Текст книги "Борисов, Березина… Последняя надежда Наполеона"

Александр Балябин
Борисов, Березина… Последняя надежда Наполеона

© Балябин, А. А., 2016

© Оформление. ОДО «Издательство “Четыре четверти”», 2016

Я направляюсь в Борисов, чтобы идти оттуда на Минск или, если противник очень силен, направляюсь через Борисов на Вилейку и Вильно…

Из письма Наполеона I Бонапарта министру иностранных дел Ю. Б. Маре.

«Борисову могут позавидовать очень многие города, так или иначе прикосновенные к… эпохе Отечественной войны», – писали историки в начале XX столетия. Казалось бы, как война, неизменными спутниками которой всегда являются убийства, разрушения и страдания людей, может стать предметом чьей-то зависти? Ответ на этот вопрос заключается в одном-единственном слове – Березина. Примечательно, что уже век назад Борисов, Студёнка и Брилёвское поле были настоящей «меккой» в популярном сегодня форт-туризме, т. е. поездках на места известных сражений прошлого. Ведь на берегах этой реки сошлись вместе слава русского оружия и его бесславие, полководческий гений Наполеона и трагедия европейского масштаба. История не терпит сослагательного наклонения, но если бы Наполеон своевременно пришел к Борисову, то завершающий этап русской кампании мог бы быть совершенно иным…

Французский император, отступая из России в ноябре 1812 года, несомненно, придавал небольшому белорусскому городу Борисову первостепенное значение. Здешние склады вмещали 200 тыс. рационов продовольствия. Но главное, здесь находился стратегически важный объект – мост, по которому можно было без затруднений преодолеть серьезную водную преграду на пути отступления Великой армии. Переправившись через Березину, Наполеон за три перехода мог достигнуть Минска, который был одним из основных опорных пунктов коммуникационной линии Гродно – Минск – Орша – Смоленск – Москва. Примерно 2 млн дневных рационов продовольствия, обмундирование и амуниция хранились на складах столицы Минской губернии, или, на французский манер, Минского департамента. На рубеже, западнее Березины, Наполеон рассчитывал соединиться с союзниками – Австрийским вспомогательным корпусом фельдмаршала князя К.-Ф. Шварценберга и 7-м армейским (Саксонским) корпусом дивизионного генерала Ш.-Л.-Э. Рейнье – и стать на зимние квартиры. Пополнив и реорганизовав войска, можно было в следующем году попытаться взять реванш. Однако 16 ноября (эта и все последующие даты даны по новому стилю) русский авангард 3-й Западной армии занял Минск, а 21 ноября штурмом овладел Борисовским тет-де-поном (от франц. tête de pont – «предмостное укрепление». – А. Б.), возвышавшимся на правом берегу Березины, а затем и городом Борисовом, в те времена целиком располагавшимся на левобережье. Об этом император узнал в воскресенье 22 ноября на подходе к Толочину (ныне город в Витебской области. – А. Б.). Казалось, нет ни единого шанса избежать окружения. Впереди расположена 3-я Западная армия адмирала П. В. Чичагова, с тыла преследует Главная армия генерал-фельдмаршала М. И. Кутузова, правому флангу с северо-востока угрожает 1-й отдельный пехотный корпус генерал-лейтенанта П. Х. Витгенштейна.

План города накануне Войны 1812 г.

(современная реконструкция)

Критическое положение Великой армии серьезно обеспокоило французского главнокомандующего. Командующий 2-м армейским корпусом маршал Н.-Ш. Удино, войска которого дислоцировались у местечка Черея (совр. деревня в Чашникском районе Витебской области. – А. Б.), получил приказ атаковать неприятеля и постараться любой ценой вернуть борисовский мост. В случае неудачи требовалось подыскать иное подходящее место для наведения переправы. «Мы будем тогда в состоянии… прогнать его (противника. – А. Б.) из борисовских предмостных укреплений, – писал Наполеон, – и двигаться правее на Минск через Зембин, если мост будет наведен правее, или через Березино, если мост будет левее… Важно, господин маршал… чтобы вы стали хозяином переправы завтра днем, 23-го, и известили нас не позднее 24-го, так как мы знаем, чтобы следовать на Березино, следует оставить дорогу на Бобр». Однако на совете в Толочине южный путь отступления по ряду причин был признан неприемлемым. После недолгих раздумий Наполеон согласился с предложением военного губернатора Виленского департамента барона А.-А. Жомини переправляться через Березину выше Борисова (на подробной карте западных губерний Российской империи, имеющейся у императора, значился брод у Веселово – деревни в 19 км от Борисова выше по течению реки Березины).

