Текст книги "Месть Альбиона"

Глава пятая

С полковником Ефимовым Сергей познакомился в неприметном доме на Казанской улице, куда они вместе с Черевиным приехали на следующий день после разговора с Победоносцевым.

В недалёком прошлом военный офицер, Сергей жандармов недолюбливал. Их в обществе вообще не жаловали. Побаивались, – да. Тайная полиция обособлена, всезнающа и окутана завесой секретности. Её агенты нечувствительно проникли во все слои населения, они денно и нощно следят за умонастроением сограждан, и каждому в какой-то момент могут припомнить лишнее слово или неосторожный поступок. Ну, не по нраву русскому человеку с душой нараспашку, что существует специальный орган, незримо считающий скелеты в его шкафу.

Но, рассуждая здраво, нельзя отрицать полезность и даже незаменимость этого органа. Ведь что уже двадцать лет творилось в России? Небывалый разгул революционного террора. Стрельба, взрывы и кровь по всей империи. Гибель губернаторов, сановников, генералов. Цареубийство, которому предшествовали шесть неудачных покушений на Александра Второго. Предотвращённый заговор Генералова и Ульянова уже против нового самодержца. А если мрачная версия насчёт взрыва в царском поезде справедлива, то вот вам ещё один злодейский умысел, – к счастью, не сбывшийся. И как тут без тайного сыска? Да его впору усиливать и на жандармов уповать…

Можно ли уповать на Ефимова, Сергей не знал, но в первом приближении полковник ему понравился. В спокойной неторопливой речи и скупых жестах чувствовалась умная, несуетливая энергия, из разряда «Festuna lente» – «Торопитесь медленно». А что внешность самая обычная и ростом не вышел, так то не беда, – широкие плечи вкупе с цепким взглядом маленьких глаз под светлыми, еле заметными бровями говорили о силе внешней и внутренней.

Насколько понял Сергей, небольшая, просто обставленная квартира негласно числилась за жандармским ведомством и предназначалась для неафишируемых встреч. Да и Ефимов был не в мундире, а в обычном костюме-тройке. Первым делом познакомились.

– Сергей Васильевич согласен помочь в работе по английскому делу, – сообщил Черевин. – Как мы и надеялись…

– Отлично! – откликнулся Ефимов, потирая руки. – Тогда приступим.

Версию о том, что Сергей приглашён в посольство писать портрет неслучайно, Ефимов решительно поддержал, – возможно, сам и выдвинул. С его точки зрения, во время работы и общения с посольскими чинами попытка завербовать художника последует непременно. Ну и славно. Поломавшись для вида, следует согласиться. А сотрудничество с англичанами будем использовать в собственных целях. К таковым полковник относил и возможность передавать англичанам ложную информацию, и выяснение их намерений в части шпионажа, и – в идеале – поиск улик, свидетельствующих о причастности британского посольства – читай – правительства – к покушениям на императора.

– Позвольте, почему во множественном числе? – перебил Сергей. – Ну, предположим, взрыв царского поезда, а что ещё?

– Ну, во-первых, где одно покушение, там и два, – типун мне на язык, – сказал Ефимов, закуривая папиросу. – Чрезвычайно, я бы сказал, жизненно важно войти к ним в доверие и, по возможности, контролировать ситуацию, чтобы предотвратить худшее. А, во-вторых… Словом, есть предположение, что Генералов и Ульянов работали на английские денежки.

– Даже так? А почему возникло такое предположение?

– Прямых доказательств нет, но есть косвенные, есть логика развития событий. Об этом говорит время, выбранное для покушения. Начало позапрошлого года! Мы же тогда с Англией балансировали на грани войны. Британцы требуют, чтобы мы убрались из Средней Азии, – до визга боятся нашего прорыва в Афганистан, а потом и в Индию. Угрожают вторжением в Балтийское море и чуть ли не бомбардировкой столицы. Ультиматум, фактически. А мы им в ответ твёрдый кукиш с маслом. Индия нам не нужна, пусть подавятся, однако свои позиции не уступим. Государь это заявил предельно жёстко и повелел мобилизовать флот, даром, что наш английскому сильно уступает. Англичане тогда стушевались и пошли на переговоры, – идти в лобовую пороху не хватило, но через короткое время, как черти из табакерки, вдруг выскакивают новоявленные народовольцы. – Ефимов глубоко затянулся и погасил окурок. – А теперь представьте, что покушение удалось, не дай бог. И где бы сейчас была Россия? Ну, вы понимаете…

