Текст книги "Нескучная жизнь майора Чапаева"

– А я у подъезда. – призналась мух… простите, клиентка.

– Заходите, – нажав кнопку домофона, торжественно объявила мадам Валентина.

Девушка гадалке очень понравилась. А кому может не понравится двадцатидвухлетний ангел с глупенькой мордочкой и наивными глазками? Пригласив её к накрытому красной бархатной скатертью столу, Валентина Германовна задёрнула окно плотной шторой и зажгла свечи. Каких-то таинственных атрибутов, присущих людям этой удивительной профессии, в комнате не было. Не было даже чёрного кота, а это, согласитесь, уже выглядело немного странным. Правда, на шкафу стояло изъеденное молью и припорошенное пылью чучело совы с одним глазом. Но страха оно не вызывало… скорее, птичку было жалко.

– Кто вы, дитя моё? С чем пришли? Что хотите узнать? Только правду, пожалуйста. Честно, как с родной мамой или участковым врачом, – предупредила гадалка, – иначе туда, – при этом она подняла указательный палец вверх, показывая на выщербленный пробками от шампанского потолок, – пойдёт искажённая информация. Я не увижу то, что должна, а вы потеряете время и деньги.

– А я читала, что первый сеанс… – часто-часто захлопала глазками, готовая заплакать Лядова.

– Да бесплатно, бесплатно. – кивнула, поморщившись, мадам.

Всё это время она медленно водила ладонями с растопыренными пальцами над свечами, отчего на потолке и стенах мрачно мелькали тени, похожие на гигантские сосиски. Свечи потрескивали и безбожно коптили, и вскоре кисти рук у мадам стали похожи на руки паровозного кочегара. Увидев это, Валентина Германовна чертыхнулась не по-детски:

– Мать твою. Вот зараза! Из чего их только делают? Пойду руки помою и кофейку заварю заодно, а ты посиди тихонько.

Светлана согласно кивнула и стала рассматривать картинки на затёртых картах ТАРО. Неожиданно на столе зазвонил старинный телефонный аппарат с автоответчиком. После третьего звонка ящик с трубкой пискнул и выдал голосом мадам: «Извините, у мадам Валентины сеанс. Оставьте свой номер телефона или перезвоните позже». В ответ послышался раздражённый мужской голос: «Валя, твою мать! Ты кого мне подсунула, сука старая? За что я тебе деньги плачу, тварь безмозглая? Твоя Сёмина никакая не озабоченная оказалась. Она типичная психопатка. Не дай бог в ментовку побежит. Верни деньги, гадина!»

«Вот и всё! Брать кассету и уходить», – мелькнула первая мысль у Лядовой. Но тут в комнату с подносом вошла мадам.

– А кофе, оказывается, закончился. Будем пить чай, – как уже старой приятельнице доверительно сообщила новость гадалка. – Так, что случилось, детка? Рассказывай. Помогу чем смогу, может, и карты не понадобятся.

«Озабоченная тебе нужна? Будет тебе озабоченная», – подумала Лядова, а вслух сказала:

– Тёть Валь, вам звонил кто-то на автоответчик, но кто, что – не поняла, сама по телефону разговаривала. Я пойду тоже ручки помою, – наивно улыбаясь, сказала лейтенант полиции, поднимаясь из просиженного кресла.

– Иди, милая, иди. Прямо и налево, – кивнула мадам, расставляя чашки и включая автоответчик.

«Валя, твою мать…» – услышала Светлана, закрывая двери в ванную.

Через пару минут лейтенант вернулась в комнату для сеансов. Вид у мадам был совсем не похож на тот благодушно расслабленный, с которым она встречала новую клиентку. Руки подрагивали, на побелевшем носу выступили капельки пота, а губы что-то беззвучно шептали. «Выход ищет, ведьма», – сообразила Лядова.

– Так, что ты… что у тебя стряслось-то? – глядя в одну точку, тихо спросила гадалка.

– Ну, если коротко, то мужики меня не любят, мадам Валентина! – выпалила Лядова, шумно отхлебнув из чашки. – Я уж и не знаю, что происходит. Может, порча на мне или проклятие? Мама говорит, что я красивая, а мужики от меня почему-то шарахаются. Ну, что во мне не так? А, тёть Валь? – всхлипывая, заныла клиентка, размазывая тушь по щекам.

