Текст книги "Прикосновение"

– Саша! Ну же, посмотри на меня и улыбнись – той своей улыбкой, которую я нахожу неповторимой…

Я приподнял голову и взглянул ей в глаза: они сияли, они были прекрасны, они что-то говорили мне, но я не понимал…

– Видишь, ты всё же смог выйти из троечников! Я рада за тебя, и также рада, что не ошиблась в тебе!

Я не мог подобрать в ответ правильных слов: что сказать? Меня переполняло только чувство благодарности.

– Спасибо, Маржан Жеембаевна!

Лето 1986 года, каникулы! Мы – в состоянии безудержной радости: свобода! Свет и тепло! Мы наслаждаемся! Сейчас мы с моим другом Саней находимся у него дома. Выходим на улицу. Навстречу идёт его старший брат, Лёша, с приятелем, мы перебрасываемся фразами:

– Эй, вы где шаритесь?

– Эй, вы, салаги! Мы не шаримся, а гуляем…

– A-а, да, вы же с теми, легкодоступными, гуляете…

– Что?

Мы с другом отбегаем в сторону, смеёмся. Они останавливаются:

– Салаги! Вы же про жизнь ничего не знаете…

– Да побольше знаем, чем вы, и с такими девчонками, на букву «ш», не будем дружить!

– Посмотрим! Вас сейчас тянет к девчатам?

– Да, но мы не бежим к ним, сломя голову…

– Конечно! Это потому, что у вас желание не такое большое… Стукнет вам семнадцать лет, так мы посмотрим, куда побежите! Желание-то будет в семь раз больше, чем сейчас!

Мы с другом в ответ посмеялись и, убегая, отбились:

– Всё равно, к таким – не побежим!

Как всегда, летом мама белит, красит в доме, мы с сестрой помогаем выносить вещи из шкафов во двор; пришли соседские девочки, мы все играем во дворе и заодно присматриваем за нашими младшими братьями. К тому времени у наших родителей было уже шестеро детей: в восемьдесят первом родился темноволосый, кареглазый мальчик Ваня, а в восемьдесят третьем к нам прибавился шестой – светловолосый и голубоглазый Коленька. Все мы во что-то играем, каждый в своём кругу – по возрасту; меня заинтересовало, что моя старшая сестра нашла и рассматривает со своими подружками:

– Девчата! Смотрите, какой интересный календарь, здесь даже есть дни недели, к примеру, можно даже узнать день недели твоего Дня рождения.

– Мария! Посмотри – какой у меня?

– Эльвир, у тебя воскресенье, а по знаку Зодиака ты – Лев.

– Девчата, а какие есть ещё дни и знаки, и, вообще, что это такое?

– Смотри, Саша! Их всего двенадцать знаков, по числу месяцев в году, это – созвездия звёзд на небе, к примеру, созвездие Льва – с 23 июля по 23 августа, значит, в этот период солнце находится в созвездии Льва, поэтому человек, рождённый в этот период, по знаку Зодиака – Лев, ну, и так далее, понял? О, девчата! Из этой материи получилось бы неплохое платье для моей куклы…

Девочки отложили календарь в сторону и накинулись на кусок ткани, а я, взяв в руки календарь, который видел впервые, рассматривал его с большим интересом: откуда он у родителей? Интересно, какой у меня день недели? Я стал вращать круг в центре, выставляя день моего рождения: 02.01.1974. Календарь показал – среда, и в этот момент впервые в моей жизни произошло событие: я услышал Голос, говоривший мне моим внутренним голосом:

– Это не твой день, ты не мог в этот день родиться!

«Ничего себе, вот это я сказал…», – подумал я. Но так как сказано это было очень уверенно, я сразу побежал в дом, к маме. Мама была в дальней спальне, белила потолок, известка падала на неё – она была занята, и всё же я обратился к ней:

– Мама, в какой день я родился?

– Сынок, ты такой большой и не знаешь свой день рождения? Второе января!

– Мам, я знаю свой день рождения, я спрашиваю, какой это был день недели?

– Пятница!

В моей душе вспыхнула радость:

– Мама! Как это может быть? Вы, наверное, напутали что-то? Вот календарь, он показывает – среда!