– Что ж не понять. В обществе было широко известно, что цесаревич Николай управлять страной не готов, – ни по возрасту, ни по врождённой мягкости характера. Не секрет и то, что в высших кругах, включая царскую семью, англоманов хватало с избытком. Случись худшее – и новый император неминуемо сдаст позиции, не устоит перед придворной камарильей, опасающейся конфликта с Британией, как огня…

– Так вы считаете, что народовольцев подготовили англичане и держали до нужного момента, как туза в рукаве? – озадаченно спросил Сергей.

Ефимов усмехнулся.

– Скорее как псов на привязи. А в нужный момент спустили с цепи… Конспираторы из этой публики хреновые, взяли их с поличным, но вот оружие у них было сверхубойное.

– Вы про бомбы? А что в них особенного?

– Да всё, – сказал вместо Ефимова молчавший до этого Черевин. – Мало того, что начинили железными обрезками и шариками. Взорвись такая, всех на десяти-пятнадцати метрах выкосит подчистую. А чтобы косила наверняка, в бомбу добавили цианистый калий. Щедро так, от души…

– Что?!

– Что слышал, Серёжа. Сапёры чуть не рехнулись, когда разобрались, что к чему. Всякое оружие у террористов было, но такого… Не наша это мысль насчёт яда, не русская. Нашему злодею такое и в голову не придёт. Зато британцу запросто. Они с нами от века не церемонятся, да и нация технически развитая. А убивать государя надо было наверняка, – тут уж все средства хороши, слишком многое на карте стоит. Вот как в начале века, с императором Павлом, Царство ему Небесное…

Черевин перекрестился. Собеседники последовали его примеру.

– А на допросах Ульянов или Генералов… ну и другие… насчёт связи с англичанами так-таки ничего не сказали? – спросил Сергей после паузы.

– Эту версию практически не отрабатывали, – нехотя произнёс Ефимов. – Упущение, конечно, и серьёзное. Это сейчас, после взрыва в царском поезде, задумались… Да и не так всё просто. Посольство действует не напрямую, а через сеть агентов. С народовольцами, конечно, работали наши же русские, нанятые англичанами.

Тут уж Сергей не выдержал:

– Что-то я не пойму, Виктор Михайлович… Англичане у нас что хотят, то и творят? Заговоры плетут, на императора покушаются? А где жандармы, полиция, контрразведка, наконец?

– А вы не горячитесь, Сергей Васильевич, – хмуро посоветовал Ефимов. – Всё у нас есть, все службы работают, но возможности, прямо скажу, не столь уж велики.

– Настолько невелики, что нельзя одно-единственное посольство проконтролировать? – выпалил Сергей.

– Ну, в какой-то мере контролируем. Следим за входящими-выходящими, например. Иначе как бы мы узнали, что англичане привезли вам письмо?

– Не обижайтесь, – невелик успех…

Ефимов развёл руками и оглянулся на Черевина.

– Как был гусар, так и остался, – беззлобно проворчал тот. – Что тут думать, рубить надо… При чём здесь посольство, Серёжа? Посольство, брат, – это так, верхушка айсберга. Всё намного сложнее.

– Чтобы вы знали, Сергей Васильевич, в Санкт-Петербурге постоянно проживает около двух с половиной тысяч англичан, – мрачно сказал Ефимов. – Считайте, вражеская армия под боком. Инженеры, врачи, учителя, гувернёры, конюхи, даже рабочие… А купцы! Одних купцов, будем говорить, восемьсот душ. А это люди с деньгами, с положением, – стало быть, с возможностями. Живут обособленно, наших к себе подпускают неохотно. Даже гувернанток для своих детей и тех выписывают из Англии. Клуб собственный держат на Галерной улице, куда русским хода нет, – разве что по специальному приглашению. Поди разберись, кто из них честно живёт и работает, а кто с разведкой накоротке… – Ефимов махнул рукой. – А русские эмигранты в Лондоне? Туда десятки народовольцев успели бежать, да и другой революционной публики со времён покойного императора понаехало немало. Многие, само собой, сотрудничают с англичанами. А у каждого в России остались какие-то люди, связи, ходы-выходы… Прямо скажу: сложно работать. Не хватает нас.

