Текст книги "Княжья доля"

4. Венчание Ивана Младого и Елены Волошанки

Свадебный поезд из Молдавии с невестой Еленой Волошанкой благополучно, без приключений докатил до Москвы. Прибыл вовремя, как раз сразу после Филипповского поста. От Рождества Христова до Крещенья невеста жила в Вознесенском монастыре у бабки жениха, матери государя, инокини Марии Ярославны. Венчание было назначено в самый праздник Крещенья.

До венчания жениха с невестой показывали друг другу. Все хлопоты по древней процедуре предвенчального знакомства легли на плечи инокини Марии, которую великие сваты, господарь Стефан и государь Иван, именовавшиеся в своих землях «Великими», милостиво захотели избрать в посредницы блестящего династического брака.

Жених Иван, перед тем, как увидеть впервые свою невесту спросил отца с каким-то надрывом:

– Отец, ты ответил крымскому хану?..

Государь поднял на сына удивленные глаза и ответил вопросом на вопрос:

– Почему это должно волновать тебя?

Иван Младой стушевался и немного замешкался, потом взял себя в руки и сказал каким-то грустным, усталым голосом:

– Я день и ночь думаю о смысле ханского подарка…

– Я тоже… – кивнул угрюмо головой государь

– Не важно, хан Менгли-Гирей это придумал или иудей Моисей… Только дело в том, что татары, порубив, как живые деревца, тела безвинных жителей древней русской столицы, пролив ручьями и реками кровь этих безвинных граждан, прислали к моему венчанию похищенные их Святой Софии, дискос и потир, в которых освящаются во время богослужения: просфоры и вино, Тело и Кровь Христова – в таинстве причастия, где надо нам каяться и каяться…

– Ну… – угрюмо отозвался государь

– Может, татары с иудеями нас призывают каяться, что мы с тобой согласились принять дьявольский план Мамона натравить татар вырезать русских в древней русской столице, как в Батыевы времена?..

Государь только покачал головой и так же горестно сказал:

– Думал я и об этом… Не тебе одному этот свадебный подарок, между прочим… – Посмотрел в упор в глаза сына, удивлённо вскинувшего голову вверх. – Это призыв каяться больше государю русскому Ивану Великому, нежели его соправителю-жениху Ивану Младому…

– …Не понимаю… О чём ты, отец?..

– А ты сам подумай – откуда прислали литые из золота дискос и потир?

– Из Киева… Из собора Святой Софии… Ну и что?..

– Вот то-то и оно… Намёк уже не тонкий, а толще не придумаешь… Татары с иудеями объединились, саму Святую Софию призвали, чтобы заставить каяться государя московского за его кровавые деяния, что в граде Святой Софии – Новгороде, что в Киеве… Новгородская хитрая печать просматривается: кайся, Москва за поруганную святую Софию града вечевого русской вольницы… Может так?.. Не тебе, сын, подарок покаянный, а государю?..

Иван Младой с ужасом увидел, как исказилось гримасой боли и страдания лицо отца. Душевное потрясение государя было не меньшим, если не большим душевного потрясения от свадебного ханского подарка жениха– сына. Иван Младой только и вымолвил глухим надтреснутым голосом:

– Прости, отец… Я всё в себе копаюсь, мучаюсь… Думаю о собственном покаянии в жутких предчувствиях, что татары и иудеи своим подарком подталкивают к крамольной мысли, что Бог-отец и Бог сын не благословляют нашего союза с Еленой, дочерью господаря Стефана…

Государь усмехнулся ещё горше и горько вымолвил с таким же душеным надрывом:

– Так ведь и я с твоих слов могу подумать, что Бог-отец и Бог-сын не благословляют моего союза с господарем Стефаном, королём Матфеем и даже с ханом Менгли-Гиреем…

У Ивана Младого мелькнула в мозгу некая догадка, и он тут же поделился с загрустившим отцом.

