Текст книги "Большая книга скандинавских мифов. Более 150 преданий и легенд"

И вот, как и обычно, раз в году, собрались асы на пир к Эгиру и приехали в его дворец шумной гурьбой после удачной охоты. Тут были не только асы, но и светлые альвы. Были здесь и сами Всеотец Один с супругой Фригг. Жена Тора Сив была с ними, но самого Эку-Тора не было, ибо он вновь уехал сражаться с ётунами. Тут были Браги и жена его Идунн, однорукий Тюр, Ньёрд и жена его Скади, Фрейр и Фрейя, и Видар, сын Одина. Не обошлось и без Локи – он тоже был там. Были там и слуги Фрейра – Бюггвир и Бейла.

В общем, много там было всякого народу – и асов, и альвов. Не было только светлого Бальдра, ибо к тому времени он уже отправился к Хель.

Пир, как и всегда, вышел на славу. В котле, добытом славным богом грома у угрюмого и негостеприимного Хюмира, было наварено столько пенного напитка, что его теперь хватало на всех, и двое расторопных слуг Эгира Фимафенг и Эльдир успевали угодить всем гостям, разливая его по чашам.

Хорошо и весело было всем, кто собрался на этом душевном застолье, был рад и сам гостеприимный хозяин. Давно уже было уговорено между асами – не бывать ссорам, пока сидят они за столом у щедрого Эгира, и должны на этих ежегодных пирах царить мир и покой.

Так было и на этот раз – не слышно было ни ругани, ни свар, только раздавались повсюду веселый смех, шутки и похвалы, которые гости воздавали и хозяину Эгиру, и его слугам.

Нерадостен и невесел был на этом пиру только один Локи. После подлого убийства Бальдра не унялись в нем злоба и зависть к прочим богам, а, наоборот, стали возрастать день ото дня. Угрюмо и недобро смотрел он и на Эгира, как на любимца асов, и с нараставшей злобой слушал, как нахваливают все вокруг его верных кравчих Эльдира и Фимафенга. Завидно было сыну Лаувейи, что всем вокруг так хорошо и весело, и задумал он испортить праздник. Придравшись к тому, что Фимафенг, разнося пиво, нечаянно задел его локтем, он ударом меча зарубил его на месте.

Возмущенные его поступком асы в негодовании вскочили со своих мест.

– Ты заслуживаешь самой суровой кары, Локи! Убить слугу хозяина у него на пиру – это тяжелый грех! – гневно воскликнул Один. – Но из уважения к нашему дорогому Эгиру мы не станем проливать в его доме твою кровь. Уходи от нас и не смей больше сюда возвращаться.

Испугавшись гнева богов, Локи вышел и долго бродил вокруг дворца Эгира. Его злоба не унималась, а росла с каждым часом. Когда же до его ушей долетел голос Браги, рассказывавшего очередную забавную историю, и он услышал веселый смех асов, сын Лаувейи не выдержал и снова направился в пиршественный зал.

– Напрасно ты идешь туда, Локи, – остановил его Эльдир, которого тот встретил по пути. – Боги и так уже сердиты на тебя, не вызывай же понапрасну их гнев.

– Я не боюсь их! – гордо воскликнул Локи. – Посмотри, я сейчас еще и не так испорчу им веселье!

– Ох, не миновать беды! – в ужасе молвил верный слуга Эгира.

Но Локи, оттолкнув его, смело вошел в зал.

При виде его бог поэзии умолк, а остальные гости перестали смеяться.

– Чего это ты замолчал, Браги? Продолжай, я тоже хочу послушать твою очередную байку, – спросил его Локи, дерзко подходя к столу. – Или ты меня испугался? Трепать языком ты хорошо умеешь, но в настоящем деле ты просто трус и боишься битв и сражений.

– Вот когда мы выйдем отсюда, я тебе покажу, какой я трус, – буркнул Браги, багровея от гнева.

– Перестаньте ссориться в чужом доме! – сурово сказал Один. – Молчи, Браги. А ты, Локи, наверное, потерял рассудок, если пришел сюда снова, чтобы затеять с нами ссору! Уходи отсюда немедленно!

– Вот ты, Один, – стал упрекать его Локи, – не раз говорил мне, что ни одного кубка не выпьешь без меня и что все твое вино или пиво в той же степени мое! И теперь ты гонишь меня? Грош цена твоим словам!

