Текст книги "Прикосновение"

Глава 8. Новая жизнь

Седьмого февраля 1999 года, в 21 час с минутами по местному времени наш самолёт идёт на посадку, мы смотрим в иллюминаторы – всё светится, мерцают огоньки далеко внизу, под нами город Франкфурт-на-Майне. Быстро – минут через десять открывается входная дверь самолёта, все пассажиры торопятся на выход, ступив на трап, я пытаюсь мысленно обнять землю моих предков – она приветствует меня мелкими каплями слёз, падающих с небес…

В зале ожидания множество людей, мы всматриваемся, с радостью узнаём знакомые лица близких, машущих нам руками, вот она, долгожданная встреча, мы обнимаемся друг с другом – кто со слезами, кто с улыбкой! Проходим на стоянку автомобилей, к ожидающим нас автобусам. Тётя Мария, по образованию преподаватель немецкого языка и бывший директор школы, в привычном для себя образе, преподаёт нам инструктаж дальнейших наших действий, мы благодарим за всё, снова обнимаемся, и снова – в автобус…

Поступаем в первый распределительный лагерь – в городке Фридланд, проходим оформление документов, через неделю, по распределению, не удовлетворяя нашу просьбу о направлении нашей семьи на юг Германии, откуда начинались наши корни, и где живёт большинство наших родственников, нас направляют к маминому брату, живущему в городе Галле, на территории бывшей ГДР. При этом нам вежливо объясняют, что свободных мест нет, все земли заняты, и нам ещё повезло, что город Галле нас принимает: к брату, к дяде…

Я из нашей семьи больше всех возмущаюсь, но мне катастрофически не хватает немецких слов, я не могу выразить своё негодование, как не могу свыкнуться с мыслью, что меня больше не понимают так, как на русском языке, что я должен на немецком несколько раз повторить предложение, чтобы меня поняли, меня это злит!

Выходим на улицу, природа как будто утешает нас, по крайней мере, меня – точно, вокруг всё зелено, влажно, тепло, идёт дождик… При подъезде к Галле небо постепенно проясняется, и первый раз за это время мы видим «германское» солнышко, мы с радостью подбадриваем друг друга: «Ну, вот, хоть погода здесь получше!».

Как написано было в справочнике, город Галле, один из старинных городов Германии, стоящий на реке Зале, с населением около четверти миллиона человек, состоит из двух частей: старого города и нового города, построенного ещё во времена социализма. Галле известен своими солевыми месторождениями, здесь в своё время соль добывали и перерабатывали. Ну, с его историей и достопримечательностями я ещё успею, вероятно, познакомиться поближе.

Нам предоставили общежитие в одном из тихих районов города, в отреставрированном трёхэтажном здании… Время неумолимо летит, съедая час за часом жизни, вот уже три месяца, как мы здесь «ин-те-гриру-ем-ся»! Есть свои плюсы, минусы, успехи, неудачи, словом, всё как обычно; переселенцы общаются как правило только между собой, избегая контактов с местным населением, ссылаясь на «языковый барьер и менталитет». Поначалу то же самое происходит и со мной, я не стал исключением, я заметил, как я замкнулся в себе, стесняюсь своей разговорной речи на немецком языке – моём родном языке! Как устал объяснять, что я – не «русский» и приехал не из России… Для местного населения это непонятно: как не русский?! Ведь разговариваешь на русском языке… Как – не из России?! Казахстан, это где? Ну, это всё равно Россия! Сталкиваюсь с националистическими высказываниями, типа: «Понаехали сюда «русаки», живут за наш счёт…» и так далее… Меня раздражает, что люди порой не знают, что, вообще, говорят, некоторые – просто как попугаи. Высказавшись, они ещё и облегчённо вздыхают, будто нашли причину, почему уровень жизни упал… Как странно: я приехал к своему народу, а он меня не принял, посчитал чужим, понимаю, что это обычная реакция любого народа, любого общества, и не обижаюсь; продолжаю жить, изучая немецкий язык, немецкую культуру…

Пытаюсь больше говорить на немецком, ведь это мой родной язык, учу отдельные фразы, предложения; вот так испытание – ощущаешь на собственной шкуре, как трудно интегрироваться!

