Текст книги "Система «Морской лев»"

– И что теперь будете делать с операционной системой? – спросил Захаров, уходя вслед за Заленским

– Сейчас ее срубим и попросим «папочку» установить новую. Правда, придется еще обновить базы данных, ну, в общем, работы на полдня хватит, – ответил Карташов.

Захаров, ничего не понимая, подошел к стоящим в центре двум креслам, каждое из которых окружало три дисплея. Указав на правое, Заленский предложил Захарову сесть, заодно сообщив ему, что это место командира подводной лодки.

– А слева чье? – спросил Захаров.

– Вахтенного офицера, – ответил Заленский и сам сел в него.

Захаров покорно сел в удобное, мягкое кресло и стал ожидать начала экскурсии по центральному посту. Время тянулось медленно, а голоса Заленского не было слышно, тогда Захаров приподнялся и выглянул из-за мониторов. Увидев, что Заленский что-то набирает на клавиатуре, он хотел вновь опуститься в кресло и покорно ждать. Но Заленский обернулся и увидел его любопытное выражение лица.

– Иван Алексеевич, включайте все мониторы, – сказал Заленский.

– Ага, – ответил Захаров и нажал на кнопки в нижнем правом углу на каждом мониторе. На центральном экране, который был больше двух боковых по размерам, появилось лицо Заленского. На его голове красовались миниатюрные наушники. Из правого уха отходил до половины щеки едва заметный проводок, на конце которого был маленький микрофон. Заленский показал ему жестом на это приспособление, и Захаров догадался, что ему следует сделать. Искать пришлось недолго, так как наушники лежали прямо перед ним на клавиатуре. Странные наушники (с одним правым ухом, на втором же была простая петля для того, чтобы одно ухо оставалось свободным для восприятия информации извне) удивили Захарова, и он, чувствуя себя немного смущенным, надел их. И тут он вдруг обнаружил, что провода, идущие из наушников, уходят в маленькую пластмассовую, черного цвета коробочку. Видимо, ее также нужно было куда-то поместить. Захаров заколебался и, поискав место, куда бы можно было ее приладить, и, не найдя такового, просто положил ее в нагрудный карман рубашки. Вскоре из наушника донеслось:

– Иван Алексеевич, вам хорошо слышно меня?

– Да.

– Тогда давайте начнем ваше знакомство с подводной лодкой.

– Давайте.

– Естественно, все сразу я вам рассказать не смогу просто потому, что всего не расскажешь, да и у вас в голове каша будет. Ограничимся пока, я думаю, объяснением того, что из себя представляет центральный пост, и затронем кое-какие новшества.

Захаров про себя подумал: «А то я не знаю, что из себя представляет центральный пост», – но не стал спорить и молча согласился.

– Итак, весь центральный пост, как вы, наверное, заметили, поделен на семь независимых друг от друга контуров…

– Чего, чего?

– Контуров, – сказал Заленский.

– Странно, но у нас, если я правильно догадываюсь, это называется боевой пост, или боевая часть.

– Вы абсолютно правильно догадываетесь, но здесь это называется контуром, который включает в себя несколько боевых постов. Продолжим: само название контура определяет, какие функции и какие боевые задачи он способен решать. Первый контур – контур приема и обработки информации тактической обстановки по воздушным, надводным и подводным целям. Он объединяет гидролокационный комплекс со всевозможными автоматизированными системами боевого управления и радиолокационный комплекс. Плюс ко всему этому за всей работой следит суперкомпьютер совершенно нового поколения, имеющий кроме простой многопроцессорной системы аналитическую систему с чипом принятия решений. То есть на борту нашей подводной лодки установлен не простой компьютер с сумасшедшей скоростью выполнения операций в секунду, но тупой, а первое поколение мыслящих компьютеров.

– Что, мыслит как человек? – спросил Захаров

– Ну, не совсем.

– Ну, я представляю, он тут намыслит… выдаст вместо катера эсминец только потому, что в лодке влажность выше нормы.

