Текст книги "Пустота"

– Климова, ответь Фролову, – вызвал я по системе связи.

– Слушаю тебя, что за официоз? – раздался усталый голос Даши.

– Не знаю, как сказать, – смущённо начал я, – но у меня тут неопознанный объект по азимуту примерно… – я прикинул на глаз, – …шестьдесят градусов, высота где-то градусов пять над горизонтом.

– В каком смысле «неопознанный объект»? Что ты имеешь в виду? – в её голосе зазвучало беспокойство.

– Не знаю, что-то блестит в лучах солнца, расстояние… трудно сказать, может несколько тысяч километров. Оно здесь, понимаешь? Оно движется по орбите Титана! Слушай, нужно направить туда радар, немедленно! Нужно снять параметры орбиты, пока оно не ушло за горизонт!

– Чёрт, сейчас! – выругалась она. – Нужно запустить систему, мы же всё повыключали!

– Скорее, оно вот-вот скроется! – поторопил я.

Прошло несколько минут, я следил за тем, как странная звёздочка тускнела, медленно погружаясь в атмосферу Титана.

– Даша?

– ДА!

– Ну что там у тебя?

– Уже почти готово! – воскликнула она.

«Звезда» сверкнула в последний раз и растворилась в жёлто-голубой дымке.

– Поздно, объект скрылся, – выдохнул я. – Что бы это ни было, мы его упустили.

Мы оба молчали какое-то время. Первой тишину нарушила командир.

– Федь, тебя отнесло почти на двести метров, возвращайся, это приказ, – устало сказала она.

Я дернул джойстик управления ранцем, развернулся и дал импульс в направлении корабля. Какое-то время летел молча, вновь и вновь прокручивая в голове все произошедшее, потом все-таки спросил:

– Чёрт, что это было?

– Не знаю, может, какой-то мусор, – неуверенно сказала Дарья.

– Здесь? Возле Титана?

– Может, что-то отвалилось от нас…

– Если бы что-то отвалилось от нас, мы бы это заметили, к тому же оно явно летело по совершенно другой орбите, нежели мы, – не согласился я.

– Может быть, фрагменты от какой-то предыдущей миссии, «Кассини», например.

– Не неси ерунды.

Я медленно приближался к кораблю.

– Вообще, ты уверен, что оно было здесь, на орбите Титана? – с сомнением спросила Дарья. – Может это был какой-то из спутников Сатурна?

Я погасил скорость и ухватился за поручень возле шлюза, задумался.

– Да, может быть. Наверное, то была одна из этих ледяных глыб. Их тут вокруг летают сотни. Но всё же… – Я втянул себя внутрь. – Мне кажется, оно двигалась слишком быстро. Жаль, я не взял с собой камеру.

* * *

– Пятнадцать секунд до включения двигателей, – сообщил Рик Харрис.

Мы находились в кабине «Дедала», готовясь вот-вот дать тормозной импульс для схода с орбиты. Я сидел в кресле справа, в качестве второго пилота. Пока Рик управлял шаттлом, я следил за работой систем и параметрами полёта. В принципе, учитывая уровень автоматизации челнока, с ним вполне мог бы управиться и один человек, однако считалось, что дублирование и разделение обязанностей между несколькими членами экипажа должно повысить наши шансы в случае нештатной ситуации.

– Есть наддув главных баков, давление в топливной системе в пределах нормы, держится стабильно, – доложил я.

– Десять секунд.

– Система зажигания готова.

– Три… две… одна… запуск!

Нас придавило к креслам перегрузками, корпус челнока начал вибрировать. Старые добрые детонационные химические двигатели «Дедала» работали совсем иначе, нежели сверхсовременный термоядерный движок «Армстронга». Простая реакция окисления, известная человечеству ещё с неолита, толкала сейчас нас прочь с орбиты. Да, такой способ перемещения был намного менее эффективным, чем использование раскалённой до десятков миллионов градусов плазмы, зато он не требовал того колоссального количества энергии и сложного оборудования, которое было необходимо для поддержании реакции ядерного синтеза.

