдельной личности.

И если ответы на них для вас уже найдены, данный труд призовет к размышлению над собственной жизнью и поступками. А значит, цель, которую ставил перед собой автор, несомненно, будет достигнута.

ИСКУШАЕМЫЙ

Все, что ни приключится тебе, принимай охотно

и в превратностях твоего уничижения будь долготерпелив,

ибо золото испытывается в огне, а люди, угодные Богу, —

в горниле уничижения.

Веруй Ему, и Он защитит тебя; управь пути твои

и надейся на Него.

Сир. 2:4–6 

1

Солнце скрылось за горизонтом. Последний луч света, приласкав холмы, словно попрощался с Вифлеемом навсегда. Стояла мертвая тишина, воздух был наполнен удушливым и томным молчанием, поглотившим всю красоту города. Оливковые рощи и виноградники, еще недавно украшавшие округу, превратились в безликие мрачные тени. Родники со сладкой водой, растекающиеся по окрестностям, словно наполнились ядом. Будто невидимое зло отравляло все прекрасное и живое, к чему только прикасалось.

Оно было предвестником того кошмара и хаоса, что несли в себе сотни мечей и копий, которые надвигались на город вихрем гнева и безумия. Источником этого зла был всего один человек.

Рахиль пела колыбельную своим детям, но на душе у нее было тревожно. Материнское сердце сжималось от едкого воздуха и непривычной тишины, царившей за окном.

Непреодолимое желание сбежать, бросить родные места прочно засело в сознании. Казалось, само время наполнилось каким-то вязким веществом, которое растягивало каждую секунду бытия.

Первые крики и звон металла всколыхнули тело Рахиль ледяной дрожью. Лишь хрупкая стена жилища отделяла ее от того хаоса, что творился повсюду.

Схватив пастушью палку, женщина бросилась к детям в надежде защитить их от неведомого зла, пришедшего неизвестно откуда.

– Двоих в этот дом, женщин не убивать, мужей усмирять, чтобы не сопротивлялись, но не калечить. И быстрее, без колебаний. Нам еще целый город зачищать – чертова перепись некстати.

Голоса слышались все ближе. Наконец в крытый двор ворвались двое солдат и устремились к колыбели, где спали младенцы.

Поняв, в чем дело, мать кинулась к безумцам с отчаянным воплем загнанного зверя.

– Нет! – воскликнула она.

Убийца вмиг остановил эту бессмысленную попытку, отточенным движением резко толкнув женщину плечом в грудь. Второй солдат, схватив ее за волосы, потащил на улицу – туда, где совершалась невиданная жестокость.

Столбы пыли, поднимавшиеся от лошадиных копыт, скрыли ужас происходящего. Видны были лишь кровавые пятна на песке. Эти жуткие пятна и раздирающий душу плач, что доносился со всех сторон, свидетельствовали о великой трагедии Вифлеема.

Невольно всматриваясь в то, что творилось вокруг, Рахиль вскрикнула, увидев неподалеку изуродованное детское тело. Ребенку не было и двух лет. Чуть поодаль лежало еще одно тельце, а рядом вопила обезумевшая женщина, скрючившись от боли утраты и невыносимой муки…

Приступ тошноты от запаха, наполнявшего воздух, сменился резким головокружением. Рахиль теряла сознание от мысли о том, что больше никогда не увидит своих малышей, которых вскармливала последний год, окружала заботой, любовью и материнской лаской…

2

Услышав отчаянные крики, Елеазар вскочил с теплой постели и, накидывая рубаху, выбежал на улицу. Но, не успев понять, в чем дело, он сразу попал в руки солдат.

– Этого к остальным, и глаз с них не спускать, – дал указание военачальник, и солдаты потащили Елеазара к небольшой группе людей, среди которых были одни мужчины. В их глазах читались ненависть и презрение вперемешку со страхом и отчаянием.

Повсюду были кровь, рвота и тела – маленькие, пронзенные копьями, проколотые мечами, побитые лошадьми…

Отказываясь верить в происходящее, некоторые из мужей закрыли глаза, беспомощно съежились и молились. Другие с гневом смотрели на убийц, но не решались им воспротивиться.

