Текст книги "Привет, Свет!"

Глава 17

Дома меня ждала картина Репина «Приплыли». Все домочадцы, включая пятилетнюю сестрёнку, с изумлением уставились на мою разбитую физиономию и испачканную одежду.

– Надо же! – только и сказала мать, всплеснув руками.

– Ты чего, жиган, – встревоженно спросил отец, – подрался?

– Пришлось, – ответил я, разуваясь.

– Сашка, а чего у тебя глаз такой чёрный? – подбежала ко мне Танюха, указывая пальцем на синяк.

– Он его покрасил, – ответил за меня Серёга. Он был уже одет и собрался идти на тренировку.

– Зачем?

– В клоунов играл.

– В клоунов? – удивилась Танюха и обратилась ко мне за подтверждением. – Правда, Сашка? Ты в клоунов играл, да?

– Ага, – соврал я и осторожно, не делая резких движений, снял с себя курточку.

Мать забрала её и понесла на кухню отмывать. А я прошёл в детскую. Танюха увязалась за мной следом:

– Сашка, а что это за игра такая?

Братела же, ни слова не говоря, обулся, взял сумку с формой и банными принадлежностями и вышел.

– Сашка, ну расскажи, что эта за игра в клоунов? – продолжала приставать сестрёнка.

– Отвали, – грубо отмахнулся я от неё.

– Пап, а Сашка не хочет мне про игру рассказать, – сразу побежала она ябедничать отцу.

– Не мешай ему, пусть отдохнёт, – сказал он ей на это, – иди лучше поиграй с Михал Потапычем.

Так мы называли большого плюшевого медведя. Ей его подарили на второй день рождения, и с тех пор это была её любимая игрушка.

– Пап, ну скажи ему, – стала канючить Танюха.

– Когда-нибудь он сам тебе расскажет, – пообещал он ей, – а сейчас не мешай. Дай ему отдохнуть, хорошо? – затем повернулся ко мне. – Есть-то будешь, жиган?

– Нет, – буркнул я.

Какая тут еда, когда зубы шатаются. Как ими жевать-то? Ещё вывалятся, не дай бог. Что тогда делать?

Когда Танюха отстала и убежала в зал играть со своим Михал Потапычем, отец подошёл ко мне и осторожно разлепил веки распухшего глаза.

– Вроде, целый, – констатировал он и облегчённо вздохнул.

В комнату вошла мать и, причитая, стала крутиться вокруг меня.

– Да не переживай ты так, жен, – успокоил её отец. – Подумаешь, синяк. Заживёт. Лучше приготовь холодную воду и тряпки – компрессы делать.

Часа три спустя, когда я сидел за столом в детской комнате и, приложив к глазу холодную тряпку, читал книгу, в окно тихо постучали. Отодвинув штору и тюль, я разглядел в темноте брата.

– Выйди, – сказал он.

Я кивнул, дав понять, что услышал его, и пошёл в коридор одеваться.

– Ты это куда? – с тревогой спросила меня мать, корпевшая в зале над поурочными планами.

– В туалет, – ответил я и, обувшись, выскочил в подъезд.

На крыльце меня ждали Серёга с Сенькой.

– Ну, рассказывай – кто, – без всяких предисловий приказал брат.

И я рассказал, как побил Локтю, заступившись за девчонок, и как тот со своими дружками расправился со мной.

– Ничего, Санёк, завтра мы с ними разберёмся, – заверил меня Сенька.

– Завтра я не смогу, – сказал Серёга. – Много дел накопилось, придётся в общаге заночевать. Давай послезавтра.

– Да мы и без тебя справимся, не волнуйся, – успокоил его Сенька. – Такие вещи нельзя затягивать. Это надо делать сразу, чтобы они не успели возомнить себе, что им всё позволено. Так что завтра я с ребятами загляну в школу.

Он мог позволить себе «заглянуть» безбоязненно в школу, хотя и жил на Карла Маркса. Ведь они переехали сюда года три назад, а раньше жили на Больничной. Его старший брат, давным-давно пришедший из армии, невысокого, как их мать, роста, широкоплечий и довольно здоровый парень, немало покуролесил с друзьями и на Ясных Полянах, и на Западном посёлке, и у школы, поэтому в этих районах его хорошо знали и уважали. Так что, что было проблематично для коренного «карламарксовца», для Сеньки не составляло труда.