– Есть зажигание, тяга пятнадцать процентов, давление в камерах сгорания стабильно, – сверяясь с показаниями приборов, сказал я.

– Принято, до завершения манёвра тридцать секунд. Отклонения по тангажу и рысканью в пределах нормы, – сообщил Рик.

Спустя полминуты двигатели отключились, и на борту «Дедала» вновь воцарилась невесомость. Мы закончили торможение и, сбросив часть нашей скорости, начали снижаться по суборбитальной траектории. Остаток кинетической энергии должна была погасить плотная атмосфера спутника, в которую мы теперь неуклонно погружались.

– Начинаю разворот, – сообщил Харрис.

Он нажал несколько кнопок на панели автопилота, зашипели двигатели ориентации, поворачивая челнок носом вперед.

– Вход в плотные слои через три часа, – сказал пилот.

– Отлично, есть время, чтобы немного вздремнуть, – раздался в наушниках голос Трофимова.

– Знаешь, мне всегда было интересно, Егор, тебе и правда всё настолько по барабану или просто прикидываешься? – спросила Катрин Розенберг.

– Конечно, нет, моя дорогая Кэти, на самом деле у меня сейчас от волнения поджилки трясутся, так что вся эта напускная бравада призвана лишь скрыть данный факт от вас.

– О, это было откровенно! – оценила Кусто.

– Народ, не забивайте эфир болтовнёй, иначе нам придётся вас отключить, – пригрозил я.

– Извини, шеф, – ответил Егор.

Желтый шар Титана становился всё крупнее, мы медленно снижались, постепенно приближаясь к его поверхности.

– Высота шестьсот, прошли условную границу атмосферы, – сказал я.

– Скоро начнётся веселье, – вздохнул Рик.

Челнок все глубже и глубже зарывался в газовую оболочку Титана. Я много раз летал на подобных шаттлах дома, но ощущение от посадки на этот далёкий спутник Сатурна нельзя было сравнить ни с чем, что я испытывал раньше. Земля – по-настоящему огромная планета, самая крупная из всех в нашей Солнечной системе, если не брать в расчёт газовые гиганты, конечно. Колоссальная орбитальная скорость – почти восемь километров в секунду, делала торможение при входе в её атмосферу очень жёстким: четыре, пять, а в нештатных ситуациях и все восемь джи для Земли было нормой. Титан же хоть и является одной из самых крупных лун в Солнечной системе (второй после Ганимеда), всё же он был намного меньше нашей планеты, более чем в три раза уступая ей в радиусе и на целый порядок в массе. Первая космическая на Титане составляет чуть более полутора километров в секунду, а благодаря низкой силе тяжести давление атмосферы по мере приближения к поверхности возрастает не столь резко, как на Земле, так что торможение об неё можно сравнить с падением в мягкий, пушистый сугроб свежевыпавшего снега, в то время как торможение об атмосферу Земли больше напоминает удар с разбегу о бетонную стену.

Мы продолжали снижаться, приближаясь к жёлто-оранжевому дымчатому мареву, раскинувшемуся под нами. До высоты примерно триста пятьдесят километров воздействие атмосферы не ощущалось. Казалось, мы всё так же летим в вакууме, однако это было не так. Я видел по приборам, как постепенно падала наша скорость.

– Выпускаю тормозные щитки, – сообщил пилот.

В задней части «Дедала», поперёк воздушному потоку, выдвинулись четыре решётчатых панели. Мы все ещё были слишком высоко, чтобы самим почувствовать торможение, вызванное их работой, однако цифры на указателе скорости стали уменьшаться заметно быстрее.

На высоте примерно трёх сотен километров мы влетели в слой плотного оранжевого смога, который закрывал собой всю поверхность Титана, делая её недоступной для визуального наблюдения.

– Высота двести, пора отключать РСУ, – сказал я.

– Да, давай.

Я щёлкнул переключателем, вырубив наши маневровые двигатели. Теперь, когда воздух был достаточно плотным, весь наш полёт управлялся только за счёт отклоняемых аэродинамических рулей челнока. «Дедал» из космического корабля постепенно превращался в самолёт. Рик плавно отклонил рукоять управления влево, челнок, как и положено, завалился на левое крыло.

