Текст книги "Рассказы Иванова-Петрова"

Эта реплика было ко мне. Выхода у меня не было, я вспомнил, что специалист по поведению животных, отмел ужас жены и предпринял решительный шаг.

Я разгреб кухонный стол. Чтобы было место. Жену я посадил на стул перед столом. С полным обзором. Она пыталась бежать, отвернуться, протестовать – но опыт уже начался, всё. На стол был посажен кот. Он обследовал на предмет съедобности и интересностей поверхность, ничего не нашел и удивленно стал смотреть на меня. Из клетки я достал хомяка и посадил на стол. Жена стала кричать, биться и пытаться спасти вселенную. Пока я ее удерживал, кот заинтересовался хомяком. Хомяк на кота не обратил никакого внимания и стал исследовать, где тут вкусные зернышки или хоть чашка кофе, в которой он привык мыть ноги.

Кот, лежа на пузе, вытянул шею и потянулся носом к хомяку, пытаясь понять, как это набуфетное чудо неизобразимое снизошло и осветило его низкую жизнь последовательного пищевика. Хомяк, пробегая, заметил попавшую в поле зрения рыжую морду, деловито подбежал и цапнул кота зубами за нос.

Всё. Опыт закончился, стало понятно, кто старший, доминирование установлено. Кот теперь, независимо от того, где был хомяк, созерцал его почтительно, на расстоянии, смущенно отворачивая нос, если хомяк подбегал ближе. Пока хомяк отдыхал в клетке, кот по-прежнему предавался восхищенному созерцанию, но уже совершенно платонически. Если хомяка вынимали из клетки, кот отбегал и из безопасной позиции следил за прогулками, проказами и привычками его превосходительства.

Тот хомяк давно уж скончался, век его короток. Кот вполне здоров. Он питается, потом отдыхает и снова питается, гоняет голубей за стеклом, играет с мышками из магазина, слегка запутывает провода… и иногда долгим взглядом глядит на вершину буфета, где теперь ничего нет. Прошло уже много времени, но все же нет-нет да и уставится на буфет, тянет шею, вспоминает.

2015

Естественное поведение, похожее на дицентрум («разбитое сердце»)

Паломник-надомник

Живущий на окраине мегаполиса – всё равно что у моря. Можно бродить по обочине автострады, пиная прихотливые выбросы, можно забираться в жиденькие прибрежные лесочки, выходить к рычащим площадям, на которых тяжело разворачиваются пригородные автобусы. Масса живности обитает вокруг, утки и кошки, собаки и прохожие. А тут сделали парк. Из загончика за фигурной оградкой слышится мучительный крик гуся, явно требующего человеческих жертв. Затем из входа в загончик появляется огромный индюк. На высоком берегу пригородной речушки рядами стоят беседки для культурного досуга, а гладь прудов прикрыта деревянными мостиками сверху и слоем мусора снизу. Возможно, и там кто-то живет. Под ногами дорожки из цветного асфальта, плитки и бетона, по сторонам – пурпурные опилки, а под деревьями, согнувшись по-стариковски, сидят большие черные мешки. Ждут.

2013

Это ж разве праздник? Вот раньше был праздник…

Теперь-то что. Цветы тебе – на, на, и в соседнем киоске, и так, и эдак, и эти, бери и неси, и на еще.

А разве ж так праздновали?

Бывало, 8 марта едешь на работу, в 9 в центре. В метро, в зале на переходе, змеится очередь, с виду часа на два – мужики стоят. К пустому месту. Здесь, по данным разведки, должна появиться цветочница. Значит, на работу не идешь, а встаешь в очередь.

Стоишь, стоишь…

Временами по очереди проносится волна. Там мужик ходил на Баррикадную, там бывает… Но нету. Значит, стоим.

Чу! Мужик пошел в разведку на северо-восток, там вроде дают. Через два часа измочаленный мужик возвращается на свое место в очереди. Нет, там не дают. Надо здесь ждать…

В обед, около часу-двух, очередь голодных мужиков начинает волноваться. Говорят, дадут. Что? Фиалки? Розы? Дурак, розы ему! Скажи спасибо, если гвоздики… Ходят дурные слухи. Вот в Детском мире так вот ждали часов пять, а потом вынесли две корзины искусственных – и всё. Так-то, брат… Говорят, будут давать. Говорят, уже даже привезли. Но пока не выносят. Товар того, раскладывают. Надо стоять.

Стоишь, стоишь…

Прибегает пара измученных мужиков, они еще с утра поехали на вокзал. Согнулась их воля, искали легкую долю. Стояли по сю пору, но там почти не было, дали одну корзину, едва головка очереди взяла – и всё. Им не досталось, пришли побираться сюда. Их пустили, чего же, не звери, всем надо, а ты, брат, не бегай, ты – стой.

Хвост бурлит, очередь давно запрудила все подземные переходы. Иду подышать на улицу, плохо ведь, ладно ноги – голова кружится, кружится… Хвост мрачных мужиков стоит, вздымается по лестнице, выходит из метро. Смотрю на улице вдаль, напряженно куря. Очередь мужиков уходит по улице за поворот, дальше не видно, куда. Не веря глазам, прослеживаю снова – да, это они к нам, туда, в подземный зал центрального метро, там будут давать цветы. Так говорят.

Возвращаюсь в родные пещеры. Мне хорошо – я, считай, в голове. За мной несчитанные сотни мужиков, я прямо в зале, от меня между колоннами даже видно голову очереди, где напряженные мужики окружили место, в котором должна явиться цветочница. Кто хочет в туалет, мучается молча и мерно скрипит зубами и ботинками. Кто хочет курить, скрипит только зубами.

Уже четыре. Должны. Говорят, точно привезли, теперь – точно. Говорят, привозчица сдает товар бухгалтерше, та вот сейчас распишется, они всё подсчитают, пересчитают букеты – и их вынесут.

Вынесут.

Стоишь, стоишь…

В полшестого – мгновенная судорога. Понять не успел ничего, короткий рев – и очередь, содрогнувшись, прыгнула к своей голове. Я тоже прыгнул, как все – получил куда-то локтем, саданул кого-то локтем – и вдруг голова моя и рука с зажатыми деньгами высунулась в глаз циклона. Там было кипение рук. Испуганная толстая продавщица швырнула корзину в мужиков, потому что находиться рядом с корзиной не было у нее смелости. Мужики в разных позах – некоторые, кажется, горизонтально – проносились мимо корзины. Они хватали, что могли, и швыряли деньги в продавщицу. Та закрывала лицо от мелочи. Трешки и пятерки сыпались ей под ноги и на грудеживот. В общем, на среднюю тагму. Я тоже швырнул ей деньги и схватил цветы.

Можно ли одной корзиной цветов обеспечить всех жительниц Москвы? Да запросто, но давка будет сильной, это можно гарантировать.

Когда я, прижимая к себе букет, вечером шел уже домой, не зайдя на работу, увидел – навстречу мне шел мужик, пьяный, иначе не скажешь, в жопу. Шатаясь, он улыбался мирозданию спокойной и таинственной улыбкой, ясно было, что он сделал нечто в жизни, обрел смысл и покой, узнал тайное соловьиное слово, посадил и вырастил что положено, в общем – жизнь состоялась. Таинственная эта улыбка, напоминающая улыбку матери при мысли о нерожденном дитяте, сияла над кулаком, в котором жались три гвоздики. Измочаленные так, что аж винтом, причем две были сломаны. И видно было по скользкому прозрачному пластику, что мужик их не нашел где-то такие, не подобрал, а – купил, в честном бою купил и вот, несет домой, или еще куда, не важно, в общем – он их несет и он их отдаст, он этот год прожил не зря и даст бог, и следующий тоже так вот тоже достанет.

Вот раньше был праздник…

С этим, в общем, монстром, цветов и весны который, конечно, отчего же, но что ни говори – сейчас-то что, сейчас каждый может, да хоть даже двоих или троих, как делать нечего, а тогда – ты вот пойди один букет достань.

2013

Пластиковые пейзажи

Красота плывущих по сумрачному вечернему небу пластиковых пакетов. Их изящные ломаные движения, сверкающие переливы складок.

Столь же изумительно поведение людей. Соседи сверху любят кормить голубей на балконе, беззаботно крошат хлеб в ширь забалконного мира. Голуби слетаются, подхватывают падающий хлеб… Соседке под нами очень не нравятся голуби, которые омерзительно-громко воркуют, хлопают крыльями и гадят у нее на балконе, и все время топочут по металлическому подоконнику, добираясь до очередной хлебной крошки.

Сегодня был удивлен странным ритмичным звуком, доносящимся снаружи. Какие-то хлопки, но гулкие такие, резонирующие дробным откликом. Оказывается, соседка снизу, отчаявшись уговорить голубей, высовывается с балкона и хлопает себя ладонью по голове, силясь отпугнуть. Получается у нее на удивление громко и хлестко.

2013

Живая природа

Сейчас все видели самое интимное. И съемки кораллового рифа тоже. Как там какая-нибудь тень падает на коралл – и тысячи маленьких полипов съеживаются, прячут щупальца, и всякие эти животные цветы закрываются, сворачиваются, а потом снова выпускают щупальцы, когда опасность миновала.

Около метро длинный ряд бабок торгует. Трясут какими-то кофточками, растопырочками, в ногах кульки, – меж собой говорят, посетителям предлагают, все в разноцветных платьях и плащиках, жестикулируют. Вдоль ряда идёт мент – сказано ему пройти, он и идёт. На бабок даже не смотрит, лениво ему, просто медленно проходит вдоль ряда. Перед ним суматошное мелькание рук, бабки складывают товар в сумки, стремительно прячут складные стульчики, платки, вещи, выпрямляются и замирают руки за спину – мы просто так здесь стоим, стоять можно. Фигуры какие-то у них одинаковые и вроде даже цвет меняют – все серые.

А прямо за спиной едва сделавшего шаг милиционера – веселое тормошение, взмахи рук, вспышки цвета – достаются товары, раскладываются стульчики и коврики.

2009

Голубь в коробке

Мусор выбрасывают также и в большие помойные баки, стоящие во дворе. Ничего особенного, казалось бы. Вот и я решил – совершенно обыденным образом – вынести мусор. Подходя к бакам, обнаружил, что то ли все жители окружающих домов купили себе ботинки, то ли какой-то ларек разделывался с тарой – в баках лежало множество картонных коробок.

Еще в баке кормились голуби. В основном сидели по краям, и тянулись к центру, что-то там выклевывали. Само по себе это совершенно банальное зрелище. Я подошел ближе, голуби наконец обратили на меня внимание и испуганно взлетели. Один из бедолаг тоже рыпнулся взлететь, но как-то неудачно встал на край коробки. Та перевернулась, и они вместе выпали из бака на асфальт.

Я стоял перед мусорным баком, а по асфальту вокруг меня за-полошно носилась перевернутая картонная коробка, глухо гукая от ужаса.

Мимо шла женщина с сумкой, из ближнего магазина. Судя по взгляду, она уловила лишь завершающий аккорд нашего с помойкой сближения – внимательно осмотрела меня, шарахнулась от набегающей коробки и заспешила дальше. Оглядывалась, дико глядя на суматошные движения коробки. Вздрагивала от глухого подкартонного гуканья.

Коробку я поймал (со второго раза) и перевернул. Надо уничтожать нездоровые сенсации в зародыше. Время сейчас нелегкое, крыши надо беречь.

2006

Краеугольный пьяный

Произошло это в одном южном городе, где ночи теплы и темны. Там у них как раз в это время пёрли крышки от канализационных люков и сдавали в металлолом ради нехитрого заработка. И потому люки зияли открытостью. А ночи на юге темные, и вот пьяный пробирался улицей по своим делам и провалился в люк. А следом за ним через некоторое время другой пьяный…

В общем, там набралось пять пьяных, независимо друг от друга провалившихся друг на друга в этот самый люк. Они не подманивали друг друга, не сговаривались, а просто следовали хоженой тропой и рушились в гостеприимную черноту. Верхний пьяный, топчась на подлежащих телах, высунул крышу черепа над краем люка и воззвал: «Пацан, слышь, помоги, беда тут…»

И нашелся пацан, и позвал из двора какого-то недозаснувшего мужика и тот вытянул замкового пьяного. И, раз замковый изъят, сразу снизу подался следующий, из люка стал вытарчивать пьяный следующего слоя. Мужик выпучился округло-кубическими глазами и одного за другим вытаскивал пьяных нижележащих слоев.

И тут выявилась некая градация. Верхние слои самостоятельно копошились и пытались выбраться, принимали помощь и, вытащенные на поверхность, ползли дальше по своим делам – видимо, к следующему люку. А самый нижний пьяный, первый, на которого все упали и на котором стояла вся пирамида этой истории – вылезать не хотел. Краеугольного пьяного ухватили и подымали, а он совсем от таких дел ослаб и стонал, что не надо, что теперь уже пусть, потому что жена на него орёт, и жизни нет, а потом по нему все ходют и он не хочет на поверхность, а будет жить теперь здесь, вот прямо где лежит, и тут тихо теперь уже, когда не топчутся, и темно, и стало уже хорошо и пусть все оставят его уже и он будет тут всегда…

Тяжелый день. Хорошо понимаю этого последнего, краеугольного пьяного. Тем, верхним, что как замковые камни поднимают свои черепа к поверхности и общаются с проходящими – им иная судьба, чем камням основы, лежащим в фундаменте.

Я бы сказал, что там, внизу, под нашими ногами стонет материя. Оставьте уже её…

2010

Падение и контекстная реклама

Несколько раз видел сегодня, как разные птицы падают с деревьев. Голубь и два воробья. Сидит такой голубь, вполне с виду приличный и состоятельный, на ветке, как положено. Потом именно не слетает, не как-нибудь, а просто падает на снег. Хрясь – упал. Потом поднимается и бегит. У кого ноги длинные, как у какой собаки, про которую принято говорить, что бежит. А птичка суетливая – бегит. И воробьи так же – сидел воробей на ветке куста, упал вниз, приподнялся и побежал.

Похмелье.

По дорогам нашего района между домами, рыкая сизым дымом, перемещается большая машина-мусоровоз. Ярко-оранжевая нелепых форм, выруливает с дорожки на дорожку, спешит за данью полевой. На большой боковой стене машины, ярко-оранжевой, крупно и очень стильно черным баллончиком написано «Юля – дура!». Выглядит очень точно – так на автобусах рекламные надписи одни, на такси, к примеру – другие, а на мусоровозах, значит – характеристика неответа указанной Юли. Невольно искал глазами другие мусоровозы, посвященные Свете, Оле, Наташе и Галине. Машина неторопливо проезжает вдоль всех домов, забирается за взятком во дворы и весь день демонстрирует надпись всем юлям района.

2011

Победа атеизма

Есть где-то в сети сайт, называется он, скажем, «Пет и коз». Или там «Наши странные любимцы». Не важно. Там, как понятно, спасают, лечат, продают, дарят, питают, берут, холят и рассказывают.

И вот, следуя обычаям сети, там возник холивар – о том, куда после смерти попадают горячо любимые питомцы вместе со страстно питомыми любимцами. На сайте оказались представители разных конфессий, которые позвали подкрепление, к ним пришли люди знающие и теми конфессиями образнутые. Все вместе они сплелись, летела шерсть, молнии, куски аргументов.

В общем, выяснилось, что у мусульман, хотя, разумеется, эта религия крайне нежно относится к домашним любимцам и очень их одобряет, приветствует и любит, тем не менее в раю есть только один кот и это никак не данный кот конкретного хозяина, изъясняющегося в форуме сайта «Гот и абака». У православных христиан тоже, как выяснилось, в раю с кошками напряженка, и собак там нет. Католики пытались прикрыться худой рясой брата Франциска, но при строгом допросе оказалось, что просто они также относятся к тварям со всей любовью и симпатией, но вот в загробном мире у них там такого нет, как и у прочих христианских конфессий, ересей, сект и иных заблуждений. Буддисты радушно признались, что и у них ничего такого специально нету, впрочем, они пытались вякать что-то насчет того, что как бы и их самих тоже нету, но были прижаты к стенке и сознались, что таки да, собак у них на небесах не водится, впрочем, и самих небес тоже нет, но все твердо решили, что это уже несущественые детали. Главное – кошек и собак там нет, а что и всего остального тоже нет – это уже пустяки, не имеющие отношения к самой сердцевине спора на сайте «Прёт как крот».

От себя могу добавить, что ежели б там были какие-нибудь германские язычники, они бы могли что-нибудь насчет вепря, которого едят… хоть и не скажу, что это зверь домашний и тем более приятный. В общем, они могли бы пытаться отспорить себе место среди посетителей сайта «Пет и крош», но, правду сказать, то ли их там не нашлось, то ли они не успели.

Потому что свиным клином в ряды спорящих ворвались атеисты. Они были представлены большим числом и неодолимой массой. Они были зычны, громкоголосы, убедительны. Твердо и ясно они заявили на сайте «Пень и кит», что взгляды всех их соперников смехотворны и ничего такого нет, тем более что и – сами видите – в загробном посмертии христианам с мусульманами даже любимую кошечку держать негде, так что уж молчали бы. Им не то что собаку – на небо и хомяка не протащить.

А у атеистов строго заповедано, что любимые звериньки остаются вместе с ними. В том же самом мире и с тою же судьбой. Вот прямо вот так вот, куда, мол, мы, туда и они, вместе и рядом.

Атеисты заявили, что это они в бога не верят, потому что наука и вообще в этого санта-клауса, седого старика и героя старых книг, конечно, вменяемый человек просто не может. А во всё хорошее атеисты, конечно, верят, да еще и покрепче некоторых, тем более против всего плохого, а за кошечек так и вообще порвут.

Многие атеисты рассказали, что они практически ежедневно видят давно умерших своих любимцев у себя в квартире, проходящих, лежащих свернувшись, глядящих, трущихся о ноги, привычно играющих, просящихся гулять, свернувшихся, растянувшихся, лижущихся и со значением смотрящих туда или еще куда. Многие атеисты сказали на форуме «Путь и фарш», что умершие их любимцы и сейчас с ними, а тем более потом, когда они останутся в этом мире, а никак не в загробном каком-то несуществующем, там, конечно, вместе с ними будут и их любимцы, все вместе, сколько их было. Прочим всяким религиям такие вещи запрещены и они вынуждены молчать в тряпочку, а вот атеисты гордо зафиксировали победу над всеми прочими точками зрения в той памятной битве на сайте «Шкот и грош».

2016

Звонок по телефону

Мягкий уверенный голос, не представляясь: Пожалуйста, Петра Игоревича (работает в соседней комнате…).

– Его нет сейчас.

– Может быть, вы мне поможете? У вас раньше работал такой Алексей… Вот фамилии не помню.

– Извините, я не помню, чтобы у нас работал Алексей.

– Может быть, Чернов? Не помню фамилии.

– Нет, вроде бы такой у нас не работал.

– Работал-работал… как же его фамилия…

– К сожалению, не могу вам сказать – не знаю такого.

– Он мне очень нужен. Вспомните, пожалуйста.

– Я не знаю такого…

– Хорошо. Мне, собственно, не нужен Алексей. Меня интересует его жена, Наташа. Вы ее знаете?

– Нет.

– Она, знаете… Ну, такая… Вы точно ее не знаете?

– Нет.

– А Петр Игоревич будет сегодня?

– Не знаю, пока его нет.

– А как вы думаете, Петр Игоревич знает Наташу?

– Я не знаю, знает ли он Наташу.

– Но, может быть, он помнит Алексея?

– Не знаю.

– Жаль, жаль… Что вы не можете помочь. Хорошо, я позвоню позже, может быть, Петр Игоревич… (вешает трубку)

2006

Истории о гамлете и каменном яйце для мужа

Гамлет Иванович

Расскажу, пожалуй, одну историю. Это «невыдуманная» история. Как любая такая история, она «наблюдалась» – насколько это вообще может быть видно. Конечно, полно субъективных трактовок и предположений – как всегда в жизни и бывает. Мы же видим по сути привидения, сотканные из наших представлений, а реальных людей за этими мятущимися полотнищами фиолетового цвета видно с трудом и только при ясной погоде. Однако, с этими оговорками, – это «истинная правда»: так оно и было.

Случилось это давно, еще в Советском Союзе, в одном южном портовом городе. Красивая пара: чуть за сорок. Он – капитан дальнего плавания, по советским меркам – ого-го, при этом высокий, красивый, мужественный. Она – красавица. Стройная фигура, очень длинные пышные черные волосы. Выглядела очень молодо, какие сорок – едва двадцать давали. Очень любили друг друга. Счастливый брак. Сын, взрослый уже, дохаживает последний год в школе.

И вот в сорок лет она сошла с ума. Очень капитально. Были периоды относительной ремиссии, вроде бы просветления, а потом усугублялось. Она воображала себя героинями драматических историй, которые когда-то читала. Дама была с высшим образованием, так что – Офелия, Дездемона и так далее. Кэтрин Эрншо. Воображала всерьез, то есть вела себя как соответствующая героиня, и чувствовала так, и игра её была искренней: она была уверена, что она – Офелия. Лечили так и эдак, долгие месяцы была в сумасшедшем доме, лекарства, гипноз, не знаю, что там еще. Лечили, но ничего не помогало. В своем ролевом состоянии она ни с кем не контактировала – все были пустые, незначащие люди. В том числе сын. Она на него не реагировала – ну, какой-то подросток, пустое место, так что маму он потерял.

Реагировала она только на мужа. Из всех людей. И реагировала сообразным ее расстройству образом: обращалась к нему из глубины личности тех героинь, которыми она в тот момент болела. То есть – как Офелия. Обращалась к нему репликами из перевода Лозинского… Как уж там у них дома было, понятное дело, не видел никто. А в те периоды, когда она в сумасшедшем доме была – он к ней каждый день (если был не в плавании) приходил. И она выходила к нему, во двор. Он приходил, в белом кителе, с цветами. Он, конечно, был капитан, но, однако… Как бы сказать. Звали его, допустим, Иванов Иван Иванович. Конечно, высокий, капитан, но ведь просто Иванов. Как все. А к нему выходила Офелия. Или Дездемона. И он должен был по её виду, походке, первой реплике угадать, кто она. Если он ошибался, если – с её точки зрения – говорил что-то не то, она убегала. Вернуть ее было невозможно, истерика, билась, в общем – невозможно. Если чуть не угадал – всё, убежит, и потом несколько дней не показывается. И вот он стоял с цветами во дворе, и пытался с полуфразы угадать, как ему себя вести и что отвечать. И выдавливал из себя ответные реплики. Реплики Гамлета.

Надо было видеть его лицо. Она ведь его практически не видела – болен он, устал, что с ним, с Ивановым. Она не помнила, что он её муж, что у них сын. Она говорила с Гамлетом. И – большое счастье – хоть так согласна была с ним говорить. А он продавливал лицом стекло своей роли и пытался сквозь судорожно вспоминаемые реплики докричаться до нее. Если мог – ходил к ней каждый день, без пропусков. Не мог без неё, не мог не видеть. И выдерживал – каждый день приходил и старательно вспоминал по обмолвкам и репликам её – что он должен отвечать, чтобы она не убежала и он мог бы ещё несколько минут её видеть. И вот пока он её во дворе ждал, лицо у него ещё держалось, а когда по своей роли он ей отвечал… В театре я такого не слышал.

Сын к ней не ходил, у него сил не было такую мать видеть. Закончил школу и уехал учиться. Она так несколько лет жила, всё дольше пропадая в сумасшедшем доме. Потом умерла, в сорок с небольшим. Муж больше не женился. К нему клинья подбивали и красивые, и богатые – нет. Один старел.

2014

Прогрессивный маркетинг, если не мерчендайзинг

Зима. Девушка подходит к стоящему на улице столику с DVD, спрашивает у парня продавца – что-то вроде есть ли у вас такой-то фильм. Продавец с морожеными глазами отвечает: слушай, давай я тебе лучше станцую – и начинает вокруг столика выплясывать вольную вариацию на тему лезгинки.

2007

На выставке

людей и драгоценных камней в геологическом музее идет торговлишка. Народ ходит, смотрит и – к сожалению – разговаривает.

У входа сидит черный эфиоп из Кении и торгует малахитовыми фигурками. К нему подходит дама и смотрит на фигурки. Эфиоп широко и блестяще улыбается и очень чисто говорит: очень рад вас видеть разрешите поздравить с наступающим праздником с удовольствием помогу вам подобрать нужное вам украшение помочь сделать выбор будьте любезны скажите чего бы вы хотели…

Дама поднимает затуманенный взгляд: мне нужно каменное яйцо из ангелитадля мужа.

Эфиоп выкатывает глаза раза в два, но продолжает улыбаться: О как жаль у меня дома здесь к сожалению нет но дома конечно есть очень большое может быть что-то здесь может заменить…

Он говорит, но глаза всё выпучиваются. Воображение губит даже лучших из нас.

В середине сидит очень махонько-сухонький старичок, торгует каким-то полудрагоценным ломом. Перед ним расширяюще возвышается дама – несколько его моложе, лет на тридцать, раза в три шире и в полтора выше, гора пред Магометом. Дама беседует с продавцом о ленинградской блокаде, которую старичок перенес. Дама желает говорить о кризисе – он ужасен, он губит Россию и её самою. Мы не перенесем кризис больше, Россия и она.

Старичок же говорит: перенесем. Блокаду перенесли и кризис перенесем. Ииии, легко! Дама возражающе отвечает старичку аргументом: а я бы блокады не перенесла. Дама говорит с немалым вызовом. Нет, говорит: я бы не перенесла! Старичок: а я бы перенес! Да я и перенес! Дама: а я бы нет! Старичок: а я так да!

Рост и вес дамы имеют преимущество, старичка почти уже не слышно, видны только колыхания большого тела и выкрики: а я бы нет! я бы не смогла! я бы не выдержала! я точно говорю! это ужасно!

У выхода две дамы беседуют меж собой и часть их слов доносится. Они говорят о болезнях и излечениях:

…и тогда надо смотреть глазами на уши, на свои уши, одним глазом на одно ухо, а другим на другое, и тогда, если есть затруднения, это означает…

2010

Стоят рядами, шмельно гудят…

Переход на Пушкинской. Много ларечков. Вот сколько есть женщинов с мужьями на прицепе – все идут, утыкаясь в витринки. А рядом муж – стоит сзади и густо жужжит – ну чего тебе, чего опять встали, чего ты смотришь, не надо тут ничего, пойдем уже…

Женщина и внимания уже никакого не обращает – идет себе к следующей витринке два шага и вновь влипает – наглухо, разумеется. На следующей же совсем другой товар – там были часы, а здесь очешники, там батарейки, а тут бусики. И опять она, прилипнув, смотрит, а сзади бубнит муж – ну чего ты, не надо тут ничего, ну пойдем уже… И стоят они рядами – женщины, смотрящие каждая в свою витринку, и сзади них ряд ихних мужиков, бубнящих одинаковыми шмелиными голосами – ну хватит уже, ну сколько можно стоять…

2006

Судьба мафиози: попугай

А у нас в городе сосед наш был мафиози. И он своей жене купил попугая. Волнистого зелененького попугайчика. То есть это уже третий попугай был, первые два погибли. Они в суп упали. Сначала он одного купил, и тот упал в суп, в кастрюлю на плите, и сварился. Потом он жене второго купил, и тот сразу тоже упал в суп. Камикадзе какие-то, чего их туда несло…

Тогда он третьего купил. Тот в суп не полетел и некоторое время жил у них, жена мафиози его очень любила. Только он ножку сломал, запнувшись о её ухо… Что ты смеешься? Он сел ей на голову и там ходил. А потом сел ей на ухо, и оно так согнулось… Ну, отвисло… Как бы оторвалось… И он упал и ножку сломал. Ему потом сделали из палочек такое крепление, и ножка потом зажила. Он опять летал, и садился ей на голову. Только он стал после этого ей садиться на голову и делать там туалетик. Пошебуршится в волосах и сделает…

Да, бедненький попугайчик. И первые так ужасно погибли… Поэтому мафиози не везло. Его в конце концов заказали. И он уехал в Америку. И уже там его убили. Бедная его жена… Не знаю, что потом с тем попугайчиком стало.

2005

Сильный соперник

– Я боюсь.

– Чего ты боишься?

– Что мне встретится соперник сильнее меня, и я с ним не справлюсь.

– Нашла чего бояться.

– А что, тебе такие не встречались?

– Наоборот. Таких было множество.

– А как же…?

– Да вот… Я и говорю – нечего бояться.

2006

Скажите, какая связь…

Дождь. Идут две женщины по Никитской. Пожилая и резвушка. Резвушка очень громко причитает:

– Вот так всегда! Несколько дней ходила в брюках. Несколько дней! Вот так всегда! А сегодня надела юбку. Вот так у меня всегда! Всегда пальцем попадаю не туда.

2006

Жизнь подламывается под Хармса

Вот часто говорят, что после Достоевского жизнь стала выстраиваться этак… Достоевщина появилась, люди стали так жить… Сами, естественным путем жизни стали приобретать Достоевскую стилистику. Я должен сказать, что это пустяки. Потому что Достоевский – это еще жизнь человеческая, хоть и надрывная, а ведь писателей на свете много – и не все столь уютны.

Вот я историю расскажу. Только прошу учесть – в ней всё правда. Своими глазами видел. Вынутый прямо из жизни кусок с исходящими житейским паром краями.

Так вот, около нашего дома имеется магазин. Обычный такой, стекляшка одноэтажная, типа Универсам. В нем, как водится, всякоразные продуктовые отделы, а также продажа DVD, аптечный киоск, сигареты и прочие нужные в жизни питательности.

В магазин заходит человек. Выглядит он довольно странно – я бы сказал, по-деревенски. Одет чисто, но бедно, какой-то плащ, брюки заправлены в сапоги, в руках палка, за плечом сумка вроде как котомка.

Человек подходит к прилавку, на котором выложены ручки, фломастеры и прочая канцелярщина. Оглядывает ручки и обращается к дородной продавщице: «У тебя ручки криво лежат. Надо ровненько положить, а то смотри – непорядок». Продавщица выпучивается и весьма громко ему отвечает: «Ты откуда взялся? Пошел вон отсюда!»

Человек подходит к аптечному ларьку и тщательно изучает ассортимент. После чего обращается к продавщице: «У тебя лекарства неправильно разложены. Надо поменять их на полках – сердечные вниз, желудочные вверх, и поровнее положить». Продавщица, стройная молоденькая девушка, обалдело глядит на него краткий миг, после чего выпаливает: «Пошел вон отсюда».

Мужик, ни слова не говоря, направляется к соседнему прилавку – там киосочек малый, часами и мобильниками торгует. Подходит и спокойно сообщает: «У вас непорядок. Телефоны не так лежат. Надо их отдельно от часов и чтобы по цене – дешевые вместе». Продавщица таращится на него, силясь понять, потом выпаливает: «Пошел вон отсюда!»

Мужик неторопливо идет дальше и парой шагов подходит к отделу сыров. Осматривает витрину и сообщает продавщице: «Что ж вы так сыры порезали? Мелко накрошили. Они ж у вас засохнут. Надо не так резать». Продавщица ему (не сговариваясь с предыдущими и не слыша их ответов): «Пошел вон!»

Мужик мерно удаляется вдоль длинного ряда прилавков – соки, рыба, мясной… Около каждой витрины он останавливается и что-то говорит продавщице. Его я уже не слышу (но догадываюсь), а ответы продавщиц доносятся вполне отчетливо: «Пошел вон!», «Пошел вон!». Этот звуковой ряд – как гаммы. Продавщицы ему как платочками машут, одна за другой.

Описав внутри магазина круг, сопровождаемый добрыми пожеланиями мужик опять выходит к стоящему близ двери аптечному киоску. У витрины стоит покупательница, женщина в низко опущенной на глаза шляпке, рассматривает лекарства. Мужик осматривает женщину и сообщает ей: «Ты неправильно шапку носишь. Козырек выше надо держать, а то тебе не видно ничего». Женщина вскидывает глаза (с виду дама интеллигентного темперамента) и явно против воли, исключительно под давлением ситуации и от неожиданности, сообщает: «Пошел вон!»