Н.-Ш. Удино (1767–1847)

Художник И. Пилс. Середина XIX в.

А.-А. Жомини (1779–1869)

C 1813 по 1855 год состоял на российской службе.

Художник Дж. Доу. 1820-е гг.

В час ночи 23 ноября начальник Главного штаба Великой армии маршал Л.-А. Бертье направил Н.-Ш. Удино приказ безотлагательно «стать хозяином брода у Веселово». В дальнейшем намечалось действовать в зависимости от ситуации – либо выйти к борисовскому тет-де-пону и прорываться сквозь российские войска на Минск, либо двигаться через Зембин, Плещеницы, Молодечно, Сморгонь и Ошмяны в направлении Вильно (совр. столица Литовской Республики город Вильнюс. – А. Б.). Предпочтение отдавалось первому направлению. Но для подстраховки министру иностранных дел Франции Ю. Б. Маре последовало распоряжение создать в Вильно большие запасы продовольствия.

Утром 23 ноября французская кавалерия, разгромив у Лошницы русский авангард генерал-майора П. П. Палена, преследовала его разбитые части вплоть до самого Борисова. Не сдержав натиска, войска адмирала П. В. Чичагова в беспорядке отступили на правый берег реки, успев при этом уничтожить западную часть длинного моста – единственного на много километров вокруг. Пострадал и город, которому довелось на протяжении последних двух дней дважды стать ареной ожесточенной борьбы. После полудня того же дня Наполеон прибыл в местечко Бобр (совр. городской поселок в Крупском районе. – А. Б.). Здесь император узнал, что к северо-востоку от Борисова, в деревне Студёнка, чуть ниже Веселово, имеется еще один брод через Березину. Обнадеживающую весть вечером привез командир 6-й легкой кавалерийской бригады генерал Ж.-Б.-Ж. Корбино, двигавшийся через Зембин на соединение с 2-м корпусом. По прибытии в штаб-квартиру корпуса, который к тому времени находился в районе Крупок, генерал известил об обнаруженном броде маршала Н.-Ш. Удино. Герцог Реджио (титул Удино. – А. Б.) немедленно отослал Корбино к Наполеону. Расспросив генерала и уточнив по карте подробности маршрута, император отправил Корбино обратно к Н.-Ш. Удино с повторным приказанием поскорее овладеть бродом «у Веселово», теперь подразумевая брод в Студёнке. Чтобы ввести в заблуждение П. В. Чичагова, надлежало провести ложные демонстрации у деревень Большая Ухолода и Малое Стахово, включая и Борисов. Немногим ранее маршал Л.-А. Бертье направил распоряжение командующему 9-м армейским корпусом маршалу К. Виктору, отошедшему под напором российских войск из Череи к Холопеничам, занять позиции у деревни Барань, прикрыв тем самым Лепельскую дорогу с северо-востока от войск генерал-лейтенанта П. Х. Витгенштейна.

Ж.-Б.-Ж. Корбино (1776–1848)

Поутру 24 ноября, накануне ухода из Бобра, Наполеон получил донесение Н.-Ш. Удино, в котором маршал подробно изложил сражение при Борисове. Легкий успех, одержанный авангардом 2-го корпуса, очевидно, изменил планы императора. Он преисполнился решимостью осуществить молниеносную операцию: отстроить борисовский мост и, отбрасывая российские войска, проложить себе дорогу на Минск. «Император колебался, не зная, где переходить Березину, – отмечал ближайший сподвижник Наполеона дивизионный генерал герцог А.-О.-Л. Коленкур. – Его привлекал Минск, так как он надеялся, что князь Шварценберг двинулся туда и что, оказавшись под угрозой с двух сторон, русские не успеют эвакуировать или уничтожить склады. В связи с этим он вызвал к себе полевого контролера, ведавшего складами, чтобы получить от него точные сведения об имевшихся в Минске запасах, о местном районе и о том, что там происходило».