– Остановитесь, безумцы! – не выдержал Елеазар.

– Молчи и встань к остальным, иначе отведаешь клинка, – рассердился воин, стоявший неподалеку, и толкнул Елеазара к другим мужчинам.

– Что вы творите? Смилуйтесь! – не унимался тот.

– Антипа, чего ты с ним возишься? Преподай урок, другим пример будет, – сказал старый солдат, сидящий на коне. Антипа молча кивнул и что было сил ударил Елеазара по лицу рукояткой меча.

В это мгновение раздался очередной крик. Женщина, вцепившись в своего ребенка, отмахивалась кинжалом от окруживших ее солдат.

– Оставьте, прочь! – взревела она. – Прочь!

Один из воинов ударил несчастную наотмашь, и та повалилась на землю. Другой вырвал из ее рук младенца и одним взмахом меча разрубил хрупкое тело.

– Боже, нет! Безумцы, вы все безумцы! – прокричал Елеазар и, еще не оправившись от удара, рванулся в сторону безутешной матери и ее мертвого дитя.

От неожиданности Антипа выбросил вперед меч и одним резким движением пронзил Елеазара.

Острая боль сменилась огненным жаром, в глазах у него потемнело, а затем стало холодно, как в самую ледяную ночь октября.

3

Очнувшись, Елеазар обнаружил себя парящим над бездной, где столбы огня, вопреки земным законам, низвергались бесконечным потоком.

Поодаль проявилось движение, словно тысячи муравьев сновали в трудах. Муравейник этот оказался морем трупов, шевелящихся и корчащихся, гниющих и свежих. Среди них были и те, что слегка светились, – новые души. Словно пульсирующий сгусток тьмы, к одному из таких трупов подошла безобразная тварь. Она обвила светящееся тело черным хлыстом, и жуткий скрежет разнесся эхом по неведомому и кошмарному месту. Потянув тело на себя, тварь вытащила из него огонек, и оно рухнуло, продолжая биться в конвульсиях. Душа была отделена.

Над морем мертвых величественно и грозно сияли светила, похожие на звезды. Они источали бледное сине-зеленое смертельное мерцание, отчего тела словно обжигало невидимым огнем. Отовсюду слышался плач. Ветра не было, но смрадный запах гниющей плоти разносился по всей округе.

Одна из тварей заметила Елеазара и, оторвавшись от своего увлекательного занятия, оскалилась, изображая улыбку, в которой читалось безумие и неимоверное наслаждение от причиненной душе боли.

Елеазар ужаснулся и попытался бежать, но тело его помимо его воли стремительно понеслось в сторону горного хребта, возникшего словно из ниоткуда.

Между гор была глубокая впадина, в которую вихрем неведомой силы затянуло Елеазара. Одно мгновение, и он уже стоял посреди равнины. Ни деревьев, ни зверей, ни птиц – ни живых, ни мертвых. Только огромная и идеально плоская равнина. Она была настолько мрачна, что, если бы не единственный источник воды, виднеющийся вдалеке, и тусклый свет над ним, Елеазар пал бы духом от печали и страха, которые поедали его изнутри.

В сознании бушевал океан смятения и роились тысячи вопросов.

– Я… умер? Да, так и есть, – Елеазар попытался оглядеть себя, но плоти не было – лишь призрачная дымка, очертаниями напоминающая мужской силуэт. – Мой собственный голос… Он как будто звучит в моей голове. Боже, Господи, спаси меня, услышь молитву грешника, забери меня из этого места, прошу!

В эту секунду тусклый свет, разливавшийся над источником, ярко блеснул и замерцал как прежде.

– Наверное, там должно что-то быть… Мне нужно туда, иного не остается. Елеазар сделал шаг, и нога при соприкосновении с землей разлетелась в пыль, но в тот же миг обрела привычные очертания.

– Как необычно… Я словно дух, но все чувствую…

Первые шаги дались нелегко: ему как будто пришлось заново учиться ходить. Но после нескольких попыток Елеазар заметил, как крепчает его тело, и направился к тому месту, которое будто магнитом тянуло к себе все его естество.