А душа-то по-прежнему разговаривает на русском, она не желает менять язык, на котором «говорила» всю жизнь, она тянется к русскоговорящему населению, в русские дискотеки, в русские магазины, к русским фильмам…

Познакомился с ребятами и девушками, которые раньше жили в нашем доме; собираемся вечерами на небольшой площади, находящейся неподалёку от нашего дома: когда пьём пиво, когда сидим и просто беседуем – о жизни, в основном, кто где учится, кто ждёт учёбу, кто работает или проходит практику, кто живёт ещё с родителями, а кто уже сам снимает жильё…

Меня всё это жутко интересует, поскольку связано с тем, что меня ждёт в будущем. Как можно больше информации собираю для себя. Иногда ловлю на себе любопытные взгляды лиц противоположного пола, подмечаю, что некоторые из девушек скрывают своё истинное лицо, притворяясь и лицемеря; не понимаю, зачем скрывает одна девушка, что курит, а ведь курит, и как: но когда её подруга ей предлагает сигарету, она отвечает: «Бросила!». Та удивлена: «Что? Но сегодня утром мы ведь с тобой курили вместе!?». После их диалога мне казалось, что взорвусь от смеха…

Однажды майским воскресным днём мы с братьями возвращались из городского парка, где часто играли в настольный теннис; мы шли и о чём-то беспечно болтали; солнечные лучи пронизывали нас насквозь, было жарко. Возле нашего общежития находилась телефонная будка, вокруг неё часто возникали столпотворения, особенно в выходные дни – всем вдруг в одночасье надо было куда-то звонить. Я удивлённым взглядом окинул телефонную будку: странно, внутри и вокруг неё было пусто. Был шанс, и я подумал: «Кому я ещё не звонил?». В воспоминаниях всплыла Оксана, её рабочий кабинет, её блокнотик, её руки, пишущие для меня телефонный номер… Мне ужасно захотелось взглянуть на её почерк. Придя домой, я поспешил в спальню, достал из тумбочки мои документы, вынул из них мой блокнот, открыл страницу, где был записан телефонный номер Оксаны, долгое время рассматривал его и раздумывал – звонить или не звонить? Однако мне очень хотелось услышать её голос, и я решил позвонить…

Спустя месяц, я получил от Оксаны первое письмо, и у нас с ней как-то сама собой завязалась дружеская переписка…

Летом наша семья получила шестимесячные курсы немецкого языка. Затем я посещал компьютерные курсы для переселенческой молодёжи, где помимо компьютерных занятий, изучали экономику, английский язык, немецкий язык. Мне запал в память один из уроков немецкого языка, это было в апреле 2000 года.

Солнечное утро, в аудиторию входит преподаватель немецкого языка, госпожа Экснер, светловолосая ухоженная женщина лет пятидесяти. Приветствуя нас, она проходит за преподавательский стол, достаёт из портфеля свою тетрадь и, листая её, прерывисто посматривает на нас, остановившись, она долго вчитывается, встаёт и подходит к первым столам. Внимательно и задумчиво всматриваясь в нас, она начинает урок:

– Ребята! У нас сегодня необычная тема – накануне пасхального праздника мы должны побеседовать о празднике Пасхи и о том, что с ним связано. У меня вызывает сомнение, что кого-то из вас эта тема интересует, я и вы жили в социалистических странах, где религиозные учения были запрещены. Я – атеистка, я глубоко уверена, что Бога нет, и за всю мою сознательную жизнь меня никто не смог переубедить в обратном, даже мой сосед, пастор, с кем мы и теперь дружим семьями.

Я думаю, вы меня поддержите в этом и, с вашего позволения, мы можем эту тему пропустить, выбрав другую, произвольную тему на ваш вкус. Пожалуйста, ваши комментарии и предложения!

На мгновение в аудитории воцарилась полная тишина, все задумались, никто не решался что-либо сказать, но постепенно послышались шорохи, с задних рядов доносилось:

– А 5! Мимо! В 9! Ранил!

Кто-то играл в «морской бой», класс постепенно погружался в безразличие. Естественно, я со многим из сказанного ею был не согласен, но «комментарий» к этому давать не желал. Во-первых, из-за языкового барьера, во-вторых, что я скажу? В-третьих, как на это посмотрят мои сокурсники?