– Так. Да что ты? Не любят? И давно это с тобой происходит? – неожиданно оживилась мадам. – Всё, как на духу, выкладывай!

– Да всю жизнь! Мои подруги уже все замужем, у некоторых детишки, а я всё в девках. Девственница я, тёть Валь! Мне уже двадцать два, а я – целка! Представляете? И на виду вроде… Учителем работаю. А никто меня не хочет! Хоть под старика ложись, хоть под бомжа! – рыдала Лядова, выдавая на-гора чёрные потоки всамделешных слёз.

– Это зачем же под бомжа? Не надо нам под бомжа! Мы и поинтеллигентней найдём тебе, – махая на зарёванную клиентку веером из карт, успокаивала Валентина Германовна.

– У нас на работе есть один мужик пожилой. Учитель труда. Чапаев фамилия. Так, ничего интересного. Я уже и так перед ним, и сяк. И юбки короткие, и декольте, аж сиськи вываливаются. А он, сволочь, нос воротит! Вот что во мне не так? И тут у меня есть, и тут всё в порядке, и мужика хочу. Тёть Валь, найдите мне. Мне красивый не нужен, мне хороший нужен и ласковый. – хлюпала носом Лядова. – А я вам… что хотите… У меня папа, знаете, какой богатый!

– Ой, не знаю, девка, – как-то сразу посерьёзнела мадам. – Сильное проклятье на тебе. Запечатанная ты! Вижу! Всё вижу! С двух сторон к тебе нужно подбираться. С моей, значит, стороны и с другой, с медицинской. Врача тебе найду. Трудно это будет сделать, ой, трудно! И недёшево! Но ты уже мне как родная! Ты сейчас иди, девка, денежки собирай, а я тут поворожу, карты раскину. Завтра звони. Поняла? – наставляла мадам Валентина, выпроваживая свою будущую финансовую независимость. – Так, говоришь, ничего не поняла, что на автоответчике услышала?

– Ничего, тёть Валь! – мотнула головой никому не нужная девочка.

– Ну и дура. – чуть слышно буркнула мадам Валентина, закрывая дверь.

– Что вы говорите? – не расслышала Светочка.

– Хорошо, говорю, найдём тебе… не волнуйся, – уже из-за двери прокричала гадалка.

Диктофон Лядова выключила уже в лифте.

* * *

Чтобы довести клиента до нужной кондиции, я отдал документы Кубиняна дежурному и строго приказал:

– Заполняй. Этого – в «обезьянник».

– Причина задержания? – лениво зевнул дежурный.

– До выяснения личности. – коротко ответил я.

– Так, а. – не понимая, начал трясти передо мной паспортом Кубиняна дежурный.

– Пока на три часа. А чего вонь такая, Серёга? – поморщился я.

– Бомж обоссался, а вытирать за собой не хочет, – безразличным тоном сообщил дежурный. – И в рыло не дашь, народу много топчется.

– Очень хорошо, – обрадовался я непринуждённой обстановке в обезьяннике. Такая очень понравится эстету Артуру Самвеловичу, а заодно подскажет ему правильную линию поведения на допросе.

В нашем кабинете находился один Черных. Когда я входил, он разговаривал по телефону:

– Ваня, вам необязательно толкаться там вдвоём. Пусть Алик в машине сидит. Только вы «бэшку» спрячьте, Лядова его машину знает. Сейчас приедет, уже мне звонила, что с гадалкой отработала. Всё, давай. шеф пришёл.

– Я понял, Эрнесто, – кивнул я товарищу. – Пришлось Кубика с собой прихватить. Явку с повинной просит оформить. Я его пока к нам в «обезьянник» определил, пусть принюхается к будущей жизни. Позвони Корневу, он давно хотел с ним познакомиться. Вместе и попытаем.

Через десять минут к нам в кабинет завели растерянного Кубиняна. Он стоял посередине большого кабинета, смущённо понюхал лацканы и рукава своего пиджака с отливом и, нерешительно поглядывая на меня, спросил:

– А я могу позвонить своему адвокату?

– У вас есть свой адвокат? Солидный клиент! – уважительно отозвался следователь Корнев, выглядывая из-за монитора компьютера.

– Да. Григорян Мартирос Ашотович.

– Дорогой? – сочувственно спросил Корнев.

– Да так… родственник, – чуть расслабился Кубик.

