Текст книги "История шляхты на осколках Речи Посполитой"

13 октября 1815 года Григорий Никифорович Перхорович Дзиковицкий был определён по делам канцелярии волынского гражданского губернатора. 31 декабря 1815 года Григорий Никифорович Перхорович Дзиковицкий произведён в низший классный чин – коллежского регистратора. По прошению 22 февраля 1816 года Григорий Перхорович Дзиковицкий был уволен со службы, после чего находился в Радзивилловской пограничной таможне «при письменных делах». В это время в его формулярном списке даются такие примечания: происходит из дворян, селений и крестьян не имеет. Под судом и в штрафах не был, в военных походах участия не принимал. Способен к продолжению статской службы и достоин к повышению чина (Государственный архив Житомирской области. Фонд 146, оп. 2059).

Ф. М. Уманец констатировал: «В то время, когда Россия энергически отставала, присоединённое к России королевство Польское быстро продвигалось вперёд. Мы могли заставить Польшу бояться, но заставить уважать себя не могли. Конечно, народ более благоразумный, нежели поляки, умел бы так устроить дело, что, оставаясь при сознании собственного превосходства, он не допустил бы до разрыва с Россией. Немцы и финляндцы точно также сознают своё превосходство, но они избегают крайне натянутых положений. Поляки же, со старым легкомыслием, тотчас создали конституционную оппозицию и, не измерив своих сил, пошли на неравную борьбу. Польские министры сделались ответственны за непопулярность России. Началась травля польских министров по адресу русского правительства. С своей стороны, польские министры и вообще сторонники России при Александре I, вместо того, чтобы в борьбе с оппозицией искать нравственную точку опоры, должны были «пугать» ею поляков. Но страх никогда не создаёт приверженцев. Оппозиция с каждым днём всё более и более входила в моду. Преданность России (искренняя или основанная на расчёте) в глазах польского общества становилась синонимом отсталости, трусости или чего-нибудь ещё худшего. Когда умер наместник Зайончек, никто даже из самых близких его друзей, боясь скандала, не решился сказать надгробное слово.

Несколько слов о коренных русских людях, посланных в Варшаву представлять интересы русско-польского союза. Поляки просили великого князя Михаила Павловича, но, по династическим соображениям, надо было послать цесаревича Константина Павловича. Он приехал сюда не только с предубеждением против конституции, но и чувствуя себя несколько униженным тем обстоятельством, что принуждён действовать в конституционном государстве.

Цесаревич обучал польские войска «по-русски». Пошли в ход палки и брань. И эта бестолковая воинственность сменила наполеоновские походы! Своими дерзостями на каждом смотру цесаревич растил недовольство в офицерах и был едва ли не главной причиной, почему польские офицеры спешили принять участие в тайных обществах и заговорах.

Другою страстью цесаревича были знаки внешнего чинопочитания. Варшавские школьники скоро это заметили и вменяли себе в особенное удовольствие не снять шапки при встрече с великим князем. Аресты, гневные бури (цесаревич кричал тогда: «Я вам задам конституцию!»), затем освобождение и новая история в том же роде».

После эпохи бурных перемен и войн, потрясших всю Европу, в духовной жизни общества разных государств проявилась тоска по средневековому рыцарскому идеалу и единению на основе христианских ценностей. Это выразилось в появлении пласта культуры, воспевавшего средневековые идеалы и ценности. Это духовное направление получило название «романтизма» и обозначилось прежде всего в литературе. В Англии наиболее ярким его представителем был Вальтер Скотт, во Франции – Виктор Гюго и Александр Дюма, в Германии – Стефан Цвейг, в Польше – Генрик Сенкевич, Адам Мицкевич и много других писателей, поэтов и философов. Поляков и литвинов толкало в объятия «романтизма» чувство гордости за рыцарское прошлое их родины, которое они воспевали в своих произведениях, и чувство несогласия с её нынешним униженным состоянием.

До самой смерти императора Александра I обстановка в Королевстве Польском была более или менее спокойной. Куда напряжённее были дела в Вильно, где начали действовать тайные организации «филоманов» и «филаретов», в работе которых активно участвовал знаменитый поэт Адам Мицкевич.

В 1817—1818 годах проходила очередная волна «разбора шляхты» в присоединённых к России западных и юго-западных губерниях. Юридическое положение польской шляхты в Российской империи долгое время не было определено. И вообще было непонятно: эта шляхта для подданных Российской империи соотечественники или иностранцы? Этот вопрос частично был разрешён только в 1817 году. «Государственный Совет представил государю, что, так как дворянское достоинство русскими подданными приобретается не иначе, как заслугами, то и иностранцы, присягнувшие на подданство России и просящие о причислении в русское дворянство, по дипломам этих государей, не иначе могут быть причисляемы, как за заслуги российскому государю и государству» (Романович-Славятинский А.).

27 октября 1817 года в Пинске паны Якуб, Пётр и Анджей Онуфриевичи Дзиковицкие, сыновья старшего брата Григория Стефановича, составили завещание на полученные ими ранее земли в Малых и Больших Дзиковичах от двоюродного деда Яна Владиславовича Дзиковицкого, в пользу панов Мартина Анджеевича Дзиковицкого и Мацея Якубовича Серницкого.

Но Дзиковицкие, жившие в Махновском уезде Волынской губернии, зная о принятом Минским Дворянским Депутатским собранием решении в отношении Дзиковицких, на руки никаких документов не получили, довольствуясь тем дворянством, которое было за ними на тот момент признано. Да им было тогда и не до этого: они собирались завести нового ребёнка.

Известно, что в это время в Пинском повете в околицах Дзиковичи Великие и Малые имелся землевладелец Теодор Анджеевич, который владел землями совместно со своими братьями Игнацием и Иваном. Братья относились к Дому Костюковичей рода Дзиковицких. О детях последнего из братьев рассказ ещё будет ниже. В том числе и в связи с доказательствами их принадлежности к шляхетству.

В связи с очередным «разбором шляхты» появилось на свет свидетельство от 18 октября 1817 года, данное в Пинске двенадцатью шляхтичами и «гражданами» Минской губернии Пинского повета, владеющими привилегированными землями в районе Больших и Малых Дзиковичей. Все они являлись отпрысками разных Домов и линий рода Дзиковицких и остались на землях «дедичных», когда другие разошлись искать свою фортуну в соседних краях. Среди других нуждавшихся в подтверждении шляхетства Дзиковицких, эти свидетели клятвенно подтвердили принадлежность к их общему шляхетскому роду семейства бывшего ксёндза Перхоровича Дзиковицкого, проживающего в это время в Волынской губернии.

В заявлении ксёндз писал, что прошло уже два века, как их предок Афанасий Перхорович Дзиковицкий выехал «из грунтов дедичных», расположенных в околицах Дзиковичей. Факты, подкрепляющие доказательства своего шляхетского происхождения, Перхоровичи Дзиковицкие в 1818 году представили в Минское Дворянское Депутатское собрание в качестве дополнения к общим документам рода от 1804 года.

На основании представленных документов и свидетельств Перхоровичи Дзиковицкие добились от Волынского губернского Дворянского Депутатского собрания, на территории которого они ныне проживали, получения 2 июля 1818 года «Вывода родовитости шляхетской». В этот же день бывший ксёндз Кременецкого повета Волынской губернии Никифор Перхорович Дзиковицкий подал прошение на имя императора Александра Павловича, в котором указывал на древнее происхождение рода Дзиковицких и, основываясь на этом, просил признать его сыновей в дворянстве и дать указание Волынскому Дворянскому Депутатскому собранию о внесении их в дворянскую родословную книгу губернии. Прошение своё ксёндз написал по-польски. Видимо, он не владел русским языком.

По определению Волынского Дворянского Депутатского собрания, «состоявшемуся 1818 года за №79, признан в дворянстве Никифор Максимиллианов сын Дзиковицкого Перхоровича с сыновьями Григорием и Фёдором для внесения в шестую часть родословной книги. Документы, вошедшие в состав сего определения, получены из собрания ксёндзом Ницепором Перхоровичем Дзиковицким» (Государственный архив Житомирской области. Фонд 146, оп. 2059).

А в семье Григория Стефановича 1 сентября 1818 года в Махновском костёле был крещён третий ребёнок – сын Илья. В метрике всё так же, как и при рождении первых, уверенно было записано о сословном статусе родителей – «дворяне Григорий и Домицелия с фамилии Вышинских». И так же было указано место жительства семьи – село Мшанец.

30 июня 1819 года Фёдор Никифорович Дзиковицкий из Перхоровичей Дзиковицких, окончив изучение наук в институте, при бывшем Виленском лицее учреждённом, вступил в службу в нижний земский суд Речицкого повета (уезда) Витебской губернии землемером. 14 июля 1819 года он был произведён в чин коллежского регистратора. Это был самый младший, начальный чин XIV класса. Нижний земский суд был судом лишь по имени. Он состоял под председательством земского исправника или капитана из 2 или 3 заседателей, в зависимости от обширности уезда… Нижний земский суд был административным органом. А землемер – это техник, снимающий на план земельные угодья и вообще части земной поверхности. В межевых законах установлены следующие должности землемеров: в губерниях и областях – губернские и областные землемеры, которые заведуют губернской чертёжной и входят в состав губернского правления на правах членов, помощники их (в некоторых губернских городах); уездные землемеры – по одному на каждый уезд.

Следует иметь ввиду, что время тогда само по себе будоражило горячие умы и пламенные сердца. Во всём мире происходили волнения и революции, сообщения о которых волновали неравнодушных к судьбам отечества. Так, в начале 1820 года вспыхнула революция в Испании, затем последовали революции в Неаполе, Португалии, в далёких Бразилии и Сан-Доминго. Но эти же события заставляли и русские власти быть более осторожными в предоставлении свобод и вольностей покорённым полякам. Когда в 1820 году Александр I приехал в Варшаву на заседание Сейма, ему пришлось уступить давлению Новосильцова и великого князя Константина и практически покончить с конституционной системой правления в Королевстве, что ещё больше оттолкнуло поляков от России.

Необузданный нрав великого князя Константина несколько смягчился, когда после развода с первой супругой, принцессой Кобургской, он 12 мая 1820 года женился на Иоанне Грудзинской, принадлежавшей к старинной шляхетской польской фамилии. Свадьба, состоявшаяся два месяца спустя после развода, была совершена почти тайком в часовне замка. Но слухи о ней тотчас распространились по городу, и при выходе из дворца новобрачные увидели толпу народа, осыпавшую их приветствиями и благословениями. Из-за пылкой страсти к польской красавице великий князь добровольно отказался от своих прав на наследование императорской короны в случае смерти бездетного Александра I. В то же время, общественное мнение как в России, так и в Королевстве Польском отнеслось к этому браку с осуждением. Иоанна Грудзинская, морганатическая, законная супруга великого князя, получившая вскоре титул княгини Лович, приобрела на него огромное влияние; это был «лев, укрощённый голубкою». Она иногда говорила ему: «Константин, надо сначала подумать, а потом действовать; ты же поступаешь как раз наоборот». Великий князь Константин был самым покладистым мужем. Княгиня Лович знала о своём влиянии, и своим влиянием она пользовалась в интересах отчизны, так же, как, разумеется, и в интересах мужа. Но она не могла, однако, изменить настолько нрав последнего, чтобы его привычки не остались важным препятствием для правильного осуществления конституции.

«В этой трудной атмосфере на политической сцене Королевства появилось молодое поколение, не отягощённое комплексом катастрофы разделов и не склонное к компромиссам, не желающее – в отличие от поколения эпохи Просвещения – примириться с потерей независимости. Молодые поляки сильно ощущали горечь российской неволи» (Роснер А.).

История относительно кратковременной политической автономии Кракова сопровождалась противоборством соперничающих «партий», представлявших интересы аристократии и «третьего сословия». Станислав Водзицкий, возглавивший Сенат, выражал интересы именно аристократических кругов. Монархически настроенные краковские аристократы рассчитывали, что город рано или поздно войдёт в состав Королевства Польского. Эту позицию не разделяли представители «третьего сословия» – краковских предпринимателей и интеллигенции, в том числе и руководители Ягеллонского университета, пользовавшиеся большим авторитетом в городе. Напомним, что Ягеллонский университет, древнейший в Польше, был основан ещё в 1364 году и всегда рассматривался как один из символов польской национальной идентичности.

Для либералов, представлявших интересы «третьего сословия», более предпочтительным будущим города казалось сохранение им статуса демократической республики с дальнейшим укреплением автономии. Однако, несмотря на декларируемые демократические позиции, либералы тесно сотрудничали с Пруссией, которая была заинтересована в торговле с Краковом и рассчитывала через поддержку либеральной «партии» оказывать влияние на политику городской власти. Стремясь ограничить своих соперников из Собрания представителей в реальном влиянии на городскую политику, председатель Сената Краковской республики Водзицкий взял практику обращаться к российскому императору за поддержкой. Эта позиция Водзицкого привела к росту общественного недовольства его деятельностью на посту руководителя Сената. В 1820 году прошла массовая демонстрация студентов Ягеллонского университета, что ухудшило отношения между университетским руководством и председателем Сената.

После 1820 года позиции тех, для кого спасение политических свобод было равносильно сохранению национального бытия, пришли в противоречие с противоположными взглядами. Александр даровал Королевству конституцию, но не хотел и не мог допустить, чтобы она претворялась в жизнь. «В 1821 году читатели „Курьера варшавского“, просматривая объявления, могли обнаружить информацию о том, что можно приобрести по подписке гипсовые бюсты известных национальных героев, пользующихся признанием людей. Среди них „очень похожий бюст Тадеуша Костюшко“ и изваяние Александра I „в стиле античной скульптуры“. Костюшко давно занимал в памяти народа положенное ему место, а вот не просчитались ли молодые ваятели, подыскивая клиентов для своих творений, что кто-то купит бюст императора Александра? Кажется всё же, что они прекрасно чувствовали общественные настроения» (Роснер А.).

В 1821 году власти Краковской республики раскрыли деятельность нелегальной студенческой организации «Белый орел», после чего Водзицкий лично обратился к государствам – попечителям и добился ограничения университетской автономии. Этим он рассчитывал избавиться от опасного конкурента – ректора университета Валенты Литвинского. Но такой демарш против университета – гордости Кракова – способствовал лишь окончательной дискредитации Водзицкого и его политического курса в глазах подавляющего большинства жителей города.

В 1821 году в Королевстве Польском возникла самая значительная из прежде существовавших польских тайных организаций – Патриотическое общество. Его целью было подготовить восстание за освобождение Польши на основе конституции 3 мая 1791 года. Литва и Правобережная Украина (Русь) также оказалась в сфере деятельности общества. Именно с 1821—1822 годов состояние польской народности на территориях Руси и Литвы вплоть до восстания становилось хуже год от года. Оскар Авейде свидетельствовал: «Конституционная жизнь соседнего Царства, в котором был и столь желанный шляхтой Сейм, и исключительно польский официальный язык, и народная армия, равным образом производили сильное и неоспоримое влияние на жителей Литвы и Руси. Самая система управления в этих провинциях, как было сказано, помогала развитию упомянутых влияний. Но вообще можно сказать с полной справедливостью, что весь этот период времени до 1831 года был относительно временем наилучшего благосостояния, каким только пользовались эти несчастные провинции от падения Польши до настоящего времени».

31 декабря 1822 года Фёдор Никифорович Перхорович Дзиковицкий, продолжая занимать должность землемера, был произведён в следующий (XII класса) чин – губернского секретаря.

В семье Григория Стефановича Дзиковицкого в селении Мшанец появился четвёртый ребёнок – сын Антоний. 17 января 1823 года он был крещён в Махновском костёле Липовецко-Махновского деканата Луцко-Житомирской римско-католической духовной консистории, о чём сохранилась запись (Государственный архив Житомирской области. Метрические книги Махновского костёла).

В начале 1823 года установились связи польского Патриотического общества с руководителями одного из двух центров декабристского заговора в России – «Южного общества». Бердичев был важным средоточием польского национального движения. Тут располагался один из центров польского тайного Патриотического общества.

14 октября 1823 года Фёдор Никифорович Дзиковицкий переведён из землемеров в уездном городе Динабурге Белорусско-Витебской губернии в Луцкий уезд Волынской губернии на ту же должность.

В 1824 году правительством России был издан очередной закон, направленный на сокращение численности польско-литовской шляхты. Отныне шляхтичи, не имевшие крестьян, но занимающиеся торговлей, должны были записываться в купцы и брать свидетельства торгующих мещан. 12 ноября 1824 года в Минское дворянское депутатское собрание были представлены дополнительные документы, подтверждающие шляхетское происхождение Стефана Владиславовича Дзиковицкого, продолжавшего проживать в Пинском уезде вместе со старшим из сыновей и его детьми Якубом, Петром и Анджеем.

Стефан Владиславович Дзиковицкий прожил долгую жизнь и умер после 1824 года уже не в том государстве, в котором родился. И было ему тогда за 90 лет.

Году примерно в 1825 Григорий Никифорович Дзиковицкий был уже женат.

В декабре 1825 года «Северное общество» декабристов выступило с попыткой революционным нажимом на власть ввести в России конституционное правление. В 1825 году со смертью Александра I надежды поляков на восстановление Речи Посполитой окончательно рухнули. Пользуясь непопулярностью великого князя Николая Павловича в армии, лидеры декабристов агитировали за его брата Константина Павловича. Для привлечения симпатий политически неграмотной и монархически настроенной солдатской массы, офицеры-декабристы использовали лозунг: «Да здравствует Константин и его жена Конституция!». Однако «Северное общество» было разгромлено в Петербурге при неудачной попытке восстания, а в январе 1826 года на Украине был разбит восставший Черниговский полк, что означало конец «Южного общества». Многие декабристы оказались в ссылке на каторжные работы в Сибири. Однако Патриотическое общество сохранилось, хотя было полностью ликвидировано на территории Руси и сильно пострадало в Королевстве.

Николая I в народе не любили и прозвали Солдафоном, Сапогом и даже Палкиным. Николай Павлович, младший из братьев, в отличие от старшего брата Александра, категорически не любил поляков с детства и считал их национальные чувства «химерой». И из этого, конечно, должны были в скором времени последовать закономерные последствия.

Уже в самом начале царствования, в 1826 году, по воле Николая было специально открыто Третье отделение при Тайной Канцелярии, которое призвано было присматривать и контролировать брожение умов. То есть, если иносказательно, царь учредил государственную полицию, «ВЧК-НКВД-МГБ-КГБ-ФСБ» нашего времени.

В 1826 году над университетом в Краковской республике был установлен кураторский контроль, а руководить кураторами назначили генерала Юзефа Залусского, который приступил к «чисткам» университета от либерально настроенной профессуры. Вместе с тем, деятельность Залусского на этом посту не следует оценивать однозначно – он не только увольнял неблагонадежных профессоров, но и приглашал на работу преподавателей из других городов, а также открыл в Кракове Технический институт.

В 1826 году умер наместник королевства Польского старый Зайончек и великий князь Константин объединил в своих руках обе должности – и наместника, и главнокомандующего. Сверх того, новый «король» Николай I поручил ему начальствование над русскими военными силами в «восьми воеводствах» – в литовских и украинских землях. Первая из этих мер могла заставить поляков опасаться ещё более сурового режима; вторая была способна заставить их поверить в присоединение «восьми воеводств».

При новом императоре, изначально ненавидевшем поляков и их шляхту, ничего хорошего ожидать не приходилось. И действительно, уже вскоре, указом от 8 июня 1826 Николай I установил «порядок перевода в иное сословие людей, необоснованно отнёсенных к чиншевой шляхте». Указом 18 июня 1826 года было объявлено, что шляхтичами могут считаться только те особы, которые были записаны в это сословие до 1795 года, что для рода Дзиковицких вообще было нереально, так как территория Пинского повета отошла к Российской империи лишь после подавления восстания Тадеуша Костюшко в 1795 году. Таким образом, персонально благодаря Солдафону на троне (именно такое прозвище получил этот император) Николаю Павловичу многие Дзиковицкие были выписаны из состава шляхты.

В 1826 году в Луцком уезде Волынской губернии в семье Григория Перхоровича Дзиковицкого родилась дочь Аделаида. А в селе Мшанцы Махновского уезда в это время проживал уже 12-летний Ян, сын Григория и Домицелии Дзиковицких. Подросток вёл жизнь простую, практически ничем не отличавшуюся от жизни соседних крестьян. Единственное, что его кардинально разнило с соседями – это чувство внутреннего высокородства, проистекавшего из сознания того, что его предки были «благородным шляхетством». Это, однако, ничуть не мешало ему участвовать в сельских развлечениях, которые разнообразили повседневную жизнь деревенской молодёжи.

Стремясь одновременно и к ослаблению влияния на местную жизнь на землях Киевского генерал-губернаторства польских панов-землевладельцев, и к повышению своего авторитета в качестве заступников среди крестьян, правительство Солдафона на троне старалось взять под своё наблюдение отношения между теми и другими. Всё более активно вмешиваясь в дела по так называемым «злоупотреблениям помещичьей властью», правительство Солдафона на троне 6 сентября 1826 года издало рескрипт, согласно которому оно хотело «без огласки прекращать всякие беспорядки и излишества и злоупотребления в образе управления помещичьими крестьянами». Однако, особых перемен во взаимоотношениях панов и их подданных не произошло.

В 1827 году в Краковской республике Станислав Водзицкий проиграл очередные выборы на должность председателя Сената. На этот пост был избран Юзеф Никорович, занимавший до этого должность председателя апелляционного суда и считавшийся выразителем интересов «третьего сословия» и человеком либеральных взглядов. Такой поворот событий не мог удовлетворить консервативную элиту Кракова, в результате чего «аристократы» покинули заседание Сената. В начинающийся политический кризис вмешались представители государств-попечителей, которые распорядились оставить Станислава Водзицкого на посту председателя Сената, а Собрание представителей распустили. Так был нанесён первый удар по реальной автономии Краковской республики.

В 1828 году в Краковской республике по инициативе российских дипломатов был создан Эпурационный комитет в составе самого Станислава Водзицкого и ещё троих пророссийских сенаторов. Водзицкий при поддержке России делал всё возможное для отстранения либерально настроенных политиков, включая и профессоров Ягеллонского университета, от участия в управлении «вольным городом». Такая политика Водзицкого вполне удовлетворяла интересам Российской империи, стремившейся установить более плотный контроль над Краковом. В Петербурге прекрасно понимали, что если Краков не попадёт в российскую сферу влияния, то рано или поздно окажется либо под управлением Пруссии, либо в составе Австрии.

Конец 1820-х – начало 1830-х годов принесли пополнение в семьях различных Домов и ветвей рода Дзиковицких. Так, в Пинском повете проживал представитель рода по имени Яков (неизвестного автору Дома), родившийся не позднее 1827 года. В 1827 году у младшего из трёх братьев из Дома Костюковичей фамилии Дзиковицких – Яна (Ивана) Анджеевича – родился первый сын, названный Николаем. В том же 1827 году, когда Фёдор Никифорович Перхорович Дзиковицкий получил чин коллежского секретаря, в семье его брата Григория появилась вторая дочь – Мария. Опять же в 1827 году в семье Ивана Ивановича Дзиковицкого родился старший сын Николай, крещённый, как и отец, по римско-католическому обряду. Деда новорожденного, как и отца, тоже звали Иваном Ивановичем. После прадеда Ивана вглубь веков по восходящей шли Самуил, Фёдор, Трофим, Гриц, Кирилл и, наконец, Костюк. То есть основатель Дома Костюковичей в роду Дзиковицких. В 1828 году в семье Григория Никифоровича Перхоровича Дзиковицкого родился сын Феофил-Феодор-Эдмунд. В 1829 году в семье Григория Никифоровича Перхоровича Дзиковицкого родился второй сын – Ириней-Владислав-Мечислав.

К концу 1820-х годов молодые поляки уже не тешили себя надеждой на монаршее снисхождение к их разделённой родине. Оставалась единственная надежда – только на самих себя. И 15 декабря 1828 года в Польше восемь подхорунжих под руководством инструктора муштры Петра Высоцкого организовали тайное общество под названием «Военный союз», занявшееся непосредственной подготовкой к восстанию. Основную его численность составляли польские офицеры, невоенная шляхта, участники прежних нелегальных обществ. «Военный союз» стал впоследствии ударной силой следующего польского восстания.

11 мая 1829 года, Николай Первый был коронован ещё и на Королевство Польское в Варшаве. Состоялась официальная процедура в Сенаторском зале Королевского замка. То есть, теперь Солдафон уселся ещё и на польский королевский трон. Это не обещало ничего хорошего.

6 апреля 1829 года в Минское Дворянское Депутатское собрание Григорием Стефановичем Дзиковицким были представлены документы, подтверждающие его принадлежность вместе с детьми к числу отпрысков рода Дзиковицких. Однако он сильно опоздал – документы рода вместе с генеалогической таблицей, в которой его имя оказалось вычеркнутым, уже ушли в Санкт-Петербург на утверждение Герольдии.

1 декабря 1829 года в селе Мшанцы было прилюдно объявлено о предстоящем назавтра венчании в Махновском костёле 18-летней старшей дочери Григория и Домицелии Дзиковицких и её жениха Симона Томашевича Домбровского. На церемонию приглашались все родственники и друзья. 1 декабря при свидетелях Казимире Вижаньском и Марианне, жене Томаша Вижаньского, венчание состоялось. С этого времени дочь Яна покинула родительский дом и переехала в семью мужа.

Незадолго до Ноябрьского восстания в семье Григория и Домицелии Дзиковицких родилась дочь, ставшая пятым ребёнком в семье, а 31 января 1830 года в Махновском костёле она была крещена и наречёна именем Бригида. В этом же году в Махновке была открыта одноклассная церковно-приходская школа. Несмотря на её наличие, а также открытое ранее, в 1820-х годах, дворянское уездное училище, дети семьи Григория Стефановича и Домицелии не имели возможности их посещать: приходскую школу потому, что были католиками, а дворянское училище из-за выведения их отца из шляхетского достоинства по недавним указам Солдафона на троне от 8-го и от 18-го июня 1826 года. Кроме того, после постановления от 11 июля 1828 года и указа от 14 апреля 1830 года шляхтичи, не предоставившие доказательств своего благородного происхождения, должны были быть записаны в мещане или государственные крестьяне. Это отныне относилось и к Григорию Стефановичу Дзиковицкому.

В 1830 году, когда Янеку Дзиковицкому, сыну Григория и Домицелии Дзиковицких, исполнилось 16 лет и он достиг гражданского совершеннолетия, в Российской империи начались народные волнения, оставившие след в записях историков. Так, 3 июня взбунтовались в Севастополе матросы, солдаты и «прочие гражданского звания люди». Потом начались вооружённые «холерные бунты» военных поселян, выступления саратовского и тамбовского крестьянства. Летом этого приметного года не знала спокойствия и Европа – вспыхнули революции в Албании, Бельгии, Ирландии, Испании, Италии и Швейцарии.

Оскар Авейде писал: «Заговоры дореволюционные, их состав, число, сила, влияние и деятельность росли и увеличивались, с одной стороны, после стеснения и нарушения правительством конституции, по мере образования оппозиции законной и незаконной и по мере проявления и увеличения неудовольствия жителей, как в Царстве, так и в провинциях. Эти-то заговоры произвели восстание 1830 и 1831 годов». Под конец своей жизни Григорий Стефанович стал свидетелем нового восстания поляков, в составе которых основным, движущим ядром была шляхта, но, хотя бы по причине возраста, он не мог уже играть в событиях, связанных с восстанием, получившем позднее название Ноябрьского, никакой роли.