Размышляя об этом, я вспомнил строки из Нового Завета, где Иисус Христос говорил своим ученикам: «Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать, ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас.» (Мф. 10: 19–20.) и дальше: «Ибо кто постыдится Меня и Моих слов в роде сём прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидёт в славе Отца Своего со святыми Ангелами.» (Мк. 8: 38.). Мне стало стыдно за себя, что я не могу высказать своё мнение по этому поводу, и одновременно с этим чувством пришла дерзость: я решился сказать слово за своего Господа, Иисуса Христа:

– Госпожа Экснер! Я хочу прокомментировать ваше выступление!

Экснер повернулась вполоборота и с интересом посмотрела в мою сторону:

– Да, конечно, Александр, пожалуйста!

– Госпожа Экснер, я заранее хочу извиниться за ошибки в моей разговорной речи, я немного волнуюсь оттого, что могу не так выразить свои мысли…

Она улыбнулась:

– Не переживайте, мы здесь все для того, чтобы учиться, пожалуйста, говорите свою мысль!

Мне было очень неловко, но страх потерять своё лицо перед моим Богом переборол меня, и я решительно и уверенно стал говорить:

– Госпожа Экснер! Я был атеистом до пятнадцати лет, но потом произошло в моей жизни невероятное событие… я не смогу его вам рассказать, но могу сказать только, что ГОСПОДЬ Бог открыл мне, что Он действительно существует! Госпожа Экснер, вы читали Библию?

Судя по расширенным глазам госпожи Экснер, она не ожидала от меня такого вопроса; запинаясь, она ответила:

– Какое это имеет значение? Нет, я не читала Библию…

– Тогда как же вы можете говорить о том, чего не знаете?

– А о чём я не знаю?

– Вы не знаете Слово Божье! Как же вы можете утверждать, что Бога нет?

По её глазам я видел, как она подбирает слова, что сказать в ответ:

– Я опираюсь на жизненные факты, человеческий опыт… Эволюцию человечества!

– Госпожа Экснер! А вы можете уверенно сказать, что всё так и было, и что Бога нет?

Она не спускала с меня взгляда:

– Видите ли, никто это не может сказать, как и обратное – тоже!

– Госпожа Экснер! Вы стоите на одну ступень выше нас и то, что вы говорите, мы должны принять за правду. Но прочитайте, пожалуйста, в Новом Завете: «Сказал также Иисус ученикам: невозможно не прийти соблазнам, но горе тому, через кого они приходят; лучше было бы ему, если бы мельничный жернов повесили ему на шею и бросили его в море, нежели чтобы он соблазнил одного из малых сих.» (Лк. 17: 1–2).

Ко мне повернулась Анна, сокурсница, симпатичная девушка с короткой стрижкой русых волос; про таких обычно говорят – «девушка без комплексов». Она одевалась порой так, что заставляла пожилых прохожих оборачиваться и качать головой. Но мне нравилась в ней одна черта: она не шла ни у кого на поводу. Бросалось в глаза то, что её подруги курили, а она – нет, то есть, она всё же могла сказать «нет». Анна смотрела на меня сверкающими глазами:

– А последнее я не поняла… Госпожа Экснер! Можно мы с Александром между собой поговорим по-русски? Такая тема тяжёлая и такие слова мне, как верующему человеку, хотелось бы послушать на русском языке…

Госпожу Экснер, похоже, хватил шок, она была в замешательстве:

– Анна! Вы верующий человек?

Анна, продолжая её удивлять свойственной только ей манерой общения, заявила:

– Госпожа Экснер! Вы что думаете, если мы из бывшего Советского Союза, то все – бездушные и неверующие люди?

Госпожа Экснер съёжилась, словно в холодный день была неожиданно облита холодной водой. Тут прозвучал сигнал, возвещающий конец урока; выходя, я замечал на себе недоумённые и насмешливые взгляды, но мне было всё равно, моя душа была счастлива: я защитил Веру, защитил Господа нашего Иисуса Христа.