– Как пустынно, неужели здесь никого нет? – он шел, оборачиваясь и оглядываясь по сторонам в надежде заметить хоть что-то кроме безжизненного пейзажа. Пройдя еще немного, Елеазар осознал, что не приблизился к цели ни на локоть. Страх вновь овладел им. Понимая, что является единственным пленником этого странного места, он рванулся что было сил в сторону источника, как раненый зверь бежит от убийц, с яростным отчаянием чувствуя приближение конца.

Но все было тщетно, свет вдали так и остался недосягаемым тусклым огоньком.

Упав на колени, Елеазар попытался заплакать, но слез не было. Лишь тяжкий камень лежал на сердце.

– Полно убиваться, давай наслаждаться! – вдруг услышал он.

Вздрогнув, Елеазар поднял голову и увидел, что скрипучий металлический голос принадлежит той самой твари, что скалилась там, в море мертвых.

Крик застыл в горле.

В глазах твари горело пламя ненависти. Черное тело время от времени билось в конвульсиях. Когтистая, обезображенная язвами и шрамами рука сжимала хлыст – тот самый, что издавал невыносимый скрежет.

4

– Поиграем?! – тварь резко рванулась в сторону Елеазара, который сжался в комок и бормотал себе под нос молитву.

– Изыди, демон! – раздался грозный голос за спиной несчастного. Обернувшись, Елеазар увидел седого старца, направившего в сторону твари деревянный посох.

Одно мгновение, и посох, издавая трескучие звуки, выпустил столб пламени цвета ярчайшей молнии, который, обрушившись на тварь, превратил ее в кучу черного пепла.

– Вставай, Елеазар, быстрее! Я изгнал демона, но ненадолго. Восстановившись, он снова явится, и на этот раз не один.

Не успев понять, в чем дело, Елеазар попал в воздушный поток, что принес его вместе со старцем к одинокой пещере, расположенной к востоку от источника.

Оказавшись внутри, старец гортанным голосом произнес фразу на неизвестном наречии, и вход в пещеру заволокло прозрачной пеленой.

– Кто ты? Откуда знаешь мое имя? Где я нахожусь? – воскликнул Елеазар.

– Ответы будут, прояви терпение. Сейчас мне нужно восстановить силы, да и тебе надо вернуть контроль над оболочкой, что осталась от тела, – с этими словами старец скрылся в полумраке пещеры.

– Контроль над оболочкой?..

Осмотрев себя, Елеазар с ужасом обнаружил, что все его тело пульсирует, понемногу становясь прозрачнее и обнажая искрящийся в груди огонек.

«Это моя душа? Да, так и есть. Я… словно чувствую ее свечение. Она… она будто рвется наружу», – подумал Елеазар. Подняв руку, он дотронулся до груди. Его пальцы прошли через оболочку, как сквозь толщу воды…

– Не смей! – появился из ниоткуда старец.

Отдернув руку, Елеазар увидел, как все тело снова покрывается плотной дымкой. Душа скрылась внутри.

5

– Запомни одно, Елеазар: ни при каких обстоятельствах не касайся своей души! – старец подошел ближе, в его глазах читался гнев. – Иначе попадешь в страну мертвых, что видел вначале! Я знаю, кто ты и что произошло с тобой. Ты умер, но не попал в царство Денницы, как многие, а был сослан в мой чертог. Я страж этого места.

– Что же со мной теперь будет?

– Твое тело должно вновь окрепнуть, для этого нужно время. Для тебя оно течет иначе. Я же вне времени.

Осматривая своего спасителя, Елеазар вдруг понял, что тот был человеком, по крайней мере внешне.

– Ты ангел Божий?

– Нет, Елеазар, я страж, ни больше ни меньше. Мой человеческий облик – только для твоего удобства. Зови меня Заран.

– А кто был тот… демон?

– Один из начальников двух сотен избранных, чей удел был беречь первых людей. Но они впали в грех сладострастия, добровольно обручились с проклятьем. Теперь мрак служит им жилищем.

В глазах Зарана снова блеснул гнев.