– Сынок, у меня шестеро детей, о каждом из вас я знаю всё: когда, где и во сколько родился, даже минуты и часы! Ты – наш старший сын, родился единственным из всех – дома, в этой спальне, утром, в семь тридцать, это была пятница. Так получилось, что в четверг я была в больнице, там врачи проверили меня и сказали: «Девушка, вам примерно ещё две недели ждать!». Я им в ответ: «Я больше не приду к вам!». Даже не знаю, почему я так сказала…

– Мама! Но календарь показывает: среда.

Мама сначала рассердилась:

– Что я, не помню!? Это была пятница, 21 декабря 1973 года… – и вдруг приложила ладонь ко рту. – Ведь не хотела говорить! Мы с Эммой Кондратьевной, врачом-акушером, – она роды принимала – решили, что для тебя будет лучше, если мы тебя запишем с нового, 1974 года, то есть на двенадцать дней позже, тогда и в армию ты пойдёшь позже, с весенним призывом ребят семьдесят четвёртого года рождения, а не с осенним – семьдесят третьего, ты для них будешь ещё молод…

– Мама! Как вы могли? Выходит, мы двенадцать лет праздновали не мой День рождения?!

– Ну, какая разница-то?

– Для меня – есть разница, это мой День, мне его ДАЛИ…

– Что за чушь, Саша, ты несёшь? Никто тебе не мог его дать, нет никого на белом свете, кроме нас с папой…

– Мама! Я сомневаюсь, моя душа возрадовалась этому Дню…

– Какая ещё «душа»?

– Мама! Я уже большой! Всё понимаю – у нас есть душа, я её чувствую!

– Сынок, глупости это всё!

– Мама! Не глупости, и я больше не желаю в это верить! Душа бессмертна, и мы принадлежим Кому-то…

– Что? Ещё скажи, что Бог есть на свете…

– А почему нет?

– Ну, сынок, этого я от тебя не ожидала услышать! Где же ты таких «знаний» набрался? У наших баптистов?

– Я с ними не дружу. Когда они проходят мимо наших домов, в свою церковь, мы с пацанами обзываем их «богомолами».

– Ну, зачем же так? Они просто отстают от нашего коммунистического общества, от идей нашей партии, в которой я состою…

– Мама! А если Бог, на самом деле, существует?

– Ты опять за своё. Выбрось это из головы!

– Мама! С этого года мой день рождения я буду праздновать двадцать первого декабря!

– Вот этого ещё не хватало! Будешь праздновать – как записано у тебя в свидетельстве о рождении – второго января!

– Нет, мама. Мой день рождения – двадцать первого декабря, и только в этот День я буду его праздновать.

– Этого не будет, Саша, потому что праздничный стол я тебе буду готовить второго января.

– А я не буду ничего есть с него! Это не мой День…

– Так, я всё сказала.

Я тогда очень обиделся на маму. А про «Голос» забыл, думал – сам себе сказал…

Всё как всегда, каникулы быстро пролетели, и снова школа, новые преподаватели, новый классный руководитель, я чувствую, как мы все повзрослели: уже не те беззаботные дети, которые на переменах отдавались целиком игре, не обращая ни на кого внимания, не ловя чьих-либо взглядов, но время изменилось, и изменились мы – девочки на переменах собираются в компанию и обсуждают нас, мальчишек, мы в свою очередь – их, подшучивая над ними, заигрываем; девчонки, однако, более раскрепощённые, легко находят с нами контакт…

Перемена. Мы сбиваем друг друга с бума – это лежащий на метровых столбах четырёхугольный брус; два участника, балансируя на нём, пытаются сбить друг друга руками, оставшийся на брусе стоять – победитель. Я сбиваю с бруса своего одноклассника, Андрея, и жду следующего участника. Им оказался мой друг «Пушкин». Он имеет преимущество: телосложением он крупнее меня, и почти на голову выше ростом.

– Санёк! Ты проиграешь, спрыгивай лучше сам, чем я тебя сброшу…

– Вова! Не льсти себе, рост ведь это не главное. Ловкость, хватка рук, устойчивость…

– Да, в борьбе я тебе всегда проигрываю! Но на буме – ни за что, у меня руки длиннее!