– Родственник пока не понадобится. Вы проходите по делу о причинении тяжких телесных повреждений и разбойном нападении на гражданина Сажина пока как свидетель. Пока, – уточнил Черных, ставя перед Кубиняном стул. – Присаживайтесь, Артур Самвелович.

– Значит так, Кубинян! Допрос проводит следователь Корнев Владимир Руфатович в присутствии старших оперуполномоченных Чапаева и Черных. Ведётся видео и звукозапись допроса. На вопросы отвечать чётко и понятно. Как понял, Кубинян? Приём! – зло и громко спросил следователь Корнев.

Я подошёл поближе к Кубику и чуть слышно сказал:

– От тебя зависит, где ты сегодня будешь ночевать. В одной луже с обоссанным бомжом или у себя на диванчике с рюмочкой коньяку.

– Я всё понял, това… господа полицейские. Спрашивайте, – возбуждённо сморкаясь в клетчатый платок, ответил Артурчик, усаживаясь на край придвинутого стула.

– Кто такой этот ваш «рэмбо» Костик? Его координаты, телефон, адрес, полное имя и отчество, другие данные, о которых вы знаете? Его круг обязанностей? – задал основные вопросы следователь, оторвавшись от записей в своём блокноте.

– Так это… Костик. Из ваших он. Я и по форме его видел. Капитан вроде. Где живёт и работает – не знаю, а телефон есть. Только он у меня в блокноте, а блокнот в ящике стола в кабинете. Костик сразу мне условие поставил. Звонить ему только со служебного на служебный, никаких сотовых. Сказали, я бы взял, – посмотрев на меня удивлёнными глазами, ответил Кубик. – Ко мне сам пришёл. Предложил свои услуги как охранник. Сказал, что у него оружие зарегистрировано. Интеллигентный такой, молодой.

«Вот сволочь! Я ещё и виноват. Я тебя вообще сегодня брать не хотел», – зло подумал я и, прикидывая, кого можно послать за блокнотом, вышел в коридор, набирая номер Арамяна.

– Алик, слушай меня внимательно.

* * *

Талончик к гинекологу Котову В.В. на двенадцать сорок пять в кабинет № 214 пациентке Лядовой С.И. в регистратуре выдали сразу, сообщив, что карточка уже у врача. «О, как наши работают!» – с некоторой гордостью за систему подумала Светлана. Поднявшись на второй этаж поликлиники, она пошла по длинному коридору, читая таблички на дверях. Нечаянно натолкнулась на стоящего спиной к ней у поста медсестры врача, читающего чью-то выписку. Тот неуклюже отвернулся, запахиваясь в белый халат, и извинился куда-то в сторону. Голос показался знакомым, но времени копаться в памяти уже не было.

– Лядова! Лядова, проходите, – раздражённым голосом объявила медсестра в зону ожидания в полуоткрытую дверь кабинета № 214.

Светлана зашла в кабинет. За столом сидела молоденькая рыжеволосая медсестра и что-то писала в журнале, часто поправляя сползающие на кончик длинного носа очки с толстыми линзами. За ширмой шумела вода. «Ручки моет, маньяк», – загадочно ухмыльнулась пациентка.

– Вы что, первый раз в поликлинике? – не поднимая головы от журнала, пропищала медсестра, поправляя выбивающиеся из-под белого колпака ярко рыжие пряди волос. – Над дверью табло для кого горит? Написано: «Входите»… Подними голову, посмотри… так нет! Приходится отвлекаться медперсоналу!

«Я тебе сейчас твоё табло.» – хотелось ответить на хамство дурынды в белом халате, но Светлана тихо вздохнула и скромно ответила:

– Извините, пожалуйста, отвлеклась.

– Отвлеклась она. – блеснув диоптриями, цыкнула медработник.

Светлана быстро оглядела небольшой кабинет. Стол, шкаф, окно, полки на стенах с папками. Портрет какого-то седого мужика в белом халате висит на стене за ширмой над медицинской кушеткой. Взгляд у мужика в рамке был недобрый. Казалось, ещё немного и заорёт типа: «Чего вылупилась? Трусы снимай!» Две ширмы. За одной была видна тень смывающего следы преступлений Котова В. В. Из-за второй, побольше, поблёскивало отполированной нержавейкой то самое… гинекологическое кресло. А камера? Микрокамера. Куда же ты её?