– Я не знаю, зачем ты здесь – как и те, что были до тебя. Но раз ты избежал ужасной участи вечно испытывать муки, значит, чтил закон Моисеев не по слову, а по делу, жил праведной жизнью.

– Были и другие? Я никого не видел, как и пещеру, в которой мы находимся.

– Верно, она сокрыта от глаз. Других ты и не увидишь: тому, кто попадает в чертог, уготовано одиночество, если я не найду странника раньше демонов.

– Одиночество? Я здесь навечно? – Елеазар бросил взволнованный взгляд на вход в пещеру, откуда виднелась безжизненная равнина.

– Нет, испив из источника, ты попадешь в иное место, оно мне неведомо. Но для этого тебе нужно окрепнуть. Твое истинное тело осталось в том мире, и душа по обыкновению цепляется за него, создавая для себя видимую оболочку, что чувствует все. Однако со временем связь утрачивается и оболочка исчезает, если не сосредоточить свою волю на ее восстановлении. Иначе душа вырвется, и один из двух сотен прóклятых затащит ее к Деннице. Уж он превратит Божье подобие в свою мерзость.

– Денница? Это сатана?

– Верно, на вашем наречии.

– Я пытался добраться к источнику, но, сколько ни шел, все равно словно оставался на месте.

– Твои старания будут бессмысленны, человек, пока ты не обуздаешь душу, что стремится на волю.

Страж поднял посох ввысь, и пещера стала приобретать знакомые очертания дома, в котором жил Елеазар многие годы.

– Дабы окрепнуть быстрее, тебе нужно окунуться в прежние чувства.

6

Образ родного дома вызвал в Елеазаре смесь сомнений, печали и приятных мыслей о былом. Вся жизнь пронеслась в памяти.

Елеазар был мастером резьбы по камню. Добывал пропитание в труде, как заповедовал Господь. Растил сына, что подарила любящая жена, пожертвовав собственной жизнью. По меркам своего времени имел большой доход. Но скуп не был, а тратил нажитое на помощь другим, оставляя себе на самое необходимое – пропитание и кров. Учил сына собственным примером и соблюдал заповеди, что обрел народ Израилев через Моисея.

И чем сильнее он погружался в воспоминания, тем тревожнее становилось на сердце.

Но тут память зацепилась за одно из ярчайших событий. Юношей он осознал прекрасное Божественное начало во всем сущем на земле. Елеазар вспоминал тот миг, когда обрел истинное понимание Бога и глубокую веру в Него, в Его промысел и любовь к людям. Необъяснимое чувство радости, которое он впервые испытал при посещении храма, ни с чем нельзя было сравнить. С тех самых пор вера не покидала Елеазара.

Это воспоминание словно встряхнуло замутненное сознание, заставив его вернуться к происходящему вокруг.

– Не сопротивляйся, Елеазар, иначе мои труды будут тщетны.

– Я… я не хочу возвращаться к прошлому. Предначертанная мне участь настигла меня, страж. Видит Бог, я смиряюсь и принимаю ее.

Взгляд старца встревожил Елеазара – знакомый демонический взгляд, выражающий ненависть ко всему живому.

– Бог… Что ты знаешь о Нем? Видно, в памяти ты узрел не то, что должно! Вспомни свою смерть! – Заран направил посох на Елеазара, произнося заклинание гортанным голосом, и в эту же секунду тот оказался перед лицом собственной смерти.

Окровавленное тело лежало на песке. Отовсюду доносились крики и плач женщин. Безмерная жестокость, чуждая простому человеку, царила в тот день в Вифлееме и пожирала его своим безумием.

– Узри, Елеазар, промысел Божий! Тысячи трупов, что лежат растерзанные на земле, – это невинные младенцы, чье убиение попущено Всевышним.

– Это не может быть вина Господа. Возможно, это война пришла в наш дом, разжигаемая чьей-то алчностью.

– Ошибаешься, эти солдаты не восстали против народа – царь иудейский послал их, ваш царь! А ведь любая власть от Бога, разве не так?!

