Текст книги "Прикосновение"

Александр Хриспенс
Прикосновение

© А. Хриспенс, 2017

© ООО «Литео», 2017

* * *

ПОСВЯЩАЕТСЯ МОИМ БЛИЗКИМ…

А БЛИЗОК ВЕДЬ НАМ КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК…

Часть I
Хроника обыкновенной жизни

Что ведёт человека к Вере? Трагические ошибки, страдания, короткие мгновения счастья или, может быть, длинная цепочка совпадений, которые мы называем случайностями?

Прослеживая жизнь героя романа «ПРИКОСНОВЕНИЕ», возможно, таким же вопросом задался бы и Зигмунд Фрейд, один из основателей психоанализа, но, к сожалению, ему этого было не ДАНО…

Это может случиться на краю обрыва, а может и тогда, когда ты, почти раздавленный рутиной буден, от усталости бросаешься на подушку и закрываешь глаза… За какие-то короткие мгновения перед тобою проносится вся твоя жизнь, в сознании всплывают самые яркие и странные её события – знакомство с таинственным внутренним Голосом, словно пришедшим из ниоткуда, который вдруг открывает тебе твой настоящий День рождения… Невероятно, сложно всему происходящему поверить, но это не конец, а только начало тернистого пути познания.

Кому-нибудь события, описанные в романе, покажутся не очень значительными – куда интересней своя собственная жизнь – но именно они, эти невероятные события, произошедшие со мной, полностью перевернули мои представления о жизни и человеческих взаимоотношениях…

Я понял, что без духовного самообразования человеческие взаимоотношения никогда не достигнут подлинных высот, к которым ведет человека познание. Но познания не получить без страданий, открытий, взлетов, падений, без одиночества и томления духа. Да-да, духа — живого, но слепо живущего в человеческом теле – теле совершенном, но тленном, духа, видящего глазами разума – всемогущего, но ограниченного…

Глава 1. Человек родился

Итак, Средняя Азия, юго-восточный Казахстан, южные склоны Тарбагатайских гор, село Урджар – посёлок городского типа с населением приблизительно двадцать тысяч человек. Пятница, двадцать первое декабря 1973 года, семь часов утра. Молодая женщина, проснувшись от боли в животе, понимает, что настал час рождению её ребенка…

Её младший брат, бывший в это время в гостях у своей сестры, мчится за помощью к соседям: куда бежать, он знает – по соседству живёт медсестра Малюжа, добрейший и безотказный человек.

Малюжа:

– Ваня! Я ведь только медсестра, роды никогда не принимала и боюсь принимать. Так, я побегу к твоей сестре Элле, а ты – к Эмме Кондратьевне, она врач-акушер, она должна быть дома, если не в ночной смене.

В это время останавливается проезжавшая мимо машина. Мужчины, сидевшие в ней, видя во дворе обеспокоенных людей, спрашивают:

– Что у вас случилось?

Ваня:

– Моя сестра рожает, срочно нужен врач!

Мужчины:

– А Ромка где?

Ваня:

– В командировке…

Мужчины:

– Мы сейчас привезем Эмму Кондратьевну!

К счастью, Эмма Кондратьевна как раз возвращалась из больницы, у неё было ночное дежурство. Через пять минут врач вошла в дом.

Ребёнок рождается быстро – в семь тридцать утра на свет появился мальчик. Этим мальчиком оказался я – первый сын у своих родителей, второй ребёнок в семье, а первым – была моя старшая сестра Эльвира, беловолосая девочка с голубыми глазами, отливающими при ярком солнечном свете какой-то интересной зеленью…

Мама – замечательная женщина, красавица с густыми, чёрного цвета, вьющимися волосами и карими глазами – она готова отдать жизнь за своих детей!

Отец – мягкий, открытый человек – мужчина невысокого роста, с солнечным цветом волос и голубыми глазами. Его, как правило, редко застанешь дома: он работал начальником снабжения в Автоколонне численностью около четырехсот грузовых машин и был в частых командировках…

Происхождение нашей семьи, как и нашей фамилии, уходило корнями в Германию, так как все мои предки были немецкими переселенцами. Краткую историю их переселения в Россию я с интересом изучил. В XVIII же веке, по приглашению Екатерины II, русской царицы, началось переселение немецких крестьян, так называемых колонистов, на свободные земли Поволжья и позже Северного Причерноморья – многие из этих крестьянских семей оставались в местах своего первоначального компактного проживания на протяжении более чем полутора столетий, сохраняя немецкий язык, конечно, в законсервированном по сравнению с немецким языком Германии виде, веру и элементы национального менталитета. Веру, как правило, – католическую и лютеранскую.