– Жулина, вы что такая… неуживчивая? – выходя из-за ширмы с полотенцем в руках, спросил доктор Котов. – Пациент приходит за помощью, а вы его проблемами грузите. Здравствуйте, вы уж извините, я сейчас, – улыбнулся доктор и опять ушёл за ширму. «На первый взгляд ничего особенного. Опасений не внушает… пока рот не открыл. Зубы жёлтые… как у… как у мурены!» – нашла подходящее сравнение Лядова.

Медсестра Жулина отложила ручку, вытянула в сторону ширмы два своих костлявых кулачка и одновременно оттопырила безымянные пальцы, скорчив презрительную рожу. Это неожиданно понравилось Лядовой и даже помирило с рыжей грубиянкой. Тем более что та не унималась. Жулина вытянула губы в трубочку и беззвучно произнесла:

– Му-дак…

– Жулина! – донеслось из-за ширмы.

– Да, Вениамин Всеволодович, – выговаривая каждую буковку, отозвалась медсестра, скорчив ещё одну презрительную рожицу.

– Отнесите карточки пациентов, что уже были на приёме и принесите из регистратуры записанных до конца смены. Можете не спешить, Жулина.

– Отнеси… принеси… задолбал, – громко хлопая обложками карточек, чуть слышно гундосила Жулина, выходя из кабинета.

– Зануда и хамка, – сокрушённо поделился Котов, выходя из-за ширмы. – Прежняя медсестра перевелась в другую поликлинику, а мне вот практикантку подсунули из медучилища. Терпеть не могу, но приходится. Нехватка персонала, знаете ли. Ну, а мы что сидим? Почему не раздеваемся? – доверительно улыбнулся Котов.

– Так сразу? – заволновалась Лядова. – А может быть, сначала поговорим?

– Так, а о чём говорить, если всё равно потом придётся раздеваться? – поставил в тупик профессиональным вопросом гинеколог Котов и как-то совсем не по-отечески посмотрел на декольте Лядовой.

– Ой, совсем забыла… я же машину на сигнализацию не поставила, – засуетилась, запаниковала вдруг пациентка и, опрокинув стул, выбежала в коридор.

– Света, что? – поймал её в коридоре уже знакомый «доктор».

– Ваня? Ты чего здесь? – только и успела растерянно спросить Лядова во время бега по ступенькам поликлиники.

У входа на лавочке сидела рыжая медсестра Жулина и прикуривала длинную сигарету. На её худых коленках лежала небольшая стопка карточек пациентов.

– Вань, возьми ключи, машина на стоянке. Мне поговорить нужно, – сказала Светлана и пошла в сторону Жулиной, сообразив, что именно эту скамейку из окна кабинета № 214 не видно.

– Девушка, сигареткой не угостите? – улыбнувшись, поинтересовалась бывшая пациентка.

– Ларёк за углом, – буркнула недовольно Жулина, но увидев Лядову, расслабилась. Извини, подруга, сама стрельнула. Если хочешь, оставлю.

– Да нет, шучу. Не курю я, – ответила Светлана, присаживаясь рядом.

– Чё-то ты быстро. Ну, что? Заголялась ты перед этим уродом? – зло улыбнувшись, спросила Жулина.

– Нет. А что ты так на него? Слушай, а что это за мужик на картине? Родственник Котова? – решила отвлечь медсестру от раздражителя Светлана.

– Какой родственник! – наконец-то рассмеялась медсестра. – Это американец Джеймс Симс – отец современной гинекологии. Оттачивал мастерство на чёрных рабынях, оперируя их без наркоза. У нас в училище лекция про него была. В общем, тоже… сволочь ещё та! Слушай, а ты чего приходила-то? У меня на больных баб нюх… а ты…

– Правильный у тебя нюх, Жулина, – улыбнулась лейтенант Лядова, осторожно показав медсестре своё удостоверение. – Тебя как зовут, подруга?

– Ну, Аня… Так ты по наши души? Когда арестовывать будете? Прям сейчас? – упавшим голосом спросила Жулина, туша окурок о скамейку.

Всем оставаться на местах, работают армяне!

Зайдя в кинотеатр «Прометей», Арамян, согласно полученным от меня инструкциям, нашёл администратора и, набрав мой номер телефона, протянул старушке свой модный аппарат. А я свой дал задержанному Кубиняну, предупреждённому о даче ложных и так далее.