В окрестностях Бобра. 23 ноября 1812 г.

Литография по рисунку. Художник Х.-В. Фабер дю Фор. 1830-е гг.

Приблизительно в 19 часов император достиг Лошницы (совр. деревня, центр Лошницкого сельсовета Борисовского района. – А. Б.). В этом селе, состоявшем примерно из сотни дворов, которые большей частью принадлежали князю М. Радзивиллу, Наполеон остановился на ночлег. Адъютант дивизионного генерала Л.-М.-Ж.-А. Нарбонн-Лара Б. Кастеллан записал в своем дневнике: «Императорская штаб-квартира перенесена в Лощинское – плохое пристанище, сплошные леса. Даже сам император… помещен очень неудобно». По местному преданию, таким «неудобным пристанищем» Наполеона был дом у дороги, стоявший приблизительно там, где сейчас находится жилое здание № 44, расположенное на ул. им. И. Мичурина.

Орел-навершие от французского знамени, штандарта

Найден в Лошнице в 1963 г.

В полночь офицер по особым поручениям капитан К.-Л.-В. Мортемар доставил в штаб-квартиру срочную депешу. Маршал Н.-Ш. Удино, располагая ошибочными данными из отчета командира артиллерии 2-го корпуса дивизионного генерала К.-Ш. Обри де ла Бушардери, посланного в Студёнку с целью изучения обстановки, сообщал о предстоящих трудностях по наведению переправы. В депеше говорилось и об усилении противника на противоположном берегу, по всей видимости, войсками генерал-лейтенанта Ф. Ф. Штейнгейля из корпуса П. Х. Витгенштейна. Эти непредвиденные обстоятельства вынудили маршала задержаться в Борисове. Он ждал новых распоряжений и поддержки. Капитан Мортемар тотчас пустился обратно в путь, чтобы передать Н.-Ш. Удино слова императора о заблуждении маршала относительно противостоящих ему сил. Нерешительность герцога Реджио вызвала недовольство Наполеона. Поэтому во втором часу ночи адъютант маршала Бертье полковник Ш. Флао отправился к Удино с письмом от императора. «Если этой ночью вы не переправились, то в сложившихся обстоятельствах вы должны срочно переправиться сегодня», – потребовал главнокомандующий Великой армией, сообщая в заключение, что «в настоящем положении дел» не может оставить войска.

Неподтвержденные сведения об авангарде корпуса П. Х. Витгенштейна, непонятно каким образом достигшем Березины, все-таки немало озадачили Наполеона. Рано утром командующему 9-м корпусом К. Виктору было отправлено очередное указание: с двумя дивизиями занять рубеж у Кострицы и вести глубокую разведку вплоть до села Барань. Деревня Житьково, расположенная ниже Кострицы, являлась своеобразным транспортным узлом, через который пролегали дороги в деревню Неманицу, имение в Старо-Борисове (совр. д. Староборисов. – А. Б.) и Веселово. Наполеон полагал, что в полдень К. Виктор сумеет достичь пункта назначения и перекроет Лепельскую дорогу. 12-я пехотная дивизия генерала Л. Партуно из 9-го корпуса становилась арьергардом отступавшей армии.

Тем временем для усиления Н.-Ш. Удино в Борисов были двинуты две пехотные дивизии Молодой гвардии под командованием маршала А.-Э.-К.-Ж. Мортье. Одновременно к Березине выступил начальник понтонных (мостовых) экипажей Ж.-Б. Эбле и начальник инженеров Великой армии Ф. Шасслу-Лоба. Под их командованием находилось 400 понтонеров и сводная команда, состоящая из саперов и остатков батальона морских рабочих, общей численностью в 50 человек. В качестве технических советников по наведению переправы вместе с ними направились бригадный генерал барон А.-А. Жомини, командир инженеров и моряков Императорской гвардии бригадный генерал барон Ф.-Ж. Кирженер и командир инженеров 2-го корпуса бригадный генерал барон Г. Дод де ла Брюнри. В письме к королю Неаполитанскому, маршалу И. Мюрату, которому было поручено контролировать общий ход работ, император высказывал убеждение, что 2-го и 9-го корпусов с гвардией будет вполне достаточно, чтобы «смять все, что находится перед Борисовом, и с Божьей помощью полностью смести правый берег». Несмотря на прогрессирующую де– морализацию Великой ар– мии, за которой тянулся, будто шлейф, путь, устланный погибшими людьми, брошенной амуницией и транспортными средствами, Наполеон все еще надеялся провести блестящую операцию, которая «будет иметь последствия для всей оставшейся части кампании».

Сапер полка фланкер-гренадер Императорской гвардии

Художник Р. Кнётель

Успех предстоящей операции всецело зависел от четкой слаженности воинских подразделений, способных держать оружие. Поэтому Наполеон составил новую диспозицию своим войскам. Следовавший в арьергарде 1-й армейский корпус маршала Л.-Н. Даву должен был занять подходящую позицию между местечком Крупки и деревней Нача. Командующему 4-м армейским корпусом вице-королю Италии, принцу Е. Богарне, было приказано «оставаться в зависимости от обстоятельств» в окрестностях Начи или расположиться между Начей и Лошницей в случае отхода 1-го корпуса. Командующий 3-м армейским корпусом маршал М. Ней, которому подчинили 5-й армейский (Польский) корпус и другие отряды, получил предписание двигаться до села Неманица. Генералу М.-М. Клапареду, дивизия которого конвоировала обоз с императорской казной, следовало стать между Лошницей и Неманицей. Аналогичное распоряжение получил командующий 8-м армейским корпусом дивизионный генерал Ж.-А. Жюно. Общее выступление было намечено на 8 часов утра.

Открытка

Начало XX в.

Французская империя.

Серебряный пятифранковик

В среду 25 ноября между 8 и 9 часами утра Главная квартира выступила из Лошницы в Борисов. Разбитый Московский тракт шириной около 10 метров, обсаженный по краям березами, проходил через дремучий лес. До восточной заставы города оставалось не более 17 километров дороги (за один час в лучшем случае удавалось преодолеть 2–3 км пути. – А. Б.). Колонну возглавлял авангард и «Священный эскадрон», сформированный накануне в Бобре для охраны Наполеона из числа высших кавалерийских офицеров, лишившихся своих войск. Император ехал верхом на одной из своих лошадей. Спустя какое-то время он спешился. Желая личным примером приободрить солдат и продемонстрировать, что ему не чужды тяготы и лишения, выпавшие на долю армии, Наполеон уже несколько дней подряд часть пути проделывал пешком. Он шел с посохом в руке, одетый в шубу, подбитую мехом и расшитую бранденбурами (украшения в виде петель и завитков шнуров на бортах одежды венгерского стиля. – А. Б.), и шапку-ушанку «малинового бархата, отороченную кругом черно-бурой лисицей», завязанную под подбородком. Маршалы и генералы из ближайшего окружения следовали рядом. «Миновав нас, – вспоминал в своих знаменитых «Мемуарах» сержант фузелеров-гренадер Императорской гвардии А.-Ж.-Б.-Ф. Бургонь, – император сел на коня, как и часть его свиты; у большинства генералов уже не было лошадей. За императорской группой следовали семь или восемь сот офицеров и унтер-офицеров, двигавшихся в глубочайшем безмолвии, со значками полков, к которым они принадлежали и которые столько раз водили в победоносные сражения. То были остатки от шестидесятитысячной с лишком армии. Далее шла пешая императорская гвардия в образцовом порядке – впереди егеря, а за ними старые гренадеры… За гренадерами следовало более 30 тысяч войска; почти все были с отмороженными руками и ногами, большею частью без оружия, так как они все равно не могли бы владеть им. Многие шли, опираясь на палки. Генералы, полковники, офицеры, солдаты, кавалеристы, пехотинцы всех национальностей, входящих в состав нашей армии, шли все вперемежку, закутанные в плащи, подпаленные, дырявые шубы, в куски сукна, в овчины – словом, во что попало, лишь бы как-нибудь защититься от стужи… Дальше тянулась длинная вереница еще более жалких существ…». Известно, что по пути из Лошницы в Неманицу император неоднократно спешивался и, стоя на обочине дороги, словно на смотре, наблюдал за проходившими мимо войсками, оценивая их боеспособность перед предстоящим сражением за переправу. Русский военный историк генерал-лейтенант М. И. Богданович давал иное объяснение этим частым остановкам. Он ссылался на холодную погоду, из-за которой император был вынужден периодически идти пешком, чтобы согреться. В свою очередь главный квартирьер Главной квартиры императора Ф.-П. Сегюр выражал мнение, что задержки в пути были вызваны желанием полководца «скрыть от неприятеля свои действия». Суждение этого авторитетного очевидца не лишено оснований.

