Текст книги "Полтавская битва: 300 лет славы"

Современный шведский историк Г. Артеус писал в работе “Карл XII и его армия”: “Начиная с 1702 года шведская стратегия стала почти полностью личной стратегией короля.

Основополагающей идеей Карла XII для его походов и политики в Польше 1702–1706 годов и оккупации Саксонии в 1706–1707 годах было обеспечить себе “прочный тыл” и значительную базу снабжения перед запланированным окончательным решением русской проблемы силой оружия. Поэтому нужно было радикально снизить военную угрозу со стороны Саксонии, а Польшу превратить в союзника-вассала. Эта стратегия потерпела полную неудачу – ибо когда армия Карла XII вторглась в Россию, Польша была весьма неспокойна, а Саксония вот-вот должна была восстановить свою боеспособность.”

Осенью 1702 года Петр Первый начал завоевание Ингрии, пытаясь выйти на берега Балтийского моря. Для открытия “пути из варяг в греки” необходимо взять две крепости – Нотебург-Орешек, расположенный у истока Невы из Ладожского озера, и Ниеншанц, находящийся у владения Невы в Финский залив.

В сентябре 1702 года корпуса Б. Шереметева и А. Репнина обложили Нотебург, защищаемый гарнизоном в 500 солдат при 150 орудиях. Петр с гвардией прорубили трехкилометровую просеку от Ладожского озера до Невы и Нотебурга и перетащили по ней 50 галер. Нотебург был окружен полностью. Началась осада. Сам Петр, в чине капитана Преображенского полка, командовал артиллерией. Двухнедельная бомбардировка Нотебурга привела к обрушению верхних рядов башен и стен, но бреши сделать не удалось. 11 октября Петр назначил штурм города с помощью лестниц.

Первую атаку добровольцев на лодках со стороны Ладоги гарнизон Нотебурга отбил. Во вторую атаку пошли русские гвардейцы – под градом ядер, гранат, картечи. Гвардия полезла на стены – лестницы оказались короче высоты стен на два метра. Бой продолжался весь световой день, командир Семеновского полка М. Голицын оттолкнул лодки от стен крепости – “победа или смерть!” А. Меншикову удалось подвести семеновцам подкрепление и гарнизон выкинул белый флаг. Нотебург был переименован в Шлиссельбург – Ключград – “ибо сим ключом отворились врата к морю” “Крепкий орешек был счастливо разгрызен”.

Весной 1703 года Петр двинулся к устью Невы и 1 мая его войска за сутки взяли крепость Ниеншанц, запиравший устье Невы, впадавшей в Финский залив. Тогда же в абордажном бою с лодок гвардия во главе с Петром взяла вошедшие в Неву шведские корабли “Астрель” и “Гедан”.

Штурм крепостей производился после суточной ожесточенной артиллерийской подготовки, одновременно пехотой, флотом и артогнем.

После взятия Яма, Копорья, Нотебурга и Ниеншанца шведы были выбиты из Ингрии, Россия овладела Невой и выходом в Финский залив. Необходимо было закрепить эту территорию за собой.

16(27) мая на острове Еннисаари – Заячьем в устье Невы была основана шестибашенная Петропавловская крепость, а под ее стенами – город Петрополь, вскоре ставший Санкт-Петербургом. Через 10 лет этот город стал столицей России.

Когда Карлу XII доложили, что Петр закладывает новые города в Ингрии, король нагло заявил: “Пусть его строит города, просушивает болота, скапывает горы, он для нас прочищает к себе дорогу, для нас отстраивает огромные здания”. Историк середины XX века А. Маркевич писал в работе “Разгром Карла XII”: “Эту безусловную уверенность Карла в победе Петр умело использовал. Он осушал болота, срывал горы, возводил крепости и завоевывал новую территорию, которая должна была обеспечить безопасность будущей столицы России. Вместе с тем он внимательно следил за ходом военных операций между Карлом XII и Августом II. Петр оказывал помощь польскому королю, чтобы никоим образом не допустить заключения сепаратного мира между королями.”

