Текст книги "Пугачевский бунт в Зауралье и Сибири"

Вместо Юлая, к которому было адресовано обращение заводских жителей, в завод явился с толпою мятежников атаман Иван Кузнецов, прежде всего приступивший к ограблению дома заводчика. Забрав из дому посуду, платье, лошадей, рогатый скот и из конторы заводской до десяти тысяч рублей, двенадцать пушек, 250 ружей и 5 пудов пороху, он большую часть забранного отправил в армию самозванца. По разграблении дома и конторы заводчика население завода было собрано Кузнецовым, частью в церкви, частью на площади, где и прочитан был ему нижеследующий указ самозванца:

«ОТ САМОДЕРЖАВНАГО ИМПЕРАТОРА ПЕТРА ФЕДОРОВИЧА САМОДЕРЖЦА ВСЕРОССИЙСКАГО» и проч. и проч. и проч.

Всем моим верноподданным рабам всякого звания и чина! Довольно известно вам и из публикованных манифестов усмотреть можете, каким образом мы от завистников общего покоя всероссийского престола беззаконно лишены были, а ныне Всемогущий Господь иеизреченными своими праведными судьбами паки возвести нас соизволяет и наших верноподданных рабов к скипетру нашему покоряет, а завистников общему покою под ноги наши повергает. Только вы не изменитесь неведением или не помрачитесь, злобою возникнув, придите в чувство, власти нашей усердно покоритесь, – по данному нам от Создателя отеческому к верноподданным великодушию всемилостивейше прощаем и сверх того всякою вольностию отечески жалуем. А буде же в таковом же ожесточении и суровости, как и протчие останетесь, и данной нам от Бога высокой власти не покоритесь, то уже неминуемо навлечете на себя праведен наш гнев.

Петр»[85]85
  Д. № 148. 1774 г. Показание, данное в Исетской воеводской канцелярии приказчиком завода Лугинина Степаном Федотовым Моисеевым 28 декабря 1773 г.


[Закрыть].

Неутешительные известия получал генерал Деколонг и от Сибирского губернатора Чичерина, к которому он обращался о присылке в помощь войск, и в особенности конницы и если возможно казаков до 1000 человек. На сделанное обращение Чичерин уведомил генерала Деколонга, «что он видит полное оскудение в людях; сколько где не было казаков, все выкомандированы. У меня уже осталось воинских чинов три роты, в коих большая часть из конфедератов и из присланных из армейских полков за вины, но и те отправляются в поход в разные места для усмирения зачавшего уже в крестьянах колебания. Через все сделанные предосторожности вкралась искра в Ялуторовский дистрикт в Утяцкую слободу. Бывшие крестьяне Кудрявцев и Тюменев, с наказанием кнутом сосланные в Нерчинск, ныне вдруг, не знаю как, явились в здешних пределах. Прибегали уже из злодейской толпы от Оренбурга и сделали колебание, некоторые с ними сообщились, отпустили их обратно, а сами стали разглашать вредные слухи. Один, Новогородов, бежал, а прочие схвачены. Такие обстоятельства непосредственно требуют людей иметь. Выписные же казаки если бы и были, то какую надежду показывают, вашему превосходительству известно; отправленные с майором Чубаровым не только успеху не имели, но и сами, по сродству с приписными крестьянами, как и сами они крестьяне же, или же из единой простоты и от страху, никакого военного действия не имели и предались к ним же»[86]86
  Д. № 148. 1774 г. Отношения Чичерина к генералу Деколонгу от 22 января № 527, 6 февраля № 649.


[Закрыть].

При этом Чичерин делал подсчет тем военным силам, которые им в разное время и в разные места были пересланы в распоряжение генералу Деколонгу: а именно 1786 человек, в том числе полными ротами регулярных 739, рекрут 476, выписных казаков для охранения екатеринбургских заводов 405, и в распоряжение Петропавловского коменданта 166 человек.