Сергей даже растерялся. Он и не знал, что в столице сложилась такая внушительная колония британцев, – шутка ли, две с половиной тысячи! Да за таким количеством людей и весь отдельный корпус жандармов не уследит…

– Схема их работы, в общем, ясна, – продолжал Ефимов. – Задачи ставит посольство, а местные англичане, связанные с разведкой, подбирают агентов-исполнителей, – уже из числа наших. Деньги, документы, в случае необходимости оружие или взрывчатку дают, но, в общем, работают чужими руками. А рук у них, как уже сказано, хватает. Недавно наш человек в свите великого князя Владимира Александровича сообщил, что вхожий в окружение князя коммерсант Поповкин ненавязчиво интересовался у его адъютанта, как идёт строительство новых военных кораблей на петербургских верфях, спрашивал про толщину брони, про калибр снарядов и всё в этом духе. С чего такой интерес у торговца английскими тканями?

– Да, с чего? – нетерпеливо спросил Сергей.

– Полагаю, с того, что Поповкин теснейшим образом связан с купцом Эндрю Мюром, барыши от торговли с британцем получает солидные. Мюр же, в свою очередь, вице-президент английского клуба на Галерной и вхож к послу Мориеру. Для него превратить торгового партнёра в агента – раз плюнуть. И это лишь один пример, притом довольно безобидный…

– Так взять этого Поповкина за шиворот и спросить, как следует! – вскипел Сергей, но Ефимов только отмахнулся.

– Пустое! Что вы ему предъявите? Праздное любопытство у нас ненаказуемо. Отопрётся, – скажет, мол, в детстве кораблики строил, да не наигрался… Вызвали почтенного коммерсанта к себе и пальцем погрозили: ещё хоть раз проявит неуместное любопытство, всю его коммерцию в пыль сотрём. Для этого ни суда, ни следствия не требуется, а способы есть… Струхнул, само собой. «Всё понял, – говорит, – разрешите удалиться»? Мюра, конечно, предупредит, но это и неплохо, – тому какая-никакая острастка (а в его лице и посольским), совсем уже обнаглели…

Сергей собрался с мыслями.

– Ну, хорошо… – наконец сказал он. – Вот пришёл я в посольство, начал работать… А кто там вообще шпионажем заведует? Сам посол, что ли?

Черевин хмыкнул.

– Посол, конечно, в курсе дел, – произнёс он. – Однако это так, в общих чертах. Резидентом служит совсем другой человек.

Ефимов достал из кожаной папки лист бумаги и протянул Сергею.

– Вы, пока суд да дело, читайте, – предложил он, – а я самовар поставлю. Разговор впереди ещё немаленький…

Сергей нетерпеливо схватил лист и впился взглядом в ровные машинописные строчки.

«Фитч Эдвард Огастес, родился в 1852 году в Лондоне в семье генерал-майора Фитча Николаса Клиффорда. В 1877 году окончил факультет права Кембриджского университета. До 1880 года – практикующий юрист в конторе „Браун, Мортон и партнёры“. В 1880 году поступил на государственную дипломатическую службу. В течение двух лет стажировался в британских миссиях на Балканах – королевство Сербия, княжество Черногория.

По возвращении в Англию с 1882 года состоит в резерве Форин Оффис. Предположительно, именно в это время негласно перешёл в распоряжение секретной разведывательной службы и в течение трёх лет проходил соответствующую подготовку с прицелом на работу в России. С 1885 года – помощник посла Великобритании в России в ранге советника посольства. Приблизительно с этого времени отмечена активизация английской разведки на территории Российской империи: налаживание связей с либеральными кругами, сбор сведений о состоянии армии и флота, о строительстве железных дорог, о состоянии финансов и пр.

Личные качества: умён, хладнокровен, быстро реагирует на происходящее. Хорошо ориентируется в истории, в общественной и политической ситуации в России. Физически крепок и развит.

Личные пристрастия: гурман, спиртное употребляет умеренно, увлекается спортом (любимые виды – бокс, фехтование). Не женат».

– Вот всё, что нам о нём известно, – сообщил разжигающий самовар Ефимов, когда Сергей отложил документ в сторону. – Мало, конечно. Да и это собирали с миру по нитке… – Помолчав, добавил: – Хотя на Фитча мы обратили внимание ещё во время его работы в Сербии и Хорватии. На Балканах у нас, чтобы вы знали, сильный, очень активный резидент. Там он не раз сталкивался нос к носу с этим Фитчем. Приедет англичанин в какой-нибудь город или деревню якобы по консульским делам, побудет несколько дней, да и обратно. А через неделю-другую в этом месте вдруг вспыхивают беспорядки. Люди начинают бунтовать, за ружья хватаются, полицию гоняют… Власти, само собой, вводят войска, начинают казнить и сажать в тюрьмы. Россия, натурально, заявляет протест против избиения братьев-славян. И снова, спасибо британцам, нет покоя на Балканах, – мрачно подытожил полковник. – Вот помяните моё слово: там однажды так полыхнёт, что вся Европа на дыбы встанет. А может, и не только Европа…

Подоспел самовар. Заварив чай, Ефимов с усмешкой развернул вкусно пахнущий свёрток.

– Вот, угощайтесь. Пища врагов. Прикупил по пути в английской кофейне на Невском.

– Бутерброды? – спросил Черевин, приглядываясь к продолговатым ломтям белого хлеба с начинкой между ними.

– Вроде того. Сэндвичи. С беконом, с курятиной. Овощи тут ещё какие-то…

Некоторое время жевали молча.

– А что, недурно, – резюмировал Сергей. – Есть можно, а второпях так и вовсе за милую душу.

– У них вообще много хорошего, – откликнулся Ефимов. – Сталь прекрасная, ткани отменные, флот сильнейший в мире. Коммерсанты с банкирами вообще непревзойдённые. – Отхлебнув чаю, признался: – Когда был помоложе, душа кипела – как так? Великая же страна! Великие писатели, великие учёные… А в политике Англия – сущая гиена, прости Господи. За выгоду любого удавит: хоть Россию, хоть кого угодно. Ни совести, ни чести… Точнее, и то и другое присутствует, – но в своём понимании. Вот с кем дело иметь придётся, Сергей Васильевич… – И без перехода спросил: – Вы, кстати, Шекспира читали?

Сергей замялся.

– Да как-то не довелось…

Он мог бы добавить, что военная служба, а потом стремительное развитие карьеры художника на чтение времени не оставили. Пушкина с Гоголем стараниями матушки в детстве одолел, и то хорошо.

– Надо будет хотя бы перелистать, – заметил полковник. – В посольских беседах пригодится. Неплохо бы также посмотреть биографию Ньютона, Свифта, ещё кое-кого из знаменитостей… Я вам нынче вечером книг пять-шесть пришлю. Знатоком Англии не станете, но вершков нахватаетесь. Ровно столько, чтобы изображать из себя начинающего англомана.

– А ещё кого придётся изображать? – мрачно спросил Сергей.

Ефимов пожал плечами.

– Больше никого. Вообще будьте самим собой. Разве что, малость бравируйте своим военным прошлым. Тут важен момент психологический. Военные, не в обиду, сплошь и рядом – люди хоть и достойные, но… как бы это помягче… не мыслители. – Черевин засопел. – А в общении с человеком недалёким противник невольно расслабляется. Может сказать что-то лишнее, чем-то себя выдать. А мы это на ус, на ус…

– Ну, допустим. А не боитесь, что англичане, прежде чем пустить к себе, начнут меня проверять, – кто да что? Каким-то образом узнают про мои отношения с вами, с Константином Петровичем?

– Пусть проверяют, – спокойно сказал Черевин. – Твоя связь со службой охраны нигде не отражена. Всё на словах. А то, что ты в высшем обществе нарасхват, так это спасибо таланту и удаче… Да и с чего им тебя проверять? Не ты напрашиваешься, – тебя зовут.

– Случись проверка, мы только выиграем, – вклинился Ефимов, поднимаясь. – Уже тот факт, что Сергей Васильевич в своё время ушёл в отставку из-за разногласий с военным министерством, говорит в его пользу. В глазах англичан он будет выглядеть человеком, которого обидела власть. Для них – самое то.

Быстро убрав со стола, полковник вернулся из кухни и деловито сказал:

– Ну, червяка заморили, теперь к делу.

– А до этого что было? – удивился Белозёров.

– До этого, Сергей Васильевич, был свободный обмен мнениями на интересующую тему. А теперь будем ставить задачи. На что обращать внимание, о чём разговаривать, как держать связь и дальше по списку. Предупреждаю, – список длинный…

Глава шестая

Первые дни Сергей работал с альбомом, – делал наброски. Мисс Элен часами прилежно позировала в кресле, стараясь не шевелиться, и лишь длинные тонкие пальцы теребили пояс лёгкого платья салатного цвета со скромным декольте. Платье помог выбрать в гардеробной Белозёров. Оно хорошо гармонировало с буйной зеленью зимнего сада и изумрудными глазами англичанки. Впрочем, красивой женщине всякий наряд хорош.

Время от времени Сергей делал перерыв, чтобы мисс Элен могла встать и размяться, а он выкурить папиросу. Компанию составляла девушка, которая, как выяснилось, тоже курила, – специальные дамские папироски через деревянный мундштучок. Курила и мисс Канингем, на правах компаньонки делившая с дочерью посла время позирования. При этом разговаривали, а вернее, болтали о всякой всячине. Словом, привыкали друг к другу.

После работы поднимались в столовую, где к часу дня уже был накрыт стол. Вообще-то у англичан этот приём пищи считался вторым завтраком, но по времени – обычный российский обед. Не считая Сергея и мисс Элен с мисс Канингем, к столу постоянно выходили посол Мориер, Фитч, первый секретарь посольства Роберт Крайтон, пресс-атташе Джулиус Харт. Порой присоединялись и другие дипломаты. Подавали традиционные британские блюда: салаты, жареное мясо или рыбу с картошкой, непременно фруктовый пудинг. Всё это запивалось чаем, а иногда и пивом.

Дипломаты во главе с Мориером выглядели довольно чопорно, вели себя сдержанно, разговаривали неторопливо, смеялись негромко. Особенно впечатлял Крайтон, неизменно сверкавший моноклем в правом глазу. (У Сергея чесались руки нарисовать карикатуру на почтенного дипломата.) А эти прекрасно сшитые костюмы из дорогой ткани, сверкающие ботинки и белоснежные манжеты, безукоризненные проборы и шёлковые галстуки, ниспадающие в глубины застёгнутого на все пуговицы жилета! Всегда хорошо одевавшийся Белозёров порой чувствовал себя неуютно, – уж очень респектабельно выглядели англичане.

Взгляд отдыхал только на Фитче. Не менее лощёный, чем соотечественники, советник в силу природной живости характера вёл себя более свободно и в этом смысле чем-то напоминал русского. И говорил громче других, и смеялся от души, и общие темы для застольных бесед находил.

– Какое счастье, что вас рисует русский художник, мисс Мориер, – сказал он как-то, обращаясь к дочери посла.

– Почему же? – спросила девушка. – То есть я, конечно, рада позировать мистеру Белозёрову…

– А вы представьте, что ваш портрет пишет какой-нибудь француз-импрессионист. Ну, там Ренуар или Дега, неважно. Все они на один манер. И вышли бы вы на полотне в совершенно размытом, бесформенном виде, с нарушенными пропорциями лица, да ещё ярко раскрашенная. Какая-нибудь голубая балерина или даже обнажённая спартанка… А русские художники рисуют главным образом в традиционной манере. И на портрете мы вас как минимум узнаем, – добавил он совершенно серьёзным тоном.

Наступила тишина.

– Ну, голубая балерина – ещё куда ни шло… – задумчиво сказала мисс Элен.

Фитч засмеялся. Посол засопел и отложил нож с вилкой.

– Ещё нам импрессионистов не хватало, – кисло сказал он. – В прошлом году, во время отпуска, Элен повела меня в Париже на выставку Манэ. Или Монэ? В общем, кого-то из них. Я, конечно, не знаток, но это же просто художественное хулиганство! Собралась кучка плохо рисующих людей с целью эпатировать публику. А несовершенство рисунка маскируют кричащими красками. Вот вам весь импрессионизм.

– Чего ещё ждать от французов? – сухо заметил Крайтон. Прозвучало так, будто от французов он всё же чего-то ждал и теперь в ожиданиях обманут.