– Аэродинамическое управление в порядке, – доложил он, вновь выравниваясь.

Мы замедлялись всё сильнее, на высоте примерно сто километров Рик заложил несколько крутых виражей, отклоняя шаттл влево и вправо, он гасил нашу скорость. Перегрузки силой в одну-две единицы давили на нас. После долгих месяцев жизни при марсианской силе тяжести даже такое сравнительно небольшое ускорение переносилось непросто.

– Мы почти над зоной посадки, удаление примерно сорок километров на северо-запад, – сверившись с данными навигационной системы, сообщил я.

– Да, вижу, – согласился Харрис.

Сбросив скорость до примерно пятисот километров в час, он направил нос челнока почти вертикально вниз. Сила тяжести Титана в семь с лишним раз слабее земной, в плотной атмосфере это позволяло нам отвесно пикировать, не набирая при этом скорости.

– Высота тридцать, запускаю атмосферные двигатели, – защёлкав переключателями, сказал я. – Воздухозаборники и задние сопла открыты, температура обоих реакторов семьсот градусов, система охлаждения запущена, начинаем раскручивать турбины. – Я вдавил кнопку запуска движков. Набегающий поток воздуха, ударив в лопатки компрессоров, за несколько секунд раскрутил их до холостых оборотов.

– Готово, турбореактивные двигатели запущены, параметры давления и температуры в норме, – сообщил я.

Вдруг челнок довольно ощутимо тряхнуло. Затем ещё раз и ещё раз. Космоплан начало кидать из стороны в сторону.

– Чёрт, что это, что происходит? – раздался по внутренней связи перепуганный голос Максимильяна Барбьери.

– Расслабься, просто небольшая турбулентность. Ты что, никогда на самолётах не летал? – ответил ему Рик.

– Высота двадцать пять километров, приближаемся к облачному слою, – сказал я.

Мы продолжали наше почти отвесное снижение, за лобовым окном перед нами расстилалось бесконечное, насколько хватало глаз, море облаков. Они клубились, завихряясь под воздействием атмосферных потоков. Я невольно залюбовался этой картиной, она напомнила мне о далёком доме, где я сотни раз наблюдал подобное во время своих полётов. И пускай облака Титана не были белоснежными, а отливали жёлтым, и состояли не из воды, а из смеси углеводородов, всё же они были столь же прекрасны, как и их земные собратья. Мы стремительно приближались к ним, пока наконец не ворвались в их гущу на скорости почти пяти сотен километров в час. Лобовое стекло кабины тут же расчертили тонкие струйки жидкости. Турбулентность усилилась, впрочем, здесь в этом холодном, почти не прогреваемом Солнцем мире она была значительно слабее, чем на Земле, и не представляла совершенно никакой угрозы для нас.

– Высота пятнадцать километров, – сообщил я.

– Выравниваюсь. – Харрис потянул на себя рукоять.

Нас вновь вдавило в кресла перегрузками. Мой напарник плавно вывел челнок из пикирования, перейдя в горизонтальный полёт на высоте примерно десяти километров. Мы продолжали лететь сквозь густую кучевую облачность, метан, сконденсировавшийся в жидкое состояние, нещадно бил в лобовое стекло «Дедала», похоже, что мы попали в мощный ливень. Наконец мы снизились до нижней границы облаков, тучи, закрывавшие нам обзор, постепенно расступились, открывая нашему взору поверхность. Это был мрачный и тёмный мир – плотная облачность и смог в верхних слоях атмосферы практически полностью блокировали солнечный свет, так что даже в самый разгар местного дня здесь царили сумерки.

Я сверился с навигационной системой, затем глянул в лобовое стекло. Видимость была не ахти, пожалуй, километров десять – двенадцать по прямой. К счастью, мы оказались не слишком далеко от расчетного места высадки, Рик был первоклассным пилотом и вывел челнок довольно точно, так что я быстро смог сориентироваться.

– Вон там, азимут ноль-четыре-один, удаление около пятнадцати километров.

– Понял тебя, беру курс ноль-четыре-один.