Глава 9. Будни и праздники семейной жизни

В весенний воскресный день, четырнадцатого мая двухтысячного года, в Германию прилетела Оксана со своей семьёй, я переполнен радостью за них! Вечером мы созвонились, Оксана была у родственников в гостях, и проговорили целый час, это был самый короткий час в моей жизни, он пролетел, как одна минута. Через три дня я приехал к Оксане в Фридланд – тот самый распределительный лагерь, где были и мы – с букетом красных роз. Идя по коридору, высматривая их комнату, я прошёл возле распахнутой входной двери одной из них и краем глаз увидел знакомое лицо: это был Виталий, брат Оксаны, он меня тоже узнал и воскликнул:

– Оксан! Саша приехал!

Войдя в комнату, мы с Виталием обнялись, а за ним стояла та, о которой я мечтал, она улыбалась:

– Привет, Саша! Рада тебя видеть!

Меня переполняло чувство радости – я снова вижу её, её глаза! С трудом веря, что это не сон, я протянул букет цветов:

– Привет, Оксана! Я тоже очень рад тебя видеть, это – тебе…

Она, взяв цветы в охапку, привстала на носочки и поцеловала меня в губы, это произошло так быстро, что я не успел ей ответить:

– Спасибо, Саш! Проходи, я сейчас, только вазу для цветов найду…

Вернувшись с вазой, Оксана поставила цветы на стол, а я жадно наблюдал за каждым её движением… Мои наблюдения прервали две женщины – постарше и помоложе – вошедшие в комнату, Оксана, поправляя цветы, повернулась к нам:

– Саша, познакомься, это моя мама, Вера Сергеевна, мама, это Александр Хриспенс, тот самый Саша, с кем я переписывалась…

Светловолосая женщина невысокого роста, изучающе и настороженно осмотрела меня и протянула РУку:

– Здравствуйте, Саша. Приятно познакомиться.

Я энергично пожал её руку и ответил:

– Здравствуйте, Вера Сергеевна! Спасибо, взаимно… Ну, поздравляю вас с приездом!

Она, улыбнувшись, вздохнула:

– Спасибо!

Я перевёл взгляд на девушку лет шестнадцати, стоявшую рядом – внешностью чем-то напоминавшую Оксану; она, прислонившись к Вере Сергеевне, рассматривала меня, Оксана подойдя ко мне поближе, показала на неё:

– А это моя младшая сестрёнка, Алёна.

Я, глядя ей в глаза, протянул руку:

– Привет, Алёна! Саша.

Она, игриво взглянув на меня, подала руку в ответ:

– Очень приятно, Алёна.

Как только наши руки соприкоснулись, у меня в голове прозвучал Голос:

– Вот твой враг!

От услышанного я немного растерялся, не показывая виду и не придавая значения, а в мыслях стал обдумывать: «Что это было? Мой внутренний голос, мои впечатления? Никогда такого не было, чтобы я такое подумал при встрече с человеком, наверное, всё-таки переволновался…».

Оксана взяла меня за руку:

– Ладно. Мы с Сашей немножко погуляем, сходим на гору, где памятник стоит…

Вера Сергеевна одобрительно кивнула головой:

– Хорошо, только недолго, пожалуйста!

Так завязались наши с Оксаной отношения.

По распределению, их семью направили в землю Саарланд, к двоюродной сестре Веры Сергеевны, эта земля находилась южнее от нас примерно на шестьсот километров. Мы с Оксаной встречались по выходным дням: то я к ней приезжал, то она ко мне, на то время я уже снимал отдельную квартиру. Так мы прожили полгода, Оксана посещала шестимесячные курсы немецкого языка и одновременно училась на водительских, чтобы получить права. Я заканчивал свой компьютерный курс и подумывал, что делать: учиться дальше или пойти работать? Учёбу надо будет долго ждать, да и получу ли желаемую? С работой – тоже плохо, здесь, на востоке, большая безработица, все уезжают в западную часть Германии. В октябре 2000 года я решил тоже переехать в ФРГ, объехав всю Германию, всех родственников и друзей. Мой выбор пал на красивый южно-германский город Баден-Баден. Неподалеку, впрочем, от него жил мой двоюродный брат Владимир.

