Текст книги "Вишни. Роман. Книга первая"

III

Как-то быстро наступила осень. Всё чаще и чаще в небе стали появляться немецкие самолёты, осуществляющие разведку, а затем и бомбежку важных стратегических объектов, а в дальнейшем и военных. В октябре месяце фронт вплотную подошёл к Донбассу. По ночам отчётливо прослушивалась артиллерийская канонада. С 10 октября воинские соединения, ведя оборонительные бои и не успевая закрепиться на новых рубежах отступали в двух направлениях: первое – на Сталино; второе направление – севернее Таганрога, т.е. непосредственно на Матвеев Курган и населённые пункты выше по течению реки Миус: Петрополье, Куйбышево и другие, и ниже, в сторону Таганрога: Ряженое, Покровское, Федоровка.

14 октября 1-я немецкая танковая армия группа «Клейст» вдоль побережья Азовского моря подошла к реке Миус.

Повсюду слышался запах войны с видением её неизменных атрибутов: от оружейной смазки и выхлопных газов военной техники, перебрасываемой, изначально на железнодорожных платформах, а затем и перегонялась своим ходом; передвижение воинских подразделений; начавшаяся эвакуация предприятий, с погрузкой оборудования на железнодорожные составы, автомобильный и гужевой транспорт.

С Украины гнали стада животных, эвакуируя их в далёкий тыл, но он становился всё менее и менее далёким. Через село гнали истощенным длительным перегоном, разноголосые стада и это зрелище действовало на людей угнетающе. Таких зрелищ никому еще до этого видеть не приходилось. Хотя ещё в августе из многочисленных немецких поселений района – Ротовки, Селезни, Новая Надежда, Ново-Андриано и других в принудительном порядке выселяли давно укоренившихся, ещё со времён царицы Екатерины трудолюбивых немцев целыми семьями. Их местом жительства станет Казахстан. И это зрелище было нисколько не менее, а более трагическим, чем перегон скота и даже временная эвакуация местного населения на десятки километров от дома.

Эвакуацию населения спешно осуществляли часто под покровом ночи на восток района, в села Кубрино, Марьевка, хутор Бутенко и в соседний Родионо-Нецветаевский район: с. Греково-Ульяновка, х. Почтовый Яр, сл. Большекрепинская.

Вася с семьей, мамой и сестренкой Машей был эвакуирован в ночь с 15 на 16 октября в хутор Крюково Куйбышевского района, что рядом с границей Родионо-Нецветаевского района. Дорога на упряжке волов была очень утомительной. Расстояние в 35 км и ехали, и шли пешком в темноте по разбитой, в ухабах и колее, образованной после дождей дороге. Утром семью, с нехитрым скарбом в виде узлов из шалей и платков, в которые наспех собрали вещи первой необходимости. Конечно, никто не мог и предположить, насколько затянется эта эвакуация с проживанием в чужом краю, в чужих домах и семьях.

Семью расквартировали вначале средней улицы хутора, которая протянулась от церкви, вдоль реки Тузлов на север. Верхняя улица являлась одновременно и дорогой, проходящей через всё село с юга на север и соединяло с. Каршенно-Анненку с с. Лысогорка. Нижняя улица от южной окраины хутора была образована благодаря изгибу реки в виде петли и в отличие от верхней и средней улиц была небольшой протяженности. Нижние усадьбы огородами выходили прямо к реке, а за рекой, практически сразу возвышался Донецкий кряж. И казалось, что они попали в какую-то райскую долину, война осталась там за горой, которая не пропустит фашистов сюда. Если бы всё было так.

Мать с братом и меньшей сестрой не знали, что в это время, Лида, работающая в Ростове на фабрике, вместе с оборудованием, грузилась на эшелоны и их эвакуировали в г. Ашхабад, далёкий и незнакомый. Ведь фронту было потребно не только вооружение, но и обмундирование, которое и будет шить, но теперь уже в далёком Ашхабаде старшая сестра Васи и Маши. Об этом родные узнают нескоро, получив письмо весной 1943 года, но до этого нужно было ещё дожить. И какие испытания подстерегали людей, никто, конечно же, не знал.

