Текст книги "Penitus. Фантастическое путешествие в Плутонию"

Глава 5. На острове

Иногда мне кажется, что Великий Куст валяет дурака: он что-то знает или о чем-то догадывается, но делает вид, что все нормально, все в порядке, все идет своим чередом. Мы довольно долго добирались до суши, успели поговорить о многих вещах, подремать на солнышке, даже искупнулись в теплом море, а солнце – красное, в пятнах, – по-прежнему в зените. Я обратил на это внимание командора, он молча пожал плечами. Я высказал беспокоившую меня мысль о глобальной катастрофе, о ядерном взрыве и его последствиях, но Великий Куст ответил, что это предположение является необоснованным – не те признаки. Можно подумать, что господин Кустенфельд не менее трех раз в неделю наблюдает картину реального ядерного взрыва…

От нехороших мыслей и тяжелых предчувствий меня отвлек тот факт, что, оказывается, к носу нашего аппарата приварено титановое колечко, а к колечку приклепана железная цепь, на каких хороший хозяин держит лютого кобеля. И когда мы, наконец, причалили, командор деловито примотал свободный конец цепи к валявшемуся на песке толстому бревну, неизвестно каким образом здесь оказавшемуся. Мы прихватили ящик с экспериментальной кулинарией и двинулись по пляжу вправо, в сторону белых строений, которые были запримечены нами задолго до высадки.

Справа плескалось ласковое море, слева шелестели листвой заросли огромных хвощей, чьи зеленые ветви начинались почти у самой земли. Между хвощами торчали тут и там папоротники, которые были похожи на деревья. Их плотная стена вздымалась на высоту трехэтажного дома – с крышей, вытяжками и антеннами… Они плотной стеной придвинулись к песчаной полоске и, похоже, давно уже пытались заполонить свободную территорию, но неустанные волны отбивали нахальные попытки, вымывали и уничтожали семена, побеги и корни. В некоторых местах заросли смыкались неплотно, и сквозь прорехи видна была зеленая равнина, довольно широкой полосой тянувшаяся между прибрежными зарослями и подножием горы. Равнина казалась пустынной, но спереди, с той стороны, куда мы направлялись, слышался какой-то шум. Он то нарастал, то стихал, а потом раздавался с новой силой. Временами казалось, что сквозь этот шум прорываются чьи-то гневные возгласы, сухие щелчки, глухие удары. Иногда сквозь зелень папоротниковых верхушек видны были далекие темные тени, которые плавно парили над тем местом, откуда исходил все более и более нараставший шум.

Вскоре стало понятно, что это птеродактили, похожие на того летающего ящера, которого мы видели над морем после своего всплытия из пучины.

– Я же говорю, что это кино, – воодушевленно сказал Кустик. – Неутомимый Стив готовит новую бомбу.

– Может быть, – осторожно согласился я.

– Ой, Леха! – радостно спохватился Великий Куст. – Вполне возможно, что он сейчас на съемочной площадке. Мы же имеем право подойти и спросить, куда это нас занесло. Значит, можно, в принципе, увидеть живого Спилберга. А если повезет, то и отхватить автограф. У тебя авторучка с собой?

– У меня авторучка, у Спилберга охрана.

– Да брось, какая охрана. Остров пустынный, туристов не видно, а местные, наверняка, насмотрелись на голливудских звезд в первые дни съемок…

Так, в болтовне и мечтаниях, мы прошли километра полтора и почти вплотную приблизились к месту событий. Пока еще ничего, кроме знакомых гигантских растений, не наблюдалось, но по шуму, доносившемуся из-за их зеленой стены, было понятно, что там идет грандиозное сражение. Продолжительность этой битвы, ее звуковая цикличность подтверждали версию командора о киносъемках – дубль первый, дубль второй… С места, где мы оказались, хорошо были видны летающие ящеры, которые все так же планировали над воюющей за кустами толпой. Оседлавшие ящеров мужички в древнеафинских простынях сбрасывали сверху какие-то шары, которые летели вниз, оставляя длинные дымные хвосты. Из тех мест, куда падали эти бомбочки антично-юрского периода, доносились несильные взрывы и яростные всплески криков и гомона большой толпы.