Вова помог мне с квартирой в небольшом городке Раштатт, с населением в полсотни тысяч жителей, расположенном в десяти километрах к северу от Баден-Бадена. К западу от Раштатта протекает река Рейн и проходит граница с Францией. Вова также помог мне с работой в Баден-Бадене, устроив меня на фирму, где занимались ремонтом электродвигателей и электромонтажными работами непосредственно на объектах…

В феврале следующего года Оксана переехала ко мне, в Раштатт, жить – из-за частых напоминаний Веры Сергеевны о том, что «так жить нельзя», а надо «всё по-людски», мы решили обвенчаться…

Конец марта, мы с Оксаной в гостях у её родителей, в деревне Остербрюкен, что примерно в двухстах километрах от Раштатта. Остербрюкен лежит на холмистом лесном ландшафте, и я, выйдя на улицу, наслаждаюсь лесным воздухом, перевожу взгляд на плывущие по небу облака и обдумываю, всё ли учёл, всё ли готово? Смотрю на часы: скоро приедут мои родные – мама, дядя Коля, тётя Мария и мой брат Андрей.

Я немного волнуюсь, всё ведь впервые, то есть сегодня конец моей холостяцкой жизни. Сегодня сватаем Оксану, и двадцать первого июля состоится наша свадьба; меня знобит при одной мысли, сколько надо ещё всего приготовить.

Часам к трём сели за стол. Всё прошло хорошо; я переглядываюсь с моими родными – не видел их полгода, соскучился, рассматриваю маму, перевожу взгляд на брата, он смотрит на меня, показывая мне глазами на улицу, мы встаём, извиняемся и выходим прогуляться по лесу.

Лес словно протоптан блуждающими людьми, время от времени попадающимися нам на пути. Мы с братом медленно, переговариваясь о чём-то, идём:

– Андрей! Почему папа не приехал, он же обещал?

Андрей – рассматривая деревья:

– Санёк! Папа просил тебе передать, что он извиняется, что обязательно приедет к вам на свадьбу. Ему сейчас тяжело после их разрыва с мамой, хоть они и остались в браке, но живут раздельно. Мама ни в какую не хотела снимать с ним квартиру, ты же знаешь её слова: «Жила с ним ради вас», чтобы мы не были без отца, а теперь мы выросли, и она не желает с отцом жить, так как они оказались совсем разные люди, и без нас они не найдут, как это… общих точек соприкосновения.

– Жалко мне наших родителей, жалко, что прожив столько лет вместе, они так и не сблизились, а наоборот, отдалились друг от друга… Андрей, ты помоги там нашему отцу, передай ему привет, а я ему позвоню…

– Сань! Конечно мы его не оставим, мы, как и раньше, приходим к нему в гости, играем в карты, в шахматы. Папа мне на днях сказал, что Олежка, с нижнего этажа, ему деньги задолжал, уже второй месяц пошёл, а он всё не отдаёт. Пришлось поймать Олежку, тот сразу всё понял, на следующий день всё отдал.

– Андрюха! Ты поосторожней!

– Да не переживай, брат! Я больше так резко не буду, просто обида взяла за отца: выручает, помогает, а об него ноги вытирают. Не позволю с нашим отцом так обращаться!

Мы переглянулись с Андреем. Я подал ему руку, и мы обнялись по-братски:

– Андрюша, спасибо! Я вижу, у нашего отца хорошая поддержка, настоящие сыновья.

Андрей заулыбался, но задумчивый взгляд так и не покинул его:

– Санёк! Меня тревожит, как ты с Оксаной живёшь, счастлив ли ты?

– Да, конечно! Почему ты об этом подумал?

– Ты мой старший брат, я очень хочу, чтобы ты был счастлив, чтобы тебя ценили и любили, ты этого достоин.

– Спасибо, Андрей. Не переживай, Оксана – та девушка, о которой я мечтал!

– Саня, я буду с тобой откровенен: мне не понравилась твоя будущая тёща, Вера Сергеевна, как себя она ведёт – не даёт твоему будущему тестю рот открыть, говорит за себя и за него, она одновременно везде, мне показалось, что она не имеет никакого уважения к мужчинам. А как она про Оксану сказала, что «Оксана ещё такая молодая, такая красавица, такая умница, хотела учиться на врача, а теперь – всё…», помнишь? Эти её слова до сих пор у меня в голове звучат. Конечно, я твой младший брат, ты меня не послушаешь, а я всё же скажу. Ты, Саня, присмотрись внимательнее к Оксане, не похожа ли она на свою маму?

