Текст книги "Преступное бездействие"

Глава 1
Учение о составе преступления (краткий очерк)

Si non е vero, е ben trovato![19]19
  Если это и неверно, то хорошо придумано! – итал.


[Закрыть]

Давно канонизирована мысль, что объективная сторона (наряду с объектом, субъектом и субъективной стороной) входит в структуру законодательной конструкции, именуемой составом преступления. Это обстоятельство приговаривает нас предварить суждения об объективной стороне и бездействии квинтэссенцией научных взглядов по поводу состава преступления вообще. Да и «все вопросы общего учения о преступлении, вопросы о круге наказуемых действий и их образующих элементах неразрывно связаны с разрешением общей проблемы состава преступления»[20]20
  Трайнин А. Н. Состав преступления по советскому уголовному праву. М., 1951. С. 70.


[Закрыть].

Этот термин впервые употреблен в УК РФ 1996 г. и только в ст.8, хотя данное словосочетание давно известно мировой юридической мысли[21]21
  Corpus delicti (лат.) – основа, ядро, тело, скелет преступления.


[Закрыть]. Совсем не ново оно и для правоприменительной практики, российской (советской) науки, традиционно и обширно анализируется в учебной литературе. Указания на состав преступления содержал УПК РСФСР 1960 г. (ст. 5, 213, 222, 303, 309), присутствуют они и в новом процедурном законе (ст. 24 УПК РФ, например).

Состав преступления относится к центральным или базовым понятиям классического уголовного права, что порождает постоянный интерес к нему. В отечественной науке состоялись несколько дискуссий: «1) имеется ли общий состав преступления или речь можно вести только о конкретном составе; 2) что включать в понятие состава преступления; 3) считать или не считать состав преступления основанием уголовной ответственности»[22]22
  Ковалев М. И. Понятие преступления в советском уголовном праве. Свердловск, 1987. С. 167, 168.


[Закрыть]. К числу важнейших вопросов толкования состава преступления следует отнести также проблему «реальности» этого явления/понятия и его значения. Мы ограничим поле исследования лишь несколькими спорными фрагментами[23]23
  Объяснение простое: многие разночтения во взглядах уже сняты в результате дискуссий, а научная мысль нащупывает новые узкие места в своих прежних представлениях (см.: Ляпунов Ю. И. Категория «состав преступления»: гносеологический аспект // Проблемы укрепления социалистической законности в деятельности органов внутренних дел по применению уголовного законодательства. М., 1984; Кузнецова Н. Ф. Состав преступления: спорные вопросы // Вести. МГУ. Сер. 11. 1987. № 4. С. 21–29; Бажанов М. И. О функциях состава преступления (процессуальная функция) // Проблемы законности. Харьков, 1995. Вып. 29. С. 96–108; Малков В. П. Состав преступления в теории и законе // Гос-во и право. 1996. № 7; Гонтарь И. Я. Преступление и состав преступления как явления и понятия в уголовном праве. Владивосток, 1997 и др.).


[Закрыть], и суждения о них разместим в нескольких главах настоящей книги.

В материальном праве состав преступления понимается как законодательный набор признаков, позволяющий оценивать конкретное деяние как преступление, а его автора привлекать к уголовной ответственности[24]24
  См.: Карпушин М. П., Курляндский В. И. Уголовная ответственность и состав преступления. М., 1974. С. 164; Курс советского уголовного права: Часть Общая. М., 1970. Т. 2. С. 89; Курс советского уголовного права. Часть Общая. Л., 1968. С. 243, 244; Советское уголовное право. Общая часть. М., 1981. С. 97; Юридический энциклопедический словарь. М., 1984. С. 342; Полячек Ф. Состав преступления по чехословацкому уголовному праву. М., 1960. С. 63 и др.


[Закрыть]. Наименование статьи 8 УК, в которой содержится упоминание о составе преступления, требует анализа этого понятия через призму допустимости, справедливости уголовного преследования вообще. Вопрос об основаниях уголовной ответственности является центральной проблемой уголовного права, в которой отражаются и принципиальные установки отрасли, и диалектические противоречия регулирования живого преступного промысла с помощью обобщенных юридический формул.