Наконец, кусты кончились, и поле сражения предстало перед нашими глазами. Если быть точнее, то поле сражения предстало перед нашими изумленными глазами. Примерно в ста метрах от морского побережья сошлись в смертельном бою две армии. Разглядев сражающихся, я трижды протер глаза, но виденье не исчезало. Вспомнилась зеленоватая тюря экспериментального меню, и подозрение в её, тюри, наркотичности и галлюциногенности снова невольно ворохнулось в моей душе.

Слева от нас копошилась беспорядочная толпа лишенных одежды, но покрытых густым волосом существ, похожих на первобытных питекантропов (как нам рисуют их в книжках – покатые лбы, массивные челюсти, длиннющие руки-крюки). Размахивая дубинами, швыряясь огромными камнями, питекантропы яростно нападали на тех, кто находился справа от нас. Это были рыжие, гигантского размера муравьи, основная масса которых достигала примерно моего роста, но некоторые экземпляры могли бы посмотреть сверху вниз даже на Великого Куста. В отличие от стада разъяренных гоминоидов, муравьи были разделены на красиво выстроенные отряды, которые четко подчинялись указаниям своих полководцев. Отдельно взятый членистоногий воин прикрывался крепким щитом и был вооружен копьем, мечом и кинжалом, приводимых в действие одновременно. Кроме мечников-копейщиков-кинжальщиков, в армии имелись лучники, каждый из которых натягивал сразу два лука – конечностей хватало… Дисциплинированные насекомые защищали подступы к белым постройкам, то есть, к некоему поселению, у чьей окраины такими же красивыми отрядами стояли в резерве вооруженные, в греческом одеянии, люди. Другие, также похожие на античных героев, летали на ящерах и бомбили питекантропов.

– Сюжет примерно понятен, – заговорил Кустик, глаза его при этом возбужденно сияли. – Одни защищают город, другие нападают, а вверху парят птеродактили. Насколько я разбираюсь в искусстве, где-то неподалеку должна находиться некая прелестница, из-за которой, собственно говоря, они и сражаются. Например, Прекрасная Елена, в которую влюбился вождь первобытных людей. Он хочет ее похитить и утащить в свою пещеру, но для этого надо захватить город, который охраняют отважные герои. Силы слишком неравные, и героям приходится прибегнуть к помощи дружественных соседей, то бишь гигантских муравьев…

Мы двинулись вдоль поля боя в сторону белого города. Петька продолжал восторженно фантазировать, но я не разделял его восторга. Если честно, то происходящее перед нашими глазами мало походило на кино, даже на кино американское. Во-первых, не было видно съемочной группы, никто не щелкал хлопушкой, не орал в рупор, не бегал туда-сюда, то есть, околокадровая жизнь практически отсутствовала. Предположим, что режиссер, оператор и остальной киношный чеснок находятся в белом городе, съемка ведется с той стороны, куда мы направляемся. Тогда, во-вторых, непонятно, почему воины, сражающиеся здесь, в непросматриваемой зоне, дерутся так яростно… Почему так обильно течет и дымится кровь, похожая именно на кровь, а не на томатную пасту голливудских боевиков… Никто не кричит «Стоп!», бойня продолжается, и убитые лежат неподвижно, уставив в небо остекляневшие глаза… Петьке легче, он видит этот бой в общих чертах, не фиксируя внимание на ужасающих деталях, которые делают картинку не по-киношному правдивой. Недоброе предчувствие снова вошло в мою душу и стало медленно, но верно расползаться по всем ее фибрам.

Следуя небольшому изгибу морского берега, мы подошли ближе к сражению, которое продолжалось с прежней ожесточенной яростью.

– Ой! – сказал Великий Куст. Похоже, он рассмотрел живописные подробности.

– Вот именно! – хмуро ответил я.

Некоторое время мы шли молча, и Кустило, напряженно о чем-то думая, морщил высокий лоб. Все понятно: товарищи ученые, доценты с кандидатами, не успокоятся до тех самых пор, пока не докопаются до истины…

– О! – коротко окнул Великий Куст, энергично вонзая в небо длиннющий указательный палец. – Го-ло-гра-фи-я!

Взгляд командора изливал торжество победителя.

– Ну, молоток этот Спилберг или кто там нонеча у власти… И ведь, главное, все элементарно просто: голографические проекторы устанавливаются не в павильоне, а на натуре. То есть, картинку сделали, конечно, на компьютере, а здесь ее воспроизводят, полученное объемное изображение вместе с окружающим антуражем снимают на обычную пленку…

– Может быть, может быть, – пробормотал я, и в голосе моем было больше сомнения, чем уверенности.