– Нет, не беспокойтесь: мыслящие функции применяются в других областях. В таких, например, как поиск и устранение неисправностей в программном обеспечении, а также в ее адаптации к конкретным условиям.

– Ну, хорошо.

– Итак, благодаря такой мощной аппаратуре мы можем одновременно отслеживать триста пятьдесят движущихся воздушных, надводных, подводных объектов. Теперь второй контур: это контур противовоздушной обороны, там сосредоточено только управление зенитно-ракетным комплексом…

– Откуда на подводной лодке зенитно-ракетный комплекс? – спросил Захаров, не сдержав своего удивления.

– Как откуда? – переспросил Заленский. – Наша подводная лодка имеет на вооружении сто сорок четыре ракеты различных классов, в том числе шестнадцать крылатых с ядерными боеголовками и тридцать две противокорабельные.

– Сколько, сколько ракет, вы сказали? – с еще большим удивлением спросил Захаров и пристальней посмотрел на экран, где отображалось лицо Заленского.

– Сто сорок четыре, – спокойно ответил Заленский.

– Не может быть: где вы их разместили?

– Минуточку, Иван Алексеевич, я сейчас вам на экран выведу поперечный разрез подводной лодки, и тогда, я думаю, вам все станет ясно, – поняв, что пришла пора наглядно показать Захарову, где и как размещаются ракеты, Заленский забарабанил по клавиатуре.

Прошло немного времени, и вместо головы Заленского, которая успела перескочить на правый монитор, на центральном экране появился масштабный план «Морского льва». Иван откинулся на спинку кресла и стал молча изучать его, всматриваясь в мельчайшие подробности.

По внешнему виду субмарина отдаленно напоминала проектируемую американцами многоцелевую атомную подводную лодку «Морской волк». Захаров сразу вспомнил, как незадолго до роковых учений в штабе флота у командующего дивизионом ПЛА он увидел ее примерный чертеж и тактико-технические характеристики. Тогда она ему очень понравилась, и он с сожалением подумал о том, что ему никогда не придется командовать такой красавицей. Теперь же перед его глазами была субмарина, которая по своим характеристикам была на голову выше его мечты.

Все отсеки (за исключением первого – торпедного) располагались на трех уровнях. Это было Захарову не ново. И, не заостряя своего внимания на том, как размещались спальные места для рядового состава, кают-компания, камбуз, библиотека и другие жизненно необходимые помещения, он стал рассматривать ракетный отсек, находившийся сразу за боевой рубкой субмарины. Но его картинка оказалась настолько мала, что было невозможно рассмотреть все подробно, и Захаров попросил Заленского увеличить план ракетного отсека. Когда чертеж занял весь экран, то увиденное им слегка его ошеломило. «Морской лев» был сделан по типу подводного ракетоносца, только вместо баллистических ракет позади боевой рубки установлены ракеты значительно меньших размеров, и не в два ряда, а в восемь. Сам же отсек поделен на два уровня: в верхнем были пусковые шахты, а в нижнем находились запасные ракеты.

– Перезарядка требует всплытия на поверхность? – спросил Захаров, когда разобрался с устройством ракетного отсека.

– Нет, не требует.

– Тогда это очень удачная находка. Хорошо, с этим на первый момент разобрались, теперь ответьте мне на следующий вопрос: как вы собираетесь применять зенитно-ракетный комплекс? Ведь для того, чтобы обнаружить самолет или вертолет подводной лодке, нужно хотя бы как минимум всплыть под перископ, а это очень опасно, если за вами идет охота. Неужели вы нашли решение этой серьезной проблемы?

– Мы частично ее решили.

– То есть как частично?

– Лодка снабжена плавучими буйками с радиусом обнаружения до тридцати миль. Посредством нейронной связи полученная информация передается на центральный пост.