Как и в философии, в уголовном праве существует свой основной вопрос: есть ли достаточные и убедительные основания для преследования граждан и расправы над ними со стороны власти? Все остальные материально-правовые и даже процессуальные регламенты – размер наказания, виды санкций, списки смягчающих и отягчающих ответственность обстоятельств, процедура привлечения к уголовной ответственности, порядок и условия отбывания наказания, судимость и пр. – все это вторично, предопределено решением основной задачи.

В законодательном регулировании оснований уголовной ответственности можно и нужно видеть несколько аспектов. Философский аспект заключается в обосновании целесообразности преследования через признание всех преступлений естественной разновидностью социально обусловленного, отклоняющегося поведения. Криминальные эксцессы, как и законопослушные образцы поведения, детерминированы общественными условностями, но не до такой степени, что у человека в распоряжении остается единственный вариант выхода из жизненной ситуации – причинение вреда другим людям.

Целесообразность и допустимость государственного принуждения обосновывается наличием у виновного свободы выбора между несколькими способами достижения цели. Если же гражданин поставлен перед суровой необходимостью выполнить под жизненную диктовку только одно, строго определенной деяние, ответственность исключается (физическое или непреодолимое психическое принуждение, крайняя необходимость, другие форс-мажорные обстоятельства).

Нравственный аспект оснований уголовной ответственности усматривается в равенстве требований уголовного закона ко всем потенциальным преступникам, в справедливости индивидуального и однократного воздаяния за причиненное зло, в публичном оглашении оснований преследования. Чисто же юридический аспект проблемы оснований уголовного преследования означает поиск и закрепление стилизованных законодательных требований к поведению граждан. Именно через эти базовые условия и только так реализуется принцип законности в борьбе с преступностью.

Понятно каждому, что никому (даже законодателю) не дано предвидеть, а тем более описать во всех подробностях все мыслимые злодеяния людей, да еще с перспективой на прирост населения и изменяющиеся условия жизни общества в период использования кодекса. Нужны упрощения, обобщенные характеристики, намеренно уводящие от частностей, сосредоточивающие внимание всех правоприменителей на главном, типичном, повторяющемся. Требуется ставка не только на преступление – живое дело или конкретное происшествие – но и на законодательную квинтэссенцию, вытяжку типичных признаков из всех подобных деликтов. Состав преступления – это научная абстракция, заблаговременная законодательная модель преступления.

Но есть и второе обстоятельство, пожалуй, более важное, практически объясняющее не просто возможность или необходимость, а неизбежность создания состава преступления, учения о нем и эксплуатации его в практике борьбы с преступностью. Преступление, этот реальный факт действительности, есть всегда событие прошлого, а потому предстает перед любым правоприменителем в неполном объеме сведений. Блекнут воспоминания очевидцев, утрачиваются под воздействием естественных условий среды, человеческой алчности и неряшливости вещественные доказательства по делу, под влиянием противоположных целей меняются показания участников уголовного процесса, свидетели и потерпевшие не желают делиться важной правовой информацией с запятнавшей себя уголовной юстицией.

Даже если представить себе гипотетическую ситуацию, когда о предстоящем преступлении правоохранительная служба узнает заблаговременно и успеет установить на месте предполагаемого действа совершеннейшие средства сбора информации, все равно часть данных о деликте ускользнет от машинной фиксации (запах испуганной жертвы; система ложных телодвижений и мимики, понимаемых и употребляемых только участниками данного эксцесса; не поддающийся безучастному внешнему наблюдению, но постигаемый сверхзаинтересованными конфликтующими сторонами мир переживаний злодея и потерпевшего и пр.).

Является практическая нужда в правоприменительном ограничении, в отыскании среди повторяющихся признаков (уже происшедших) конкретных посягательств самых-самых существенных данных, на сборе, доказывании и закреплении которых (в будущем) должен сосредоточиться любой практикующий юрист. Если представить реальное преступление в виде круга с разорванными краями (что символизирует утечку части информации), то состав преступления можно изобразить в форме каркаса, помещенного внутри окружности – это тот минимум стандартизированной информации, которую необходимо добыть по любому уголовному делу. Corpus delicti, следовательно, есть вынужденный ход юридической практики, в силу естественного запаздывания на место посягательства изначально лишенной полных сведений о преступном акте и потому довольствующейся минимумом информации.

Состав преступления – совокупность отобранных наукой в содружестве с практикой наиболее типичных (повторяющихся) и существенных (главных, базовых, основных) признаков общественно опасных посягательств. Количество признаков состава заведомо и значительно меньше фактических сведений о реальных преступных актах. Именно это свойство состава реализует идею равенства граждан перед уголовным законом. К примеру, на стадии привлечения лица к уголовной ответственности в обязательном порядке устанавливаются лишь две характеристики виновного: его возраст и состояние психического здоровья. Тем самым все виновные в преступлениях уравнены, стандартизированы (другие сведения о лице, привлекаемом к уголовной ответственности, могут быть учтены судом при назначении вида и размера наказания).

Признаки, образующие состав преступления, по своей внутренней природе и возможностям доказывания делятся на объективные (характеризующие внешние, наблюдаемые свойства происшедшей трагедии) и субъективные (отражающие типичные представления о внутреннем духовном мире лица, совершившего преступление). В совокупности же и объективные, и субъективные свойства преступления, образующие состав, должны отвечать требованиям необходимости и достаточности. Это значит, во-первых, что согласованный минимум данных о деликте состоит из самых существенных признаков, необходимых для многократной идентификации любого общественно опасного деяния с законодательным шаблоном. Во-вторых, избранного минимума свойств должно быть достаточно для разграничения преступного и непреступного поведения, а также для различения сходных посягательств.

Сопоставим понятия «преступление» и «состав». За первым понятием скрывается факт, быль, событие, жизнь. Состав же – это абстракция, мысль, искусственная модель, шаблон, лекало, скелет, остов, тень преступления[25]25
  Профессор М. И. Ковалев на сей счет высказывается примиряюще: «В реальной жизни состав преступления как нечто существующее в действительности связан именно с признаками, описанными в законе. Это, конечно, идея, абстракция, но не порождение фантазии правоведов, а некая условность, собирательное понятие, которым оперирует наука, в том числе и юридическая. Поэтому, когда мы говорим о составе преступления, то имеем в виду конкретное преступное деяние, как оно описано в законе». (Ковалев М. И. Понятие преступления в советском уголовном праве. Свердловск, 1987. С. 169).


[Закрыть]. Предстоит решить, что же служит основанием преследования людей: их деяние или его законодательный образ? Понятно, что первостепенным и непререкаемым, наблюдаемым и оставляющим следы в объективном мире, реально причиняющим вред отдельным людям и всему обществу основанием уголовной расправы будет именно преступление, то есть деяние в форме действия или бездействия. В нем кроется главное, социальное основание покарания. Сам же поиск и доказывание факта определенного преступления осуществляются (в силу изложенных выше мотивов вынуждающего характера) по заранее предугаданным, но ограниченным (стилизованным) количественно свойствам любого деликта данного вида.

Состав преступления служит профессиональным орудием, мерным инструментом правоприменителей, и в этом отношении может считаться юридическим (дополнительным, формальным, второстепенным) основанием уголовной ответственности. В этом отношении трудно согласиться с мнением первого разработчика теории состава в нашей стране, профессора А. Н. Трайнина о том, что состав преступления является «единственным основанием уголовной ответственности»[26]26
  Трайнин А. Н. Общее учение о составе преступления. М., 1957. С. 230.


[Закрыть]. Самое научное, совершенное, удачно систематизированное представление или мысль о каком-либо (чужом!) поступке невозможно выдавать за основу возмездия, тем более единственную. Нужен, в первую очередь, акт преступного посягательства, оправдывающий (подтверждающий) профессиональные ожидания, а затем уже и сам состав, и законодательные премудрости.

Таким образом, в правовом отношении уголовная ответственность имеет двуединую опору: и преступление, и состав преступления. Она основывается на фактическом (социальном) фундаменте – факте совершения преступления, и его избранных признаках, «скелете», который под названием состава преступления играет роль юридического (формального) основания уголовного преследования. Установление преступления как юридического факта, а не предполагаемого обывателем вредного поступка, осуществляется по законодательному образцу: требуется, чтобы деяние было запрещено под угрозой наказания (ч. 1 ст. 14 УК РФ) и содержало все признаки состава преступления, предусмотренного в УК (ст. 8).

Таким образом, соотношение преступления (события) и состава преступления (понятия) имеет еще одну грань. Проходит она через признак противоправности, то есть предварительного (до совершения) обозначения всех типовых общественно опасных актов как преступных. Как давно подметил В. С. Прохоров, «состав преступления… служит показателем противоправности деяния»[27]27
  Курс советского уголовного права. Часть Общая. Л., 1968. Т. 1. С. 260.


[Закрыть]. Общее учение о противоправности материализуется в отдельных законодательных образцах – составах. Через них же наносится удар извечному сопернику противоправности – аналогии. Поэтому прав М. И. Ковалев, когда различие криминального деликта и состава видит и в том, что первое явление связано с жизнью, а второе – с текстом закона, что признаки преступления интегрируют общие свойства всех посягательств, а признаки состава, напротив, имеют дифференционную нагрузку[28]28
  См.: Ковалев М. И. Понятие преступления по советскому уголовному праву. С. 197, 198.


[Закрыть].

Технически реализация противоправности и торжество законности (вначале в сфере правотворчества, а затем в карательной деятельности государства) через посредство составов осуществляется в диспозициях статей Особенной части УК. Здесь признаки состава чаще всего аттестуют объективную сторону посягательств (как, при каких условиях совершено преступление). Часть признаков состава указана в статьях Общей части, что при квалификации содеянного требует соответствующей ссылки (например, покушение на похищение человека – ст. 30 и ч. 1 ст. 126 УК, пособничество в квалифицированном убийстве – ст. 33 и ч. 2 ст. 105 УК).

Особо выглядят составы с бланкетными и отсылочными диспозициями: преступное поведение в них характеризуется самым общим образом, а правоприменитель в обязательном порядке устанавливает конкретные свойства посягательств на основании предписаний других отраслей права или статей (частей статей) самого УК, однако ссылка на них при квалификации не нужна (нарушение правил охраны труда – ст. 143, простое незаконное предпринимательство и его квалифицированные виды – ст. 171).

Итак, многовековая юридическая практика отобрала наиболее важные и типичные признаки преступлений и нарекла их по совокупности составом. Собранный материал дал возможность законодателю заготовить впрок и обозначить текстуально запретные образцы поведения. По ним юристы судят о противоправности (преступности, запрещенности) различных вредоносных поступков. Этот законодательный минимум информации о преступлениях отражает основные компоненты злодеяний (кто, кому, зачем и как причиняет обиду), а для удобства пользования, исключения повторов и лаконизации текста он рассредоточен по статьям Общей и Особенной частей уголовного закона.

Научное осмысление законодательных признаков всех преступлений позволило их систематизировать, структурировать, создать своеобразный аналог системы химических элементов Д. И. Менделеева. Все юридически значимые свойства криминальных поступков разбиваются в теории уголовного права на четыре элемента или стороны, а последние – на признаки, то есть более дробные характеристики.

Структура состава – своеобразная формула расследования и споров обвинения и защиты по уголовным делам. Известно, что древнеримские юристы пользовались семичленным шаблоном для установления события преступления и его покарания: кто, что, где, с чьей помощью, для чего, каким образом, когда?[29]29
  Это правоприменительное лекало не утратило своей полезности и ныне, хотя выходит за рамки материально-правового учения о составе, оно более пригодно для оперативников и криминалистов. Как пишет И. Ф. Крылов, «эта схема дошла до нашего времени. И сегодня ею эффективно пользуются те, кто занимается расследованием преступлений… Древнеримские юристы полагали, что пока не будут добыты ответы на эти вопросы, преступление не может считаться раскрытым. Советский ученый процессуалист П. И. Люблинский на своих семинарах в Ленинградском университете также подчеркивал значение данной формулы, ибо ответы на поставленные в ней вопросы позволяют получить полную криминалистическую характеристику расследуемого преступления и, таким образом, избежать ошибок в оценке его характера» (Крылов И. Ф. Были и легенды криминалистики. Л., 1987. С. 195, 196).


[Закрыть] Современные представления содержат более детальную схему (по количеству признаков, подлежащих установлению и доказыванию), но в блочном исполнении (четыре элемента или стороны) они упрощены и предлагают лишь четыре вопроса: кто (субъект преступления); кого или что (объект посягательства); как, каким образом (объективная сторона состава преступления) и зачем, с какой целью (субъективная сторона состава).

Легко заметить, что два элемента (стороны) состава характеризуют объективные (то есть внешние, наружные, наблюдаемые) признаки, а два другие – субъективные (определяемые личностными данными посягателя и миром его переживаний и расчетов в связи с производством преступления).

В уголовно-правовой доктрине четыре основных компонента состава принято именовать двояко: либо элементами, либо сторонами. Возможно, полисемия вызвана известным неудобством обозначения автора преступления стороной, вписывания его в лоно собственного поведения. Право же, что есть преступник? Сторона своего собственного злодеяния, элемент акта поведения или компонент деликта? Первые попытки внести ясность в этот вопрос были предприняты еще А. Н. Трайниным, рекомендовавшим считать возраст и вменяемость субъективными условиями или предпосылками уголовной ответственности, а не признаками состава, поскольку «уголовный закон карает преступника не за то, что он психически здоров, а при условии, что он психически здоров»[30]30
  Трайнин А. Н. Указ. соч. С. 74.


[Закрыть].

С тех пор дискуссии на сей счет не прекращаются, идут с переменным успехом, хотя преобладающим становится взгляд, согласно которому состав преступления представляет собой целостную систему (признаков), состоящую из четырех подсистем (сторон или элементов), в том числе и субъекта преступления. Отсутствие хотя бы одного из элементов или сторон исключает состав, а значит, и преступность содеянного. Профессор А. Н. Трайнин со страстью обличал сторонников взгляда о четырехэлементной структуре состава. Он полагал, что эти структурные характеристики относятся к самому преступлению, которое «обслуживает» состав. Очевидно, что здесь мы видим классический образец схоластического спора[31]31
  Здесь уместно вспомнить ядовитые мефистофелевские наблюдения: «В общем держитесь слов: из голых слов, ярясь и споря, возводят здание теорий».


[Закрыть].

Состав суть слепок самых существенных свойств преступления, и в этом смысле повторяет в снятом или абстрактном виде его содержание и структуру. Если юридическая практика доказывает наличие в деликте различных взаимодействующих компонентов и необходимость законодательного описания их, то упрек в сходности структур жизненных явлений и понятий о них несостоятелен. Призыв отрицать логику внутреннего устройства состава, поскольку «элементов состава в природе не существует», в нем «можно и должно различать элементы, характеризующие объект преступления и его объективную сторону, субъект преступления и его субъективную сторону»[32]32
  Трайнин А. Н. Указ. соч. С. 120.


[Закрыть], некорректен и с общетеоретических позиций. Состав преступления – научная абстракция, системный взгляд на бытие. Где, как ни здесь, для удобства анализа сложнейшей материи упражняться в построениях материала, делить его на блоки, элементы, разделы, признаки и пр.? Напротив, преступление, этот психофизиологический акт индивида, характеризуется нерасторжимостью, особой спайкой содержания. Все классификационные опыты над ним должны оговариваться условностью, интересами познания и т. д. Следовательно, точнее будет говорить о субъективной и объективной сторонах состава, а не преступления.

Надо сказать, что в научной и учебной литературе наблюдается определенная вольность в использовании терминологии: элементы, стороны, признаки. К примеру, в одном из последних учебников по Общей части уголовного права утверждается, что группы объективных и субъективных элементов распадаются «на виды этих элементов»[33]33
  Уголовное право. Общая часть: Учебник для вузов. М., 1997. С. 116.


[Закрыть]. Известнейший в стране ученый, профессор Н. Ф. Кузнецова, настаивая на общепринятой структуре состава (элемент или сторона – признак, поскольку слово «признак» означает отличительную черту, примету чего-либо), допускает, тем не менее, оговорку, что «элементы состава подразделяются на обязательные и факультативные»[34]34
  Советское уголовное право. Общая часть. М., 1981. С. 101, 104.


[Закрыть]. Профессор М. И. Ковалев, известнейший образец научной и терминологической строгости, видит, однако, в общем составе преступления «следующие признаки: объект преступления, объективную сторону деяния, субъект и субъективную сторону»[35]35
  Ковалев М. И. Указ. соч. С. 172.


[Закрыть].

Признаки состава принято ранжировать по предмету их обязательности или факультативности (вариантности). Надо отметить, что такие экспертные оценки возможны лишь на уровне так называемого общего состава, – собирательного образа всех (любых) преступлений. На уровне же конкретных составов подобные логические операции исключены, ибо всякое законодательное требование равноценно в смысле обязательности к руководству.

Аналитический обзор уголовного законодательства (и статей Общей части, и диспозиций статей Особенной части) с непреложностью свидетельствует о следующем.

1. Преступление невозможно, если отсутствует какой-либо (любой) из элементов (сторон) состава. Другое дело – признаки.

2. Наличие четырех элементов состава всякий раз связывается с установление таких признаков, как: а) пострадавший интерес или благо, охраняемое именно уголовным законом (объект как общественное отношение); б) работающее состояние психики по отношению к событию преступления (вина); в) действие или бездействие (формы деяния); г) возраст; д) вменяемость лица, совершившего преступление. Они именуются в науке обязательными признаками общего состава преступления.

3. Предмет, мотив, цель, общественно опасные последствия, место, время, способ, орудие, средство, обстановку, причинно-следственные связи преступления принято считать факультативными или дополнительными признаками. Они характеризуют тот или иной элемент состава только в отдельных случаях, в отношении некоторых преступлений.

Все мыслимые составы преступлений принято делить на определенные группы или роды на основании тех или иных признаков, именуемых критериями, принципами или основаниями классификаций. Классификация (от лат. clasis – разряд и facere – делать) представляет собою логическую операцию деления всего объема явлений или понятий на относительно однородные разряды с целью последующего использования в науке или на практике[36]36
  Конечно, «всякая классификация является результатом некоторого огрубления действительных граней между видами, ибо они всегда условны и относительны». (Философский словарь // Под ред. М. М. Розенталя. 3-е изд. М., 1975. С. 177). Однако нельзя не видеть и пользы любых классификационных построений. Они жестко структурируют знания, придают им свойства прочности и повышенной усвояемости, позволяют улавливать закономерности, действующие в объективном мире, видеть и анализировать широкий круг явлений без перечислений, с помощью обобщенных характеристик, рожденных классификационными опытами.


[Закрыть]. Практически все классификационные решения в науке уголовного права покоятся на законодательном материале. Надо лишь помнить, что полные классификационные наборы свойственны далеко не каждому виду преступлений, а лишь некоторым. Законодатель решает и выражает свое мнение в диспозициях статей Особенной части: употреблять ли в тексте УК все мыслимые разновидности конструкций состава по отношению к каждому преступлению в отдельности или нет.

Кратко охарактеризуем общепринятые классификации составов в отечественной науке.

1. Наиболее известна градация составов по степени их общественной опасности на основной, квалифицированный и привилегированный виды.

Основной (или простой) состав содержит базовые и одновременно ограниченные сведения о преступном акте. Классический пример – состав убийства, предусмотренный ч. 1 ст. 105 УК РФ. Основной состав выполняет роль трафарета, контрольного ряда, способного принять поправки и добавления, не меняющие его сути. Если к этому законодательному минимуму признаков преступления добавляются по воле законодателя другие свойства, и эта операция выражается в формулировании новых статей или частей той же статьи, а размер ответственности за новообразование повышается, налицо квалифицированный состав.

По существу квалифицированный состав создается данными, усиливающими степень общественной опасности содеянного, вину лица и его покарание. Эти данные (организованная группа, тяжкие последствия, значительный ущерб, судимость, крупный и особо крупный размер, неоднократность и пр.) имеют аналог в списках обстоятельств, отягчающих наказание (ст. 63 УК РФ), однако в отличие от последних влияют на квалификацию, упоминаются в диспозициях статей, по которым осуждаются виновные, то есть являются приоритетными. В ч. 2 ст. 63 УК РФ содержится специальная оговорка, что предусмотренность того или иного отягчающего обстоятельства в статье УК в качестве признака преступления исключает ссылку на него при назначении наказания (принцип запрета двойного или повторного учета одних и тех же обстоятельств).

Технически квалифицированные составы чаще всего следуют за основным составом, сформулированным в первой части статьи, расположены в последующих частях той же статьи, а в диспозиции содержат упоминание об основном составе («те же действия») как неизменном фундаменте, к которому законодатель создает пристройки, формирует дополнительные признаки. Примером целой группы квалифицированных составов является ч. 2 ст. 105 УК, где под буквенной индексацией кроются 13 самостоятельных преступлений, обладающих повышенной опасностью, 13 возможностей повысить криминальную значимость так называемого «простого» убийства.

Наконец, привилегированный состав оформляется законодателем путем добавления к основному составу признаков, существенно снижающих степень общественной опасности и потому влияющих на ответственность. Как и квалифицированные виды, привилегированный состав может существовать в УК как часть статьи, следующей за описанием основного состава, либо как отдельная статья с самостоятельной диспозицией. Привилегированные составы убийства в УК поданы в форме отдельных статей (ст. 106–108 УК).

2. По особенностям описания в законе признаков объективной стороны составы делятся на материальные, формальные и усеченные. Полный, в социологическом смысле технологический цикл совершения преступлений (замышление – деяние – последствия) законодатель не всегда считает для себя обязательным. Руководствуясь различными соображениями, в первую очередь превентивными, опасностью отдельных этапов предварительной преступной деятельности, способных, если не принять упредительных мер, привести к сокрушительным для общества результатам, власть расправляется с преступниками, невзирая на отсутствие последствий и даже (в редчайших случаях) самих действий, реально направленных на причинение вреда. Расправа наступает незамедлительно, до наступления беды. Реализуется эта классификация в законе посредством полного или частичного описания в диспозициях статей Особенной части признаков объективной стороны.

Если законодатель упоминает о последствиях, налицо материальные составы (убийство – ст. 105–108, кража – ст. 158, злоупотребление полномочиями – ст. 201). Если же потенциальный вред от посягательства в диспозиции не оговорен (ч. 1 ст. 166 – угон автомобиля или иного транспортного средства), принято говорить о формальных составах. Главное здесь – деяние. Факт наступления или отсутствия общественно опасных последствий на квалификацию содеянного не влияет. Преступление признается оконченным по завершении действий. Фактический вред может быть учтен лишь судом при назначении наказания. Наконец, также оконченными преступлениями считаются по закону отдельные посягательства, когда действия, непосредственно направленные на причинение вреда объекту уголовно-правовой охраны, вообще не совершаются, а он лишь ставится в опасное положение. Ответственность наступает на самых ранних стадиях преступного поведения. Это усеченные составы (бандитизм – ст. 209, организация преступного сообщества – ст. 210).

3. По способу отражения в законе признаков состава они (составы) делятся на простые и сложные. Уголовный закон формулирует в лаконичных диспозициях статей сложные криминальные процессы. Наиболее зловещие эксцессы могут содержать в своем составе акты, достойные отдельного преследования. Однако есть ли смысл в дроблении ответственности, даст ли операция разложения многочлена должный эффект в обществе? Справедливо ли искать в ситуациях массовых беспорядков составы незаконного хранения оружия (ст. 222), оскорбления личности (ст. 130), простого нарушения общественного порядка (ч. 1 ст. 213) и не видеть более грозной опасности? Ответ очевиден – нет. В Кодексе должны быть и есть составы сложного типа, своеобразные системные образования.

Простой состав имеет место, когда все признаки «количественно, пространственно и во временном отношении выражены однократно: одно действие, одно последствие, одна форма вины, один объект»[37]37
  Советское уголовное право. Общая часть. М., 1981. С. 109.


[Закрыть]. Это – идеальный вариант, весьма удобный для юристов и очень понятный обывателю. Простые составы в уголовном законе преобладают (клевета – ст. 129, фальшивомонетничество – ст. 186, самоуправство – ст. 330). Сложные составы образуются законодателем на базе особого порядка осуществления преступниками объективной стороны (длящиеся или продолжаемые преступления), одновременного наличия в действиях виновного признаков умысла и неосторожности (составы с двумя формами вины, признаваемые, тем не менее, в силу требований ст. 27 УК, умышленными), одновременного повреждения двух и более объектов уголовно-правовой охраны (разбой – ст. 162). Особая разновидность сложных составов – составные, образуемые законодателем из менее значимых, но самостоятельных преступлений. Классический образец – бандитизм (ст. 209), диспозицией которого описывается большинство посягательств на личность и собственность.

4. Наконец, по широте отражения преступных проявлений можно говорить о целесообразности ранжирования составов на общий[38]38
  Надо отметить, что некоторые гранды отечественного уголовного права, в первую очередь профессора А. Н. Трайнин и Н. Д. Дурманов протестовали против выделения так называемого общего состава. «Состав один и не может быть расчленен на два состава, – писал А. Н. Трайнин, – общий и специальный. Там, где имеется состав преступления, неизменно встает вопрос об уголовной ответственности и наказании. Содержатся ли эти черты в том, что ряд авторов называет «общим» или «абстрактным» составом в отличие от состава конкретного или специального? Общий состав за собой ответственности не влечет и влечь не может. Представляя собой совокупность элементов конкретного преступления, состав не может ни в одном своем «роде» и «виде» быть общим. Состав преступления всегда реален, всегда конкретен». (Трайнин А. Н. Состав преступления по советскому уголовному праву. М., 1951. С. 135, 136). Доктрина этот взгляд не разделила. Нам он представляется к тому же лишенным какой-либо ценности и легко опровергаемым: теория не может ограничивать свои понятия и категории отдельными прагматическими задачами. Обобщение жизни и пополнение терминологического тезауруса, в том числе понятиями предельной абстракции, – естественное состояние науки.


[Закрыть], родовой и видовой (непосредственный) виды. В основе таких построений находится аксиоматичная философская триада: общее – особенное – единичное. Эта классификация наглядно, полностью не материализуется в уголовном законодательстве и потому, наверное, не получает существенной поддержки в научной литературе. Новинки УК РФ 1996 г. в части усложнения его структуры укрепляют основания подобной классификации.

Под общим составом надлежит понимать единую конституцию всех преступлений, свод обязательных законодательных представлений о преступном поведении: четыре элемента (стороны) и обязательные признаки. В УК данное понятие не раскрывается, но упоминается в ст. 8 и как бы подкрепляется текстом ст. 2 и 14. Родовой состав, или обобщенная легальная характеристика целой группы близких по своей направленности посягательств, приводится, к примеру, в понятии преступлений против военной службы (ст. 331), в формуле хищения (прим. 1 к ст. 158). Видовой (непосредственный) состав представлен в диспозициях статей Особенной части УК (иногда с привлечением положений Общей части) и может быть сложным и простым, квалифицированным и привилегированным, материальным и формальным.

Состав преступления, как законодательный шаблон проверки преступного характера деяний, используется в практике борьбы с преступностью для идентификации. Законодательный образ сличается с фактическими данными, собранными оперативниками[39]39
  «Под квалификацией преступления, – пишет К. К. Сперанский, – понимается установление и юридическое закрепление точного соответствия между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, предусмотренного уголовным законом» (Сперанский К. К. Теория и практика квалификации преступлений: Учебное пособие. Краснодар, 1990. С. 12).


[Закрыть]. Эта логическая операция именуется квалификацией преступлений (от лат. qualis – качество и facere – делать). Работа по любому уголовному делу, если она имеет законченный технологический цикл, условно может быть разбита на три этапа:

1) установление события и его надлежащее закрепление в процессуальных документах и форме (о преступлении говорить пока преждевременно, поскольку зафиксированный человеческий порок не сверен с государственным регламентом, пока лишь идет поиск так называемых «фактических обстоятельств дела»);

2) квалификация содеянного (подбирается нужная норма права или, если надо, несколько норм с тем, чтобы зафиксировать тождество преступного поведения и законодательного запрета);

3) применение ответственности или наказания (в соответствии с санкцией инкриминируемой статьи, по которой проведена квалификация, и с учетом требований Общей части УК).

Как видим, квалификация – промежуточный этап применения уголовного закона. Она венчает труд оперативников, соединяет яркую жизнь и сухие правовые формулы. Констатация полного сходства деликта с текстом закона предопределяет, в свою очередь, содержание ответственности, вид и меру наказания. Ошибки на этой стадии правоприменения нарушают режим законности, отрицательным образом сказываются на судьбе виновных и потерпевших, порождают негативное отношение граждан к уголовной юстиции.