– Андрей, не принимай всё так близко к сердцу. При первой встрече Вера Сергеевна мне тоже не понравилась, но постепенно я узнал ее получше, она неплохая женщина, есть, конечно, свои недостатки – она сперва говорит, а потом думает, что сказала… Но у кого их нет? А про учёбу – я дам возможность Оксане выучиться на врача. Да.

Андрей смотрел на меня удивлённо и сочувственно:

– Я представляю, Сань, как будет тяжело тебе сдержать своё слово. Подумай ещё, хорошо подумай, брат! Время ещё есть. Стоит ли Оксана этого, достойна ли она, чтобы ты свою жизнь положил ради неё?

За два месяца до свадьбы. В утренней тишине раздаётся звонок, я приоткрываю глаза, ой, как же не хочется просыпаться, а будильник звонит, не переставая. Оксана, приподнявшись на локте, выключает его, прижимается к моей спине, её тепло пронизывает меня…

– Саша! Без пяти шесть, тебе пора на работу!

Я переворачиваюсь на левый бок, лицом к Оксане, мы обнимаемся, наши тела сливаются:

– Доброе утро, моя любимая звёздочка!

Она смеётся:

– Доброе утро, мой любимый человечек! Мне приятно слышать твой шёпот, почему – звёздочка, я же твоя любимая «бардачница»?

Я разрываюсь от смеха:

– Ты моя звёздочка, а «бардачником» сегодня хочу быть я…

– Саша! Ты хочешь сказать, что сегодня ты опоздаешь на работу? Или, вообще, не пойдёшь?

– Честно говоря, очень хочу это сделать, но чувство долга мешает мне так поступить, о-ой, как не хочется вставать, покидать тебя, моя любимая!

Мы сильнее прижимаемся друг к другу; какое счастье чувствовать друг друга так близко, мы трёмся носами, целуемся. Оксана через силу прерывает наши ласки:

– Саша! Я чувствую, что ты сейчас можешь в постели ещё на часок задержаться, а? Давай после работы…

Я вздыхаю:

– Ты права, милая! Но на работе я каждую секунду буду думать о тебе и ждать нашей встречи… так, пошёл-ка я бриться.

Оксана, потягиваясь:

– Саш, тебе какие бутерброды сделать?

Я, выходя из спальни, оглянулся:

– На твой вкус, любимая. Ты очень вкусно готовишь, мои коллеги по работе мне завидуют, говорят: «Александр! Ты вкушаешь самый лучший любовный период, ибо период до свадьбы всегда – самый лучший в семейной жизни!».

Оксана смеётся, вставая и поправляя свою короткую розовую «ночнушку»:

– А что бы они сказали, если бы мы с тобой не жили… семейной жизнью до свадьбы?

Я, прикрывая за собой дверь в ванную:

– Любимая! Я думаю, они бы потеряли дар речи, так как это диковинка в современном обществе…

Мы с Оксаной целуемся в проёме входной двери нашей квартиры, слышится открывание двери лифта, мы смотрим влюблёнными глазами друг на друга:

– Оксана! Я тебя люблю больше всего на свете, ты моя единственная звёздочка на всём небосводе!

Её глаза горят:

– Мой любимый человечек! Я тебя тоже люблю! Буду ждать тебя с нетерпением, мой любимый!

Наши взгляды разрывает закрывающаяся дверь лифта… Выезжаю из подземного гаража, смотрю на табло: 06.40, надо поспешить, шеф не любит, когда сотрудники опаздывают, всю дорогу думаю об Оксане, вспоминаю её глаза, её руки, её фигуру… Как я обожаю её, как люблю!

Входя в цех, слышу привычный шум открывания жалюзи, разговоры коллег, началась новая рабочая неделя… В девять, как всегда, после своего прихода, звонит нам шеф, спрашивает, как идёт работа. Сегодня всё иначе: коллега недоумённо кладёт трубку телефона:

– Александр! Тебя зачем-то шеф вызывает…

Поднимаюсь на второй этаж, входная дверь в кабинет шефа приоткрыта, стучусь, не дожидаясь ответа, вхожу:

– Доброе утро, господин Кригер!