– А какова дальность действия нейронной связи и каковы размеры буйка? Его же можно обнаружить, и тогда эффект от ваших буйков будет равен нулю.

– Дальность не превышает трехсот миль, а размеры буйка настолько малы, что его практически невозможно обнаружить с помощью гидролокатора, разве что специализированным локатором направленного действия. Уловить излучения также невозможно, так как буек работает в двадцати независимых режимах, сменяющих друг друга в течение трех минут. А вот что касается визуального обнаружения, то это тоже чрезвычайно затруднительная задача. Он возвышается над уровнем моря всего на двадцать пять – сорок сантиметров в зависимости от погодных условий. Существенным недостатком буйков является невозможность их использования при волнении моря свыше семи баллов.

– А с какого количества буйков мы можем одновременно считывать информацию?

– С двадцати.

– Продолжительность работы?

– Двенадцать часов.

– Когда время заканчивается, какова их дальнейшая судьба?

– Если до лодки расстояние не более пятидесяти миль, их можно вернуть назад для зарядки аккумуляторов и повторного использования, а если возвратить не удается, то можно произвести его подрыв либо затопление.

– И какой запас этих чудо-буйков?

– Пятьсот единиц.

– Неплохо.

– Иван Алексеевич, с контуром ПВО мы теперь разобрались?

– Несомненно.

– Тогда перейдем к следующему – к контуру борьбы с надводными кораблями и наземными объектами. В его задачи входят предстартовая подготовка противокорабельных и крылатых ракет с ядерными и обычными боеголовками, закладка целеуказания и, конечно же, сам пуск ракет и дальнейшее их наведение на объект вплоть до его поражения.

– Какими системами наведения оснащены ракеты?

– Активной радиолокационной, лазерным радаром, телевизионной, где корректировка полета производится с помощью оператора. Кстати, в этой работе участвуют буйки для передачи видеокартинки на монитор, ну и, конечно, на ракетах используется инфракрасная система поиска цели, а также спутниковое наведение.

– Шикарно, ничего не скажешь, – почесав затылок, сказал Захаров.

– По этому контуру вопросов больше нет?

– Пока нет.

– Тогда следующий контур – контур противолодочной обороны. Функции примерно идентичны с предыдущим, только борьба ведется с подводными лодками. Поэтому я на нем не буду останавливаться и перейду к пятому контуру – управления подводной лодкой. Этот контур оснащен навигационным комплексом, который имеет в своем составе: корабельные инерциальные навигационные системы, составляющие основу комплекса; радиопеленгаторы, приемоиндикаторы разностно-дальномерных систем, астронавигационные системы, радиосекстанты, гирокомпасы, гироазимуты, лаги, эхолоты, указатели полыньи, станции обнаружения айсбергов, бортовые системы для использования данных спутниковых систем.

– Это я все знаю, а вот как происходит само управление подводной лодкой?

– Контроль горизонтальными и вертикальными рулями совмещен, ими управляет один человек. Компьютер выдает картинку, которая полностью эквивалентна реальному положению лодки в трехмерном пространстве. Шестой контур, – не делая паузы, продолжал Заленский, – контур поиска и локализации неисправностей во всех контурах и системах. Эта работа возложена на бортовой суперкомпьютер, помните, я о нем еще вначале рассказывал?

– Да, да, помню.

– Так вот, он еще следит за ядерной энергетической установкой и всеми вспомогательными механизмами и, кроме того, осуществляет контроль за радиационным фоном, температурой, влажностью, уровнем углекислого газа. Ну а теперь о последнем, самом важном, седьмом контуре – оценки тактической информации и принятия решений. Он включает в себя место командира и вахтенного офицера.

При этих словах Захаров заерзал в кресле и вспомнил об одном важном вопросе, который возник у него, когда он только зашел на центральный пост.

– А где перископ? – спросил пронзительным голосом Захаров.

– Конструкторы решили отказаться от традиционного окулярного, проникающего в прочный корпус перископа. Вместо него на нашей лодке был установлен оптико-электронный. Телескопическая мачта с гидравлическим приводом установлена в ограждении рубки и возвышается над ней на двенадцать метров. В ее верхней части размещен контейнер, в котором находится видеокамера, по оптико-волоконным проводам изображение передается на два больших экрана, расположенных на одной ширме по обеим ее сторонам. Они стоят вон там, – и Заленский показал в глубь центрального поста.

Захаров привстал и увидел большой экран, между тем Заленский продолжал:

– Это изображение также передается на наши с вами экраны, кроме этого, на наши с вами экраны может быть выведена любая информация с любого боевого поста. Ну, вот и все пока, что сегодня я вам хотел рассказать, – неожиданно завершил экскурсию Заленский.

– Можно вас попросить показать мне полную тактико-техническую характеристику «Морского льва».

– Да, сейчас я это сделаю.

На экране появились столбцы с наименованиями и цифрами, с попутным сопроводительным текстом. Из него Захаров, узнал, что длина лодки – сто двадцать пять метров. Из всех ныне действующих многоцелевых подводных лодок этого класса она была самая длинная. Ее ширина составляла тринадцать метров, и здесь субмарина обошла всех своих сестер не только по своему классу, но и по классу ПЛАРБ. Лишь американская подводная лодка типа «Огайо», на борту которой двадцать четыре баллистических ракеты, да советский подводный ракетоносец «Тайфун» опережали ее по этому показателю. Захаров взглянул еще раз на размеры и прочитал последний: осадка одиннадцать метров. «Однако здорова малышка», – подумал он и стал читать дальше. Скоростные параметры оказались также солидными: в подводном положении она достигала тридцати пяти узлов, а в надводном до тридцати, глубина погружения и вовсе была рекордной – две с половиной тысячи метров. Изучение технической характеристики принесло ему немало удивлений

– Это все? – спросил Захаров.

– Все, если не хотите посмотреть мультиплексы, где демонстрируются боевые возможности «Морского льва».

– Это что еще такое? Хотя неважно, давайте посмотрим, – Захаров уже порядком устал во все вникать, решив все непонятности выяснить в другой раз.

Заленский исчез с правого экрана и через секунду стоял рядом с Захаровым, умело оперируя беспроводной мышью. Спустя некоторое время на дисплее появилось красочное изображение, которое с первых минут увлекло Захарова. Компьютерные мультики продемонстрировали ему всевозможные варианты нападения «Морского льва» и отражения им атак противника. Также Захаров попутно ознакомился, на какую дальность стреляют ракеты и торпеды, с какой скоростью и по какой траектории они движутся, что наблюдает оператор, производя окончательную корректировку на цель, и как происходит поражение намеченного объекта. В добавление к этому высвечивались цифровые показатели, а голос в динамике наушника давал необходимые комментарии. Когда компьютерное шоу закончилось, Захаров не сразу проявил признаки жизни – еще с минуту он сидел завороженный, а потом, словно опомнившись, спросил:

– Обедать еще не пора?

– Пора. Пойдемте, Иван Алексеевич.

Оба встали и пошли на выход из подводной лодки в уже знакомую столовую. За обедом Захаров окончательно уверился в преимуществе столовой Канарейкина по разнообразию предлагаемого ассортимента блюд.

Время после обеда, если в бессолнечном пространстве искусственного света можно назвать второй половиной дня, было посвящено Захаровым на осмотр остальных отсеков, которые располагались позади центрального поста. Второй раз Захаров покинул лодку около шести вечера, а на пирсе его уже поджидал Канарейкин. Прогуливаясь взад и вперед, он периодически посматривал на часы, а, увидев Захарова, поспешил к нему.

– А я уж думал, что мне придется лезть в эту скорлупу: вы что, там решили поселиться?

– Да здесь так много новой техники, что можно вообще никогда не выйти. Вы не поверите, Леонид Сергеевич: чувствую себя настоящим неандертальцем.

В трехстах милях от берегов северо-западной Африки в жарком субтропическом климате лежит остров Тенерифе, входящий в Канарскую гряду островов. На этой земле, вынырнувшей из-под воды, находилась экспериментальная станция человекообразных обезьян. В этот уголок человеческого любопытства для изучения поведения приматов был помещен недавно пойманный в лохматых вечнозеленых джунглях Танзании дикий пятилетний шимпанзе по кличке Захар.

Захара посадили в просторную вольеру с естественным интерьером. После узкой переносной клетки, где ему было почти не повернуться, новое место жительства показалось Захару очень просторным, и он проскакал, опираясь на мощные руки, по всему периметру вольеры. Взглянув на солнце сквозь железные решетки и не обнаружив вокруг себя своих собратьев, он сел на свою покатую попку и, вытянув губы в трубку, тихо заскулил, издавая едва слышные «хуу», «хуу». Адаптация в новых условиях проходила непросто: каждый день Захар передвигался по месту своего заточения в поисках сородичей, издавая жалобный клич. Но время делает свое дело, и спустя месяц он окончательно избавился от родовой хандры и освоился в вольере.

В один прекрасный день на игровой площадке, где висели качели, веревки и различные перекладины, появились незнакомые ему предметы – пластмассовые кубики разных цветов. Захар медленно, бочком подошел к ним и кончиком пальца дотронулся до зеленого кубика и в ту же секунду с гиканьем отскочил от него, словно ошпаренный кипятком. Потом прошел по кругу, опираясь на свои длинные руки, и, резко подскочив, цепкими пальцами ухватил зеленый кубик. Шерсть на загривке у Захара вздыбилась; открыв рот и оскалив зубы, он с гиканьем помчался прочь от остальных кубиков. Пробежав несколько метров, он зашвырнул кубик в траву. Через некоторое время Захар вернулся обратно и, так же, как и в прошлый раз, подскочил уже к желтому кубику, подбросил его вверх, издавая громкий лай – «ваа», «ваа». К синему кубику он отнесся несколько благожелательней: не взяв его в руки, а наклонился к нему, начал его лизать. Красный он и вовсе закопал. Навеселившись, к вечеру он собрал все кубики и, выстроив из них стенку, обозначил ими границу своего жилья.

Запись датирована 25 июля 1990 года

На протяжении всего июня и июля Захаров постигал компьютерную грамотность и осваивал новые технические возможности управления лодкой. Находясь в центральном посту по двенадцать-четырнадцать часов, он проявлял фантастическую усидчивость и поразительную работоспособность, вникая в каждое новшество основательно, не оставляя в своем сознании белых пятен пустоты. Со временем Захаров пришел к выводу, что вся работа на компьютере строится на выработке рефлекторной реакции мозга человека и чем оперативнее его действия, тем быстрее строится работа всего центрального поста. Особой сложности здесь не было: главное, что нужно было усвоить, – это не задавать себе ненужных вопросов, а исполнять кнопочные комбинации сообразно оперативной обстановке, подчинив воле все свои чувства.

Каждый день в десять часов утра на центральном посту проходила ежедневная тренировка по отработке полученных недавно Захаровым навыков управления лодкой в боевых условиях. В этот раз был выбран режим отражения атаки на «Морского льва» подводной лодки противника. Захарову предстояло уклониться от торпедной атаки неприятеля, а затем поразить его своими ракетами. Первая же попытка для него окончилась неудачей. Проигнорировав все выданные центральным компьютером варианты, он инстинктивно начал менять курс субмарины, вместо того чтобы выпустить имитаторы и торпеды-ловушки, продолжая двигаться прежним курсом.

– Торпеда попала в цель. Вы уничтожены, – объявил приговор центральный компьютер.

Захарова словно током ударило это сообщение, и он откинулся на спинку кресла. Иван Алексеевич страшно не любил проигрывать, и поэтому сообщение компьютера о постигшей его неудаче больно било по его самолюбию, ему захотелось все бросить и уйти. Но что-то держало Захарова в этом кресле, и он закрыл глаза с твердой уверенностью, что когда он их откроет, то обязательно продолжит укрощение «Морского льва» и во что бы то ни стало добьется нужного ему результата.

Посередине застеленной красным ковром арены, огражденной решетками, стоял в окружении циркового инвентаря молодой дрессировщик Олег. Справа от него сидел огромный африканский лев по кличке Цезарь. Подойдя к ближайшей тумбе, он лениво забрался на нее и умиленно взглянул в лицо Олегу. За клеткой стоял отец начинающего циркача, который внимательно следил за поведением хищника.

– Олежка, смотри на него, – предостерег опытный укротитель косматых кошек.

– Я все вижу, – ответил спокойно Олег и, стукнув палкой по соседней тумбе и подогнав слегка Цезаря хлыстом, заставил его перепрыгнуть с тумбы на тумбу. Исполнив требуемое, лев получил от Олега кусочек мяса.

Хорошо, Цезарь, теперь давай пройдемся по канату. Алле.

Лев сидел на месте и ни в какую не хотел идти, тогда дрессировщик сильней ударил его хлыстом. Цезарю это не понравилось, и он встал на задние лапы, попытавшись поймать хвост плетки. Олег еще раз ударил хлыстом, крикнув «Алле». Лев вновь не двинулся, только огрызнулся в ответ.

– Олег, попробуй поманить его мясом, – посоветовал Отец.

Дрессировщик достал из-за пояса кусочек и, насадив на пику, поманил хищника. Цезарь, почувствовав запах, пошел за ним, но, не сделав и двух шагов, потерял равновесие и с грохотом упал на ковер, сильно ударившись о пол. Олег немного испугался и попытался вернуть хищника на место, ударив хлыстом. Цезарь на это еще больше обозлился и зарычал, обнажая желтые клыки.

– Цезарь, на место, – испуганно закричал отец Олега.

Но лев даже и не думал исполнять команду, вместо этого он встал и пошел к дрессировщику.

– На место, Цезарь, – отходя, еще раз стукнув его слегка палкой, сказал Олег.

Последнее действие окончательно разозлило хищника, тем более, что Олег задел его по ушибленному месту. Гигантская кошка весом в сто восемьдесят килограммов одним прыжком оказалась на груди молодого дрессировщика, свалив его с ног. Мощные когти вонзились в его одежду, порвав ее на куски, желтые глаза хищника взглянули на Олега. Тот судорожно начал отбиваться, колотя его по морде. Отец поспешил на помощь, открыв по обоим мощную струю холодной воды из рукава пожарного крана. Лев зафырчал и отпрыгнул от дрессировщика.

– Ну все, хватит, я пошел. Довольно с меня, – сказал Олег, поднявшись на ноги.

– Нет, сынок, ты должен заставить его пройти по канату, иначе ты никогда не станешь дрессировщиком. Ты должен подчинить его своей воле, – сказал отец.

Олег, не зная, что делать, пребывал в нерешительности. Спустя минуту он собрал себя в одно целое, подошел к хищнику. Тот сидел, облизывая мокрые места своего тела. Его грива уже не была столь величественна, а представляла собой торчащие в разные стороны локоны шерсти.

– Цезарь, хороший, на место, – подтолкнув палкой, сказал дрессировщик. Лев даже и не собирался трогаться. Тогда Олег неожиданно жестко ударил хлыстом и громко скомандовал:

– На место.

Цезарь встал и снова пошел на него. Отец, уже не дожидаясь, хотел снова открыть кран, но Олег знаком остановил его. Хищник подошел на расстояние вытянутой руки и замер, два взгляда сошлись. Олег почти шепотом сказал: «Цезарь, попробуем еще раз. Але…»

– Попробуем еще раз, – открыв глаза и потеребив себя за волосы, почти шепотом произнес Захаров.

– Внимание всем отсекам: начинаем повторную попытку, – сказал сидящий на месте вахтенного офицера Заленский и нажал пару клавиш на клавиатуре.

– Курс два-ноль-два, – скомандовал Захаров, вызвав на правый монитор движение лодки в трехмерном измерении.

И вновь потекли минуты ожидания, в которых легко забываешь про тренировку, увлекаясь посторонними мыслями. Но в этот раз ждать пришлось недолго. Разбивая тишину, в наушниках Захарова прозвучал веселый голос акустика, сообщивший об обнаружении справа по борту подводной лодки.

– Самый малый вперед, – моментально отреагировал Захаров, одновременно вызвав на центральный монитор смоделированную компьютером оперативную обстановку вокруг субмарины.

– Внимание, говорит акустик: пеленг сорок пять, обнаружены две скоростные цели, движущиеся на нас, – на центральном мониторе зажглись две цифры, отсчитывающие на убывание оставшееся время жизни экипажа.

– Говорит шестой отсек: потеря мощности главного генератора.

– Выпустить имитаторы и торпеды-ловушки. Курс три-три-пять, глубина восемьсот. Шестой, сколько нужно времени на восстановление полной мощности?

– Около пяти минут.

– Даю две, – ответил Захаров и вывел на левый монитор модуляцию силовых установок шестого отсека. Увеличив план отсека, Захаров включил программу поиска неисправностей. Тут же главный турбогенератор весь покрылся паутиной зеленых датчиков, и два из них покраснели, сигнализируя о возникшей неисправности. Когда Захаров щелкнул мышью по одному из них, компьютер выдал ему информацию о поломке.

В это время на центральном экране лодка медленно изменяла курс, а идущие ей навстречу две торпеды, запущенные с виртуальной лодки противника, уже вошли в зону перехвата торпед-ловушек.

– Внимание, говорит акустик: цель номер один поразила имитатор, – спустя некоторое время вторая торпеда была перехвачена торпедой-ловушкой.

– Шестой, как главный генератор? – спросил Захаров.

– Есть полная мощность, – ответили из шестого отсека.

– Хорошо.

– Всем внимание! Выходим в атаку! Курс ноль-ноль-один, скорость три узла, глубина тридцать. Контуру противолодочной обороны подготовить две ракеты.

Всплыв на тридцать метров, «Морской лев» произвел виртуальный пуск противолодочных ракет, которые выходят из-под воды и, пролетев над поверхностью моря, затем снова ныряют в той точке, где находится подводная лодка противника.

Через несколько минут компьютер доложил об удачном запуске противолодочных ракет, сообщив коротко: «Подводная лодка противника поражена».

«Вот так бы в жизни – раз, и все. Так нет же, в реальности почему-то все намного сложней», – подумал довольный своей победой Захаров.

– Все, спасибо, тренировка закончена, – объявил, вставая, Заленский.

– Павел Витальевич, – обратился Захаров к Заленскому, – соберите всех старших офицеров в кают-компании.

– Сделаем, – ответил тот.

Захаров, отсоединив свой личный ноутбук с необходимыми ключами-кодами доступа, встал и направился к себе в каюту. Уединившись, он потер виски и впервые за двухмесячный марафон постижения новых сфер передовых технологий он ни разу не вспомнил ни о жене, ни о сыне, ни о существовании страны и всего мира. Погоня за навыками управления «Морским львом» превратила его в копающегося под землей крота, не замечающего никого и ничего вокруг себя. Он практически так ничего и не узнал ни о базе, на которой проходит его служба, ни о своих подчиненных. И вот под предлогом разбора тренировки Захаров решил наконец познакомиться со всеми поближе. Его неожиданно посетила мысль осмотреться вокруг и, запросив личные дела своих подчиненных, если таковые имеются у Канарейкина, хотя надежда была мала, более подробно узнать о каждом из них. Вместе с этими мыслями к нему пришло чувство одиночества, но дверь открылась, и водоворот уклада жизни базы вновь накрыл его с головой.

– Иван, все собрались, – сказал Заленский.

Кают-компания располагалась на втором уровне между каютами младших офицеров и центральным постом. Здесь находились большой телевизор, видеомагнитофон с богатой фильмотекой. Вдоль стен были расположены мягкие диваны и журнальные столики, вокруг все утопало в зелени, на стенах висели репродукции картин русских художников, а в одном из углов стоял аквариум литров на двести, в котором плавали золотые рыбки. Кают-компания служила не только местом отдыха, но и местом психологической разгрузки. Не случайно Захаров назначил сбор именно здесь: это единственное место, где забываешь о своем нахождении на подводной лодке или на базе.

В кают-компании сидели Карташов, Фирсов, Березин, Алферов и стоявший неподалеку от телевизора Заленский. Все они (Захаров это подметил сразу, как вошел) разместились как-то отстраненно друг от друга: кто-то смотрел журнал, кто-то на рыбок, а кто-то и вовсе бесцельно в потолок. При виде входящего Захарова все как один встали.

– Садитесь, садитесь, – сказал мягко Захаров.

Все снова провалились в мягких диванах. Захаров взял стоящий неподалеку в одиночестве стул. Заленский тем временем включил телевизор, готовясь поставить видеозапись тренировки.

– Подождите пока, Павел Витальевич, я не об этом хочу сейчас поговорить, – остановил его Захаров.

Заленский сконфуженно выключил телевизор и сел рядом со штурманом.

– Товарищи офицеры, – начал Захаров, – мы с вами уже вместе работаем два месяца, и за эти два месяца в круговерти изучения «Морского льва» я совсем забыл познакомиться с моим непосредственным окружением. То есть с вами, которые… я уже не говорю об остальной части экипажа… Товарищи, я уже вам говорил, что я из Рыбинска, служил, до того как попасть сюда, на Северном флоте. Я хотел бы, чтобы сейчас каждый из вас, здесь сидящих, рассказал бы вкратце о себе и об обстоятельствах, при которых он попал сюда.

Последние слова Захарова поменяли лица приглашенных на удивление, растерянность и тревогу. Все вдруг разом взглянули на Березина. Тот молчал и, словно помидор, наливался красной краской. В кают-компании повисла пауза.

– Григорий Олегович, ну, что же вы молчите? – первым не вытерпел штурман.

– Гм. Да. Товарищ командир первого ранга… это запрещено предписанием. Я еще не успел вам об этом сказать, – с некоторым трудом произнес Березин.

– Что запрещено? – удивленно спросил Захаров.

– Рассказывать про обстоятельства, при которых мы попали сюда, – ответил Березин.

– А где родился? Где служил? Это не запрещено? – допытывался Захаров.

– Об этом ничего не сказано.

– Значит, можно?.. – не унимался Захаров. Ему все больше и больше становилось интересно, почему он своими, как ему казалось, невинным вопросами нагнал столько страху на всех, и особенно на Березина.

– Наверное… но лучше этого не делать, – побледнев, ответил старпом.

– Вы имеете в виду прилюдно?

– Наверное…

– А что за предписание, о котором вы все время говорите?

– Предписание о неразглашении государственной тайны, которое мы все подписывали.

– А почему тогда я не подписывал?

– Вы тоже подписывали, только, наверное, не поглядели, когда подписывали, – пролепетал Березин.

– Интересно… гм. Тогда извините меня, товарищи офицеры, что я вас поставил в неловкое положение. Очевидно, мне еще необходимо проконсультироваться по этому вопросу у товарища Канарейкина. Что ж, тогда, я думаю, все свободны, а Павла Витальевича я попрошу остаться.

Команда старших офицеров покинула кают-компанию со смущенно-молчаливым видом.

– Павел, что случилось? – спросил Захаров, когда они остались одни.