Текст книги "Ветер над берегом: Вторая книга стихов"

Гроза

 
Всё суета. Мгновенье, вспышка —
И что-то в нас упразднено.
Бывало раньше, хватишь лишка —
И настежь двери и окно!
А там гроза, дождями кроя,
Пройдёт и скатится с перил.
Как будто Бог не миг покоя,
А этот гром благословил.
 

6.2001

Ветер над берегом

 
Каракули небес. Поэма, повесть…
Терзает очевидец чью-то совесть.
И крик его врастает в камень, то есть
Не пёс, а цербер говорит, как лает.
Чутьё не подведёт, но взгляд обманет.
 
 
Повсюду ветер, ветер… Всё в смятенье.
Прохожий заклинает наводненье,
Не зная, что отдать за просветленье
Своих мозгов, как вымарать бумаги.
Стихи уж не нужны, потребны саги.
 
 
Смятение и ветер. О, как трудно
Собою быть и быть собой прилюдно,
Когда вокруг так ветрено, так блудно,
Что некому уже считать потери —
Страшней зверей теперь уже не звери.
 
 
И непонятно – что слова диктует:
То шепчет стих, то просто в ухо дует.
Растёт волна, и ветер озорует.
«Куда ж нам плыть?» – Указывать наивно.
Один Гомер писал не примитивно.
 
 
Один Гомер не сочинял, а правил
Действительность, где запятых не ставил,
Не зная алфавит и прочих правил,
Не ведал, что творил – вот вам и эпос!
Старик, а богоравный, словно Эрос.
 
 
Оттуда мы и выпали. Остаток,
Когда он не осадок, всё же сладок,
Но не в чести, как лирики задаток —
У эпоса разменная монета.
Взгляни наверх – не тешь в себе поэта.
 
 
Взгляни, взгляни… Упрись бараньим взглядом
В оскал подонка-месяца, с ним рядом
Падучая звезда, под ними задом
Качает, тяжелея от напитка,
Твоя мечта; за нею, как улитка,
 
 
Троллейбус с паразитами с разгона
Берёт крутой подъём – сия препона,
Как правило ньютонова закона,
Должна предостеречь, но бесполезна
При всей своей наглядности – как бездна.
 
 
…………………………………………
 
 
Каракули небес. В чернилах тучи.
Дожди и те идут на всякий случай.
Вдруг что-нибудь да вырастет над кручей,
Объятой то стеною, то простором
На береге, неведомо котором.
 

7.2001

Зарево

 
Луна – в радугу ряженая —
Простужена.
Улица – нервная, ржавая —
Натружена.
Над крышами шлейф самолёта —
Оранжево,
Словно сжигают пилота —
Заживо.
 

Кемерово -11.1987

Приметы

 
Разговор отдаёт холодком —
К наступлению первых морозов.
Заиграла листва с ветерком
И закат, словно девица, розов.
Отражаются в чёрном стекле
Догорающий шлейф самолёта
Да крадущийся месяц во мгле —
Словно ищет в потёмках кого-то…
 

9.2001

Белый клён

одиннадцатое сентября

 
В наряде красном придёт октябрь,
Верней, наступит, как шут на полу
Своей матроны. Из рощи явор
Метнёт трезубцы листвы по долу,
А там и грянут по струнам скальды
О том, что снова в походе Роланд.
Расправят плечи герольды Мальты:
Осенний рыцарь душою молод.
 
 
Как крестоносец у переправы
Метнёт октябрь огни в пустыню:
Кому-то битва не ради славы,
Кому-то время унять гордыню.
Когда и в доме спасенья нету,
Господь в пустыне своих приветит.
Трезубцы листьев летят по свету,
Священный явор качает ветер.
 

9.2001

Алый парус и Щелкунчик

Не человечьи уста эти слова изрекли…

Феогнид

 
Мы не рабы, а мыши в сквозном туннеле.
Что это? Где это? Влажного ветра всхлип.
Новая музыка пулями рвёт свирели.
Вместо картины времени – только клип.
 