Новая крепость-порт была названа во имя святого апостола Петра, но быстро и прочно название связалось с именем тридцатилетнего царя. Предание говорит, что когда галеры с русской морской пехотой подошли к Заячьему острову, который шведские офицеры называли Веселым и приезжали туда на пикники, очередные гуляки еле успели унести оттуда ноги, бросив накрытые различной снедью “шведские столы”. Через 6 лет под Полтавой Петр Первый накроет “своему брату” Карлу XII свой “шведский стол”.

Губернатором Санкт-Петербурга Петр назначил А. Меншикова и город строился удивительно быстро.

За зиму 1703–1704 года для защиты Петербурга с моря на острове Котлин была построена крепость Кронштадт.

Шведы до 1709 года не оставляли попыток уничтожить град Петра – ведь их король говорил, что возьмет с легкостью то, что строит Петр на Балтике.

Летом 1705 года корпус генерала Майделя и 22 шведских корабля начали атаку на Кронштадт и Санкт-Петербург. Шведская морская пехота попыталась высадиться на Котлин, но была сбита русским гарнизоном. Кронштадские мортиры разогнали шведскую эскадру. На острове навсегда остались лежать 300 шведов. Шведской эскадре не помогли ее 350 пушек. Атаки шведов Майделя беспрерывно шли на город Петра. Русские воины, помнили слова своих предков, бивших шведов на этом месте полтысячелетия назад – “Умирай, где стоишь!” Никто из русских не отступил – отступил корпус Майделя от Петербурга, потеряв полтысячи солдат.

В 1708 году, после отъезда Петра на театр военных действий, 14-тысячный корпус генерала Любекера штурмовал “Парадиз”. Его гарнизон под командованием генерала Апраксина, в котором на каждого русского приходилось 10 шведов, дрался насмерть – “победить, или умереть.” Впрочем, мужество и боевое мастерство “птенцов гнезда петрова” отмечали сами шведы. В переломный момент штурма, когда героизм русских воинов мог быть подтвержден только их смертью, над градом Петра разразился ураган, поддержанный небывалым морозом в 45 градусов. Потомки викингов ушли от города, защитники которого не умели произносить слова “отступление”. Земля града Петра никогда не была осквернена ногой неприятеля. С этих времен в русской армии в таких случаях говорили – “Нас мало, зато в бою тесно не будет!”

Счастливый Петр выбил медаль “За спасение Петербурга”.

Летом 1704 года русские войска одновременно осадили Дерпт и Нарву.

Дерпт брала армия Б. Шереметева, зимовавшая в Пскове. Дерпт прикрывала шведская эскадра командора Лешера, зимовавшая на реке Эмбах. Русская морская пехота перехватила шведские корабли в самом узком месте реки и в абордажном бою захватила эскадру. Вот так воевали русские уже в 1704 году!

10 июня 23-тысячная армия Б. Шереметева осадила Дерпт, в который от Нарвы примчался Петр. 9 июля в крепостных стенах были пробиты бреши. Пушки разбили крепостные ворота, и штурмующие колонны русских батальонов ворвались в Дерпт.

Нарву осадили в начале июня. Город оборонял пятитысячный гарнизон во главе со “смеющимся” генералом А. Горном. Крепость была окружена с суши и моря. Деблокировать Нарву попытался шеститысячный корпус Шлиппенбаха – его перехватил восьмитысячный корпус генерала Ренна и почти полностью уничтожил – от Везенберга, где шел бой, ускакали к Ревелю 200 шведских драгун.

Теперь под Нарвой стояла 45-тысячная русская армия при 150 орудиях. Петр предложил коменданту капитулировать, но Горн прислал оскорбительный ответ, напомнив о 19 ноября 1700 года. Петр приказал прочитать хамский ответ коменданта Нарвы пред войсками – солдаты пришли в ярость.

