Текст книги "История шляхты на осколках Речи Посполитой"

22 (10) июня в войсках наполеоновской армии был зачитан приказ императора, в котором, в частности, говорилось: «Солдаты!.. Россия увлечена роком. Судьбы её должны свершиться. Идём же вперёд, перейдём Неман, внесём войну в её пределы…». На следующий день войска Наполеона скрытно подошли к Неману, а ночью началась переправа. В кратчайшие сроки французские понтонёры навели у города Ковно три моста, что значительно ускорило переправу армии.

24 июня 1812 года Наполеон, перейдя по четырём понтонным мостам через реку Неман с армией в 600 тысяч человек (вместе с резервами), вступил в Россию. Мерным шагом, не нарушая строя, двигались Старая и Новая гвардии, пехотинцы маршала Луи Даву и конница Иоахима Мюрата. Шли французы, вестфальцы, итальянцы, бельгийцы, голландцы, австрийцы, пруссаки – шла армия, в которой менее четверти говорили по-французски. В составе наполеоновской армии находился и 5-й корпус Понятовского, включавший в себя три польские дивизии. Ровный гул и рокот продолжались трое суток, так огромна была эта армия и столько понадобилось ей времени, чтобы пройти по наведённым мостам.

В самом начале военной кампании император пообещал восстановить княжество Литовское. В Вильно Наполеона встречали цветами, а 1 июля 1812 года, на третий день прихода в литовскую столицу, он объявил о возрождении Великого княжества в составе четырёх департаментов: Виленского, Минского, Гродненского и Белостокского. Декретом императора от 1 июля была создана Комиссия временного правительства Великого княжества Литовского, которая присягнула ему на верность. Одним из первых документов, принятых Временным правительством, стал акт о присоединении Великого княжества Литовского к Генеральной конфедерации Польского королевства, который был обнародован 14 июля в Виленском кафедральном соборе. В полном согласии с католической шляхтой действовало и православное духовенство Литвы. Согласно предписанию главы Могилёвской епархии Варлаама, местные священники принесли присягу на верность Наполеону, а потом регулярно молились за его здравие.

От своих союзников Наполеон добивался реальной помощи: продуктов, фуража, денег и воинских формирований, поляки выставили 60 тысяч кавалерии и пехоты. За обещание воссоздать Великое княжество литвины должны были безотлагательно сформировать 5 пехотных и 4 уланских полка. Эти полки получили нумерацию в продолжение нумерации полков в польском корпусе Понятовского – с 18-го по 22-й в пехоте, с 17-го по 20-й в кавалерии. Организация, форма и штаты устанавливались по образцу польских. В пехотных полках по штату полагалось 2.000 человек состава, в уланских – 940 кавалеристов. Уланы носили чёрную конфедератку, но вместо польского орла на ней крепилось изображение герба Великого княжества Литовского – «Погоня».

Был создан и причислен к императорской гвардии 3-й гвардейский легкоконный (уланский) полк в составе 1.280 человек, командиром которого Наполеон утвердил бригадного генерала Конопку. Форма была аналогичной польскому 1-му гвардейскому уланскому полку. Подполковник польской службы Мустафа Мирза Ахматович начал создавать татарский полк. Был создан также егерский полк, который формировался в Минске; здесь же начали создавать 23-й пехотный полк. Известный владелец имения Смиловичи под Минском Игнатий Монюшко сформировал за свой счёт и сам возглавил 21-й конно-егерский полк.

Конечно, возрождение и устройство литовской государственности требовало времени. Потому, прибыв в Витебск, Наполеон снял шпагу и сообщил, что кампания 1812 года закончена. Возможно, что карта Европы выглядела бы совсем по-другому, если бы он сдержал своё слово…

Но тут возникли разногласия с поляками, горевшими желанием отомстить России за разделы Речи Посполитой и подавление их восстаний. Кроме того, они представляли себе Великое княжество Литовское только в составе Речи Посполитой. И поскольку поляки составляли костяк армии, Наполеон больше прислушивался к ним, а не к литвинам. Это вызывало разочарование в среде литовской шляхты, но Наполеону было тогда не до этих «мелочей».