Кригер – мужчина среднего возраста, невысокого роста, с густыми, чёрного цвета волосами. Скользким, недовольным взглядом окинул меня:

– Доброе утро, господин Хриспенс! Проходите, присаживайтесь! Вы в пятницу закончили рабочий день в 16.00, вы были на объекте, за вас мне платят 70 марок в час, плюс сверхурочные. Я вам плачу 17 марок в час, плюс сверхурочные с процентами, мы с вами обговаривали, что через месяц я вам повышаю зарплату до 20 марок в час и это ещё не предел…

Но вы всё же увиливаете от сверхурочной работы, вы не переживаете за мою фирму… Это была последняя капля моего терпения. К моему горькому сожалению, я решил вас уволить.

Я немного удивлён, расстроен:

– Господин Кригер! У меня в пятницу рабочий день заканчивается в 14.00, я работал до 16.00, я вам уже объяснял своё семейное положение, у меня свадьба через полтора месяца, у меня мебель дома не вся, у меня времени катастрофически не хватает на личную жизнь…

Господин Кригер произнёс задумчиво:

– Теперь будет у вас много времени, посмотрим, что ваша невеста скажет, когда узнает, что вы остались без работы и без денег. Учитывая, что вы живёте всего два года в Германии, вам поможет только чудо устроиться на хорошую работу. У вас здесь было всё: хорошая работа, запланированный трёхнедельный отпуск на вашу свадьбу.

Я, вставая:

– Хорошо! Кому сдать мои рабочие вещи?

Шеф окинул меня взглядом:

– Не спешите! Вы у меня ещё работаете месяц, до 30 июня…

Однако мне повезло, и чудо произошло: второго июля я получил годовой контракт на американской фирме при заводе «Даймлер-Крайслер АГ». Оплата труда – повыше прежней, работа – похуже: конвейер. С трудом подписали мне трёхдневный отпуск на свадьбу…

21 июля 2001 года, день нашей свадьбы! Сегодня необычный день, это я понимаю, сразу после того, как открыл глаза, мы с Оксаной смотрим друг на друга. Она, улыбаясь:

– Привет, любимый! Ты не забыл, что у нас сегодня за день?

Я улыбаюсь ей тоже, но в глубине души мне неспокойно: столько надо всего сделать, успеть, но я не показываю ей своего волнения. Для нас, конечно, это особенный день, как день рождения нашей семьи! Мы с Оксаной сегодня, в церкви, предстанем перед Отцом нашим Небесным, ГОСПОДОМ Богом, для благословения нашего брака. Я волнуюсь, дрожь проходит по телу. Я молюсь, чтобы ГОСПОДЬ благословил наш брак.

С дрожью на губах, я целую свою «звёздочку»:

– Привет, любимая! Я в последнее время, как только просыпаюсь, напоминаю себе, сколько дней осталось до нашей свадьбы. Сегодня у меня нет чисел – ноль дней, остались часы, потом минуты, секунды… Как ты спала?

Оксана шепнула, потирая глаза:

– Как убитая, мы же вчера за полночь пришли из столовой. Мне сейчас – в парикмахерскую, папа повезёт…

Я озабоченно продолжил:

– Хорошо, любимая, встретимся позже, мне ещё надо в магазине кое-что купить к столу, жалко, что свадебный зал находиться так далеко от города.

Мы обнимаемся, целуемся и разбегаемся по своим делам…

Около 10.30 (три часа до свадьбы!) я выхожу из магазина; на стоянке, подойдя к машине, слышу звонок моего сотового телефона, включаю:

– Хриспенс.

На другом конце доноситься знакомый голос:

– Саня, брат! Это, я Андрей!

– Привет, Андрюха! Вы где уже?

– Мы в городе Майнце, в больнице…

Я, с волнением:

– Что случилось?!

Андрей проговорил дрожащим голосом:

– У отца, по дороге к вам на свадьбу, случился инфаркт, я ему делал искусственное дыхание, пока врачи не приехали…

Я на мгновение потерял дар речи:

– Андрюша! Что с отцом?

– Саня, врачи сказали: «Вашему отцу повезло, худшее уже позади», сейчас его к операции готовят. Брат! Что будем делать? Отменять свадьбу?