– А что по этому поводу думает мистер Белозёров? – поинтересовался пресс-атташе.

Сергей пожал плечами. О новом живописном течении в России пока что знали мало. Были кое-какие газетные публикации, отзывы побывавших во Франции художников, – вот и всё.

– Меня в Италии учили классической живописи, – сказал он. – Да я и сам её с детства предпочитаю. Поэтому за мисс Элен можете не переживать, мистер Фитч, непременно узнаете. – Хихикнув, советник привстал и поклонился. – Но вообще-то каждый художник видит мир по-своему, – добавил он справедливости ради. – Стало быть, имеет право отступать от канонов, экспериментировать. Почему нет?

– Эксперименты, сэр, сплошь и рядом плохо заканчиваются, – назидательно сказал Мориер. – И вы, русские люди, знаете о том лучше других.

– Почему же?

– Вспомните своего императора Александра Второго, упокой Господи его душу. Освобождение крепостных крестьян – благое дело. В цивилизованных странах низшие сословия уже давно сбросили путы рабства. Либеральные послабления в общественной жизни и подготовка конституции сами по себе тоже прекрасные начинания. Но чем закончилось в России? Бомбами народовольцев и гибелью самодержца. Так и до революции недалеко. А если бы император правил страной традиционно, по примеру отца и деда, лишь понемногу отпуская вожжи, всё было бы по-другому. Вы согласны, мистер Белозёров?

Увы, доля истины в словах посла была. Не секрет же, что покойный император на излёте жизни и сам жалел, что поторопился с общественными преобразованиями. Но соглашаться с послом не хотелось, – напротив, разбирало желание осадить британца и посоветовать не лезть в чужой огород. И если бы не инструкции полковника Ефимова, Сергей кое-что послу сказал бы. Но теперь он лишь развёл руками и слегка улыбнулся.

– Россия… Не можем без крайностей, – сказал он, словно извиняясь. – Опять же от цивилизованных стран отстаём, что уж там. В Англии с Францией революции уже позади, а у нас, может быть, ещё впереди. Не дай бог, конечно.

Крайтон медленно повернул голову в сторону Сергея, льдисто блеснув моноклем.

– К счастью, нынешний император правит жёсткой рукой и вряд ли повторит ошибки родителя, – заметил он. – Насколько можно судить, революционное подполье в России разгромлено и больше не представляет опасности. Страна полностью стала на консервативные рельсы, и это нисколько не мешает её развитию. Новые заводы и железные дороги, твёрдые финансы, внутренний порядок и общественное спокойствие… Великобритания впечатлена, сэр.

«Настолько впечатлена, что плетёт заговор против государя…» Сергей мимолётно пожалел, что нельзя дать Крайтону по сопатке, – в лучших гусарских традициях. Вместо этого сделал задумчивое лицо.

– Так-то оно так… Заводы, фабрики, финансы, – это всё хорошо. Урожаи опять же из года в год растут. А вот насчёт внутреннего порядка и разгрома подполья… тут ещё бабушка надвое сказала. Я бы, к примеру, не был так уверен.

Выслушав быстрый перевод Фитча, посол пожевал губами.

– Что вы имеете в виду, мистер Белозёров? – спросил он.

– Ну, как же? А покушение на государя? Ну, Ульянова с Генераловым?

Посол пожал квадратными плечами и вытер рот салфеткой.

– Агония народовольцев, я полагаю, – спокойно произнёс он. – Последние судороги, и ничего больше. К тому же ваша тайная полиция прекрасно справилась с делом, заговорщиков схватили и наказали.

– Тогда – справилась. А вот прошлой осенью, похоже, не справилась.

Фитч удивлённо посмотрел на Сергея.

– О чём вы, мистер Белозёров?

– Я о крушении царского поезда в октябре, – многозначительно сказал Сергей.

Мисс Элен быстро перевела. В столовой повисла тишина. Фитч переглянулся с послом и решительно произнёс:

– Не понимаю. Я своими глазами читал в ваших газетах отчёт комиссии Кони-Витте. Там чёрным по белому написано, что причиной крушения стало превышение скорости движения, низкое качество железнодорожного полотна… ещё что-то в этом духе. Причины чисто технические, никакого криминала. При чём тут полиция?

