Текст книги "Оранжевая страна. Фехтгенерал"

Глава 15

Южная Африка. Наталь. Дурбан

20 июня 1900 года. 16:00

Я взглянул на часы. Шестнадцать ноль-ноль. Сорок минут в пути. А прошли всего метров пятьсот, а то и меньше. Зараза Хайнц, повел нас такими закоулками, что местами приходилось ползти на четвереньках. Но это ладно, перетерпим, главное, никого пока не встретили…

Топор неожиданно вынырнул из-за поворота и, отчаянно жестикулируя, зашипел:

– Туши фонари, туши…

«Вот же идиот, накаркал!» – Я быстро задул лампу и вместе с Волком метнулся к Хайнцу.

– Идут. Сюда идут. – Топор ткнул рукой за угол. – Судя по топоту, человек десять – пятнадцать, не меньше. А может, и больше. Надо переждать вон там…

Подгонять никого не понадобилось, через минуту все уже лежали в боковом ответвлении коридора. А еще через одну по стенам заметались сполохи фонарей и стал слышен хруст слежавшейся на полу пыли под чьими-то приближающимися тяжелыми шагами.

– Вот здесь, господин лейтенант, здесь… – Хриплый голос отчаянно лебезил. – Вот тут в самый раз пост будет поставить.

Мне было отлично видно говорившего. Невысокий, худой и какой-то корявый мужичок стоял в полупоклоне перед высоким британским офицером, вынужденным пригибаться из-за своего роста.

– Носатый, падла!.. – шепнул с ненавистью Топор. – Задавлю суку…

– Тихо…

– Здесь? – недоверчиво переспросил британец, оглядываясь по сторонам. – Точно?

– Ага, ага… – Мужичок суетливо поклонился. – Если они намылятся вниз, на самый нижний уровень, обойти это место не получится. Вряд ли они туда попрутся, места-то гиблые, но обеспокоиться не помешает. А мы дальше пойдем. Есть у меня мыслишка. Ходили разговоры про местечко одно. Мол, контрабанду там держат. Где это примерно, я знаю. Вот туда и двинемся.

– Капрал Дженкинс… – властно пробасил офицер. – останешься здесь со своими. И чтобы тихо! Фонари потушить, залечь и ждать. Понятно?

– Так точно! – браво ответил ему плотный коротыш с винтовкой на плече. – Сделаем все как надо. Не извольте сомневаться.

– Смотри мне… – Офицер брезгливо отряхнул фуражку от пыли и пошел за проводником. Вслед за ними потопало не меньше полувзвода солдат.

С капралом остались пять бойцов, фонари они дисциплинированно потушили, но тут же в темноте дружно заалели огоньки самокруток.

«Тьфу ты, идиоты!.. – мысленно обругал я их и тут же поправился: – О чем это я? Не идиоты, а молодцы. Так держать! Вы бы еще побакланили в голос между собой…»

– Ну и?.. – почти беззвучно шепнул Хайнц.

Прикрывая ладонью, я посмотрел на фосфоресцирующий циферблат часов. Твою же мать!.. До взрыва остался всего один час, а мы еще даже на полмили не ушли. Сука… И бесшумно к бриттам не подберешься, пыль и щебенка скрипят, как битое стекло. И отсюда их не достанешь, просматриваются всего лишь двое, остальные за углом расположились, уроды эдакие. Да и темно, как в жопе у афроамериканца, мать его за ногу, этого самого ниггера.

Прикинув все шансы, я повернулся на бок, достал из подсумка «колотушку» и склонился к уху Топора:

– Как грохнет, мигом зажигай фонарь и бегом к спуску, остальные за тобой. Передай по цепочке…

– Угу…

Так… До них метров двадцать. Высота до потолка где-то метр семьдесят. По высокой траектории запустить подарочек не получится. Придется бросать на силу. Сука, да и не видно ни хрена. Ну да ладно…

Тихонечко скрипнул отвинчиваемый колпачок на рукоятке гранаты. На ладонь выпало металлическое колечко на витом шелковом шнурке. Теперь лишь бы сработало. Как ни крути, а на испытаниях от двух с половиной процентов отказов нам избавиться так и не удалось…

Я осторожно встал на колени, потом на ноги, пару раз примерился, резким рывком выдернул чеку и бросил гранату в солдат.