– Алло, Вера Моисеевна! Это я, Кубинян. Узнали? Верочка, дайте, пожалуйста, этому молодому человеку приятной наружности дубликат ключа от моего кабинета. Я сейчас на совещании в Союзе кинопроката, а кое-какие документы прихватить забыл. Алик Карапетович их возьмёт и привезёт мне. Вера Моисеевна, как идут премьерные показы? Не очень? Ты смотри… люди совсем перестали разбираться в искусстве. Скажите Лёве, чтобы посмотрел звук во втором зале. Скоро буду. Вернее, я надеюсь.

Взяв ключи и получив указания, где находятся кабинет директора и, на всякий случай, мужской туалет, Алик пошёл по маршруту. По пути он вспоминал, когда в последний раз они с Беллочкой были в кинотеатре. И понял, что никогда. Концерты, опера, балет, клубы. А вот кино с ведром попкорна на коленях не смотрели. А надо бы! Беллочке должно понравиться. Беллочка любит кукурузу.

Без труда открыл кабинет, осмотрелся. Присел в роскошное директорское кресло, покрутился в нём, поджав колени. Открыл левый ящик, достал пузатую бутылку «Арарата». Идеально притёртая пробка со звуком отстреливаемой ступени космического аппарата открылась, наполняя ноздри Алика запахом далёкой Родины. Рука сама полезла в глубину стола. Алик нагнулся: где-то здесь должны быть бокалы и блюдце с лимончиком… по-другому быть не может.

А дальше. Дальше ослепительная шаровая молния диаметром с хрустальную люстру со зверской силой ударила Алика прямо между лопаток. Тело и конечности Алика завибрировали, как струны гавайской гитары. Рой безжалостных центральноафриканских банановых ос одновременно воткнули свои жала с зазубринами в его позвоночник, разрывая тончайшую кожу пакистанской куртки, купленной неделю назад Беллочкой за восемьсот евро в армянском бутике на Новом Арбате. Последнее, что увидели глаза Алика, были форменные чёрные берцы и заправленные в них брюки с красной строчкой. «Свои…» – теряя сознание, облегчённо подумал старший лейтенант Арамян.

* * *

Мы ждали звонка от Алика. При наличии телефона Костика дело приобрело бы совсем другой оборот. Сокращались тонно-километры пустого передвижения служебного и личного автотранспорта по лабиринтам с тупиками пробок московских дорог. Существенно сокращалась работа наших аналитиков в топком болоте интернета, что значительно влияло на износостойкость нарисованных буковок на кнопочках наших компьютеров.

– Костик, сука, где ты? – хотелось кричать в окно кабинета.

Пока Черных безуспешно пытался дозвониться до Алика, а я придумывал изощрённые казни для этого выродка славной кавказской фамилии, следователь Корнев и свидетель Кубинян занимались делом. Они «рисовали» словесный портрет и фоторобот Костика. На самом интересном месте позвонил начальник криминальной полиции Крепченко:

– Привет, Чапай! Зайди, – кашлянул в телефон Вася.

– Кофе есть? – поинтересовался я.

– Кофе есть, сахара нет. Прихватишь? – не отставал Васька.

Отсыпав из наших запасов полкружки сахара, я пошёл навестить своего дружка. Опять, небось, ум понадобился. А наш Фил иногда так майору Крепченко и говорил:

– Ты, Василий Иванович, почаще к Чапаеву заходи. Там умные люди работают!

Шутил, конечно, но получалось обидно как-то. А может быть, и издевался, старый хрыч. В кабинете у «убойщиков» было шумно и накурено. У них это разрешалось, поэтому дух тут стоял мужской. Из чайных кружек не всегда пили чай, матом разговаривали без купюр, а из литровых банок веером вываливались докуренные до фильтров чинарики. Табельное оружие они практически никогда не сдавали и даже в нашу столовку ходили в подмышечных кобурах. За это в отделе их в шутку называли «ковбоями».

– Привет, Чапай! Проходи, тащи сюда свою кружку, – распорядился начальник, зачерпывая столовой ложкой растворимый кофе из банки. – У нас труп, Андрюха! – объявил Василий Иванович голосом циркового шпрехшталмейстера.

– А! Это вы по этому поводу празднуете? – решил поддержать шутку я.