– Эх, мистер Фитч… В газетах много чего пишут, да не всему верить надо.

В разговор вступила мисс Элен. Улыбнувшись, девушка положила ладонь на руку Сергея и слегка сжала.

– Вы сегодня такой таинственный, Сергей Васильевитш, – сказала она с чрезвычайно милым акцентом. – Почему мы не должны верить отчёту комиссии?

– Отчего же, – в технической части верить можно. И скорость превысили, и дорожное полотно с изъянами… Но мне один человек как-то сказал, что главной причиной крушения был взрыв. Кто-то подложил бомбу в царский поезд. Вот он с рельсов-то и сошёл.

Заговорить с англичанами о взрыве в царском поезде попросил Ефимов. Важно было посмотреть, как дипломаты отреагируют. После диверсии прошло пять месяцев, эхо взрыва улеглось в прямом и переносном смысле. Британцы наверняка были уверены, что покушение, пусть и не удавшееся, сошло им с рук, никому ничего не известно. И вдруг такая новость… «Запустим им ежа в штаны, – недипломатично выразился Ефимов. – Пусть поволнуются, пусть начнут гадать, о чём известно полиции…» – «А что это нам даст?» – спросил Сергей. «Как минимум, умерят прыть, – хотя бы на время. А вообще-то, когда враг дёргается, это хорошо. Хуже, когда он работает спокойно и системно. Вот как сейчас… пока».

Выдав сообщение, Сергей откинулся на спинку стула, зорко следя за произведённым эффектом.

Был эффект, был. Мисс Элен всплеснула руками и произнесла известное Сергею выражение «O, My God!» На лице мисс Канингем проступил испуг. Но это ладно. Интересовала главным образом реакция Фитча. А она была очень даже любопытной. Он обменялся с послом быстрыми взглядами, и если Сергей не путал, то было в этих взглядах не только естественное удивление, – тревога была самая настоящая. На мгновение губы англичанина нервно сжались, густые брови насупились.

Прерывая затянувшееся молчание, посол откашлялся и произнёс:

– Удивительно… А вы сами в это верите, мистер Белозёров?

– Ну, как сказать… Так-то о чём только не болтают, – откликнулся Сергей с видом простодушным и многозначительным одновременно. – Но вообще-то человек, рассказавший мне о взрыве, вполне серьёзный. И шутить не любит, и брат в корпусе жандармов служит. От него и узнал. Приятель мой, может, и не рассказал бы, но выпили мы в тот вечер изрядно, потому и разговорился… В общем, лично я склонен верить. У нас царские поезда сами по себе, слава богу, ещё под откос не падали.

– Но в газетах о том не было ни слова, – заметил пресс-атташе Харт.

Сергей хмыкнул.

– Вы по своей-то прессе не судите, – посоветовал он. – Это вашим газетам рот не заткнёшь. А нашим очень даже можно. Особенно если за дело взялась полиция и не хочет шума. Быстренько редакторам объяснят, о чём писать, о чём не писать. Так что если газетчики чего и накопали, то будут молчать до особого распоряжения.

– Да, неожиданный поворот, – сказал Фитч, жёстко щуря глубоко посаженные глаза. – Кто бы мог подумать… Но, если так, кто же злоумышленники? Ваш приятель об этом что-нибудь сказал?

– Да он сам мало что знает. Сказал только, что работали народовольцы, кто же ещё? Не всех, стало быть, переловили да перевешали. Ну, ничего, – полиция разберётся. Она у нас всякая разная, но уж если след взяла, рано или поздно докопается. И, может, революционный чертополох наконец с корнем выдерут.

На этой бодрой ноте обед и закончился.

– А с вами интересно, Сергей Васильевитш, – сообщила мисс Элен на прощание.

– Спасибо… А почему?

– Вы, оказывается, человек информированный.

Сергей хохотнул.

– Ну, не то чтобы очень… С другой стороны, в стольких домах бываю, столько портретов пишу… Поневоле много чего наслушаешься. Художник ведь, пока работает, – это почти что член семьи.

– Ах так? Ну, теперь ясно, почему я сразу почувствовала к вам расположение, – сказала девушка вроде бы в шутку, но при этом одарила Белозёрова взглядом вполне серьёзным.