Бездействие, в котором находился с своими военными силами в Челябинске генерал Деколонг, ободрило мятежников настолько, что атаман Грязнов вновь подступил с своими толпами к Челябинску, заняв деревню Першину. Пойманный из этой толпы крестьянин Калинник Гряткин, «под битьем плетьми», допрошенный 31 января 1774 года в воеводской канцелярии, показал, что атаман имеет квартиру в деревне Першиной в доме Федота Сухоногова, против этого дома стоит и артиллерия. «Атаман ростом не мал, лицом бел, волосы и борода русые, острижен по-казацки, на нем платье – шуба крытая, под ней бешмет голевой, в сапогах, шапка-чебан, опушенная лисицею».

Из показаний других лиц, посланных для разведок как в деревню Першину, так и другие селения, выяснилось, что шайка Грязнова состояла из 400 русских мятежников с семью чугунными пушками, число же приверженных к шайке башкир оставалось неизвестным. Полученные из разных мест известия о волнениях среди населения, в связи с данными о переходе на сторону мятежников близлежащих к Челябинску русских селений, заставили генерала Деколонга опасаться быть отрезанным от главных путей. Начались делаться спешные приготовления к задуманному еще ранее и объявленному населению выступлению. Предварительно же выступления, 11 февраля, предпринята была попытка к рассеянию мятежников, расположившихся главным лагерем в деревне Першиной.

В бой против мятежников назначены были обе легкие полевые команды, 10-я и 11-я, которые, однако, ограничились исключительно обстреливанием артиллерийским огнем высот, занятых мятежниками. Насколько неэнергично было действие команд, видно из того, что обеими командами было сделано по неприятельскому лагерю 165 выстрелов гранатами, 10 картечью, из ружей же сделано было всего 209 выстрелов. Каковы были потери в лагере мятежников убитыми и ранеными, осталось неизвестным. Трофеями победы генерала Деколонга, оттеснившим мятежников с одной из высот, было 2 орудия и 180 человек пленных. Потеря в нападавших командах ограничилась всего одним убитым погонщиком. Несмотря на малую защитность мятежников, Деколонг не решался продолжать атаки, почему становище атамана Грязнова осталось на прежнем месте в деревне Першиной. Все пленные были переданы в распоряжение воеводской канцелярии для определения им меры наказания, по степени участия в мятеже. 3 февраля, с утверждения генерала Деколонга, определением Исетской воеводской канцелярии все пленные распределены были на нижеследующие категории: 1) 5 человек (отставной каптенармус, 3 крестьянина, один бащкирец), признанные более виновными, за самовольное в воровскую толпу отложение и за сговор к тому других, наказаны кнутом, с вырезанием ноздрей, поставлением указанных знаков и с назначением в ссылку в Азов. 2) 142 человека (преимущественно крестьяне Исетской провинции, за исключением 4-х казаков Сибирской губернии, 5 казаков Челябинских, одного крестьянина Серпуховского посада и одного крестьянина Сибирской губернии), за самовольное в воровскую толпу отложение, наказаны плетьми. 3) 33 человека (крестьяне разных дистриктов Исетской провинции) выпущены без наказания, как захваченные ворами башкирцами и потом уже взятые в плен под городом Челябинском.

Глава VI

Отступление генерала Деколонга из Челябинска. – Выселение Исетской провинциальной канцелярии и челябинских жителей. – Предначертания А.И. Бибикова о направлении действий Сибирских войск. – Разногласие распоряжений генерала Деколонга с предначертаниями главнокомандующего. – Увеличение области мятежа. – Бунт крестьян Ялуторовского дискрикта. – Волнения киргиз. – Проект Исетского воеводы Веревкина о способах подавления мятежа. – Вступление отряда генерала Деколонга в Шадринск. – Осада мятежниками Долматова монастыря. – Поражение мятежников отрядом генерала Деколонга при Уксянской слободе. – Наказание взятых в плен мятежников[87]87
  «Экстракт, учиненный в Челябинской провинциальной канцелярии, о взятых выходящей из города Челябинска под командою господина генерала поручика и кавалера Ивана Александровича Деколонга, под деревню Першину, партиею из состоящей в той деревне воровской толпы разного звания людях, к чему они виновными оказались и чему за то достойны».


[Закрыть].

7 февраля 1774 года генерал Деколонг покинул Челябинск с отрядом, состоявшим из двух легких полевых команд (10-й и 11-й) и артиллерии, предприняв движение к Екатеринбургу не по прямому и ближайшему тракту, а обходным путем на Шадринск и Долматов.

Оповещая о своем выступлении генерала Скалона, находившегося в Омске, генерал Деколонг объяснял ему те мотивы, какие заставляли его выбрать этот длинный, окольный путь:

«Многие государственные, экономические и прочих ведомств крестьяне, добровольно, без всякого от злодея принуждения, – писал Деколонг, – не только к стопам его преклоняются, но рассылая от себя к его партизанам нарочных, призывают в свои жительства, по каковым обстоятельствам, чтобы не расселилось это зло и к Сибирской губернии, а особенно не обладали бы злодеи Екатеринбургским заводом, принужден, с состоящими при мне воинскими командами, выступая из Челябинска, следовать к Екатеринбургу, потому особенно, что злодейские партии поблизости от оного разъезжают. Следование же мое к Екатеринбургу будет через Шадринск и Долматов монастырь, и для того благоволите, ваше превосходительство, следующую ко мне почту отправить в Шадринск, а о самых нужных делах писать на немецком и французском языках, ибо злодеи почты перехватывают прочитывая письма, узнают о всех с нашей стороны предприятиях[88]88
  Ордер генерала Деколонга генералу Скалону от 16 февраля 1774 г. № 173. Село Воскресенское.


[Закрыть].

За выступившим отрядом Сибирских войск двинулись, по тому же направлению, Исетская провинциальная канцелярия, во главе имея воеводу Веревкина. При канцелярии и под охраною командированных рекрут, из состава находившихся в Челябинске Тобольских рекрутских рот, двигался обоз с делами канцелярии и с денежною казною. Затем следовали, оставя свои жилища и часть имущества, городские обыватели Челябинска с своим бургомистром Боровинским, а также многие крестьяне окольных деревень, опасавшиеся бедствий нашествия мятежников.

Сознавая потребность направления военных сил к екатеринбургским заводам и необходимость подачи этим заводам скорейшей помощи, генерал Деколонг в то же время умышленно замедлял движение своих команд как выбором обходного пути, так и продолжительностью самого похода. Очевидно, он не надеялся на стойкость и достаточность своих военных сил для борьбы с мятежниками, почему и предпринял отступление.

Обвинение крестьянского населения в добровольном преклонении пред толпами мятежников, какое делал Деколонг, объясняя причину своего движения на Шадринск, представлялось совершенно несправедливым, так как большинство крестьян переходило на сторону мятежников из боязни позорной смерти и истязаний, в случае оказания сопротивления. Крестьянство искало «охранных грамот» от грабежа и убийства у мятежников, не находя защиты в местных войсках.

Выступление отряда, предводительствуемого генералом Деколонгом, по избранному им пути, было неожиданностью и для местных административных должностных лиц. Шадринский комендант премьер-майор Кёних узнал случайно о движении отряда к Шадринску, когда отряд этот уже находился в Окуневской слободе, т. е. уже приближался с половины дороги к Шадринску.

«Уведомился, что ваше превосходительство изволите близ здешних мест обретаться, – писал Кёних Деколонгу, – того ради, не премину донести о здешних обстоятельствах, которые уже злодейским ядом наполнены: весь Долматов монастырь окружен, да и около здешнего города деревни, не далее верст десять, все неприятельской стороне предались и так теперь проезду никакого нет»[89]89
  Д. № 148. Донесение Шадринского коменданта Кёниха генералу Деколонгу 16 февраля 1774 г.


[Закрыть].

По прибытии в Окуневскую слободу генерал Деколонг получил сведения, что командированные по его распоряжению из Петропавловской крепости две роты местного батальона, под командою секунд-майора Фишера, следовавшие из Петропавловска через ІІІадринск и Долматов, благополучно 31 января дошли до Екатеринбурга и вступили в распоряжение полковника Бибикова[90]90
  Іdem. Донесение майора Фишера генералу Деколонгу 1 февраля 1774 г.


[Закрыть].

Что же касается до 12-й легкой полевой команды под начальством премьер-майора Жолобова, которой приказано было следовать из Омска кратчайшею дорогою на Ялотуровск и Шадринск, для соединения с отрядом генерала Деколонга, то эта команда была уже в близком расстоянии от пределов Исетской провинции.

Предпринятое генералом Деколонгом движение нисколько не сообразовалось с предначертаниями главнокомандующего Александра Ильича Бибикова.

Озабочиваясь положением дел в Оренбургском крае, Бибиков еще отношением от 20 января (полученным Деколонгом 18 февраля, в Окуневской слободе) просил генерала Деколонга с своими войсками сделать движение к Оренбургу, «показывая вид, что идете к Башкирии, дабы тем сделать диверсию злодею и в то же время транспортировать провиант и фураж для Оренбурга, употребив к тому всю возможность и старание. Сие содействие со стороны вашей крайне необходимо нужно, дабы отовсюду стеснять главную злодейскую толпу и чтобы наискорее освободить Оренбург и весь этот край очистить. Город Кунгур также в опасности находится, будучи уже два раза злодеями атакован и распоряжениями прибывшего туда майора Попова с рекрутами, которых набрал он в Пермской провинции, злодейские толпы не отогнаны. Для чего принужденным нашелся я, для спасения сего города, послать отсюда на подводах майора и кавалера Гагрина с двумя пушками и с знатным деташементом, предписав ему набрать себе из верных людей, для умножения своей команды, и с ними вместе стараться истребить злодеев, делая над ними возможные поиски. А притом накрепко приказал ему употребить всю возможность, чтобы не допустить злодеев в Екатеринбургскую провинцию ворваться»[91]91
  Д. № 148. Отношение А.И. Бибикова к генералу Деколонгу 20 января 1774 г. № 10.


[Закрыть].

Отступление генерала Деколонга от Челябинска было действием совершенно противоположным тем предначертаниям, какие рекомендовались Александром Ильичом Бибиковым.

С удалением отряда к Шадринску поле преступной деятельности мятежников расширялось, причем вся Исетская провинция предавалась на разграбление. Ободренные отступлением войск, шайки мятежников стали быстро проникать и в Сибирскую губернию, опередив своим движением медленное отступление команды генерала Деколонга, почему эта команда уже на всем своем пути встречала взволнованное население, частью предавшееся на сторону мятежников.

Двигавшаяся из Ялуторовска в ІІІадринск 12-я легкая полевая команда[92]92
  12-я легкая полевая команда заключала в составе своем 556 человек, из того числа: мушкетеров 282, егерей 48, драгун 63, канониров и фузилеров 32, лошадей 156.


[Закрыть], пришедшая в Шадринск 19 февраля, несколькими днями ранее отряда генерала Деколонга, на пути своем встретила уже все население по Сибирскому тракту взволновавшимся мятежом, причем самое деятельное участие в распространении мятежа принимало сельское духовенство приходов, расположенных по тракту, вследствие чего премьер-майором Жолобовым задержаны были и приведены в Шадринск, в числе главных бунтовщиков, совращавших крестьянское население к принятию присяги самозванцу, пономарь Барневской слободы, два священника и два диакона Маслянской слободы.

Остановившись с отрядом на несколько дней в Окуневской слободе и имея намерение от этой слободы двинуться прямо к Шадринску, генерал Деколонг направил по тракту к Ялуторовску следовавшую за отрядом провинциальную канцелярию, предоставив обывателям, покинувшим Челябинск, также следовать за этой канцелярией.

21 февраля Исетская провинциальная канцелярия прибыла в город Исетск, где расположилась до указаний Сибирского губернатора Чичерина, отправив всю казну в Тобольск под охраной конвоя, наряженного от войск и обывателей.

«К несчастию нашему, – доносили рапортом Исетский воевода Веревкин и его помощник Свербеев, – все здешнее население в верности колеблется, также в семидесяти верстах от Исетска винокуренные казенные заводы Ертарской, Бутвинской и Боровлянской, на коих вольнонаемных до тысячи человек народу, все взбунтовались и смотрителя их майора Полякова содержат под караулом»[93]93
  Рапорт Веревкина и его помощника Свербеева 22 февраля 1774 г.


[Закрыть].

Волнение распространилось и на население главного Сибирского тракта и путь между Екатеринбургом и Тюменью, по донесению Тюменского коменданта подполковника Устьянцева, был пресечен, «мятежные подзаводские крестьяне по почтовой дороге заняли многие слободы, дойдя до Беляковской слободы, население которой и присовокупилось к их воровскому сообществу. В селе Тугулыме, Тюменского дистрикта, учреждена засека и поставлена из посадских и крестьян вооруженная копьями застава, но только весьма жалко, что солдат в Тюмени не более 50 человек, и потому злодейский их путь по дороге воспрепятствовать нечем и город Тюмень от нашествия оных злодеев обстоит в крайней опасности»[94]94
  Покорный рапорт Тюменского коменданта Устьянцева генералу Деколонгу 18 февраля. № 74.


[Закрыть].

Население юго-западной части Сибирской губернии, пограничной с Исетской провинцией, во многих местностях переходило к прямому восстанию, почему управитель Ялуторовского дистрикта Бабановский доносил генералу Деколонгу, что «подведомственные ему крестьяне слобод Иковской, Белозерской и Марайской взбунтовались; в Иковской же слободе капитан Смольянинов с командою резервных и отставных солдат долго защищался против мятежной толпы, но после потерь должен был сдаться. Мятежники, перевязав капитана Смольянинова и комиссаров Хахилева, Касьяновского и Щепкина, тирански мучили капитана Смольянинова, сняв с него сначала кожу, повесили, тело же его бросили под гору на съедение собакам. Связанные комиссары, по доставке в Курганскую слободу, под угрозою смертной казни и истязаний, приведены к присяге Петру Третьему и Их Императорским Величествам Павлу Петровичу и Наталье Алексеевне и за сим увезены неизвестно куда. Партия злодейская состоит в Курганской слободе из 700 человек, под командой полковника. От других слободских крестьян того же злодейства ожидать надобно, и по неимению достаточной военно-регулярной команды тех бунтовщиков усмирить нечем»[95]95
  Д. № 148. Рапорты надворного советника Ялуторовского дистрикта, управителя Бабановского, 25 февраля 1774 г. № 100 – № 167.


[Закрыть].

Волнение, распространившееся среди населения Сибирской губернии и охватившее уже громадную по пространству площадь, отразилось и на Киргизскую степь.

Киргизы Средней орды, находившиеся до того времени в спокойствии, сдерживаемые в покорности своими старшинами, а частью и вооруженным состоянием Сибирской пограничной линии, стали чаще переходить эту линию с целью грабежа русских селений. Орда киргиз, напав на слободы Курганскую и Утяцкую, разорив часть этих слобод, взяла в плен многих крестьян. Собравшиеся толпы других крестьянских селений, вместе с крестьянами пострадавших слобод, двинулись в погоню, перебили многих киргиз и, отбив пленных крестьян, получили в добычу 100 верблюдов и до 3000 лошадей. Эта большая добыча, видимо, соблазнила крестьянское население, почему новая вооруженная толпа крестьян в 300 человек, с одной пушкой, перейдя пограничную линию между редутами Песчаным и Алабужским, двинулась в степь для разорения и захвата киргиз[96]96
  Д. № 148. Рапорт ІІетропавловского коменданта Сумарокова 21 февраля. № 436.


[Закрыть].

Киргизское население Средней орды, пограничное с Сибирскою линиею, несмотря на все попытки мятежников сделать его своим единомышленником, ограничивалось исключительно набегами с целью грабежа и баранты, а потому, не нападая на крепости и редуты, а пользуясь общим замешательством в крае, оно лишь участило свои набеги на русское крестьянское население, грабя как мятежников, так и мирных сельских обывателей.