Находясь в эвакуации, в непосредственной близости от театра боевых действий, где шла битва не на жизнь, а на смерть, где сотни и тысячи советских солдат ценой своей жизни останавливали вероломное продвижение врага на рубеже «Миус-фронта», Василий и все, кто находился в своих скромных жилищах или вынужден был проживать волею судьбы или лучше сказать, волею войны, могли отчётливо слышать продвижение фронта. От села, которое вопреки привычным критериям, что если в населённом пункте есть церковь, то это село, а если нет церкви, то называли хутором, Крюково называли всё же хутором, от него до Матвеева Кургана напрямую было чуть больше, чем 30 км и потому, вечерами были отчётливо слышны артиллерийские канонады, это обстреливали Матвеев Курган, занятый советскими войсками Красной армии с неприступных высот Донецкого кряжа, с правобережной стороны Миуса.

Из матвеево-курганского элеватора частично успели вывезти зерно нового урожая, а оставшееся долго-долго горело, умышленно подожжённое по приказу руководства, при отступлении или загорелось от авианалётов противника. С элеватора станции Успенская ещё 13 октября успели вывезти 17 вагонов зерна с местного элеватора.

На 120-й день войны, 17 октября немецкие войска вошли в Матвеев Курган. 22 октября советские войска Южного фронта оставили город Таганрог, 24-го был оставлен Харьков, а 26-го и Сталино. Открывалась дорога на город, являющимся воротами Кавказа, это был Ростов-на-Дону.

Красная Армия отступала с тяжелыми оборонительными боями в сторону Ростова через села: Марьевка, Политодельское, Советка, Генеральское, Большие Салы. Командование, для обеспечения отхода войск Красной армии, оставляло заслоны артиллерийских батарей. Воины-артиллеристы геройски стояли насмерть, сдерживая ошеломительное наступление 1-й танковой немецкой армии. На подступах к с. Марьевка батарея советских артиллеристов двое суток сдерживала непрерывные танковые атаки. Воины героически погибли, обеспечив отход основных войсковых подразделений к г. Ростову-на-Дону, для организации его обороны.

Противостояние защитников столицы Дона с отборной 1-й танковой армией генерала Эвальда фон Клейста длились около месяца, с 20 октября по 21 ноября 1941 года. Наступление немцев со стороны Таганрога изначально не имело успеха. Им противостояли воины 343-й Ставропольской, 353-й Новороссийской стрелковых и 68-й Кущевской кавалерийской дивизий, героически неся потери и обескровливая немецкие войска. После этого отборный немецкий 3-й моторизованный корпус в составе двух танковых и двух моторизованных дивизий понес значительные потери и был вынужден отказаться от наступления на Ростов со стороны Таганрога.

Новое наступление было произведено на город 17 ноября, нанося танковый удар с севера, через село Большие Салы, по еще не обстрелянной в боях 317-й Бакинской стрелковой дивизии полковника Ивана Середкина. 16 артиллеристов ценой жизни отразили атаку 50 танков, 12 из которых сожгли, а 18 подбили.

За три дня боя Бакинская дивизия потеряла 8971 человека бойцов и командиров, включая и самого комдива; были потеряны и все артиллерийский орудия, миномёты и пулеметы. Большие потери понесли и полки 31-й, 353-й, 343-й дивизий, батальоны 6-й танковой бригады, курсантов военных училищ, ополченцев. К 16 часам 21 ноября 1941 года соединения и части 56-й Отдельной армии отошли на левый берег Дона.