В газете «Курьер Литовский» («Kurier Litewski») от 30 июля 1812 года автор статьи так описывал события того года в Пинском уезде, происходившие накануне вступления сюда французской армии: «Находясь в Пинске во время отступления неприятелей (русских) и будучи свидетелем истинно умилительных сцен, какие могли породить лишь великий акт возрождения Отечества и горячие чувства его истинных детей, я считаю, что передавая все подробности этих столь же доблестных, сколь и прекрасных событий, я нарисую приятную для моих соотечественников картину; быть может, она окажется даже достойной привлечь, хоть на один миг, внимание нашего Избавителя (так называли в Польше и Литве императора Наполеона), среди его великих и геройских подвигов.

Когда русское правительство приняло более решительные, чем когда-либо, меры для вывоза из Пинска значительных запасов продовольствия и других предметов военного обихода, в город был прислан член губернского присутствия, на обязанности коего лежало ускорить их вывоз и сжечь все остатки. Жители нашего уезда, догадавшись о приближении армии Избавителя, не дали людей для отправки по реке нагруженных барок и отказались поставить шесть тысяч подвод и восемьсот волов и коней под артиллерию. Они решительно объявили члену присутствия, что ни вывозить магазинов, ни жечь их не позволят, и взялись за оружие, какое у кого было. Собрали крестьян, вооружённых вилами и косами, окружили все магазины, расставили караулы и, ободряемые князем Карлом Любецким (в настоящее время делегат в Сейме), караулили, день и ночь не сходя с коней, и рассылали из своей среды разъезды во все стороны. Вскоре милостивое Провидение исполнило их предчувствия.

По истечении трёх дней такого неопределённого, выжидательного положения мы получили известие, что вспомогательные отряды армии Всемилостивейшего Императора Французов, бывшие под начальством князя Шварценберга, заняли Кобрин и что русские, отступая на всех пунктах, оставляют наши окрестности. Тогда общее сознание счастья ещё более возбудило наше воодушевление.

Не было никого, без различия положения, состояния и звания, кто бы остался в бездействии. Одни отправились к князю Шварценбергу с покорнейшей просьбой прислать хотя бы один эскадрон, другие охраняли русское казначейство, третьих послали в погоню за транспортом амуниции, который видели проходящим в нескольких милях от Пинска в количестве 18 возов; на другой же день он уже был доставлен в город. Некоторые же во главе с Твардовским, проникнув в обоз корпуса генерала Тормасова, без выстрела взяли в плен 80 солдат и двух офицеров. В то же время обыватель нашего уезда Фабиан Горнич занялся набором охотников, в 2 дня собрал их около тридцати человек, напал на проходивший обоз русского уланского полка, отбил его, и, найдя в нём мундиры и оружие, одел и вооружил свой отряд.

В это время к нам пришёл отряд венгерских гусар в количестве 40 человек. В полумиле от города он был встречен бегущими навстречу гражданами и простым народом. Гусары, удивлённые и растроганные таким воодушевлением, смущённые раздавшимися кликами восторга, разделяли с нами чувства счастья, выражая свою радость кликами: «Да здравствует Польское Отечество и его достойные сыны»… Затем венгерцы заняли караулы в городе и около магазинов, захватив наличность казначейства – 46 тысяч рублей ассигнациями и 4 тысячи серебром. В магазинах нашли два миллиона центнеров соли, около ста тысяч центнеров муки и сухарей и огромное количество фуража, несколько тысяч гарнцев водки и 480 волов. Офицер, командовавший прибывшим отрядом, послал рапорт князю Шварценбергу, донося о добыче и оценивая её более чем в 5 миллионов польских злотых. Бал, данный в этот день прибывшему отряду маршалом нашего уезда Скирмунтом, длившийся 6 часов, казался одним мгновением, потому что всеобщее счастье, восторг, весёлые клики, тосты за здравие нашего Всемилостивейшего Избавителя одушевляли гостей так, как этого не запомнят за 18 истекших лет.

На другой день по прибытии названного отряда венгерцев мы получили известие, что разъезд корпуса Тормасова, состоящий из улан и казаков, подошёл к Пинску на расстояние 4-х миль. Тотчас же бросились мы на коней, вооружившись кто чем мог, и в количестве 15-ти человек, выпросив у гусарского офицера ещё 14 нижних чинов, переправились через реку и через два часа настигли русских, готовых к бою (видимо, они были осторожны).