– Не, ты не понял. Я говорю: у нас труп. То есть у меня и у тебя, – прищурив левый глаз, как бы прицеливаясь, уточнил Крепченко. – У тебя дело по подрезанному Сажину? Так вот, час назад мои ребята вернулись с вызова на трупешник. Личность установлена. Некто Трубач Сергей Иванович, он же Трубач, в натуре. Очень известная в криминальном мире личность. Аферист, вор и гениальный катала. Убит пятью проникающими ударами острым металлическим предметом в печень. Кровью истёк, короче. Орудие убийства найдено тут же. Можно сказать, в его же теле. Кухонный нож китайского производства. Ничего не напоминает? Ну, так кофе будешь, Андрей Васильевич?

Я молча кивнул головой, понимая, что сейчас все, от кого это зависит, в один рупор заголосят, что это серия и что эти два дела нужно объединять в одно. А это головняк. Это, знаете, какой головняк?! И стоящий передо мной мой старый друг и соратник Вася Крепченко сделает всё возможное и невозможное, чтобы свалить это объединённое дело на мой отдел. Типа, они первые начали, а мы чем сможем, поможем. Знаем мы таких помощников.

Неожиданно в дверь «убойного» протиснулся Черных:

– Чапай, там Алика нашли… – негромко сообщил мой помощник.

Я приложил палец к губам и начал выталкивать Чегевару в коридор. Сзади послышалось:

– Андрюх, дело по Трубачу Корневу отдали. Так я тебе результаты обследования места преступления сброшу? И по вскрытию. А кофе-то будешь, нет?

– Сами пейте. Что значит – Алика нашли, Эрнест? – зло зашипел я на Черных.

– Позвонила из кинотеатра «Протон» некто Вера Моисеевна и сказала, что в кабинете у Кубиняна она нашла Арамяна в бессознательном состоянии. Говорит, что у него, вероятно, приступ эпилепсии, так как он подёргивается и на губах пена. Скорую они уже вызвали, но потом на полу нашли телефон Алика. Из всех абонентов доверие вызвал я, записанный в телефонной книге, как «товарищ Чегевара». У Веры Моисеевны к этому персонажу с юности симпатия, – подробно доложил товарищ Че.

– Нужно кого-то послать к нему, – зачем-то хлопая себя по карманам, нервно ответил я. – Откуда эпилепсия, мать её? Эрнест, ты когда-нибудь от Алика слышал? Белке пока не звонить.

– Уже. Отправил в «Протон» Дроздова с Лядовой, они как раз из больницы выезжали, – ответил Чегевара.

– У нас убой. Сегодня центрового каталу кончили и, я так понимаю, обчистили. Трубач, слышал о таком? – останавливаясь у двери нашего кабинета, спросил я.

– В столице личность известная, – кивнул головой Чегевара. – Васильич, а почему «у нас убой»? – недоумевая, переспросил Черных.

– В следственном могут потребовать объединить дела в одно. Как пить дать, могут. Многие обстоятельства совпадают. Особенно меня бесят китайские кухонные ножи. Если ещё докажут, что из одного набора… Всё! Серия, понимаешь? Одного игрового не добили, а второго. – пояснил я своё видение ситуации.

– Так это что получается, Чапай? Нам Кубика выпускать никак нельзя. Придут за ним, – намекая на то, что преступник начал подчищать за собой, поддержал мою точку зрения Чегевара. – И Сажину нашему, похоже, охрану на самом деле приставить пора. И из больнички не выписывать. Там поспокойней будет. Я Михаилу Ивановичу позвоню, пусть притормозит выписку.

– Похоже, так. Правда, есть ещё один вариант. Кубика выпускаем… выпускаем и окружаем заботой, – тяжело вздохнув, объяснил я.

– Жёстко, как-то, – удивлённо посмотрев на меня, ответил товарищ Че.

– Очень, – поджав губы, согласился я, – просто жесть, как говорит мой Федька.

– Хотя. – почесав затылок, засомневался Чегевара.

– И я о том же, – засмеялся я, проталкивая своего помощника в открытую дверь кабинета.