– Только Локтю не трогай, – попросил я его. – Я с ним сам разберусь.

– Ух ты! – удивился он и, хлопнув меня по плечу, отчего я присел от пронзившей меня под лопаткой боли, добавил. – Молодец, Санёк! Это по-пацански. Одобряю!

На этом мы и разошлись.

Когда настала пора укладываться, братела, чтобы не мешать мне, ушёл спать в зал, к Танюхе на диван. Поначалу, когда я лёг на кровать, было ещё ничего, терпимо. Прохладные одеяло и простынь остудили разгорячённое тело и притупили боль. Но позже, когда расслабился, побои дали о себе знать бесконечно ноющей болью. Вряд ли я бы уснул этой ночью, если бы отец не вспомнил о лекарстве. Он сунул мне две таблетки анальгина и одну аспирина и дал запить тёплой водой. Это, конечно, не снотворное, но, когда боль утихла, я уснул мгновенно.

А утром к нам примчалась Люся. Мать перед работой забежала к ней и сообщила, что меня избили. Пришла не одна, с подругой-терапевтом, чтобы та меня обследовала. Благодаря холодным компрессам, опухоль на глазу немного спала, и я даже смог чуть-чуть приоткрыть веки. Губы тоже уже не пугали своими размерами. Но врачиха всё равно цокнула от удивления, когда меня увидела.

– Н-да, – резюмировала она, обеими руками раскрыв веки, – не повезло глазу.

Она была права, этому глазу почему-то постоянно не везло. Первый раз ему досталось, когда я был ещё дошкольником.

Как-то раз меня попросту забыли забрать из детсада. Вернее, родитель-то помнили, но они уехали на день рождения к дяде Васе, двоюродному брату отца, и наказали сделать это Серёге. Ну а тот заигрался и забыл.

На улице было тепло, и воспитательница выпустила нашу группу погулять. И вот всех разобрали, я один остался. Бегаю по двору, сам с собой играю. А во дворе этом между берёз были посажены яблоньки, и росли на них ранетки. Мелкие-мелкие, с горошину величиной. Даже когда они были красными и, казалось бы, спелыми, на вкус были такими кислыми, что от этой кислятины само по себе перекашивалось не только лицо, но и всё тело.

Шло время. Воспитательница стала проявлять беспокойство. Ей же тоже хотелось домой. А вдруг за мной вообще никто не придёт? Что тогда делать-то? Не ночевать же здесь? Она уже начала потихоньку на меня ворчать недовольно, будто я виноват в этом, когда перед нами предстал запыхавшийся Серёга. Вспомнил всё-таки, злодей!

Разумеется, я обрадовался и счастливый побежал к нему навстречу. И с разбегу ткнулся глазом в ветку склонившейся яблоньки. Конечно, были и рёв, и слёзы, и сопли, и охи с ахами. Хорошо, Серёга не растерялся и сразу утащил меня в шахтовый здравпункт, где работала наша тётка Люся и где нас все знали, как облупленных. Люсина подружка осмотрела пострадавший глаз, затем закапала, а после наложила мазь, сверху тампон и перебинтовала. С лёгкой руки Серёги ко мне тут же приклеилось прозвище Одноглазый Джо. И хотя повязку сняли уже на следующий день, это прозвище преследовало меня ещё недели две.

Второй раз глазу не повезло в классе третьем. Не помню, с чего это мы вдруг решили камнями друг в друга кидаться. Никогда раньше этим не увлекались. А тут что нашло? Затеяли перестрелку. Кинут в тебя камень, ну а ты стараешься от него увернуться. Не смог – сам виноват. Потом берёшь камень и кидаешь в противника. Попал – молодец, промазал – значит, мазила. Ну и в таком духе. И тут Витька Боин, самый старший тогда из нас, как запульнёт в меня камнем. Я даже среагировать не успел, как этот камень угодил мне в глаз.

Опять слёзы, сопли. Прибежали мои родители, так как дело происходило около нашего барака. Снова охи, ахи и ругань. Снова тёткин здравпункт. Слава богу, оказалось, ничего страшного. Камень попал куда-то в верхнее веко. В общем, отделался синяком.

И вот теперь получил по глазу в третий раз…

– Думаю, ничего серьёзного, – сделала вывод доктор и посмотрела на отца. – Но, когда заживёт, всё же лучше показать его окулисту.

– Хорошо, – заверил тот.

– На всякий случай, – пояснила она.

– Я понял.

Потом она внимательно осмотрела моё лицо, покрытое синяками тело, ощупала рёбра и после заставила покрутить руками и сделать приседание. Последнее я исполнил с трудом, так как ноги не желали гнуться.

– Ну что ж, – констатировала она, снова обращаясь к отцу, – множество ушибов мягких тканей, но не смертельных. Заживут за неделю. Рёбра не сломаны, руки и ноги – тоже.

Затем она взяла в руки мою голову и потрясла её, прямо как я свою копилку, чтобы услышать звон монет.

– Ну, в глазах двоится? – поинтересовалась она у меня, прекратив трясти.

– Да, – признался я, но о том, что в голове шумит, говорить не стал. Не знаю почему.

– Так, Николай, – объявила она отцу, – жить он будет. Но у него лёгкое сотрясение. Надо будет полежать пару деньков. Я дам таблетки, пусть попьёт. Людмила Дмитриевна, – обратилась она к моей тётке, – ты взяла бодягу?

– Конечно.

– А капли в глаз?

– Даже пипетку, – засмеялась Люся. – А то у Чебышевых сроду ничего нет.

– Так уж и ничего? – улыбаясь, возразил отец.

– В прошлый раз у меня голова разболелась, так я у них даже цитрамона не нашла, представляешь? – пожаловалась она, вытаскивая из сумки медикаменты.

– Не там искала, – парировал отец.

– Сама виновата, – заявила её подруга. – Ты же медик, могла бы и принести родственникам чего-нибудь.

– Точно, – согласилась она, – надо принести.

– В общем, так, Николай, – доктор поднялась со стула, забрала у Люси лекарства и протянула их отцу, – вот этим капать в глаз три раза в день. Это мазь для губ, а эта для синяка. Не перепутай. Мазать так же три раза в день…

Глава 18

Вечером после школы меня навестила Светка. В дом она войти не решилась, а постучала в окно. Увидев её, я и удивился, и обрадовался одновременно. И, ответив на извечный вопрос матери «Ты куда?» «Сейчас приду», выскочил на улицу.

– Привет, Свет! – поздоровался я, подходя к ней.

– Привет, пострадавший, – ответила она, внимательно всматриваясь в моё лицо. – Как твоё драгоценное?

– Твоими молитвами. А ты как?

– Нормально, – Светка пожала плечами. – Со мной-то чего будет? Били-то тебя… Ой, Сашка! – спохватилась вдруг она. – Что я сейчас тебе расскажу! Сегодня в школу приходили какие-то парни. С ними был тот, что вчера нас у водокачки встретил…

– Это – Сенька, друг моего брата, – пояснил я ей.

– Так вот, этот Сенька и ещё двое на перемене зашли прямо к нам в класс и забрали с собой Гафоню. Представляешь?

– Ну? – буркнул я неопределённо, стремясь тем самым подтолкнуть её к дальнейшему рассказу.

– Мальчишки потом сказали, что его утащили за школу и там жутко избили. И тех двоих из параллельного класса – тоже.

– А Локтю?

– Его они почему-то не тронули. Сенька только один раз ему по морде съездил и всё.

– Это хорошо, – удовлетворённо заметил я, а про себя подумал: «С этим ушлёпком я сам разберусь».

– Чего хорошего-то? – не поняла Светка. – Он всё это затеял и вышел сухим из воды.

– Не переживай, он своё ещё получит, – пообещал я.

– Ты так думаешь?

– Не сомневайся.

– Ах да, чуть не забыла! – спохватилась она и вытащила из кармана пальто большое зелёное яблоко. – Я же тебе гостинец принесла. Витамины, чтобы ты быстрей поправился.

– Тоже мне, – фыркнул я, – догадалась, что принести. Ты что, забыла? Мне же вчера по зубам настучали. И сейчас они у меня шатаются и болят. Я теперь кроме бульона и манной каши больше ничего не ем. Так что ешь свой гостинец сама.

– Ой! А я и не подумала об этом. Правда, – она подошла ко мне, взяла за руку и, заглянув в глаза, спросила. – Ты не обиделся?

– Нет, конечно. Так что ешь на здоровье. Витамины и тебе не помешают.

– Может, прогуляемся? – предложила вдруг она, пряча яблоко назад в карман. – Или твои родители ругаться будут?

– А мы не долго, – сказал я, не желая с ней расставаться. – Я тебя до дома провожу и назад.

– Не надо меня провожать, – сразу запротестовала Светка.

– А кого ты испугалась? – завёлся я. Иногда Светкино упрямство меня просто бесило. – Меня, что ли? Я понимаю, что сейчас плохо выгляжу, но не до такой же степени, чтобы меня бояться.

– Да ну тебя, дурачок! – отмахнулась она. – Я просто хочу с тобой прогуляться. А до дома я и одна дойду.

– А мы с тобой и прогуляемся, только до твоего дома, – заметив, что она собралась возразить, я торопливо добавил. – Так сказать, совместим приятное с полезным.

Светка искоса посмотрела на меня.

– И не забывай, – добивал я её, – я же вышел к тебе всего на одну минуту.

– Ну хорошо, пошли, – сдалась она. – А то, действительно, твои родители хватятся, у нас тогда и это не получится.

Мы взялись за руки и направились к лазейке в заборе гаража.

Когда остановились у калитки её дома, я набрался решительности и сказал ей:

– Свет, ты больше ко мне не приходи.

– Это почему? – сразу насупилась она.

– Ну потому что я не хочу, чтобы ты видела меня таким красивым…

– Стесняешься, что ли? – Светка усмехнулась.

– Это, во-первых, – строго сказал я, – а во-вторых, после этой моей выходки, родители могут не выпустить меня на улицу. И ты будешь стоять под моим окном, мёрзнуть и дуться на меня за то, что я к тебе не вышел. В-третьих, как видишь, сейчас довольно-таки поздно и темно. И я не хочу, чтобы в это время ты ходила одна. Понимаешь, я буду переживать, совесть меня будет мучить за то, что я отпустил тебя одну в такую темень…

Светка открыла было рот, чтобы сказать, что думает по этому поводу, но я не дал ей такой возможности.

– А ты знаешь, – продолжил я в том же духе, – что переживания не способствуют скорейшему выздоровлению и восстановлению организма?

– Ты смотри, какой умный, а! – вместо ответа съёрничала она.

– А ты думала! – я гордо выпятил грудь, а затем взял её руки в свои и умоляюще попросил. – Свет, ну дай ты мне, пострадавшему, возможность выздороветь. Потерпи маленько. Это займёт дня два-три, не больше. Мы потом с тобой это наверстаем. А?

– Ладно уж, потерплю, – согласилась она, немного подумав, но по голосу я понял, что она расстроена.

– Не переживай, Свет, вот увидишь, я мигом поправлюсь, – заверил я её. – На мне как на собаке заживает.

– Выздоравливай давай, пострадавший, я буду ждать.

Она улыбнулась, зашла во двор и, закрыв за собой калитку, попрощалась:

– Пока!

– Пока! – ответил я ей и поспешил домой, в надежде, что родители меня ещё не хватились.

Но родители хватились. Не успел я закрыть за собой дверь и накинуть крючок, как мать напустилась на меня.

– Ты куда пропал?

– С Костей Беловым был, – сказал я заранее придуманную по дороге отговорку.

– Не ври, – не поверила мать. – Отец выходил и никого не видел.

– А мы у него были. Он похвастался, что новую марку достал, вот я и сходил к нему посмотреть.

Родители знали, что я коллекционировал спичечные этикетки. Сначала этим занимался брат, но потом он «повзрослел» и забросил «детские увлечения». Тогда я продолжил его дело и вдобавок заинтересовал этим друзей: Костю и Васька. Даже Кеша, сроду никогда ничем не увлекавшийся, последовал нашему примеру. Правда, его ненадолго хватило. Чтобы найти и насобирать побольше марок, надо было лазить по мусорным свалкам и курилкам, где в основном и находились пустые спичечные коробки. А затем замачивать, чтобы этикетка отклеилась, высушить её, уж потом наклеить себе в альбом и после похвастаться перед ребятами какую интересную марку ты нашёл. Кеша полазил немного и бросил – не понравилось ему ковыряться в мусоре. Но если что попадалось по дороге, обязательно поднимал и отдавал мне. Так что моя отговорка сработала. Ведь Костя жил в соседнем бараке, и получалось, что я не так уж и далеко отошёл от дома. Мать поверила и успокоилась.

Я пролечился четыре дня, выходя из дома только в туалет. Благодаря лекарствам Люсиной подружки восстановление произошло быстро. Губы зажили, дёсны – тоже. Зубы перестали шататься, и теперь я снова мог жевать любимые хлебные корочки. Опухоль и синяк прошли полностью. Только яркое кроваво-красное пятнышко в уголке глаза напоминало о недавнем избиении. Но это была уже мелочь, хотя и сразу бросавшаяся всем в глаза.

В воскресение мне разрешили поиграть на улице, а в понедельник я пошёл в школу.

Светка, по обыкновению зашедшая в класс самой последней, увидев меня, так обрадовалась, что забыла произнести своё извечное: «Здрасьте!» и поспешила к парте.

– Сашка, привет! – поздоровалась она, усаживаясь рядом.

– Привет, Свет! – как эхо отозвался я.

– Как дела? – она внимательно осмотрела моё лицо и с удовольствием констатировала. – А ведь и впрямь всё зажило!

– А я что говорил?

В это время в класс вошла учительница, а за нею следом в открытую дверь ворвался звонок, и наш разговор прервался. Начался урок.

Во время урока я заметил, что Гафоня отсутствовал, а Локтя сидел притихший, как примерный ученик. Елена Григорьевна даже ни разу не сделала ему замечания, чего на уроке географии сроду не бывало.

На перемене, когда мы перебрались на третий этаж в кабинет математики, я подошёл к Локте. Тот сразу напрягся и с опаской посмотрел на меня.

– Не бойся, – успокоил я его, – сейчас я тебя трогать не буду. Но после уроков жду тебя за школой у кочегарки.

– Ага, – ощерился тот, – со своим братом, да?

– Если бы я этого захотел, ты, подонок, давно бы уже схлопотал своё, как твои дружки. Понял? Будем драться по-честному: только ты и я. И Костя Белов за этим проследит. А если ты не придёшь, то тогда уже мой брат тобой займётся, – и, не дожидаясь ответа, ушёл на свою парту.

Всё, вызов брошен. Осталось только победить и доказать, что я сильнее. Что, если разобраться, было не так-то легко. Локтя был крупнее и выше, а, значит, и тяжелее, что для него являлось большим преимуществом. И фактор неожиданности здесь уже не применишь, потому что он будет готов к драке. Зато я был шустрым и занимался боксом, а это было уже очко в мою пользу. И вот, что из этого кого перевесит, мы и выясним после уроков.

На последней перемене я сказал Светке, чтобы она меня не ждала и шла домой одна.

– Ты чего, Сашка? – сразу вскинулась она. – Я так долго ждала этого дня, когда ты, наконец, появишься, и вот – на тебе! Ты хочешь меня обидеть, да?

У Светки на глазах заблестели слёзы. От жалости к ней у меня ёкнуло сердце. Но сейчас я должен был быть твёрдым и решительным. Не отменять же из-за неё драку! Но и присутствие её при этом, я тоже не мог допустить. Мало ли чего там со мной может случиться. Поэтому собравшись духом, я стал её убеждать.

– Я обещал тебя не обижать, и этого никогда не будет. Но понимаешь, чтобы этого не повторилось, – при этом я указал на пострадавший глаз, – я должен до конца разобраться с Локтей. Сегодня после уроков мы с ним встречаемся.

Светка внимательно посмотрела на меня: вру я или нет?

– У тебя же только всё зажило, – печально сказала она.

– Ерунда! – заявил я. – Заживёт ещё! Главное, чтобы Локтя понял, что связываться с нами – с тобой и со мной, – ему дороже. И это я должен сделать именно сегодня, а не завтра или через неделю, а то он ещё, чего доброго, возомнит, что я его испуга…

Звонок на урок не дал мне договорить, а Светке – возможность высказать своё мнение по этому поводу. Надо отдать ей должное, до конца урока она просидела спокойно, не то, что я, весь взбудораженный предстоящей потасовкой. Но только после урока я сорвался с места, как она молча увязалась за мной. Но этот шаг я предвидел, и попросил Кешу с Санькой Маликовым отвлечь её, чтобы дать мне возможность улизнуть. Я специально подождал, чтобы они вышли из класса, так как в коридоре, где вечная толчея, Светку было проще задержать, а мне легче затеряться в толпе, а уж потом только поспешил сам.

Глава 19

Был конец марта. В воздухе вовсю пахло весной. Кто-то сказал, что видел скворцов. Значит, весна будет тёплой, раз они так рано прилетели. Ярким солнечным днём снег таял буквально на глазах, превращаясь во множество бесконечных ручейков. Где-то местами уже оттаяла земля, став грязью, из-за чего нас заставили носить сменную обувь. Но были ещё и такие места, куда солнце не могло проникнуть, а если и проникало, то ненадолго, и там до сих пор лежал снег. И таких мест было не мало. Словно зима говорила нам, что ещё не всё потеряно, и она может вернуться.

Котельная размещалась в торце левого крыла школы. Я специально выбрал это место, потому что оно всегда было укрыто от палящих лучей набиравшего силу весеннего солнца. Сначала на него отбрасывал тень частный дом, построенный рядом со школой, а потом, когда солнце поднималось в зенит, сама школа накрывала это место плотной тенью. А потому снег там даже не начинал ещё таять, и, следовательно, замараться, если придётся бороться, было просто невозможно. Был и второй плюс у этого места. Там редко кто ходил. Истопники ругались, когда кто-то вторгался в их владения, и их старались не тревожить и обходили школу через правое крыло. Так что это было уединённое и чистое место, самое подходящее для разборки.

Когда я подошёл к условленному месту, Локтя и Костя, который должен был проследить за ним, были уже там. Не теряя времени, я отложил ранец в сторону, и после бросил на него курточку.

– Ну что, ушлёпок, начали? – решил я поторопить события, чувствуя, как меня всё сильнее охватывает мандраж.

– Начинайте! – скомандовал Костя и отошёл в сторону.

Локтя тут же сорвался с места и, сходу налетев на меня, сбил с ног. Правильно всё рассчитал, сволочь. Ведь он был тяжелее. Уложив меня на лопатки, он мог просто придавить меня своим весом, и я оказался бы беспомощным, как младенец. Но он не учёл одну вещь, о которой, собственно, и не знал. Я любил спорт. С самого детства я любил играть в футбол, хоккей, волейбол и баскетбол. Причём, не плохо, и пацаны постарше всегда старались заполучить меня в свою команду. Я подтягивался на турнике больше всех среди сверстников и легко крутил «солнышко», занимался с гантелями и охотно служил манекеном для Витьки Берникова и Лёвки Зуина, когда они хотели отработать показанные им кем-то приёмы самбо. Я запоминал эти приёмы, а потом отрабатывал их на друзьях.

Был даже такой случай. Иногда, чтобы воспрепятствовать хождению местных жителей по территории гаража и, следовательно, попаданию их под колёса самосвалов, лазейки в заборах забивали. Правда, дня через два-три кто-то эти доски срывал, и хождения возобновлялись. Вот и в тот день, проводив Светку, я отправился домой и упёрся в заколоченный забор. Вдобавок его измазали солидолом, чтобы отбить охоту через него перелезть. Пришлось обходить автобазу через проулок. Вот в этом-то проулке меня и встретили двое: Генка Бобчин и Шурик Поповичев. Это были наши поселковые ребята, мои одногодки. Жили они на верхней улице, но почему-то ходили учиться на Западный посёлок. До сих пор не пойму, кому взбрело в голову с одного посёлка отправить детей учиться в разные школы? Возможно, поэтому мы были не так с ними дружны, хотя, конечно, неплохо друг друга знали. Всегда здоровались, когда встречались, иногда даже играли вместе, но очень редко. А тут что-то им взбрендилось, и они решили показать мне, какие они ушлые ребята. На их удивление я завалил их сразу обоих.

– Ни фига себе! – обалдел Шурик, поднимаясь. – Ну ты даёшь, Санёк! Не ожидал.

– А ты оказывается жилистый, – не скрывая досады, резюмировал Генка. – Спортом, поди, занимаешься, да?

– Стараюсь, – улыбнулся я им в ответ. – Ладно, ребята, пока. Вы же видите, я из школы. Голодный как волк.

Конечно, хорошо, когда у тебя есть старший брат, который всегда заступится, если кто-то надумает тебя обидеть. Но собственный авторитет, считаю, штука тоже немаловажная. А он у меня был. И среди сверстников, и среди шпаны, и среди пацанов постарше. Уверен, что только благодаря этому та встреча закончилась благополучно.

Так что Локтя зря надеялся, что, сбив меня с ног, достигнет лёгкой победы. Ещё не коснувшись земли, я уже вывернулся из-под него. А когда мы упали, заскочил ему на живот и успел несколько раз ударить по лицу, прежде чем он, благодаря своей силе, скинул меня с себя.

Мы вскочили на ноги, и теперь уже я ринулся в атаку, не давая возможности опомниться противнику. Я махал кулаками без передыха, вкладывая в удары всю злость, и мне было без разницы, куда они попадают. Локтя отбивался от них, отступая, и время от времени отвечал ударом на удар. Один раз так врезал по уху, что в голове зазвенело. Но мне было уже до фонаря. Понимая, что если прекращу атаку, то мне придёт конец, я бил, бил и бил, не останавливаясь. И наступал. Наступал и бил. А тот, стараясь увернуться от ударов, отступал.

И тут совпали две случайности: Локтя оступился, и я достал его челюсть. Он упал на спину. Я тут же снова уселся на него верхом и с яростью стал лупить по ненавистной роже. И так вошёл в раж, что даже не заметил, что противник не сопротивляется, а просто лежит, раскинув конечности. Зато это увидел Костя. Он понял, что я его вырубил и теперь луплю по невменяемому телу. Подбежав сзади, он схватил меня под мышки.

– Всё, Санёк, ты победил, – сказал он, стаскивая меня с него. – Всё, успокойся.

Я перестал размахивать руками и, ещё не придя в себя, недоуменно глянул на друга.

– Ты победил, – повторил тот. – Всё, бой закончен.

Победа! Я торжествующе посмотрел на распростёртого Локтю с окровавленной физиономией – здорово же я отдубасил этого козла! – и выпустил из себя воздух, вместе с ним освобождаясь от злости.

– Всё, отпусти, – сказал я ему, – я спокоен…

Костя отпустил, и пока я отряхивал себя от налипшего снега и надевал курточку, привёл в чувство моего соперника. Сначала протёр снегом его лицо и пошлёпал по щекам, а когда тот даже не шелохнулся, запихал снег ему за пазуху. Это сразу сработало. Локтя очнулся и зашевелился. Костя помог ему подняться и одеть куртку. Затем сунув ему в руки сумку, развернул его в ту сторону, куда тот должен был идти, и, толкнув ногой в зад, напутствовал на дорожку.

– Шагай, недоносок. Да не заблудись, смотри.

– Как себя чувствуешь, ушлёпок? – с сарказмом спросил я его. – Это тебе, падла, не сзади исподтишка бить!

Локтя не ответил и шатаясь побрёл прочь.

Я был доволен исходом. Возбуждение спало, но лицо пылало как пионерский костёр. Ныла левая верхняя скула и ухо. Особенно ухо. И костяшки. Я сбил их в кровь. Думал, что это кровь Локти, но, когда обтёр руки снегом, оказалось – моя. Но это всё были пустяки. Я победил – вот что главное!

Когда мы вышли из-за школы, я увидел одинокую фигуру, стоявшую на нашем заветном месте, и сразу понял, кто это. Костя тоже.

– Надо же, – сказал он изумлённо, – ну и настырная же девчонка.

– Ты даже не знаешь – на сколько, – не стал я возражать и попросил его. – Может, ты проследишь, чтобы Локтя пошёл в нужную сторону?

– Я могу просто пройти мимо и сделать вид, что не заметил её, – предложил тот свой вариант.

– Зато она тебя заметит и подумает, что мы с тобой вдвоём с ним разделались.

– Тебе это так важно?

– Разумеется! Ты что не понял, что ли, до сих пор?

– Вообще-то, я Андрюху Иванкова попросил, чтобы тот проводил Локтю до дома. Они же рядом там живут. Он должен был ждать его за линией.

– Ты бы проверил, а? – настаивал я. – А то вдруг Андрюха не дождался и ушёл. А этот ушлёпок чего-нибудь вытворит, потом не отбрехаешься.

– А если бы её не было? – хитро улыбаясь, Костя кивнул в сторону Светки.

– Тогда бы ничего и не было.

– Хорошо, – сдался он, – ради тебя я сделаю крюк, но в последний раз.

– Ты так сказал, как будто делаешь это каждый день, – сказал я ему с укоризной.

– А что, нет, что ли?

– Да брось ты, – отмахнулся я и побежал к маячившей одинокой фигуре.

Костя вздохнул. Ему, конечно, не хотелось делать крюк, чтобы попасть домой, но он был настоящим другом, а потому развернулся и пошёл назад к котельной.

Было морозно. Лужицы, образовавшиеся за день, даже затянуло тонким льдом. Светка озябла и стояла, пританцовывая, глядя куда-то вверх.

– Ты чего? – спросил я её, подходя к ней. – Я же сказал тебе, меня не ждать.

– Чтобы я бросила тебя? – возмутилась она. – Да лучше расстреляй!

За такие слова я готов был зацеловать её до смерти. Господи, да когда же, наконец, мне будет позволено это?

– Ты, наверное, уже замёрзла? – участливо поинтересовался я, беря её за руку и увлекая за собой. – Пойдём.

Но она не сдвинулась с места, а стала с интересом осматривать меня.

– Не поняла, ты Локтю победил или нет? – спросила она, не скрывая любопытства.

– А ты как думаешь?

– Да что-то по твоему лицу не видать, чтобы ты дрался, – засомневалась она.

– А тебе что, нужно, чтобы мне подбили ещё один глаз? – съехидничал я и снова потянул её за собой. – Пошли.

Она опять не подчинилась и снова осмотрела моё лицо.

– Да у тебя даже ссадины ни одной нет, – заявила она. – Неужели он тебя ни разу не ударил?

– Ну почему же? – возразил я. – По уху.

– Больно? – сочувственно спросила она.

– Ещё как!

Ухо у меня действительно болело.

– Какое? Давай, я его поцелую.

– Светка, – укоризненно сказал я ей.

– Говорят, если поцеловать больное место, то оно перестанет болеть, – сказала она улыбнувшись. – Ты что, против?

– Ну, если только в медицинских целях, – сдался я и подставил ей левое ухо.

Она чмокнула его в мочку и вопросительно посмотрела на меня.

– Ну как, перестало болеть?

– Ты смотри, и в самом деле, – подыграл я ей, хотя ухо, как пылало и ныло, так и продолжало это делать. Но всё равно приятно, когда тебя целует твоя девчонка. – Ну а теперь всё, пошли, а то ты уже замёрзла вся.

– Сашка, ну расскажи, как ты там с Локтей, – попросила она. – Мне просто жутко любопытно.

– Нашла, что любопытничать, – фыркнул я. – Лучше расскажи, что в классе творилось за время моего отсутствия.

– Ой! – сразу оживилась Светка. – Тут Маринка Адронова недавно такое отчебучила! Слушай.

Слушая её, я потихоньку, незаметно ускорял шаг. Ведь нужно было ещё успеть на тренировку. У меня не было часов, но я чувствовал, что из-за задержки с Локтей времени оставалось в обрез. Поэтому, распрощавшись со Светкой, домой я уже бежал.