– Царь Ирод? Он, верно, окончательно обезумел, если пошел на такое. Значит, во всем этом его вина, но зачем он сделал это? Страж, я не понимаю, к чему все это, ведь ты слуга Божий – почему ты вселяешь в меня сомнения?

Время словно застыло, и Елеазар снова оказался в пещере.

– Разве я говорил, что я слуга Божий? – усмехнулся старец. – Я страж этого места и один из хранителей ключей от четвертых врат.

Заран говорил все громче, а его голос приобретал металлический оттенок.

– Одни из врат открывают путь в царство спасителя нашего. Он милосерднее для нас, чем все остальные. Именно он узрел гнилую сущность человека и отказался поклоняться вам. Мой бог – Денница, хранитель земли!

Страж рассмеялся, сотрясая воздух. Его тело забилось в конвульсиях и стало рассыпаться в прах, обнажая мерзкое естество твари, скрывавшейся внутри. Она встрепенулась, освобождаясь от остатков обманчивой плоти. Вместо посоха в руках тварь держала черный, как сама тьма, хлыст.

Страх сковал Елеазара, не давая пошевелиться или проронить хоть слово. Он чувствовал себя опустошенным, будто душа попала в западню, в темницу, где есть лишь узник и его надзиратель. Навеки.

7

– Я не представился должно, человек, так увлекся своими иллюзиями. Имя мне Амезаран. Трепещи, пред тобой один из начальников двух сотен! Добро пожаловать в царство вечного проклятья.

Исполин, который ростом был не меньше десяти локтей, посмотрел на Елеазара презрительным взглядом.

– Ты как-то опечалился, друг мой. Образ старца был лучше? – Амезаран ухмыльнулся и медленно подошел к Елеазару, давая возможность разглядеть все его естество.

Тело твари было покрыто многочисленными шрамами. Оно постоянно билось в конвульсиях, будто горело в черном пламени, что сжигало плоть, покрывая ее бессчетными язвами и ожогами. Из обезображенного рта доносились металлические звуки, громыхая по всей пещере.

– Вы, люди, так глупы и предсказуемы, что мне быстро надоедает забавляться с вами. Но ты, Елеазар, тот еще упрямец. Другие на твоем месте невольно отдавали свою душу еще при первой встрече со мной. Но ты не так прост. Хотя и наивен, как все. Думал, Бог спас тебя от моря мертвых, заботился о тебе всю жизнь? Это ложь. Все, что ты знаешь о Нем, – ложь! Где Его хваленая милость, когда в один день умирают тысячи невинных? Разве это проявление любви? Он позволил растерзывать в клочья младенцев, Он позволил счастливым матерям сойти с ума в миг утраты. И это только один день Елеазар, один! Ты жил праведно всю жизнь, но сколько страдал! Смерть близких, неутолимая жадность мытарей, презрение окружающих – и что взамен? Мучительная гибель, а после еще хуже… Ты сейчас страдаешь как никогда – так скажи, человек, что сделал для тебя Бог, что ты так слепо веришь в Него?

Амезаран размахнулся, и хлыст рассек воздух, оставляя за собой обжигающий след.

– Отвечай мне! Молчишь? Не знаешь, как оправдать Его волю? Потому что Он есть жестокость, бог лжи! Я знаю, о чем говорю, ведь я был одним из ваших стражей в начале пути. Я и мои братья открыли вам тайны заклинаний, распознавания знамений, понимания движения светил, секреты ковки мечей и панцирей! Взамен мы хотели лишь любви. Разве наша вина в том, что Он сделал женщин людских прекраснее солнца? Нас, ангелов, лишил человеческих даров? Но ведь мы Его первые дети, и что Бог сотворил с нами?! Обрек на вечное проклятье и нескончаемые муки! Разве может так поступать любящий Отец, когда Его дитя, возжелав запретного, сошло с праведного пути? Спрашиваю тебя еще раз, Елеазар, что дал тебе твой Бог, кроме страданий?

Елеазар не решался смотреть в дикие глаза демона. Он не мог поверить в то, что его участь – быть пленником пустынного места, чей чудовищный обитатель сделал его своим рабом. Душа металась в сомнениях и страхе, что завладели им. Дух искал спасения и взывал молитвой к Сущему: «Господи, даруй спасение рабу Твоему грешному, верую, что во всем воля Твоя и неведомый нам промысел». Ответ пришел из глубины сердца.

