Текст книги "Роль хрусталя в семейной жизни"

Знаки
Комедия в трех актах

Действующие лица (в порядке появления):

Мужчина.

Человеческое тело.

Женщина.

Ирина Викторовна.

Бомж.

Мент.

Механический голос.

1

В темноте, в разных углах сцены загораются две клавиатуры мобильных телефонов.

М у ж ч и н а. Але, это я. Ну, я уже здесь, ты едешь?

Ж е н щ и н а. Еду, пробки всюду… Что купить?

М у ж ч и н а. Я все купил. Ну, бутылку чилийского, сыру… Я голодный.

Ж е н щ и н а. Не закрывай дверь, а то я опять буду возиться с ключом, бабка увидит… И вино не начинай без меня, потом выпьем.

Гаснут мобильники. Щелкает выключатель, зажигается свет.

Мужчина стоит посреди комнаты. На полу лежит человеческое тело, как может лежать только труп. Лица не видно, оно прикрыто длинными волосами.

М у ж ч и н а. Ёб твою мать!

Долго стоит не двигаясь. Потом поворачивается, не оглядываясь, выбегает за дверь, слышно, как поворачивается ключ в замке.

В пустой комнате под ярким светом лежит труп.

Дверь открывается, возвращается мужчина. Торопясь, начинает вытирать дверную ручку, выключатель – все, на чем могут быть отпечатки его пальцев. Одновременно пытается позвонить по мобильному.

М у ж ч и н а. Ну, какого черта выключать телефон?! Ведь договаривались же…

Дверь тихо приоткрывается, в щель осторожно проникает женщина.

Ж е н щ и н а. Вроде не видела…

Смотрит на труп.

Ж е н щ и н а. Блядь!

Двое стоят рядом.

Ж е н щ и н а. Кто это, а?

М у ж ч и н а. Кто! Ты что, не видишь? Нет, ну ё…

Ж е н щ и н а. Кто это?!

М у ж ч и н а. Да я откуда знаю! Он лежал здесь, я зажигаю свет, а он лежит, понимаешь?!

Ж е н щ и н а. Он мертвый.

М у ж ч и н а. Запри дверь, черт, и не касайся ничего, потом надо будет все вытереть.

Ж е н щ и н а. Откуда он взялся?

М у ж ч и н а (запирая дверь). Да дверь же! Ну, ё…

Ж е н щ и н а. Перестань материться, объясни, что случилось? Ты Ирине Викторовне сказал?

М у ж ч и н а. Когда?! При чем здесь Ирина Викторовна? Она, что ли, его грохнула?

Ж е н щ и н а. Кого его?!

М у ж ч и н а. Все, хватит орать. У тебя сигареты есть? Дай.

Ж е н щ и н а. Ты же бросил…

М у ж ч и н а. Ага, бросил… (Прикуривает, берет стул, садится у двери, подальше от трупа.) Тут бросишь… И говори тише, в коридоре все слышно. Нас сегодня вечером здесь не было, поняла?

Ж е н щ и н а. В каком смысле?

М у ж ч и н а. Ни в каком. Старуха пусть сама разбирается. Сейчас ее нет, кажется, а завтра я ей позвоню, рассчитаюсь за месяц… Ну, скажу, что нам больше комната не нужна. Ну, поссорились, допустим…

Ж е н щ и н а. Поссорились?! А он? Ой… Ой! Он же мертвый!! Его же убили!!!

Начинает трястись, роняет сигарету и давит ее на полу подошвой, зажимает себе рот, кричит шепотом.

Ж е н щ и н а. Это же труп!.. Труп!!. Что делать? Милиция?..

М у ж ч и н а. С ума сошла. Какая, на хер, милиция? Допрос, паспорта, домашние адреса… Ты понимаешь?! Менты вообще все на нас повесят, без вариантов. Твой (усмехается) будет тебе передачи носить. А моя мне не будет…

Ж е н щ и н а. Прекрати! Не надоело еще? Ты уже достал меня своим семейным несчастьем. Я все знаю про твою ужасную семейную жизнь, а тебе до моей нет дела, ты считаешь, что у меня там тишина и покой… Знаешь, какой там покой?! Знаешь, что он еще зимой нашел у меня в сумке наши билеты, когда мы из Ленинграда вернулись?!!