Один в гневе осекся. Подумав, он тяжело вздохнул и распорядился:

– Ну что же… Видар, подвинься! Пусть сядет с нами снова отец Фенрира-волка. Да, и налей ему штрафной кубок. Пусть скажет здравицу в честь всех асов и поклянется, что впредь будет вести себя подобающе в гостях у нашего доброго Эгира.

Тогда Видар встал и налил кубок Локи, и тот, подняв его, обратился к асам:

– Славьтесь все, асы и асиньи, славьтесь, могучие боги! Хвала вам и честь! Но только одного я не стану чествовать – труса Браги, что сел в середине.

Еле сдерживая себя, Браги ответил:

– Я готов подарить тебе меч и коня, и откупиться от тебя золотым кольцом, только ты бы не начал снова затевать ссору! Ох, Локи, не гневи богов понапрасну!

– Не дашь ты мне коня и кольца ты не дашь, поскольку ты не только труслив, но и жаден! – продолжил издеваться Локи.

– Ну, Локи! – вспыхнул от гнева Браги. – Когда б не были мы у Эгира в доме, я бы снес тебе голову!

– Ну-ну, давай! За чем же дело-то стало? – стал подстрекать его Локи. – Ты только и умеешь, что украшать собой скамью на пирах и трепать языком, а на деле ты ничего не стоишь! Давай же, чего ты ждешь? Сразись со мной прямо здесь и сейчас! Храброму воину ничто не помеха, чтобы отстоять свою честь!

Разъярившись, Браги вскочил с места и потянул меч из ножен, но тут в ссору вмешалась Идунн:

– Браги, не надо у Эгира в доме драться с Локи! Уместны ли распри среди нас, родных друг другу асов?

– А ты, Идунн, вообще молчи! – цыкнул на нее Локи. – Из всех богинь ты самая падкая на мужиков! Потому, наверное, и говоришь о родных тебе асах, поскольку все они хорошо сроднились на твоем ложе, не так ли?

– Локи, за что ты меня оскорбляешь? Я ведь и словом тебя не обидела, только хотела, чтобы вы с Браги не ссорились! – до слез обиделась Идунн.

Тут вмешалась Гевьон и тоже попыталась унять ссору:

– Не плачь, Идунн, Локи просто пошутил! Ведь он слывет среди нас известным шутником, просто уж язык у него такой, не в меру острый!

– А ты-то куда полезла? – напустился на нее Локи. – Молчи лучше. Или мне напомнить о юнце, который тебя совратил? Ты не лучше Идунн, такая же развратница!

Тут вновь не сдержался Один:

– Локи, ты явно безумен! Не дерзи и не гневи Гевьон: ведь ей, как и мне, открыты и ясны судьбы всех сущих! Нельзя пререкаться с теми, кто намного мудрее тебя!

– Я бы, пожалуй, послушался тебя, Один, если бы ты сам был действительно мудр и справедлив, – насмешливо возразил владыке мира сын Лаувейи. – Но ты не лучше нас всех. Вспомни, сколько раз ты нарушал свои клятвы и обещания; вспомни, сколько раз, решая дела и споры между людьми, ты присуждал победу не тем, кто ее достоин, а тем, кто тебе больше нравился. Это ты первым нарушил обеты, это ты первым напал на ванов и пролил их кровь! Это ты обманул бедняжку Гуннлёд, похитив у нее «поэтический» мед!

– Молчи, дерзновенный! – закричал Тюр, поднимаясь со своего места. – Как смеешь ты разговаривать так со старейшим и мудрейшим из нас? Молчи, или ты дорого расплатишься за каждое свое слово!

– Вспомни о руке, которую тебе отгрыз мой сын, и перестань мне грозиться, – ответил Локи. – Не ровен час, потеряешь и вторую.

– К чему говорить о прежних делах, о том, что было в давнее время? К чему старое трогать? Кто кому что отгрыз, уже теперь неважно! – вмешалась Фригг.

– И ты, Фригг, молчи! Ты тоже нравом распутна: хотя законный муж тебе Один, а обнимала ты и Вили, и Be!

– Ты точно рехнулся, Локи! – покачала головой Фрейя.