Улыбаясь в ответ, я приготовился к поединку. Пушкин мнётся, покусывает губы, видно, очень хочет взять у меня реванш – попадает вскользь мне в плечо, я уворачиваюсь, Пушкин не успевает вернуться в исходное положение, как моя рука настигает его и попадает в грудь, он не удерживается на брусе – летит вниз…

– Санёк! Давай ещё раз, я соскользнул!

– Хорошо, давай ещё раз…

Пушкин неуверенно взгромоздился на брус, во взгляде просматривается какая-то потерянность, но и огромное желание победить любой ценой. После обмена ударами Пушкин, в полёте спиной вниз, хватается руками за воздух, и тут попадается под его руку алый пионерский галстук, развевающийся на моей шее, он машинально хватается за него и увлекает за собой меня; я лечу лицом вниз, так всё быстро происходит, что я не успеваю выставить вперёд руки, моё лицо с грохотом встречается с земной поверхностью, состоящей преимущественно из гравия – один из камешков попадает мне между зубами и ломает передний зуб пополам.

– Ты что, Пушкин?!!

– Саня! Извини, я не хотел, я нечаянно…

Я отряхиваюсь, чувство боли переполняет меня, рука невольно прикрывает рот, я спешу к умывальнику, не обращая внимания на взгляды стоявших вокруг одноклассников – невольных свидетелей случившегося, спешу! Навстречу мне быстро идёт директор школы, Людмила Филипповна.

– Хриспенс! Подойди ко мне, пожалуйста! Я всё видела, покажи лицо…

Мне не нужно жалости, я убираю взгляд, чтобы не брызнули слёзы, но обида переполняет мою душу, ещё искра – и эмоции пойдут через край…

Людмила Филипповна нежно коснулась рукой моего подбородка:

– Ну же, Саша, покажи лицо!

Наши глаза встречаются, хотелось бы увидеть себя, но влажная пелена не позволяет мне разглядеть в её глазах свое отражение.

– Саша, всё хорошо! Шрамов не будет, врачи оденут на зуб коронку, ты, главное, не расстраивайся…

Мне не хочется отвечать, кажется, будто открою рот, и слезы польются ручьем, я только согласно киваю головой…

– Саша, где твоя сумка? Я тебя отпускаю домой, выздоравливай!

В больнице, куда мы пришли с мамой, зубной врач, быстро осмотрев меня, заключил:

– У вашего сына ещё не окончательно сформировались зубы, всё ещё, так сказать, в процессе роста, из-за этого придётся с зубом подождать, иначе навредим другим зубам…

– Но как же ему ходить в школу, общаться со сверстниками?

– Извините, ничего не поделаешь, придётся потерпеть и с этим смириться.

Я стеснялся, конечно, и на долгое время ушёл в себя, старался улыбку сдерживать, не показывая зубы… А посещений таких шумных мероприятий, как школьные дискотеки – избегал, желая остаться в стороне и быть незаметным.

Но чем больше я старался остаться незамеченным, тем больше внимания к себе привлекал, так однажды, стоя в сторонке и общаясь с друзьями, я посматривал, как танцуют ребята с девочками, и неожиданно почувствовал на себе чей-то любопытный взгляд, я присмотрелся: это была Даша, моя одноклассница, высокая, стройная девочка с густой длинной косой моего любимого каштанового цвета; она разговаривала с подружками, не сводя с меня глаз, я посмотрел на неё ещё раз, казалось, что я тону в её взгляде. Она улыбнулась, я смущённо отвел глаза, понимая, что все еще испытываю чувства к ней: ещё в третьем классе я любил её тайной любовью; но в то время со мной пыталась дружить Инна, белокурая длинноволосая красавица.

Преподавала тогда у нас София Александровна, виновата была она:

– Саша! Я тебя решила пересадить к Инне, она обещала мне из тебя хорошего мальчика сделать.

– Нет, я не хочу с ней сидеть!

– Не упирайся, я всё решила, и потом, это была не моя инициатива…

Я не ожидал, что с Инной будет так интересно общаться – не было такой темы, которую бы мы не обсудили. Инна имела хорошее чувство юмора, мы часто громко смеялись; учителя нас терпели около месяца, после чего – рассадили. Но мы ещё долгое время общались, я провожал её до самого дома, и, увлечённые беседами, мы не замечали времени.

Инна очень нравилась «Пушкину», он всячески пытался помешать нам, бессмысленно – мне было приятно проводить с ней время. Однако мои чувства были заняты, я бредил Дашей… Как бежит время – минуло три года!

– Саша!

Я оглянулся. За моей спиной, улыбаясь, стояла моя одноклассница Айгуль, шустрая девочка, по одной косичке коричневого цвета по обе стороны плеч; меня всегда удивлял цвет её волос – обычно у казахов волосы чёрные, а у неё – коричневые, и разрез глаз широкий. Айгуль, одна из подружек Даши…

– Да!

– Ты почему не танцуешь?

– Не знаю, не хочется что-то…

– Да ладно, брось, «не хочется», ты робкий!

Я рассмеялся:

– С чего ты это взяла?

– Я так решила, если человеку нравится девушка, только по причине своей робости он не приглашает её на танец…

– Айгуль! Ты к чему это клонишь?

– Тебе Даша нравится?

– В каком смысле?

– Саша! Давай начистоту – в прямом!

– Мне все девочки нравятся в нашем классе!

– Не уходи от ответа, я спросила про другое…

Мы смотрели друг другу в глаза, я пытался прочесть её мысли, чего она добивается всем этим, и как мне уйти от вопроса с поднятой головой? Соврать? Нет, не смогу – покраснею от стыда:

– Хорошо. Да, нравится.

– Я так и думала, когда наблюдала за вами! Люди не могут так смотреть друг на друга без чувств. У меня к тебе просьба, только не отказывай мне, пообещай, что исполнишь, мы ведь друзья, правда? И этот разговор останется между нами.

– Да, конечно, без проблем, какая просьба?

– Пригласи Дашу на медленный танец, она ждёт…

– О, нет, не могу, Айгуль! Я сейчас уже ухожу…

– Саша! Ты же обещал! Ну, ради меня, докажи, что ты – не робкий…

В её глазах читалась искренность, мы улыбнулись друг другу.

– Хорошо, Айгуль. Как только будет медленный танец, я приглашу Дашу.

Айгуль широко улыбнулась и подмигнула мне, я – ей в ответ. Но стоило ей отойти, как меня охватил страх: как я подойду к Даше? Что? И как это будет смотреться со стороны? Я готов был под землю провалиться – она выше меня ростом, что мои друзья подумают!? Я поймал себя на мысли, что стесняюсь себя – того, что имею, как выгляжу… Зуб – напополам сломан, и дальше: я из многодетной семьи, да к тому же родители живут не в мире с друг другом, да, я стесняюсь своей внешности… Словом, позор, да и только! Послышалось начало медленного танца, я взглянул на Айгуль, она глазами показывает на Дашу… Я вздохнул, как перед боем, и направился к Даше, наши глаза встретились, она смотрела на меня, улыбаясь, а я – со страшной застенчивостью.

– Даша! Можно тебя на танец пригласить?

– Да.

О, что же это было? Невозможно описать это чувство, когда думаешь о девушке, тайком наблюдаешь за ней, когда она выходит к доске отвечать, изучаешь каждую чёрточку её лица, замечаешь румянец на щеках и улыбку, растекающуюся по губам, чувствуешь её настроение, её тепло, и вот, когда она совсем рядом, твои руки касаются ее талии, а ее руки – твоих плеч, глаза не выдерживают её взгляда и упираются в то место, где выступают два нежных бугорка на её груди, с трудом понимаешь, что если не оторвёшь взгляд, то это будет некрасиво выглядеть, но боишься встретиться с нею глазами, мобилизуешь все силы и выдерживаешь её взгляд, и в глазах видишь всю её красоту – она прекрасна, начиная с её тихого «да».

Глава 5. Невероятное событие

Весна 1989 года, время летит, время занято подготовкой к выпускным экзаменам и обсуждение – кто куда пойдёт после нашей «неполной средней школы»; кто поедет учиться, кто будет менять школу; мы с моим лучшим другом Сашей решаем поступать в Семипалатинский политехнический техникум, впрочем, мы мало что можем решить сами; родители мои – против, особенно мама…

– Нет, Сашенька, ты будешь дальше учиться в школе имени Горького, тебе нужно получить среднее образование, без него тебя не примут в институт.

– Мама! Я не хочу поступать в институт, я не потяну его…

– А техникум «потянешь»? Как же ты себе представляешь это? И кем ты будешь в жизни?

– Я всё обдумал, в техникуме проходят за один год десятый и одиннадцатый классы и получают среднее образование, потом – по специальности «Холодильные установки» учиться три года. Буду мастером цеха…

– Сынок! «Мастер цеха» – тот же рабочий, никакой руководящей должности, никакого продвижения не светит! Подумай, ты будешь всю жизнь потом жалеть, ведь у тебя же есть все возможности учиться в институте, ты очень способный мальчик и можешь многого добиться, если захочешь!

– Мама! Я всё решил, отпустите меня с миром, умоляю…

– Хорошо. Но мы с папой не будем тебе помогать, поступишь сам, сдашь вступительные экзамены, пройдёшь конкурс, а если не примут, то вернёшься домой, докончишь среднюю школу и поступишь в институт. Обещай мне это.

– Хорошо, мама! Обещаю!

После окончание школы мы с папой съездили в город Семипалатинск, где сдали документы в политехникум, и нам назвали дату вступительных экзаменов.

Лето, 1989 год. Мне 15 лет, сижу в летней кухне и готовлюсь к вступительным экзаменам в техникум: просматриваю математику, геометрию, литературу, русский язык… Отец входит и с сожалением смотрит на меня.

– Ну, как ты, сынок, готов? Время пришло. Через три дня – в путь.

Поедем автобусом, могли бы, конечно, на служебной машине с водителем, но я взял отпуск. Остановимся у тёти Вали, ты будешь неделю у них жить и экзамены сдавать, а я в это время съезжу к моим сестрам, в Серебрянск.

– Хорошо, папа! Я сбегаю к Сане, предупрежу его, он ведь тоже поедет!

Семипалатинск, тридцать первого июля 1989 года, понедельник, шесть часов утра. На автовокзале нас встречают сестра моего друга Саши, Оля, с мужем. Оля была старше нас на восемь лет – молодая стройная девушка с густыми, вьющимися каштановыми волосами, развевающимися на ветру…

– Санёк! Поехали сперва к моей сестре, а потом ты поедешь к своим?…

– Да нет, Саня, как-то неудобно…

– Ты мой друг – какие могут быть неудобства!?

– Нет, нет, я решил, – Саша хорошо знал, что переубедить меня было очень трудно, так как я был гордым, не желающим быть кому-то чем-то обязанным, мальчиком.

Мы с отцом заехали на речной вокзал.

– Сынок, я сейчас узнаю, когда плывёт пассажирская «Ракета» по Иртышу в Серебрянск, к моим сёстрам…

У кассы папа, посматривая на меня, обстоятельно разговаривал с кассиром. Наконец, он обратился ко мне:

– Сынок, «Ракета» отходит буквально сейчас, в семь утра, один раз в сутки, так что придётся мне уже завтра утром ехать: ведь нужно тебя отвезти к тёте Вале и – назад, просто никак не успею!

– Папа, вы поезжайте сейчас! Я сам доберусь к тёте Вале, дорогу я знаю, и я уже большой: мне пятнадцать лет!

– Нет, Саша, об этом не может быть и речи, ты такой ещё маленький…

– Папа, я справлюсь!

Отец улыбается, смотрит недоверчиво:

– С одной стороны – это идея, но если ты ошибёшься, напутаешь что-нибудь?

– Пап, ну что я могу напутать, я всё знаю, ведь я здесь не впервые…

– Хорошо, сынок, – всё ещё сомневаясь, согласился отец:

– Тогда смотри, вот на этом автобусе, «11 маршрут», ты прямо приедешь в военный городок «Юность», а там уже, рядом с остановкой, дом тёти Вали – двадцать третий, квартира двадцатая. Саша, ты всё понял?

– Ну, конечно, папа, мы были же там не раз!

Приехав в городок «Юность», я быстро нашёл дом, где жила моя тётя. Двери все отбиты кожзаменителем коричневого цвета – типично для квартир военнослужащих. Позвонил в звонок, никто не открывает, ещё раз – тишина, осмотрелся: вроде всё точно… Квартира двадцать третья, дом двадцатый… Может, ещё с дачи не приехали? Ведь вчера были выходные, на работу – к восьми, а дяде Андрею… вообще, не знаю, как у них там, в армии? Или что-то всё же напутал? Почесав затылок, я решил спуститься вниз и подождать их на лавочке у подъезда.

Сижу на лавке уже около двух часов – сейчас девять тридцать. Наблюдаю за домом: чем выше поднимается солнце, тем больше людей появляется во дворе, но к моему сожалению, знакомые мне лица так и не появились. Я лихорадочно мысленно перебираю дальнейший план моих действий. Поехать к дяде Рафаэлю? К ним я свалюсь, как снег на голову – они с тётей Катей ведь не знают, что я в городе. Что я им скажу? Словом, их радушием я пренебрёг. Поеду-ка я в техникум, попрошу общежитие на время сдачи экзаменов…

В техникуме мне отказали:

– Вы ещё к нам не поступили – не имеем права.

Я и не стал настаивать… Выйдя из здания техникума, я взглянул на мои наручные часы: было уже двенадцать часов дня. Я вздохнул: как не хотелось, но всё же придётся ехать к дяде Рафаэлю… Хоть бы их тридцати шестилетнего ещё неженатого сына – дяди Артура – не было дома… Что он подумает обо мне? Его все считали «интеллигентом», что ему до меня? Он же – врач…

К дяде Рафаэлю я точно знал дорогу, мне не нужен был адрес, его я запомнил, когда мы с отцом привозили в техникум документы. После сдачи документов отец уехал по делам, а я на маршрутном автобусе номер семь, как мне отец объяснил, доехал до дома дяди Рафаэля. Итак, я побрёл на автобусную остановку, до которой было примерно метров пятьсот; мыслей никаких в голове не было, я просто брёл с туповатым безразличием к ситуации… Пройдя метров сто, я почувствовал, как подул слабенький ветерок, и как будто кто-то подошёл ко мне с левой стороны. Я не успел придать этому значения, так как этот «Кто-то» стал вдруг говорить со мной… моим внутренним голосом:

– Вот ты и остался один, без мамы и без папы; что же, человек всегда когда-то остаётся один. Но ТОТ всегда с тобой – Кто всегда с тобой.

Я обомлел и замедлил шаг, моему удивлению и растерянности не было предела: я разговариваю сам с собой? Не понимаю – как? Я с осторожностью в себе смог спросить:

– Кто Ты?

Ответ последовал незамедлительно, всё также – моим внутренним голосом:

– ТОТ, кто всегда с тобой. Кого ты гнал.

В моём сознании тут же всплыли воспоминания, как мы с друзьями обижали ребят из церкви и обзывали их «богомолами». Невольно у меня из глаз потекли слёзы, я заплакал:

– Боже! Неужели это Ты? Если это Ты, я обещаю Тебе стать хорошим человеком: крещусь, прочту Библию, буду чтить Твои Законы, не буду пить и курить!

В ответ голос был холоден и от него веяло неописуемой силой:

– Ты знаешь путь к своей тёте. Поезжай!

Сидя в автобусе, я не понимал, что происходит, и почему я так спокоен. Моя душа была спокойна– как будто она знала ЕГО вечно… И в этом блаженном состоянии я заснул. Проснулся я точно там, где надо было сходить, и как только сошёл, Голос появился снова:

– Вон такси, на автозаправке; подойди и скажи, что тебе надо на автовокзал.

Я приоткрыл рот от удивления и уже без особого страха про себя задал вопрос:

– Зачем?

– Там находится переговорный пункт: позвонишь в Урджар, уточнишь адрес.

Я, услышав это, обрадовался, сказав про себя: «Вот это да! Точно, это идея! Самое главное, логично!». И я ответил ЕМУ:

– Хорошо, я подойду и спрошу у таксиста.

Ответа не последовало, это было последнее, что было мне сказано…

Я тогда не задумался, что автобус с номером одиннадцать, на котором я приехал, на своём обратном пути тоже шёл прямиком на автовокзал… Я не знал ЕГО план, не знал ЕГО мудрость, ЕГО замысел. ОН знал меня – знал, что я без причины никогда не подошёл бы к таксисту.

Таксист, мужчина невысокого роста с коротко стриженными волосами, поблескивающими сединой, на вид лет пятидесяти, заканчивал заправляться; вынимая шланг из заправочного патрубка, он окинул меня взглядом:

– Да, конечно, мальчик, подожди здесь пять минут, я здесь по вызову – заберу клиентов, и к тебе подъеду. Будь здесь.

Садясь в такси, я заметил на заднем сидении двух светловолосых женщин, как две капли похожих друг на друга, примерно лет сорока, они оживлённо разговаривали о чём-то между собой. Таксист внимательно следил за дорогой и, на мгновение посмотрев в мою сторону, спросил:

– Я вижу, у тебя что-то случилось, парень? Зачем тебе на автовокзал?

Женщины притихли, прислушались к нашему разговору, я отвечал таксисту долго и сбивчиво. В один голос женщины воскликнули:

– Какое совпадение! Мы – десять лет назад переехали из Урджара в Семипалатинск, как твоя фамилия, мальчик?

– Хриспенс!

Мою фамилию с первого раза никто никогда не запоминал, всегда переспрашивали, но женщины переспрашивать не стали:

– Не знаем таких, но ты наш земляк, и мы приглашаем тебя к нам – на время, пока будут у тебя вступительные экзамены, а потом родители приедут и найдут тебе квартиру.

Я был удивлён столь любезному приглашению, но принять его не мог, всё по той же причине: не хотел причинять кому-либо беспокойство:

– Спасибо за приглашение, но, извините, нет.

– Мальчик! Мы не принимаем твоего отказа, всё решено, едем к нам, у нас такие же дети, и вы, безусловно, станете друзьями; мы уверены – твои родители поступили бы с нашими детьми точно так же! Всё – едем к нам.

– Спасибо, нет, нет!

Таксист снова взглянул на меня и произнёс мою фамилию без всяких запинок – впервые в моей жизни с одного раза назвали мою фамилию правильно и так звучно:

– А Хриспенс Иоганн, не твой дядя?

От удивления у меня открылся рот. Я посмотрел внимательно на шофёра: ещё никогда не случалось, чтобы я встречал моего однофамильца, тем более за пятьсот километров от дома и в таком большом городе, – фамилию, которой я стесняюсь и которую хотел бы поменять:

– Нет, не знаю его, нет, не мой…

– Он – мой лучший друг, хороший человек, хочешь, поехали к нему? Примет тебя, как сына, ваша фамилия очень редкая, он будет очень рад увидеть своего однофамильца, а возможно, и родственника.

– Нет, нет спасибо!

Наши глаза встретились. Я рассматривал таксиста и не мог поверить, что всё это случайность. Таксист улыбнулся:

– Ну, и что ты будешь делать на автовокзале?

– Позвоню своим, уточню адрес моей тёти.

Женщины, внимательно слушавшие наш разговор, заголосили:

– Мы тебя не отпустим, мальчик, мы так не можем, мы будем переживать за тебя!

Я молчал, уже давно приняв решение. Таксист, глядя на дорогу, продолжал:

– Хорошо. Есть третий вариант: могу тебя устроить в гостиницу.

– А сколько это будет стоить?

– В сутки – два с половиной рубля.

Я в уме стал пересчитывать свои финансовые возможности: сегодня – понедельник, завтра экзамен: математика и геометрия – всё в одном, в четверг – русский язык и литература… В общем, в четверг вечером я могу ехать домой, выходит, максимально – четверо суток, это десять рублей; восемь рублей стоит билет на автобус, четырнадцать – на самолёт, буду экономить, поеду автобусом; с едой мне всё обойдётся максимум в тридцать рублей, а у меня с собой – сорок!

– Спасибо, знаете, этот вариант – лучший выход из сложившейся ситуации, я буду вам очень признателен!

Женщины, выходя, ещё раз предложили остановиться у них, и я снова отказался:

– Спасибо большое! Но мне неудобно, я совсем не хочу вас стеснять.

Женщины, принимая свои вещи из рук водителя, напутствовали его:

– Товарищ водитель! Мы стали невольными участниками в ситуации этого мальчика, нам очень жаль, что он отказался от нашего предложения, но мы вас просим – устроить его как можно надёжней, всё-таки это большой и незнакомый город для него!

– Не беспокойтесь, пожалуйста, я всё сделаю – он ведь оказался и моим знакомым!

По пути мы подобрали ещё одну пассажирку, таксист объяснил ей, что должен заехать в гостиницу, и ей придётся подождать, она согласилась. Таксист договорился и оставил меня в гостинице; пока я доставал свои документы, он уже был возле машины, я ему так и не сказал «спасибо»…

Гостиничные апартаменты состояли из двух кроватей, стоявших по обе стороны комнаты, обе кровати были пусты. В левом углу стоял маленький холодильник, в правом – телевизор на тумбочке, посередине – большое окно, оно было распахнуто, и веяло свежим воздухом, лучи солнца падали на пол, разделяя комнату на две части и образуя световую дорожку, ведущую к окну; я шагнул по ней и, подойдя к окну, невольно зажмурил веки от цветовой гаммы, щурясь, я всматривался в пейзаж за окном: увидеть землю с высоты птичьего полёта – для меня это было впервые! Город жил своей жизнью: по небольшому парку шли прохожие, кто торопился, кто сидел на лавочках, наслаждаясь красотою природы, но только не тишиной – отовсюду доносился шум автомобилей, мчащихся по шоссе.

Солнечные лучи были так ярки, что я захотел взглянуть на их источник; осторожно поднимая глаза вверх, я рассматривал синеву неба и, дойдя глазами до источника, пытался выдержать слепящую яркость небесного светила, но было это почти невозможно: мои веки закрывались сами собой, автоматически. Простояв у окна некоторое время с закрытыми глазами, я вспоминал сегодняшний день, в калейдоскопической смене впечатлений меня волновал только один вопрос – тот Голос, что это, Кто это был? Как Его зовут? Неужели это был Бог, который вот так, просто, может прийти к каждому из нас? Где Он живёт? Как Он сказал… «ТОТ, кто всегда с тобой. Кого ты гнал».

От этих воспоминаний слёзы выступили у меня на глазах, мне почему-то стало обидно, грустно, мне захотелось снова услышать ЕГО, я попытался заговорить с НИМ, но не зная, как к НЕМУ обратиться, с трудом подбирал слова:

– Боже! Господи! Не знаю, правильно ли я обращаюсь к Тебе? Я не знаю, как правильно, но одно знаю: Ты меня сегодня спас, я не просил Тебя об этом, даже не думал, что можно попросить, но Ты, видя мою нужду, сошёл ко мне, ко мне – недостойному этого, ведь я неверующий человек. Боже! Не могу поверить, это – как сон, если бы мне это кто-нибудь рассказал – не поверил бы никогда, но это случилось со мной, я испытал всё это своим существом, Ты меня убедил, что Ты — существуешь, это всё правда, и я всё исполню, что Тебе обещал, даже не знаю, откуда это пришло; но если я обещал, то исполню и, надеюсь, в Твоей Библии я найду всё, что меня интересует. Боже! Услышь меня, ответь мне, пожалуйста!

Ответа не последовало. Я долго ещё вслушивался в тишину. Безнадёжно – меня окружало молчание…

– Боже! Спасибо Тебе! Я никогда не забуду этот День и то, что Ты сделал для меня. Спасибо Тебе, Боже!

В техникум я поступил. Первые месяцы учёбы были для меня самыми трудными: ужасно тянуло в родительский дом, воспоминания не покидали меня, и ничего, ровным счётом, здесь меня не радовало: новая обстановка, новые друзья – всё было чужое, не близкое; но со временем я втягивался всё активнее в новую жизнь и постепенно привыкал ко всему. С квартирой мне повезло: у моих родственников была знакомая бабушка, ветеран войны, у неё не было своих детей, и я был ей как внук – она не брала с меня даже квартплату; «баба Лида», действительно, была очень хорошим человеком, от неё я многому научился, прежде всего – не обижаться на правду, какой бы горькой она ни была, смирять свою гордыню и быть самостоятельным.

Я сразу всерьёз занялся учёбой, но первый семестр закончил с двумя тройками – никак не давались мне физика и химия, много было пробелов со школьной скамьи, но огромное желание переполняло меня, и к тому же, был стимул: получать повышенную стипендию, которая была на четверть выше обычной. Я хотел по возможности уменьшить родительское бремя – родители помогали мне всем, чем могли. Они часто звонили мне, поздравляли со всеми праздниками, так и сегодня, второго января 1990 года, раздался междугородный звонок. Я поднял телефонную трубку, в ней послышался до боли родной голос: