Текст книги "Последняя тайна Варяжской Руси. Мифы и правда о русской цивилизации"

Глава 3. Кто есть кто

Недоразумение длиной в 11 веков. Те варяги зовутся русью. Английский след в русской истории.

В варяжской теме причудливо переплелись мифологическая и реальная истории. В этом нет ничего удивительного, ведь чувство реальности у средневековых историков было несколько иным, чем у нас. Куда хуже то, что с этими историями переплелась ложь, отмеченная строкой летописного текста. Во всяком случае, мы можем наблюдать в некоторых причудах варяжской темы явное передергивание исторического факта. Попробуем разобраться.

Цитирую по Ипатьевской летописи: «И изгнали варягов за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, но не было в них правды, и встал род на род, и была усобица у них, и начали воевать сами с собой. И говорят: „Поищем у себя князя (по тексту: „сами в собѣ“), который нами бы владел, навел порядок и судил по праву“».

Дальше мы пропустим часть текста, но к упомянутому высказыванию прибавим сакраментальную реплику, адресованную просителями уже непосредственно самим этим «варягам»: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет, придите княжить и владеть нами». Думаю, вы хорошо ее знаете.

Потрясающе! О ком это все время идет речь? Кто здесь, с подачи летописца, объединен побратимским местоимением «мы»? Порядка у нас нет, междоусобица у нас и т. д. Напомню, историотво́рец рассказывает о странной конфедерации племен, в которую входили ильменские словене, кривичи, дреговичи, меря и чудь. Объединяет этих людей только одно – все они платили дань датчанам. Не будем пока называть датчан варягами.

С чего это вдруг племена разных народов, никак исторически не связанных, обнаруживают такую нежную, семейную взаимосвязь?

Люди говорят на разных языках, представляют разные культуры, разные исторические судьбы. Не все здесь даже понимают речь друг друга. Попробуйте-ка объясниться с финном! Единственный общий интерес у них – не платить дань.

Территория, которую занимает этот странный «союз», поистине впечатляет. Она простирается от современной Карелии до Московской области, включая весь регион Верхней Волги и даже практически всю территорию современной Республики Беларусь. Плотность населения здесь в IX веке составляла менее 2 человек на 1 квадратный километр. Что могут не поделить на такой территории, в ее безмерных лесах и на бескрайних равнинах, несколько десятков тысяч человек?! Пусть даже пара-другая сотен тысяч. Это – население одного современного небольшого города. Да и вообще, какое основание у них есть в IX веке для исторической интеграции?

Датчане, распространяя идею «Danelagen» – «датского права» («Все, что вижу, принадлежит мне»), фактически осуществили ее только в отношении северо-восточной Англии. У них нет военного ресурса, чтобы покорить территорию Южной, Восточной и Северо-Восточной Балтики, которую иногда успешно контролируют их военно-морские дружины. И уж тем более несколько сот викингов, к тому же периодически воюющих между собой, не способны держать материковую часть Восточной Европы.

История, рассказанная летописцем, никак не тянет на геополитическую интригу. Что-то здесь явно не так.

Странное сцепление выводов у летописца. Ведь его высказывание можно понять как взаимосвязь межплеменных конфликтов с отказом платить дань морским разбойникам. Он явно связывает проблему «политического безволия» славян и финно-угров с изгнанием «варягов». В логике есть понятие эквивалентности, когда одно определяющее ставится в жесткую зависимость от другого. Вчитайтесь в текст Ипатьевского источника. Получается такая мысль: «Изгнав варягов, славянские и финно-угорские племена получают социально-политический коллапс». Выходит, что до изгнания такой проблемы не было? Согласно летописи, «варяги» пришли «из-за моря» в 859 году. И, стало быть, до изгнания на территории от Балтики до Немана и до Средней Волги осуществляли свою законодательную и исполнительную власть? Южнее этого региона безобразничали хазары, но нас сейчас они мало интересуют.

Впрочем, я не буду додумывать за летописца. Что хотел сказать, он сказал. Другое дело, что я могу понять, почему он это говорит. Мы ведь условились, что историю будет оценивать не историк, а психолог. Так вот, почему? Летописец подсказывает нам роль варягов в историческом процессе. Он идеологически не свободен в своей оценке факта призвания варягов. Не будем забывать, что речь идет об истории правящей династии.

Знаете, у Тацита есть выражение: «Omne ignotum pro magnifico est». Его переводят буквально, но в буквальном подстрочнике оно утрачивает смысл. А понимать эти слова нужно так: «Все неизвестное видится важным». Можно и перефразировать: «Все видится важным, пока остается неизвестным». Думаю, в примере с социально и политически немощными просителями из Новгородчины дело обстоит именно так.

Если уж мы столько внимания решили уделить летописцу, уместно будет вспомнить, кого из народов он точно не отметил понятием «варяги». Им было сказано: «И пошли за море к варягам, к руси, ибо так звались те варяги, как другие зовутся шведы, иные же – норманны, англы, другие – готы, эти же так». Цитирую по Радзивилловской летописи XIII века, сохранившейся в качестве списка. Есть такой термин в разговорнике историков. Он означает копию, списанную с оригинала. Сам оригинал Радзивилловской летописи утрачен.

Итак, по мнению летописца, варяги, которые зовутся русью, противопоставляются «другим» и не являются шведами, не являются норвежцами (норманнами), не являются англами и не являются готами. В этом скоплении народы представлены сумбурно, хотя для самого летописца – показательно демонстрационно. Просматривается даже определенный берег Балтийского моря. Это – Западная Балтика. Не хватает только данов – датчан. Значит, летописец подразумевает их?

В этой логике есть одна пробоина, способная посадить «датский» корабль на мель. Термин «варяг» не является этнонимом. Это – прозвище, причем на Балтике оно не в ходу. Ни один из представленных балтийских народов так себя не называет и своих соседей своих тоже. Зато их так называют новгородцы. Видимо, они и придумали этот термин. А вот летописец уверенно отождествляет варягов с этнонимом «русь». Стоит только убрать разговорное определение «варяг», и мы получим этнический ряд: русь, шведы, норвежцы, англы, готы.

С помощью простого логического силлогизма здесь строится такая картина суждения:

– шведы, норвежцы, англы и готы – не русь (предикат заключения);

– русь – это варяги (субъект заключения);

– стало быть, варяги – это не шведы, не норвежцы, не англы и не готы (само заключение).

Термин «варяг» не является этнонимом. Это – прозвище, причем на Балтике то не в ходу. Ни один из представленных балтийских народов так себя не называет и соседей своих тоже. Зато их так называют новгородцы. Видимо, они и придумали этот термин. А вот летописец уверенно отождествляет варягов с этнонимом «русь».

То, что некая «историческая позиция» не всегда дружит с правдой, мы уже поняли, но она еще не всегда дружит и с логикой.

Нестыковка выводов историопи́сца состоит в том, что народность, которую он называет русью, никак не тождественна народу, известному как даны (датчане). Впрочем, далеко не все историки вообще рассматривают в качестве исторического источника текстовки этого человека, указанного в Хлебниковском списке середины XVI века как «монах Нестор». Мало ли чего он там навыдумывал? Вернее так: что-то рассматривают, а что-то нет. В зависимости от необходимости.

У нас, однако, нет оснований ему не доверять. Тем более что этноним «русь» в ключевом значении варяжского вопроса в равной степени признается и представителями норманской теории, и противниками этой теории. Датчане летописцем не упомянуты, как не упомянуты еще два народа, претендующие на роль варягов. Это – вагры и ободриты. Думаю, Нестор вполне оправданно молчит и о тех, и о других. Но… пока еще рано тревожить себя выводами. Сохраним интригу.

В прошлой главе мы говорили о понятии «русский». Знаете, откуда появилось это субстантивированное прилагательное? Оно образовано от термина «русич», который так и не стал этнонимом. Русы через поколения растворились в славянской массе. Самоопределение славян всегда было племенным и только племенным. Сами славяне никогда не называли себя так. Они говорили о себе: «Мы – вятичи, мы – кривичи, мы – дреговичи, мы – радимичи…» С укреплением средневековых городов значение племенного этнонима утрачивается. На смену ему приходит культ земли, территории, которую этот город объединяет. Тверичи, рязанцы, владимирцы считают себя русичами, но при этом не осознают себя единым народом. Точно так же у балтийских славян вильцы-лютичи никогда не отождествляли себя с ободритами-бодричами.

Я иногда думаю: неужели для того, чтобы стать русскими, стать теми, кто мы есть сейчас, нам было так необходимо Куликово поле? Как и Бородинское поле, и поле под деревней Прохоровкой, переломившее ход Второй мировой войны? Какое поле будет следующим, чтобы «россияне» невольно действительно стали нацией? В истинном смысле?

Бородинское поле мы уже вспоминали в прошлой главе. И вспоминали французов, которых могло и не быть под Москвой. Ведь русские всего лишь вмешались в историю англо-французских взаимоотношений. Напомню, в ночь на 12 марта 1801 года осуществляется заговор против государя российского Павла I. Разрабатывает и финансирует заговор английская дипломатия. А предшествовало заговору сближение России и Франции. Павел становится союзником первого консула Французской республики Наполеона Бонапарта.

Позже английский посол Чарльз Уитворт за успех операции в Михайловском замке Санкт-Петербурга получит титул и герцогиню Дорсет в придачу. Еще бы, ведь успеху Уитворда приписывают и срыв союзнического договора России с Данией. Было за что награждать!

Михайловский замок Павел так и не успел обжить. По странному стечению обстоятельств, он и построил дворец, чтобы скрываться здесь от возможного заговора. А другим странным совпадением будет то, что о присуждении титула пэра послу Уитворту русский царь самолично просил английского короля Георга III. «Всему свое время!» – вероятно, подумал король. Он знал, о каком времени идет речь.

Вот текст письма Павла I, которое он направил атаману Донского казачьего войска Василию Орлову: «Англичане приготовляются сделать нападение на меня и союзников моих датчан и шведов. Я готов их принять, но нужно их самих атаковать и там, где удар может быть чувствительней, и где менее ожидают…»

Павел пытался говорить по-французски, старательно скрипя языком и рыкая, как злобный пес. Грассируя, другими словами. Но французский ему уже не понадобится. Бонапарт лишился такого союзника!

Как видим, рубиновый перстень доблестного русского генерала Тучкова имеет свою предысторию. Клубок можно отмотать, и вот куда ведет его нить – к успеху английской дипломатии. Ведь преемник убиенного российского самодержца – Александр I сразу станет союзником англичан. Сэр Чарльз Уитворт с особым поручением побывает в Париже. А через четыре дня после его отбытия 12 марта 1803 года Англия официально объявит войну Франции. Участь России решит дипломатия и, возможно, разведка. Ведь Уитфорд еще до успехов на дипломатическом поприще имел звание армейского подполковника.

Ратные поля и герои, в них низвергнутые, часто являются результатом успеха или неуспеха дипломатии. А в нашей истории посольство славянских и финно-угорских племен прибыло за море к варягам просить своим народам достойного властителя.

Глава 4. По ту сторону от «Славянского вала»

В союзе с Карлом Великим. От кого защищался датский конунг? У времени в плену.

От немецкого города Киль, практически в одном направлении с 404-м шоссе, на юг проходит «Славянский вал». Вернее, то, что от него осталось. Этот бывший укрепленный пограничный рубеж чаще называют «Саксонский вал», заботливо указывая, кто именно его строил. Так принято считать. Казалось бы, какая интрига таится в этих мшистых камнях, обложивших старый боевой рубец вагрийской земли? Судьба этого укрепления имеет прямое отношение к нашей истории.

Начну с того, что строительство оборонительной преграды было затеяно датчанами. Саксонцы здесь не при чем. Возможно, они только достраивали вал. Датский конунг Готфрид умело использовал его во время войны со славянами в 808 году. Вал возвели вблизи границы расселения славян-вагров, которых принято рассматривать как самостоятельное племя в составе союза ободритских племен. Граница вагров и саксов проходила по реке Свентине (Свенте).

Этот Готфрид, сын Зигфреда (не путать с Зигфридом), известен тем, что бросил вызов самому Карлу Великому. У датчан, естественно, своя версия истории, отличающаяся от немецкой. Сошлюсь на университетское издание «Danmarks historie I Grundtræk: «Даны, должно быть, тщательно следили за тем, как ведут себя франки, и поэтому, видимо, попытались в 737 г. заблокировать подходы к своей территории с юга путем возведения системы валов, известной как Даневирке и перегораживавшей южную оконечность полуострова Ютландия…»

Король франков и лангобардов, ставший к началу IX века императором, вел войну с саксами. Ободриты были союзниками и вассалами Карла Великого. Если не вдаваться в подробности противостояния, то замечу только, что в самом начале IX века в Северной Европе появляется сила, которая заставила всех считаться с собой: и саксов, и фризов, и франков, и свенов, и норманнов, и, конечно, славян. Это даны. Название племени происходит от древне-скандинавского слова «дан» – «лес».

В 804 году Карл с удивлением узнает, что правитель Ютландии (Южной Дании) Готфрид в своей столице Хедебю собирает большое войско и флот, намереваясь напасть на франков и их союзников.

Успешная франкская дипломатия позволяет избежать нового витка войны, ставшей для Карла привычным делом. И все же полностью договориться с вероломным датским конунгом не удается. Война всего лишь откладывается на четыре года. От агрессии датчан больше пострадают союзники Карла Великого, чем сами франки. Готфрид разорит страну ободритов, сотрет с лица земли их столицу Рарог, а жителей насильственно переселит в свой город Хедебю. Для укрепления его в качестве крупнейшего центра ремесла и торговли.

Империя Каролингов плыла по течению величия Карла. Именно его, а не по воле сменивших его руководителей. Она возникла 25 декабря 800 года и просуществовала около ста лет. На смену ей придет Священная Римская империя, которая к самому Риму имела примерно такое же отношение, как к Тульской губернии.

Уже через два года конунга убьет кто-то из своих, и даны перейдут к обороне. Преемник Готфрида будет более сговорчивым: в 811 году он заключит мирный договор с франками, согласно которому южная граница Дании пройдет по реке Айдер, а славян-вагров от саксонского племени нордальбингов (дословно: «жителей Северной Эльбы») будет теперь отделять вал, который можно считать «саксонским», или «славянским», как кому заблагорассудится. В действительности он появился как часть общей оборонительной системы данов в одно время с оборонительными редутами Даневирке. К тому же сразу после окончания саксонской войны в 804 году, когда Карл насильственно переселил из Северной Саксонии (Нордальбингии) 10 тысяч саксонских семей, передав эту землю своим союзникам – ободритам. Так что саксонцы не могли построить вал. Их просто уже не было с его западной стороны. Хотя граница территории ободритов, оговоренная договором 811 года, указана по старинке и отмечена этим валом.

На переговорах с франками Хеннинг – преемник Готфрида – все больше молчал. И не потому, что под складками лба скрывал спокойную мудрость. Рядом клокотало скопище рыжебородых свирепых викингов, собранных чужой рукой, но Хеннинг ничем не мог им ответить. Ведь для того чтобы воевать, нужно не армию иметь, а характер, то есть хотеть драки. Новый конунг ее не хотел.

Однако же расслабиться славянам не пришлось. Через три года умрет Карл Великий. Еще раньше будет убит Хеннинг. Конунгом датчан станет Харальд, представлявший древнейший клан Скьёльдунгов, но ему тоже недолго придется властвовать. На горизонте возникнут сыновья Готфрида со шведским войском в придачу. И Харальд найдет пристанище у ободритов. Здесь бывший датский правитель начнет собирать силы, чтобы вернуть власть над Ютландией. Здесь, замечу, у ободритов.

Все это выглядит как само собой разумеющееся. Отсюда, с восточной стороны «Славянского вала», в 815 году Харальд возглавит поход на Данию. Его поддержит новый император франков Людовик I Благочестивый. Союзные войска ободритов и франков прошерстят всю Ютландию, не встречая особого сопротивления датчан, и все же поход окажется неудачным для Харальда. Он вновь займет престол в Хедебю лишь через четыре года. С помощью, разумеется, ободритских клинков. Но славяне-ободриты ведут собственную политику в отношении Каролингской империи. Это связано с династическими распрями после гибели их князя Годлава в 808 году, попавшего в плен к вероломному Готфриду во время штурма столицы ободритов города Рарога (Рерика). На смену ему приходит Славомир.

Недовольные узурпировавшим власть князем Славомиром, славяне настойчиво тормошат императора и, наконец, получают его решение о соправлении, разделении власти. Что, естественно, вызывает бурю негодования у самого Славомира.

Исторический союз ободритов и франков трещит по швам. Это хорошо понимает Харальд. Ободриты, возглавляемые Славомиром, заключают союз против франков с датским конунгом Хориком I, заклятым врагом Харальда.

Всегда надо вовремя понимать, с кем дружить и против кого дружить. Харальд это понимает. Он теряет поддержку ободритов, но переключается на дружбу с императором Людовиком I Благочестивым. Настолько переключается, что с готовностью принимает из его рук христианство.

Впрочем, в этой пестрой смене событий и обстоятельств скоро окажется, что и Славомир тоже не лыком шит. В попытке пободаться с императором франков он неожиданно для себя откроет, что лоб Людовика оказался крепче. Этот вывод обернется для князя пожизненным тюремным заключением. Там Славомир не откажет себе в заманчивой идее поменять веру, чтобы облегчить свою участь. Известный прием всех корыстолюбцев и изворотов того времени.

Славомир, со светлой слезой в глазу, выйдет на свободу и даже получит снова права на власть, но смерть уже склонится над его челом. Он станет первым князем ободритов, принявшим христианство.

Мы углубились в тему, и кто-то, наверно, уже запутался во всех этих именах. Но без них не понять роль каждого из участников в этом совсем не любовном треугольнике: даны – империя франков – ободриты.

Империя Каролингов плыла по течению величия Карла. Именно его, а не по воле сменивших его руководителей. Она возникла 25 декабря 800 года и просуществовала около ста лет. На смену ей придет Священная Римская империя, которая к самому Риму имела примерно такое же отношение, как к Тульской губернии.

Так от кого защищался вероломный Готфрид, создавая целые укрепрайоны? Вот что пишет о нем Эйнхард – франкский историк и биограф Карла Великого: «Последняя война была начата против норманнов, называемых данами (804–810). Вначале они занимались пиратством, затем, при помощи большого флота, разорили берега Галлии и Германии. Король норманнов Годфрид до такой степени был исполнен пустой спеси, что рассчитывал владеть всей Германией. Фризию, как и Саксонию, он считал не иначе как своими провинциями. Он уже подчинил себе своих соседей ободритов, сделав их своими данниками. Он хвастался, что скоро войдет с большим войском в Аахен, где был двор короля. Истинность его слов, хотя и пустых, не оспаривалась никем. Скорее, полагали, что он предпримет нечто подобное. Его остановила только внезапная смерть. Убитый собственным телохранителем, он положил конец и своей жизни, и войне, им развязанной».

Это разнится с тем, что пишут датские историки. Не так ли? Они, как водится, трактуют историю в удобном для себя свете.

Готфрид поднял на щит датскую пассионарность. «Все, что вижу, принадлежит мне! – провозгласил датский викинг. – Ты не согласен? Тогда испробуй моей секиры!» Он собирался жить долго и долго воевать. За него это сделают другие рыжебородые.

А с юга от славян уже вызревала новая Саксония. Совсем не та, что населялась немощными нордальбингами, то присягавшими Карлу, то поднимавшими против него меч. Это была Саксония остфалов – «маленького и злого востока», всячески сопротивлявшаяся горячему феодализму великого Карла, но впитывавшая его дух так прочно, что это выглядело теперь как ее собственная воля. Свободные эделинги, знатные воины саксов, были уже несвободны. В отличие от славян, живших всего через реку от них. Они были несвободны, потому что вдруг почувствовали себя великой силой. И этому невольно подучил их Карл. Ах, как не хватало славянам этого чувства! Этого желания быть империей! Жить среди германцев того времени могли только неистовые, бурей рожденные люди. А главное – отмеченные понятием «создатели». Тот, кто сам творит историю, а не наблюдает ее со стороны, подчиняясь воле событий.

ІX век начал клониться к концу, и где-то в его колыбели уже ворочался малыш по имени Генрих из рода Людольфингов. Тот самый Генрих, которого назовут Птицеловом.

Его грязную деревню Мейдеборге, спрятавшуюся под земляными крышами в загустьях ольхи и клена, франки превратили в мощную крепость Магадобург. И маленький Генрих навсегда запомнит, как у ее стен горят повозки с соломой, подожженные славянами-сорбами. Отблеск этого огня будет стоять в его глазах.

В 919 году он сделает крепость неприступной для славян и венгров. Славяне навсегда останутся для Генриха чужими, останутся врагами, и он будет беспощадно выжигать их с этой земли, которая превратится в Саксонию Генриха I Птицелова – изувера и душегуба, но великого правителя и великого воина.