М у ж ч и н а. Все, это все потом. Надо валить отсюда. Давай, давай… Окурок подбери, сейчас все приберем, поняла… Как будто нас и не было здесь никогда, забираем все…

Ж е н щ и н а. Да, быстро… Правильно…

Начинают вдвоем прибирать комнату – вытирают полотенцем все поверхности, женщина вынимает из-под подушки незастеленной постели белье, набивает пластиковый пакет простынями, мужчина запихивает в тот же пакет пустые бутылки… Убирают деловито, при этом разговаривают, как будто это обычная домашняя уборка. Труп спокойно обходят.

Ж е н щ и н а. В конце концов, Ирина Викторовна могла дать ключ какому-нибудь своему знакомому, она же знает, что мы бываем здесь только по вторникам… Ну, он пришел с любовницей, ему стало плохо, она испугалась – огласка и вообще – и убежала… Знаешь, в этот момент… ну, в общем, когда с женщиной… многие великие люди умерли… Кажется, Леонардо да Винчи… или Микеланджело… Не помню. Сердце не выдерживает, когда кончают – и все.

М у ж ч и н а. Про великих не знаю, а наш коммерческий точно на бабе помер. Бедная девчонка, референтка его, бегала потом голая по всему офису, орала, пока секьюрити не пришли… Да, интересно… А ты бы тоже убежала?

Ж е н щ и н а. Ты бы точно убежал.

М у ж ч и н а. Женщины в такой ситуации не умирают, не слышал никогда.

Ж е н щ и н а. Уж ты бы точно убежал. Знаешь, какое твое основное качество?

М у ж ч и н а. Знаю. Я добрый, ласковый, щедрый, ты сама говорила. И у меня есть чувство долга.

Ж е н щ и н а. Говорила… Давно все это было. Просто трахаемся раз в неделю, и все. Ты даже звонишь не каждый день…

М у ж ч и н а. Ты что, не знаешь, как я работаю? В кабинете все время люди, на часы посмотреть некогда, в сортир сходить забываю!..

Ж е н щ и н а. Ты всегда так работал, но год назад мы виделись каждый день.

М у ж ч и н а. Не надо было увольняться…

Ж е н щ и н а. Правильно, и всю жизнь просидеть у тебя за штуку, когда меня уже давно звали на нормальные деньги. Ты все думаешь, что я девочка на телефоне, а люди мою работу нормально ценят…

М у ж ч и н а. Люди? Это Васильев – люди?! Интересно, что он ценит…

Ж е н щ и н а. Скотина ты.

Оба прекращают уборку, останавливаются в разных углах комнаты, смотрят минуту друг на друга молча.

М у ж ч и н а. Мы с ума оба сошли.

Ж е н щ и н а. Чувство долга… Трус ты, вот и все твое чувство долга. Никогда от нее не уйдешь, потому что боишься, потому что тебе ничего не нужно, только чтобы не было никаких проблем…

М у ж ч и н а. Заткнись!

Ж е н щ и н а. Так. И правда, ласковый… Все, я пошла.

Идет к двери, осторожно открывает ее, выглядывает и выходит, оставив дверь приоткрытой. Мужчина мгновенно закрывает дверь и тихо поворачивает ключ.

М у ж ч и н а. С-сука…

Садится на стул, хлопает себя по карманам в поисках сигарет, поднимает раздавленный женщиной окурок, выпрямляет его, прикуривает.

М у ж ч и н а. Ее мудак все терпит, а пожила бы на моем месте…

Затягивается, закрывает глаза, откидывается на стуле. За дверью слышно тихое царапанье. Не вставая со стула, мужчина поворачивает ключ. В дверь протискивается женщина.

Ж е н щ и н а. Мы с ума сошли. Правда. Здесь труп, это чужая квартира, мы любовники, нас посадят вместе, а мы отношения выясняем. Насчет трусости… ну, извини, ты же понимаешь, почему…

М у ж ч и н а. Ладно, все. Успокойся. Давай вместе подумаем. Что реально делать? Ты же толковая, а у меня совсем мозги отключились…

Ж е н щ и н а. Слушай, вот такой вариант: ты зовешь сюда Ирину Викторовну, и вы все решаете. В конце концов, это же точно ее знакомый, иначе как он сюда попал? Вызываете милицию, ты даже можешь не участвовать, это же ее комната, ее знакомый… А меня она вообще не знает. Ты же ей не говорил? Или говорил?

М у ж ч и н а. Не говорил… А ты, значит, сейчас уйдешь?

Ж е н щ и н а. Ну… А зачем я здесь нужна?

М у ж ч и н а. Правильно. Действительно, зачем вдвоем за убийство сидеть, когда можно одно… (Не успевает договорить.)

Ж е н щ и н а. Может, он жив?

Мужчина замолкает, некоторое время оба смотрят на тело.

М у ж ч и н а. Это вообще, кажется, не мужик, а девушка. Вон джинсы до пупка, как теперь вы все…

Ж е н щ и н а. Просто у трупов всегда голый живот, по ящику показывают…

М у ж ч и н а. Да, точно… Ну, смотрим?

Ж е н щ и н а. Ты сам, меня стошнит.

М у ж ч и н а (делая два шага к трупу и стоя над ним). Раньше могло стошнить… Ладно. Попробую. Только бы самому не брякнуться, плоховато мне что-то…

Ж е н щ и н а. Сердце? Прими быстро нитро…

М у ж ч и н а (присаживаясь рядом с трупом на корточки). Если бы сердце. Меня должен уже инфаркт хватить… Ну, так!

Решительно натягивает обшлага пиджачных рукавов на кисти, неловко откидывает волосы с лица лежащего.

Ж е н щ и н а. Вроде парень… И крови нет нигде.

М у ж ч и н а. Хрен поймешь, может, и девка…

Ж е н щ и н а. Посмотри…

М у ж ч и н а. Ты что?! Ну, вообще… Тебе что, интересно посмотреть на это? Не знал…

Ж е н щ и н а. Идиот! В голове одна мерзость. Посмотри, может он дышит еще!

Мужчина становится на четвереньки, прикладывает ухо к груди трупа.

М у ж ч и н а. Нет, парень… Не слышно ничего.

Ж е н щ и н а. Надо зеркало к губам…

Роется в сумке, достает зеркальце, мужчина, не поднимаясь, протягивает руку за зеркальцем, шевелит пальцами в воздухе.

М у ж ч и н а. Ну, где оно?! Черт…

Ж е н щ и н а. Хоть при покойнике не ругайся… На, приложи так, сбоку, и смотри. Надо, чтобы запотело…

М у ж ч и н а (прикладывая зеркало к щеке трупа). Ничего не потеет… Я сам вспотел, блин…

Ж е н щ и н а. Значит, мертвый.

Женщина замолкает, поднимает руки к вискам и, покачнувшись, беззвучно сползает на пол, как бы складывается. Теперь на полу лежат два тела. Мужчина переползает через труп, приникает к лежащей в обмороке женщине.

М у ж ч и н а. Ну… О господи! Слушай… Ну, ну!.. Да что же делать-то?! Ё…

Хлопает себя по карманам, как будто что-то ищет, потом вспоминает и осторожно хлопает женщину по щеке, хлопает сильнее, еще раз – уже почти изо всех сил.

М у ж ч и н а. Да что же это!..

Ж е н щ и н а (приходя в себя, отстраняется от пощечин). Перестань, идиот, мне же больно!

М у ж ч и н а. Ф-фу… Хорошо. Только этого не хватало. Как ты?

Ж е н щ и н а. Никак. Тошнит. В животе пусто. Голова… Нет, голова уже не кружится… Почти.

Женщина садится на полу, мужчина садится рядом с нею, обнимает ее за плечи, прижимает к себе. Труп лежит в метре от обнявшейся пары.

М у ж ч и н а. Ну, все, успокойся… Все, успокоились оба. Малыш… Тебе лучше?

Ж е н щ и н а. Лучше…

М у ж ч и н а. И не сердись на меня… Вот ты говоришь – трус… А не приходило тебе в голову, что был бы я решительный и беспощадный, так был бы совсем другим человеком? Тебе решительные и беспощадные нравятся? Крутые такие, да? Влюбился – бросил семью, надоело – бросил любовницу, идет по людям, как по камешкам… Да?

Ж е н щ и н а. Я тебе не любовница. Мы четыре года вместе.

М у ж ч и н а. При чем здесь это? Я тебя спрашиваю – ты хотела бы, чтобы я от жены ушел? А ты понимаешь, что такой человек, который может легко плюнуть на одну женщину, так же плюнет и на другую?! Если бы у меня перед нею не было обязательств, то и перед тобой…

Ж е н щ и н а. Так. Я поняла. У тебя передо мной обязательства. Перед нею обязательства, передо мною обязательства… Всем ты обязан, да?

М у ж ч и н а. Да! Да, обязан! А ты как думала?

Ж е н щ и н а. Никак я не думала… Я думала, что ты хоть со мной не по обязанности… Ну, все.

Женщина тяжело, встав сначала на четвереньки, поднимается на ноги, пошатываясь, идет к двери. Мужчина вскакивает, хватает ее за плечо, обнимает, прижимает ее голову к своей груди.

М у ж ч и н а. Ну, хватит… Нашли время… И место тоже… Ну, перестань… Ты же все про меня знаешь… И про нас… Какие обязательства? Ты же знаешь, что я без тебя не могу… Все, прилип, не обойдусь. А там… Ты же тоже знаешь, тебе же самой ее жалко. Она же просто пропадет…

Ж е н щ и н а. Ну да, без тебя все пропадут… Спаситель. Спасатель. Пусти…

М у ж ч и н а. Ну, хватит… Перестань. Как тебе не стыдно, честное слово! Ну, брошу я ее – и что? Ты же сама никуда от своего… от своих… ты же сама не можешь… Ну, скажи, уйдешь? Вот скажи – и я от нее тоже…

Ж е н щ и н а. Да ладно… «Тоже…» Ни за что ты ее не бросишь, поэтому и я никуда не уйду. Мне семью, значит, развалить, а ты потом подумаешь? Знаешь, я «Анну Каренину» читала… И вообще – все правильно, нельзя ее бросать. Это со мной можно раз в неделю, в этой сраной комнате, с этим тру…

Замолкает, смотрит через плечо мужчины на труп.

М у ж ч и н а (не оборачиваясь). Чего он?

Ж е н щ и н а. Лежит.

М у ж ч и н а. Странно, нигде крови нет. Отравили его, что ли?

Ж е н щ и н а. А может, он сам умер? Я же тебе говорю: Ирина Викторовна дала ключ какому-нибудь своему студенту с девицей, она же без предрассудков, она же это называет «поговорить наедине», а у него эта… анервизма?

М у ж ч и н а. Аневризма.

Ж е н щ и н а. Ну, вот, аневризма, она бывает даже у молодых, а девчонка испугалась и сбежала…

М у ж ч и н а. Ага, испугалась, вытащила у него ключ, убрала все за собой и ушла, дверь заперла.

Ж е н щ и н а. А может, наоборот? Может, Ирина Викторовна ключ девушке давала? А этот здесь вообще гость…

М у ж ч и н а. Старуха женщине ключ не даст. Она и к тебе ревнует…

Ж е н щ и н а. Совсем с ума сошел.

М у ж ч и н а. Когда ты уходишь первой, а она дома, всегда норовит заглянуть, пока я одеваюсь… Однажды я стою голый, носки ищу, а она вперлась и тоже стоит, улыбается, как полоумная, и смотрит…

Ж е н щ и н а. Ни фига себе… А ты, случайно, ее не трахнул? На сколько она твоей старше?

М у ж ч и н а. Ты… ты совсем. Сколько раз просил – не говори об этом! Какое тебе дело до моей жены? А?! Какое тебе дело до ее возраста?! Мы ровесники, поняла, я с нею давно не сплю, и ты это прекрасно знаешь, а делаешь вид, что не веришь и ревнуешь! Ты же вообще не ревнуешь, что, я не знаю тебя?! Тебе же просто интересно насчет старухи, а? Ты же возбуждаешься. Ты думаешь, я забываю, что ты говоришь, когда… Это только так считается, что забываю, а я помню, поняла?! И ты все помнишь…

Ж е н щ и н а. Орать перестань. Ты сам такой.

М у ж ч и н а. Какой «такой»?

Ж е н щ и н а. Ты что, не воображаешь ничего, когда?.. А что говоришь, помнишь? Ну, так как старуха?

Мужчина молча смотрит на женщину полминуты, потом молча берет ее за руки и начинает пятиться, таща ее за собой. Не глядя, переступает через труп.

М у ж ч и н а. Сейчас…

Ж е н щ и н а (не глядя, переступает через труп). Ты что? Здесь?..

М у ж ч и н а. Ну, давай, ну…

Ж е н щ и н а. При нем?

М у ж ч и н а. Он мертвый… Его нет…

Ж е н щ и н а. Я не могу при нем…

М у ж ч и н а. Можешь… Все ты можешь…

Ж е н щ и н а. Я постель убрала…

М у ж ч и н а. Стол…

Ж е н щ и н а. Снова убирать придется…

М у ж ч и н а. Уберем…

Рывком прижимает женщину к себе, поворачивается с нею, как в вальсе. Женщина оказывается прижатой к большому столу в углу комнаты, ее не видно, видна только спина мужчины. Брюки мужчины сваливаются, лежат кольцами на полу вокруг его ног. Ноги женщины в сапогах возносятся к потолку над мужскими плечами.

Ж е н щ и н а. Юб-ку м-не ис-пач-ка-ешь…

М у ж ч и н а. Не ис-пач-каю…

Ж е н щ и н а. Сто-о-ол хо-ло-д-д-д-ный…

М у ж ч и н а. А на ра-бо-те был не хо-ло-д-дный?..

Ж е н щ и н а. А ее т-то-же н-на сто-ле?..

М у ж ч и н а. Молчи! Вот ж-же р-рот по-га-ный…

Ж е н щ и н а. А о-на н-на с-с-тол з-за-лез-зть мо-жет?

М у ж ч и н а. М-мо-жет, м-мо-жет… Она еще все может!

Ж е н щ и н а. И так может?

Один поворот – и картина совершенно меняется. Женщина стоит на коленях, мужчина опирается задом на стол, теперь видны подошвы женских сапог, спина женщины, ее затылок, над которым возвышается мужской торс. Голова мужчины закинута.

М у ж ч и н а. М-мо-жет…

Ж е н щ и н а. М-м-м…

Входит Ирина Викторовна, она в халате, в одной руке папироса, в другой пепельница.

И р и н а В и к т о р о в н а. Простите, я не вовремя?

Женщина вскакивает и оборачивается к Ирине Викторовне лицом, мужчина подтягивает штаны – оба стоят, тяжело дыша, но в почти приличном виде.

М у ж ч и н а. Ничего… Здравствуйте, Ирина Викторовна.

Ж е н щ и н а. Здравствуйте.

И р и н а В и к т о р о в н а. А я слышу, что вы здесь, а постучаться нечем – вот, руки заняты. Курю, я невероятно много курю… (Видит тело.) Боже мой, кто это? Вы пришли втроем?! Ну, знаете ли, это…

М у ж ч и н а. Он здесь был.

Ж е н щ и н а. Он здесь был до нас. И он мертвый.

И р и н а В и к т о р о в н а. Мертвый?! Он пьян? Ему стало плохо? Чего же вы ждете, надо «скорую»!.. А вы тут французские поцелуи…

М у ж ч и н а. Он мертвый. Он здесь лежал.

Ж е н щ и н а. Мы подумали, что…

И р и н а В и к т о р о в н а. Этого не может быть! Как он попал сюда? Вы дали ему ключ? Ужас, какой ужас! Надо вызывать милицию, да? Зачем вы его именно здесь…

М у ж ч и н а. Что «мы именно здесь»?! Вы что, считаете, что это мы его убили, что ли? Я открываю дверь, он лежит… Откуда он здесь взялся, а?

Ж е н щ и н а. Может, вы дали ключ?.. Ну, студент с подругой, пока нас нет…

Ирина Викторовна давит в пепельнице папиросу, немедленно прикуривает новую, садится на стул, ставит пепельницу на пол и закидывает нога на ногу так, что полы халата распахиваются почти до пояса.

И р и н а В и к т о р о в н а. Вы, дорогая, лучше бы помолчали. Я вас не знаю и знать, извините, не хочу. Так что рот свой используйте по назначению, молча…

Ж е н щ и н а. Ну, ты су-ука!.. Вот это профессорша! Устроила притон и еще…

М у ж ч и н а. Ирина Викторовна, вы… действительно… вы почему так с… с моей приятельницей разговариваете? Вы…

И р и н а В и к т о р о в н а. Я с твоей минетчицей разговариваю так, как хочу. Это она пусть запомнит, что я не профессорша, а профессор. А сейчас я вызову ноль два, она с милицией разговаривать будет. Расскажет, как до встречи со старым любовником использовала обычно мальчика… А он возьми да помри от передозировки… Вид очень типичный, вены все исколоты… Кстати, там, в тумбочке, шприцы и мерзость эта… еще не разведенная. Приучили мальчишку к отраве, а, дамочка? А он вдруг и помер… Да, интересно, что ваш муж на это скажет… И твоя, кстати.

Ж е н щ и н а. А чего это вы его на «ты» называете?

И р и н а В и к т о р о в н а. У него спросите. Спросите, как мне его следует называть, заодно еще раз поинтересуйтесь, могу ли я залезть на стол…

С необыкновенной легкостью, не выпуская папиросы из зубов, взбирается на стол и стоит там, не запахивая халат.

М у ж ч и н а. Совсем с ума сошла… Да не слушай ты ее, она вообще… Ирина Викторовна, что вы несете?!

Ж е н щ и н а. Ну, вы даете… старички, доценты с кандидатами… Так я и знала. Скотина – ты и есть скотина. Все.

Женщина идет к двери.

И р и н а В и к т о р о в н а (не слезая со стола, останавливает уходящую властным жестом). Эй, дамочка, не спешите так. Вы хотите, чтобы ночью к вам домой приехали и при муже допрашивали? Лучше задержитесь. Здесь люди все свои, включая этого (указывает на тело), договоримся…

М у ж ч и н а. Ну, конец света.

Ж е н щ и н а (останавливаясь и не поворачиваясь). Господи, сдохнуть бы сейчас.

И р и н а В и к т о р о в н а (садится на стол, свесив ноги). С двумя покойниками будет сложнее… Словом, слушать внимательно, не перебивать, не отвлекаться, вопросы потом…

Женщина поворачивается, подходит к мужчине и изо всех сил бьет его кулаком в лицо. Мужчина отшатывается, из носа его течет кровь, он пытается зажать нос ладонью.

М у ж ч и н а. Ду, млять…

И р и н а В и к т о р о в н а. Голову закинь, платок приложи, не хватало еще крови на полу… Сейчас пройдет. Итак…

Ж е н щ и н а. Старая тварь.

И р и н а В и к т о р о в н а. А он к старым больше привык, ему с нами проще. Скажи ей, ведь это правда, не так ли?

М у ж ч и н а (зажимая нос платком). Да-дина…

И р и н а В и к т о р о в н а. Все хороши, товарищи, все хороши, одна компания. И он (указывает на тело) не лучше был, хотя когда успел, непонятно…

Ж е н щ и н а. Я эту мразь (в сторону мужчины) любила, это не преступление, это несчастье, а вы… вы все уроды, грязные уроды!

И р и н а В и к т о р о в н а. Хватит орать, невинная дева. Итак, слушаем версию будущего следствия…

М у ж ч и н а (отнимая платок от носа, но продолжая держать голову закинутой). Дурдом.

И р и н а В и к т о р о в н а. Обычный дом со своими скелетами, как говорится, в шкафу… Вон лежит. Словом: немолодая преподавательница вуза, известная добротой и широтой взглядов, перебивающаяся на нищенскую профессорскую зарплату, дает за небольшие деньги приют для интимных свиданий бывшему сравнительно молодому коллеге, ушедшему в бизнес. У него длинный, идущий к концу роман с его бывшей секретаршей, перешедшей в фирму его бывшего приятеля и нынешнего конкурента. Секретарша, на которой он все никак не женится, поскольку не решается бросить свою старую жену, потому что та наверняка отнимет половину бизнеса и вообще устроит ад… Словом, секретарша бесится и мстит по-своему: перед каждым свиданием с законным любовником приводит мальчишку, которого привлекает, покупая ему наркотики…

Ж е н щ и н а. Вот старая дура! Кто же в такую чушь поверит?! Начиталась детективов, профессорша…

М у ж ч и н а. Ты, Ира… вы, Ирина Викторовна, городите, извините, ерунду. Вы лучше объясните…

И р и н а В и к т о р о в н а. Замолчите оба. Ничтожества. Слушайте, что вам говорят. Продолжаю излагать версию следствия. Мальчик нечаянно ввел себе слишком большую дозу и умер. Дамочка сбежала и вернулась тогда, когда пришел старый любовник, чтобы переложить на него проблему. Этот подлец решил, в свою очередь, все оставить ни в чем не повинной хозяйке квартиры, которой предстоит расплачиваться за свою доброту. Но любой следователь, даже самый продажный и тупой одновременно, примет единственно возможную версию, изложенную выше…

Ж е н щ и н а. Из ума выжила. Да мы просто сейчас свалим отсюда, на улице разойдемся в разные стороны, а ты разбирайся здесь с этим… Секонд-хенда (кивает в сторону мужчины) не хватало, студентика своего затащила? Старая пробля…

И р и н а В и к т о р о в н а. Молчать! Ишь, разошлась, кухарка… Раньше, чем вы до своих гнездышек семейных доберетесь, туда уже органы приедут. Побеседуют с твоей (мужчине) истеричкой и с твоим (женщине) импотентом. Вы что же думаете, голубки, у меня ваших домашних телефонов нет? У меня, кроме причинного места, мозги имеются, а у вас только оно, да и то не первого сорта…

М у ж ч и н а. Ира, что ты говоришь?!

Ж е н щ и н а. Значит, «Ира»… Ну, ладно.

Оглядывается, замечает мешок с бутылками, вытаскивает одну и швыряет в Ирину Викторовну. Бутылка пролетает мимо и со звоном разбивается об стену. Ирина Викторовна, не слезая со стола, оглядывается, молча рассматривает осколки, пожимает плечами.

И р и н а В и к т о р о в н а. Какие же вы все-таки идиоты все… Этот (кивает в сторону тела) думал, что он бесконечно своих девок сюда водить будет, а я не узнаю или терпеть буду… Этот (в сторону мужчины) надеялся, что меня просто так можно использовать, на разогреве, как они (в сторону тела) говорят. Что со старухи хватит, что я претендовать никогда ни на что не буду… А теперь ты, тварь, меня убить хочешь? А убила бы – что бы вы делали, а? Положительно идиоты. И он был идиот. «Ма-ама Ира (видимо, передразнивает), уколи своего ма-альчика…» Ну, укололся, доволен?

М у ж ч и н а. Вот чудовище…

Ж е н щ и н а. Я попала, вот я попала, вот попала…

Садится на стул, закрывает лицо руками, плачет.

И р и н а В и к т о р о в н а. Значит, договорились. План: заканчиваете уборку, все протереть, все унести. Этого (указывает на тело) ты вытаскиваешь стоя, если соседи увидят, не удивятся, здесь, в подъезде, кроме наркоманов и алкоголиков, никто не живет. Мешки пусть она (указывает на женщину) несет. Его в машину, как там в кино показывают, в багажник или как хотите, и в лес, за кольцевую. Под снег… Весной таких много находят. Документы – вместе с этим (показывает на мешок) по дороге с моста, сейчас тепло, в полынью, кирпич привяжите… Нет, его лучше не в багажник, а пусть она с ним на заднем сиденье сидит, обнимается. А то милиция остановит, заставят багажник открыть… А так будет обычная картина, за рулем трезвый, а пьяная шлюха с пьяным мальчишкой сзади спят… В конце концов, дадите милиционеру сколько-нибудь долларов, я не знаю, сто или двести, чтобы не слишком приглядывался. Ты (женщине) вино все выпей, трезвой обниматься с покойником сложнее, и в машине пахнуть будет соответственно, поняла? Все, выполняйте. Если есть вопросы, прошу.

Ж е н щ и н а. Когда ты сдохнешь, сука?

М у ж ч и н а. А если все-таки милиция начнет проверять как следует?

И р и н а В и к т о р о в н а. У меня сердце, как у тридцатилетней, понятно? А вот ты (женщине) поосторожней, смотри – этого бросишь, другого найдешь, а тут тебе и гепатит, и герпес, и… Тогда звони, у меня врачи знакомые, вся московская профессура… А с милицией (мужчине) сам разбирайся, а то ты только здесь, на столе, мужчиной быть пытался. Не решишь проблему – сядете оба в тюрьму, это ты понимаешь? Не мне же, старухе, с вами ехать, не для того я все это организовала.

Ирина Викторовна закуривает очередную сигарету, слезает со стола и выходит, неплотно прикрыв за собой дверь. Мужчина и женщина продолжают уборку, будто ничего не случилось – открывают ящик тумбочки, стряхивают в мешок шприцы, вытирают все поверхности полотенцем… Наконец, сделав все возможное, садятся друг против друга на стулья.

Ж е н щ и н а. Вот и все.

М у ж ч и н а. Она совершенно безумна.

Ж е н щ и н а. Неужели ты действительно ее трахал? Ужас какой… Ноги как колоды.

М у ж ч и н а. Да ты что! Она же доктор наук, психолог, она же прекрасно знает, что такое эротические фантазии, она же понимает, что когда мы здесь… а она за стеной… Ну, ты же сама все понимаешь. Она нас просто… развела, так говорят?

Ж е н щ и н а. Ты тоже не знаешь, как теперь говорят. И она не знает. «На разогреве…» Это про музыкантов так говорят, когда одна группа, знаменитая, выпускает в концерте сначала другую, так себе…

М у ж ч и н а. Да ладно с этой чепухой! Ну… Вот в чем дело: она нас обоих трахнула. Отравила своего мальчишку и теперь все на нас… Не представляю, что делать.

Ж е н щ и н а. Он тоже хорош. Подонок. «Мама Ира». Извращенец какой-то.

М у ж ч и н а. Слушай… А он точно мертвый, как ты думаешь?

Ж е н щ и н а. Ты же проверял зеркалом?

М у ж ч и н а. Проверял. Вроде мертвый. Мертвый. О, ё!.. Ты понимаешь – мертвый?! Мы сейчас будем прятать труп, ты понимаешь?!!

Ж е н щ и н а. Все-таки ты ее трахал, точно. Ты гад.

М у ж ч и н а. Да хватит тебе! Тут в такое угодили, а ты про это говно…

Ж е н щ и н а. Трахал.

М у ж ч и н а. Все, я больше про это не говорю. Бери мешок. Уходим. Больше ничего не трогай, дверь оставь открытой, пусть она сама потом запирает или как хочет.

Ж е н щ и н а. А ты деньги за месяц ей оставишь?

М у ж ч и н а. Деньги… Наверное, надо оставить.

Ж е н щ и н а. Она убила, мы будем труп прятать, а ты ей еще и деньги оставишь? Ни фига себе…

Мужчина достает бумажник, вынимает несколько стодолларовых бумажек, прихватывает каждую обшлагом пиджачного рукава и вытирает о другой рукав. Вытертые кладет стопочкой на стол.

М у ж ч и н а. А то еще что-нибудь устроит.

Ж е н щ и н а. Она все равно будет нас шантажировать, у нее наши телефоны домашние есть.

М у ж ч и н а. Ей смысла нет. А то заработок потеряет.

Ж е н щ и н а. Ты что же, будешь и дальше ей платить? Или ты хочешь?..

М у ж ч и н а. Конечно. А какой смысл теперь отказываться от этой комнаты?

Ж е н щ и н а. Не понимаю… Нет, поняла. Ты будешь продолжать с нею… Ты сам чудовище, как она.

М у ж ч и н а. Я тебе что сказал? Хватит об этой мерзости говорить. Просто она действительно нас может шантажировать, а пока мы платим, не станет. А потом… Видно будет. Ей, между прочим, лет порядочно, она старше меня… ну, лет на десять точно…

Ж е н щ и н а. Вот пакость. Ты пакость. С грязной старухой…

М у ж ч и н а. Все! Все. Ей много лет. И я не думаю, что она такая уж здоровая, как говорит. Курит непрерывно, кашляет, одышка… А пока выхода нет.

Ж е н щ и н а. Как же я попала, как попала!

М у ж ч и н а. Бери мешок.

Женщина берет мешок, идет к двери и, на мгновение оглянувшись, будто желая запомнить, что она здесь оставляет, выходит. Мужчина наклоняется к телу, с видимым усилием поднимает его, перекидывает руку трупа через свое плечо. Тело косо висит, опираясь на мужчину, вид действительно такой, будто более трезвый из собутыльников помогает более пьяному. Мужчина делает несколько тяжелых шагов к двери, ноги тела волочатся по полу. Стараясь не уронить мертвого, мужчина приседает на корточки и вытирает носовым платком следы протащившихся по полу подошв покойника. Платок оставляет кровавые следы. Став на колени и закинув тело себе на спину, мужчина стирает кровь локтем пиджачного рукава. Потом со страшной натугой выпрямляется, снова ставит тело рядом с собой, закидывает мертвую руку себе на плечо и протискивается в дверь, непрерывно повторяя одно и то же ругательство.

М у ж ч и н а. Вот!.. Нет, ну вот!.. Нет, ну вот же ё!..