Текст книги "Пустота"

– Ты хочешь сказать, что он работает… – начала было Дарья.

– Но ничего не передаёт, – закончил за неё Вильямсон.

– А нельзя использовать для связи «Армстронг»? – поинтересовался Нортон.

– Да, но только когда он покажется над горизонтом, сейчас он на другой стороне Титана, – ответила Кусто.

Надо сказать, что в отличие от Земли у Титана нет мощной ионосферы, способной отражать радиосигнал за горизонт. Из-за удалённости от Солнца слой ионизированного вещёства в атмосфере этой луны довольно незначителен, так что для поддержания контакта со станцией «Озёрная», скрытой от нас кривизной поверхности спутника, нам приходилось рассчитывать на сеть ретрансляторов – небольших автоматических радиостанций, установленных на возвышенностях на пути между нашими базами. Работала вся эта система очень просто: сначала сигнал с «Антея», посылался на первый ретранслятор, он затем передавал его на второй, а тот уже отсылал его на Озёрную. Без этого посредничества радиосвязь между базами была невозможна. Наш корабль, пролетая по орбите, также мог пересылать радиосигнал подобно обычному спутнику связи, однако в отличие от Земли, вокруг которой таких спутников летают сотни, «Армстронг» был всего один и примерно три четверти времени находился вне досягаемости для наших радиопередатчиков.

– Как скоро мы сможем установить контакт с помощью «Армстронга»? – спросила Дарья.

– Корабль должен появиться над горизонтом примерно через сорок пять минут, – сверившись с данными компьютера, ответил Вильямсон.

– Хорошо, тогда мы свяжемся со станцией, а пока, Мейс, постарайся восстановить работу ретранслятора удалённо.

– Не думаю, что у меня отсюда что-то получится, командир. Я уже все перепробовал, он не отвечает ни на одну из посланных команд. – Вильямсон взглянул на Дашу. – Боюсь, единственный способ починить эту хреновину – это отправиться туда и разобраться, что к чему, непосредственно на месте.

– В таком случае готовьте вездеход, – мрачно сказал Андерсон. – Климова, Фролов, Вильямсон и я едем чинить ретранслятор. Кусто, – он посмотрел на Жаклин, – твоя задача поддерживать радиоконтакт с нами, и ещё нужно установить связь с Озёрной, используя «Армстронг». Ребята наверняка не на шутку встревожены, надо успокоить их. Научная группа, – обратился он к остальным, – занимается своей работой согласно графику, пока ничего ужасного не случилось, я уверен, что наши технари быстро все исправят.

– Стойте, вы что, собираетесь ехать сейчас? За окном темень, да ещё и дождь льет как из ведра, а до передатчика больше пятидесяти километров по пересечённой местности, – воскликнул Юхиро Ямагути.

– А у нас есть выбор? – посмотрев на него, спросила Дарья. – Ночь только началась, и восход ожидается не раньше, чем через шесть земных суток, у нас нет возможности ждать так долго.

– Да, – вторил ей Андерсон. – К тому же мы не будем ковыряться во внутренностях ретранслятора там, на месте. Я точно знаю, что у нас на складе есть ещё парочка запасных. Так что мы просто установим один из них взамен неисправного, а тот заберём, чтобы Мейс мог починить его здесь.

– Кхм, – вежливо вклинился в разговор Рик Харрис. – Вообще-то мы можем использовать «Дедал» вместо ровера. На нём мы сможем добраться до места установки ретранслятора за пару минут.

Андерсон на пару секунд задумался, взвешивая все за и против.

– Нет, – отрицательно покачал он головой. – Боюсь, сейчас не самые лучшие условия для полётов. Думаю, стоит потратить несколько лишних часов, чем подвергать наше единственное транспортное средство, способное доставить нас на орбиту даже малейшему риску. Шаттл будем использовать лишь в самых крайних случаях.

– Ладно, как скажете, я просто предложил, – подняв руки, согласился Рик.

– Думаю, мы вернёмся через три-четыре часа, если всё будет идти по плану, – сказала Дарья.

На этом импровизированное совещание закончилось, научная группа отправилась заниматься своими делами, Кусто осталась в центре управления, а я, Даша, Уилл и Мейс пошли готовиться к предстоящей нам поездке.