Но не помогла им ни сильная позиция (они держались в строю за плотиной), ни их почти вдвое превышавшая нас численность. Мы тотчас же атаковали их. Они были разбиты с первого же натиска, сразу потеряли нескольких человек и, преследуемые нами, укрылись за другой плотиной, где снова приготовились к бою. Но и на этот раз после нашего смелого нападения они были выбиты из позиции, изранены и бежали. Результатом этой стычки было 8 убитых улан и казаков, взято в плен 6 улан, 9 коней; кроме того, 17 раненых, которые, не имея сил далеко уйти, остались в ближайших деревнях.

С нашей стороны было ранено только двое: один унтер-офицер и один гусар, да и то легко. Узнав от пленных, что в расстоянии полутора миль стоят два эскадрона гусар, мы должны были вернуться в Пинск. В течение целой недели почти ежедневно происходили стычки с русскими. В одной из них попался нам в плен командовавший разъездом уланский офицер.

Затем, когда вследствие стратегических передвижений генерал граф Ренье во главе саксонского войска занял место стоянки князя Шварценберга и, передвинувшись к Слониму, отозвал гарнизон из Пинска, корпус Тормасова, подвигаясь к самому Слониму, выделил казаков для занятия Пинска. Последние в количестве нескольких десятков человек, будучи уверены, что в городе совершенно нет войска, вошли в него без всяких предосторожностей. Но мужество горожан, без различия пола и возраста, оказало им упорное сопротивление. С крыш, из окон, из садов градом посыпались пули; даже камни, куски железа и дерева, бросаемые с отчаянием, несли на улицах смерть казакам. Едва лишь пятая часть их нашла себе спасение в бегстве. Через несколько часов пришёл целый полк русских гусар, но граждане успели уже покинуть город и отправиться в Слоним к корпусу генерала графа Ренье. Таким образом, неприятель занял совершенно пустой город».

В то же время имеется свидетельство того, что в июле 1812 года в Пинске отряд русского полковника Жевахова разбил отряд французов и взял в качестве трофея пушку. Скорее всего, и вышеизложенное описание обороны города, и победа Жевахова над отрядом французов – это взгляд на одно и то же событие глазами очевидцев, находившихся по разные стороны.

Проживавшие в это время в Пинске и его уезде представители рода Дзиковицких несомненно оказались вовлечёнными в события.

2. ВОССТАНОВЛЕНИЕ РЕЧИ ПОСПОЛИТОЙ НЕ СОСТОЯЛОСЬ. (1812 – 1830 годы)

…в отличие от немцев, испанцев, итальянцев

и прочих, поляки на войну с Россией шли весьма

охотно и были полны радужных надежд.

Рыжов В. А. «Польские войска в Русском

походе Наполеона 1812 года».

В это время на польских землях, захваченных по разделам Речи Посполитой Россией, а теперь освобождённых французами, шло государственное строительство. Но Бонапарт на освобождение литовских крестьян от власти панов так и не осмелился, наоборот, он приказал высылать команды для наказания мятежников. От крестьян же требовал рекрутов и денег на создаваемое литовское войско.

15 августа в Витебске Наполеон отмечал свой день рождения. «Властелина вселенной» осыпали комплиментами. На лучших зданиях вывешивались портреты императора с надписями на польском языке: «Вся твердь земная празднует: сегодня родился Тот, кто принизил горделивых и освободил слабых» и «Всемогущий справедливый Бог проявляется в Наполеоне».

На малой родине рода Дзиковицких 19 августа 1812 года в городе Пинске был принят «Акт присоединения к Генеральной конфедерации жителей Пинского повета». Вот его текст: «Мы, обыватели Запинского и Пинского уездов, получив от его светлости князя Шварценберга, главнокомандующего австрийскими вспомогательными войсками, Акт Генеральной конфедерации Варшавского Сейма, будучи проникнуты чувством святой любви к Родине, с полнейшей сердечной радостью присоединяемся к Генеральной конфедерации Варшавского Сейма.

Великие слова сказаны в этом Акте. Польское королевство восстановлено, и польский народ снова объединён в одно тело. Они возлагают на всех поляков непременную обязанность осуществить это и безгранично посвятить делу их жизнь и имущество. Ныне мы дети, возвращённые нашей Матери-Родине, мы спасены от ига неправого плена непобедимым оружием Величайшего Героя мира. В наших жилах течёт та же кровь, которая оживляла наших предков, победивших многие народы; в нас не угасло то же мужество, одухотворённые которым храбрые полки наших прадедов не отчаивались в судьбе родины в самые трудные времена.

Двадцатилетняя неволя нисколько не притупила в нас народного духа. На голос, побуждающий нас спасти Родину, мы спешили все. Мы несём весь пыл нашей души на соединение с жителями Варшавского герцогства для выполнения святейших предначертаний Генеральной конфедерации. Клянёмся Богу именем Великого Героя, святым именем Родины пред лицом Неба, всего мира, Европы и наших соотечественников: не отступать ни на шаг от святейших предначертаний Генеральной конфедерации, воспользоваться всеми средствами для выполнения общего дела воскресения нашего народа и всецело посвятить себя защите Родины.

Желая передать настоящий Акт Совету Генеральной конфедерации Варшавского Сейма, согласно пункту 5 Польской конфедерации избираем делегатами: князя Карла Любецкого, бывшего пинского маршала, и Яна Гжымалу-Любаньского, бывшего председателя Главного Суда Минской губернии, которые останутся в конфедерации и будут выразителями наших чувств и рвения наших сердец».

Великое княжество Литовское в считанные месяцы обзавелось 20-тысячной армией во главе с князем Ромуальдом Гедройцем. Литовская армия в конечном виде составилась из пяти пехотных и пяти кавалерийских полков, трёх егерских батальонов, а также жандармерии, национальной гвардии и особого татарского эскадрона Мустафы Мирзы Ахматовича.

Наполеон, уговариваемый поляками, которые понимали, что, пока Российская империя не признает отказа от ранее захваченных польско-литовских территорий, возрождения Речи Посполитой им не видать, принял непростое для себя решение о начале похода против Российской империи. Владелец несвижского замка князь Доминик-Иероним Радзивилл также вступил в армию Наполеона. В своих мемуарах, написанных позднее в ссылке на острове Святой Елены, Наполеон писал, что главные ошибки своей жизни он совершил именно в Витебске. А сама война из освободительной для польско-литовской шляхты превратилась в захватническую.

5-й армейский корпус Юзефа Понятовского вступил на территорию Российской империи около Гродно. В начале войны корпус насчитывал 34600 солдат и 74 орудия. Две русские армии отступили и замысел Наполеона разбить их поодиночке и закончить войну, провалился. Пришлось следовать вглубь Российской империи. Из-за плохого снабжения корпус Понятовского потерял около трети личного состава и до 29 июля (10 августа) оставался под Могилёвом, пополняя потери. 11 (23) августа 17-й пехотной дивизии 5-го корпуса было поручено прикрывать Могилёв и Минск и блокировать Бобруйскую крепость, а сам корпус продолжил наступление на Смоленск в составе правого крыла Великой армии. Силы французской армии, вынужденной выделять крупные части для гарнизонов на оккупированной территории, для охраны растянувшихся более чем на 600 километров коммуникаций и прикрытия флангов, быстро слабели. До Смоленска из всей Великой армии дошло не более 180 тысяч человек. Подавляющее численное превосходство сил Наполеоном было утрачено. Тем не менее он надеялся дать под стенами Смоленска генеральное сражение, чтобы, выиграв его, закончить войну.

Вся эта русская кампания стала трагической, но звёздной порой для генерала Понятовского. Под Смоленском он сражался так славно, что Наполеон вспоминал об этом и позже, когда находился в ссылке на острове Святой Елены. После Смоленской битвы император лично вручил воинам 5-го корпуса 88 орденов Почётного легиона. В этой битве Понятовский был тяжело контужен. Однако замысел Наполеона на прекращение кампании не осуществился. Обе русские армии после двухдневного сражения опять отошли от Смоленска на восток. Наполеон последовал за ними с твёрдым намерением быстро покончить с войной, разгромив русские армии на подступах к Москве.

Хотя путь французских войск, как оказалось, малороссийских территорий не касался, в здешних губерниях началось заметное оживление, поделившее местную интеллигенцию на два лагеря. Симпатии польской шляхты, естественно, были в большинстве на стороне Франции. Так, волынский помещик и писатель из Гальчина, Чайковский, даже организовал ополчение для помощи Наполеону. Однако в целом Украина осталась спокойной и киевским генерал-губернатором М. И. Кутузовым были только отправлены в российскую армию вспомогательные силы и ускорено проведение начавшихся ранее обширных работ по строительству и ремонту оборонительных сооружений в Киеве.