Рик аккуратно развернул челнок. Мы плавно снижались в плотной атмосфере. Благодаря низкой силе тяжести «Дедал», несмотря на свои короткие, заточенные под минимальное лобовое сопротивление треугольные крылья, летел, как самый заправский планер, нам даже не пришлось использовать наши двигатели, которые всё это время работали на холостых оборотах.

Мы снизились до километра и летели к постепенно проступавшему из пелены дождя горному массиву. Скалы, поднимавшиеся навстречу нам из завесы ливня, выглядели мрачными титанами из давно забытого прошлого.

– Вижу нашу площадку, – сообщил Харрис. – Внимание всем, – вдавив кнопку внутренней связи, произнёс он, – убедитесь, что спинки кресел переведены в вертикальное положение, откидные столики убраны и всё такое. Мы готовимся к посадке. – И, уже перейдя на серьёзный тон, обратившись ко мне, добавил: – У нас избыток высоты и скорости, придётся сделать несколько кругов.

– Как скажешь, ты тут босс, – согласился я.

Пролетев над зоной высадки, он заложил левый нисходящий вираж. Описав несколько широких витков спирали, мы наконец снизились до высоты двух сотен метров над поверхностью и теперь медленно приближались к посадочной площадке.

– Выпустить шасси, механизация: положение один, – скомандовал Рик.

Я повернул два рычага посередине между нашими креслами.

– Есть, шасси выдвинуты, закрылки и предкрылки в положении «один», – доложил я.

– Принято. Высота?

Я сверился с радиовысотомером.

– Сто пятьдесят, снижение три метра в секунду.

– Приготовиться к финальному гашению скорости, открыть нижние створки, двигатели в режим вертикальной тяги.

– Открываю нижние створки, переключаюсь в вертикальный режим, – работая переключателями, ответил я.

Теперь вся тяга двигателей челнока перенаправлялась вниз, позволяя ему зависать на одном месте и садиться вертикально, подобно вертолёту.

– Приступаю к торможению, – сообщил Харрис. Он задрал нос «Дедала» вверх, увеличивая лобовое сопротивления и сбрасывая скорость. Тонко работая ручкой управления и дросселем двигателей, он остановил челнок. Многотонный космоплан завис в воздухе, балансируя на двух реактивных струях, вырывающихся вниз из-под его брюха.

– Высота семьдесят метров, вертикальная скорость ноль, дрейф пятнадцать сантиметров в секунду, – глядя на приборы, сообщил я.

– Понял тебя, что там под нами? – спросил он.

Я переключился на радар нижнего обзора.

– Похоже, всё ровно. Уклон полтора градуса на юг, есть валуны небольшие, до тридцати сантиметров диаметром, ямы глубиной не более полуметра, – внимательно изучив картинку на мониторе, сказал я.

– Хорошо, садимся, – вздохнул он.

Харрис убавил тягу двигателей почти до нуля, челнок начал медленно опускаться к поверхности.

– Высота шестьдесят, снижение три метра в секунду… пятьдесят пять… пятьдесят… – отсчитывал я, – тридцать метров, прибери немного… следи за дрейфом, нас сносит вправо.

– Понял тебя.

– Вот так, вот так, – подбадривал я. – Пятнадцать метров, вертикальная скорость один метр в секунду… высота десять, добавь тяги… высота пять, скорость снижения пятьдесят сантиметров… три метра до поверхности… два метра… один метр… контакт!

Шасси челнока коснулись грунта.

– Тачдаун! – воскликнул пилот, убирая рукоять управления двигателями в положение холостых оборотов. – Мы на Титане, друзья! – сообщил он по системе громкой связи. – Мы благодарим вас за то, что вы воспользовались услугами нашей авиакомпании, пожалуйста, не вставайте со своих мест до полной остановки двигателей, а покидая борт нашего лайнера, не забудьте свои вещи. – Он улыбнулся и посмотрел на меня.

– Отличная работа! – Я похлопал его по плечу.

– Спасибо, брат, ты классный второй пилот, мы оба молодцы!

– Да, но всё же ты больше молодец, – сказал я, отключая системы «Дедала».