Военный совет принял решение о штурме Нарвы. 9 августа штурмовые колонны русских атаковали крепость со всех сторон. Через час отчаянной битвы преображенцы и семеновцы ворвались на стены Нарвы. Горн попытался укрыться в старом городе, но русские солдаты снесли ворота и ворвались в последнее убежище шведов. Пролетев по мосту через Нарову, русские взяли Иван-город. Комендант Горн больше не улыбался. А.Н.Толстой в “Петре Первом” писал о штурме Нарвы:

“Бастион Гонор был окутан пылью и дымом. Генерал Горн различал шруды кирпича, опрокинутые пушки, задранные ноги лошадей и – огромный пролом в сторону русских. Стены рухнули до основания. Подошел раненый в лицо, серый от пыли командир полка. Генерал сказал: “Приказываю врага не пропустить”. Командир взглянул на него не то с упреком, не то с усмешкой. Генерал отвернулся, толкнул лошадь и узкими переулками поскакал к бастиону Виктория. Подъезжая, он услышал взвывающий полет ядер. Русские стреляли метко. Полуразбитые стены бастиона вспучивались, взметывались и опадали. По рухнувшему кирпичу генерал полез на уцелевшую часть стены. Отсюда он увидел, что штурм начался…

Меншиков бежал через плавучий мост среди низкорослых стрелков – ингерманландцев, потрясая шпагой – кричал во весь рот. Все солдаты кричали во весь рот. По ним бухали чугунные пушки с высоких стен Иван-города, бомбы шлепались в воду, с шипеньем проносились над головами. Меншиков добежал, соскочил на левый берег, обернувшись, махал краем плаща – “Вперед, вперед!” Горбатые от ранцев стрелки густо бежали через осевший мост.

Меншиков по колено в воде побежал, перегонял колонну: “Барабанщики – вперед! Знамя – вперед!” Пушки Иван-города били теперь через реку по колонне, ядра шлепались у берега, окатывая водой, разлетались о стены, обжигали осколками, мягко, липко ударяли в людей… Передние ряды, срываясь, взмахивая руками, уже карабкались по кирпичной осыпи пролома на гребень. Забили барабаны. Крепче, крепче прокатился крик по колонне стрелков, вползающих на гребень. Там, за гребнем, хрипло завопил голос по-шведски. Рванул залп. Заволокло дымом. Стрелки хлынули через гребень пролома в город.

Вторая штурмующая колонна проходила мимо генерала Чамберса. В голове колонны – через луг к бастиону Гонор – беглым шагом шел батальон преображенцев, – рослые на подбор, усатые, сытые, в маленьких треуголках, надвинутых на брови, штыки привинчены к ружьям, так как был приказ – не стреляя – колоть.

Батальон вел подполковник Карпов. Он знал, что на него смотрят и свои и шведы, притаившись в проломе. Шел, щегольски выкатив грудь, вытянув нос, не оборачиваясь к батальону. Позади него четыре барабанщика, надрывая сердце, били в барабаны. Полсотни шагов оставалось до широкого пролома в толстой кирпичной стене, – Карпов не ускорил шага, только плечи его стали подниматься. Видя это, солдаты, сбивая шаг, нажимали – здание на передних. Рокотали барабаны. В проломе медленно поднялись железные каски, ружейные дула. Карпов закричал: “Бросай оружие, сволочи, сдавайтесь!” И со шпагой и пистолетом побежал навстречу залпу. Блеснуло, грохнуло, ударило в лицо пороховым дымом… “Неужто – жив?” – обрадовался. И отвалил преодаляемый страх, от которого у него поднимались плечи. Душа захотела драки. Но солдаты перегнали его, и он напрасно искал – на кого наскочить со шпагой. Видел только широкие спины преображенцев, работающих штыками, как вилами, по-мужицки.

Третья колонна – Аникиты Ивановича Репнина – с осадными лестницами бросилась на штурм полуразбитого бастиона Глория. Со стен бегло стреляли, бросали камни и бревна, зажгли бочки со смолой, чтобы лить ее на осаждающих Аникита Иванович в горячке топтался на низенькой лошади у подножья воротной башни – потрясал кулачками, и кричал тонким голосом, подбадривал – из опасения, чтобы его солдаты не оплошали на лестницах. Один и другой, и еще несколько, подшибленные и поколотые, сорвались с самого верха… Но Бог миловал – солдаты лезли на лестницы густо и зло. Шведы не успели опрокинуть огненные бочки – наши были уже на стенах.