– А ты нет? – расхохотался наглец. – Не ты ль одержима любовным безумием, ты, спавшая со всеми асинья? Все про тебя известно – ты наставляла мужу рога, и не только с богами! Ты даже делила ложе с карлами, чтобы украситься ожерельем Брисингов!

– Невелика в том беда, что женщина дарит любовь мужчинам, – насмешливо произнес Ньёрд. – Гораздо хуже, когда мужчина перестает быть им. Молчи, ты, женовидный и женозадый распутник!

– Сам молчи, – промолвил сын Лаувейи, нахально садясь за стол. – Ты, Ньёрд, наш заложник и не имеешь права так со мной разговаривать.

– Пускай мой муж заложник, но зато он не бегал кобылой и не рожал жеребят, – вмешалась Скади. – Уходи, Локи, уходи, ты, рожавший женовидный распутник. Здесь тебе больше нечего делать!

– Ты говоришь так, потому что из-за меня погиб твой отец, Скади, – рассмеялся Локи. – Но я не боюсь ни тебя, ни кого другого из богов и поэтому останусь здесь!

– Нет, тебе придется уйти! – воскликнул Хеймдалль.

– Кто это там гавкает и виляет хвостом? Ах, да это ты, Хеймдалль? Бедняжка! Ты, преданная сторожевая собачка асов, тяжко тебе приходится! Так привык сторожить богам их дом, что и сейчас тявкаешь! Посмотрите на него – аж взмок от усердия! Не лай так громко, побереги легкие до Рагнарока, а не то не сможешь протрубить в Гьяллахорн, когда прискачут Сыны Муспелля!

– То не твоя печаль! – ответил Хеймдалль. – Лучше позаботься о своей шкуре! Слышишь раскаты грома? Это сюда едет Тор. Беги, пока не поздно!

– Если бы ты сопровождал нас в Ётунхейм и видел, как ваш прославленный бог грома трусливо спрятался в рукавице великана Скрюмира, ты б не стал меня им пугать, – отвечал Локи.

Но в этот момент в дверях зала показался Тор и, услышав последние слова бога плутовства, затрясся от гнева.

– Прочь отсюда, Локи! Беги отсюда, пока Мьёлльнир не заставил тебя замолчать навеки! – загремел он, вздымая молот.

– Хорошо, я уйду, – уже спокойнее сказал Локи. – Я знаю, что в битве никто не может устоять против тебя, а все-таки и ты хорош! Кто раскроил голову нашему каменщику? Кто первым начал войну с ётунами?

– Прочь! – хором закричали и асы, и асиньи.

– Ухожу, ухожу! – со смехом отозвался Локи, боком выбираясь из-за стола. – А вы оставайтесь и подумайте над моими словами.

– Вернемся к пиру! – сказал Один. – Пусть эта собака долает, нам на него наплевать! Будем веселиться дальше.

– Веселитесь, – отозвался Локи, дойдя до двери, – веселитесь со слезами на глазах. Я ведь еще самого главного вам не сказал! Знайте же, что это из-за меня погиб Бальдр, ибо это я вложил в руки Хёду стрелу из омелы! И из-за меня он не вернулся от Хель, ибо именно я в образе великанши Тёкк не стал о нем плакать. Трепещите, ничтожные боги, ибо я приблизил час Рагнарока! Прощайте!

И с этими словами Локи исчез, а асы остались немо сидеть, потрясенные услышанным…

* * *

После этого события асы уже никогда не собирались у Эгира. Локи бежал и потом был схвачен и скован, а боги стали в ужасе ждать пришествия Рагнарока, понимая, что, скорее всего, он уже не за горами. Но все эти истории вы уже слышали.

А между тем в мире людей творились такие дела, что о них следует рассказать особо. Предсказания норн сбывались – золото слепило людей, и много героев погибло из-за этого блеска.

Так слушайте же далее новые саги о великих героях и славных викингах, о жизни в боях и кровавой смерти и мотайте на ус!