– Ладно, как скажешь, – усмехнулся он. – Чёрт, это был самый захватывающий полёт в моей жизни!

– Круче, чем самый первый?

– Да, пожалуй. Тем более что это, в общем-то, и есть мой первый полёт.

Я удивлённо посмотрел на него.

– Здесь, на Титане, – улыбнулся он.

– Окей, народ, готовимся к выходу, всем проверить скафандры, погодка за бортом не сахар, температура минус сто восемьдесят, пасмурно и дождь, – послышался в наушниках голос Даши.

– Почти как у нас в Питере в ноябре, – шутливо прокомментировал Егор Трофимов.

– Думаю, у вас там всё же немного теплее, – заметила Розенберг.

– Да, на пару сотен градусов, но в остальном так же мерзко, – ответил Трофимов.

Я отстегнулся и встал с кресла. Низкая сила тяжести, почти в три раза меньшая, чем в центрифугах «Армстронга», вынуждала двигаться плавно, с большой осторожностью. Впрочем, гравитация Титана не слишком отличалась от лунной, так что мне, как человеку, прежде неоднократно посещавшему спутник нашей планеты, не составило труда привыкнуть к местным условиям.

Я подошёл к проходу в пассажирский отсек. Моему взгляду предстало небольшое тесное помещение наподобие салона самолёта, заполненное суетящимися людьми. Все готовились к выходу наружу, проверяя своё снаряжение. Я последовал их примеру, по-быстрому убедившись в готовности своего оборудования.

В отличие от нашей Луны, на Титане не было вакуума – давление атмосферы у его поверхности было в полтора раза выше, чем на Земле, так что нам не нужны были массивные скафандры, предназначенные для работы в безвоздушном пространстве, здесь можно было обойтись сравнительно лёгким воздухонепроницаемым комбинезоном. Конечно, температура почти минус двести градусов не сильно способствовала выживанию без специальной терморегулирующей поддёвки, которая питалась от батареи на спине. Там же, в рюкзаке, располагались баллоны с кислородом, азотом, а на груди находилась система очистки воздуха от СО₂ со сменными фильтрами.

Закончив с проверками, я спустился на нижнюю палубу. Здесь находился небольшой грузовой отсек, где мы перевозили оборудование, которое по тем или иным причинам нельзя было разместить в главном, негерметичном трюме. Кроме того, тут располагался один из двух шлюзов, через которые нам надлежало входить и выходить из челнока. Подойдя к одной из стен, я открыл специальную нишу. Внутри неё на специальных клипсах был закреплен алюминиевый кейс. Отжав фиксаторы, я вынул его и, уложив на пол, открыл. Внутри, в специальной поролоновой подкладке, лежала Hasselblad Titan-X – фотокамера, разработанная специально для нашей экспедиции. Она отличалась от тех, которыми мы пользовались в космосе, способностью работать при сверхнизких температурах.

Постепенно сверху начали спускаться остальные. Сначала Ямагути, затем Барбьери, Нортон и Андерсон. Вслед за ними спустились Даша и Жаклин Кусто.

– Так, первая группа готова, – окинув нас взглядом, мрачно сказал профессор. – Остальным ждать наверху.

Шлюз челнока был слишком мал, чтобы вместить всех нас, так что приходилось выходить двумя партиями.

– Нортон, – начальник экспедиции обратился к метеорологу, – будь добр, достань флаг вон из той секции. – Он указал на один из ящиков, закреплённых на стене.

Тот приблизился к нему и вынул длинный тубус. Тем временем я открыл внутреннюю дверь шлюза, мы все вошли внутрь. Давление внутри обитаемых отсеков шаттла было заранее уравнено с атмосферным, так что нам не нужно было проводить шлюзование в полном смысле этого слова, достаточно было лишь запереть внутренний люк и открыть внешний. Воздух внутри шлюза при этом свободно смешивался с атмосферой Титана.

Мы столпились в тесном помещении. Убедившись, что все вошли, я закрыл внутреннюю дверь.

– Ну что, товарищи первопроходцы, все готовы? – спросил я.

– Да, открывай уже, – нетерпеливо переступая с ноги на ногу, ответил Барбьери.

Я вдавил кнопку на панели управления, загудели сервоприводы, внешний люк плавно отполз в сторону, из ниши под полом вниз выдвинулась лестница.

– Группа один, выходим.

Первым на поверхность Титана ступил Юхиро Ямагути, вслед за ним спустились по лестнице Уильям Андерсон, Максимильян Барбьери, Жаклин Кусто и Дарья Климова. Я шёл предпоследним, подойдя к краю люка, я осмотрелся. Моему взгляду предстал тёмный, пасмурный мир. Плотные облака почти не пропускали солнечный свет, которого здесь, в окрестностях Сатурна, и без того было в девяносто раз меньше, чем у Земли. Повсюду, куда ни взгляни, можно было увидеть лишь жёлтые, коричневые и серые цвета – иных оттенков на Титане, казалось, просто не существовало. Глянув вниз, я прикинул расстояние до поверхности – примерно два метра. Оттолкнувшись от края люка, я просто шагнул вперёд, минуя лестницу и, пролетев немного, аккуратно приземлился, мягко погасив удар.

– Ну ты экстремал, – спускаясь позади меня, сказал Нортон.

Отойдя немного в сторону, я поднял камеру и сделал несколько кадров, запечатлев товарищей на фоне челнока.

– Ну и где будем ставить флаг? – поинтересовалась Жаклин.

– Думаю, лучше всего будет вон там, на пригорке, – сказал Барбьери, указывая на небольшой холм примерно в сотне метров от нас. – Не слишком далеко, но и не слишком близко, чтобы его сдуло, когда «Дедал» будет взлетать.

– Трофимов, это Андерсон. Мы все снаружи, ждём вас.

– Понял тебя, мы уже возле шлюза, ждём, когда система очистит воздух, – ответил Егор.

Через минуту внешний люк открылся, и из челнока вышли остальные участники экспедиции, они спустились на поверхность вслед за нами, и мы все направились к месту установки флага. Это был особый ритуал, пожалуй, одна из важнейших традиций в истории покорения космоса. Первыми это сделали Нил Армстронг и Базз Олдрин, когда ступили на поверхность Луны. Они воткнули звёздно-полосатое знамя в нескольких метрах от места посадки своего лунного модуля, положив тем самым начало освоению человечеством спутника нашей родной планеты. С тех пор каждая новая экспедиция, где бы она ни приземлялась, первым делом ставила флаг. Это могло быть как знамя страны, организовавшей полёт, так и флаг, разработанный специально для конкретной миссии, если она была международной. Наше знамя представляло собой простое тёмно-синее полотнище с тринадцатью звездами (по количеству участников экспедиции), расположенными вокруг схематичного изображения Сатурна и Титана.

Мы двигались медленно, цепочкой, подпрыгивая подобно причудливым антропоморфным кенгуру. Здесь, в этом мире пониженной гравитации, обычная ходьба была затруднительна, и короткие прыжки были наиболее оптимальным способом передвижения.

– Сила тяжести совсем как на Луне, если бы не атмосфера, это место было бы на неё сильно похоже, – сказал я.

– Не думаю, – возразил Ву — Лунная поверхность покрыта реголитом, он состоит главным образом из силикатов, а здесь повсюду водяной лёд. Так что нет, даже если бы здесь не было атмосферы, это был бы совсем иной мир, больше похожий, скажем, на Европу или Каллисто.

– Или большинство других спутников в нашей Солнечной системе, состоящих главным образом изо льда, – закончил за него Барбьери.

Наконец мы забрались на холм. Дождь, до того момента медленно сочившийся сквозь густой воздух Титана, закончился, оставив после себя лишь маслянистую взвесь, которая в условиях слабой гравитации и плотной атмосферы никак не желала оседать.

– Думаю, отличное место чтобы обустроиться, здесь, – оглядывая ровную, как стол, вершину сказала Дарья.

– Да, будет неплохо. Много места, чтобы развернуть базу, плюс отличный вид на реку, – смотря куда-то на восток, ответил Рик Харрис.

Я проследил за его взглядом, там, примерно в километре от нас, в тумане виднелась внеземная река. Она медленно несла свои углеводородные «воды» с севера, спускаясь с гор, пересекала холмистое плато, на котором мы сейчас находились, и впадала в большое озеро на юге почти в ста километрах от нас.

– Потрясающе! – прошептала Ларсен. – Увидеть такое… думаю, только ради этого стоило лететь сюда.

Я вскинул камеру и несколько раз щёлкнул затвором.

– Напоминаю, что у нас много работы на сегодня, народ. Давайте побыстрее закончим с флагом и уже наконец займёмся установкой базы, если вы, конечно, не хотите ночевать в «Дедале», – сказала Дарья.

– Верно, – согласился с ней Андерсон. – Эд? – Он посмотрел на метеоролога, по-прежнему держащего в руках тубус с флагом.

Почувствовав на себе взгляды членов экспедиции, Нортон немного смутился.

– Что ж, если никто не возражает, чтобы это сделал именно я… – стеснительно проговорил он.

– Вообще-то именно этого мы от тебя и ждём, – поторопил его Трофимов.

Нортон вынул флаг из футляра, раздвинул телескопическое стальное древко, достал острый тридцатисантиметровый шип, служивший основанием всей конструкции. Поискав взглядом подходящее место и не найдя ничего лучше, он замахнулся и вонзил его в землю прямо там, где стоял. Грунт под ногами оказался достаточно мягкий, по своим механическим свойствам он напоминал песок или влажную глину, так что шип ушёл в него сантиметров на пять. В слабой гравитации Титана богатырский замах Нортона оказался чересчур силён, воткнув шип, он тем самым подбросил сам себя в воздух. Подлетев вверх сантиметров на тридцать и смешно взболтнув ногами, он завалился на спину и приземлился на пятую точку. Разумеется, этот процесс не мог укрыться от объектива моей камеры.

– Всё нормально, Эд? – спросила Дарья.

– Да, просто слегка не рассчитал силу, – ответил он, поднимаясь.

Встав на ноги, Нортон оценивающе взглянул на основание флага.

– Надо забить эту штуку поглубже, нужен молоток, – сказал он, взглянув на остальных.

– Но ведь никто из нас не брал инструментов, – ответил Юхиро Ямагути. – Кому-то придётся вернуться.

– Ну вы и разгильдяи! – проворчал Трофимов.

Он осмотрелся в поисках чего-то, что было способно заменить молоток, затем пошёл куда-то в сторону. Пройдя метров десять, он остановился и подобрал с земли крупный, увесистый валун.

– Думаю, это сойдёт, – возвращаясь с камнем, сказал он.

Подойдя к Нортону, Трофимов несколько раз стукнул булыжником по шипу, поглубже вгоняя его в грунт.

– Вот так, думаю, достаточно, – сказал он, отбрасывая импровизированный инструмент.

– Отлично, боюсь даже подумать, что бы мы делали без твоей смекалки, – вставляя флагшток в основание, саркастически заметил Нортон.

– Прыгали бы сейчас в сторону «Дедала» за молотком, – ответил Егор.

Наконец флаг был установлен, его тёмно-синее полотнище размеренно колыхалось на слабом ветру.

– Что ж, думаю, самое время для общей фотографии, – сказал я. – Давайте, становитесь все к флагу, покучнее. Дарья, Уилл, вы по центру.

Народ засуетился, становясь по местам. Наконец, когда все были готовы, я сделал несколько кадров.

– Эй, а что насчёт тебя? – спросила Кусто. – Ты должен быть на этих снимках вместе со всеми.

Она подошла ко мне и взяла камеру, я занял её место рядом с Дарьей.

Несколько раз сухо щёлкнул затвор.

– Отлично, теперь можем приступить к сборке модулей, – сказала Даша. – Федя, мы с тобой работаем с ровером. Трофимов и Ву, – она посмотрела на биолога и геолога, – нужно, чтобы вы разметили участки строительства.

– Сделаем, командир, – ответил Трофимов.

– Остальные пусть принимаются за разгрузку челнока, – закончила Дарья.

