Текст книги "Жерар Депардье. Чрезмерный человек"

Александр Брагинский
Жерар Депардье. Чрезмерный человек

Чрезмерный человек
Жизнь и творчество Жерара Депардье

Выходить на сцену нужно с таким настроем, словно ты играешь последний акт своего последнего представления. Словно через два часа тебя уже не будет на свете. Поэтому тебе ничего не остается, как выкладываться до конца, отдавая последние мгновения жизни зрителям.

Жерар Депардье

Вместо предисловия

Первые картины с участием Жерара Депардье мне посчастливилось увидеть в начале 1970-х годов на рабочих просмотрах в «Совэкспортфильме» – конторе, занимавшейся тогда приобретением и прокатом зарубежных фильмов в СССР. Тогда он довольствовался эпизодическими ролями бандитов и хулиганов. Но Жерару повезло: уже в начале карьеры ему довелось поработать в кино с большими мастерами. Так, он трижды снимался с Жаном Габеном – в фильмах «Убийца», «Дело Доменичи» и «Двое в городе» (где также блистал Ален Делон) и хорошо усвоил его манеру игры. Габен весьма милостиво принял молодого актера в их «стариковскую» компанию. Ценным было для Депардье участие в фильме «Трудный день для королевы», где он снялся вместе с великой Симоной Синьоре. Депардье всегда отличался завидной наблюдательностью и умением учиться на примере других. Одно время молодой актер брался почти за всё, что ему предлагали, подчас ошибаясь в выборе ролей и режиссеров, но неизменно набирая опыт.

Много дали ему беседы на съемках и наблюдение за манерой игры таких звезд экрана, как Мишель Серро, Жан-Поль Бельмондо, Роберт Де Ниро, Шарль Ванель, Мишель Пикколи… Он работал на съемочной площадке с такими великолепными актрисами, как Катрин Денев, Миу-Миу, Изабель Аджани, Фани Ардан… Все они, может быть, сами о том не подозревая, внесли свою лепту в его формирование как актера.

Человек думающий, Жерар Депардье в своих интервью часто рассуждает о перипетиях своей карьеры. В одном из них он говорил, что стал актером потому, что хотел общаться с людьми. «Когда я был подростком, я почти не умел говорить. Понадобились занятия речью, чтобы научиться разговаривать нормально. Стать актером для меня означало обрести общение с людьми, обрести молодость, которой я так и не знал, крылья, чтобы летать по свету».

В 1974 году я увидел первую большую роль Депардье в картине режиссера Бертрана Блие «Вальсирующие», которая, к счастью, оказалась в коллекции «Белых столбов», нашего знаменитого фильмохранилища. Оно, приобретая картины по своим неофициальным каналам и по обмену, восполняло пробелы официальной закупочной политики. Специально созданная при Госкино закупочная комиссия, состоявшая из чиновников-коммунистов, светил нашего кино и немногочисленных критиков, никогда бы не пропустила в прокат эту дерзкую провокационную ленту, даже на Западе попавшую в категорию «только для взрослых». Насколько же мы сегодня продвинулись вперед в либерализации проката, если принять во внимание, что фильм «Вальсирующие» был не раз показан по ТВ, а роман, по которому он был снят, опубликован в моем переводе в двух издательствах. Так или иначе, эта картина стала первой ступенькой Жерара Депардье на лестнице славы. За ней последовали и другие его ленты. Некоторые из них по разным причинам были отвергнуты нашим прокатом, как скажем «Ставиский», из-за упоминания в нем имени Троцкого.

Но в целом советскому зрителю повезло: на нашем экране демонстрировалось довольно много картин с участием замечательного актера. У Депардье огромный «послужной список» ролей у выдающихся режиссеров. О наиболее важных из них мы расскажем в этой книге. Хотя всех его ролей (а их свыше ста шестидесяти), конечно, не упомянешь…

Мне выпало удовольствие несколько раз встречаться с Жераром Депардье. Однажды удалось обстоятельно побеседовать с ним, о чем я расскажу ниже. Я неизменно и с большим интересом слежу за успехами и неудачами выдающегося французского актера.

Мой друг Бернар Блие, первым по-настоящему открывший удивительный талант Депардье, еще в начале 1970-х предсказал, что актерская карьера Жерара может стать длинной и успешной, правда, добавив: «если не сопьется». Кроме Блие тогда, пожалуй, никто больше не верил в Депардье-актера. Режиссер хотел однажды познакомить молодого Жерара с отцом основателем крупнейшей французской прокатно производственной компании «Гомон» Пуаро, но тот, лишь взглянув на Депардье, заявил: «Этот мужлан никогда не станет актером».

Недавно Блие спросили:

– Вы снимали Жерара Депардье, когда он был никому не известным актером, изменился ли он, став кумиром миллионов, не подхватил ли он «звездную» болезнь?

Режиссер ответил, как всегда иронично:

– Он и не мог измениться к худшему, потому что хуже, чем он был, быть невозможно. И сегодня он такой же выпивоха и шалопай. Таким он был в начале карьеры и таким же сойдет во гроб. Единственное, что оправдывает его: он один из величайших актеров мира. В творчестве его можно сравнить с хорошим французским вином: чем дольше выдержка, тем лучше.

Жерар не только сделал блестящую актерскую карьеру, он проявил себя неплохим бизнесменом. В 1989 году по примеру Франсиса Вебера, Пьера Ришара, Жана-Луи Трентиньяна и Кристофера Ламбера, увлекшихся виноделием, он приобрел 500 га виноградников в Шато де Тинье (провинция Анжу) и теперь ежегодно выпускает 350 000 бутылок каберне. У него есть виноградники в Италии, Марокко и Алжире, где он владел до последнего времени совместно с миллиардером Рафиком Халифа 150 га земли. Кстати, этот человек многократно оказывал услуги Депардье, предоставляя в его бесплатное распоряжение самолеты своей компании «Халифа» и роскошную виллу на юге Франции. Но недавно Жерару пришлось давать показания в качестве свидетеля следователям прокуратуры, расследующих «дело Халифа», подозреваемого в хищении финансовых средств алжирской компании «Халифа ТВ». Рафик скрылся, объявив о своем банкротстве, и теперь неизвестно, что будет с их совместной с Депардье собственностью. Но во Франции дела Жерара идут неплохо, хотя он лично не заправляет производством своего вина, доверив это тонкое дело профессионалам. Сам Депардье рассказывает в своей книге «Украденные письма» (см.), какого неимоверного труда требует изготовление хорошего вина. Он, конечно, не в состоянии контролировать все стадии сложного производства, но, следуя давнему обычаю, обязательно прилетает на первый день сбора винограда.

Помимо виноградников, актер владеет табачной плантацией на Кубе, текстильными фабриками в Румынии… Однако Дерпардье говорит, что никогда не считал себя бизнесменом. «Просто я люблю жизнь, перемены, именно это и подвигло меня заняться бизнесом. Я обожаю изменения в жизни, невзирая на то, какие эмоции они приносят. Главное – чтобы они были».

Владея небольшим вертолетом, он быстро перемещается на нем в любой конец страны. 500 километров от Парижа до Тинье можно проделать и на его BMW, но Депардье, как всегда, спешит. Даже в Париже он любит разъезжать на мощном байке «Судзуки Бандит». Однажды мне случилось увидеть Жерара на этой дьявольской машине, всего затянутого в кожу и с очками на лбу, разговаривавшем с кем-то на узенькой улочке Линкольна, прилегающей к Елисейским Полям. Я уже было направился к нему, чтобы напомнить о нашем московском знакомстве, как он рванул стартер и исчез в грохоте мотора. Кстати сказать, лихачество на дорогах и езда в нетрезвом виде уже не раз дорого стоили ему. Однажды под Лионом, торопясь на съемки нового фильма, он привычно летел со скоростью почти 200 км в час на обожаемом мотоцикле. Произошла жуткая авария, Жерар чудом остался жив, сломав себе ногу в нескольких местах. Полицейские констатировали у актера троекратное превышение нормы алкоголя в крови. К счастью, Жерар отделался лишь несколькими месяцами условного заключения, крупным штрафом и запретом на вождение в течение 15 месяцев. Интересно, что пытаясь оправдаться на суде, он все время твердил, что гнал так, потому что репетировал роль некого «мужика а-ля рус».