Траекторию полета не видел, но звук удара металла об камень и последующие удивленные возгласы услышал четко:

– Что за хрень?..

– Да с потолка камень сорвался. Хорошо хоть не по башке…

– Зараза, прямо передо мной шлепнулось. Черт, да оно дымится!!!

Капрал оказался самым догадливым и истошно заорал, приказывая залечь, но его голос заглушил резкий взрыв. Оглушительный до боли в барабанных перепонках.

Темноту разорвала огненная вспышка, разбросавшая тысячи огненных искр по сторонам. Вспыхнул керосин в разбитой лампе, осветив клочья клубящегося сизого дыма под потолком и катающиеся по горящему полу, пронзительно вопящие фигуры, объятые пламенем. Горло сжали судорожные спазмы от ядовитого запаха сгоревшего мелинита.

– Бегом! – стараясь не зайтись в кашле, рыкнул я, и припустил по проходу. Почти наугад выстрелил три раза, добивая раненых, и пропустил вперед Топора, топающего сапожищами, словно доисторический мамонт.

– Три сотни метров осталось! Мигом домчим… – пропыхтел дойч, размахивая фонарем.

– Стоп! – заорал я, заметив, что мое славное воинство несется словно стадо баранов, толкаясь и мешая друг другу. – Построились, мать вашу! Вот так… А теперь, вперед, ар-рш!..

И понеслись, аки мустанги. Ну а как же? Жить-то хочется…

Пол, покрытый пушистой пылью, россыпи фосфоресцирующих грибов по углам, обглоданные крысами кости, весьма напоминающие человеческие, зловещий шепот сквозняка, сполохи фонарей выхватывают истлевшие обломки древнего горняцкого оборудования – я чувствовал себя актером, снимающимся в каком-то приключенческом фильме. Вот только таймер на бомбе, неумолимо отсчитывающий минуты, давал некое понимание того, что второго дубля может и не быть.

Я подивился сюрреализму происходящего и рыкнул Топору:

– Ну?

– Там… – Дойч жадно хватал ртом воздух. – Там… за поворотом провал… Полсотни метров осталось… Надо… осторожней… может быть заса…

Он не договорил, потому что мы на полном ходу, нос к носу, столкнулись с группой британских солдат, вынырнувших нам навстречу из-за поворота.

Дальнейшее осталось в памяти как череда черно-белых кадров.

Приклад моего дробовика, описав дугу, врезается в чью-то перекошенную морду, обрамленную пышными бакенбардами. Лязг рычага затвора, оглушительный грохот выстрела – и ослепительный сноп пламени клюет в грудь еще одного солдата.

Еще выстрел, еще один, еще…

Пустой винчестер летит на пол, и тут же чья-то омерзительно воняющая потом туша сбивает меня с ног, разом выбив воздух из груди.

Едва не задохнувшись, умудрился выдрать браунинг из кобуры и, ткнув его в бок солдату, два раза подряд нажал на спусковой крючок. Сбросил мертвое тело с себя и, не вставая, расстрелял магазин, ловя мушкой остальных солдат.

Последним получил пулю офицер, опустошавший барабан револьвера: методично, словно в тире.

Отталкиваясь ногами, на заднице отполз в сторону, перезарядил пистолет, прицелился…

И опустил его, потому что уже не в кого было стрелять. Повел взглядом, и сразу вскочил, гоня прочь жуткую догадку.

– Вилли, жмот ты прусский, вставай… – Я перевернул его на спину и едва не застонал – левая глазница оружейника превратилась в провал, залитый черной жижей.

Подхватил чудом не погасшую ацетиленовую лампу, поднял ее повыше…

Вот Оле, а рядом его брат Свен – все истыканы штыками, поодаль Изабель и Волк – лежат, словно обнявшись, в одной громадной луже крови. Но как же так? Бриттов было немногим больше…

– Простите, парни, – выдохнул я, цепенея от горя. – Так не должно было случиться.

– Scheie!.. – Один из трупов британцев вдруг зашевелился, сполз в сторону, а из-под него показался весь залитый кровью Топор.

– Хайнц!.. – Я пинком отбросил мертвеца. – Жив?

– Почти… – прохрипел Топор и утер рукавом сбежавшую с уголка рта струйку крови. – Почти, Михаэль… Что с нашими?

– Нет наших. Никого. Остались только мы с тобой.

– Черт… – Хайнц болезненно закашлялся, зажимая грудь руками. – Я… я…

– Все будет нормально. – Я распахнул его куртку и выругался – свитер был весь залит кровью.

– Уже не будет… – откашлявшись, тихо, но спокойно прошептал Топор. – Я отчаливаю…

– Я тебя сейчас перевяжу.

– Не надо, Михаэль… – Хайнц отвел мою руку. – Это бесполезно. Иди сам…

– Но…

– Сам! – твердо повторил Топор. – Дальше в полу будет провал. Зацепишь веревку и спустишься. Там невысоко… Иди по этому коридору до самого конца… Ход в нескольких местах привален, но протиснуться можно… Выйдешь в штреки старой шахты. Выход из нее ищи уже сам. Но он есть…

– Хайнц… – Я хотел ему что-то сказать, но не нашел слов.

– Иди… – Топор оттолкнул меня и закрыл глаза. – Дай спокойно отчалить…

Ну что же…

– Спокойного плавания, парень. – Я взглянул на часы, подобрал свой дробовик, бухту веревки и побежал по коридору.

Бежал, обдирая колени и локти, полз сквозь обвал, опять бежал, но все-таки успел. Ровно за пятнадцать минут до взрыва добрался до провала в полу, через который было переброшено бревно.

Попробовал посветить вниз, ничего толком не рассмотрел и принялся готовиться к спуску.

Укрепил канат, подтянул снаряжение, повесил дробовик через плечо, привязал лампу к поясу, покрепче ухватился и повис, слегка раскачиваясь над пропастью. А вообще, хрен его знает, пропасть там или еще что.

По расчетам, у меня в запасе остается около десяти минут. Ну… это если самодельная машинерия, чертова жуткая кустарщина, не подведет и не решит сыграть свою игру.

– Будем надеяться, – выдохнул я, но не договорил, потому что все вокруг заходило ходуном и раздался слабый гул, перемежаемый через разные промежутки времени странными хлопками, но потом гул перерос в жуткий вой, а хлопки – в страшный грохот.

Стремительно приближающиеся вой и грохот…

А через мгновение я полетел вниз, и страшно удивился, заметив, как в клубах пыли мимо меня пронеслись обломки бревна, к которому был привязан канат…

Глава 16

Южная Африка. Наталь. Дурбан

21 июня 1900 года. 01:00

Как ни странно, я не потерял сознание. Помню все: полет, сильный, едва не сломавший мне позвоночник, рывок троса, которым я был обвязан, судорожные попытки вздохнуть и дикую эйфорию, когда удалось втянуть в себя глоточек живительного воздуха.

– С-сука… – зашипев от боли в груди, я пошевелил ногами, с диким удивлением осознав, что болтаюсь в воздухе.

Вокруг стояла кромешная темнота, услужливое подсознание быстро нарисовало бездонную пропасть внизу, и дикий ужас опять запустил свои щупальца мне в мозги.

– Твою же мать, а стоило оставаться живым, чтобы вот так?.. – невольно в голос взвыл я, дрожащим пальцами нащупал в кармане коробок спичек, зажег погасшую ацетиленовую лампу на поясе и облегченно выругался: – Чтоб тебя приподняло и шлепнуло!..

А радоваться было чему. Вместо бездны внизу я вполне отчетливо разглядел покрытое обломками камня дно. В паре метров от моих сапог. Вернее, сапога, потому что второй куда-то исчез. Следующим наблюдением стал обломок древнего шахтного крепежа, за который я зацепился.

Покрутил башкой по сторонам и полез рукой за кинжалом. Легкий треск – и я плюхнулся на груду породы, чудом умудрившись ничего себе не поломать.

Первым делом замотал морду шейным платком, чтобы окончательно не забить легкие пылью, потом ощупал свою тушку и с удовлетворением отметил, что, кроме содранной ремнями кожи, повреждений нет. Разве что, возможно, надломанные ребра. Да и то вряд ли.

После того как хлебнул водички из фляги, мозги пришли в относительный порядок.

Итак, получается, я в очередной раз напинал костлявую под зад и выжил. Тоннель, в котором очутился, почти до верха засыпан породой, но проползти можно, а довольно сильный сквозняк позволяет надеяться, что выход есть. Куда-нибудь, да есть.

– Счастливчик ты, Мишка… – сделал я вывод, попробовал прикинуть, сколько еще проработает ацетиленка, ни черта не понял, натянул сапог, неожиданно оказавшийся под моей задницей, и двинул в сторону ветерка.

За первый час прошел всего пару десятков метров. Вернее, прополз. Ободрал почти до костей колени и пальцы, уже было отчаялся, но за очередным завалом оказался совершенно чистый проход.

Сил уже не оставалось, поэтому пришлось сделать привал. Выплевал всю пыль изо рта, напился и достал банку осточертевшей крольчатины с зеленым горошком, которую прихватил перед отбытием.

Особо увлекаться не стал, употребил пару ложек, выключил лампу, подложил под голову ранец и постарался заснуть.

Окончательно заснуть не получилось, в тоннеле было чертовски холодно, но два часа полусна-полуяви позволили относительно отдохнуть.

Первые шаги дались с трудом, тело напрочь отказывалось подчиняться, казалось, что переломаны все суставы, но постепенно дело пошло на лад. Около сотни метров прошагал довольно бодро, но потом тоннель раздвоился, и пришлось выбирать, куда идти.

– Налево пойдешь – пендюлей получишь, направо – вообще на хрен убьют… – Я поколебался и выбрал левое ответвление. И уже через пару десятков метров повернул назад – древняя крепь обрушилась, и дорогу преградил непроходимый завал.

Время под землей как-то смазывалось: совершенно выбившись из сил и зверски оголодав, я вообразил, что бреду уже сутки, но, глянув на часы, тихо охренел – оказалось всего четыре утра, то бишь с момента раздвоения тоннеля я промаршировал всего пару часов.

Пришлось сделать еще один привал; в тупичке, где не так донимал ледяной сквозняк.

– С-сука… – Дрожа от холода как припадочный, я наковырял кинжалом щепок из почти окаменевшего от старости бревна, подпирающего свод, и разжег костерок, водрузив на него банку с крольчатиной. – Вот спрашивается, какой идиот бил эти штреки и главное – зачем? Делать, что ли, было нечего этим португальцам? А может, голландцам? Или это уже англы ковырялись? Золото? Алмазы? Или просто камень добывали? А вот хрен его знает…

Пнул ногой изъеденную ржавчиной кирку, оставленную здесь каким-то старинным шахтером.

– Кто тобой работал? Педро? Клаас? Джонни? Или вообще черный Мамба?

И испугался. Вспомнил, как где-то читал, что первым признаком сумасшествия являются беседы с самим собой. Наскоро перекусил и побрел дальше.

В брошенной трухлявой деревянной тачке нашел стопку факелов: простые палки с намотанной на конце промасленной паклей. Маслом там уже и не пахло, но пакля каким-то чудом сохранилась и весело загорелась. Вместе с палкой. Уже что-то.

Усталость накапливалась просто в геометрической прогрессии. Казалось, что подземелье, как вампир, высасывает из меня силы. Вдобавок проснулась клятая совесть и, мерзко похихикивая, стала нашептывать всякую хрень прямо в мозг:

«Вот что ты натворил, Мишаня? Ты хоть задумываешься над этим? Положил кучу людей, особо не разбираясь, виноваты они или нет; мало того, подорвал к чертовой матери город. Слышал, что творилось? А если он провалился в тартарары вместе с населением? А это уже не первый городишко. Мишка – убийца городов! Самому не страшно? Совсем с катушек слетел, урод. Опять же, товарищей подвел под пули. А они тебе, между прочим, доверяли. Надеялись. А ты наобещал с три короба, а потом… Э-эх, скажем прямо: сволочь ты редкостная. Посчитай, да-да, посчитай, сколько невинных душ загубил? Небось на тысячи уже счет пошел. Окстись, урод! Покайся!.. А еще лучше, застрелись, пока не поздно…»

– Стоп!.. – Я остановился и заорал в темноту: – Пошла в задницу, сука конченая! Не дождешься!

– Дождешься… ждешься… дешься… – с готовностью отозвалось эхо.

– Ни о чем я не жалею! Довелось бы переиграть – поступил бы точно так же, – твердо сказал я сам себе и даже топнул ногой в подтверждение. – А товарищи… Они знали, на что шли. Прекрасно знали, и не моя вина, что я выжил, а они умерли. Я ни за кого не прятался! Так что заткнись!

– Ткнись… нись… ись… – опять пронеслось по коридору.

– Вот так-то… – дослушав отголоски, довольно буркнул я. – И неча мне тут…

И неожиданно обнаружил, что набрел на небольшой алтарь, вырубленный прямо в стене.

Едва различимые под пылью огарки свечей, грубо вырезанная из камня фигура Иисуса Христа, ничего особенного, но я обрадовался, как будто выбрался на поверхность.

Быстренько собрал остатки воска, согрел его в руках, выдрал из подкладки куртки нитку и, слепив свечку, поставил ее на алтарь. Еще мгновение – и перед статуэткой зажегся маленький огонек.

– Господи Иисусе… – Я толком не помнил ни одной молитвы, но слова сами складывались в них. – Прости раба твоего и наставь на путь истинный, ибо не ведаю, что творю…

Не знаю, простили ли меня, но после молитвы наступило такое облегчение, что я помчался дальше, словно молоденький козлик за сиськой мамы-козы.

Через час коридор стал петлять, появились заброшенные выработки, кучи брошенного инструмента, крысы и целые колонии летучих мышей, а еще через пару часов я выбрался к заросшему кустарником до предела выходу из шахты, расположенному на склоне довольно высокой скалистой горы.

Выбрался и плюхнулся задницей на перевернутую вагонетку.

– Да ну на хрен… – Сил не было даже порадоваться своему счастливому спасению. – Твою же мать…

На поверхности уже настал глубокий вечер, огромное солнце касалось своим краем верхушек Драконовых гор и окрашивало багрянцем воды какой-то реки, петлявшей среди множества лесистых холмов.

– Умгени? – Я полез в планшетку и сверился с картой. – Она самая. Или один из ее притоков. Тугела течет северней. Значит… Дурбан в той стороне, а Питермариецбург – там. А охотничье поместье Пенни – вон там, у начала долины Тысячи Холмов, где-то на берегу этой милой речушки.

Начинало темнеть, поэтому я быстро ополоснулся в ручье, доел крольчатину, натаскал сухой травы и завалился спать, предварительно набрав колючего кустарника и перегородив им вход.

Все, всем пока. Утро вечера мудренее. Не я придумал.

Глава 17

Южная Африка. Наталь. Дурбан

22 июня 1900 года. 07:00

Проснулся на рассвете хорошо отдохнувшим, голодным как волк и слегка озадаченным. Дело в том, что приснился довольно странный сон, в котором на одном литературном интернет-ресурсе, куда я и сам захаживал в свое время, вовсю обсуждали некую книгу, пеняя автору, что главный герой слишком уж везучий и живучий. Мол, неплохо было бы писателю его слегка изувечить для правдоподобности. Все бы ничего – обсуждают да обсуждают, но главным героем в этой книге был я.

– Бред какой-то… – поплескав в морду водичкой, я полез в ранец, искать что-нибудь съедобное. – Хотя почему бы и нет. Вот только желательно, чтобы автор в конце повествования походя не угробил Мишку Орлова. Знаю я их, этих аффтырей. И чтобы везучесть с живучестью никуда не пропадали. А так пусть пишет. Мы согласные…

Из съестного в запасах нашлись только соль с перцем, я немного огорчился, покрутил головой и для поправки настроения пришиб из нагана здоровенного крысюка, вздумавшего нагло на меня пялиться своими глазами-бусинками.

Через несколько минут хвостатый удобно устроился на вертеле, а я занялся чисткой оружия.

Как ни странно, в бешеной гонке по подземельям ничего не посеял, и весь арсенал остался при мне. Две эрзац-гранаты, две такие же самопальные мины направленного действия, дробовик с двумя десятками картечных патронов, маузер с полусотней боезапаса, браунинг с тремя полными магазинами и наган с десятком специального самокрута. Ну и кинжал с шейным ножом. Как говорится, вооружен до зубов. И это хорошо. Но тяжело…

Пока разбирался со стволами, дичь дошла до кондиции и даже оказалась вполне съедобной.