– Сына… Бог дал мне сына и любимую жену. Чистую совесть, – Елеазар отвечал не демону, пылающему в собственном гневе, а самому себе, своим сомнениям и страху.

Вдруг его тело снова стало прозрачным и на миг показалась душа. «Бренная плоть – миру мертвых, душа – миру живых», – с этой мыслью Елеазар проник рукой сквозь оболочку, и от единственного прикосновения душа вырвалась наружу, покидая опротивевший плен.

8

Столб черно-огненной ярости поглотил Амезарана. Пытаясь схватить душу, пылающую ослепительно-белым, невыносимым для глаз светом, демон ринулся вперед.

Осознав свое новое естество, Елеазар молнией устремился в нужном направлении – туда, куда ему суждено было явиться с самого начала. Проносясь сквозь время и пространство, душа почти достигла заветной цели, как вдруг раздался ужасающий скрежет.

9

Черный хлыст впился в душу, поглощая ее чистую энергию, заполняя пустоту невыносимой болью. Демон ликовал, сжимая обезображенной рукой рукоять хлыста.

– Думал меня провести, жалкий червь?! Ты будешь гореть в пламени бездны, что пожрет тебя своей яростью. Где твой Бог теперь, когда Он так нужен тебе?

Безумный смех разнесся по всей округе. Амезаран испытывал наслаждение.

В это мгновение раздался звук, напоминающий раскат грома, но только в тысячи раз мощнее.

Свет, что был над источником, запульсировал и разлился белым пламенем, сквозь которое явилось воинство небесное, провозглашая величайшее событие в истории человечества.

Один из ангелов метнул огненную цепь в сторону демона, но тот увернулся и исчез в одно мгновение, оставив несчастную душу Елеазара свидетелем ликования победы жизни над смертью.

Ангел воспарил к душе и пропел чудесным голосом:

– Радуйся, явился Сын Человеческий во царствие мертвых, чтобы забрать Свое…

ЧТО ТАКОЕ ЗЛО?

…теперь дошло до тебя, и ты изнемог;

коснулось тебя, и ты упал духом.

Иов. 4:5

1

Что такое зло? Если бы год назад Варнаве задали этот вопрос, он бы без всякого сомнения, как и многие, ответил: «Зло – это убийство, хула на Бога, прелюбодеяние и другие греховные поступки». Что еще может прийти на ум?

Но не теперь. Зло в его величайшем воплощении означало для Варнавы одно-единственное, но ужасающее событие. Раньше простой муж, пастух по ремеслу не задавался глубочайшим и в то же время обыденным вопросом «Что такое зло?». Отныне же ответ рождался мгновенно: это день великого плача, от которого стонал Вифлеем. День смерти тысяч младенцев, невинно убитых, и стольких же матерей, погибших не телесно, но духовно. Обезумевшие от горя отцы, братья и сестры. Не было того, чей дух не затронула страшная трагедия.

В то время многие прокляли Бога, свою жизнь и все живое. Кто-то, отчаявшись, наложил на себя руки. Другие отправились мстить. Ослепленные гневом, они не могли найти покоя. Были и те, кто не винил во всем Создателя, но впал в сомнение.

Среди них был и Варнава, который с самого детства познал и полюбил Вездесущего. Будучи молодым, он многого не понимал. Не понимал языка назиданий, храмовых обрядов и наставлений старших отцов. Но верил искренне, с трепетом, присущим юным сердцам.

С тех пор прошло немало времени. На жизненном пути у него, как и у всех, были испытания, скорби и утешения. Но с таким Варнава столкнулся впервые. И это поколебало его естество.

Зерно сомнения прорастало все сильнее каждый раз, когда Варнава слышал о случившемся. Оно, как сорняк, стремительно всходило в глубине сознания.

– Почему Господь мог допустить такое?

– За что нам все это, неужели наш народ недостаточно страдал?

– Как теперь жить?