А совсем недавно пришло сообщение, что Депардье на своем супер байке опять угодил в аварию… Он неисправим.

Корреспонденты как-то спросили его, что тот считает своим самым большим успехом в жизни. Депардье с полной серьезностью ответил:

– То, что я еще жив.

Жерар называет самого себя «чрезмерным человеком». «У меня есть козырь – я умею радоваться жизни, безумно люблю ее во всех ее проявлениях», – говорит Депардье. Он несется по жизни, словно по шоссе на своем байке. Его тело и душа не терпят покоя. Он живет в диком ритме, снимаясь в год в 5–6 фильмах.

Как истинный француз, Депардье гурман. По свидетельству его друзей, больше всего он обожает барашка на вертеле и черную икру. «Люблю вкусную еду, и чтоб ее было много. В детстве я ел одну картошку, поэтому сейчас позволяю себе все», – говорит актер. Конечно, такое пренебрежение диетой сказывается на его весе: при росте 182 см он набрал почти 110 кг. И если по необходимости Жерар сбрасывает двадцать килограммов на съемках фильма, то потом быстро набирает их снова. Нет ничего удивительного в том, что такой гурман обзавелся в Париже двумя ресторанами, где готовят еду по его собственным рецептам, а также является пайщиком сети американских ресторанов «Планета Голливуд». Издатели не раз предлагали Депардье написать книгу по актерскому мастерству, но он предпочел выпустить в свет сборник своих кулинарных советов.

Хотя одним из слогов его фамилии является бог («дьё»), он скорее агностик, правда, однажды даже некоторое время следовал мусульманским обрядам – посещал мечеть, совершал намаз, но эта «хворь» быстро прошла. Он продемонстрировал свою лояльность к католицизму, сочтя за честь встретиться с Папой Павлом II. А по совету кардинала Пупара нередко читал в соборах тексты святого Августина.

Для характеристики Депардье-человека приведу еще один пример. Во время съемок в 1988 году фильма «Сирано де Бержерак» его партнером был Венсан Перес. Страстно влюбленный в сенегальскую модель Карин Силла, он пригласил Жерара на дефиле с ее участием в один из ресторанов. Обалдев от красоты девушки, Депардье страстно влюбился в нее с первого взгляда… Зная о чувствах своего коллеги, он тем не менее увез ее к себе, чем смертельно обидел Венсана. Но его связь с Карин оказалась недолгой, хотя она родила ему дочь, получившую (отнюдь не случайно!) имя Роксана: ведь так зовут героиню драмы Эдмона Ростана «Сирано де Бержерак», в которой Депардье так успешно снялся. Перес все же женился на Карин, и она родила ему дочь, а потом мальчиков-двойняшек. Удочеренная Венсаном, Роксана выросла в его семье. Жерар не часто, но заботился о внебрачной дочери, которой теперь уже двадцать лет.

…Вообще о его сексуальных аппетитах можно написать книгу. Он умеет быть отвратителен и заразительно обаятелен. Его сексапильность оценила по достоинству американская актриса Шарон Стоун. Она сказала: «Я вряд ли когда-нибудь стану сниматься с Жераром Депардье. Но я не против, если он на полчасика затащит меня в какой-нибудь темный дворик. Я обожаю его грубоватую крестьянскую внешность».

А так говорит о нем Катрин Денев: «Крепкие плечи боксера, похожий на кривой баклажан нос, нерешительные и одновременно пылкие золотистые глаза. Конечно, он некрасив. Но в нем бездна настоящей мужской силы и обаяния».

Как публичный человек, Жерар Депардье непременный участник всяческих тусовок, фестивалей. Он всегда стремительно принимает решения, участвовать в них или нет, нередко совершая вылазки за пределы Франции.

В 1987 году он неожиданно приехал на Московский кинофестиваль, хотя поначалу отказывался, ссылаясь на страшную занятость. Я получил, наконец, возможность потолковать с ним. Но вначале, окруженный многочисленными поклонниками и поклонницами, он был недостижим. Его просто рвали на части. За каждым его шагом следили многочисленные журналисты. Тогда в Москву в разгар перестройки и всемирной популярности Горбачева охотно ехали многие зарубежные кино деятели. Уговаривать их не приходилось. Прекрасное было время! Среди этих гостей был и Франсис Вебер, постановщик всех трех фильмов с Депардье и Ришаром («Невезучие», «Папаши», «Беглецы»), которые с огромным успехом демонстрировались в нашей стране. Однако как всегда зрителя привлекают звезды, а не их Пигмалионы. Так вот Франсис Вебер все время был в тени и только тогда, когда Жерар обращал внимание присутствующих на него, удостаивался толики интереса к своей персоне. Он, впрочем, считал это совершенно нормальным. Мы тогда с ним очень славно поговорили, и я, помню, пожаловался, что никак не могу подобраться к Депардье. «Что ж, это я вам устрою», – сказал Вебер и сдержал слово. Когда я обратился к возвышавшемуся над толпой бородатому Жерару (он тогда снимался в роли Огюста Родена в фильме «Камилла Клодель») и сказал, что обо мне ему должен был замолвить слово Франсис Вебер, он молча кивнул и сказал: «Пойдемте». Так мы оказались в его полу люксе гостиницы «Россия». В номер все время кто-то рвался, нам с трудом удавалось разговаривать, но он сохранял полное спокойствие. Не понятно, каким образом он попросил горничную принести ему стакан чая, хотя явно не прочь был выпить что нибудь покрепче, и все время прихлебывал горячий напиток во время нашей беседы.

Я не мог оторваться от его больших золотистых кошачьих глаз, здоровенных крестьянских ручищ, которыми можно подковы гнуть и которые держали явно непривычное для них приспособление – подстаканник. Он говорил очень свободно, не избегая ответа на любые вопросы. Особенно запомнился разговор об одном из любимых им писателей – Достоевском. Жерар был в восторге от «Братьев Карамазовых».

– Кто из братьев вам ближе? – спросил я его.

– Вероятно, Алеша, с его духовностью и добротой, – ответил он. – Митя тоже. А вообще, мне иногда кажется, что я соединяю в себе и Алешу, и Ивана, и Дмитрия.

А затем пошел разговор об одном из важнейших эпизодов романа – разговоре Ивана с чертом – ведь тогда только что прогремел на Каннском фестивале, вызвавший скандал после присуждения ему Гран-при, фильм «Под солнцем сатаны» Мориса Пиала, где герой Депардье как раз столкнется с чертом. – Существует убеждение, – сказал я ему, что если ты признаешь существование черта, то значит признаешь и реальность Бога. Жерар согласно кивнул. «Да у Ивана свои отношения с чертом, – ответил он, – но более двусмысленные, чем у аббата Дониссана в фильме Пиала. Однако религиозный фанатизм автора романа (Бернаноса) внушает мне не меньший страх, чем обскурантизм Достоевского в „Записках из подполья“. Жерар заметил, что не слишком богомолен и не соблюдает обряды, но на его шее я заметил крест. Во время нашего разговора он со смехом заметил, что больше похож на русского, чем на француза:

– Посмотрите на мой нос, скулы, глаза. У меня чисто славянская внешность. Мне близка русская душа с ее вечными поисками смысла, ее силой и безмерностью чувств, безумной жаждой жизни и бессмертия.

Мне подумалось, что, наверное, ему просто хотелось сказать что-то приятное своему русскому собеседнику. Но оказалось, он действительно так думал: именно в то время он мечтал сыграть Распутина… Есть и другие русские герои, образ которых ему так и не удалось воплотить в кино: Высоцкий, Маяковский…

Депардье еще не раз приезжал в нашу страну. Он был почетным гостем Недели французского кино, а потом прилетел на открытие в Москве ресторана Сталлоне – Шварценеггера «Планета Голливуд». На пресс-конференции ему пришлось отдуваться за своих спутников – американских звезд, которые не могли похвастаться знанием русской культуры и вообще предпочитали говорить банальности… У него же поразительно цепкая память, и она его неизменно выручает. Потом он прилетел в 1996 году в Сочи на фестиваль «Кинотавр», чтобы представить картину Ника Кассаветиса «Отцепите звезды», где играет одну из ролей. Пребывание на «Кинотавре» началось с небольшого казуса в аэропорту: он упал с трапа собственного самолета, так как, оказалось, во время перелета активно «готовился» к фестивалю. Вечером Жерар, покачиваясь, вышел на сцену Зимнего театра в обычном своем затрапезном виде, полностью пренебрегающим этикетом, и произнес несколько дежурных фраз. Совершив этот ритуал, он отправился угощать руководство фестиваля вином со своих виноградников. Под его руководством в пляжном ресторане гостиницы «Жемчужина» повара жарили куриные ножки (специально привезенные им из Франции!). Свободная российская пресса писала потом, что последствия этого пиршества оказались для Депардье весьма печальными: перебрав спиртного, он опять упал, разбил свой прославленный нос и был вынужден срочно улететь домой. Французская печать тогда представила события в более неприглядном виде: якобы кто-то в России сводил с актером счеты. Я привожу этот факт, как еще один штрих к достаточно живописной биографии актера.

Тогда же, в Сочи, много болтали, что Депардье намерен разводить в России особый, морозоустойчивый сорт винограда в Можайском районе близ Бородино и делать из него новую марку «Шато де Бородино». Но слухи оказались только слухами, как и в дальнейшем появившиеся сообщения в прессе о его намерении купить землю в Крыму, где ему пришлись по вкусу вина из подвалов «Абрау дюрсо». В 2006 году он появился в Санкт-Петербурге, чтобы представить картину Ж. Берже «Чти отца своего». В картине Жерар выступил в дуэте со своим, ныне, увы, покойным, сыном Гийомом. Их восторженно встречали питерцы. Депардье тогда, явно навеселе, выступал в Доме кино и всех очаровал своими восторгами по поводу первого пребывания в Питере, который ему очень понравился… из окна машины. В Москву он приезжал в том же году на МКФ. Ему торжественно вручили премию им. К. С. Станиславского «Верю» за вклад в киноискусство.

А в феврале 2006 года он объявился в Киеве, где был торжественно принят супругами Ющенко. Украинский президент стал вербовать его на роль главного героя фильма «Тарас Бульба», сниматься в котором Ющенко (ему не откажешь в размахе) намеревался пригласить также Шарон Стоун и Ричарда Гира. Писали также, что Жерар заинтересовался тогда историей Запорожской Сечи. Но я даже сомневаюсь, читал ли он гоголевскую повесть. Не знаю, почему актер и президент так и не договорились. В украинской прессе известного цвета появилось сообщение о том, что Депардье всерьез «приударил» за Екатериной Ющенко… О нем вообще ходит много слухов.

Но начнем все же сначала.

Как удалось малограмотному, косноязычному провинциальному парню, с внешностью мясника и полу уголовным прошлым, стать символом французского кино, одним из лучших актеров мира, обладателем высших кинематографических наград, кавалером ордена Почетного легиона, преуспевающим бизнесменом?

Глава 1
Родом из Шатору

В городе Шатору, что в 251 километре от Парижа, в 1951 году была создана американская военная база НАТО, которая сильно изменила всю жизнь этого административного центра департамента Эндр.

Отношение к базе со стороны местного населения было разным. Ее строители, а впоследствии служащие на ней солдаты и офицеры, в свободное время устремлялись в город. Они жаждали зрелищ, были не прочь хорошенько поесть и выпить, им нужны были женщины. Местные проститутки не справлялись с повысившимся спросом. На подмогу им из Парижа и других крупных городов ринулись коллегини. Местные с ними не ладили. Происходили довольно омерзительные разборки. Вмешивались полицейские, разнимая сцепившихся в ожесточенных схватках жриц любви. Хорошо «подмазанные» приезжими дамами, они принимали их сторону во имя «защиты свободы конкуренции», вызывая ярость местных. Видя все это, старожилы сетовали на падение нравов, требовали вмешательства администрации. Но мэр только отмахивался: присутствие «новых оккупантов», как их окрестили «прогрессивные и патриотические силы» Шатору, приносило немалую выгоду казне. Быстро приспособились к новым условиям торговцы, владельцы кафе и баров. В меню появились любезные американцам хот доги и гамбургеры, жители узнали, что такое кока-кола и пепси. Сначала кое-кто фыркал: как можно пить «эту гадость» и зачем столько виски и джина, когда есть доброе французское вино? Но потом все привыкли. К тому же «новые оккупанты» в отличие от прежних, нацистских, оставивших о себе недобрую память, были щедрыми людьми, часто угощали виски, делились сигаретами и жвачкой.

Не чуждые коммерции французские обыватели охотно шли на натуральный обмен. Девушки за американские нейлоновые чулки готовы были не то, что переспать с GI (американскими солдатами), но и душу продать. Ведь им часто приходилось рисовать на голой щиколотке мнимый шов, чтобы издалека никто не догадался об их нищете. Теперь многие щеголяли в эротичных чулочках и изящных туфельках, вызывая восторженный свист заморской «братвы». Родители не зря были обеспокоены поведением своих дочерей. Но как помешать тем сбегать на балы, устраиваемые в клубе на базе, где выплясывают дьявольские танцы под названием «буги-вуги» и «рок-н-ролл»?

В такой вот атмосфере проходят детские и юношеские годы Жерара Депардье. Он быстро ассимилируется с этим «пейзажем». И, стремительно подрастая, все свободное время проводит среди американцев. Как и большинство его сверстников выклянчивает у добродушных негров сигареты, а иногда и презервативы, сбывая их знакомым проституткам, которые продают их своим клиентам. На вырученные деньги Жерар шикует в питейных заведениях. Здесь все ему интересно, никто его не шпыняет. С любопытством наблюдает смышленый парень за американскими нравами. Вылощенные, с иголочки одетые солдаты и летчики в состоянии опьянения обожали подраться, а потом, мирно обнявшись и пошатываясь, брели на базу, располагавшуюся в трех километрах, стараясь не попадаться на глаза здоровенным военным полицейским с огромными белыми буквами «РМ» на касках.

Здесь он не ощущает свою ущербность. Дело в том, что в детстве он заикался, а позднее был таким же косноязычным, как и его отец. Впоследствии Жерар объяснял это своей эмоциональностью, которая, мол, мешала ему оформлять свои мысли и слова, и отсутствием культуры. Но в той среде, в которой он тогда вращался, его понимали. Впрочем, этот недуг постепенно проходит, а когда он поступит в театральную школу, где станет читать прекрасные тексты классиков, – пропадет вовсе. По мнению автора статьи, посвященной ему в журнале «Psychology», «улица, свобода передвижения, которой он пользовался, сцементировали его характер экстраверта. Быть самим собой дома ему было куда труднее». Вот он и стремился вырваться из дома, обстановка в котором, по мнению того же автора, порождала в нем, как и у его братьев и сестер, «иррациональные страхи и торможение в развитии». Журналист приводит любопытные слова самого Жерара Депардье о том, что «из бездны его вытащил волшебный язык прозы Жана Жионо». «Я не обладал запасом слов, а это блокировало все мои эмоции… – говорил он. – До прочтения его „Песни мира“ я увлекался комиксами и фото романами. И поначалу это лишило меня речи. Позднее, когда я начал повторять полюбившиеся мне слова, я подлинно испытал эмоции, которые им соответствовали». Слово всегда будет играть в его жизни огромную роль. Сегодня, слушая его стремительную речь, восхищаясь его умением излагать свои мысли, подчас в парадоксальной форме, трудно поверить, что когда-то он выражал свои мысли косноязычно и порой одними междометиями. Сколько трудностей у него было на этой почве в школе! И не потому ли он так рано ее бросил?

Но вернемся к истокам.

Его отец Рене Депардье, которого все – в том числе и его собственные дети – называли Деде, родился в деревне неподалеку от Шатору. В школу он не ходил и, согласно одной распространенной легенде, умел расписываться лишь двумя известными ему буквами ДД (отсюда и прошло его прозвище). Но автор книги о Жераре Депардье американский журналист и писатель Пол Шутков отмечает любопытный факт. Оказывается, Деде покупал газету коммунистов «Юманите» и просматривал ее. Он также слушал московское радио на французском языке. То есть Деде был совсем не таким дремучим человеком, каким его подчас изображают в некоторых рассказах о детстве актера. Его даже можно назвать политически ангажированным рабочим. В Шатору он освоил профессию кровельщика и вполне успешно трудился, ремонтируя крыши городских зданий.

Здесь же, в Шатору, на одном из народных балов он повстречает Алису Маринье, свою сверстницу, дочь военного летчика, который после войны стал инструктором в авиашколе при аэродроме на окраине города, на котором позднее разместится база НАТО.

Что могло сблизить этих, таких разных, людей? Возможно, именно немногословный характер Деде. Его глаза были красноречивее слов, и Алиса, которую в доме звали Лилетт, и которую так же будут называть и ее дети, сразу поверила в чувства этого простого парня. В 1944 году они поженятся и уже в сентябре появится на свет их первенец Ален, за ним последует дочь Элен, а 27 декабря 1947 года, на второй день Рождества – Жерар-Ксавье. В последующие годы Лилетт родит еще дочь Катрин и двух сыновей – Франка и Эрика. Детей было бы куда больше, если бы не самодельное акушерское приспособление в виде вязальной спицы. В 1947 году оно не сработало и Лилетт «попалась» в очередной раз, не будь этого, она бы ушла от Деде: жить с ним ей стало невтерпеж. Так она рассказывала позже, и Жерар невольно ощущал себя нежеланным сыном. Но все было как раз наоборот: именно его Лилетт любила больше всех детей. Свою мать Жерар сравнивал с крольчихой и писал, что главным предметом в доме был ее большой живот. Садясь на велосипед, чтобы ехать на рынок за продуктами, когда в доме появлялись хоть какие-то деньги, она обычно прихватывала с собой Жерара, и тот пристраивался на багажнике, крепко ухватив мать за этот самый живот. Впрочем, денег в доме чаще не бывало, и тогда Лилетт посылала своего смышленого не по годам сына к мяснику и тому каким-то непонятным образом удавалось выцыганить немного мяса в долг. Как у всех детей, у него было свое прозвище – «бузотер», а позднее, когда он заведет мопед, издававший невероятный треск, то получит другое – «пукалка».

В своей книжке «Украденные письма», на которую я буду не раз ссылаться, и которую читатель найдет в этом сборнике, Жерар Депардье писал о своей матери: «…В твоем самоотречении, моя Лилетта, чувствовалась безмерная любовь к нам. Будь я посмелее, я бы назвал твою любовь поэтической. В отличие от южанок, ты не обрушивала на мою голову свою нежность, говоря: „Я все отдаю тебе, сын мой. Бери, бери, сын мой, это все тебе“. Нет. Между нами всегда сохранялась дистанция, оставлявшая в неприкосновенности чувство собственного достоинства. Ты всем пожертвовала ради нас, когда тебе было всего 20 лет. А ведь твой шарм я бы мог сравнить только с шармом Катрин Денев. Все, что ты дала мне, ты сделала незаметно. Стараясь до изнеможения, почти до смерти».

Очень красочно описывает он там же своего отца: «Ты никогда не обладал способностью выносить окончательное суждение, ставить финальную точку. Слышу, как ты извергаешь незаконченные фразы, невразумительные поговорки. То была какая-то своеобразная музыка, философия, которую можно было выразить лишь с помощью звукоподражания: „Муаиф! Просто уфф, о ля-ля, конечно, значит…“»

«Письмо отцу» в какой-то степени приподнимало покров, который члены этой большой семьи тщательно набрасывали на все, что их касалось. Об этом сказано самим Жераром: «Ты нас долго приучал вести себя так, будто мы невидимки».

Наверное, против этой роли «невидимки» и был направлен первый бунт юного Депардье. Можно предположить, что Деде и Лилетт, сами того не желая, вырастили бунтаря, которым он предстает во многих фильмах.

Бунтарем выказал себя однажды сам Деде. Это случилось в 1940 году, когда Франция подверглась оккупации нацистской армией и страна была поделена на две зоны – оккупированную и так называемую «свободную». Демаркационная линия между этими зонами проходила в нескольких километрах от Шатору. Деде было 17 лет и ему грозила отправка в немецкий трудовой лагерь за Рейном. Чтобы избежать этого, Деде решает бежать в Швейцарию. Ловко обходя немецкие посты, он добрался туда и провел несколько лет в лагере для беженцев.

Вернувшись в начале 1944 года в Шатору, он быстро женится. В семье швейцарская эпопея Деде была известна и часто с восхищением обсуждалась детьми.

Итак, поженившись, молодые Депардье поселятся в новом тогда и не обжитом еще районе Шатору – Омелоне, где в доме 39 по улице Маршала Жоффра проживут до 1975 года, когда Жерар купит им собственный дом.

Молодой Депардье, стало быть, рос в семье, где не ощущал особого покоя. Он рассказывал автору книги о нем Полу Шуткову: «Я был веселым ребенком, который шел ко всем навстречу. Был улыбчив, с открытым взглядом, отнюдь не обременительным для других членов семьи. Я был простым мальчиком, белокурым, голубоглазым, здоровым и находчивым». В одном из интервью Жерар парадоксально утверждал, что ему повезло родиться в бедной и малообразованной семье. Его везение заключалось в полной свободе, никто не воспитывал его, не докучал «моралью строгой». Он был предоставлен самому себе, мог делать, что хотел и когда хотел. Его воспитывала улица.

Лишившись работы по профессии, Деде соглашается стать разнорабочим, а потом и просто уборщиком на фабрике. Чтобы избежать попреков жены, вынужденной сводить концы с концами на пособие для детей, он стремится сбежать из дома, частенько возвращается глубокой ночью в стельку пьяным. Лилетт постоянно в конфликте с ним. Старшие мальчики, убегая из дома, с наслаждением окунаются в ночную жизнь Шатору, заглядывают в питейные заведения, кафе, с удовольствием слушают американскую музыку. Жерар быстро растет и выглядит много старше своих лет. Это сбивает с толку, вызывает уважение сверстников. Лидером он был с детства. Сначала возглавлял ватагу таких же сорванцов, а потом ему охотно стали подчиняться парни постарше.

В Омелоне со временем стали селиться семьи американских офицеров и зажиточных французских чиновников. По идее, он не должен был общаться с их детьми, но Жерар был весьма коммуникабельным и поэтому в школе дружил и с чадами этих «толстосумов», как их называл Деде. Члены семьи Депардье выглядели белыми воронами в Омелоне. Но это никогда не смущало Жерара. Конечно, у его сверстников из состоятельных семей были другие заботы и другие развлечения. Дети богатых летом отправляются на курорты, а Жерар едет к дальним родственникам в деревню. Занимается хозяйством, встает рано, ложится поздно, ухаживает за скотом. В тринадцать лет он выглядит на все восемнадцать: рост под метр восемьдесят, вес за 80 кг. У него много друзей среди американцев, с которыми он разговаривает на какой то дикой тарабарщине. Однако GI его понимают. Словарный запас Жерара пополняется жаргонными американизмами, что весьма забавляло его заокеанских собеседников. Они охотно угощали этого здоровенного «френчи», который пьет, как поляк – так говорят во Франции, впрочем, без всякой злобы. Но, напиваясь, он часто не в силах был добраться до дома, так что мать отправляла на поиски своего любимца его старшего брата. С Аленом они дружили, вместе крали канистры с бензином на американской базе, потом продавали его, а на вырученные деньги покупали пластинки с популярными тогда американскими певцами. Эта музыка гремела в их доме, добавляя еще новые децибелы в и так грозовую атмосферу логова Депардье.