Семья Григория Стефановича Дзиковицкого оказалась в стороне от грандиозных событий, затронувших прямо и непосредственно всех его дальних и близких родственников, проживавших в Пинском уезде. И пока герцогство Варшавское истекало кровью и материально жертвовало на дело своего национального освобождения, польское население Волыни, Подолии, Киевщины продолжало в основном жить собственной жизнью, сочувствуя герцогству и Франции, но ограничиваясь поддержкой национального дела лишь отправлением отдельных добровольцев в польские легионы. Без какой-либо системы или организации.

По мере продвижения вглубь России Наполеон испытывал всё большие трудности. Местное население оказывало сопротивление, уничтожало фураж и продовольствие. Французская армия, оторванная от баз на сотни километров, стала таять на глазах: часть солдат оставляли для поддержания коммуникаций, другие дезертировали. Только 135 тысяч человек подошли 4 сентября (23 августа) к селу Бородино. Здесь новый главнокомандующий русской армией М. И. Кутузов решил дать главное сражение. Накануне Бородинской битвы Наполеон вынужден был послать свой предпоследний резерв – 10-тысячный отряд – на помощь блокированному партизанами гарнизону Витебска.

Наполеон был так измотан долгим наступлением и дезориентирован, что сначала не поверил в серьёзность намерений Кутузова. Лишь увидев земляные работы русских, он понял, что час великой битвы настал. Через три дня произошло сражение. На поле боя артиллерия, столь любимая Наполеоном, полностью использовала свой потенциал. Недаром современники отмечали, что основная масса убитых и раненых была поражена артиллерийскими снарядами – ядрами, гранатами и картечью. Со стороны французов в бою участвовало 587 орудий, а со стороны русских 640 орудий.

В начале Бородинского сражения Понятовский получил приказ обойти левый фланг русской позиции по Старой Смоленской дороге и выйти к ней в тыл, но в районе Утицы встретил сопротивление 3-го пехотного корпуса генерала Н. И. Тучкова. Корпус оттеснил Тучкова, но не смог воспользоваться успехом. В этом бою поляки потеряли убитыми и ранеными 80 офицеров и около 2000 унтер-офицеров и рядовых. Тем не менее, в битве при селе Бородино Юзеф Понятовский в полной мере проявил свой военный талант и отвагу.

В сражении с обеих сторон погибло около 100 тысяч человек. В день Бородина, как ни упрашивали командиры, Наполеон так и не послал свою гвардию уничтожить остатки русской армии. «За тысячи километров от Парижа я не могу рисковать своим последним резервом» – отвечал он. Бородинская битва стала решающим сражением этой войны. Позднее Наполеон с горечью сказал, что для него бой при Бородине «был одним из тех, где необыкновенные усилия имели самые неудовлетворительные результаты».

Москва встретила Наполеона пожаром, а Россия отказалась подписать мирный договор. После занятия Москвы 5-й корпус действовал в авангарде. В Тарутинском сражении части корпуса стойко отражали атаки российских войск, потеряв 1300 человек убитыми, ранеными и пленными (в ходе боя погиб начальник штаба корпуса дивизионный генерал С. Фишер). В армии Наполеона начался голод, приближалась холодная зима. Затем, когда Наполеон решил уходить из Москвы, 13 (25) октября авангард 5-го корпуса вел бой с казаками под Медынью. Казаки отбросили Понятовского, лишив тем самым Наполеона последней возможности прорваться в Калугу, а польские солдаты из конного полка шевалежеров-улан Императорской Гвардии в одном из боёв спасли самого Наполеона, отбив его у казаков…

17 (29) октября во время рекогносцировки у Гжатска Понятовский был тяжело контужен в результате падения с лошади, и с 20 октября (1 ноября) корпусом фактически командовал генерал Ю. Зайончек, который успешно действовал в боях при Вязьме. Французская армия вынужденно отступала по уже разграбленной старой Смоленской дороге. Во время отступления Понятовский голодал и мёрз вместе со своими солдатами. Вспоминали, как он радовался, когда ему дали две печёные картошки. И если поляки и немцы просто мучались от морозов, то воинские части, состоявшие из итальянцев и испанцев, просто мучительно умирали. Их к концу похода физически не стало существовать. Наполеон рассчитывал, что в Смоленске, где находились склады с провизий и запасами, его армия перезимует. Однако город был настолько переполнен ранеными и заразными больными, а склады разграблены, что Наполеон был вынужден продолжить отступление. В Смоленске по приказу Наполеона 5-й корпус передал половину своей артиллерии 4-му корпусу Э. Богарне. 6 (18) ноября в Орше 5-й корпус имел в строю всего 1200 человек при 30 орудиях.

Долгий и мучительный путь бывшей Великой армии и входивших в неё польских корпусов Понятовского во время отступления погубил её практически полностью. Фактически существенной военной помощи император не дождался и от литовских полков. Литовский 3-й гвардейский легкоконный полк генерала Конопки 19 октября в бою под Слонимом был разбит генералом Чаплицем. Татарский эскадрон Ахматовича также сражался под началом Конопки. В плен попали сам генерал Конопка, 13 офицеров и 253 нижних чина. Отряд генерала Косецкого (3.500 человек), направленный из Минска к Новосверженю, 13 ноября был разбит русскими егерями. На следующий день остатки его были разгромлены у Койданова; в плен попали 2.000 человек. Остальные вернулись в Минск. 17-я пехотная дивизия 5-го корпуса в бою 9 (21) ноября не смогла удержать Борисов, в результате чего Великая армия попала в тяжёлое положение. В середине ноября подчинённые Наполеону войска Великого княжества насчитывали во всех подразделениях более 20.000 человек. Уставным языком команд и общения в них был польский.

Польская и литвинская шляхтичи, связывавшие надежду на восстановление отчизны с Францией и с успехами Наполеона, пережили трагическое разочарование; очистилось поле для тех, кто основывал те же надежды на Россию и на её императора Александра. Главой этой партии по-прежнему оставался князь Адам Чарторыйский, бывший царский министр. Как только военное счастье изменило Наполеону, князь попытался восстановить с Александром I переговоры, начатые в декабре 1806 года и продолжавшиеся при каждом обострении политического положения в Европе – в 1809 и в 1811 годах. 6 декабря 1812 года Чарторыйский писал царю: «Если Вы вступите в Польшу победителем, то вернётесь ли Вы к Вашим старым планам относительно этой страны? Покоряя страну, захотите ли Вы покорить сердца?».

В начале декабря Наполеон потребовал от Комиссии временного правительства Великого княжества Литовского объявить посполитое рушение и выставить на войну 30 тысяч шляхты. Но 30-тысячное ополчение было явно нереальным, и решили в первую очередь собрать 15 тысяч добровольцев. Но набрались в посполитое рушение всего лишь 500 человек.

18-й и 19-й литовские уланские полки прикрывали переправу императора через реку Березину. В боях на Березине 14—16 (26—28) ноября части корпуса Понятовского составляли около трети боеспособных сил Великой армии. Во время переправы по перегруженному мосту французская армия потерпела ужасающую катастрофу. Спасти её было невозможно. Остатки некогда Великой армии после катастрофы спешно отступали к городу Вильно.

Поляки и литвины, связывавшие надежду на восстановление отчизны с Францией и с успехами Наполеона, пережили трагическое разочарование; очистилось поле для тех, кто основывал те же надежды на Россию и на императора Александра. Главой этой партии по-прежнему оставался князь Адам Чарторыйский, бывший царский министр. Как только военное счастье изменило Наполеону, князь попытался восстановить с Александром переговоры, начатые в декабре 1806 года и продолжавшиеся при каждом обострении политического положения в Европе – в 1809 и в 1811 годах. 6 декабря 1812 года Чарторыйский писал царю: «Если Вы вступите в Польшу победителем, то вернётесь ли Вы к Вашим старым планам относительно этой страны? Покоряя страну, захотите ли Вы покорить сердца?».

Тем временем ударили сильные морозы. Весь путь от Березины до Вильно был покрыт окоченевшими трупами. «Перед Вильно, – вспоминал генерал Д. Хлаповский, – в течение одной ночи замёрзла целая бригада неаполитанцев». 8 декабря французы, измученные голодом и холодом, не подчиняясь более приказам командиров, наконец добрались до Вильно. Это была уже не армия, а многотысячная толпа мародёров, которые, ворвавшись в город, разграбили все магазины и склады с продовольствием. Затем они захватили ряд зданий и, закрывшись в них, стали ожидать, когда, наконец, можно будет бежать или сдаться в плен. Мюрат безуспешно пытался организовать оборону Вильно. Литовские 18-й и 19-й уланские полки, а также татарский эскадрон Ахматовича, от которого осталась лишь одна рота, участвовали в обороне вместе с французскими войсками. 10 декабря русские части стали обходить город, грозя окружением, и французы побежали.

К началу января 1813 года собравшиеся в Варшаве остатки 5-го корпуса Понятовского насчитывали 800 человек пехоты и 900 человек кавалерии. При этом удалось спасти почти всю артиллерию. Здесь, в Варшаве, была у Понятовского одна горестно-радостная минута. Адъютант доложил, что у ворот стоит толпа его солдат. Больного Понятовского вынесли во двор. Он увидел удивительную картину: рваные, босые, в лучшем случае в сапогах, перевязанных верёвками, стояли его боевые соратники. Все знамёна склонились к ногам командира. Все – до одного! – орлы (знаки воинских частей корпуса) были спасены. «Пойдём за тобой хоть до пекла!» – кричали солдаты-поляки. Понятовский, глядя на них, смеялся и плакал.

Только 30 декабря 1812 года по воззванию Совета министров Великого княжества Варшавского был объявлен набор всадников посполитого рушения с каждого 50-го дыма со всех территорий княжества, не занятых неприятелем. Эти всадники должны были пополнить прежние кавалерийские полки, но, вследствие плохого качества коней и неопытности наездников, оказалось невозможным использовать их в частях регулярной кавалерии. Частично они пополнили пехоту, а наиболее боеспособные стали основой полка «кракусов» (называвшемуся так по городу Кракову и его окрестностям). Весной 1813 года остатки 5-го корпуса были реорганизованы в 8-й армейский корпус Великой армии, включавший две пехотные дивизии и две кавалерийские бригады.

Польский полк «кракусов» не имел единообразного вооружения и обмундирования. Многие солдаты оставались в своей деревенской одежде – домотканых сукманах и овчинных шапках. Офицеры одевались в казачьем стиле в подобие чекменя и шароваров, а на голове носили конфедератки или мягкие шапки-«кракуски». С самого начала формирования полк «кракусов» получил отличное от других новобранцев обучение. Много внимания уделялось поворотливости и маневренности, казачьей манере ведения разведки, преследования и диверсий в тылах неприятеля. Изначально в полку не было трубачей, и вместо них использовались бунчужные, которые движениями бунчуков передавали все команды для движения и перестроений кавалеристам. Полк состоял из 4-х эскадронов по 220 всадников в каждом. Вместе с кирасирами 14-го полка «кракусы» составляли авангард генерала Уминьского в 8-м корпусе князя Понятовского.

Со срочно собранной новой армией Наполеон пытался остановить наступление русских в Европе, но счастье отвернулось от великого полководца. 1 января 1813 года русские войска перешли былую границу Российской империи, вступили в Европу и бывшие вассалы и союзники Наполеона стали один за другим уходить от императора. Только полякам оставалось одно – держаться за него из последних сил.

13 января 1813 года Адам Чарторыйский получил ответ на своё письмо к Александру I. Царь не отказывался от своих «любимых идей» о восстановлении Польши, но ссылался на те препятствия, с которыми должно, без сомнения, столкнуться его стремление к воссозданию Польши, «Положитесь на меня, – говорил он. И добавлял: – Всё, что предпримут поляки для содействия моим успехам, будет в то же время способствовать осуществлению их собственных надежд». Он требовал, чтобы Великое герцогство Варшавское заключило формальный союз с Россией и чтобы поляки доказали этим «перед лицом России и Европы, что они возложили на меня всё своё упование».

Кампания 1813 года началась для русских и пруссаков неудачно. В январе 1813 года Наполеон взял остатки литовских войск (6.000 человек, 2.000 лошадей) на французское содержание. Оставшиеся от татарского эскадрона Ахматовича 3 офицера и 15 рядовых были причислены к полку гвардейских польских улан Красинского, а в будущем литовские уланы влились в армию русского вассального Царства Польского.

Польское государство, основанное Наполеоном, не пережило гибели Великой армии. Поляки были не в силах защищать это государство именно потому, что бо́льшая часть национальных сил погибла во время разгрома наполеоновской армии в России, а небольшое количество, которое уцелело, должно было под предводительством Юзефа Понятовского следовать за французами в их отступлении. Поэтому Великое герцогство пало само собой. 18 февраля 1813 года русским стоило только появиться перед воротами Варшавы, чтобы вступить в неё. Остальные крепости старой Польши пали в течение 1813 года.