– А я вот о чём подумал… Ведь нам крымским ханом посланы драгоценные дискос и потир, употребляемые во время богослужения в православной церкви… Конечно, хан до всего этого далёк… Подтекст, тайный смысл в подарок великим князьям московским мог вложить только мудрый иудей Моисей… Вот видишь, цель достигнута, он и тебя и меня смутил… И покаянием нашим, и жертвенностью моей и моего брачного союза… Сим жертвенным ритуалом осуществляется какая-то ветхозаветная тайна, иудейская мистика…

– Ты хочешь сказать, что прислан ханский подарок с тайным сакральным иудейским подтекстом?..

– Не только это, отец… У меня такое впечатление, что иудеи и прибытие самого свадебного поезда подгадали не случайно… К Рождеству Христову, а венчание подогнали к празднику Крещению, когда все воды мира обновляются…

– От Рождества до Крещения… Любопытно, весьма… – повторил задумчиво государь. Углубился в свои государственные мысли. Сказал, как отрезал. – Хан верен союзу со мной, Казимиру не удалось перетащить его на свою сторону. Русь благодаря этому союзу сбросила удавку ига Золотой Орды Ахмата со своей шеи… А дальше поживём – увидим, как шутил твой умудренный тяжким жизненным опытом дед Василий Тёмный… При моей жизни хан мне не изменит… А ты уж там сам смотри, чтобы и тебе хан не изменил… Твоим браком мы многое в мире изменим, Казимира объегорим, его земли к Москве отпадут… А с иудеями посмотрим… Неужто что-то в этом есть от пророка Моисея: вершится новая власть на земле Русской и вера новая вершится – от Рождества Христова до Крещения?.. Ну, ладно, сын, пора… Иди на смотрины невесты…

Когда жениха и невесту показали друг друга впервые, Иван влюбился в Елену с первого взгляда… В предпоследний год «последнего времени» семи тысяч лет от сотворения мира, когда и пасхальные таблицы, используемые на Руси, исчерпались, Елена признается Ивану, что и она влюбилась в него с первого взгляда…

Молдавская невеста, ослепившая Ивана Младого бесподобной красотой и девичьей статью, выходила во время смотрин в разных драгоценных нарядах и уборах – «казала сряду».

У Ивана бешено билось сердце. Когда влюбленными глазами глядел он прекрасную незнакомку из далёких южных земель господаря Стефана, малыми средствами творящего великое под носом литовского короля и турецкого султана. Но кроме уважительного чувства к древнему роду отца невесты возникало нечто иное радостное и тревожное чувство влюбленности, свойственное только бесшабашному молодому сердцу. Зрелости и тем более старости неведомы эти сводящие с ума порывы молодого сердца, бросающие то в жар, то в холод. С робким юношеским удивлением Иван Младой ловил пугливо-любопытные взгляды высокой стройной девушки с блестящими живыми глазами. В них светились недюжинный ум и благородство трепетной и тонкой души.

Она его притягивала сильнее миллионов магнитов… Почему-то Иван тут же вспомнил о своей матушке Марии, которая тоже притянула отца магнитом любви, а отец уже после рождения его, Ивана, воспротивился от этого притяжения – и всё это якобы во имя высших государственных целей и устремлений…

Вот и сейчас те же государственные цели и устремления Руси Ивана Великого призвали к этому брачному союзу жениха и невесты, к семейственному политическому союзу государя и господаря. Иван Младой предавался мыслям об этом союзе, не дающем покоя голове – мотивами покаяния, очищения и жертвенности, навеянными ханским и иудейским подарком золотого дискоса и потира… А ещё смотринами в промежутке от Рождества Христова до Крещения, венчанием на великий христианский праздник Крещения…

При таких тревожных, мятежных и искупительных мыслях жених излишне равнодушно осмотрел приданое невесты: драгоценные сосуды и украшения, дорогие меха, бархаты, паволоки, какие-то старинные церковные книги и древние тайные писания…