Родителей со стороны отца я не видел никогда, так как они умерли задолго до того, как я родился. Его отец Александр Фёдорович Хриспенс – был мужчиной крепким и покладистым, невысокого роста, с тёмно-русым цветом волос, с хорошим чувством юмора. Также переселенец из Германии, он был из зажиточной семьи, жившей в Поволжье. В тринадцатилетнем возрасте он заявил своему отцу, что хочет поехать учиться, и попросил свою часть наследства, на что, как рассказывал мне папа, получил категоричный ответ отца: «Нет, останешься здесь».

В ответ на это дедушка влюбился в мою бабушку, Амалию Райнгольдовну Метцлер, она родилась в 1900 году и была на три года старше деда. Темноволосая девушка с красивой внешностью была из бедной семьи и работала служанкой у моего прадеда. Когда до моего прадеда дошли слухи об их любви, прадед выгнал моего дедушку из дома.

В 1917-ом началась гражданская война, к власти пришли большевики, которые всех более или менее зажиточных людей «раскулачивали», то есть отбирали всё, разоряя нажитое трудом хозяйство. «Кто не с нами – тот против нас», – так звучал их лозунг.

Пришло новое время, новые – коммунистические – взгляды, и тех, кто не отказывался от своих прежних убеждений, в частности, от вероисповедания – расстреливали или ссылали в лагеря. Так исчез мой прадед, и никто не знает, что с ним случилось. В то время многие в ужасе бежали из страны, бросая всё, не успевая подумать – страх обуял людей…

Когда мой дедушка узнал, что семья покидает Россию, он поспешил вслед за ними, но, стоя в очереди на теплоход, который отправлялся в Америку, услышал вдруг угрожающий приказ: «Граница закрывается. Все, кто ещё не прошёл, – назад!». Так мой дед и остался в России, и они с бабушкой поженились.

А в начале Второй мировой войны, в 1941 году, они, как принадлежащие к немецкой нации, по приказу Сталина были сосланы в Казахстан, где поселились в селе Алексеевка, Урджарского района, Семипалатинской области, которое находилось в семи километрах от красивых Тарбагатайских гор. Но жизнь деда не стала спокойной. Его забрали в трудармию, в российский город Челябинск, откуда в 1942 году он бежал. Пройдя примерно 2.000 километров, дедушка нашёл свою семью, но долгие годы скрывался в Тарбагатайских горах. О том времени он не любил вспоминать, никому не рассказывал, что пришлось ему пережить, всё скрывал, из какой он семьи, и другие невесёлые подробности своей жизни. На сердце было тяжело, из-за голода и холода они потеряли четверых детей, и бабушка часто говорила: «Если бы не пришёл ваш отец, не знаю… Сколько осталось бы в живых?».

Мои дедушка и бабушка были глубоко верующими людьми, по воскресеньям они тайно собирались в домах своих надёжных друзей и вели службу: пели псалмы и молились Богу. После войны, в 1949 году у них родился одиннадцатый ребёнок – сын Райнгольд, которого в обиходе из-за сложного произношения имени звали все по-русски – Роман. Это был мой отец – ни на кого не похожий, рыжий, как солнце, мальчик. Райнгольд до школы не знал ни одного слова по-русски, в первый класс его повела старшая сестра Эрна, которая переводила ему всё. В школе все дети смеялись над моим отцом и частенько обзывали «фашистом». В девятом классе мой отец теряет мать – после продолжительной болезни бабушка уходит из жизни. Тот день отец запомнил навсегда. В то время он жил в соседнем селе – заканчивал девятый класс тамошней средней школы, потому что в их посёлке была только неполная средняя школа. Отец жил на квартире и однажды, во сне, он вдруг услышал, как его кто-то позвал по имени: «Райнгольд! Райнгольд!» – и стук в окно. Он выбежал на улицу – там никого не было…

На следующий день в класс вошёл директор школы и попросил отца выйти с ним. Они стояли друг против друга. Глубоко вздохнув, директор сочувственно произнёс: «Райнгольд! Мужайтесь, сегодня ночью умерла ваша мама…». После окончания школы мой отец поступает в Автомеханический техникум, успешно заканчивает его и получает диплом.

А в двадцатилетием возрасте, находясь на службе в Советской Армии, получает телеграмму о смерти своего отца, Александра Фёдоровича.

Родители с маминой стороны, жившие до 1941 года на Украине, в Донбассе, также были потомственными переселенцами из Германии. Её отца звали Иван Иванович Гевнер. Дедушка производил впечатление строгого и требовательного человека. Это был высокий и крупный мужчина, любящий порядок во всём. Он часто бывал у нас в гостях, так как мы жили в районном центре, где находилась больница, в которой он лечился. Дедушка страдал от болей в ногах и имел серьёзные проблемы с желудком – эти болезни он приобрёл во время войны между СССР и Германией. Как и все немцы, живущие в то время в Советском Союзе, он был отправлен в трудовой лагерь, где эти бедные, ни в чём не повинные люди работали с утра до позднего вечера, как каторжные, изнемогая от усталости, болезней, не получая достаточного питания.

Многие из них не выдерживали и погибали. Мой дед в сорок четвёртом дошёл до смертельной стадии: он уже не мог передвигаться. Тогда военные выкинули его из лагеря со словами: «Умирай, где хочешь!»; но он выжил, скитаясь по мусорным свалкам в поисках съестного, не понимая и ужасаясь, как это всё можно было есть? Он ел…

Мамина мама – моя бабушка, Мария Фёдоровна Кляйн, была невысокой, худощавой и очень миловидной женщиной, с роскошными длинными седыми волосами, заплетёнными в узел. При воспоминании о ней веет теплом: от её взгляда, от прикосновения её рук. В бабушке сочетались все качества прекрасной женщины, прожившей нелёгкую жизнь.

В двадцатилетием возрасте она потеряла мужа, который утонул в реке Дон, попав в водоворот при купании лошадей. В сорок первом, когда началась война, бабушка с маленькой дочкой на руках и детьми сестры была выслана в Казахстан, где их встретили голод и холод. Но местные жители были добры к переселенцам-немцам, давая им хоть какой-то хлеб, чтобы они могли пережить зиму…

После войны мой дедушка долгое время искал свою семью от первого брака: жену и дочь, но везде получал один ответ: «Ваша семья погибла при бомбёжке». Он был подавлен. Но в 1948 году дед, к счастью, встретил мою будущую бабушку, они сошлись, и родилась у них дочь, Элла – девочка, похожая на цыганку, с чёрными кудрявыми волосами. Это была моя мама. Злосчастные поиски первой семьи закончились для дедушки в 1951 году, когда ему пришло сообщение о том, что случилась ошибка, что его семья жива, однако дед без нашей бабушки уже не представлял свою жизнь и изменить что-либо было невозможно.

Ну, вот и я – всматриваюсь своими тёмно-голубыми глазами в другие глаза, познавая всё больше и больше окружающий мир. Он был прекрасен, этот мир: светлый, яркий, все чем-то занимались, кто спешил, кто медлил. Играю с детьми, такими же, как я – беззаботными, счастливыми, неугомонными, смеющимися, плачущими и снова всё забывающими, продолжающими жить, впитывая всё окружающее, как губка, хорошее и плохое… Уже стою крепко на ногах, бегу по двору, хватаю кота, несу его, что-то хочу сказать, но не могу, бросаю кота, бегу к псу по кличке Моряк, глажу его – руки скользят по белой короткой шерсти, он безумно рад, в ответ облизывает моё лицо, как будто моет, ластится, я хочу что-то сказать, пробую, но – никак…

Дедушка с едва заметной улыбкой наблюдает за этой картиной…Обращается к маме:

– Эля! Что ты думаешь? Почему Саша не говорит ни слова? Это ненормально, мальчику – три года, а он ни слова ещё не выронил, не глухонемой ли он?

Мама:

– Папа, вы что? Он же ещё маленький! Вы знаете же, что с ним всё по-другому: в детский садик отказался ходить, плакал целыми днями и вообще ничего не ел. Я думала – привыкнет, но через две недели таких мучений моё сердце не выдержало, сдалось, и я уволилась с работы.

Дедушка:

– Переживаю я, своди его к врачу…

Врач:

– Я осмотрел вашего малыша – всё у него в порядке, не волнуйтесь, так бывает, заговорит.

Малыш с мячом в руках бежит в летнюю кухню, где женщина готовит обед:

– Мама! Ball! (Мама! Мяч!)

Мама, оторопевшая от удивления и радости, воскликнула:

– Саша! Что ты сказал? Ты заговорил! Первые слова – да ещё по-немецки! Это баба Лида тебя научила? (Баба Лида – приёмная мать моего отца, перед дедушкиной смертью обещавшая ему позаботиться о его младшем сыне Райнгольде и сдержавшая своё обещание.) Ну, наконец-то, заговорил, мой сынок!…

Глава 2. Первые открытия

Мы с моей старшей сестрой Эльвирой часто бывали в гостях у дедушки и бабушки, живших в сорока километрах от нас, в селе Благодатное, которое находилось в пяти километрах от живописных Тарбагатайских гор. Выходя из их дома, я всегда всматривался в горы. Могучие, с причудливым рельефом, горы производили на меня незабываемое впечатление. Казалось, если поднимешься на вершину горы, то вот-вот можно взгромоздиться на облака – облака как будто начинались там… Там, где неизвестность, куда манило просто неудержимо. Меня завораживал этот мир и всё, что его наполняло. У меня возникало множество вопросов к мудрым и добрым моим старикам, и я часто слышал в ответ: «Сашенька, ты задаёшь много вопросов, на которые даже мы, твои дедушка и бабушка, не можем ответить. Погоди, вот подрастёшь – узнаешь и поймёшь всё сам». Всматриваясь в дедушку и бабушку, я всегда видел их полное спокойствие, и меня не однажды посещала мысль – почему старые люди так спокойны?

Однажды, видя как дедушка даёт корм кроликам, я обратился к нему мечтательно:

– Дедушка! Я тоже хочу, чтобы у меня дома были кролики…

– Что ж, могу подарить, – ответил, улыбнувшись, дед.

Я:

– Правда?

Дедушка:

– Ну, конечно, если ты справишься. Мы ведь, люди, в ответе за тех, кого приручаем, это трудно, внучёк, но если ты настаиваешь, если ты уверен в себе, то ради Бога!

Я:

– Я уже большой, дедушка! И дома нашего Моряка я уже сам кормлю!

Дедушка, наклонившись ко мне:

– Так и быть, я тебе доверяю, но ты должен знать, что это – живое существо, оно всё чувствует и понимает, только сказать не может, поэтому ты должен относится к нему бережно, кормить вовремя, ведь животные, как и мы, испытывают чувство голода, понимаешь, малыш?

Я, не отводя взгляда от до боли родного лица с седыми усами:

– Хорошо, дедушка, я обещаю.

Дедушка:

– И вот ещё что, Саша. Ты должен быть как взрослый, потому как твой отец вечно в разъездах, и тебе придётся работать самому, помогать матери по хозяйству. Временами захочешь с друзьями поиграть, а тут надо о ком-то беспокоиться…

Я:

– Дедушка, но я хочу о ком-то беспокоиться!

Так появилось у меня хозяйство, которому я был безумно рад.

К тому времени у моих родителей было уже четверо детей – после меня, в 1977 году, родилась тёмноволосая сестра Марина с карими глазами, а затем, через год, и мой светловолосый братишка Андрей – тоже с карими глазами. В шестилетием возрасте я, уже кое-что понимавший, видел, что отец стал много выпивать, задерживаться на работе. Мама старалась сдерживаться изо всех сил, но всё чаще срывается, я слышу…

Мама:

– Опять отмечали? У тебя четверо детей, а ты пьянствуешь, кто же их будет воспитывать?! – и плачет.

Отец, как не в чём не бывало, бросается к нам, на пол – играет с нами, катает на спине, как коняшка, ползая на четвереньках по комнате…

Мама:

– Посмотри: хозяйство рушится, скот не кормлен; я никогда не думала, что человек, мужчина – может так низко упасть! Если не думаешь о себе, то подумай о детях: им же жить дальше! Мой отец никогда бы такое не сделал!

Отец:

– Мне все говорят, что ты мной руководишь, а я – мужик, могу я себе позволить посидеть с друзьями!? Ты же ведь не даёшь нам здесь посидеть, так вот, я у них бываю, кстати, у Альберта…

Мать слушает его, молчит, потом отвечает:

– Ещё не хватало сюда – твоих алкашей!

Отец:

– Что за дом!? В котором нельзя курить, пить, общаться с друзьями!

Мама:

– Если такой ты хотел дом, то не надо было жениться совсем и заводить семью!

Отец:

– Наверное, мне на тебе не надо было жениться! Это всё предрассудки времени: жениться, создать семью, родить детей, а про человеческие чувства – ни слова…

Мама:

– Никогда не думала, что ты до такого дойдёшь, слышал бы твой отец, что ты говоришь и как выглядишь, от тебя несёт, как от бочки с вином, а вспомни свои слова: «Я только красненькое пью и после свадьбы – бросаю курить!».

Отец:

– А кто виноват? Вся жизнь – на нервах. Ты не понимаешь ничего! Ты витаешь где-то в облаках, спустись на землю, посмотри, как другие живут, какое наше общество: все дела заканчиваются застольем, а откажешься – не получишь вовремя запчасти, это означает, что машины будут стоять на длительном ремонте, за этим следует невыполнение плана нашего предприятия и в конечном итоге – лишение премиальных, тринадцатой зарплаты и так далее… Это же государственная политика!

Мама:

– Я нигде не летаю, я всё вижу, ты – спиваешься…

Дети играют на улице. Посреди один мальчик, вокруг – девочки, все – подружки моей сестры Эльвиры. Они – с куклами, я – с машинками, бегаем, шумим, идёт общение. Я замечаю разницу между нами, разницу в наших интересах. Смотрю внимательно на Катю… Катя – на год младше меня, весёлая девочка со светлыми волосами, заплетёнными в косичку, большими голубыми глазами… Наши взгляды встречаются и сразу, стесняясь, падают на игрушки. Через некоторое время я опять останавливаю взгляд на Кате и внимательно рассматриваю её: она другая, она меня завораживает, мне интересно… Мы играем в «догонялки» – я стараюсь изо всех сил догнать Катю, чтобы потрогать её.

Катя:

– Саша! Ты всё время пытаешься только меня поймать, так нечестно!

Я:

– Это ты мне всегда попадаешься, потому что бежишь не так быстро, как другие – их я не могу догнать, они быстро бегают…

Катя:

– Ты – мальчик, мальчики сильнее и быстрее девочек, так моя мама говорит…

Я мямлю, пытаясь оправдаться:

– Но они старше меня…

Я не мог признаться, что главная причина была в том, что мне хотелось быть рядом с Катей. Впрочем, она словно чувствовала это, даже не смотря на меня, и прятала взгляд, когда наши глаза встречались. Мы дружили домами, то есть семьями, и в разговоре между нашими мамами я слышал, как тётя Люба говорила маме:

– Эля! Как ты выдерживаешь этот детский сад? Когда они собираются у нас дома, у меня голова кругом идёт…

Мама моя отвечала:

– Не знаю, у меня такого нет. Я их всех просто обожаю, утопаю в них, они все такие разные, их мир мне интересен – он меня завораживает!

Однажды, играя в прятки, мы с Катей спрятались у нас на сеновале. Сидя в углу, тесно прижавшись к друг другу, мы встретились глазами, я не убрал взгляд, и на этот раз Катя – тоже. Потом она приблизилась и поцеловала меня, я вопросительно смотрел на неё…

Катя назидательно сказала:

– Это – поцелуй; так целуются взрослые, мамы и папы, я подсматривала за моими родителями – они так целовались и шептались, и мы можем тоже попробовать… Поиграть в «мамки-папки»… Хочешь?

Я:

– Как это?

Катя:

– Я буду мамой, а ты – папой, будешь ходить на работу, а я тебя, Саша, буду ждать: обед готовить, сделаем кухню, спальню…

Послышались шаги, всё ближе и ближе приближающиеся, и возглас:

– Так вот вы где!

Это были наши старшие сёстры, моя Эльвира и старшая сестра Кати – Мария, они были одногодки. Мария была очень красивой девочкой с русыми волосами и большими, как и у её младшей сестры, голубыми глазами.

Мария:

– Мы вас везде ищем, а вы здесь затаились!

Катя:

– А мы с вами не хотим играть, мы будем играть в другую игру…

Эльвира:

– В какую?

Катя:

– В мамки-папки!

Мария:

– Это что за игра такая?

Катя:

– Я – мама, Саша – папа! Я буду ему кушать варить, а он будет на работу ходить, деньги нам зарабатывать, мы будем вместе заботиться о нашей семье…

Эльвира:

– О! А где ваши дети?

Катя, подумав немного, предложила:

– Вы можете нашими детьми быть!

Мария, удивлённо засмеявшись:

– Дети старше своих родителей? Так не бывает!

Катя, насупившись:

– А у нас бывает! Мы с Сашей любим друг друга, мы уже поцеловались!

Мария:

– Вы что? Катька! Если мама узнает, ты получишь от неё…

Катя:

– Не узнает, если ты ей не расскажешь! Ну, так вы будете играть с нами?

Я смотрел с любопытством на эту картину, и мне было очень интересно: я видел, как наши старшие сёстры были ужасно удивлены и, подойдя ближе, смотрели на нас, как на диковинку, молча переглядывались между собой, перешёптывались, смеялись звонко и в один голос дразнили:

– Жених и невеста, половина теста, тесто засохло и невеста сдохла!

Катя, соскочив с коленок, обиженно сказала:

– Саша пойдём, не будем с ними играть!

Мария:

– Хорошо! Я не скажу маме ничего, давайте играть!

На сеновале построили домик из подручного материала, разделили комнаты. Мы все так увлеклись игрой, что не заметили, как азартно вошли в свои роли, в которых каждый исполнял свои обязанности: родители – свои, дети – свои, временами дети подглядывали за родителями, родители злились…

Катя – в своей роли:

– Как вам не стыдно!? Вы – наши дети, вы не должны за нами следить, подсматривать, что мы делаем…

Сестры посмеивались, обзывая нас снова «женихом и невестой»… Мы с Катей злились и убегали от них, прятались в палисадниках, в огороде, в садах; сёстры искали нас, но временами это им надоедало и они бросали эту затею – уходили играть в куклы, забывая о нас…

Как-то раз мы с Катей спрятались у нас в саду, где росли вишни полутораметровой высоты в два ряда, а в углу – кусты чёрной смородины, заросшие высокой травой. Мы сидели и смеялись над нашими сёстрами: как они бесполезно стараются нас найти и потом пропадают, так и не обнаружив!

…Мы с Катей смотрим друг на друга, затем целуемся. Поцелуй был детским, но какая-то волнующая неизвестность магнитом притягивала меня, и вместе с непонятным жаром в животе, возникал вопрос: чем притягивает друг другу взрослых тётей и дядей? Катя вдруг сказала:

– Саша, давай попробуем по-настоящему? – и начала раздеваться. Я обомлел, глядя на неё. Раньше я замечал разницу между мальчиком и девочкой, но не в такой близости. Во мне что-то взорвалось, окатило жаром, и мы упали в объятиях на траву, и между нами произошло то, что происходит между взрослыми тётями и дядями… Конечно, всё было по-детски, неуклюже и плохо, сразу хотелось убежать куда-то, но мы снова и снова встречались с Катей втайне от всех и, часами пролеживая в объятиях друг друга, разговаривали о всяких вещах; мне было легко, потому что Катя была очень развитая для своего возраста девочка, она могла уже читать многие слова, знала алфавит, словом, мне было безумно интересно с ней…

Однажды, жарким июльским днём, к нам в дом вошла мама Кати, тётя Люба. Смотря на меня как-то особенно, она, ни слова не говоря, проскользнула мимо меня в летнюю кухню. Меня очень заинтересовал её визит, но я слышал только, как тётя Люба с моей мамой шепчутся о чём-то, затем звякнули тарелки, и тётя Люба так же вышла, как и вошла – с тем же выражением лица. Провожая её, мама не сводила с меня глаз…

Затем подошла ко мне:

– Сынок, мне надо с тобой поговорить… Нам стало известно о вашей связи с Катей, она сейчас болеет, у неё болит живот, и её сестра, Маша, рассказала, почему у неё, возможно, болит живот… Так вот, Саша, ты уже взрослый мальчик и должен понимать, что такие отношения ненормальны в вашем возрасте, от таких отношений рождаются дети. Но природа предусмотрела это, и у вас ещё не могут родиться дети, но придёт время, когда это может случиться, и вы, будучи сами ещё детьми, родите детей. Ты же понимаешь, что тогда будет… Сашенька, сынок, не губи себя и Катю! Вы должны жить детской жизнью, а в ней таких отношений не должно быть, понимаешь? Должна быть чистота – чистота мыслей, чистота поступков… А когда вы станете взрослыми, будете женихом и невестой, поженитесь, и только потом будут такие отношения, и у вас родятся дети – похожие на тебя и Катю. Саша! Я не стану тебя наказывать. Я чувствую, что ты всё понял, я верю в тебя, доверяю тебе, до этого момента ты меня ещё никогда не подводил и, надеюсь, не подведёшь. Обещай мне, что ты больше никогда не будешь прикасаться к Кате и все мои пожелания выполнишь. Обещаешь, сынок?

Во время её монолога в моей голове будто звенели колокола. Мамины слова тронули меня до глубины души и я, всхлипывая и захлёбываясь от слёз, прошептал:

– Обещаю, мама…

С Катей мы продолжали дружить, встречались, болтали, и лишь изредка наши взгляды выдавали, что какая-то странная тоска охватывала наши души… Но больше мы никогда не подходили близко к друг другу.

Время летело, уже кончалось лето, и было жаль его – школа надвигалась неотвратимо. Я наблюдаю за отцом, как он, покуривая сигарету, за воротами ожидает служебную машину. Наконец, возле него останавливается машина, отец бросает сигарету, не затушив её… Выговаривает водителю:

– Коля, что случилось? Ты где пропал? Обед ведь давно уже закончился!

Захлопывается дверь, машина трогается, а я завороженно смотрю на незатушенную сигарету, как дым тоненькой струйкой поднимается и растворяется в никуда… Меня вдруг охватывает непреодолимое желание попробовать покурить: поднимаю сигарету с земли, смотрю на неё, она тлеет, дымит, от неё идёт запах – запах необычный, сладковато-дурманящий, он манит меня и я закуриваю, кашляю, плююсь…

– Фу, какая гадость!

Первое желание – выбросить, но руки удерживают сигарету, не выбрасывают; прокашливаюсь, затягиваюсь снова – уже не так кашляю, уже не такая гадость, смотрю на неё, курю дальше. Теперь я всё чаще и чаще наблюдаю за отцом и жду, когда он выбросит сигарету, и – снова курю, чувствую, как что-то происходит со мной, где-то внутри мне неспокойно, понимаю, что это плохо, а если родители увидят? Как смотреть им в глаза? Мне становится стыдно, я бросаю сигарету… Однако вопрос «почему взрослые так много курят?» ещё очень долго занимал меня.

Перед школой мы едем с отцом в наш областной центр, в город Семипалатинск – отец по делам, а я на неделю к дяде моей мамы, Рафаэлю. Город Семипалатинск находится от нас на расстоянии в полтысячи километров, ехать долго, я рассматриваю дорогу – всё здесь впервые для меня! Я замечаю, как пейзаж постепенно меняется, переходит в бесконечные степи. Отец разговаривает с водителем, дядей Колей. Я временами прислушиваюсь к разговору, но затем опять устремляю взгляд вдаль. Солнечные лучи жгут лицо, слепят глаза и заставляют морщиться – это восходит солнце, наполняя землю теплом. Вид этой картины что-то переворачивает внутри меня: безотчётно нахлынувшая радость – совершенно непонятное чувство… Что же, почему и – что ещё вызывает у человека такое чувство радости? Встреча с новым? Исполнение желаний? Размышляя над этими серьёзными проблемами, я услышал тихий храп. Всё понятно – отец наговорился и задремал.

Дядя Коля, посматривая в зеркало, обратился ко мне:

– Что, Саша, интересно?

Я:

– Да, очень!

Дядя Коля:

– Всё в первый раз интересно, а потом становится обыденным, знаешь… Для нас, по крайней мере, взрослых. Вот твой отец – он уже всё знает и видел, он в дороге всегда засыпает и крепко – его укачивает.

Однажды мы с ним на этой же дороге попали в аварию, всё произошло так быстро – опомниться не успели! Мы перевернулись, лежали вверх ногами, тогда только твой отец проснулся…

Мне стало смешно:

– Как это?

Дядя Коля тоже улыбнулся, перевёл взгляд на небо:

– Вот так, Саша, бывает в этом мире, в один миг может всё измениться.

К вечеру мы подъехали к большому частному дому, отец сказал:

– Вот мы и прибыли, Сашок, это дом дяди Рафаэля!

Выходя из машины, отец взял вещи и гостинцы. Навстречу выходит женщина лет шестидесяти и, улыбаясь, обнимает моего отца:

– Здравствуй, Райнгольд! Это Саша?

Отец:

– Он самый!

Тётя Катя обнимает меня:

– Здравствуй, Саша! Какой ты уже большой!

Я, застенчиво улыбаясь, ответил:

– Здравствуйте…

Тётя Катя:

– Пойдёмте… Проходите в гостиную и присаживайтесь. Рафаэль сейчас придёт с работы, отдыхайте, а я пока в летнюю кухню – на стол приготовлю!

Я осматриваюсь, обхожу дом: дом состоит из шести комнат, я всматриваюсь в картины, фотографии, трогаю мебель, подмечаю, что материально они живут лучше, чем мы, чистота идеальная, тишина… которую нарушает разговор во дворе:

– Здравствуй, Райнгольд! Ты всё со своей сигаретой не можешь расстаться…

– Здравствуйте, дядя Рафаэль! Да никак не могу бросить…

– «Не могу» – такого нет, скажи – «не хочу»! Ну, так где он, твой наследник?

– В доме. Саша! Иди сюда, что ты там сидишь один?

Я выхожу, отодвигаю занавеску на дверях, которая служит преградой для мух, взгляд мой падает на мужчину среднего роста с редкими тёмными волосами на голове, с залысиной; улавливаю какую-то схожесть с моим дедушкой…

Дядя Рафаэль:

– Ну, здравствуй, Александр! – протягивает руку.

Я робко отвечаю:

– Здравствуйте, дядя Рафаэль, – и тоже протягиваю руку.

– A-а, застенчивый какой! Сразу вижу: мамино воспитание, дай-ка, я тебя поближе разгляжу… Саша, да ты не похож на своих родителей – какие светлые волосы, а какие глаза!

– Он похож на моего отца, даже временами я вижу схожесть их характеров!

– Сейчас скажи, что в нём «нашего», вообще, нет! Не забывай, Райнгольд, в нём – всего поровну! Саша, ты чей сын?

– Папин! – не раздумывая, отвечаю я. Отец улыбается:

– Правильно, сынок!

Дядя Рафаэль:

– Это он так говорит, потому что Эллы с нами нет, кстати, как она?

Разговор перешёл на взрослые темы, а я продолжил осмотр их владений: двор был маленький, вернее, переднего двора, вообще, не было – были цементные дорожки в полтора метра шириной, сбоку в ряд росли цветы, дальше были большой огород и задний двор, почти как у всех; в нём бегают куры и вертится собака на цепи – лает на меня. Я осторожно, с опаской, передвигаюсь к сараю, где вижу кроличьи клетки. Тут я не выдерживаю: припадаю к ним, разговариваю с кроликами, рассматриваю их…

Всю неделю я пробыл с дядей Рафаэлем и тётей Катей, они возили меня на своей оранжевой машине марки «Жигули-01» по магазинам, подбирали мне школьную форму и портфель, ещё ходили на карусели и аттракционы, побывали в больнице, где работал врачом их сын Артур. Я получил множество впечатлений…