Я – в замешательстве, в шоке, мысли где-то совсем далеко:

– Андрей! Уже все гости приехали, всё приготовлено. Не знаю, что делать… Ты не мог бы с врачами поговорить, чтобы они посмотрели за отцом, мы после церкви приедем…

Андрей, после короткого молчания, твёрдо предложил:

– Брат! Я думаю, что это неслучайно произошло, это знак. У меня плохое предчувствие, Саня… Откажись от свадьбы!

Я не мог поверить всему происходящему, неужели ГОСПОДЬ оставил меня? Обратился к брату:

– Андрюша, я думаю, это случайность, отец переволновался…

Андрей настойчиво перебил:

– Брат! Решать тебе, но я убеждён: это не случайность, это знак! Откажись от свадьбы!

– Андрей! Врачи сказали же: «худшее всё позади». Я тебя прошу, поговори с врачами и приезжайте на свадьбу…

– Хорошо, брат! Как скажешь! До встречи!

– До встречи!

Только в машине, упав на руль, я вдруг осознал весь драматизм своей ситуации, я понял, что, действительно, случилось: мой отец – в шаге от смерти, а я… женюсь; такие испытания часто подбрасывает человеку жизнь, и выдержать их бывает невыносимо трудно, и я заплакал… Не помню, сколько времени плакал, но мне было ужасно горько, что в наш день свадьбы мой отец не войдёт со мной в церковь. По дороге в свадебный зал, меня мучил вопрос: «За что, ГОСПОДИ, Ты так жестоко наказываешь нас?». И я не выдержал, заорал во всеуслышанье:

– За, что ГОСПОДИ, Ты так караешь меня?! За что?!

Тишина ответила мне. Безмолвная тишина. Не находя ответа, я не мог успокоиться – горечь, обида переполняли мою душу, слёзы застилали глаза:

– ГОСПОДИ! Как Ты можешь так? Это жестоко! Я так горько рыдал, что потерял на мгновение бдительность, и это мгновение могло стоить мне жизни: на одном из поворотов машину занесло, послышался скрип колёс, который сразу привёл меня в чувство, я стал отчаянно выравнивать машину – ну же!… Мне не хватало ещё в день нашей свадьбы с Оксаной, улететь с шоссе в лес!

Подъезжая к залу, я остановился на одной из стоянок – мне необходимо было пройтись, прийти в себя. Ни в коем случае никто не должен увидеть меня в таком состоянии, я должен научиться скрывать свою боль. Мне жутко стыдно, что я не могу скрывать свою боль перед Тем, для Кого моя душа распахнута, Кто знает всё… Моя душа не желает закрываться, ей нет жизни без Него! Она уверена, что молитва её будет услышана: «Боже, Отец наш Всевышний! Услышь меня во имя Иисуса Христа! Прости меня ГОСПОДИ! Прости меня за мою слепоту, за мою дерзость, глупость, за мою слабость… ГОСПОДИ! Прости меня, что не принял со смиренным сердцем святую волю Твою! Боже, Отец мой праведный! Всё в Твоих святых руках: моя жизнь, жизнь моего отца; я благодарю Тебя, ГОСПОДИ, что Ты сжалился над моим отцом, оставив его в живых. Ты, не обращая внимания на мои слова, сохранил мне только что жизнь, спасибо, Боже! Ибо Твоё есть Царство и сила и слава вовеки. Аминь».

Вот и пошли минуты, я ожидаю перед Алтарём свою любимую, раздумываю: «ГОСПОДИ! Вот и настал наш час, когда мы с Оксаной встаём перед Тобой, наш Отец Небесный! Благослови наш брак, ГОСПОДИ!».

Зазвучал орган, Оксана, вся в белом, под руку со своим отцом подходит ко мне, я, видя её, обомлел. Боже! Как она прекрасна! Словами, произнесёнными священнослужительницей, были:

– Александр Хриспенс! Согласны ли вы взять в жёны Оксану Райхель, и с Божьей помощью быть с ней и в радости, и в горе, пока смерть не разлучит вас?

Я, смотря на Оксану глазами, полными счастья, сказал:

– Да!

Священнослужительница повернулась к Оксане:

– А вы, Оксана Райхель? Согласны ли вы взять в мужья Александра Хриспенс, и с Божьей помощью быть с ним и в радости, и в горе, пока смерть не разлучит вас?

Оксана, глядя мне в глаза, ответила:

– Да.

Священнослужительница, одобрительно посмотрев на нас, заключила: