Текст книги "Панические атаки и ВСД – нервные клетки восстанавливаются. Легкий способ запустить организм на выздоровление"

Глава IV. Кто поможет разобраться в вегетативной проблеме, психологи или физиологи?

Лучше бы я был терапевтом

Профессия врача выбрана мной еще в ранней юности. В Крыму, где мне повезло провести часть моего детства и юности, была Малая академия наук «Искатель» для школьников. Здесь я состоял член-корреспондентом. Темами моих докладов были вопросы биологии. Когда меня спросили, с какой наукой я хотел бы связать свою жизнь, я ответил, что с цитологией, «потому что все с нее начинается». «Увы, – ответили мне, – условий для вашего дальнейшего саморазвития у нас нет. Поступайте в медицинский институт».

Когда в 1979 году я закончил Крымский медицинский институт, то знал, что обязательно буду кардиологом, и не просто кардиологом, а знаменитым хирургом, который будет оперировать на открытом сердце, делать пересадку и обязательно еще что-то такое, чего еще никто до меня не делал. Но это будет в самом скором будущем, а сначала я должен набраться опыта и поработать в экстремальных условиях.

За экстремальными условиями дело не стало, я получил распределение для прохождения интернатуры на Южно-Уральскую железную дорогу. А вот с мечтой о кардиохирургии скоро пришлось распрощаться.

Когда мы с женой, которая также была молодым врачом, прибыли в Тынду, выяснилось, что здесь мы особо никому не нужны. Только спустя несколько недель из отпуска вышел начальник врачебно-санитарной службы, женщина лет пятидесяти, от которой теперь зависела наша дальнейшая судьба.

– Кем хотите быть, молодые люди?

– Я – кардиологом, жена – неврологом.

– Не получится. Кардиологи у нас есть. Я предлагаю вам, – обратилась она ко мне, – стать неврологом, а ваша супруга пока поработает терапевтом.

Хорошо терапевту, думаю я теперь. К нему приходят с болезнями, в которых легко разобраться. Выслушал жалобы на кашель или на другие вполне определенные симптомы, затем послушал, пощупал, отправил на обследования, и человек возвращается с уже вполне определенным диагнозом: бронхит, пневмония, язва…

Голову себе ломать не надо, потому что имеются предписанные «сверху» стандарты, как лечить. Назначил что положено, и человек выздоравливает. Выздоравливает в сроки, предопределенные природой его болезни. И нет у терапевта никакой нервотрепки.

Такие завистливые мысли возникают порой тогда, когда я вновь сталкиваюсь с пациентами, которые сами уже не верят в собственное выздоровление, перепробовав множество лекарств и методов лечения от так называемой ВСД. Некоторые пациенты приходят к нам уже на последнем издыхании, и в их глазах читается: «Ты давай, лечи мою особенную болезнь, название которой другие врачи мне уже определили, а я посмотрю, что из этого выйдет. У других-то не получилось».

«Замученные» болезнью, обследованиями и врачами люди приходят к нам порой от безнадежности – попробовать новое лечение и в очередной раз убедиться в том, что их «особенная болезнь» неизлечима.

Человека уже «просветили», что его болезнь врачам понятна, определена исчерпывающим диагнозом «ВСД», вызвана тревогой, и именно эту тревожность необходимо лечить.

При всем этом я понимаю, что врач, который назвал так его болезнь, подразумевал только одно – отсутствие какой-либо болезни. Никакой патологии он не обнаружил. Под этим термином подразумевался всего лишь невроз, возникший от внутренней распущенности.

Выслушав все жалобы, которые едва умещаются на большом листе бумаги, изучив многочисленные его обследования, проведенные неизвестно для чего, и, наконец, проведя свои исследования, я все же обнаружил причину его болезни. Но вот незадача – я не могу внятно объяснить ее пациенту. Потому что для разъяснения мне нужно погрузить человека в анатомию вегетативной нервной системы, о которой он, скорее всего, не имеет ни малейшего представления. Погрузить в физиологию нервных центров, которая и для ученых является сложной. Рассказать как его организм будет избавляться от болезни, аргументируя при этом собственным опытом и теми немногочисленными знаниями, которые имеются лишь в единичных научных трудах, изданных за последние 130 лет, потому что мало кто проводил наблюдения относительно того, как и в какие сроки организм избавляется от возникших в нем последствий вегетативной дисфункции. А еще нужно преодолеть уже привитый пациенту скептицизм: «Мне же обещали уже выздоровление, но я не выздоровел, а вы чем лучше? И почему так больше никто не обследует и не лечит – это что, какая-то несерьезная нетрадиционная медицина?»

В интересах выздоровления человека и для того, чтобы он не изводил себя сомнениями и не мешал организму восстанавливаться, я не раз выворачивался наизнанку и на пальцах, подбирая, как мне кажется, понятные повседневные сравнения, терпеливо аргументировал, почему он должен выздороветь.

Выжатый к вечеру как лимон от взваленных на себя рабочих перегрузок, я думал: «Ну ее в болото, пойду туда, где буду назначать обследования и лечение по предписанным «сверху» стандартам, и буду спокоен». Но по дороге домой в автомобильной пробке невольно в голове начинали прокручиваться те страдания, которые мозг впитал в течение дня, те результаты, которые показали наши исследований, и те научные факты, которые неизвестны не только пациентам, но и многим врачам. И в который раз возникает несогласие с общепринятой доктриной, согласно которой эти страдания считаются психоэмоциональной распущенностью, психическим конфликтом, неврозом. Острое желание помочь пациенту перевешивает – ведь неспроста же мы все-таки идем в эту профессию – врач. Проблема есть – но если не мы займемся ею, то кто?

Болезнь подобно вцепившемуся спруту. История болезни Софьи

Именно так можно представить вегетативную дистонию. Страдания, которые она причиняет, охватывают весь организм – от головного мозга до внутренних органов, от шеи и до кончиков пальцев ног, – подобно щупальцам фантастического спрута.

Беседа с человеком, который впервые обращается к нам за помощью, длится долго, порой не меньше двух часов. Конечно, хотелось бы это время сократить и тем уменьшить груз обрушивающихся на тебя страданий. Однако чаще всего это невозможно.

Особенность вегетативной дистонии состоит в том, что у одного и того же человека имеется не одно, а несколько, а иногда и очень много различных симптомов, и каждый из них – со сложными психоэмоциональными переживаниями: «Мне трудно дышать, будто моя грудь сдавлена плитами», «Я ощущаю свое сердце во всем теле»… Психологи и психиатры в этих жалобах однозначно видят психоэмоциональное расстройство – невроз. Но так ли это?

Предлагаю просто выслушать человека так, как он сам рассказывает о проявлениях своей болезни.

«Мучают приступы. Во время них сильно учащается сердцебиение, поднимается давление, внутри все дрожит, кружится голова, и кажется, вот-вот потеряю сознание. В это время очень сильная тревога, я начинаю от безысходности метаться, становлюсь вся мокрая, и становится так страшно, будто умираю. Приступ длится 20–30 минут, и в конце его возникают многократные позывы мочиться. После всего произошедшего ощущаю полное изнеможение и разбитость. Приступы могут возникать несколько раз в день, могут быть два дня подряд, через день, через два дня.

Уже с утра сильная слабость, весь день уставшая, все делаю с трудом, взяв себя в руки. Чтобы восстановиться, ложусь рано, в 9–10 часов вечера, засыпаю быстро, но в момент засыпания просыпаюсь от сильного вздрагивания. Часто просыпаюсь среди ночи от сильного озноба или от того, что мокрые голова и шея. Утром встаю вся разбитая, тревожная, меня тошнит. Часто «крутит» ноги по утрам, вечером и при перемене погоды.

При вставании болят голеностопные суставы, потом похожу – боль проходит. Беспокоят головокружение, шум в ушах и неустойчивость. Когда встаю, темнеет в глазах. Все время ощущается тяжесть в голове. Она усиливается от самого небольшого напряжения – даже по телефону не могу разговаривать, и вообще – голова какая-то «не моя», даже память сильно снизилась, стала рассеянной. Ухудшилось зрение, хотя окулист говорит, что зрение хорошее. Ухудшилось в том, что, когда на что-то смотрю, все поначалу видится расплывчатым, потом, не сразу, изображение проясняется.

Постоянно скованы мышцы шеи и плеч.

Мои близкие говорят «не сутулься», а я не могу расслабиться. Пробовала ходить на массаж, делать мануальную терапию, но помогает не сильно и ненадолго. Днем постоянно учащенное сердцебиение, а временами сердце будто замирает и как бы «переворачивается» в груди. Все время прыгает давление: то оно 150/100, а то 90/60. Внутри все время чувство жара, будто «кипяток внутри», а то бывает, что ноги становятся холодными, ледяными, и ни чем невозможно согреться, пока само не пройдет. Когда волнуюсь, может развиться диаррея.

Часто возникают колющие онемения в руках, ногах, языке и губах.

Сильная перхоть, ни одно средство не помогает.

Периодически на голове появляются псориатические бляшки.

Все время мокрые ладони, стопы, спина, лицо.

Иногда, в тревожной для меня ситуации, – сковывает грудь, и я не могу делать полный вдох, мне не хватает воздуха, усиливается тревога, но потом само проходит.

С тринадцати лет у меня нерегулярный гормональный цикл, который еще больше нарушился, когда я заболела.

В последние пять лет за неделю до месячных ощущаю чувство постоянного голода, который ненамного уменьшается после еды, но мой вес не увеличивается.

Смена погоды, баня, ванная – все это ухудшает мое самочувствие, иногда до ощущения потери сознания.

Все время подавленное настроение, постоянная тревожность, чувство страха от ожидания чего-то плохого».

Вот такие страдания. В тех или иных комбинациях они возникают у детей и взрослых, у женщин и мужчин, у дворников и топ-менеджеров, у профессиональных спортсменов и у людей, далеких от спорта, – никто не застрахован заболеть.

Много ли таких болезней? Статистика показывает, что их количество соответствует понятию «эпидемия».

По данным академика А. М. Вейна (1998), панические атаки, которые в описанном случае стоят на первом месте, случаются у 3 % населения. Только в России в абсолютных цифрах это около семи миллионов человек.

А на прием в поликлиники (в 30–40 % случаев) приходят люди, у которых жалобы, идентичны жалобам Софьи. В отделениях терапевтического профиля с этими расстройствами лечатся 42–48 % больных (Бройтигам, 1999).

Пасьянс болезни

Как видно из предыдущего раздела, при вегетативной дистонии все страдания переплетаются невероятно сложным образом. Психиатр находит в них признаки психического расстройства, кардиолог – кардиологического, пульмонолог – бронхолегочного… Все зависит от того, какие жалобы преобладают и какой специалист о них расспрашивает.

Но представляется маловероятным, чтобы у одного человека одновременно было столько разных болезней. Так оно и подтверждается исследованиями – внутренние органы здоровы. Конечно, органы работают не совсем правильно, но структура их здорова. В итоге у человека остается только один путь – лечить психику.

Такое понимание этой болезни возникло не сразу. Оно медленно формировалось в течение последних двух веков. И постепенно выделилось в два раздела – психосоматическая медицина психологов и психосоматическая медицина физиологов, идеи которой поддержали неврологи и психиатры.

Каждая из них отстаивает свой собственный взгляд на причины болезни, но при этом методы лечения у них схожи и направлены на коррекцию психики. Именно в ее расстройствах им видится причина болезни.

Опыт же людей, которые упорно таким образом лечат свою вегетативную дистонию, показывает, что эти методы малоэффективны. Почему? Размышляя над этим вопросом, я скрупулезно изучал труды специалистов по психосоматической медицине и неврозам.

Постепенно обнаружилось множество пробелов в их воззрениях на эту болезнь. Пробелов, заполненных псевдонаучными фантазиями. Но более подробно об этом несколько позже.

А пока вернемся к реальному человеку, к Софьиным проблемам, и попробуем из них разложить аналитический «пасьянс».

Этот пасьянс обнаруживает две группы расстройств, одни из которых относятся к голове, а другие – к телу. К голове относятся все ее невротические расстройства, такие как постоянный страх, тревога, депрессия, нарушенный сон, снижение памяти, рассеянность.

Другие расстройства Софьи можно назвать телесными. Они включают в себя следующие проявления:

• зрительные – в виде нарушения остроты зрения

• сердечные – дыхательные, желудочно-кишечные

• эндокринные – в виде расстройств месячного гормонального цикла

• сосудистые – в виде зябкости ног; ощущений внутреннего жара или озноба, спазма в голове; головокружения, неустойчивого артериального давления

• чувствительные – в виде различных онемений

• мышечные – в виде слабости в руках и ногах, стойкого повышенного тонуса мышц шеи и плеч; судорог в ногах

• суставные – боль в голеностопных суставах

• нейротрофические – стойкая себорея головы; псориаз

• метаболические – повторяющиеся периоды постоянного чувства голода

• терморегуляционные – приступообразная потливость; постоянная влажность кистей и стоп

• адаптационные – в виде ухудшение самочувствия при минимальной эмоциональной и интеллектуальной нагрузке, при изменении погоды, при посещении бани, при приеме ванны; и замедленное восстановление самочувствия после любой нагрузки.

Кроме всего перечисленного, имеются жалобы на приступы. Раньше их называли «вегетативные кризы», а сейчас – «панические атаки». В целом это те же невротические и телесные расстройства, только усиленные приступом во много раз.

Как мы видим, общая картина болезни представляется невероятно сложной. Если поразмыслить, то любому врачу, будь это в поликлинике или больнице, определить, из-за чего возникла эта болезнь, – задача малоразрешимая. Тут должны быть привлечены не менее десяти специалистов разного профиля.

В жизни оно так и получается. За короткое время у человека набирается большая папка анализов. И все они показывают, что если и есть какие-то отклонения – то они незначительные и не могут быть причиной той болезни, которая есть у Софьи. Тогда сама собой напрашивается мысль о том, что в данной ситуации необходим специалист, который смог бы объединить то, что на первый взгляд кажется физиологически невозможным, смог бы между психическими и остальными расстройствами найти недостающее «звено».

Давайте посмотрим, как это решается сегодня.

Психосоматическая медицина психологов

Психосоматическая медицина психологов возникла в конце XIX века. И возникла не на пустом месте. Все происходило от насущной необходимости. Непонятные болезни были всегда, и им всегда пытались найти объяснение.

Еще Гиппократом было отмечено, что разные люди одной и той же болезнью болеют по-разному.

Да и по характеру люди сильно отличаются друг от друга. Одни – сангвиники, психически сильные и уравновешенные. Другие – флегматики, психически сильные, но медлительные. Третьи – холерики, психически сильные, но неуравновешенные. Четвертые – меланхолики, психически слабые и неуравновешенные.

Люди с каждым из этих характеров и болеют, и по телосложению выглядят по-разному. Кроме того, каждый из этих четырех типов людей склонен к возникновению своих, определенных болезней.

После Гиппократа был период почти в две тысячи лет, когда изучалась не психология болезни, а анатомия человеческого организма. Уже к середине XIX века сформировались достаточно полные знания о строении внутренних органов. Стало известно, что организм состоит из отдельных клеток. Тогда же возникла клеточная теория Р. Вирхова, утверждавшая, что все болезни первично возникают в клетках. В XIX веке медицина продвинулась и в понимании того, из-за чего возникают многие болезни. Были открыты микробы – возбудители инфекционных заболеваний.

На этом фоне принципы работы головного мозга и других отделов нервной системы оставались малоизученными.

Болезни, при которых возникали сильные физические и душевные страдания, были всегда. К ним относились приступы удушья, приступы болей в сердце, а также болезни, подобные болезни Софьи.

Хотя сами болезни и не были понятны, но страдания от них были вполне доступны изучению. Но других способов заглянуть в их тайну – не было.

Вот кратко о том, в каких реалиях возникала психосоматическая медицина психологов. Ее представители стали изучать душевные переживания, которые, по их мнению, могли бы пролить свет на причины этих болезней. Своим духовным отцом они избрали философа Фридриха Ницше с его концепцией «Новой морали», который, как оказалось впоследствии, страдал шизофренией.

Постепенно у представителей психосоматической медицины сложилось убеждение, что больные, имевшие такие расстройства, как у Софьи, в своем подсознании должны иметь скрытые душевные переживания: чувства озлобления, стыда, вины, различные конфликтные переживания. Отвергая болезни как болезни органов, они стали называть их телесными ощущениями от душевных страданий.

Представитель психосоматической школы доктор Новалис в 1898 году писал, что любые болезни должны рассматриваться как телесные сумасшествия.

Это высказывание сохраняет свою актуальность и в современной психосоматической медицине: болезнь есть телесное страдание от внутреннего душевного конфликта.

И если, как они считают, путем психоанализа по Фрейду выявить этот конфликт, о котором человек может даже не подозревать, и далее объяснить ему, что в этом его проблема, то произойдет восстановление его психоэмоционального состояния. И тогда болезнь беспрепятственно покинет тело. Они в этом абсолютно убеждены.

Вероятно, с таким объяснением можно было бы соглашаться в XIX веке. Тогда не было знаний о законах, по которым осуществляются физиологические процессы в организме. Можно было бы принять эту точку зрения и сегодня, если бы методы их лечения были эффективны. Что подтверждало бы их правоту. Собственно говоря, какая разница врачу – чем лечить болезнь и какой теории придерживаться? Важно, чтобы лечение было эффективным и безопасным.

Однако психосоматические методы – психоанализ и плюс еще двадцать пять видов психотерапии – никого не избавляют от таких болезней, как у Софьи. Облегчать страдания, может, и помогут, но вылечить – нет.

Да и между собой психологи сегодня не могут договориться. Представители каждого направления, ведя жесткую конкурентную борьбу за больничные кассы, считают, что их методики лучше остальных.

Повторюсь, что психологи и психосоматическая медицина в течение более ста лет остаются тверды в своих убеждениях: любая болезнь – это и не болезнь в том смысле, как ее понимают физиологи и врачи, это только реакция тела на внутренний, бессознательный конфликт, крепко сидящий в голове больного человека.

Эта позиция остается твердой, но основана она, как говорил академик Павлов, лишь на умозрительных теориях особо думающих людей. А так как биологические науки все время пополняются новыми знаниями о работе организма, то это твердое убеждение постоянно приходится к этим новым знаниям приспосабливать.

В связи с этим за время своего существования психосоматическая медицина создала целых шестнадцать концепций возникновения психосоматических болезней. И на сегодняшний день из них, как в салате оливье, создана своеобразная смесь.

Теперь вернемся к болезни Софьи. В психосоматической медицине психологов ее называют «общий психосоматический синдром». Если словами этих специалистов объяснять, что это такое, то понятно оно будет только им самим. Чуть яснее это звучит так: множественные болезненные переживания во внутренних органах и других частях организма, но при этом нигде нет болезненных изменений.

Причина возникновения этого синдрома ими видится как бессознательный уход человека от своих реальных трудностей. Ушел в болезнь, и все – проблем нет.

Когда я читал об этом в книге В. Бройтигама «Психосоматическая медицина» (1999), то был удивлен его утверждению, что нет связи между общим психосоматическим синдромом и нарушениями вегетативных функций. Я подумал, что, может быть, что-то не так понял. Прочитал еще несколько раз. Нет, все правильно. Он описывает жалобы, наблюдаемые у Софьи, но при этом пишет, что вегетативная нервная система – это только почва, реагирующая на больную психику. И доказывает свое изложение психологическими тестами.

Если бы этим утверждением психосоматики «туманили» головы только врачам, можно было бы и не обращать на него внимания: «Ну, у всех могут быть свои закавыки». Однако псевдонаучными рассуждениями психосоматики «туманят» головы тем, кто приходит к ним с надеждой вылечиться, но при этом не разбирается ни в вопросах медицины, ни в смыслах их заумных терминологий.

Еще они утверждают, что если нет связи между жизненными кризами и началом болезни, то психосоматику следует ставить под сомнение, надо искать другие причины. Только так, и никак иначе, нужно относиться к болезни Софьи, – как к общему психосоматическому синдрому.

И с этим тоже невозможно согласиться по причине того, что эти болезни могут возникать и без всяких жизненных кризов. Могут возникать и от травм, и от отравлений, и от инфекций, и много от чего еще. В свое время академик Павлов, прочитав книгу Вудворса «Современная школа психологии», был сильно раздосадован и сказал: «Какое недомыслие. Они играют исключительно словами, не обращаясь к действительности. Это совершенно очевидно».

К этим словам трудно что-либо добавить, хотя о психологах и их психосоматической медицине можно говорить долго. Если и можно воспользоваться какими-то знаниями из этой области, так это их отточенным искусством «раскрывающих бесед».