Насколько киргизы не причастны были мятежническим замыслам, доказательством тому может служить то, что у некоторых административных деятелей, заинтересованных скорейшим умиротворением края, возникали даже проекты о восстановлении спокойствия и порядка среди мятежного русского населения призывом киргизских орд.

Такой оригинальный проект был представлен в Правительствующий Сенат для донесения Ея Императорскому Величеству, а также был сообщен генералу Деколонгу Исетским воеводою Веревкиным, с общими соображениями о способах к скорейшему водворению порядка.

«Я, как прямой сын отечества, – писал Веревкин генералу Деколонгу, – под смертной казнью осмеливаюсь вашему превосходительству прямо утверждать, что в линейных крепостях, со всеми их гарнизонами, ни малейшей государству, а особливо всей Исетской провинции, надобности нисколько нет. Все оные гарнизоны с их командирами, бригадирами и многими господами полковниками в нынешнее крайне важное и нужное государству время теперь в крепостях своих без малейшей службы находятся. А если бы оные все выведены были вашим превосходительством, бросив свои крепости, которые нисколько ничего не стоят, исключая провианта, внутрь провинции в пригороды, то бы от оных наиважнейшая и преполезнейшая польза государству последовала. Исетскую провинцию на линии множество крепостей, с немалым числом гарнизона, заграждают или закрывают расстоянием не менее 600 верст, а все русские селения преклонились самопроизвольно воровской злодейской толпе. Всенижайше представляя, прошу, дабы благоволить изволили, от всех крепостей, не оставляя ни в одной, господ комендантов снять со всеми их гарнизонными командами и вывести внутрь провинции в пригороды и особливо в Исетской провинции и Сибирской губернии, на сей же случай призвав и киргиз-кайсаков и послав на все те бунтующие слободы разорение. Обо всем мною представлено в Правительствующий Сенат для донесения Ея Императорскому Величеству»[97]97
  Д. № 148. Рапорт Исетского воеводы Веревкина генералу Деколонгу 27 февраля 1774 г.


[Закрыть].

Одновременно с приведенным проектом, осуждавшим существовавшую систему военных действий к подавлению мятежа и возлагавшим надежды на киргизское население, как на пособника для правительственных мероприятий при водворении спокойствия, генералом Деколонгом получались постоянно донесения от начальников дистанций Сибирской пограничной линии о существовавшем будто бы опасении и нападении со стороны киргиз и о недостаточной защитности крепостей и редутов, в случае нападения киргиз и мятежников.

Участившиеся грабежи и набеги киргиз в районе Петропавловской дистанции устрашили коменданта Петропавловской крепости бригадира Сумарокова, который потому также просил у генерала Деколонга распоряжений для усиления состава войск, в особенности в крепостях его дистанции, как сопредельной с местностями Сибирской губернии, объятых мятежом. При этом Сумароков указывал, что в ведении его дистанции, т. е. на пространстве линии от редута Песчаного до Петропавловска, считая в том числе и Петропавловскую крепость, не осталось ни одного батальона, за выкомандированием 2-х рот в Екатеринбург, также в плохом состоянии находился в крепостях и редутах состав артиллерийских орудий[98]98
  Д. № 148. Ведомость, учиненная о состоянии артиллерии по новой линии:


[Закрыть].

23 февраля генерал Деколонг вступил с своим отрядом в Шадринск. Этот город, составлявший центр управления Шадринского дистрикта Исетской провинции, в военно-административном отношении принадлежал к Зверинологовской дистанции, заключавшей в своем составе крепости: Зверинологовскую, Усть-Уйскую, Крутоярскую и пригород Шадринск. Боевые регулярные силы этой дистанции заключались в одном батальоне, части которого размещены были в поименованным крепостях с их редутами и в г. Шадринске. Всех регулярных войск в Шадринске насчитывалось не более одной сотни из состава рядовых Зверинологовского батальона[99]99
  Д. № 149. Рапорт Зверинологовского коменданта полковника Эстко «О состоянии дистанции Зверинологовской за февраль месяц 1774 г. в крепостях и ведомствах оной в пригороде Шадринске Зверинологовского баталиона»:
  1. Зверинологовская крепость: регулярных войск из состава бат. 44 и ч. иррегулярных казаков 24, башкир 14.
  2. Усть-Уйская крепость: регулярных 134 ч., иррегулярных казаков 9, башкир 8.
  3. Крутоярская крепость: регулярных 125 ч., иррегулярных казаков 9, башкир 9.
  4. Пригород ІІІадринск: регулярных 125, из того числа командированы в Екатеринбург 23, в команде для преследования мятежников 27, в Зверинологовске 10.


[Закрыть].

Соединившись в ІІІадринске с 12-ю легкою полевою командою, получая со всех сторон известия о распространении мятежа с просьбой об оказании помощи, генерал Деколонг долгое время не знал на что решиться.

Опасаясь за свой тыл, он оставил намерение идти к Екатеринбургу, несмотря на то что осажденный мятежниками Долматов монастырь давно уже ожидал его помощи.

Еще с 11 февраля Долматов монастырь выдерживал нападение мятежников благодаря энергичной деятельности экономического казначея секунд-майора Заворотного и иеромонаха Вонифатия, воодушевлявших к защите крестьян, укрывшихся за стенами монастыря.

Осаждавшею монастырь толпою мятежников командовал пугачевский полковник Прохор Нестеров с помощниками: есаулом Тимофеем Таракановым и сотником Никитою Бушуевым.

Из дневника, веденного во время осады секунд-майором Заворотным, представленного генералу Деколонгу, видно, что осадное положение монастыря длилось с 11 февраля по 1 марта.

Первого марта, в одиннадцатом часу пополудни, монастырцы увидели, вниз по реке Исети, вдали густой дым: то бежали от Шадринска толпами злодеи к селу Николаевскому, где забили в набат с колокольни для общего сбора бежавших. Собравшись в селе Николаевском, мятежники стали скоро выезжать по дороге к Теченской слободе, по направлению к Челябинску. Видя замешательство мятежников и предпринятое ими движение к отступлению, монастырцы производили по толпе, с пяти бастионов, пушечную и ружейную стрельбу, а затем отправили из монастыря для поимки команду в 40 человек, «которою немало злодеев побито, до смерти ранено, а живых больше 40 человек приведено в монастырь, причем от злодеев отбита одна трехфунтовая пушка и три мортиры».

Поводом к столь неожиданному для монастырцев отступлению мятежников было известие о предпринимаемом будто бы генералом Деколонгом движении со всеми своими силами к Долматову.

Генерал Деколонг, имея в своем распоряжении три легких полевых команды, видимо, не считал достаточным этих сил против мятежников и потому предпринимал, лишь по временам, из Шадринска небольшие вылазки против мятежнических шаек, бродивших по окрестностям. Наиболее сильное поражение войсками его отряда во время вылазок нанесено было мятежникам 9 марта 1774 года при Уксянской слободе.

Выступив из Шадринска с отрядом в 900 человек и артиллерией, под слободою Уксянскою, отстоящею в 42-х верстах от Шадринска, Деколонг встретил толпу мятежников в 7000 человек с 31 орудием.

Не доходя помянутой слободы под деревнею Голухиною, несмотря на превосходство силы бунтовщиков и глубокие снега, препятствовавшие установить позицию, он разбил наголову мятежников, «обратя их в бег, куда кто поспел и как слышно, – писал Деколонг, – кои не пришли в чувство, ударились к Челябе, а другие по своим домам, из коих с повиновением у меня ныне являются.

Побито примерно до тысячи с лишком, в плен взято и захвачено бывших в Куртамышском гарнизоне и в других местах военных разных наших чинов 28, да разного звания людей 130 человек». Вся артиллерия мятежников попала в добычу отряда Деколонга, а именно: 27 пушек, 4 мортиры с большим числом снарядов.

Оповещая генерала Скалона об успехе своих военных действий, генерал Деколонг писал ему, что этот пример гибели мятежников, «устрашая их, обращает просто в невежество погруженный народ на путь истинный, который великими толпами, приезжая из деревень, является с повиновением, а отсюда, по увещании, отпускается в их жительства. Теперь при сем благополучии здешние окрестные места остаются как будто в безопасности»[100]100
  Ордер генерала Деколонга генералу Скалону 12 марта 1774 г. № 28. Шадринск.


[Закрыть].

Взятые в плен мятежники были преданы суждению ІІІадринской управительской канцелярии, определение которой было конфирмовано 18 марта 1774 года генералом Деколонгом.

Из числа осужденных 26 человек приговорены были к смертной казни через повешение, 44 человека, «дабы им впредь чинить было не повадно, в страх другим, наказаны плетьми», 4 человека биты батожьем.

Среди повешенных были 10 казаков Тюменского ведомства, главная виновность которых заключалась в том, что будучи командированы из Тобольска в Екатеринбург для зашиты заводов, предались на сторону мятежников в Кыштымовском заводе Демидовых и при пособничестве бунтовщиков связали своих командиров майора Чубарова и поручика Кологривова, связанных отвели к пугачевскому полковнику Ивану Никифорову Грязнову, имевшему в то время пребывание на Косатурском заводе. Предавая своих командиров в руки мятежников, просили их повесить, и эта просьба тогда же была выполнена по приказанию Грязнова, после чего поступили в команду этого Пугачевского атамана, ходили с ним под Челябу и неоднократно сражались с войсками генерала Деколонга.

Остальные лица, над которыми приведена была в исполнение позорная казнь, были преимущественно заводские и Исетской провинции крестьяне, уличенные в распространении мятежа и взятые в плен при Уксянской слободе с оружием в руках.

В числе лиц, взятых в плен из толпы мятежников и также сужденных Шадринской управительской канцелярией, был священник села Иванищевского Иван Федоров Некрасов. Этот священник признан был виновным в том, что когда по приглашению крестьян села Иванищевского толпа мятежников, предводительстуемая крестьянином Гусевым, вступила в это село, он встретил мятежников в епитрахили, с крестом и колокольным звоном, затем читал привезенный Гусевым указ от третьего императора и служил молебен за этого императора. По окончании же молебна, взяв вина из питейного дома в свой дом, пил за здравие третьего императора. О виновности Некрасова определение Шадринской управительской канцелярии, конфирмованное генералом Деколонгом, было следующего содержания: «Хотя священник Некрасов по всем государственным правам подлежит смертной казни, но как он духовного чина, то об нем представить в главное рассмотрение высшей команды»[101]101
  Д. №. 140. 1774 г. «Экстракт, учиненный в Шадринской управительской канцелярии о коснувшихся в злодейскую вора Пугачева толпу разных жительств служащих казаков и крестьян, пойманных при бывшем в 9-е число сего марта под Уксянской слободою сражении». (1) Приложение 2.


[Закрыть].

На основании обнародованных Святейшим синодом 20 марта 1774 года печатных увещаний священник Иван Некрасов в числе пятнадцати священно– и церковнослужителей Тобольской епархии, а именно священников: Федора Зубарева, Лаврентия Антонова, Якова Лапина, Петра Лапина, Егора Бардакова, Ивана Андреева, Федора Болярского, Саввы Вавильева, Ивана Хитрова, Степана Хабарова, Федора Луккова, Ивана Гусева, причетников Тимофея Бурцева, Павла Новопашенного – извержен был из священства, отлучен от церкви, предан проклятию, лишен сообщения православных христиан и затем предан был гражданскому суду[102]102
  Д. Тобольского губернского архива (дела Архива Тобольской Духовной Консистории № 313 за 1773–1775 гг.) – письмо Тобольского архиепископа Варлаама к Сибирскому губернатору Чичерину 9 января 1775 г.


[Закрыть].