На большой дороге – отступление, бегство…

Художник В. В. Верещагин. 1877–1895 гг.

На морозе

Художник В. В. Верещагин. 1899–1900 гг.

По всей видимости, недалеко от Лошницы Главная квартира повстречалась с авангардом 9-го корпуса. «Приближаясь к Борисову, мы остановились, заслышав громкие крики, – вспоминал личный камердинер императора В. Констан. – Про себя мы подумали, что оказались отрезанными русской армией от переправ через реку Березина. Я увидел, как страшно побледнел император: это было подобно удару молнии. Срочно в разведку было выслано несколько уланов. Вскоре мы увидели, как они возвращаются, размахивая флагами. Его величество понял смысл этого сигнала. Еще до того, как кирасиры успокоили нас, император воскликнул: “Готов поспорить, что это Виктор”, ибо он ясно представлял себе возможные позиции, которые занимали корпуса его армии». В действительности отход 9-го корпуса к Лошнице стал для Наполеона откровенной неожиданностью. Он не находил объяснения, почему К. Виктор не выполнил его приказание.

К. Виктор (1766–1841)

В дороге Наполеон получил долгожданные письма из Вильно от своего министра иностранных дел Ю. Б. Маре. Польский капитан Н. Абрамович, переодетый крестьянином, преодолел неприятельские кордоны и доставил по назначению депеши, которые, опасаясь обыска, он держал в лаптях. Министр писал о ситуации в крае и сражении, произошедшем 16 ноября у Волковыска (совр. город в Гродненской области. – А. Б.) между саксонцами и австрийцами с одной стороны и российским корпусом генерал-лейтенанта Ф. В. Остен-Сакена с другой. Итогом сражения стал отход австрийцев в сторону Великого герцогства Варшавского. Следовательно, на помощь союзников – приблизиться к Минску и оттянуть на себя часть сил адмирала – можно было не рассчитывать. Тем не менее с целью поднятия боевого духа солдат был распущен слух, что граф К.-Ф. Шварценберг занял Минск и находится не более чем в двух переходах от армии. Около часа дня предположительно на подходе к селу Неманица в Главную квартиру прибыли первооткрыватели студенковского брода – генерал Ж.-Б.-Ж. Корбино и вахмистр 8-го уланского полка Я. Хлопицкий, хорошо знакомый с местностью. Они проинформировали императора об обстановке на берегах Березины. В частности, генерал заметил, что армия потеряла «драгоценное время на бесполезный обход». По меткому выражению герцога А.-О.-Л. Коленкура, «случилось одно из тех маленьких происшествий, которые часто оказывают такое влияние на крупные события» (письменный вызов с приказом явиться в штаб-квартиру к Наполеону был направлен Корбино еще 23 ноября, но адъютант маршала Удино Крамейель положил приказ в карман и позабыл о нем). Генерал Корбино узнал о вызове только через два дня и явился в ставку в тот самый момент, когда «колонны (Великой армии. – А. Б.) уже миновали дорогу, по которой им следовало бы пойти». По утверждению А.-О.-Л. Коленкура, император жаловался, что «артиллерии и обозам приходится делать большой крюк, чтобы добраться до Веселова» и что его «никогда не осведомляют вовремя». Впрочем, сам герцог допускал, что император не посчитал «удобным» двигаться по маршруту Корбино (Веселово – Кострица – Ратутичи – Нача. – А. Б.). Почему? Очевидно, причина крылась в стремлении Наполеона на месте – в Борисове – определиться с переправой. Тревогу вызывало и отсутствие сведений о движении корпуса П. Х. Витгенштейна.

Бригадный генерал Великой армии

Художник Р. Кнётель

Поговорив с Корбино, Наполеон отправил генерала в Студёнку подготовить все необходимое для наведения мостов.

Наконец ближе к 14 часам курьер доставил в Неманицу, где в то время находилась штаб-квартира императора, сообщение от К. Виктора. В утренней депеше из деревни Ратутичи маршал писал об отходе к Лошнице, ссылаясь на препятствия, затруднившие его выход к Кострице (якобы по причине плохих дорог не могла проехать корпусная артиллерия). Худшие из опасений подтвердились: войска противника, не встречая сопротивления, могли первыми достичь Студёнки и закрыть переправу. В ответном послании раздраженный Наполеон приказал Виктору оставаться до утра следующего дня у Ратутичей, сдерживая неприятеля, а затем отправить две дивизии к месту переправы, оставив третью арьергардную в Борисове. На протяжении дня от К. Виктора поступили дополнительные донесения, в которых сообщалось «о чрезвычайно странном поведении Витгенштейна, ограничивающегося тем, что он (Витгенштейн. – А. Б.) идет по его (Виктора. – А. Б.) следам». Не догадываясь об истинных намерениях французского императора и будучи уверенным в его движении к местечку Березино (ныне город в Минской области. – А. Б.), граф П. Х. Витгенштейн, не проявляя особой инициативы, теснил 9-й корпус.

П. Х. Витгенштейн (1768–1843)

Гравюра К. Зенфа с его же оригинала. 1813 г.

Эти сообщения Виктора успокаивающе подействовали на императора.

В окрестностях Неманицы Наполеон лично провел рекогносцировку местности. Жандармские команды получили приказ не пропускать вперед отставших солдат и безлошадных кавалеристов, направляя их в корпус генерала Ж.-А. Жюно. Преднамеренно был распущен слух об организации переправы южнее Борисова, куда и повернула часть безоружных толп.

Проанализировав военную обстановку, император пересел в карету и в сопровождении офицеров свиты быстро двинулся к городу, опережая войска. Конвоировали кортеж польские шеволежер-уланы Императорской гвардии бригадного генерала В. К. Красинского и кавалеристы «Священного эскадрона». Не доезжая до восточной границы Борисова, очерченной небольшой рекой Сха, кортеж остановился. Для императора с большим трудом удалось разжечь костер. «Наполеон приказал генералу Красинскому послать поляка с крестьянином, чтобы проверить брод в четверти лье (1100 м. – А. Б.) вправо, но эти люди возвращались не так быстро, как хотел Его величество. Он приказал: “По коням!” – и мы направились к городу, – вспоминал командир бригады 2-й пехотной дивизии 1-го армейского корпуса генерал А.-Б.-Ж. Дедем ван дер Гельдер. – Поляк получил приказание размерить переправу и выстрелить, если можно перейти через брод. Но он упал в воду, и его пистолет вымок. Это помешало исполнить приказ. Император вышел из кареты и болтал с нами, как будто ничего не случилось. Оттуда, где мы находились, виднелись позиции, занимаемые русскими по ту сторону моста…». Последнее замечание голландского генерала позволяет предположить, что императорский экипаж, проехав город, остановился на набережной Березины, в непосредственной близости от полуразрушенной мостовой переправы, примерно там, где сейчас находится въезд на металлический пешеходный мост, связывающий противоположные берега реки. Именно с этой точки можно было различить очертания тет-де-пона. К примеру, с рыночной площади – самого высокого места в тогдашнем городе – по причине удаленности, темного времени суток, а также застройки генерал А.-Б.-Ж. Дедем ван дер Гельдер предмостное укрепление видеть не мог.

Шеволежер-улан полка Императорской гвардии

Художник Р. Кнётель

Маршрут императора с привязкой к современным названиям улиц старой части города, вероятно, был следующим: ул. 1-й Московской дивизии → мост через р. Сха → ул. им. Ф. Дзержинского → ул. 3-го Интернационала → перекресток улиц 3-го Интернационала и им. Н. Гоголя.

Предполагаемый маршрут императора Франции

(с привязкой к современным названиям улиц старой части города)

В какое время Наполеон прибыл в Борисов? На этот счет имеются различные свидетельства и предположения. Префект императорского двора барон Л.-Ф.-Ж. Боссе писал о 15 часах. По замечанию французского военного писателя, участника русской кампании маркиза Ж. Шамбрэ, Наполеон достиг города за час до полуночи. Вероятно, ближе к истине утверждение инспектора смотров в кабинете Главного штаба барона П.-П. Денье, отмечавшего, что император был в Борисове «в 5 часов вечера». На прибытие Наполеона «в 5-м часу пополудни» также указывал в своем известном «Дневнике» очевидец тех событий преподаватель Борисовского уездного училища профессор И. И. Сухецкий. Авторитетные исследователи Березинской операции – Ф. Бокур, Р. Билецкий, В. И. Харкевич, И. Н. Васильев – также сходятся во мнении, что император прибыл в Борисов около 17 часов.

В отличие от времени прибытия местонахождение и вид императорской ставки до сих пор окончательно не определены. Современный польский исследователь Р. Билецкий говорит о подвале какого-то разрушенного дома и императорском шатре. Барон П.-П. Денье писал о неизвестного рода «низком помещении», куда после разведки вошел император. Русский военный историк генерал-лейтенант В. И. Харкевич, конкретизировав Денье, сообщал о доме, стоявшем на берегу Березины.

Заслуживает внимания версия маркиза Ж. Шамбрэ. «Наполеон, – по утверждению писателя, – собирался расположиться на мельнице, которая находилась с правой стороны при входе в город со стороны Орши». С Ж. Шамбрэ солидарен современный российский историк И. Н. Васильев, который прямо указывает на эту мельницу как на место обустройства штаб-квартиры Наполеона. Бывшее местонахождение упомянутой мельницы – у современного автомобильного моста через реку Сха. Теоретически под императорскую ставку могли занять мало-мальски подходящее строение: один из домов городской администрации, здание костела, дом состоятельного мещанина или мельницу. Прояснить это могли бы воспоминания очевидцев – в первую очередь самих борисовчан. К большому сожалению, письменных свидетельств, в которых бы четко оговаривалось, где в городе располагался император, на данный момент не обнаружено.

Однако, где бы ни размещалась штаб-квартира Наполеона в Борисове, обустройство помещения для кабинетной работы императора осуществлялось одним и тем же образом. «Как только Наполеон вступал во владение своим временным обиталищем, – отмечал личный секретарь императора К.-Ф. Меневаль, – сразу же портфель с документами, географические карты, два или три ящика из красного дерева с отделениями для книг дорожной библиотеки – все это раскладывалось на столе, а если не было стола, то на толстых досках или на двери, положенной на козлы. Если в его распоряжении оказывалась одна комната, то в ней расставлялись его маленькая железная кровать и дорожный несессер. В такой комнате, приспособленной под кабинет, он обычно диктовал бесчисленные приказы, которые тут же отправлялись по назначению». Борисов исключением не был. Барон Л.-Ф.-Ж. Боссе припоминал, что по прибытии император отдал необходимые распоряжения и прилег отдохнуть на свою раскладную походную кровать. По замечанию главного интенданта Витебской провинции маркиза А.-Д. Пасторе, Наполеон спал не более часа, а пробудившись, приказал подать лошадь и отправился на разведку.

Итак, после кратковременного отдыха французский полководец в сопровождении свиты предпринял рекогносцировку города и левобережья Березины выше и ниже по течению реки. «Наполеон, как и все его маршалы, и офицеры его свиты были удивлены замечательным порядком, царившим во 2-м корпусе, вид коего странным образом контрастировал с видом толп несчастных, пришедших из Москвы, – вспоминал командир 23-го конно-егерского полка 5-й легкой кавалерийской бригады 2-го армейского корпуса полковник Ж.-Б.-А.-М. Марбо. – Наши части наверняка были менее красивыми, чем во время гарнизонной службы, но каждый солдат сохранил свое оружие и был готов смело им воспользоваться. Император, потрясенный их воинственным видом, собрал всех командиров полков и поручил им выразить полкам его удовлетворение отличным их поведением в многочисленных и кровавых сражениях, происходивших в Полоцкой провинции». У Наполеона нашлись ободряющие слова и для командира польской 17-й пехотной дивизии генерала Я.-Г. Домбровского, потерпевшего поражение в сражении за Борисов 21 ноября.

Французская пехотная полусабля образца 1803 г.

Предположительно сразу по прибытии в город или во время рекогносцировки император заслушал краткий доклад Н.-Ш. Удино. Вырисовывалась тревожная картина: из-за повышения уровня воды в реке брод стал непроходим, к постройке переправы еще не приступили (инженерные команды, подначальные маршалу, подготовили лишь опоры и материал для настила мостов), генералы Эбле и Шасслу-Лоба, вероятно, едва только достигли Студёнки. Ко всему прочему крупные силы неприятеля контролируют противоположный берег.

Еще на подходе к Борисову главнокомандующий Великой армией рассматривал два вероятных сценария развития событий:

1) оценить обстановку и при малейших шансах на успех стремительной атакой «вернуть себе борисовский мост»;

2) дезинформацией, ложными маневрами, показательными демонстрациями, собственной демонстрационной разведкой на виду у неприятеля постараться убедить командование 3-й Западной армией, что переправа состоится либо в Борисове, либо в Большой Ухолоде, либо где-то еще южнее. «Если пройти нельзя, то мы выкинем фокус», – говорил Наполеон Коленкуру. По расчетам императора, противник, приняв «фокусы» за истинные намерения, утратит бдительность и, может так статься, отзовет к Борисову свои войска, сосредоточенные на правобережье Березины, у деревни Брили, напротив Студёнки. В сущности, обескураженному адмиралу П. В. Чичагову не хватило проницательности для того, чтобы разгадать замысел императора Франции. В то время, когда Наполеон подходил к Борисову, крупные силы 3-й Западной армии во главе с самим адмиралом ушли вниз по берегу Березины в направлении деревни Забашевичи. Маневр неприятеля был замечен французами, и Н.-Ш. Удино при встрече сообщил о нем Наполеону.

П. В. Чичагов (1767–1849)

Неизвестный художник. Не позже 1824 г.

Очевидно, по этой причине император уделил повышенное внимание осмотру борисовской мостовой переправы и тщательному изучению позиций противника. Он периодически останавливался и задавал генералу Я.-Г. Домбровскому уточняющие вопросы. Как вспоминал квартирмейстер Калоссо, император «остановился в нескольких шагах от нас и, не спешиваясь, направил свою подзорную трубу на лагерь врага, который находился на возвышенности». У переправы он спешился и, по заверению герцога А.-О.-Л. Коленкура, вместе с ним «прошелся по оставшейся в целости части моста». В свою очередь капитан 1-го швейцарского пехотного полка Т. Лег– лер припоминал, что свита осталась в шестидесяти шагах от моста, а Наполеон «один подошел к мосту до нашего последнего караула, отстоявшего от русского всего на 50 шагов… После 5–8 минут стоянки император вернулся обратно и в сопровождении свиты подъехал к бивуакам нашей дивизии». С высот противоположного берега за ними пристально наблюдали солдаты из корпуса генерал-лейтенанта А. Ф. Ланжерона, обеспокоенного «активизацией» противника на минском направлении, чему в немалой степени способствовала неприятельская батарея орудий, установленная на виду у российских войск, и зарево от множества кострищ биваков наполеоновских солдат, стоявших лагерем в предместье. «Прибыв в Борисов 13 (25) ноября, Наполеон лично руководил всеми обманными мероприятиями по подготовке фальшивой переправы в районе Борисова, – писал советский военный историк генерал-майор Н. Ф. Гарнич. – На берегу реки южнее Борисова в больших размерах вели работы, подготавливая постройку мостов. Продолжали усиленно пускать ложные слухи о предстоящей переправе всей армии Наполеона южнее Борисова. Это подтверждалось пребыванием самого Наполеона в Борисове. Его видели там 13 (25) ноября местные жители. Его наблюдали там засланные в город русские лазутчики». Впрочем, утверждение о «лазутчиках» не заслуживает доверия. Город находился в оцеплении, вдоль левого берега Березины стояли плотные пикеты швейцарцев 9-й пехотной дивизии генерала П. Мерля, препятствовавшие проникновению неприятеля с укреплений. Дороги контролировали кавалерийские разъезды.