В три четверти часа все было кончено. Как ураган, ворвались русские на площади и улицы старой Нарвы. Остановить, отбросить их было уже невозможно.

Генерал Горн сидел на лошади, опустившей голову до самых копыт. Полсотни кирасир угрюмо и неподвижно стояли за его спиной. Генерал глядел и ждал, жуя сморщенными губами. Вот, на дальнем конце одной, потом и другой улицы стали перебегать человечки. Он не мог понять – что это за человечки и зачем они перебегают? Кирасиры за его спиной начали глухо ворчать.

С двух сторон по широкому валу во весь конский мах, с настигающим визгом, мчались бородатые казаки в устрашающих высоких, сбитых на ухо бараньих шапках. Кирасиры, оглядывались друг на друга, стали вынимать шпаги, бросали их на землю и слезали с коней.

Первым подскакал разгоряченный Ренн и схватил за узду лошадь генерала:

– Генерал Горн, вы мой пленник!

Тогда он, как сонный, приподнял руку со шпагой и Ренну, чтобы взять у него шпагу, пришлось с силой разжать пальцы генерала, вцепившегося в рукоять.

Петр стремительно вошел в сводчатую рыцарскую залу в замке. В руке – обнаженная шпага. Петр Алексеевич сел у стола, но тотчас поднялся. Двое солдат с офицерами ввели генерала Горна. Стало тихо. Горн подошел к царю Петру, поднял голову, глядя мимо мутными глазами, и губы его искривились усмешкой. Все видели, как сорвалась со стола, сжалась в кулак рука Петра, как с отвращением передернулись его плечи. Петр молчал столь долго, что все устали не дышать…

– Не будет тебе чести от меня, – негромко проговорил Петр – Глупец! Старый вояка! Упрямец хищный… Отведите его в тюрьму, пешим, через весь город, дабы увидел печальное дело рук своих…”

При штурме Нарвы русские потеряли 350 воинов убитыми и полторы тысячи ранеными. Падение крепости разделило шведские войска в Ливонии и в Карелии. Петр писал: “Нарву, которая 4 года нахрывала, ныне, слава Богу, прорвало.”

Шведские войска были отброшены из Ингрии – к Ревелю, Пернову, Риге. Военный историк В. Верходумов подвел итоги начального этапа Северной войны:

“1. В результате компании 1701–1704 годов была достигнута крупнейшая стратегическая цель – Россия завоевала морские позиции в восточной части Финского залива.

2. Достигнутые успехи были закреплены строительством.

3. В осадных операциях 1701–1704 годов русская армия обогатилась боевым опытом, успешно овладела организацией взаимодействия родов войск и современными военно-инженерными методами и средствами.

4. Связь между шведской армией, действующей на Карельском перешейке в Ливонии, была разорвана. Шведские войска, действующие в Финляндии, были отрезаны от армии Карла XII, находящейся в Польше.”

Все прибалтийские крепости, взятые русскими, были восстановлены и заняты гарнизонами. Постоянные успехи русской армии вселили в войска уверенность, боевой дух. В мирные передышки шло непрерывное обучение войск, готовились рекруты. В начале 1705 года русские войска состояли из 70000 воинов. Русский историк Н. Андрианов писал в начале XX века: “Гул битвы в завоеванном угрюмом крае, диком и безлюдном, сменился живой, производительной работой. По зычному зову царя со всех сторон обширной России стали собираться предприимчивые люди в новую столицу. Началась упорная борьба с суровой природой. Как будто волшебный жезл прикоснулся к глухим лесам и топким болотам. С необыкновенной быстротой создается здесь новая столица, краса и гордость полуночного края.

С уверенностью принялся царь Петр хозяйничать в завоеванной стране. Не вырвать обратно врагу потерянных владений из крепких объятий русского Орла.”

В компанию 1705 года Петр планировал взятие Выборга и Кексгольма, однако русские войска пошли на помощь своему союзнику Августу II и вступили на территорию Речи Посполитой. Гоняясь за Августом по всей Польше Карл XII все же “сколотил” польскую партию, враждебную Августу. В Варшаве 8 сенаторов из 400 и 800 шляхтичей из 200000, изображая сейм, объявили Августа лишенным престола и провозгласили новым “королем” шведского ставленника Станислава Лещинского. Легитимность выборов Карла XII не интересовала.

Сандомирский сейм, собранный сторонниками Августа, объявил незаконными постановления варшавского сейма. Тем неменее, в Польше появилось два короля, имевших свои партии, сразу же сцепившиеся между собой.

Петр отправил к Августу семь полков пехоты и 5000 казаков, а сам с 40000-ной армией расположился в районе Гродно, угрожая Карлу с тыла. Шведский король был вынужден отложить поход в Саксонию, чтобы вывести из войны Августа Второго, и расположился на зимние квартиры у границ Силезии. Летом 1705 года Карл XII мог вторгнуться в Саксонию и лишить Августа денег и возможности содержания саксонской армии – польская помощь саксонскому курфюрсту была незначительна. На пути Карла XII встал Петр I, изменив течение Северной войны.

Весной 1705 года армия Б. Шереметева из Беларуси двинулась вниз по левому берегу Двины, для действий против корпуса генерала Левенгаупта, командующего шведскими войсками в Лифляндии. Он отбросил армию Б. Шереметева в бою у Гемауердгофа.

На корпус Левенгаупта Петр двинул всю русскую армию. Левенгаупт ушел в Ригу, оставив гарнизон в Митаве и Бауске. В начале сентября Петр взял обе крепости. Э. Шабаев в книге “Только б жила Россия” писал о Митавском штурме:

“Штурм был на редкость упорным и кровопролитным. Спешенные драгуны разметали рогатки перед въездом, смяли караульную роту и, миновав предместье, уперлись в высокий земляной вал, защищаемый тысячью солдат во главе с комендантом Кноррингом. Закипела рукопашная схватка. Шведы яростно огрызались, то и дело переходили в контратаки, оттесняя русских за палисад. С темнотой драгуны, подкрепленные казаками, все-таки вломились в город. На улицах пришлось не легче: каменная теснота, пальба из окон, треск фузей в лоб… Оглушительно рвались гранаты, свистели ядра, посланные с замковых стен, люди падали десятками.

– Жги дома, к черту, выкуривай! – велел драгунский офицер.

Шведы, задыхаясь и кашляя, посыпались из домов, со всех ног бросились к Митавскому замку, опоясанному узкой, но довольно глубокой рекой Аа. Ушли немногие.

Митава была чуть ли не в кармане, замок бы непременно сдался бы на аккорд – подоспей пехота…

Русские играючи одолели городской вал, миновав извилистые каменные теснины, уперлись в крепость, где засел комендант Кнорринг с полутора тысячами солдат. Стало ясно – без осадной артиллерии замок не взять, орешек выдался на редкость крепкий. В замке насчитывали 350 орудий, в том числе 35 гаубиц.

Инженер – капитан В. Корчмин доставил мортиры к замку. Бомбардировка митавских укреплений длилась десять часов сряду – с вечера до утра. На кроках, вычерченных загодя, со слов лазутчиков, воочно рисовались казармы, погреба с великими пороховыми припасами, батареи и отдельные стволы, комендантский дом. Часть осадных пушек – еще затемно – была развернута против главных ворот.

Обстрел усиливался, мастерски направляемый Корчминым, – поднаторел в устье Невы, на шведских фрегатах! Петр, взмокший, прокопченный насквозь, ни на шаг не покидал шанцев. Ходил от мортиры к мортире, сам наводил, сам подносил запал. Иногда он застывал над бруствером, из-под руки смотрел вперед. Бомбы влипали кучно, замок понемногу заволакивало густым дымом, сквозь который прорезывались снопы огня.

В пять часов пополудни канонада вдруг стихла, оборванная на самой высокой ноте. Безмолствовали и шведы: огненные волны шли с четырех сторон, сдвигали смертельное кольцо, грозя ворваться в подземелье, и солдатам гарнизона не оставалось ничего кроме иного, как из последних сил тушить пожар.

Петр поднял глаза на крепость: с обугленных, в освепях, стен спускались длинные белые полотнища. Кнорринг предпочел не искушать судьбу.”

Петр, оставив в Митаве гарнизон, вернулся к армии в Гродно – 1 октября 1705 года. Карл XII двинулся в Варшаву, чтобы “короновать” своего холуя Станислава Лещинского. Проходу войск по территории Речи Посполитой как могли мешали польские партизаны – шведские солдаты грабили население, забирали продукты, скот, ценные вещи. Сохранилось письмо Карла XII о борьбе с партизанскими отрядами: “Населенный пункт, в котором совершено нападение на шведский отряд, должен быть сожжен дотла вместе с окрестностями. Жителей деревень, которых вы схватите, при малейшем подозрении в неблаговидных против нас поступках следует повесить, чтобы они боялись и знали, что если нас разозлить, то не будет пощады для детей в колыбели. Если неприятель подобным образом будет создавать Вам трудности и уходить от преследования, то лучший способ наказания – это уничтожение и сожжение всего в округе и превращение местности в пустыню, чтобы там уже вам больше никто не мешал. Мы тоже стоим на страже и подвергаем сожжению каждый населенный пункт, где появится неприятель. Недавно я приказал сжечь целый город, а его жителей – повесить.”

Русская армия стояла в Гродно, у Августова, Пултуска, авангард А. Меншикова располагался у Тыкоцина. У Бреста стояли 10000 саксонских и польских солдат. На Волыни располагались 15000 казаков украинского гетмана Ивана Мазепы.

Из Гродно Петр мог перервать все коммуникации Карла XII в случае его нападения на Саксонию. Русские войска разорвали связи армии Карла и шведского корпуса в Прибалтике, отрезали Ригу от Варшавы.

Карл XII понял, что его отрезают от баз, складов, ресурсов в Швеции и Прибалтике. Шведский король решил стремительным маршем отрезать русскую армию в Гродно и в генеральном сражении разбить ее.

В конце декабря 1705 года 20000 шведов обошли Тыкоцин, прорвали польско-литовские заслоны на Буге, отрезали авангард Меншикова от основных сил русских и 13 января 1706 года перешли Неман в 3 километрах выше Гродно. А.Меншиков мгновенным маршем закрыл Минское направление, где сосредотачивались резервы. Из Гродно мгновенно сбежал Август II, взяв с собой кроме своих саксонцев 4 русских полка.

Карл расположил свою армию на расстоянии 10–50 километров от Гродно, и перешел к ее блокаде – штурмовать Гродно Карл XII не решился – шел не 1700, а 1706 год, и совсем недавно русские взяли Нарву, а не наоборот.

На театр военных действий вернулся Петр. От Пскова через Брянск до южных степей были сделаны засеки на всех рокадных дорогах, на них возводились укрепления. Старую русскую границу Петр приказал прикрывать корпусу А. Меншикова – теперь за нее можно было быть спокойным.

Продовольствие русской армии в Гродно быстро таяло. 4 февраля шведы разбили саксонцев у Фрауштадта. Август с остатками своих саксонцев ушел в Краков. Несколько сот русских раненых из четырех полков, прикрывавших Августа, Карл приказал приколоть – очевидно для скорости их положили попарно один на одного и перерезали. Несколько русских воинов искалечили и отправили к Петру. Царь построил войска и показал их своим солдатам. Шансов на победу над Россией у Швеции больше не было.

27 февраля Петр, не прорвавшийся к войскам, отдал приказ русской армии уходить из Гродно. Петр приказал армии двигаться на Брест и Киев – там их не ждал Карл XII.

Петр приказывал: “Так как на саксонцев надеяться нечего, то ни о чем столько заботиться, как об отступлении из Гродно. Но нужно смотреть, куда безопаснее. Мой совет, когда Неман вскроется (до того времени изготовить мост), тотчас, не мешкав перейти Неман и идти по левой стороне. Тогда неприятелю за льдом нигде нельзя будет перейти. Путь ваш лучше меж Бреста и Пинска, чтобы отойти верховье Припяти и оставя ее в левой руке, идти к Киеву или Чернигову. Сперва зело поспешно день другой идти, чтобы неприятель не догнал, а когда зайдете за Пинск, где река Припять начинается, тогда можно вам идти по воле. Неприятель сию реку ради ее болот перейти и вам переду занять не может, а сзади с пехотой не поспеет, а с одною конницей не будет силен. Больных как можно старайтесь вывести, хотя бы на быках в сторону, а об артиллерии не много думайте. Смотреть, чтобы не отяготиться, взять с собой из полковых пушек сколько можно, а по нужде все бросить. Тяжелую артиллерию, хотя бы было на чем везти, с собой не брать, бросить в воду и ни на что не смотреть, а как можно стараться людей спасать.”

В Слуцке и Бресте были устроены продовольственные склады, украинскому гетману И. Мазепе было приказано перерезать шведские коммуникации на линии Варшава-Гродно, кавалеристам полковника Боура было велено перерезать дорогу Вильно-Полоцк, не допустить сношений между Карлом у Гродно и Левенгаутом в Риге, кавалеристам Розена у Митавы тревожить войска Левенгаута.

Петр приказывал: “Все, что нельзя увезти, бросить в воду, ничего не беречь, до лесов быстро отойти всей армии, а затем разделить всю армию на батальоны или полки, как лучше по рассмотрению, и учредить поход разными дорогами, по которым разверстать все войско, чтобы шло врозь, а не целым корпусом. Отступать вечером, но не поздно, прикрываясь драгунами, чтобы жители ничего не знали.

Смотреть, чтоб неприятель не отрезал армию от наших границ.”

22 марта Неман вскрылся ото льда. По постоянному мосту у Гродно русская армия перешла реку, разрушив его за собой. Временный мост, построенный шведами у Орли, снесли тяжелые белорусские льдины. 27 марта русскую армию во главе с Б. Шереметевым и А. Репниным у Тыкоцина встретил корпус А. Меншикова. 8 мая “птенцы гнезда Петрова” без потерь вошли в Киев.

Стратегический план Карла XII был сорван, что лишний раз подвердило отсутствие у шведского короля стратегического таланта. Две недели Карл метался у снесенного моста и смотрел, как уходят русские войска – навести новый мост было невозможно. Только 3 апреля шведская армия форсировала Неман и попыталась форсированными моаршами догнать русских – под Пинском шведов встретили белорусские болота. 22 мая шведская армия пошла на Волынь, где простояла около двух месяцев. Карл XII решил вывести из войны союзника России – Августа Второго. Шведская армия готовилась к походу в Саксонию.

В августе 1706 года через Радом и силезские земли шведская армия вошла в Саксонию, а в сентябре стояла под Лейпцигом. Август II начал секретные переговоры с Карлом XII о заключении мира на условиях шведов. Не зная этого корпус А. Меншикова вошел в Польшу спасать союзника, Под Люблином 20-тысячный русский корпус соединился с Августом и его свитой – предстояло сражение с десятью тысячами шведов Мардельфельда, прикрывающего Карла XII.

Под угрозой взятия саксонской столицы Дрездена представители Августа 24 сентября подписали в Альтранштадте мирный договор с Карлом – Август Второй отказался от польского трона. Август дважды пытался предупредить об этом Мардельфельда, но тот не поверил. 18 октября корпус А. Меншикова разнес в битве при Кашине 10000 шведов, половина из которых была взята в плен – в Петербурге не хватало рабочих рук. Август обманом взял у А. Меньшикова пленных шведских генералов и офицеров и вернул их Карлу XII. Через несколько дней потерявший польский трон и отказавшийся от союза с Россией Август II Сильный пировал с Карлом XII и новым польским королем «шведского розлива» Станиславом Лещинским. Карл XII и Петр I остались один на один.

Современный шведский историк Г. Артеус писал: «Фундаментальной целью русского похода Карла XII было надолго вывести из строя царскую государственную машину как военную угрозу для шведской империи. Я полагаю, что цель похода была недостижима в своей основе. Мы подозреваем также наличие у короля важного иррационального мотива: ожесточенное стремление жестоко «наказать» русских за разорение его балтийских провинций с начала войны.

На карту был поставлен статус Швеции как великой державы. Карл XII явно не предполагал чувствительных людских потерь на пути к Москве. Судя по всему, он недооценивал сильно возраставшую проблему – обеспечение все глубже втягивавшейся в Россию армии лошадьми, порохом, продовольствием и чистой водой. Карл вообразил, что враждебные Москве народы и племена обеспечат его армию вспомогательными отрядами и всеми необходимыми припасами. Эта надежда, как мы знаем, оказалась в существенной своей части иллюзорной. Карл считал что воинская масса русских будет более чем уравновешена высокими качествами его армии.»

Остановившись на зимние квартиры в Саксонии Карл занимался усилением своей армии, получал рекрутов из Швеции, вербовал людей по всей Германии, просил у Англии и Голландии финансовую помощь. Войска Карла XII оставались в Саксонии до декабря1707 года.

Выход Августа из войны разъярил Петра, написавшего курфюрсту:

«Скажи, что принудило тебя изменить мне? Вспомни тот ужасный день, когда без трона, в нищете, выгнанный из государства, скитающийся, без надежды, без подпоры, отчаянный, пришел ты в Лифляндию искать помощи от руки моей. Вспомни тесный и торжественный союз, заключенный тогда между нами. Сколько трудов, сколько путешествий, сколько дней, сколько ночей, сколько лет употреблено для твоей защиты!

Ступай, изменник, ступай. Ползай у ног тирана, обманывай союзников, убегай от друзей своих, наказывай победителей. Я обойдусь без твоего дружества.» В феврале 1707 года во Львове в присутствии Петра Сандомирская конференция Речи Посполитой во главе с коронным гетманом А. Синявским подтвердила военный договор с Россией. Карлу XII пришлось держать в Польше 15-тысячный корпус генерала Крассау – иначе Станислав Лещинский мгновенно слетел бы с «польского» трона. Русские дипломаты предпринимали большие усилия для того, чтобы Лещинского не признали в Европе королем Польским. Ставленник шведов, тем не менее, был признан Англией, Францией, Римом, Австрией, Пруссией. Историк А. Маркевич писал в своей работе «Разгром Карла XII»:

«Петр после измены Августа II в конце 1706 года решил искать посредничества для заключения мира между Россией и Швецией. В Лондоне посол А. Матвеев сделал предложение английскому правительству принять на себя посредничество между Петром I и Карлом XII. Но английское правительство отвергло предложение А. Матвеева. Англия не желала упрочнения России на балтийском побережье. Она хотела видеть Россию разгромленной в этой войне.

В виду отказа английского правительства принять на себя роль посредника, Петр сделал попытку непосредственно снестись с Карлом. Но надменный Карл заявил, что он заключит мир лишь в том случае, если Петр возвратит ему все завоеванные им земли. Петр не мог принять таких условий, он отверг их и был готов продолжать борьбу до конца.»

Шведское правительство официально объявило о цели похода на Москву – «Король не рассчитывает на долгую войну. Поэтому война тотчас же с особенной силой была направлена в сердце Московии и таким образом скоро и выгодно приведена к окончанию. Кроме того, король хочет компенсировать себя за счет Москвы за все нанесенные в этой войне убытки». Шведский канцлер граф Пипер официально заявлял: «Главнейшее и наиважнейшее для шведской короны – это сломить и разрушить московскую мощь, которая достигла такой высоты. Со временем эта мощь может сделаться ещё более опасной, если она не будет уничтожена и задушена в своем возникновении. Поэтому нигде не может быть заключен мир выгоднее и надежнее, как только в самой Москве».

Московский доброжелатель Пипер через 10 лет умер в русском плену – своей смертью. «Что посеешь – то и пожнешь.»