Книга вторая
Герои

Прядь первая. Беовульф

Однажды вечером воины, пировавшие в замке конунга Хродгара, послали за сказителем. Он пел о Скьёльде [33]33
  Согласно Саксону Грамматику, Скьёльд был сыном конунга Хлёдра и уже к пятнадцати годам обнаружил столь совершенные умения воина, что все его потомки стали называть себя Скьёльдунгами. Скьёльд разбил алеманнов, вождь которых соперничал с ним в борьбе за руку Альвхильды, дочери вождя саксов, и женился на Альвхильде. Она родила Скьёльду сына Грама. Часть мифической генеалогии Скьёльдунгов можно проследить на примере «Саги о Хервёр и Хейдреке». В саге рассказывается история берсерков, согласно мифу, произошедших от сына бога Одина – Сигрлами. Подобно другим сыновьям Одина, Сигрлами являлся королем Гардарики. Ему наследовал его сын Сварфлами, первый владелец волшебного меча Тюрфинга, вокруг которого разворачивается действие «Саги о Хервёр и Хейдреке». Дочь Сварфлами выходит замуж за потомка великанов Арнгрима, от которого у нее рождается двенадцать сыновей-берсерков, в том числе и король готов Ангантюр (фигурирующий в «Беовульфе» под именем Онгентеов).


[Закрыть] – сыне бога Одина. Отец отправил его к людям, чтобы он жил среди них их жизнью. Ребенком Скьёльда нашли лежащим под златотканым стягом в утлой лодке, что плыла по морским волнам. Со временем божий вестник стал великим воином и могущественным конунгом данов. Сказитель пел о славной жизни Скьёльда, о государстве, которое он оставил своим детям, и, наконец, о Хродгаре, самом знаменитом внуке Скьёльда, покровителе сказителей, защитнике людей и грозе врагов.

Как-то конунг Хродгар задумал небывалое дело – выстроить палаты для трапез, где бы сходились и старые и юные, где бы сидели за одним пиршественным столом люди из ближних и совсем дальних мест. И когда палаты были готовы, народ нарек это чудо Хеоротом, то есть Палатами Оленя, поскольку здание было украшено оленьими рогами. Но уже тогда люди стали поговаривать, что не к добру гордыня Хродгара, что придет время и Хеорот поглотят языки яростного пламени.

Много героев собралось вокруг конунга Хродгара в тот вечер в Палатах Оленя. Все слушали мудрого сказителя, певшего о том, как боги устроили сушу – равнину, омытую морем, упрочили на небе солнце и месяц, украсили всякой зеленью землю, наделили жизнью всех дышащих и движущихся существ…

Далеко разносились застольные крики, а звуки арфы и ясный голос сказителя проникали в самую мрачную глубину земли под Хеоротом, где корчился в муках чудовищный монстр Грендель.

Наконец настало время отходить ко сну. Поскольку в Палатах было много гостей, некоторым воинам постелили в большом зале. Тридцать дружинников расположились на ночлег возле очага. И вот к ним в глухую полночь явился Грендель – выходец из болотных топей, Страны Великанов, черных альвов, драконов и прочих чудовищ. Обнаружив, что люди спят глубоким сном, он набросился на них. Застигнутые врасплох, дружинники отважно сражались, но не смогли противостоять злобе Гренделя. В конце концов все они были растерзаны. Торжествуя, мерзкое чудовище утащило мертвые тела в свою подземную берлогу.

Когда утром слуги пришли будить воинов, они увидели, что в зале царит беспорядок, а само помещение залито кровью. Конунг Хродгар явился посмотреть на то, что случилось. Он велел обыскать весь Хеорот, чтобы узнать причину несчастья. Конунг прошел по кровавым следам через зал, вышел за дверь и на мягкой земле увидел глубокие отпечатки огромных ступней. Все стало ясно. Хродгар догадался, что виною всему Грендель, который некогда был изгнан из страны данов великим волшебником, но теперь вернулся обратно.

Когда о пришествии Гренделя стало известно, несколько воинов вызвались остаться на ночь в зале и сразиться с великаном, если тот попробует проникнуть внутрь. Однако на следующее утро все они исчезли.

Вскоре разнеслись по стране горестные, но правдивые песни о том, как Грендель повадился ходить войной на Хродгара, собирая кровавую дань. И нет пределов этой проклятой пагубе. Не ищет враг примирения, не прекращает разбоя, не щадит даже знатных мужей, не просит за них выкуп золотом.

И вот собрались мудрейшие люди, думая о том, как им быть. Наконец решили принести множество жертв Одину, Тору и другим богам. Но это не помогло. Грендель продолжил свои набеги, так что Хеорот запустел, и больше никто не решался приблизиться к нему.

Наконец Грендель понял, что не одолеть ему гаута и что единственное, что ему остается, – спасаться бегством

В то время Страной гаутов правил Хигелак – отважный воин и мудрый властитель. У него имелось множество дружинников, начальником над которыми был его племянник Беовульф – сильнейший среди могучих знатных и статных героев.

Узнав о творимых Гренделем бесчинствах, Беовульф приказал приготовить к плаванью надежный корабль, дабы там, за морем, лебединой дорогой прибыть к конунгу Хродгару. Гаутов не страшило задуманное дело, ибо знамения, предвещавшие поход, были благоприятными.

И вот пятнадцать человек, включая опытного кормщика, отправились в путь. Перед этим упругоребрый корабль почти доверху нагрузили мечами и кольчугами. Судно Беовульфа полетело по морской глади подобно пеногрудому коню.

Наутро открылась озаренная солнцем земля: гористый берег, белые скалы, широкий мыс. Блестя кольчугами и звеня мечами, сошли гауты на сушу.

Дозорный скьёльдингов направил к незваным гостям своего коня. Потрясая копьем с ясеневым древком, он спросил Беовульфа и его людей:

– Я тот, кто следит за побережьем, чтобы здесь не высадились разбойники. Но вы не похожи на них своими шлемами с изображениями золотых вепрей и благородной осанкой!

Беовульф, раскрывая сокровищницу благородных слов, так ответил дозорному:

– Моего конунга зовут Хигелак, а моего отца, пока он был жив, звали Эггтеовом. К Хродгару, сыну Хальфдана, мы прибыли из доброго намерения избавить твоего конунга от Гренделя – исчадия мрака!

– Хорошо, тогда я провожу вас торными тропами к своему владыке, – ответил дозорный. – Тем временем мои люди присмотрят за вашим змееглавым кораблем.

Долго шли гауты по извилистым тропам, пока наконец не увидели воссиявшую перед ними на холмах золотую кровлю Палат Хродгара, увенчанных ветвистыми рогами гордых лесных животных. Не было под небом величественнее и прекраснее этого здания.

Пройдя по пестрым камням, остановились гости перед привратником, сторожившим вход в Палаты Оленя. Под их стеной сложили Беовульф и его люди с себя кольчуги, щиты, нагрудники, копья и мечи.

Привратник, назвавший себя Вульфгаром, вождем венделов, узнав, зачем пришли гости, велел им дожидаться позволения войти внутрь соседнего – не такого великолепного, но все же не маленького – жилища. Сам же поспешил предстать перед сидящим на помосте седовласым конунгом. Он так доложил Хродгару:

– К нам явились гауты во главе с воином Беовульфом. Я думаю, их нужно будет обязательно принять.

На это конунг, кивнув, ответил:

– В былые дни я знал его отца Эггтеова, женатого на дочери Хределя. О Беовульфе я слышал, что он одной рукой поборол тридцать ратников. Наверное, сам Бог послал его нам во избавление от Гренделя! Передай, что я только рад буду такому гостю!

И вот стройный, в дивно искрящейся кольчуге предстал перед Хродгаром Беовульф.

– Мне сказали, – повел речь племянник Хигелака, – что построенный тобой Хеорот пустел каждый вечер, как только на небе меркла слава солнца. Ты уже наслышан о том, как я бился с пятью гигантами и морскими тварями. Теперь же я хочу сразиться с чудовищем Гренделем. Поэтому я прошу тебя, конунг, доверить мне и моей дружине охрану Хеорота. Я выйду бороться с Гренделем безоружным. Сам Бог укажет на победителя [34]34
  Хотя «Беовульф» имеет языческую основу, в нем очень сильно влияние христианства. Тем не менее не исключено, что в изначальных песнях под именем Бога, Господа, выступал сам Один, покровитель доблестных воинов. На это недвусмысленно указывает самое начало повествования.


[Закрыть]. Если же я погибну, пусть меня и мою дружину пожрет злой враг, утащив наши тела в свою багровокипящую берлогу, растерзав их в клочья, бросив в болото. Тогда тебе не придется позаботиться о наших похоронах. Только вели отослать мои доспехи Хигелаку. А меч и кольчугу работы самого Вёлунда пусть возьмет мой дед Хредель.

Конунг Хродгар сказал Беовульфу:

– Когда твой отец бежал к нам за море, я выслал золото вильвингам, что его изгнали. Ибо тогда я уже правил обширным краем вместо преждевременно умершего моего старшего брата Херогара. Твой отец присягнул служить мне. И вот ныне являешься ты, его сын. И тебе скрепя сердце я вынужден жаловаться о том, как лютый Грендель бесчестит Хеорот и губит моих домочадцев! Моя дружина безжалостно тает. Не раз похвалялись воины в бражных застольях над полными чашами встретить чудовище мечами, но наутро я находил в Палате Оленя обагренные запекшейся кровью скамьи и стены… Однако довольно вспоминать былые смерти. Я верю, что Господь поможет твоими руками воздать злодею должное за наши горести!

С этими словами по знаку конунга гаутов усадили за пиршественный стол. Явился виночерпий, чтобы наполнить чеканные чаши медовой брагой.

Трапеза была в самом разгаре, когда Унферт, сын Эгглафа, сидевший в стопах у Хродгара, с издевкой сказал Беовульфу:

– Не тот ли ты Беовульф, с которым Брека соревновался в умении плавать? Никто не мог отговорить вас обоих от безумной затеи. И вот вы, бросившись в море, сеча руками течения пучин, меряя взмахами морскую дорогу, семь суток плыли по волнам, взбитым зимними ветрами. Но Брека посрамил тебя. На восьмое утро буря выбросила его на норвежский берег. Так Брека возвратился в свои владенья, в земли бродингов. Там он, сын Бенстана, и поныне правит на радость подданным. Поэтому я очень сомневаюсь в том, что ты сможешь защитить нас от Гренделя, будучи уже обойденным в другом поединке!

Глаза Беовульфа рассерженно сверкнули.

– Не упился ли ты, друг мой Унферт, браги? Никто из смертных не сравнится со мной выдержкой в открытом море! Когда-то, поспорив, мы с Брекой и вправду задумали плыть взапуски в открытых водах. Мы кинулись в морскую зыбь, захватив с собой острые клинки для защиты от хищных тварей. Но у Бреки не было сил тягаться со мною на быстринах. Однако я не бросил своего спутника, когда мы проплывали над безднами. Вместе мы держались в опасных водах, плыли рядом пять суток, пока буря и сумрак ночи, северный ветер, снег и волны кипящих течений не разлучили нас.

Тут с морского дна восстала всякая нечисть. Я увидел, как в пене ярятся целые полчища чудовищ. Но рубаха-кольчуга, шитая золотом, послужила мне верной защитой, когда некий морской житель вдруг потащил меня вглубь океана. Я изловчился и ударил тварь клинком, отправив ее на дно. Затем я начал разить прочую нечисть… И вот наутро в прибрежных водах всплыли распухшие туши тварей. Мореходный путь сделался безопасным. Взошел Божий луч с востока над безднами, утихла буря, и я увидел скалистый берег. Не знаю, был ли кто в море ближе к смерти, чем я. Но все же я выжил в неравной схватке. Меня, усталого, но невредимого, вынесло приливом к финским скалам.

Я не слышал, чтобы Брека сотворил нечто подобное. Но я знаю, что ты, Унферт, слывешь убийцей сородичей. Скажу больше того тебе, сын Эгглафа: не смел бы Грендель бесчинствовать в Хеороте, когда бы твое сердце вмещало столько же храбрости, сколько бахвальства!

Конунгу Хродгару пришлись по душе решимость и бесстрашие Беовульфа, и он уверовал в близость спасения от чудовища.

Тут, блистая золотом, вышла Вальхтеов, супруга Хродгара, чтобы, согласно обычаю, приветствовать гостей. Сначала она вручила пенную чашу своему мужу конунгу, затем обошла гостей, потчуя старых и молодых, пока не предстала перед Беовульфом.

Тогда Беовульф сказал хозяйке:

– Всходя на корабль, я поклялся или сгинуть в тугих объятьях вражеских рук, или добыть славную победу!

И Вальхтеов понравилась смелость гостя. Довольная и гордая воссела она рядом с супругом. И снова, как в былые дни, разгорелся шумный пир.

Следом за хозяйкой явилась дочь Хродгара, прекрасная Фреавара. И гостям почудилось, что то была не девушка вовсе, а сверкающая белоснежной кожей и золотом волос сама богиня Фрейя. По примеру своей матери она принялась потчевать гостей и всех присутствующих медовой брагой.

Через какое-то время Хродгар сам поспешил закончить веселье. Он знал, что когда померкнет закатное солнце и с неба призрачным облаком сползут сумерки, в Палаты Оленя явится Грендель.

Встала со скамей гаутская дружина, и конунг сказал ей, напутствуя и благословляя на подвиг:

– Никому я прежде не вверял своих сокровищ с тех пор, как поднял щит. Так примите под охрану Хеорот! Помня о славе, исполните свою клятву!

Затем Хродгар со своей супругой и свитой вышел из зала, велев препроводить Беофульва и его воинов в давно покинутые людьми Палаты Оленя.

Протяжно взвизгнули кованые затворы, и гауты вошли в воспетую скальдами гридницу, еще помнившую дни своей славы и того ужаса, что поселился в ней. Пусто в Палатах Оленя было и странно тихо.

Слуги, спеша поскорее убраться, постелили гостям постели в зале. Беовульф был так уверен в победе, что снял шлем и кольчугу, а меч отдал на сохранение слуге.

– Я справлюсь с Гренделем голыми руками, – вновь напомнил о своем первоначальном намерении герой. – Мало чести выходить с мечом на безоружного.

Затем Беовульф склонил голову на пестроцветное изголовье своего ложа.

Вот наступила полночь, и враг рода человеческого вылез из своей топкой берлоги. Он надеялся славно попировать этой ночью и, закутавшись в пелену тумана, подошел к дверям Хеорота. Стоило только Гренделю протянуть когтистые лапы перед собой, как упали кованые затворы.

При виде мирно почивающих гаутов на лице чудовища появилась довольная улыбка. С пылающими, словно два факела, глазами Грендель выхватил одного из сонных воинов и тут же, разорвав на куски, принялся пожирать, хрустя человеческими костями, глотая мертвое тело, выпивая теплую кровь.

Между тем прочие гауты спали, словно завороженные, возле потухшего кострища. Один только Беовульф бодрствовал, хоть это и стоило ему немалых усилий. Он смотрел на Гренделя из-под полуприкрытых век и видел, как тот разглядывает спящих воинов, выбирая себе новую жертву. И вот чудовище повернулось к Беовульфу, но герой схватил его лапу и так стиснул, что великан взревел от боли. Никогда еще Гренделю не доводилось чувствовать таких железных объятий.

Началась страшная схватка между человеком и демоном. Здание содрогалось до самого основания и в любую минуту грозило рассыпаться в прах. Спящие воины проснулись. Они вытащили мечи и кинулись на сыроядца, но их оружие отскакивало от чешуйчатой шкуры Гренделя, не причиняя ему никакого вреда, и они вынуждены были искать убежища в дальних углах, чтобы борющиеся случайно их не задели.

Наконец Грендель понял, что не одолеть ему гаута и что единственное, что ему остается, – спасаться бегством. Он рванулся изо всех сил, чтобы освободиться из могучих объятий Беовульфа, но тут лопнули жилы Гренделя, и одна лапа, вырванная из сустава, так и осталась в руках героя. И тогда с воплем боли и ярости демон бежал в свою смрадную берлогу, оставляя за собой кровавый след.

Вождь гаутов встал посредине зала, вытянув перед собой добычу – когтистую лапу чудовища с предплечьем. Лучи восходящего солнца проникли в комнату и осветили голову Беовульфа наподобие нимба. Его спутники столпились вокруг своего вождя и принялись славить его силу и доблесть. Кто-то вспомнил подвиг Сигурда, истребившего дракона Фафнира [35]35
  Действие «Беовульфа» разворачивается в неопределенном времени. Некоторые события могут происходить задолго до событий «Саги о Вёльсунгах», одновременно с ними или, напротив, после них. Отсюда некоторый анахронизм.


[Закрыть]. Но все сошлись во мнении, что нынешнее деяние вождя гаутов превзошло все прежде совершенное другими героями. Затем Беовульф прибил оторванную лапу над дверью зала и вознес хвалу Всевышнему за то, что тот даровал ему силы противостоять чудовищу. Воины преклонили колени рядом с ним и присоединились к нему в восхвалении и благодарности Бога.