Натянув скафандр, я вышел наружу, нужно было подготовить вездеход. Ночь за пределами уютных, залитых изнутри светом жилых модулей базы «Антей» была совершенно непроглядна. Медленно сочащийся с тёмных небес густой метановый дождь ещё сильнее ухудшал и без того отвратительную видимость. Оценив обстановку, я понял, что идея Андерсона добраться до сломанного ретранслятора по земле была правильной. Даже несмотря на всё совершенство систем и сенсоров «Дедала», невзирая на все его радары, лидары, инфракрасные ночные камеры и прочее оборудование, посадка на неподготовленную площадку в подобных метеоусловиях и впрямь была рискованной.

Я медленно двинулся в сторону ровера. На мое счастье, окрестности «Антея» были достаточно неплохо освещены, так что мне не было нужды пользоваться встроенным в шлем фонарём. Однако за пределами базы, там, куда не доставали прожекторы, тьма делалась столь густой, что без искусственного света было бы невозможно даже рассмотреть собственные пальцы на расстоянии вытянутой руки. Особенно удручал тот факт, что грядущая ночь должна была длиться ещё шесть долгих земных суток. На Луне, куда нам предстояло направиться после завершения нашей миссии, она, конечно, длится ещё дольше – почти две недели, однако поверхность земного спутника в тёмное время освещают сотни тысяч звёзд, в то время как поверхность Титана постоянно закрыта густой облачностью и смогом.

Добравшись до ровера, я влез внутрь, быстро пробежался пальцами по панели управления, запуская системы умной машины. Убедившись, что всё готово, доложил об этом по радио. Через пару минут в свете прожекторов я заметил три фигуры, бредущие ко мне со стороны шлюза. Одна из них, очевидно Вильямсон, тащила в руках массивный цилиндр, длиной метра полтора и диаметром сантиметров тридцать. Это был ретранслятор, точная копия одного из тех, что мы установили неделю назад между «Озёрной» и «Антеем».

Наконец они забрались вовнутрь, и я смог закрыть дверь и запустить систему жизнеобеспечения вездехода. Зашумели вентиляторы, прогоняя отравленный воздух Титана сквозь фильтры, насыщая его кислородом и заодно постепенно прогревая с убийственных минус ста восьмидесяти градусов Цельсия.

– «Антей», говорит «Ровер-1», выдвигаемся в направлении неисправного ретранслятора, приём, – зажав кнопку передачи, сказал я.

– Это «Антей», принято, «Ровер-1», удачного пути и будьте осторожны, – раздался в ответ голос Кусто. – Напоминаю, что во время вашей поездки при движении в низинах возможны потери радиоконтакта. Какое-то время мы сможем поддерживать связь через «Армстронг», но не постоянно.

– Принято, «Антей», буду по возможности вести ровер по вершинам холмов, – ответил я.

Я щёлкнул переключателем, врубив мощные светодиодные фары вездехода, и плавно тронул рукоять управления, направляя машину вперёд. Очень скоро мы выехали за пределы освещенного периметра базы, оказавшись наедине с тёмной и пугающей инопланетной ночью. Прожекторы, установленные на крыше ровера, светили на полную, однако толку от них было не сильно много – плотная завеса дождя отражала свет, не давая нам возможности разглядеть что-либо дальше собственного носа. Поняв, что всё равно ничего не видно, я убавил мощность наших фар вполовину, переключив внимание на монитор прямо перед собой, где высвечивалась схематичная картинка, поступавшая с небольшого радара, встроенного в верхнюю часть кабины. Радар достаточно четко отрисовывал все детали рельефа, расположенные прямо по нашему курсу, на дальности до тридцати метров, так что ориентироваться по нему было существенно проще, чем пытаться высмотреть что-то своими собственными глазами сквозь стену ливня.

Ровер плавно катился по холмам, тихонько гудя электромоторами. Мы двигались на юго-восток, в сторону «Озёрной».

– Не представляю, как мы отыщем этот чёртов ретранслятор в такой дождь, – оценивающе глядя в ветровое стекло вездехода, сказал я. – Всё равно что искать чёрную кошку в чёрной комнате… с завязанными глазами.

– Мейс, случайно не помнишь, какая у него частота? – спросила Даша у сидящего сзади инженера.

– Четыреста тридцать семь и двадцать пять сотых мегагерца, – по памяти ответил тот.

– Хочешь попробовать его запеленговать? – взглянув на неё, спросил я.

– Угу… – Она начала вбивать частоту в радиокомпас вездехода. – Четыре-три-семь-точка-два-пять, – тыча пальцем в сенсорные клавиши, бубнила она. После чего, убедившись в правильности введённых данных, нажала «Ввод». Стрелка на дисплее, доселе указывавшая на радиомаяк нашей базы, на секунду замерла и резко повернулась в другую сторону, куда-то вперёд по курсу вездехода.

– Хорошо, что ретранслятор не вырубился полностью, иначе бы мы его хрен нашли, – сказал с заднего сидения Вильямсон.

– Внимание, «Антей» вызывает «Озёрную», повторяю, «Антей» вызывает «Озёрную». Станция «Озёрная», на связь, – послышалось вдруг в эфире.

Связь между базами осуществлялась на тех же частотах, что и с вездеходами, так что мы могли слышать их переговоры. Прошло секунд десять, однако ответа не последовало.

– «Антей» вызывает «Озёрную», «Антей» вызывает «Озёрную», – вновь послышался в наушниках голос Жаклин.

Ответом снова была тишина.

– Станция «Озёрная», ответьте «Антею».

– Здесь «Озёрная», рады слышать вас, «Антей», – раздался наконец голос Катрин Розенберг. – Что, чёрт возьми, стряслось со связью? Мы не могли достучаться до вас больше часа! На экране всё время светится «Нет сигнала».

– Это «Антей», у нас, кажется, накрылся ретранслятор, в данный момент радиообмен идёт через «Армстронг». Андерсон, Климова, Вильямсон и Фролов выдвинулись, чтобы его заменить. Как у вас обстановка?

– Поняла вас, «Антей», значит, проблемы с ретранслятором. По обстановке докладываю: у нас всё нормально, все системы станции исправны, сейчас вот готовим пакет данных для передачи вам. Нас интересует вопрос, когда будет починена связь? Ждать ли нам или отложить передачу до завтра?

– Здесь «Ровер-1», – вклинился я в их разговор. – Мы проехали примерно треть пути до ретранслятора, учитывая нашу текущую скорость, – я глянул на спидометр, – думаю, мы доберёмся до него в лучшем случае через часа два.

– Это «Озёрная». Принято, «Ровер-1». Э-э э… в таком случае мы не будем ждать и отправимся на боковую. Удачи вам.

– Спасибо, «Озёрная». «Ровер-1», конец связи, – ответил я и вышел из радиообмена.

Мы продолжали ехать сквозь дождь, я медленно вёл вездеход, ориентируясь по стрелке радиокомпаса. Местность вокруг была холмистая, мы то взбирались вверх, то скатывались вниз, впрочем, из-за ограниченной видимости, не взглянув на приборную панель, понять это было совершенно невозможно. Периодически навстречу нам из завесы ливня выплывали огромные валуны и журчащие стекающим с холмов жидким метаном ручьи. К счастью, благодаря радару и низкой скорости я успевал их объезжать. В какой-то момент мне начало казаться, что наше внезапное ночное путешествие длится уже целую вечность. Я был полностью сконцентрирован на управлении вездеходом, слившись с ним воедино, как это часто происходит у хороших гонщиков или пилотов.

– Правее, кажется, мы подъезжаем, – прервала вдруг висевшую уже добрых полчаса тишину, Дарья.

Я бросил взгляд на дисплей радиокомпаса: его стрелка и впрямь сильно сместилась в сторону, кроме того, невзирая на то, что вездеход двигался прямо, она медленно перемещалась по циферблату. Это могло указывать лишь на то, что источник сигнала уже совсем близко. Я наклонил джойстик вправо, доворачивая в направлении скрытого где-то в темноте ретранслятора. Постепенно стрелка начала дрожать, затем хаотично задёргалась туда-сюда, а потом и вовсе начала крутиться, указывая разом во все стороны. Это значило, что источник сигнала настолько близко, что пеленгатор уже не может засечь направление.

– Похоже, приехали, думаю, он совсем рядом, где-то в радиусе пятидесяти метров, – вглядываясь в темноту за окном, сказал Вильямсон. – Идёмте, поищем его.

– Фёдор, – обратился ко мне Андерсон, – сообщи на базу, что мы на месте.

Лезть наружу, на почти двухсотградусный мороз из тёплого и такого уютного вездехода совершенно не хотелось, однако выбора не было. Я зажал кнопку связи и произнес в микрофон:

– «Ровер-1» вызывает базу «Антей», «Ровер-1» вызывает «Антей», приём.

– Здесь «Антей», слышу вас, «Ровер-1», – сквозь лёгкое потрескивание раздался голос Кусто.

– Это Фролов, мы на месте… кажется. Удаление до ретранслятора предположительно пятьдесят метров.

– Принято, вы видите его?

– Ответ отрицательный, «Антей», здесь так льёт, что не видно просто ни черта. Мы сейчас собираемся выйти наружу и провести поиск.

– Вас поняла, «Ровер-1»… – в эфире повисла пауза. – Осторожней там, в темноте.

– Так, давайте-ка проверим скафандры, – сказала Даша. – И, я думаю, стоит настроить наши ручные радиокомпасы на маяк ровера. Вряд ли, конечно, кто-то потеряется, просто на всякий случай.

– Эй, Мейс, а ты хочешь установить эту штуку, – я указал на большой лежавший меж сидений цилиндр, – до того, как мы отыщем старый ретранслятор или после?

– После, – не раздумывая ответил он. – Они оба настроены на одинаковую частоту, устанавливать этот сейчас нет смысла, сигналы наложатся, будут помехи.

– Ну что, все готовы? – Даша вопросительно посмотрела на нас.

Я накинул на голову и с щелчком загерметизировал шлем, молча кивнул.

– Готов, – ответил Андерсон.

– Открывай, – сказал Мейс.

Я повернул рычаг управления люком и разгерметизировал кабину. Ледяной воздух Титана тут же ворвался внутрь, за секунду вымораживая салон вездехода. Нас заволокло густым сконденсировавшимся от внезапного перепада температур туманом. Я подобрался к двери и толкнул её ногой наружу, сквозь открытый проём внутрь попало несколько капель дождя. Упав на ещё не остывший пол, они отчаянно зашипели, стремительно испаряясь. Я спустился вниз, встал на мокрую, сочащуюся ручейками жидкого метана землю.

– И почему, интересно, никто не додумался включить в состав нашего снаряжения зонты? – глядя на тёмное, изливающееся ливнем небо, риторически спросил я. – Мне кажется, они бы нам тут ох как пригодились.

Вслед за мной высадились остальные. Мейс вытащил из ровера свой ретранслятор, положил его рядом с колесом и закрыл дверь. Покидая вездеход, я, разумеется, не стал гасить его фары, так что мы могли ориентироваться по ним в темноте.

– Ну, так и каков план? – глядя на товарищей, спросил я.

– Полагаю, нужно разделиться, – подал голос Андерсон. – Мы с Фроловым уйдём на юг, вы, – он бросил взгляд на Дашу и Мейса, – осмотрите север.

– Нас четверо, так что мы могли бы осмотреть все стороны света сразу, – заметил Вильямсон.

– Плохая идея ходить поодиночке в таких условиях, – возразила ему Даша. – Как мы тебя найдём, если ты, скажем, свалишься в какую-нибудь яму?

– Согласен, уж лучше действовать парами, – кивнул я.

– В общем, делаем так: каждая двойка обыскивает свой сектор… – Даша посмотрела на часы, – …в течение пятнадцати минут. Держим связь, от вездехода удаляемся не более чем на сто метров и, самое главное, не теряем света его фар из виду. Если это всё же случилось, немедленно сообщаем по рации и идём назад, ориентируясь на радиомаяк.

Мы разошлись, как было оговорено. Я медленно двигался зигзагами, подсвечивая себе путь нашлемным фонарём, Андерсон шел по левую руку, неподалёку от меня. Видимость была от силы метров пять, всё, что было дальше, терялось в темноте, за непроницаемой завесой сочащейся с неба влаги. Найти ретранслятор в таких условиях было делом отнюдь не простым. На наше счастье, он был оборудован небольшим проблесковым маячком, и я очень сильно надеялся на то, что он всё ещё работает. Мы с профессором периодически останавливались, выключали фонари и секунд пятнадцать – двадцать вглядывались в темноту, пытаясь разглядеть в ней короткие вспышки света. Однако единственный свет, что я видел, был свет фар нашего вездехода у нас за спиной.

– Ну и ливень, даже не удивляюсь, что наше оборудование ломается, в таких-то условиях, – сказала по рации Даша.

– При всём уважении, командир, сомневаюсь, что погодные условия могли бы вывести из строя ретранслятор, – возразил Вильямсон.

– А от чего он тогда, по-твоему, мог хряпнуться? – спросила она.

– Думаю, какой-то внутренний дефект, возможно, что-то где-то замкнуло и поджарило электронику. Хотя, может быть, наложились оба фактора: и внутренняя неисправность, и погода.

Мы продолжали медленно продвигаться вперёд, в какой-то момент я почувствовал, что у меня начинают мёрзнуть ноги. В то же время пар, вырывавшийся изо рта вместе с моим дыханием, стал оседать на внутренней стороне стекла шлема, ухудшая и без того поганую видимость.

– Мне кажется или сегодня гораздо холоднее, чем обычно? – спросил я в эфире.

– На Титане везде и всегда минус сто восемьдесят градусов, так что тебе кажется. Думаю, это всё из-за влаги, её слишком много сейчас в атмосфере, она увеличивает теплопроводность, и твой скафандр быстрее теряет тепло, – ответил Андерсон.

– Чёрт, у меня из-за этого ноги мёрзнут, и стекло шлема запотевает, – пожаловался я.

– Та же проблема, – сухо констатировал Вильямсон.

– В таком случае нам следует закончить со всем этим как можно быстрее, – сказала Даша.

Мы с Андерсоном вновь остановились и выключили фонари, пытаясь высмотреть огонь проблескового маячка.

– Кажется, я что-то вижу, – вглядываясь в темноту, сказал профессор.

– Где? – Я видел перед собой лишь непроглядную темень.

– Там, левее, кажется… что-то сверкнуло. Вот опять!

– Я ничего не вижу, Уилл.

– Двигай за мной.

Включив свой фонарь, Андерсон пошёл вперёд, я последовал за ним. Пройдя метров двадцать, профессор вновь остановился и выключил свет, я сделал то же самое. Мы долго стояли, вглядываясь в темноту впереди. Вдруг на секундочку мне показалось, что я заметил вспышку.

– Видел? – прошептал Андерсон.

– Да, что-то было, – ответил я.

Включив фонари, мы побрели в том направлении, пройдя с десяток метров, снова встали, погасив свои источники света. Нет, ошибки быть не могло, оттуда, из темноты, с периодичностью примерно раз в несколько секунд нам подмигивал тусклый красный огонёк.

– Кажется, я вижу свет проблескового маячка, думаю, мы нашли ретранслятор, – произнёс Андерсон.

– Принято, можете снять его с креплений и принести к роверу? – спросил Мейс.

– Да, сейчас сделаем, – ответил я, направившись в сторону вспышек.

Я шел, глядя на мигающий свет перед собой, профессор двигался позади в паре метров от меня. Из-за дождя трудно было оценить расстояние, я обернулся и глянул туда, где стоял наш ровер. Свет его фар был уже едва видим, к тому же, как мне показалось, он был несколько выше нас, а значит, мы спускались по склону холма вниз, к реке, что было странно, поскольку ретранслятор должен был находиться на вершине.

– Фёдор, Уилл, вы всё ещё идете на свет маячка? – раздался вдруг голос Вильямсона.

– Да, а в чём дело? – спросил я.

– Остановитесь сейчас же, – в его голосе звучало волнение.

Я встал как вкопанный – слова, произнесённые нашим системщиком, насторожили меня, и дело было не только в необычной для Мейса интонации, но и в том, что в них сквозил явный, пусть и отчаянно скрываемый испуг.

– В чем дело, Мейс? – обеспокоенно спросил Андерсон.

– Фёдор, – игнорируя вопрос начальника, продолжил Вильямсон, – скажи мне, что именно ты сейчас видишь?

– Я вижу маяк! Он красный и мигает, клянусь, я уже совсем рядом…

– Это не может быть маяк ретранслятора! – прервал он меня.

– В смысле? Что ты такое говоришь?

– Он должен быть белый, понимаешь?! Маяк ретранслятора белый! Он не может светить красным! И я нашёл его только что! Он лежит здесь, на земле передо мной, весь раскуроченный! – задыхаясь от волнения, выпалил он.

– Мейс, успокойся, сделай глубокий вдох, соберись и скажи: что ты имеешь в виду под словами «лежит весь раскуроченный»? – спокойным тоном проговорил я.

– То и имею, что-то ВЫРВАЛО ретранслятор из гнезда! По нему словно бульдозер проехался!

– Хватай его и тащи к роверу. Фёдор, Уилл, возвращайтесь! – холодным голосом приказала Даша.

– Стоп, но что тогда перед нами? – спросил я. – Знаешь, мне кажется, я уже совсем близко, думаю, я могу пройти и посмотреть.

– Отставить, – в голосе командира звучала сталь.

– Фёдор, мы возвращаемся. Сейчас же, – тоном, не допускающим пререканий, сказал Андерсон. По его интонациям я понял, что он тоже испуган, впрочем, я в тот момент не ощущал никакого страха, лишь жгучее любопытство от встречи с чем-то непонятным.

Повинуясь прямому приказу, я развернулся и двинул назад, в направлении едва угадывающегося через завесу дождя отсвета фар вездехода. Профессор шагал рядом, метрах в пяти левее меня. Навстречу нам с вершины холма струились потоки жидкого метана, я медленно брёл вверх, перепрыгивая через них и то и дело поглядывая назад, в сторону странного светового явления. Обернувшись в очередной раз, я увидел, что красные вспышки за спиной пропали. Я остановился, удивлённо глядя в темноту, туда, откуда буквально только что мне мигал таинственный светофор.

– Фёдор, идём! – послышался в наушниках требовательный голос Андерсона.

– А где свет? – растерянно произнес я.

Несколько секунд ничего не происходило, затем я вдруг почувствовал не сильную, но довольно ощутимую вибрацию, как будто земля под моими ногами содрогнулась.

– Вы чувствуете это? Похоже на землетрясение! – выкрикнул я в радиофир.

Впрочем, ответа получить я не успел, в следующий миг пространство передо мной озарилось ярким жёлто-оранжевым светом. Что бы это ни было, оно было огромным, подобно океанскому лайнеру. Свет, казалось, заслонил собой половину мира, он сиял и переливался, мы с Андерсоном заворожённо глядели на него, не в силах сдвинуться с места. В наушниках я слышал перепуганные голоса Даши и Вильямсона, они кричали что-то, но я не мог разобрать слов. Земля под ногами продолжала содрогаться, но мы с профессором стояли, поражённые невероятным явлением, оно было совсем рядом, в каких-нибудь пятидесяти метрах от нас. Сложно сказать, сколько это продолжалось, может, пять секунд, может, пятнадцать, но внезапно всё переменилось, я ощутил острую, пульсирующую боль, она, казалось, пронзала всё тело, отбойным молотком проникая в мозг. Боль была настолько сильной, что в какой-то момент мне показалось, будто все мои внутренние органы вот-вот разорвутся на части. Я схватился за живот, согнувшись пополам, в глазах потемнело, я понял, что падаю. Падаю лицом вниз, на округлые, источенные эрозией, но от того не менее твёрдые камни. Я не почувствовал удара, к тому моменту, когда он произошёл, мое сознание уже отключилось.

Какой же всё-таки отвратительный этот звук! Звук аварийного сигнала разгерметизации скафандра. Впрочем, пожалуй, именно таким он и должен быть. Мерзким, громким, ввинчивающимся в уши подобно раскалённому сверлу, недвусмысленно намекающим на то, что твои дела по-настоящему плохи. Я очнулся под его трели и первые несколько секунд не мог понять, почему я лежу в полной темноте лицом вниз. Оттолкнувшись от земли руками, я встал на колени, боль, скрутившая меня полминуты назад, из-за которой я потерял сознание, пропала, оставшись лишь воспоминанием, равно как и гигантский, загадочный источник света, очевидно, ставший причиной всех приключившихся с нами событий.

Сквозь писк системы аварийного оповещёния скафандра я наконец расслышал полный отчаянного ужаса, Дашин голос:

– Фёдор, Уилл, ответьте! Вы слышите меня? На связь! Вы слышите меня?

– Да, я здесь, здесь! Со мной все в порядке… относительно, – прокашлявшись, ответил я.

– Мой компьютер показывает, что у тебя разгерметизация!

– Да, так и есть. – Я попытался сфокусировать взгляд на находящейся прямо возле носа пробоине, сквозь которую с тихим шипением вырывался воздух. – Дыра небольшая, думаю, у меня есть время.

– Принято, что с Андерсоном? – чуть успокоившись, спросила Даша.

– Подожди, – ответил я, зажав отверстие ладонью, чтобы уменьшить скорость утечки воздуха.

Пощёлкав выключателем нашлемного фонаря, я убедился, что он сломан. По всей видимости, разбился при падении.

– Уилл, где вы? Я не вижу вас! – вглядываясь в густую, сочащуюся влагой тьму, крикнул я. – Он где-то рядом, но я не могу его найти, у меня фонарь накрылся.

– Судя по биометрическим датчикам, он сейчас в отключке, – ответила она. – Возвращайся, мы с Мейсом займёмся поисками.

– Хрена с два! Вы не отыщете его в такой темноте! – воскликнул я. – Он где-то рядом, я должен найти его!

– Федь, у тебя воздуха на шесть минут, – в голосе Даши звучала тревога.

Я взглянул на расположенный на левом рукаве экранчик компьютера.

– Знаю. Этого пока хватает. Вы лучше подготовьте аварийные шланги.

Под «аварийными шлангами» я имел в виду нехитрое устройство, с помощью которого можно было соединить системы жизнеобеспечения скафандра и вездехода.

– Хорошо, только не задерживайся там, – Ответила она. – Мейс, ты слышал? Готовь шланги, если доберешься до ровера вперёд меня.

– Понял! Что делать с уничтоженным ретранслятором? – спросил он.

– Да брось ты его к чёрту! – воскликнула Даша.

– Ни хрена, нужно забрать его с собой, – возразил я. – На нём могут быть следы того… – Я замялся, подбирая слова, – Той огромной штуки.

– Хорошо, тогда я тащу его к вездеходу, – ответил Мейс.

Я присел на корточки и принялся шарить свободной рукой вокруг себя, пытаясь отыскать Андерсона. Тьма была настолько густая, что я не видел абсолютно ничего. По иронии судьбы, фонарь профессора тоже не горел.

– Уилл, если вы меня слышите, включите свет, чтобы я мог вас увидеть! – прокричал я в темноту. Ответа не последовало.

«Нет, так мне его не найти», – подумал я.

Срочно нужен был какой-то источник света. Крошечный экран вшитого в рукав скафандра компьютера для этой роли годился слабо – он больше слепил меня, чем рассеивал тьму. Я вспомнил про небольшой ручной фонарь, лежавший в одном из набедренных карманов. Открыв клапан, я стал судорожно шарить рукой в поисках спасительного устройства. Наконец нащупав его узкий продолговатый корпус, я вынул его и включил. Диод разгорался медленно, словно нехотя, виной тому был жуткий ставосьмидесятиградусный холод, в котором любые аккумуляторные батареи без предварительного прогрева работали из рук вон плохо.

Продолжая затыкать дыру в шлеме и подсвечивая себе тусклым, едва рассеивавшим тьму фонарём, я принялся искать Андерсона.

– Федя, у тебя четыре минуты, – послышался в наушниках напряженный голос Даши.

– Я знаю, у меня всё под контролем, – сказал я, вглядываясь в темноту.

Наконец луч света выхватил из темноты ботинок профессора.

– Я нашёл его! Нашёл! – воскликнул я.

– Хорошо, тащи его сюда! – ответила Дарья.

Уилл лежал ничком на земле без всякого движения. Подойдя к нему, я подхватил его за талию и потянул вверх. В условиях слабой гравитации Титана он весил немного, от силы килограммов пятнадцать, однако из-за того, что мне приходилось орудовать одной рукой, в которой к тому же был зажат фонарь, поднять его с первого раза у меня не получилось. Я попробовал перехватить профессора поудобнее, однако не рассчитал усилие, из-за чего выронил фонарь. Мой единственный источник света, кувыркаясь, полетел вниз по склону. Чертыхнувшись на собственную неуклюжесть, я таки поднял Андерсона и водрузил к себе на плечо.

Продолжая зажимать дыру в визоре шлема одной рукой и придерживая профессора другой, я двинул в сторону машины. Идти в полной темноте было непросто. Единственный ориентир для меня – фары вездехода, никак не освещал мой путь, а, напротив, лишь слепил. Я попытался нащупать кнопку включения фонаря на шлеме Андерсона, однако мне это не удалось. Времени оставалось всё меньше, драгоценный воздух продолжал утекать, просачиваясь между краями дыры и моей перчаткой.

– Федя, ты слышишь? Не молчи, говори со мной! Где ты находишься? – послышался в эфире взволнованный Дашин голос.

– Я иду к роверу, – запнувшись в темноте об очередной булыжник, ответил я.

– Как твое состояние, как себя чувствуешь, что со скафандром?

– Всё нормально, пробоина совсем небольшая, таймер показывает, что у меня не менее двух минут в запасе. Я однозначно успею добраться до вас, прежде чем закончится газ.

– Хорошо, будь осторожен.

Я продолжал идти к вездеходу, свет фар становился все ярче, я уже мог различить очёртания машины сквозь ливень. Не дойдя до ровера примерно двадцать метров, я встретил Дашу. Её сравнительно слабый нашлемный фонарь терялся на фоне мощных светодиодных ламп.

– Как ты?

– Нормально, жить буду.

Идти вдвоём было гораздо легче. Теперь, в свете её фонаря, я хотя бы мог видеть, что у меня под ногами. Наконец мы подошли к вездеходу, дверь его была открыта, внутри копошился Вильямсон. Я усадил профессора рядом с машиной, бросил взгляд на компьютер: азота и кислорода оставалось ещё на сорок секунд. Мейс протянул мне пару шлангов, подключённых к системе жизнеобеспечения вездехода, я принял их и воткнул в специальные порты на нагруднике. Теперь давление внутри моего скафандра поддерживалось из вместительных баллонов ровера, можно было облегчённо выдохнуть.

– Что с ним? – присаживаясь рядом с Андерсоном, спросил Вильямсон.

– Не знаю. Похоже, без сознания. Я, кажется, и сам вырубился на несколько секунд, – ответил я.

– Что, блин, за хрень это была? – судя по голосу, инженер был напуган.

– Сейчас это неважно, – сухо ответила Даша. – Ты принёс ретранслятор? – Она бросила взгляд на инженера.

– Да, он там, – указывая на открытую дверь вездехода, ответил тот.

– Хорошо, тогда устанавливаем новый прямо здесь и сваливаем к чёртовой бабушке, – сказала она и, уже повернувшись ко мне, спросила: – Федь, как ты себя чувствуешь? Одышка? Тошнота? Головокружение?

– Нет, всё хорошо, – продолжая затыкать сочащуюся воздухом дыру в шлеме, ответил я.

– Ладно, тогда подожди, сейчас мы быстро поставим эту штуку и поедем обратно.

Я молча кивнул.

Дарья и Вильямсон принялись за дело, я же уложил Андерсона в кабину и присел на порог, с тревогой вглядываясь в дождливую непроглядную тьму перед собой. Оно было там. Нечто огромное и неизвестное. Мы столкнулись с ним почти что нос к носу, и это едва не стоило нам жизни. От такой мысли меня всего затрясло.

Наконец Дарья и Мейс закончили с установкой ретранслятора. Чёрный полутораметровый цилиндр стоял, опёршись на четыре раскинутые крестом опоры, которые были в свою очередь надёжно зафиксированы вкрученными прямо в грунт винтами. Вильямсон открыл крышку панели управления и включил его. Тут же из верхней части устройства в дождливое небо выдвинулась длинная телескопическая антенна, засверкал проблесковый маяк. Белый, разумеется. Ребята быстро собрали инструменты, и мы все погрузились в ровер.