 
Змеем воздушным – двуглавый на триколоре.
В Ялте – чужбина. И на Тамани – туман.
Нищий вдруг выдохнет сагу о Беломоре
И разобьёт с размаху пустой стакан.
 
 
Внемлет пустыня голосу, но не Богу.
Ветер – как птица в сетке из проводов.
Кто там? Откликнись… Выйди же на дорогу!
Где ты, король подвалов и погребов?
 
 
Все поезда сгорают в одном туннеле.
Все отраженья влиты в одно стекло.
Бог, если строил своды – не ставил цели,
Просто собрал под ними добро и зло.
 
 
Этим и ближе многим одна картина:
Помнишь, в овальной раме – Петровский флот?
Алый парус – не выдумка в прозе Грина.
Нет ничего прекраснее, чем восход!
 
 
Выйди к солёным брызгам в туманной рани,
Пеной морскою выстели место встреч.
Пусть беломорным облаком из гортани
Кроет простое слово крутую речь,
 
 
Как закалялось войско в полях пластида:
«Мы не рабы, Щелкунчик! Смелее в бой!»
Дальше звучало что-то из Феогнида,
И на фрагменты эхо порвал прибой.
 

10.2004

Музыка

 
Бетховен – море. Моцарт – ветер,
В простор, сорвавшийся со скал.
И Григ – как айсберг в лунном свете,
И Бах – мерцающий астрал.
 
 
Любая музыка – как мера,
Разобранная тишина —
От лёгких выпадов Глиэра
До приступов Бородина.
 

5.2004

Бриз

Т. Хейердалу

Тур – повелитель дождей…

(сканд. миф.)

 
Тебе, кто строил флот из тростника,
От скал и фьордов северного моря —
Вой раковины, пенье ветерка И ропот этих строчек, ветру вторя.
Земной поклон. По имени ты бог.
Что может быть бездонней ливня с морем?
Как выдумал ты это, как ты смог —
Пройти свой путь мифическим героем?
 
 
Теперь уже навек и птичий крик,
И шторма рёв прикованы к причалу.
Ты оставляешь мира материк —
Уходишь в запредельную Валгаллу.
Не флот, а Млечный Путь из кораблей
Тебе сопровожденьем в небосводе.
От серых скал Норвегии твоей
Разносят ветры песнь о мореходе.
 

4.2002

Дома и реки

 
Дома и реки. Пустыри.
Просторы мира в дельте звёздной
Разветвлены, как словари От А до Я.
Картина бронзой Обрамлена навек.
Вдали Любой пустяк облагорожен,
Как станет сталью прах земли
И словом – звук. Клинок из ножен
Ещё сверкнёт. Дома. Вода.
Как пальцы, реки в дельте века.
Из глины строят города,
И город лепит человека.
И пустыри – как чистый дух —
Как незаполненные соты —
Их настораживают слух
И время складывают в ноты.
 

2.2004

Наваждение

 
Не первый гром – последний снег
В старинном Томске. Воскресенье.
Прохожих сутолока, бег…
Не наводненье – наважденье!
И как бы высечь без затей
Огонь из спичек отсыревших —
Подслушать бравых рифмачей,
Слегка поддать уже успевших,
Предвосхищая за игрой
И вдохновенье, и удачу —
Чтоб снова летнею порой
Найти заброшенную дачу
И просто жить в лесу, в глуши,
Вдали от сутолоки, бега…
Чинить свои карандаши
И рисовать явленье снега!
О вечном думать в тишине
И на дороге с неизвестным
О времени и о стране
Судить на диалекте местном.
 

5.2000

Весенние эпиграфы

Всё та же Томь…

Г. Батеньков

И Батюшкова мне противна спесь…

О. Мандельштам

 
И снова берег. Томь всё та же.
Но вид изысканней, чем там,
Где образ первого пейзажа
Творил я с горем пополам.
Здесь небо выше. Пусть фактура
Рельефа смазана слегка,
Старинная архитектура
Не попирает облака.
 
 
Всё соразмерней, утончённей —
И церкви стать, и шпилек ход.
Течёт рекой народ учёный.
Весна! И трогается лёд!
Какое зрелище… О Боже!
Какие люди! Что за смесь?!
Всё та же Томь, и берег тот же —
И к месту Батюшкова спесь…
 

5.2003

Город

 
Начало города – есть Храм,
О чём не всякий город знает.
Дают названья городам,
Но только праведник спасает.
 
 
Начало города – есть Дом,
Как часть его и город в целом,
Живущий собственным мирком,
И мир, открытый всем пределам.
 
 
Начало города – есть Сад,
С дождём, разлившимся по древу,
Где тишина и листопад
Не искушали только Еву.
 
 
И Храм, растущий в высоту,
И Дом, смотрящий в мир из Сада,
Осмысливают пустоту,
Как слух пространство звукоряда.
 
 
Как росчерк зодчего, эскиз,
Его судьба неизъяснима.
Начало города – каприз,
Как формула Москвы и Рима.
 

Томск – 9.2001

Воскресенье

 
Густели тени в старых клёнах.
Художник рисовал портреты
Детей и дам самовлюблённых,
И прочих, – наблюдал приметы.
 
 
Неторопливо горожане,
В воскресный день, в разгаре лета,
Всходили – словно прихожане
По светлым лестницам.
Поэта Кумир средь шума городского
Краснел на камне. Было жарко.
Под гордым ликом полубога
Взлетал автограф, как ремарка
Под рукописными листами.
И город вёл к своим началам
И – словно строчками – дворами
Выстраивался по кварталам.
 
 
Как незаконченный Онегин,
Слонялся троечник с филфака,
С ним рядом дева, словно в неге,
С таким же знаком Зодиака
На тонкой шее – этой паре
Открылось множество диковин.
Осанился на тротуаре
Воскресный полдень – часом ровен.
И свет уже совсем без меры
Пылал, врывался на задворки.
Распахивались интерьеры —
И воздух заполнял потёмки.
Дышало солнце. Капли мёда
Стекали в улицы по сфере.
И всех важней среди народа
Казался нищий в летнем сквере.
И пресловутое значенье
Великих дат и праздных чисел
Опровергалось как ученье,
Как с детства выученный смысл.
 

6.2003

Сад камней

 
Поэты нарекают именами
Все камни, что отвергнуты, рядами
Слагая камни в строфы площадей.
Поэзия – всемирный сад камней.
Бегут века. В саду растут скульптуры,
И льётся позолота с верхотуры.
Садовники стригут кудрявый куст:
Чем ниже он, тем выше златоуст.
 
 
Поэзия заложена в карьере —
В труде каменотеса на пленэре.
И камень в основании дорог,
Отвергнутый строителями…
Бог Слова не называет. Словом, вещи
Имеют образ верный, то есть вещий.
Разбрасывают ветры звуки дней.
Летит листва, шумит среди камней.
 

6.2003

Из «Лесной тетради»

 
Кого благодарить за ремесло
И чёрную избу под небесами?
В какую глушь, однако, занесло!
Не выразить ни прозой, ни стихами.
Кого за эту жизнь благодарить,
За веру в неделимую триаду,
За то, что можно просто покурить,
Прогуливая день по листопаду?
 
 
Увы, не повторю: «За всё тебя…»
И не скажу, что вовсе не обязан,
Но всё-таки, судьбе благодаря,
Я к местности действительно привязан —
И к Родине, как школьник, наизусть
Цитирую одно стихотворенье:
Прочти во мне возвышенную грусть,
Продли в душе прекрасное мгновенье!
 

Басандайка – 6.1998

Тропинка

 
Разбросанных корней паучья сеть
И блики на тропе. Над головой
Осенний свет, разбавленный водой,
Прочитанный, как – петь или не петь?
Какая сила в недрах сентября!
Всё звонче цвет. Прозрачней небосклон.
Короче дни. И времени урон
Окрашивает лист календаря.
 
 
Так вейся по тропе – смотри и пой!
Читай с листа. Прослеживай сюжет
От падшего к прекрасному. В нём нет
Случайного. Проникнись немотой.
И в тишине, когда печаль светла,
Уймётся страсть. Откроется река.
И с берегом сольются облака —
В какую даль тропинка завела!
 

9.2003

Октябрь

…уж наступил.

А. С. Пушкин

 
В лиловом жёлтое. Светло и тихо.
На синем золото. Немного дико,
Но самостийно. Окраина души.
Смотри в простор. Остри карандаши.
У ног листва. Вверху курлы-курлы…
Собрались в стаю, значит – не орлы.
Река в пернатой ряби. Жемчуга.
В лиловом жёлтые здесь берега.
 
 
На синем золото. Букет вранья.
Не уследить за сменою тряпья.
Но всё-таки редеет этот лес.
Сезон открыт. Ружьё наперевес.
И здесь верней не кисть, а мастихин —
В отечестве трепещущих осин.
У ног – тень звонницы. Упала ниц.
Вверху кириллица крикливых птиц.
 

10.2003

Осень

 
Всё прозрачнее осень, всё тише.
Только миг – и снега зашуршат.
Словно матовым облаком свыше
Снизойдёт на леса снегопад,
Золотые осыплет деревья
И покроет просторы земли.
Словно листья, сгорают мгновенья
В этой тихой прозрачной дали.
 

9.2003

Зима. Старый Томск

 
Торжественно. Зима и терема.
Лежат снега на островерхих скатах.
И все вокруг – деревья и дома —
Как рыцари в заледенелых латах.
Узорочье. Особый колорит.
В окошках тёплый свет. Предновогодний
Настрой во всём. Звезда с небес летит.
И тополь на углу, как посторонний,
Вечерней краской быта озарён.
Какой здесь век? Которое столетье?
Смешение народов и времён,
И снег предполагает что-то третье.
 

12.2003

Мороз

 
Обледенели эшафоты.
Что делать? Впрочем, поделом,
Что я страдаю от зевоты
За полированным столом.
Как Чернышевский, я в порыве,
Закинул книгу под диван.
Ах, где вы, мысли золотые —
Россия, Родина, роман…
 

1.2001

Охота на лис

 
Светло – как в первый день Помпеи!
И первой кисти рыжий хвост
Ещё в лесу, где берендеи
Живут в плену у вещих звёзд.
Везувий – в сумерках свободы.
Ещё не зачатый Брюллов
Уже рисует, и народы
Кочуют вдоль материков.
Ещё Помпеи нет в помине,
Как нет Помпея самого,
Но краска кровью на картине
Уже сочится из него.
Ещё не жил поэт и зодчий,
Художник не растёр пигмент,
А предок наш, как пращур общий,
Потомкам ставил монумент.
И всё б сошло, когда не сроки
И вечные – любовь, война…
История, как вдох глубокий
Творца, глотает времена.
Притихли в сумерках вулканы.
Гравёр листок перевернул…
Торгуют лаврами аланы,
И жрицы ринулись в разгул.
Окаменели боги в нишах,
И пепел падает с небес.
Брюллов с ружьём – бежит на лыжах!
Блестят снега! Темнеет лес.
 

1.2004

Маски

 
Зима. Торгуют ёлками. Хвоя
Откроет вид – и запахи, и краски —
Привольного таёжного жилья
Всех тех, с кого мы лепим наши маски.
Пробит простор огнями городов.
Длиннющие узорчатые ночи!
Куржак. И воцаренье холодов.
И суета – от Мурманска до Сочи.
 
 
Полярная звезда скромнее, чем
Случайный блик. В морозном небосклоне —
Ось мира, чей Творец и глух, и нем,
Как будто Чудотворец на иконе.
И свечи, и гирлянды – все в одной
Единожды раскрученной спирали.
И всюду, ёлки-палки! – лес густой…
И все мы в масках – как на карнавале.
 

12.2003

Нечаянная радость

 
Нечаянная радость. Имя храма.
Над куполом – небес эпиталама
В честь жениха. В страдательном залоге
Читай о нём в божественной эклоге.
Поэт, художник ли – мирское зренье
Воспитывает. Гений – исключенье.
Мы все, как пастухи, дудим в свирели,
Ворочая мозгами еле-еле.
Оно и к лучшему – когда миряне
В неведенье, тем паче христиане.
Нечаянная радость – вот музыка!
Что церковь, что костёл, что базилика…
Нечаянная радость. Посох мира.
Тропа – как партитура для клавира.
Как исповедь всего, что сокровенно,
Но своевременно и современно.
 

3.2004

Сеть

1

 
Из Рима – в степь, в сарматский беспредел.
На сайте у Горация момент
Раскаянья заполнен, как пробел,
Лихой строкой: «Воздвиг я монумент…»,
Какой красноречиво говорит
За весь нерукотворный самиздат,
Что прах переживёт, но не пиит:
Что внук славян, что финн, что ты, сармат…
 

2

 
Из Рима – только в степь! В Сети пурга.
Овидий волком воет: степь да степь…
И тени, что отброшены в снега,
Посажены сарматами на цепь.
О ветер-волк! Ату его, ату!
Не снайперы, а музы в хоровод
Сомкнутся, разрывая на лету
Пергамент. Будь внимательней, рапсод!
 

3

 
Отвязанный на древе мировом —
Огромный кот. Печаль его темна.
Там птицы не поют. Там степь кругом!
Метафора – преданию равна.
Там слово – словно облако – в сети,
И варвары штурмуют Интернет.
Побудь со мной, поговори, не спи —
Пропой ещё, Эвтерпа, мне куплет…
 

2004

XX век

 
УРАГАН АВАНГАРДА
 

5.2005

Изгнание из Рая

 
Поэзия – как яблоко, что Ева
Вкусила первой. Дальше – антитеза.
 Изгнание. Аккорды полонеза.
Надрыв исповедального напева.
 
 
Поэзия – как слово для Адама,
Прообраз первых статуй или амфор,
Что стало камнем в пламени метафор
И перезрелым яблоком для Хама.
 
 
Поэзия – как музыка для мира,
Согласная с прозрением, что в тварном
Наречье ограничена словарным
Запасом – под надзором Азраила.
 
 
И вечная, как тема полонеза, —
От первого Адамова напева,
Поэзия – как яблоко, что Ева
Вкусила первой. Дальше – антитеза.
 

3.2005

Затворник

 
Он кутался в меха кедровой пади,
Витийствовал в безмолвии снегов
И в клетках ученической тетради
Выстраивал громады облаков.
Там солнце не садилось – уступало
Дорогу фосфорической ладье:
Земная мифология астрала
Преображала мир в зеркальном дне.
 
 
И в тот же миг вдали гремела битва,
В руины превращались города.
На части разделяла, словно бритва,
Вселенную сверхновая звезда.
И только вера крепла в бренном теле
Смиренного затворника в скиту.
И за окном в безмолвие летели
Снега и заслоняли темноту.
 

7.2004

Барабанщик

Олегу Кулакову

 
Прими, беспризорный «афганец»,
Гремящую россыпь стихов, —
Ваятель, горчайший из пьяниц,
Художник – несбыточных снов.
 
 
Твои барабанные дроби
Глушили расстрельную дробь.
Должно быть, Создатель сподобил
Подобьем её побороть.
 
 
Но вот и подобное смыто…
«Афганец», нажми на курок!
Пускай – там, где тело зарыто, —
Как пуля свистит ветерок.
 
 
Прими эти строчки как Слово
Прощенья. Прощается Русь.
О павшем – у старого крова
В пустыне двора помолюсь.
 

2.2004

Тревога

 
«Не опоздай на облако… Тревога!» —
Послышалось, а я так долго спал
И видел сон, что вверх вела дорога
И я бежал – и в небо опоздал.
Как будто это вовсе и не снилось —
Отчётливо звучали голоса:
«Не опоздай! Тревога!» Что случилось?!
Как можно опоздать на небеса?
 
 
В открытое окно ворвался ветер,
И свет упал с безоблачных высот,
И во дворе играющие дети
Сказали, что разбился самолёт…
Как страшен мир и как устроен хрупко,
И думается вдруг среди утрат:
Что опоздал, не совершил поступка —
Один за всё на свете виноват.
 

8.2004

Белая крепость

 
От цветения до листопада
Дунет ветер – и лето сгорит.
Говори! Это звёзды горсада
Как алмазы, растёрты в графит…
Впрочем, кто здесь? И что за нелепость
В разговорах и в каждой строке?
Вот и облака белая крепость
Отражается в чёрной реке.
 
 
Словно прошлого рвань временная,
Серой краскою в праздничный май,
Прорвалась, взорвалась, разливая
И коверкая речь невзначай.
Ничего, ничего… Пересилим
Скорость времени, ветер веков…
Вот и облако в мареве синем
 Каменеет среди берегов.
 

5.2004

Отлив

 
Отлив. Откат волны. Песок
Впитал просоленную влагу.
Поёт прибрежный ветерок,
Понятную лишь крабам, сагу.
 
 
Огромлен тучами простор.
Вдали – ни паруса, ни флага.
На берег даже Черномор
Волной не выгонит варяга.
 

5.2004

Стансы

Мы говорим, время мчится…

Квинт Гораций Флакк

 
Горит восток. До дна прогоркли воды.
Оплакивает флейта тростники.
Оставь печаль, Эвтерпа, извлеки
Начальный звук – мелодии для оды.
Для яростного гимна не сезон.
Полки отколотили в барабаны.
Как только Цезарь ступит в Рубикон,
Тогда и запоём во все осанны.
 
 
Пусть верно, что в одну и ту же воду…
Но в реку – всё же можно. Не беда,
Что временем разбавлена вода.
К нему и обрати, Эвтерпа, оду.
Пускай прозрачной кажется строка,
По образу возвышенной стремнины,
Всё те же здесь, Эвтерпа, облака,
И смысл глубже видимой картины.
 
 
Ко времени пропой над берегами
Высокий и простой речитатив.
Пусть флейтою подхваченный мотив
Предвосхитит ход времени стихами…
 

9.2004

Оранжевый куст

 
На песке – догорающий сад.
Всё ко времени – шелест, паденье…
Упование на снисхожденье
Вдохновения. Всё наугад!
Словно призрак, оранжевый куст —
Как намёк на мечты о высоком.
Силуэт на тропинке – намёком!
Выколдовывай речь, златоуст!
 
 
Как до снега резные сады
Раскрывают метафору сада.
Листопад выдыхает прохлада,
И не листья шуршат, а следы.
И оранжевый куст на песке
Догорает, как пламя, у края.
В упованье листвы догорая,
Убывающий сад вдалеке…
 

9.2004

Шелест

 
Однако, осень. Одиноко.
В саду резной листвы барокко.
Следы шуршат в страницах сада.
В глазах рябит от листопада,
Но всё же красок не хватает.
Негромко музыка играет.
И всё равно – что крик, что шёпот.
Все звуки осени – как ропот
Холодной лирики. Другая,
Как ты, не греет, дорогая…
 
 
Уже темнеет. И прохладно.
Как раньше – выпить бы… Да ладно.
Пройдусь тверёзым. Воскресенье.
Сверкает зодчего творенье
В лучах подсветки. В недрах сада
Шагов не слышно. Всё – как надо.
И город, словно лист под лампой,
Развёрнут. Зрелище над рампой!
Настроен фокус объектива —
Фонтаны, девицы… Красиво.
 
 
И в центре: ангел на часовне,
И вождь на площади – как ровни.
 
 
Река течёт во тьму. И где-то
Звезда, с какой не надо света —
В мечтах у Анненского, Блока…
Иль у кого там? Одиноко.
И выше звёзд – кресты собора!
Не обойтись без перебора,
Листая осень, что, однако,
Российской лирики Итака.
Один пришёл. Другой оставил.
И правильней, когда без правил.
 

10.2004

Рисунок

 
Ясней, чем в зеркале, прозрачней,
Как на холсте, посёлок дачный
Рисует память, вдалеке
Выхватывая из простора —
Костёр, обрывки разговора,
Луну, плывущую в реке,
Какая и теперь всё та же —
Для точности в ночном пейзаже.
В деталях – Бог, а в целом – речь.
И всё яснее с каждым взором,
И глубже зеркало, в котором
Рисунок следует сберечь.
 

5.2004

«К луне развёрнутые крыши…»

 
К луне развёрнутые крыши
В окне, распахнутом во двор.
И чем возвышенней, тем тише
Неторопливый разговор.
 
 
Плывёт Вселенная по кругу.
Раскрыта книга на столе.
И мы глядим в глаза друг другу,
Не споря о добре и зле.
 

3.2005

Стихи о женщине. Джоконда

 
О женщине с любовью, в тёплой гамме —
В картине, и в лирическом катрене —
Высокой речью, как в античной драме,
Разлиться… С героинею на сцене
Собрать цветы, направленного света
В изысканной игре не наблюдая,
Предвосхитить развитие сюжета,
Не стих, а женщину благословляя.
 
 
И в звонкой реплике, ударным слогом,
Усилить музыку, чтоб скрыть волненье.
В глазах возлюбленной, как перед Богом,
Портретно каждое стихотворенье.
И чем вернее сходство с несравненной,
Тем тоньше и таинственней в сюжете
Улыбка неразгаданной Вселенной,
Как в самом узнаваемом портрете.
 

3.2005

Яблоко

 
Мы все теперь другие. Мир – другой.
Предмет не оторвать от силы взгляда.
От первых дней Творенья до распада
Весь мир вокруг – живущему виной.
И оправданьем. Рукотворный рай
Имеет свойства времени – как света,
Накопленного в яблоках за лето.
Выращивай! Не хочешь – покупай.
 
 
И надо бы иначе: взгляд иной
Воспитывать и созерцать не споря,
Раз не разбудишь падшего героя
У новой Трои траурной трубой.
А павшие не слышат. Божий Рай
Навряд ли полон памятью. Забвенье —
Не временное свойство, а спасенье.
А там и райских яблок урожай.
 
 
Прекрасен миф, придуманный весной!
Стократ блажен, кто верит и смеётся!
Цветут сады – и песенка поётся!
И ничего не вечно. Под Луной
Иному – честь, ну а безумцу – власть,
Раз мир найти дороги не умеет…
Ещё чуть-чуть – и яблоко созреет,
Да некуда, румяному, упасть!
 

4.2005

Ноктюрн

 
Ночи звёздная попса.
Мир неправильных зеркал.
Горьких пьяниц голоса
Прорываются в астрал.
В мелких кратерах Луна.
Жёлтый город над рекой,
Где из каждого окна
До Луны подать рукой.
 
 
Отраженье и предмет.
Как алмазом по стеклу,
Зодчий вырезал просвет
Белой звонницы в углу.
Тихо в Храме над рекой.
Ночь на Каменном мосту.
Ангел, словно часовой,
Зорко смотрит в пустоту.
 

5.2005