А в кабинете была тишина. У экрана монитора сидели два слегка небритых мужчины и сосредоточенно смотрели на законченный, по мнению Кубика, портрет охранника Костика. Симпатичный, я бы даже сказал, мужик получился… Короткая уставная причёска, блондин, высокий лоб, широко поставленные глаза, прямой, правильной формы нос, широкие скулы, округлый подбородок. Шикарные, пшеничного цвета усы подковкой. Небольшие, со слегка опущенными уголками, губы. В общем, стандартное лицо славянского типа.

– На нашего Дроздова похож, только с усами, – улыбнулся Черных.

– Нашего Дроздова Иваном зовут, – постучав себя по лбу, возразил я, сделав страшные глаза.

– А где он сейчас, этот ваш Дроздов? – после некоторой паузы на всякий случай спросил Корнев.

– Проехали, Руфатыч. Дроздов на задании. Артур Самвелович, у меня к вам вопрос. Вы говорили, что хотели сдать этих заезжих катал местной братве. Так вы их сдали? И если сдали, то кому именно? – поинтересовался я.

– А я уже об этом всё рассказал Владимиру Руфатовичу. Костик позвонил кому-то, сказал, чтобы подъезжали, а мне вызвал такси. Когда машина подъехала, я вышел, заплатил таксисту и, сказав, что планы поменялись, отпустил его. Потом сам вызвал другое такси и приехал в кинотеатр. Знаете, как-то не по себе мне было после игры. Интуиция у катал на первом месте. Вот я и поехал на работу. Это может подтвердить охранник культурного заведения, я часто ночую в своём кабинете, – быстро протараторил Кубик. – А после случая с Сажей вообще туда переселился. Там хоть я не один.

– Часто ночуете потому, что часто катаете? – спросил Черных.

– Ну не то, чтобы… – уклончиво ответил Артурчик.

– А как вы Костику платите? Процент от выигрыша или есть постоянная ставка? – поинтересовался я.

– Нет, процент не платим. Так легко подсчитать, сколько мы с Сажей взяли. Костику платили от пятисот баксов до штуки за смену. Ну и… с хорошего куша платили премию, – как будто чего-то стесняясь, промямлил Кубик.

– Как? Когда и как платили? – подскочил со своего места Чегевара.

– Наликом. Ставку как бы авансом платили, перед игрой. А премию. Ну, он же не дурак, видел, какие ставки. Премию я ему чуть позже. Обычно я звонил, – пояснил катала, – и Костик приезжал.

– Ваши приехали. Они, что, у тебя, Чапай, всегда вот такой толпой на задания ездят? – спросил молчавший до сих пор следователь, глядя в окно. – Это чтобы алиби у всех было?

Мы с Эрнесто быстро подбежали к другому окну и увидели, как из двух машин выходят Дрозд, Лядова и Алик. Причём Алик выпрыгнул с пассажирского сидения своей машины и что-то возбуждённо рассказывал, махал руками и забегал вперёд, стараясь привлечь внимание Лядовой.

– Кобель армянский. – одними губами сказал я, улыбаясь. – Пятизвёздочный!

– Эпилептик, твою маму. – чуть слышно прошептал Чегевара и посмотрел на меня.

– Артур Самвелович, сейчас вас Эрнест Анатольевич проводит в камеру для временно задержанных. Там уже чисто. И вас будут окружать интеллигентнейшие соседи. Просто наш разговор ещё не закончен, – как мог спокойно, объяснил я и, подняв за плечи Кубика со стула, придал его движению нужное направление. – Кстати, а вам был знаком некий Трубач? Говорят, этот стахановец из вашего цеха?

– Да, с Трубачом когда-то катали в одной команде, – после некоторой паузы ответил Кубик. – Кстати, звонил мне недавно. Звал поработать по старой памяти.

– Так, а у меня… – начал было возражать следак.

– А если есть вопрос у товарища следователя, то он их задаст в допросной, – похлопав дружески по плечу Руфатыча, намекнул я, что у гостеприимства тоже есть свои пределы, и дружелюбно показал взглядом на дверь.

Судя по шуму и возбуждённым голосам в коридоре, приехавшие и уходящие встретились. Но есть предел и у моего терпения. Высунув голову в коридор, я сердито прорычал:

– Марш в гнездо… эпилептики!

* * *

На первый взгляд каких-то видимых изменений с Аликом не произошло. Немного бледноват. Улыбается, правда, как-то на одну сторону. Ходит и сидит, на удивление, идеально прямо держа спину. Говорит чуть медленнее, чем обычно. Но всё это на первый взгляд.

После того, как первый приступ суеты закончил – ся и всеми было благополучно сделано по паре глотков крепкого кофе, я предложил:

– Ну, а теперь по порядку. Алик, с тебя начнём. Мы только закончили первый допрос Кубиняна, поэтому тему пока менять не будем. Начинай.

– А чего начинать, Васильич? Мне и рассказывать-то нечего по сути. Приехал в «Протон», позвонил, администратор дала ключ от кабинета директора, вошёл в кабинет, начал осмотр и выемку, а тут. Короче, как оказалось, меня электрошокером ёб… извините, ударили, когда я нагнулся, – как бы оправдываясь, рассказывал Арамян.

– Ага. А я смотрю, у тебя даже волосы от тока выпрямились, – сочувственно произнёс Дроздов.

– Где? Как выпрями. – схватился за голову Алик и под общий хохот побежал к зеркалу. – Дрозд! Ну ты. А больше я ничего не помню. Ах, да! Помню. Чёрные берцы и брюки милицейские с красной строчкой. Очнулся сам. Пролежал в отрубе минут пятнадцать-двадцать. Рядом на диванчике администратор плакала. Потом скорая приехала, а за ними наши прискакали. Вот теперь всё, – облегчённо вздохнул Алик и стал медленно снимать с себя верхнюю одежду, обнажая свой «шерстяной» торс.

– Алик, стриптиз будешь дома показывать, – попытался пошутить Дрозд.

Но когда все увидели у Алика между лопаток два ярко бордовых сросшихся пятна, величиной с крышку от чайника каждое, желание шутить по поводу повышенной волосатости как-то отпало.

– Ребята, что там? Зудит. – поморщился Алик.

– Удар электрошокером вызывает кратковременный паралич и временную недееспособность, – донёсся из-за монитора голос Лядовой, читающей информацию из интернета. – Разряд шокера – это удар импульсов высокого напряжения. Подавляются все управляющие сигналы, идущие от мозга, мгновенно истощаются все запасы питательных сахаров.

В неожиданно появившейся паузе трагично прозвучал голос Алика:

– Истощаются? Светка… а положи мне ещё пару ложечек сахара, пожалуйста.

– Я думаю, тебя подобным приложили, – сказал Черных, доставая из сейфа удобно поместившийся в руке приборчик чёрного цвета. – Давай проверим. Размеры контактов сходятся?

– Не надо ничего проверять, Чегевара! – шарахнулся от него Алик, быстро надевая футболку.

– ЭШУ-200. Боевой электрошокер. Применяется в подразделениях МВД, – подала со своего места голос Лядова.

– Ты блокноты-то привёз? – вдруг, вспомнил о главном Черных.

– Какие блокноты? Там всё перевёрнуто было, когда мы приехали. А Алик сказал, что только один ящик успел открыть. Видно, за нас кто-то другой выемку сделал, – ответил за Арамяна Дроздов. – Администратор пояснила, что вслед за Арамяном пришёл ещё один мужчина. С её слов, одет он был странно. Сверху ветровка светлая, а штаны и обувь, похоже, военные. Сказал, что ищет Кубиняна. Та ответила, что директор уехал на совещание в кинопрокат и что от Артура Самвеловича молодой человек приехал и сейчас он в кабинете. Тогда мужчина показал ей удостоверение полиции и пошёл в кабинет. Вышел буквально через десять минут. Один. А ещё через десять минут администратор, забеспокоившись, сама пошла в кабинет Кубиняна и обнаружила молодое полицейское тело товарища Арамяна.

– Номер телефона администратора есть? – спросил Черных.

– У меня есть, – ответила Лядова, доставая телефон.

– Вот умничка! Звони прямо сейчас, – крикнул я, понимая, что хотел сказать Чегевара.

– Вера Моисеевна… – подсказала Светлана.

– Вера Моисеевна, это вам из полиции звонят. Моя фамилия Чапаев. – представился я, ставя телефон на «громкую».

– А я помню вашу фамилию. Она у того молодого брюнета в телефоне. – оживилась администратор. – Но я подумала: кличка какая-то.

– Точно. Вера Моисеевна, я вам сейчас на телефон фоторобот одного человека сброшу. Посмотрите, пожалуйста, может быть, узнаете его, – с надеждой попросил я, отправляя фоторобот Костика.