Позавтракав, я совсем было собрался отчаливать, вылез на обломок скалы, чтобы получше рассмотреть дорогу – и сразу соскочил вниз, потому что заметил потенциальных попутчиков.

– Чертовы кафры… – ругнулся я, рассматривая трех аборигенов, бодро марширующих примерно в мою сторону.

Рослые, тонкого телосложения, но широкоплечие, в набедренных повязках, на плечах кароссы – короткие плащи из шкур, на предплечьях коровьи хвосты, у двоих в руках ассегаи, а у третьего – винтовка системы Снайдера. Черты лица у всех троих более европейские, чем негроидные. А это значит, что они…

– Однозначно зусулы… тьфу ты… то есть зулусы… – сделал я вывод и озадачился.

Тут поневоле озадачишься. В отличие от многих остальных африканских народностей Южной Африки, считавших британцев своими избавителями от буров, зулусы англов особо не жалуют. В свое время успели с ними повоевать и даже крепко наваляли островным обезьянам при Изандлване.

Это, конечно, хорошо, даже отлично, но я по виду типичный англ, так что сами понимаете… Не будешь же кричать, что бур. Впрочем, буров они ненавидят еще больше. Ну и что делать? С одной стороны, проводники мне совсем не помешают, без них я буду искать поместье Пенни до морковкиного заговенья, а с другой – народец еще тот. Прибьют, особо не задумываясь, оберут, а потом, по зулусскому обычаю, вспорют живот, чтобы освободить мою душу.

Подумав, вышел на открытое место и махнул рукой. Аборигены заметили меня, переглянулись и остановились. Вот и ладненько. Пообщаемся с «небесными людьми». Я подхватил ранец и стал спускаться по склону.

При ближайшем рассмотрении зулусы оказались без колец из камеди на голове. То бишь неженатая молодежь, особого положения в племени не имеющая. Это если верить Райдеру Хаггарду, которым я зачитывался в детстве. Салабоны, короче.

– Нкака, – подняв правую руку, с достоинством представился абориген с ружьем, судя по всему, старший среди троицы.

– Ндаба, Джама, – повторив жест, в один голос обозначились остальные двое, очень похожие друг на друга.

Зулусы произвели на меня неплохое впечатление. Взгляд открытый, обращение вежливое, и никакого подобострастия, присущего подавляющему количеству аборигенов.

– Джеймс Бонд. – Свое настоящее имя по понятным причинам пришлось скрыть. – Я это… ищу… гм… крааль инкозикаас Пенелопы Бергкамп. Где-то возле реки он должен быть. Красивая такая госпожа. Ферштейн?

Зулусы молчали с непроницаемыми мордами.

– Так знаете, где ее крааль? Проведете – хорошо заплачу. – Я вытащил из кармана и подбросил в руке несколько монет в полкроны. – Понимаете меня али нет? Фули молчите?

– Мы знаем, где крааль той, которая летает в небо, – наконец отозвался Нкака на ломаном английском.

– Летает в небо?..

Ндаба и Джама снисходительно кивнули. Мол, что ты за белый господин, если не знаешь таких элементарных вещей.

– Гм… И далеко он?

– Половина дня пути. – Нкака ткнул рукой в сторону реки. – Плыть надо. Так быстрей. Но… – Он сделал многозначительную паузу. – Мы охотимся. Можем отвести после охоты.

Аборигены опять переглянулись.

– Нет, надо быстро. Прямо сейчас! Заплачу, говорю. Хорошо заплачу. Ружья ку́пите.

– Нет. – Нкака любовно погладил скрепленное проволокой ложе своего «Снайдера». – Ты дать нам не круглый металл, а ружье. Не такое, как у тебя… – Он показал на мой дробовик. – А хорошее, вот такое.

– Черт, да где я вам его возьму? – Я призадумался и согласился: – Черт с вами. Выпрошу у Пенни какой-нить карамультук. Хорошо. Будет вам палка, изрыгающая гром и молнии.

Физиономии зулусов посветлели, они коротко переговорили и двинулись к реке. Нкака впереди, а Джама с Ндабой, совершив маневр, вознамерились занять позицию в авангарде. Позади меня.

– Даже не думайте, – повел я стволом. – Вперед, мальчики.

Зулусы поскучнели, но послушались.

В кустах оказалась спрятана утлая лодчонка – кривоватый каркас из палок, обтянутый скоблеными шкурами. К моему дикому удивлению, убогое плавсредство не пошло сразу на дно, а вполне выдержало четверых. Зулусы вооружились короткими веслами и бодро погнали пирогу против течения.

– Из-за острова на стрежень… – у меня от предвкушения встречи с Пенни поднялось настроение, – на простор речной волны выплывают расписные острогрудые челны… Ну ни фига себе!..

Картинка целого лежбища крокодилов на берегу энтузиазма поубавила, но так как аборигены на них никакого внимания не обращали, я тоже успокоился.

К обеду мы добрались до небольшого, заросшего деревьями островка, расположенного посередине течения. Нкака объявил привал, мотивируя тем, что надо отдохнуть, и как я ни уговаривал, категорично отказался продолжать путь.

– Хилые какие-то попались мне зулусы… – посетовал я, яростно отмахиваясь от орд летающих кровососов. На середине реки насекомые почти не донимали, а на берегу так вовсе озверели.

Пока мои матросики, сев в кружок и степенно переговариваясь, жрали что-то малоаппетитное, я обмазал морду и открытые части тела размоченной глиной. Ну хоть какая-то защита будет от этих вампиров. Потом прогулялся по островку, поглазел на бегемотов на другом берегу и совсем было собрался отлить в кусты, как за спиной что-то сильно грохнуло, заглушив удивленный вопль.

Выхватывая пистолет, развернулся и чуть не открыл рот от удивления. Нкака сидел с окровавленной мордой на песке, с ужасом смотря на свой «Снайдер» с развороченной казенной частью. Его подельники, с ассегаями в руках, вертели бошками, переводя испуганные взгляды с меня на своего увечного товарища и обратно.

– Ах вы, суки позорные! – До меня наконец дошел смысл произошедшего. – А ну бросили свои палки, мать вашу! Да я вам сейчас глаз на задницу натяну, засранцы долбаные!

И, в подтверждение своих намерений, пальнул несколько раз, подранив в икру Джаме и оцарапав бедро Ндабе.

Немного поплясав на песочке, зулусы в один голос принялись горячо уверять меня, что не хотели ничего дурного, а ружье пальнуло само. Нкака так и остался сидеть, контуженный вылетевшим затвором, но вопил не хуже подельников.

Но я совершенно осатанел, пинками загнал их в пирогу и, постреливая над головами, пообещал отправить к праотцам, ежели в самое кратчайшее время меня не доставят к Пенни.

Надо ли говорить, что плавсредство помчалось по мутной воде как стрела?

Ближе к вечеру гребцы совсем обессилели, но мы уже выскочили из хитросплетения проток и оказались в небольшом заливчике с причалом. Зулусы с хмурыми мордами опустили весла и доложились, что мы наконец приехамши.

Я перебрался на берег и пошагал по тропинке к выглядывающему из крон деревьев дому. Нечаянные попутчики, поняв, что никто их карать не собирается, в мгновение ока исчезли.

– Да и хрен с вами… – буркнул я, не оглядываясь. – Добрый я сегодня…

Дорожка вильнула, стал просматриваться массивный каменный забор с мощными воротами из каменного дерева, скрепленного стальными полосами. Видимо, где-то торчал наблюдатель, потому что за забором сразу загомонили, а потом ворота открылись, явив мне с десяток вооруженных винтовками кафров, возглавляемых Генрихом, конюхом Пенелопы.

У конюха при виде моей персоны неслабо вытянулась физиономия, он даже потряс башкой.

– Ну что там еще? – раздался позади слуг звонкий женский голос, а потом появилась она…

Тоненькая, очень изящная, в шоколадного цвета костюме для верховой езды, нетерпеливо постукивающая стеком по ладошке, затянутой в перчатку, и как будто светящаяся изнутри, невообразимо прекрасная и желанная.

– Ну вот… – криво улыбнулся я, заставив осыпаться подсохшую глину на лице. – Вы меня приглашали, я пришел…

– Михаэль! – ахнула Пенни, подбежала и повисла у меня на шее. Голос у нее предательски дрогнул, и, не стесняясь слуг, девушка совершенно по-бабски запричитала: – Вернулся, вернулся… у-у-у… я знала, знала… ждала тебя… никуда не отпущу-у-у…