«Потом после Крещения разберёмся в древней священной тайнописи, вместе с женой кареглазой, может, там что и полезное есть для любви влюблённого мужа…» – подумал про себя Иван Младой и неожиданно улыбнулся невесте раскованной, немного даже озорной, белозубой улыбкой, чем немало смутил молодую, опустившую долу очи и голову в драгоценном уборе…

Иван Младой мучительно размышлял о венчании на Крещенье в новом Успенском соборе, отстроенном по плану государя Ивана венецианцем Аристотелем – за четыре года – как раз за год до «стояния на Угре», и освещенном 12 августа 1479 года митрополитом Геронтием с епископами…

На глазах пекшегося о главном московском соборе Геронтия, когда тот уже сменил в Москве первосвятителя Филиппа, и рухнул старый Успенский храм, сложенный уже до сводов. Аристотелем, нашедшим новую глину за Андроньевым монастырем, выкопавшим новые рвы, заложившим новый храм Успения, был выстроен, наконец, чудесный собор. Он поражал воображение Ивана Младого от основания до куполов, чудесным месторасположением, редкостной гармоничностью и соразмерностью форм, а также величием архитектурного плана, его воплощения.

В этом новом грандиозном величественном Успенском соборе, главном храме Руси святой, Ивану Младому первым из Великих князей предстояло венчаться браком в праздник Крещения. И мысли об этом венчании не давали покоя Ивану. Всё тут перемешалось. И рухнувший старый храм, и возрождение его, и четырёхлетнее строительство, и даже скандальное освящение собора, когда был дан повод для конфликта между духовной и государственной властью во время крестного хода; а тут ещё ханский подарок, с подтекстом покаяния перед Господом-отцом и Господом-сыном, смотрины между Рождеством и Крещением, венчание на Крещение.

Уж что-что, а централизация и усиление власти его отца-государя, укрепление государства перед избавлением от татарского ига, успеха Москвы во внутренних делах и внешних сношениях с иноземными странами должны были неизбежно сказаться на взаимоотношениях государя с православной церковью и её первосвятителем митрополитом. И Иван Младой оказался свидетелем столкновения светской власти государя и духовной власти митрополита. Это зрело подспудно, тлело без дыма и тем более пожара конфликтного, но когда-нибудь это должно прорваться. И прорвалось при освящении Успенского собора, где дано было служить Алексею-«Аврааму», новгородскому источнику государя, вызванному им в Москву сразу после падения града Святой Софии…

Иван Младой вспомнил, как при обряде крестного хода в освящении новой и главной русской святыни – Успенского собора отец позволил себе сделать резкое недвусмысленное замечание митрополиту Геронтию. По мнению государя, заносчивый Геронтий совершил трудно объяснимую ошибку, поведши крестный ход против солнца. Недовольство вслух государя было даже кем-то из бояр и духовных поддержано, мол, уже раз обрушивался собор, потом свыше четырёх лет строился, и вот, считай, что снова обрушил своды нерадивый первосвятитель, не в ту сторону поведший крестный ход.

Когда митрополит отказался подчиниться возмущенному государю, уверенному в своей правоте, отец в неописуемом гневе запретил Геронтию освящать вновь построенные церкви в русских землях. На лицо отца тогда страшно было смотреть, – Иван Младой живо вспомнил всё в мельчайших подробностях. Возмущенный публичным вмешательством светского государя в сугубо церковные дела, после того, как их конфликт при освящении собора приобрел широкую огласку, митрополит удалился в монастырь.

В начавшемся богословском споре по поводу правильности или ошибочности обряда крестного хода государя поддержали его духовник, ростовский архиепископ Вассиан Рыло и, совершенно неожиданно, архимандрит кремлевского Чудова монастыря Геннадий Гонзов. К удивлению Ивана Младого мудрый духовник, преподобный Вассиан не мог привести никаких письменных свидетельств в пользу своей правоты и ссылался лишь на древний обычай. Ещё страннее высказался Геннадий: «Пусть митрополит докажет, что древний обычай неверен, а не наоборот, нам нужно доказывать верность этого обычая…» Уже тогда Ивана Младого поразила плохо скрываемая ненависть Геннадия к митрополиту и желание приблизиться к государю, влиять на него.

Наконец, митрополит, подумав, отказался критиковать старинный русский обычай, куда его хитроумно подталкивал Геннадий, и сделал упор на следование греческому образцу обряда крестного хода. «А чем же отличается этот греческий образец, если русский обычай того же обряда просто скопирован с него?» – взвился Геннадий и заслужил многочисленные одобрительные голоса духовных и бояр.

Тогда митрополит, как спрятанную в рукаве крупный, всех побивающий козырь, выдвинул на авансцену богословского диспута своего сторонника, игумена, только что совершившего паломничество в Грецию на святую гору Афон. Инок презрительно посмотрел в глаза Геннадия и сказал: «На Святой горе Афона своими глазами видел, что так же, как митрополит Геронтий освящали церковь, и со кресты против солнца ходили…». Геннадий возмутился: «Может, ты всё перепутал в Греции…» Инок брезгливо бросил через плечо: «Поезжай в Афон, на святую гору – сам убедишься…» Конечно, чтобы разрешить раз и навсегда возникший конфликт, Геннадию надо бы крикнуть: «Поеду – чтобы лично убедиться!», но он промолчал, признавая, если не своё поражение, то свою упущенную победу…

Иван Молодой вспомнил в мельчайших подробностях многое другое, последовавшее за богословским диспутом. Когда Геронтий удалился в монастырь, отец советовался со своим духовником Вассианом: «Как быть? Ты же говорил, что митрополит не прав… Чего же ты не встрял, когда тот инок выполз со своим Святым Афоном? И Геннадий тоже оплошал, не накинул вовремя платок на чужой роток». Преподобный Вассиан смутился: «Так ведь в Грецию нужно было подаваться… Может, наши предки, может, их всё перепутали… Теперь уж и не разберёшь…»

В конце концов он посоветовал государю отправиться в монастырь на поклон к митрополиту. «Я лучше тебя на митрополичий престол поставлю» – артачился государь. Вассиан тихо препирался: «Стар я уже, государь великий, чтоб подсаживать меня, грешного, на престол, песок посыплется…»

Как будто в воду глядел преподобный Вассион: сил его хватило только на «укрепительную грамоту» государю на Угру, и за это спасибо – думал Иван Младой, вспомнив тихую незаметную смерть ростовского архиепископа всего через полгода после победного для их с государем «стояния на Угре». А до этого Угранского противостояния с ханом Ахматом отец, действительно, пошел на поклон к упершемуся Геронтию в монастырь и публичного пообещал положиться на волю митрополита относительно обрядового хождения с крестами при освящении церквей.

Вспомнил Иван Младой и бурную реакцию своей мачехи, царевны Софьи, когда во дворце узнали, что возвысившийся над государем митрополит Геронтий подверг наказанию государева сторонника в богословском споре, заключив Геннадия в ледяной камере. Римлянка Софья словно ждала этого мига, она почуяла своим острым нюхом в поверженном Геннадии своего сторонника, скрытого униата, стоящего ближе к латинянам, чем к грекам. Ведь с униатами и тем более с откровенными латинянами в русской ортодоксальной церкви было туго. Самыми влиятельными лицами при дворе Софьи были братья Юрий и Дмитрий Трахниоты, с которыми она прибыла в Москву, а римлянка срочно и настойчиво искала опору среди епископов православных. Не находила такой опоры – и вдруг Геннадий, посаженный в ледник…

Иван Младой знал, что своим освобождением из ледника опальный архимандрит Чудова монастыря обязан гораздо больше Софье, чем государю. Именно Софья прожужжала все уши отцу о жестоком обращении с Геннадием и самоуправстве митрополита. И государь приказал выпустить его из заточения. В Москве Геннадию оставаться было уже невозможно. И тут Иван Младой воочию удивился немыслимым интриганским способностям своей мачехи.

Римлянка не стесняясь своего пасынка, в открытую стала «двигать» опального Геннадия в новгородские архиепископы. «Геннадий верный тебе человек, вспомни, кто тебя поддержал в богословском диспуте? Вассиан выступил за тебя, а при углублении спора стушевался и отошел, а Геннадий стоял до упора… К тому же пострадал, единственный из всех, за государя…» Отец слабо возражал: «Не зацепится Геннадий за архиепископскую кафедру в Новгороде. Там сильны сторонники прежнего архиепископа Феофила. Сожрут святые отцы твоего Геннадия с потрохами…» Софья настаивала: «Если ты ему поможешь, легонько подсадишь на архиепископскую кафедру, он дальше сам ручками и ножками себе поможет… Пробивной и напористый он… Станет тебе верной опоре в Святой Софии…»

«Вот откуда мрачные мысли о покаянии Святой Софии после ханского подарка. Не только причина тому смута новгородская… Не только измена Феофила… Не только тайный источник Алексей-«Авраам», которого отцу надо было срочно переводить в Москву после свержения архиепископа Феофила и его ухода в монастырь…» – размышлял Иван Младой перед Крещением о временах богословского диспута и назначения Геннадия новгородским архиепископом.

Тогда же Иван Младой впервые услышал новое для себя словцо «симония», означавшее продажу и покупку церковных должностей или духовного сана. Мачеха Софья открыто говорила, что такое издревле практиковалось и у греков в Византии, и у латинян в Италии, а в их время поголовно под патронажем папы. Государь морщился, когда мачеха Ивана Младого просвещала, как несмышлёныша, государя: «В Москве тоже процветает продажа церковных должностей… Место уж больно денежное, хлебное…»

Иван Младой с улыбочкой переспросил мачеху: «И духовного сана архиепископа, митрополита тоже?» Та смутилась при этом дерзком вопросе, вспылила… Потом она неоднократно жаловалась отцу на дерзость и даже грубость пасынка. Отец умиротворенно басил: «Ты уж с ней полегче как-нибудь…» Он возражал: «Ты же видел, на твоих глазах я невинный вопрос задал насчёт симонии применительно к епископам и митрополиту… Ходят же такие слухи по Москве, будто за новгородское место и должность архиепископа Геннадий при восхождении на кафедру, куда ты его подсадил, затратил на приобретение выгодного место около двух тысяч рублей… Сумма ведь неслыханно большая… Вот я и хотел задать вопрос тебе, отцу, да и мачехе тоже – куда и кому платил Геннадий?.. Может, и мачехе чего обломилось?..» Ничего не ответил тогда отец, только помрачнел чернее тучи. Откуда ему было знать, что Геронтий ещё раз взбрыкнёт, будет проситься в отставку по новой, когда еретики объявятся и латиняне голову подымут. А тут ещё вдобавок крупная непотопляемая «ересь» объявится вместе с прибывшим в Успенский собор из Новгорода источником Алексеем-«Авраамом». В Церковной жизни всё туже и туже затягивался узелок непреодолимых противоречий, – и обличителем новой ереси станет не совсем чистый на руку лукавый Геннадий, подыгрывающий и нашим, и вашим.

Иван Младой ради интереса спросил у духовника своей невесты Алексея-«Авраама» перед самым венчанием на Крещенье:

– Как же надо правильно проводить обряд крестного хода при освящении церкви: против солнца или по солнцу?

Тот сказал без обиняков:

– Надо делать так, как учил пророк Моисей…

– А как он учил?

Протоирей Успенского собора знал о старом конфликте государя и митрополита и сказал – уклончивей не придумаешь:

– Греки в Афоне на Святой горе правы по-своему, а государь прав по своему… У молодой христианской религии мудрость велика, но и её хватило только на то, чтобы разделить её приверженцев на сторонников греческой и латинской веры… А иудейская религия, вышедшая из десяти заповедей на скрижалях Моисей, Торы и Старого завета была незыблемой, пока её не расшатали тоже сектанты… Обновить надо православие мудростью Моисеевой… Тогда и Христово слово воссияет по новому в нашей ортодоксальной вере назло латинским корыстолюбцам и лукавцам… Я скоро приглашу тебя, Великий князь на богословские диспуты о вере с Геннадием Новгородским, и ты многое поймёшь и для себя откроешь…

Только удивился жених Иван Младой – надо же какого мудреного духовника выбрала его невеста Елена, в которую он влюбился с первого взгляда.

– Праздник Крещения случайно выбран для нашего венчания с Еленой? – кротко спросил Алексея Иван Младой.

Тот не удивился вопросу, посмотрел пристально на Ивана и сказал спокойно, даже ласково:

– Не случайно… – После глубокой многозначительной паузы Алексей, углубившись в какие-то свои мысли, прояснил. – Божья доля или благо для человека подаётся как некая благодатная сила… Только уровень восприятия силы Божьей зависит от того, насколько достойно, благоговейно человек вступает в таинство, в то же грядущее таинство Крещения в сознательном возрасте или венчания, намеченного на праздник Крещения… Только глубоко несчастные люди, не зная тайного смысла «Божьей доли», действия Благодати принимают её с чувством неверия, внутренней насмешки, лукавства… Но искренняя вера, чистота сердца и чистота влюбленного сердца делают то же таинства Крещения действенным…

– Но я уже крещен… – возразил мягко Иван. – Ты намекаешь, что венчание в праздник крещения сродни самому Крещению в зрелом возрасте… Я уже догадываюсь, что в ханском свадебном подарке заключен тайный смысл евхаристии… А теперь ты и не отнекиваешься, что венчание не случайно приурочено к празднику Крещения… И даже не случайно даже то, что невеста прибыла в Москву к Рождеству Христа, а смотрины проводятся в промежутке между Рождеством и Крещением…

– Так угодно Господу… – не меняя тембра голоса, отвечал Алексей. – Ты же любишь Елену – не так ли?..

– Да… – еле слышно признался Иван. – Очень…

– Она тоже любит тебя… Она об этом никому ещё не говорила, но поверь мне – это так… Вы с Еленой, действительно, оба крещеные… Крещение даёт вам защиту Господа и православной церкви… Но праздник Крещения будет ознаменован таинством брака, освященным церковью. Вспомни, брак установлен самим Богом ещё в раю после сотворения им Адама и Евы… И благословил их Бог, и сказал им: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею». В этом благословении Божием, подаваемом вступающим в брак через церковь, особенно в главном православном храме Руси – к тому же вы с Еленой первые венчаемые князь и княгиня – в этом заключается особый смысл таинства брака… И на вас во время венчания первыми и впервые в Успенском храме новой Руси обязана снизойти особая Благодать Божия, которая сделает ваш семейный союз подобием духовного союза Христа и Церкви. Вспомни слова из евангелие от Матфея: «Посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одной плотью, так, что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человека да не разлучает».

Иван Младой слушал эти елейные слова пастыря, но его не покидало чувство тревоги, которое впервые возникло в душе после мыслей о ханском свадебном подарке. Словно он анализировал какой-то странный, наполовину божественный, наполовину дьявольский брак, где будет место и таинствам, и очистительным ритуалам, и неведомым, оттого пугающим искупительным жертвам… У него даже родилась мысль, что кто-то, великий и мудрый, и одновременно лукавый затеял акт зарождения любви, новой жизни как плода любви, в новой вере, в новом самовластии…

Но ведь всё началось с неправедных лукавых деяния, когда сватовство совпало по времени с лукавством Мамона, предложившим русскому государю из нынешней православной столицы пограбить и сжечь старую православную столицу. К тому же оттуда, из ограбленной святыни – киевской Святой Софии – прислать ритуально дискос и потир к таинству евхаристии, сопряженному к тому же для Ивана Младого и Елены Волошанки с таинствами брака и крещения…

– Ты, святой отец, начал говорить о таинстве крещения, а потом перескочил на таинство брака… Я никак не могу разобраться… – Иван уже говорил с внутренним надрывам. – Никак не могу связать смысл подарка из Киева с неслучайным венчанием на праздник Крещения

Алексей только пожал плечами, давая понять, неужели ты не видишь того, что при желании можно увидеть и поразиться.

– В праздник Крещения не вас с Еленой будут крестить… Вы уже, слава Богу, уже крещеные. Крестить будут вашу новорожденную любовь, сам брак… Разве не красиво, что в праздник Крещения будет символически осуществлено самое таинство брака, совершаемое над душами влюбленных верующих… Праздник Крещения – это начало и источник благодатных даров, та дверь, через которую человек с влюбленной душой имеет возможность войти в Царство Небесное. Ты и невеста уже крещеные, но вы благословляетесь на рождение новой человеческой души через любовь и таинство брака… Помнишь?.. «Истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царство Божие».

Алексей замолчал, а Иван Младой попробовал переложить таинство крещения для младенца, к которому он и Елена приобщились сразу после своего рождения от православных государя и господаря, на таинство крещения их любви, их брака, их будущего сына…

«Что же получается?… В праздник Крещения суть двойного таинства крещения и брака заключается в новом рождении человеческой души влюбленных… Когда душа освящается, очищается, умирает для греха и воскресает для благодатной жизни во Христе. Самим фактом крещения влюбленному человеку, вступающему в брак, тем более в праздник Крещения, прощаются все его грехи: и первородный, и личные, накопленные в его земной жизни. Может, и лукавство простится, такое, как участие в дьявольском плане грабить и жечь православный Киев руками нехристей татар-крымчаков, в тайном договоре с иудеями, связавших по рукам и ногам своими тайными ритуалами Великих князей и хана? В таинстве крещения каждому человеку даётся личный ангел-хранитель, который в дальнейшем становится его защитником и путеводителем. Вдруг в праздник Крещения их любви и браку также будет дан слитый воедино третий ангел-хранитель, который в их дальнейшей жизни будет защитником и путеводителем их любви долголетней… Или так не бывает – ангел-хранитель вечной любви?.. Что-то пугает меня – но что?.. Ах, вот что… Ведь крещение не может быть повторяемо… как телом человек рождается только один раз, так и рождение для духовной жизни, той же человеческой любви происходит только однажды, и действенность таинства сохраняется на всю жизнь человека…»

И вдруг Ивана пронзила острейшая мысль: «Ведь кто-то хочет подчеркнуть выбором венчания их с Еленой факт второго крещения. Мол, действенность первого таинства крещения отменяется – начинается новая стезя в браке, в жизни, в вере, словно человек отпал от Церкви, а воссоединение по новой происходит по новым правилам, с новыми «символом Духа», «новой печатью Духа святого»… Господи, что бы это значило?.. Как будто от избытка божественной благодати, от излишества блага, как благородная отрыжка после переедания рождается благородная отрыжка лукавства и ереси…»

И было самое первое в истории Руси великокняжеское венчание в новом Успенском соборе в середине января 1483 года, на праздник Крещения…

Это был третий удивительный факт в истории московского Успенского собора после первого – обрушения сводов, второго – конфликта властителей, светского и духовного при освящении собора в полярных оценках обряда крестного хода…

А куда же идти воистину Руси святой в любви священной – по солнцу веры или против солнца?..

Перед самым венчанием сына государь по его совету послал гонца к хану Менгли-Гирею, где изъявил глубокую благодарность тому за верность союзу с пожеланием и впредь ревностно исполнять условия их долговременного союза. Ни слова укора в кратковременной измене, ни словечка благодарности за ханский подарок к свадьбе сына, золотые дискос и потир, придуманный иудейскими мудрецами со скрытым покаянным смыслом, но зато напоминал сурово хану русский государь о своих государевых издержках:

«…Я со своей стороны не упускаю ни единого случая делать тебе угодное: содержу твоих братьев для казны моей… Нордоулата и Айдара, с немалым убытком для казны моей…»