– Да точно! – уверил меня Великий Куст. – Врубили проекторы, запустили летательные аппараты и оттуда, сверху, выбирают интересные ракурсы. Надо ведь и светофильтры на кинокамеры подобрать, чтоб комбинированное изображение получилось качественным. Заодно, как видишь, синхронизируют пиротехнические эффекты с наиболее подходящими моментами голографического материала.

– Синхронизация, прямо скажем, идеальная.

– Фирма веники не вяжет! – с гордостью заявил командор. – Фабрика грез не может позволить себе халтуру.

Аргумент весомый, если учесть что фабрика не бразильская, не мексиканская, не индийская…

– Ты, Петруша, уверен, что это голография?

– Конечно! – воскликнул Великий Куст.

– Тогда зачем нам обходить неживую картинку? Рванем напрямки, срежем довольно большой крюк.

Некоторое время Кустик озадаченно молчал и привычно морщил высокий лоб. Похоже, мыслительные процессы, протекающие в этой мудрой голове, каким-то образом замкнуты на ее кожный покров. Впрочем, многие другие головы имеют ту же особенность.

– А если уже снимают? – спросил Великий Куст с быстро разгорающимся воодушевлением. – Представь: толпы питекантропов дерутся с гигантскими муравьями, сверху парят птеродактили, и вдруг в кадре появляются два российских чувака в шортах, футболках, бейсболках… Нет, ты только прикинь! Два российских чувака с коробкой. Пласт-мас-со-вой! Дубль испорчен, время потеряно, а кто за это заплатит? Как ты думаешь, кто за это заплатит?

– Кто?

– Два российских лоха – больше некому.

– А если…

– Этого не может быть!

Мне стало смешно, и я засмеялся. Да, надо признать, что в открытом споре наука сильнее бизнеса. Почему же у нас она, сиротинушка, такая бедная? Когда вернемся домой, надо, пожалуй, подкинуть тугриков, в смысле, оказать посильную спонсорскую помощь какому-нибудь лицею или колледжу. Пусть на радость родной стране выращивают мыслителей, похожих на Великого Кустенштейна – замечательного изобретателя и неодолимого мастера практической болтологии.

А когда мы вернемся домой?

Впрочем, до белого города даже в обход оставалось не так уж далеко, и мы, не сговариваясь, прибавили шагу. Там все выяснится, все утрясется и встанет на свои места.

Глава 6. Конец фильма

Белые здания с колоннами, капителями и резными фронтонами просматривались уже в деталях. Видимая от нас улица выглядела пустынной, что было логичным для реальной жизни «греческого» поселения, осажденного врагами. Старики, женщины, дети в укрытиях, мужчины вышли на битву… Но если принять за основу петькину версию, то отсутствие людей в современных нам костюмах, с камерами, прожекторами и прочей подобной дребеденью становилось уже просто пугающим.

– Ну и? – насмешливо спросил я, разводя руками с подчеркнутым недоуменьем. Великий Куст наморщил высокий лоб, но ответить не успел: в рядах защитников города произошло небывалое оживление. Воины-муравьи и воины-люди, словно подчиняясь единой команде, очень быстро раздвинулись в стороны и освободили широкую дорогу, ведущую прямо в город. Поскольку войско защитников было весьма многочисленным, то дорога эта получилась довольно длинной. Нападавшие не преминули воспользоваться новой возможностью; не встречая сопротивления, они дружно бросились вперед.

Авангардный отряд питекантропов успел преодолеть примерно половину дистанции, когда из-за крайнего здания, похожего на античный храм (или на российский, средней руки, Дворец культуры), выдвинулась… Я уже начал немного привыкать к здешним реалиям, поэтому протер глаза всего два раза – из-за ближнего акрополевидного дома величественно выдвинулась грандиозно-огромная туша с длинной, утончавшейся к концу шеей, которая была увенчана маленькой головкой с коровьими ушами, но без рогов. Будучи человеком вполне образованным и частично эрудированным, я сразу же узнал в этой гороподобной твари динозавра (спасибо Стивену Спилбергу, а также любознательному сынишке бывшей знакомой тетеньки).

– Плезиозавр! – восхищенно выдохнул Великий Куст. Что ж, ему виднее, он человек ученый, и заглядывал он, наверно, не только в кинотеатр и в детскую энциклопедию с картинками… На шее динозавра в таком же, как на птеродактилях, седле сидел наездник, который, по всей видимости, управлял чудовищем. Хотя, если Кустило не ошибается насчет киносъемок, то чудовище управляется по радио, а наездник сидит «для мебели», то бишь, для создания законченного художественного образа.

Раскатисто мыча, динозавр грузно затопал по дороге навстречу питекантропам. Первобытные воители, завидев враждебную живую гору, начали замедлять свой бег. Это было непросто, тем более, что гигантские муравьи дружно сорвались с места и навалились на супостатов с двух сторон. Воины-люди по-прежнему стояли наготове.

– Вторая серия, – сказал я саркастически. – Теперь, Петруша, жди еще чего похлеще – землетрясения, наводнения, инфляции, девальвации, бури, грома и молнии.

– Ладно, – отмахнулся Великий Куст, всем своим видом показывая: не мешай смотреть кино. Согласен: давненько мы не видели интересного кино без перерыва на неинтересную рекламу…

Как по команде, один за другим приземлились бомбардировочные птеродактили. Наверно, у них закончился боезапас. Дальнейшие события развивались с нарастающим ускорением (ох, уж это мне ускорение!). Все шло обычно, и вдруг питекантропы в основной своей массе разом отхлынули назад и начали поспешно отступать от города. Муравьи, только что являвшие пример высочайшей дисциплины, рассыпали строгий строй и пустились в противоположную сторону. Не пересекая невидимую границу города, они двумя бурными потоками огибали белые строения и бесследно исчезали вдали.

– Третья серия! – объявил я с еще большей долей сарказма.

– Интересное кино, – отозвался Великий Куст. – Твари чистые и нечистые уже рвут когти, а люди не торопятся.

Действительно, завернутые в мануфактуру герои стояли на окраине города такими же красивыми отрядами. Я, кажется, догадался: они просто не видели еще того, что уже почувствовали гоминоиды и насекомые. Мы с Великим Кустом тоже вот видим пока одну только беспорядочную беготню, не чувствуем никакой опасности, а это еще раз доказывает, что мы не членистоногие питекантропы.

Там, где только что было не протолкнуться, остались одни «убитые» и «тяжелораненые» (согласно версии командора), по моему же мнению, подкрепляемому нехорошим предчувствием, это были существа, загубленные без всяких кавычек. В любом случае, они не представляли опасности для города. Динозавровый наездник гордо привстал на стременах, но вдруг резко повернулся в сторону горы, какое-то время сидел неподвижно, а потом замахал руками и что-то закричал своим согражданам. Ага, кажется, информация дошла по назначению и была понята: отряды рассыпались, многие воины стремглав кинулись в город, некоторые же, вероятно, самые гордые и отважные, покидали поле боя не спеша, с достоинством.

Динозавр неуклюже развернулся и затопал в сторону города. Через пару-тройку секунд открылся широкий обзор местности, и мы поняли причину всеобщей панической тревоги. От зеленой гущи зарослей, окаймлявших подножие горы, катилась в нашу сторону широкая, гулкая, грозно шевелящаяся конная лавина.

– Великолепный общий план! – восхитился Великий Куст. – Леха, у тебя как с английским?

– Так же, как и с нанайским. А что?

– Жаль. Перед тем, как попросить у Стива автограф, можно было бы сказать, что вот этот общий план просто великолепен!

– А тебе кто запрещает? Скажи сам, сделай человеку приятное. Он же, бедолага, ждет-не дождется, когда ты его похвалишь.

– Доброе слово и кошке приятно

– Так в чем же дело?

– Увы и ах! Компьютер, техническая литература – еще туда-сюда, а в разговорах не силен.

– Чем же ты, бездельник, занимался все эти годы?

– Да так, по мелочи, – скромно ответил Великий Куст.

Я уже заметил, что наш бездельный треп возникает не просто так; хотя его рождение кажется стихийным и безосновательным, он, во-первых, имеет в основе своей желание прикрыть подлинные чувства и, второе, предваряет достаточно важные моменты, определяющие дальнейший ход событий. По всей видимости, Великий Куст тоже обратил внимание на эту особенность наших отношений, поэтому сквозь почти искреннюю безмятежность его словесного выпендрежа нет-нет да и проскакивала чуть заметная искорка тревожного недоумения. Она импульсивно просверкивала в брошенном искоса коротком взгляде и тут же гасла под напором пустых, ничего не значащих слов.

Дробный топот множества конских копыт нарастал, сливался в единую звуковую лавину, и эта лавина стремилась перекрыть неумолчный шум морского прибоя. Уже можно было рассмотреть передовых всадников, их шлемы, щиты и наколенники тускло мерцали в ленивых лучах красного солнца, которое по-прежнему стояло в зените.

– Солнце встало выше ели, – сказал я, пытаясь еще раз обратить внимание товарища ученого на явное нарушение законов природы. Но товарищ ученый сделал вид, что не расслышал моей реплики.

Приблизившись к городу, всадники одновременно подняли щиты, и эти поднятые на полном скаку щиты начали мерно и грозно ударяться друг о друга. К поднявшемуся грохоту тут же прибавился оглушительный звук, напоминавший свист, но более похожий на дискотечно-фанатский девчачий визг. Я пригляделся, невольно протер глаза и твердо решил, что делаю это в последний раз. Мама мия, папа римский! Куда я попал, где мои вещи…

Катившаяся на город орда состояла из молодых, вооруженных и достаточно хорошо обнаженных молодых женщин. Кроме шлема и наколенников, каждая из них имела на себе короткую юбку в виде набедренной повязки, а также грубые сандалии, примотанные к ногам переплетавшимися до колен веревочками. И всё.

Кто-то умный сказал: женщина без одежды есть произведение природы, женщина в одежде – произведение искусства. То, что приближалось к городу, не имело, на мой непросвещенный взгляд, никакого отношения к искусству (разве что к современному кино, которое, в свою очередь, можно отнести к искусству с большой натяжкой) … Это было также оскорблением природы, потому что в природе все гармонично, а визжащая красотка со зверским выражением лица есть явное нарушение гармонии. Здесь красоток было много, нарушения носили массовый характер – о каком искусстве можно говорить?

Часть всадниц направилась в нашу сторону.

– Амазонки! – радостно догадался Великий Куст. – Гениально! Боевик в стиле стори-фэнтэзи с массовым стриптизом – это же обречено на полный успех, это же совершенно беспроигрышный вариант! А какие тут могут быть крупные планы – пальчики оближешь…

– Кабы не пришлось местным бродячим псам облизывать наши косточки, – мрачно сказал я. – Голография так не пахнет.

Действительно, быстро скакавшие «амазонки» или как их там, приблизились почти вплотную, и разогнавшийся от их движения воздух опахнул нас крепким конским духом, к которому примешивался кислый запах давно не мытых женских тел. Едва я успел заметить, что восхищение в петькином взгляде сменилось изумлением, как в воздухе мелькнула некая тень. Я рефлекторно выставил вперед руку (спасибо вам, Иван Михайлович, скромный тренер по русбою, – ваши уроки не прошли даром!), петля вонючего сыромятного аркана захлестнулась на моей кисти, тут же последовал сильный рывок, и я повалился на землю. Ощущение, надо заметить, не из приятных, нечто подобное испытывает, наверно, крупная рыба, которую подсекает опытный рыболов.

Великому Кусту повезло гораздо меньше: второй аркан затянулся на уровне его диафрагмы и солнечного сплетения, попутно притянув к туловищу локти длинных рук. После подсечки командор рухнул, как подкошенный (простите за банальность), разрыв носом один из пляжных мини-барханов. Как говорится, ударил в грязь лицом – а что оставалось делать?

Под дикий хохот и визг нас потащили вначале по песку, потом по измятой и истоптанной траве в сторону горной гряды. Вероятно, там, среди нагромождения каменных глыб, обитали плохо воспитанные и дурно пахнущие амазонки здешних мест.

Через полминуты я искренно позавидовал участникам телепрограммы «Жестокие игры» – в случае реальной угрозы жизни и здоровью у них есть возможность выйти из игры. Еще большая зависть выпала на долю зрителей вышеназванной телепрограммы – я и сам когда-то в праздник спозаранку полеживал на диване и посмеивался над злоключениями любителей острых ощущений.

Однако, положение водителя-руководителя было еще хуже, и он, вероятно, завидовал тому, кто в разгар общего веселья падает мордой в салатницу. Неподвижный, хорошо приготовленный и сдобренный майонезом салат для физиономии гораздо предпочтительнее жесткой, стремительно надвигающейся травы. Не надо забывать, что соприкосновение с «Оливье» происходит в состоянии, близком к летаргическому сну, Великий же Куст рассекал здешние сенокосные угодия без всякой анестезии…