 
                                                ***
 

Конечно, ни Василий, никто другой этого пока не знали, а лишь могли догадываться, где остановился фронт. А это означало, что пока ни о каком возвращении домой речи не шло. И, опять же, а сохранится ли их дом, после массированных артиллерийских обстрелов. Об этом не хотелось думать. Хотелось думать о том, что их отец, возможно где-то недалеко сражается за то, чтобы быстрее разбить врага и его родные могли вернуться домой, а затем и он, героем и, главное, живой и здоровый. И они снова заживут семьёй счастливо, как раньше. Так думал Вася, забравшись, вопреки предостережений старших далеко не ходить, вместе с местными пацанами, примерно такого же возраста на высокую гору, расположенную сразу же за рекой Тузлов, по её правобережью. Сюда можно было взобраться, перейдя реку в двух местах: первый неглубокий брод располагался в северо-западной стороне селения, где дорога пролегала через реку в гору, строго на запад; второй переход, а вернее переезд, так как представлял собой небольшой деревянный мост через реку в южной части села, по которому проходила дорога соединяющая село с соседним селом, расположенным в 1,5—2 км на правом берегу Тузлова.

Первая дорога, соединяющая хутор Крюково с внешним миром «за бугром» проходила прямо через перекат, который и стал круглогодичным бродом через реку, устроенный искусственно в виде насыпи из крупного бутового камня. Но этом участке реки могли свободно переезжать по 15-20-метровой переправе и гужевые повозки, и автомобили. Можно было и перейти здесь вброд, лишь повыше закатав штанины, если не считать того, что сейчас была уже глубокая осень и по утрам трава покрывалась изморозью и даже на камнях плеса легкие волны воды, образованные перекатами, оставляли красивые кристаллические узоры на тонких обледенениях. Глубина же вверх по течению была только в редких местах до двух метров, а чаще и того меньше. Ниже по течению от моста, что напротив центральной части села был плёс, река расширяла своё русло и в средней её части была довольно глубокой, как говорили местные, «не умеющий плавать утонет».

За переправой дорога шла круто в гору, затяжной подъём длился около километра, а затем рельеф переходил в равнинный. Километрах в двух отсюда располагался хутор Решетовка, а чуть левее, в сторону Ростова хутор Русско-Сидоровка, они представляли одну улицу с двумя десятками домов в каждом, по ту и другую сторону. А сама улица была одновременно и дорогой, связывающей г. Ростов-на-Дону с Ворошиловоградской областью Украины и первое село, к которое попадаешь по этой дороге, было Дьяково. Село стоит на слиянии двух речек, Ореховая и Юськина, которые затем впадают в более крупную Нагольную, но всех их объединяет то, что все они относятся к бассейну реки Миус.

Кто вырос на Миусе, знают, что Миус, берущий начало на склонах Донецкого кряжа и протекает по территории двух областей Украины, Сталинской и Ворошиловоградской, а также трём районам Ростовской области: Куйбышевскому, Матвеево-Курганскому и Неклиновскому, впадая в Таганрогский залив Азовского моря. Река, небольшая по протяженности во время войны стала символом мужества и стойкости воинов Красной армии, покрыв её немеркнущей славой на все времена. Но это всё ещё должно было случиться.

Фронт растянулся от г. Сталино, с. Сауровка, с. Куйбышево, п. Матвеев Курган до г. Таганрога вдоль линии реки Миус.

Василий со своими новыми товарищами взбирались на сарматский курган, сопку, расположенную посередине в треугольнике между хутором Крюково и селом Каршенно-Анненка, расположенных в долине реки и хуторами Решетовка и Русско-Сидоровка на возвышенности, соединённые дорогой Ростов – Дьяково. Этот курган, как и множество тех, что расположены, как на миусской земле, так и по всем донским просторам, был искусственно сооружен скифами и представлял собой погребение знатных воинов-кочевников. Конечно, увидеть Матвеев Курган не представлялось отсюда возможным, из-за рельефа местности и оттого невозможности видения всего ландшафта в перспективе. А вот обзор на север и северо-запад, если смотреть в бинокль, был намного лучшим, так как та местность, располагалась на Донецком кряже, была предпочтительно возвышенна. А увидеть можно было не только картину возвышения ландшафта, но и терриконы шахт Донбасса. Но трофеев, позволяющих улучшить распознаваемость интересующих их объектов, у парней, пока не было и приходилось довольствоваться прикладываем руки, как козырьком выше глаз, для обострения зрения, и чтобы не было попадания солнечных лучей в глаза.

Увидеть получалось только зарево пожарищ, если им удавалось сбежать из дома вечером или, наоборот, рано утром, сказав, что на зорьке рано пойдут на речку, на рыбалку. А гул канонады давал представление о том, в каких направлениях ведутся боевые действия. И уже опытным глазом и, главное слухом, они определили, что фронт остановился на месте и там, скорее всего очень жарко, идут ожесточённые бои.

Горстка отважных пацанов от 14 до 17 лет, проходила спокойно по улице, не вызывая ни у кого особого интереса, у церкви сворачивала вниз к реке и затем по берегу реки вниз по течению, доходили до моста. Перейдя мост ватага сворачивала вправо, в гору с проездной дороги через соседнее село Каршенно-Анненку, в сторону хутора Почтовый Яр, где какое-то время жила семья Петра Леонтьевича с тремя детьми, расположенном на правобережье реки, под горой и далее, через слободу Большекрепинскую, одноименного района, где родились и родители Василия и он, и его сестры, в сторону слободы Родионо-Нецветаевской.

Все эти села и хутора располагались в живописной долине реки Тузлов, справа ограничивающейся крутыми склонами кряжа, а левобережье имело плавное возвышение, лишь у слободы Большекрепинской, где долина резко сужалась, и левая сторона становилась ещё более неприступней, чем правая. На одном из косогоров и размещался небольшой хуторок и десятка хат, где и проживало некогда семейство Петра Леонтьевича с женой Варварой и тремя детьми. Вася, в отличие от меньшей сестры, Маши, довольно отчётливо запомнил жильё и условия быта в то довоенное время.

Проживание на косогоре имело и свои плюсы и минусы. Основной плюс – это то, что здесь, в отличие от низины, где располагалась частично слобода, не затапливало дворы и огороды разливавшейся речкой Тузлов. Минус в том, что здесь земли не были такими плодородными, не чернозёмы, а суглинки и для питья и хозяйственных нужд, необходимо было рыть колодцы намного глубже, когда в низовье воду можно было черпать ведром, перегнувшись слегка через сруб колодца. На юго-западной окраине слободы, противоположной от проживания семейства Домашенко, происходило слияние двух рек и, благодаря подпитке левого притока р. Крепкой, Тузлов становился полноводней.

На хуторе Почтовый Яр, где в течение около трёх лёт прожила семья до переезда в Матвеев Курган, был, хоть и небольшой, но добротный домик из белого камня, известняка.

– Эй, соня, подтянись! – кричал Васе Витя Мясоедов, 16-летний парень, проживающий, практически, в самом конце сельской улицы Тузловской, которая начиналась ниже церкви и шла на протяжении речного завитка, с приближением реки к хутору заканчивалась, соединяясь с нижней улицей, протянувшейся на север до самой окраины.

– Не командуй, Мосол! Не в армии, – огрызнулся с некоторым негодованием Вася, не столько из-за того, что тот обозвал его соней, а больше из-за того, что прервал сладкие воспоминания о малой родине.

«Интересно, что там сейчас делается, стреляли во время сражений за Ростов в стороне слободы Большекрепинской, а вот хутор Почтовый Яр расположен под самой горой, а потому наступательно-оборонительные операции в том районе мало вероятны…» – продолжал размышления, как начинающий военно-начальник, Василий. Одно дело – когда читаешь в книге о стратегии и тактике военных операций, опирающихся в основной на полученный опят во время Первой мировой или Гражданской войны уже в советской республике, другое дело – крупномасштабное наступление немецкий войск, хорошо вооруженных, обученных, имеющих опыт, хоть и маршевых захватах стран западной и восточной Европы. Его пытливый, уже не детский, но ещё и не взрослый разум закипал от нехватки жизненного опыта и специальных знаний и часто не находил ответа.

– Слышь, ты, «пришелец»! Ты, чё, самый умные чи шо? – не мог угомониться обиженный и тем, что его эвакуированный сюда за десятки километров обозвал его Мослом, а также ещё и тем, что он ставил под сомнение его статус вожака, чьё слово для остальных было авторитетным.

Остановившись, Витя повернулся к отставшему, как он выразился «пришельцу» и, возможно, что скоро это прозвище прилипнет к Васе, если другие подхватят его на уста и тем более его обладатель начнёт возмущённо реагировать на него, и не дожидаясь, когда обидчик подойдёт наконец-то к основной группе ватаги, сам двинулся навстречу с вызывающим видом, сжав кулаки и сделав два-три решительных шага, остановился.

– Во-первых, не Мосол, а Масёл, понял? Мослов тебе в котелке не видать потому, что тебя-то и в армию не возьмут по росту, так? А Масёл меня зовут из-за того, что я, в отличии от тебя рослый и сильный. Во-вторых, раз тебя ни в армию, ни на фронт не возьмут, то и командовать неким будет, понял, Пришелец инопланетный! Там у вас все «метр с кепкой»?

– Слышишь, большой, сильный и такой же глупый, по всей видимости, человек, ведь должен знать, на какой день жирафе доходит…

– Пацаны, прекращайте! Придёт время если, на немцах свою злость сгоните, не давайте фашистам брать нас голыми руками, якшо вы друг друга изувечите, – встал между спорящими Иван Усатенко, одногодок Вити, среднего роста и с заметной худобой тела, только благодаря теплой одежды с чужого плеча, его худоба была не так явно выражено, – хорош! Нашли время и место.

– Ванька, уйди! Да не буду я его бить. Шо тут бить? – продолжал насмехаться Мясоедов, – ударь и рассыпится.

– Гляди, чтоб сам не рассыпался. Если бы не были с тобой земляками, я бы тебе показал кто тут есть Пришелец, – не сдавался и Васёк.

– Хто тут земляк? – закатился смехом Витька, – с якого перепугу?

– Ты на Тузлове родился?

– Конечно, я местный! – подтвердил заводило сельской ватаги.

– Я тоже на Тузлове родился. Только я родился от Крюково на расстоянии менее 20 километров, в Большекрепинской. Знаешь такую слободу?

– Знаю и был там не раз.

– А знаешь, что она стоит сразу на двух речках сразу? В Тузлов её черте впадает река Крепкая, оттого и называется так слобода. А, если будешь спорить, не советую, правда, в «метрике» доказательство записано. Ещё хочу добавить, что мы жили потом ещё и в х. Почтовый Яр, а это совсем рядом, километрах в десяти всего. И какой я после этого Пришелец?

– Ну, ладно. Но, а по поводу командирства, я-то смогу им стать, если не сейчас и война не закончиться, то весной пойду в армию. У меня и рост и вес, всё в норме. Умник нашёлся, – уже успокоившись, решил поставить в споре точку.

– Зёма, не хочешь доказать свою сообразительность? – теперь уже не хотел оставлять спор вот так, на неубедительной ноте Вася.

– Чего ещё тебе? – с опаской спросил Витька.

– Ты был когда-нибудь у нас в Матвеевом Кургане?

– Ну не был, а чё? Слышал, что у вас поезд ходит и на Ростов, и в Москву можно уехать. С батей как-то ездили в город, я думал учиться, но дорого это удовольствие и в городе не остался, но мы ездили через Политодельск и Покровское, напрямую.

– У нас течет река Миус, побольше Тузлова будет, пошире и поглубже. Ты можешь мне сказать, какой у неё берег круче? – прищурив один глаз, спросил Вася.

– Ну, откуда я могу знать, я же не был у вас?

– Не верный ответ. А тебе и быть там не нужно, чтобы ответить на этот вопрос. Вот я, даже если бы не был в этих местах, смог бы ответить, какой берег у Тузлова круче и на Дону не был, но тоже смог бы ответить.

– Ага, хитрюга, в школе, наверное, проходили, – высказал догадку Витя.