Доносившиеся со всех сторон одни и те же вопросы были живительной влагой для того ростка, что своими корнями разрушал основание веры.

Варнава не был в Вифлееме в тот роковой день. Он повел стадо овец на север от города, к дому Абрама. Там и заночевал.

Поначалу хотел вернуться, но ужасная весть застигла врасплох. И, оставшись у друга, Варнава считал, что поступает правильно. «Что может сделать один человек в такой ситуации? Разве что погибнуть», – думал он в те минуты.

Тогда же и было посеяно зловредное семя.

Абрам говорил:

– Вот ты, друг мой, человек веры, ответь: как Бог, если Он есть, допустил такое? Разве Он не должен Своею любовью ограждать наш народ от всякого зла? Молчишь? То-то, потому что нет на это ответа, Варнава, и Бога нашего тоже нет.

Абрам не был верующим, потому и жил вдалеке от других. Он чтил закон Моисеев, но не как что-то данное свыше, а как умело созданное умами людей назидание.

Да, тогда простой пастух не мог возразить разгневанному случившимся собрату.

С тех пор прошел почти год. Скорбь и смятение поутихли, а росток крепчал втайне от своего носителя.

Варнава перестал посещать храм Господень, оправдывая себя нехваткой времени и житейскими заботами, которых прибавилось после Вифлеемского плача.

2

В один из дней пастух, как обычно, погнал свое стадо в сторону холмов. Его поголовье было небольшим, но одинокому мужу, чтобы заработать на жизнь, хватало и этого.

Время выдалось жаркое и томное. Палящие лучи солнца туманили сознание. Дремота сковала все тело. Пройдя еще часть пути, Варнава решил передохнуть и ненадолго прилег.

Очнувшись в холодном поту, обдуваемый ветром, он осознал, что уснул. Но испугало его не это и даже не возможная потеря драгоценных голов скота. Перед глазами проплывал недавний сон, в котором пастух увидел своего двоюродного брата, погибшего в Вифлееме.

3

Возвращаясь домой, Варнава прокручивал в голове сновидение, неумолимо таявшее в памяти, как утренний туман тает после рассвета.

Увиденное во сне взволновало пастуха, заставив позабыть о насущном и погрузиться в размышления.

Согнав овец, он возвращался домой с твердым намерением посетить священника. И, приближаясь к городу, с удивлением встретил того, к кому спешил.

Священник Иммануил одиноко брел вдоль почти опустевших улиц. Завидев пастуха, он улыбнулся и промолвил:

– Шалом, брат мой Варнава, давно тебя не встречал.

– Шалом. Вы не поверите, но я вас искал. Со мной приключилось что-то странное.

– Вот как? – заинтересовался священник. – Буду рад пообщаться, давай пройдем в мой дом, там и поговорим.

По пути к дому Иммануила пастух рассказал о странном сне, в котором ему явился двоюродный брат:

– Он был в необычном и мрачном месте. Молился, прося помощи у Бога.

– Нам часто снятся усопшие, друг мой. Не нужно искать в этом особый смысл, но, раз брат твой молил о помощи, помолись и ты о нем, чтобы Господь наш милосердный дал покоя бессмертной душе его и мира почившему телу.

– В этом и дело, Иммануил. Я почувствовал, как сильно нужна ему помощь, молитва о нем. Но я не могу молиться, мой дух пребывает в смятении после того, что случилось год назад.

– Понимаю, многие с той поры отвернулись от Бога. Но ты питался сомнениями долгое время и только теперь явился ко мне, ведомый сном об умершем брате, что молился Богу и взывал к Нему, а не к тебе. Так скажи мне, мой друг, почему ты здесь?

– Я… видел не только своего брата, но и нечто ужасное, что не описать словами. Оно было с ним и жаждало мести… Это меня испугало, как будто я сам был там и помочь мне мог только Всевышний. Но должен признать, что я не могу молиться, – наверное, вера покидает меня.

– Ты, верно, мучаешься вопросами, Варнава? Но, как и многие, не решаешься задать их мне? И страх твой в том, что ты боишься не услышать ответов? Вот скажи мне, твои овцы от Бога?

– Да, они кормят меня.

– А волки от Бога?

– Все звери от Всемогущего, Иммануил, вы сами знаете это.

– Так если пришли волки и поели твоих овец, разве Господь виноват в этом?

– Но ведь Он волен посылать волков в наказание, а за что наказывать невинных детей, если вы к этому клоните?

– Как и у волков, Варнава, у людей есть своя воля, и Творец дал клятву не лишать нас ее. Ведь Ева с Адамом были вольны в своем выборе и, соблазнившись, ступили на путь греха. Если бы Бог остановил змия-искусителя и запретил Еве вкушать плод познания, чем бы все мы отличались от камня, который движим лишь внешними силами и сам не может что-либо сделать?

– Наш праотец – это другое, а дети, они ведь чисты пред Создателем, так почему Он не помог им избежать сей страшной участи?

– Для этого Господь должен был обратить сотни людей в безвольные камни, тогда бы их души потеряли надежду на исправление. А младенцы суть сыны Его, и Он, как Отец, дарует им наивысшую награду после смерти. Все наши дети сейчас у престола Божьего.

– Но разве те солдаты не заслуживают участи быть камнями в ногах людей? Ведь их жестокость не от Бога и даже не от человека.

– Верно мыслишь, друг мой. Ведь что такое жестокость? Состояние. И состояние это вне Бога, оно противно Ему. Зло охватило тех несчастных. Да, они несчастны, Варнава, поскольку поддались этому злу и впустили его в свое сердце, предав себя на суд Божий. Но Господь все равно не обратил их в безвольные глыбы, потому что хоть один из них раскается и послужит промыслу Божьему, посрамив дела демонов. Скажу тебе больше: мы не можем видеть сердце человека и всю его суть. А Творец наш видит все и знает обо всех. Нет для Него тайн и закрытых дверей. Все пред очами Его. То, что случилось, не воля Господа, но промысел, неведомый нам и порой ужасный с виду. Но, повторюсь, всего мы не знаем, и это к лучшему, иначе творили бы дела и похуже. А всякое зло – против Его естества, оно вне Бога и не живет само по себе. Это результат нашей воли, отвращенной в момент соделания греха от Божественного источника, что суть добро и благодетель. Зло же противоестественно, это болезнь, перевернувшая природу человека в час его падения.

Все страдания в жизни – результат нашей воли, мой милый друг. Но даже при этом Господь своим промыслом направляет человеку страдания ради его же блага и для вразумления, поскольку они порой преграждают путь возрастающему в нас греху, который стремится поразить бесценную душу и разрушить ее.

Пастух ничего не сказал в ответ. Он проникся словами священника, и зерно сомнения, что прорастало в сердце, лишилось благодатной почвы. Осталось лишь удалить корни этого ростка.

– Вижу, ты понял меня, Варнава. Поступим же так. Раз сон привел тебя, он же тебе и поможет. Наставляю тебя: молись о брате, и через эту молитву ты сам всей душой вернешься к Богу. А чтобы помочь тебе в этом начинании, я буду молиться вместе с тобой. Скажи имя брата.

– Елеазар.

ВЫЖЖЕННЫЙ НЕНАВИСТЬЮ

Восстают цари земли, и князья совещаются вместе

против Господа и против Помазанника Его.

Пс. 2:2

Царь Ирод смотрел на небо. Ненависть бушующим пожаром сжигала его изнутри.

Он, прошедший долгий путь, где были и кровь, и предательство, и не присущая людям жестокость, с таким трудом вернувший себе власть, воцарившись в Иудее, не мог поверить в случившееся. Его, проводника эллинизации, выдающегося строителя и человека, слава о котором распространилась далеко за пределы царских владений, обманули и выставили на всеобщее осмеяние.

Гневные мысли роились в голове Ирода, заставляя его распылять злобу: «Проклятые звездочеты! Гореть им в вечном пламени мук. Глупцы задумали провести величайшего стратега. Не первый год я удерживаю власть и буду править законно принадлежащим мне до самой смерти. Единственный царь иудейский был и будет Ирод, сын Антипатра!»