Следующие восемь часов мы занимались строительством базы. Она представляла собой три жилых модуля в виде куполов, соединённых герметичными переходами. Впрочем, то были не совсем купола, формой они скорее напоминали монгольские юрты – этакие шайбы с закруглёнными верхними краями. Два из них имели в диаметре по пятнадцать метров, третий был меньше, всего десять. Высота каждого составляла около трёх метров. Все они устанавливались на вкрученные в землю металлические сваи и имели алюминиевый каркас, к которому крепились панели из аэрогеля. Это было особенное вещество, состоящее из оксида кремния и имеющее пористую структуру, так что почти весь его объём занимала пустота, благодаря чему аэрогель был лучшим теплоизолятором, известным человечеству, а учитывая сверхнизкие температуры Титана, хорошая теплоизоляция являлась важнейшим фактором выживания. Панели аэрогеля толщиной в тридцать сантиметров покрывали полностью всю поверхность купола, а также его пол, который ко всему прочему был пронизан нагревательными кабелями, обеспечивающими отопление. Поверх аэрогеля, на внешней стороне каркаса, крепился специальный слой воздухонепроницаемой полимерной плёнки, отдельные её сегменты скреплялись между собой клеем, обеспечивавшим герметичность. Для того чтобы избежать возможного просачивания ядовитой атмосферы Титана в жилые отсеки, давление в помещениях базы слегка превышало атмосферное, так что при незначительной разгерметизации воздух выходил бы наружу, а не проникал бы вовнутрь. Поверх герметичного слоя находился защитный, на основе вектрана – жидкокристаллического полиэфирного волокна. По своим свойствам этот материал напоминал более известный кевлар, но значительно превосходил его в характеристиках. Вектран отличался невероятной прочностью и отлично защищал конструкцию купола от повреждений. За жизнеобеспечение базы отвечали портативные регенераторы воды и воздуха, которые мы смонтировали в одном из куполов. Разумеется, всё это хозяйство, в особенности система обогрева, требовало огромного количества электроэнергии, которой нас обеспечивала миниатюрная ядерная электростанция.

В целом вся развёрнутая нами конструкция была модульная, многие сегменты куполов были собраны ещё на Земле и в таком полуготовом виде уложены в контейнеры, так что нам оставалось лишь соединить их между собой, подобно конструктору.

Наконец, закончив монтаж первого, жилого модуля, мы запустили систему жизнеобеспечения нашего нового жилища. Прошёл примерно час, прежде чем индикаторы на панели управления вспыхнули зелёным, сообщая, что воздухом внутри помещений базы теперь можно дышать. Я скинул шлем и сделал первый вдох. Нос обожгло холодом, температура в жилых отсеках всё ещё была сильно ниже нуля. Но всё же я дышал. Дышал атмосферой Титана, пусть она и была очищена от ядовитых примесей и на пятую часть состояла из привезённого нами кислорода.

На полный прогрев всех помещений до комфортных двадцати трёх градусов Цельсия ушла почти целая ночь, так что спать пришлось, не снимая комбинезонов. На следующий день, покуда остальные занимались установкой оставшихся куполов и вспомогательного оборудования, мы с Егором Трофимовым, взяв вездеход, отправились в сторону реки разведывать потенциальные места для установки станции обеспечения.

Ровер плавно перекатывался по ледяным глыбам, его умная подвеска идеально отрабатывала все неровности, позволяя тем самым нам разогнаться до вполне приличных двадцати километров в час. Стояла прекрасная погода, облака и туман за время, пока мы спали рассеялись, лишь вдали, на горизонте темнели тучи. Впрочем, плотный углеводородный смог в верхних слоях атмосферы по-прежнему закрывал от нас Солнце.

– …А вот тебе ещё загадка, – управляя ровером, повествовал Егор, – атмосфера Титана на девяносто пять процентов состоит из азота, остальное – метан. Ну, есть ещё, конечно, небольшие примеси, но это сейчас неважно. Так вот, под воздействием солнечного ультрафиолета в верхних слоях метан постепенно разлагается, образуя различные соединения с общим названием толины, из которых, кстати, и состоит этот гадский оранжевый смог над нашими головами. – Он указал на небо.