– Школа ни при чём. Не знаешь? Сдаёшься? – с издёвкой спросил Васёк.

– Ну… это, наверное… – ища ответ в глазах давних друзей и товарищей, но не находил, те только обиженно опускали глаза или отворачивались, – ну, а сам-то, кроме твоего Миуса, откуда знаешь?

– А это проще простого. Книжки нужно читать и не только школьные. Есть такой закон, по которому можно безошибочно сказать за любую реку, определив какой берег круче, а какой более пологий. Одну географию нужно знать, то, в каком полушарии река протекает.

– Ага, но реки могут бежать и с севера на юг, и наоборот, и на восток, и на запад. Нельзя один закон для всех применить, везде рельеф разный. Нет, не верю, – пытаясь поддержать своего главаря и друга в одном лице, смотря Витьке прямо в глаза, начал спорить с Васей Сергей Пономарь, – не-а, не верю!

– По этому закону, закону Бэра, реки Северного полушария больше подмывают правый берег, и он становится круче, а реки Южного полушария – левый. Тут замешаны силы Кориолиса, которые способствуют ускорение движущихся точек вправо в нашем полушарии, а в Южном – влево. И в каком направлении текут реки не имеет значение. Ведь мы определяем, где правый берег, а где левый как? Становимся по ходу течения реки и все дела.

Наступила тишина и было видно, что добрая половина присутствующих при споре, повернулись, как по команде по направлению течения Тузлова, а для убедительности кто-то машинально начал выставлять правую руку в сторону, соображая, работает ли закон. Видимо, многие сообразили в правильности закона, а кто-то и ничего не понял, но как быто не было, конфликт был исчерпан.

– Ну мы идем сегодня или нет? – опомнившись, показывая всем, кто тут главный, стал подталкивать идти дальше Мясоедов, скоро темнеть начнёт, – пошли!

– Витя! – добродушным тоном сказал Вася, – сила – это хорошо, но для командира голова имеет главенствующее значение. Помнишь, во сколько лет писатель Аркадий Гайдар полком командовал и его назначили на эту командную должность не потому, что он быка кулаком сшибал. Держи, зёма! – Вася с улыбкой протянул Вите свою маленькую, но крепкую руку для рукопожатия.

Витя растерялся изначально, не все ему тут нравилось, но принял предложение, вложив в рукопожатие практически всю свою силу, приплюсовав злость. У другого ладонь, скорее всего от такого тискового сжатия должна была свернуться в трубочку и от боли, обычно те, кто слабее или приседал, или делал движения, подобные борцу, хлопающему ладонью на ковру, означающую сдачу, чтобы противник ослабил захват, что означало окончание поединка, но не у этого низкорослого, но крепкого парнишки.

Долго горстка, выстроившись как-то самопроизвольно в две шеренги и это видимо потому, что первым приходилось пробивать дорогу по целине, покрытой довольно глубоким снегом. Кто шёл вслед, было уже легче. Это, так называемая волчья привычка, идти след в след.

Ноябрь 1941 года отметился на донской земле, в отличие от предыдущих лет, рано установившейся морозной погодой и снежным покровом. Морозы доходили до значений – 20⁰ С. Тузлов практически весь уже был покрыт льдом, за исключением переката с переездом через реку, где было стремительное течение и множества промоин в узких местах реки и в тех, где были мощные родниковые подпитки, подающие «на гора» ключевую воду с температурой, превышающей температуру воды в реке.

Парни, поднявшись на курган, разинув рты и от того, что тяжело было дышать после затяжного подъёма сюда по заснеженной целине, и от того, что они теперь не только слышали, но и смогли воочию увидеть. Их взгляды на этот раз были устремлены не на запад, как в месяц назад, когда на рубеже «Миус-фронта» шли ожесточённые бои, а вниз в долину реки Тузлов на юго-восток, чуть правее Большекрепинской отчётливы были видны залпы артиллерийский орудий и по долине, как по водосточной трубе разносилась эхом канонада, раскатом поднималась вверх, туда, где горстка патриотически настроенных юнцов, не просто, как болельщики на трибунах, во время футбольного матча, переживают за исход матча, они, если бы могли, то и сами бы приняли в той ожесточённой битве участие, и будь в их руках «трёхлинейки» с пятью патронами в магазине, не раздумывая бросились бы с громогласным, разноголосым криком «Ура!» атаковать немцев с их левого северного фланга, откуда не ожидали. Несомненно, в успехе их дерзкой атаке никто не сомневался. Может быть так думали не все, но большинство точно и Вася в том числе.

– Братцы, наши наступают! Ростов, не иначе освобождают. Дед Гришка Кушнарёв гутарил, он от подпольщиков узнал, что немцы в Ростове неделю назад бойню устроили и наши за Дон отступили. А раз бахают со стороны Аграфеновки, значит наши наступают, – как знающий стратег, Коля Свиридов.

– Ты, прям всё знаешь, знахарь, – поддел Колю Витя Мясоедов.

– Да, серьёзно. Дед врать не будет. Он с соседом говорил, я подслушал случайно.

– Ладно, поглазели, хватит. Сегодня радость домой принесем. Глядишь, теперь попрем немчуру в его поганую Германию, – констатировал уведенное и явно на душевном подъёме подытожил Витя, – все на месте? Пошли по проторенной тропе, быстро дома будем.

Проявившиеся звёзды терялись на юго-востоке неба в моменты вспышек, фронт, как паровоз железнодорожного состава, при трогании делал пробуксовку ведущих колёс, приводимых шатунами, относительно рельсов с грохотом, скрежетом и паровозным гудком, только вместо гудка артиллерийская канонада.

 
                                               ***
 

В конце ноября битва за «ворота юга России» возобновились, наши войска атаковали захватчиков, которые восемь дней удерживали город и этот период вошёл в историю, как «кровавая неделя». В результате противостояния и ожесточённых боёв обе стороны понесли большие и невосполнимые потери в живой силе и военной технике, пострадал при этом очень сильно, конечно, и сам город.

При этом хочется отметить, что победоносный запал и наступательная мощь 13-й и 14-й танковых, 60-й и 1-й «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» моторизованных дивизий, штурмовавших донскую столицу, была подорвана так, что вести дальнейшее наступление на Кавказ они были уже не в состоянии.

Вскоре началась Ростовская стратегическая наступательная операция (17 ноября – 2 декабря 1941 г.) войск Южного фронта. И уже с 27 ноября тремя оперативными группами войска Южного фронта перешли в наступление и во взаимодействии с Новочеркасской группой войск 9-й армии 29 ноября освободили город Ростов от врага. Наступление было успешным, в результате чего войска Южного фронта и 56-й армии отборные танковые и моторизованные дивизии армии барона фон Клейста были разбиты и отброшены на рубеж реки Миус. На продолжительное время установился «Миус-фронт».

Согласно историческим документальным данным – «Под Ростовом вермахт потерпел первое крупное поражение, а его 1-я танковая армия была отброшена на 70—80 км на запад. Были разгромлены 14-я и 16-я танковые дивизии, 60-я и „Лейбштандарт Адольф Гитлер“ моторизованные дивизии, 49-й горнострелковый корпус. Враг потерял свыше 5000 гренадеров убитыми, около 9000 ранеными и обмороженными, уничтожено и захвачено в качестве трофеев 275 танков, 359 орудий, 4400 автомашин различных марок и назначения, 80 боевых самолетов и много другого военного имущества и вооружения».

В результате этой наступательной операции положение на южном крыле советско-германского фронта стабилизировалось, что способствовало успеху контрнаступления Красной Армии уже и под Москвой. В директиве Ставки Верховного Главнокомандования указывалось, что целью действий советских войск на ростовском направлении является «разгром бронетанковой группы Клейста и овладение районом Ростов-на-Дону, Таганрог с выходом на фронт Ново-Павловка, Куйбышево, Матвеев Курган, вдоль реки Миус».