Текст книги "Использование произведений русской художественной литературы в профориентировании подрастающего поколения"

2.3. А. П. Чехов «Ионыч»

Тема ложной женской эмансипации в известной мере продолжена в этом рассказе. Видящая себя в будущем великой пианисткой героиня рассказа Екатерина Ивановна отказывает сделавшему ей предложение врачу Дмитрию Ионычу Старцеву:

«Дмитрий Ионыч, я очень вам благодарна за честь, я вас уважаю, но… – она встала и продолжала стоя, – но, извините, быть вашей женой я не могу. Будем говорить серьезно. Дмитрий Ионыч, вы знаете, больше всего в жизни я люблю искусство, я безумно люблю, обожаю музыку, ей я посвятила всю свою жизнь. Я хочу быть артисткой, я хочу славы, успехов, свободы, а вы хотите, чтобы я продолжала жить в этом городе, продолжала эту пустую, бесполезную жизнь, которая стала для меня невыносима. Сделаться женой – о, нет, простите! Человек должен стремиться к высшей, блестящей цели, а семейная жизнь связала бы меня навеки».

Получив отказ, этот герой начинает постепенно деградировать:

«Прошло четыре года. В городе у Старцева была уже большая практика. Каждое утро он спешно принимал больных у себя в Дялиже, потом уезжал к городским больным, уезжал уже не на паре, а на тройке с бубенчиками, и возвращался домой поздно ночью. Он пополнел, раздобрел и неохотно ходил пешком, так как страдал одышкой…

Старцев бывал в разных домах и встречал много людей, но ни с кем не сходился близко. Обыватели своими разговорами, взглядами на жизнь и даже своим видом раздражали его. Опыт научил его мало-помалу, что пока с обывателем играешь в карты или закусываешь с ним, то это мирный, благодушный и даже неглупый человек, но стоит только заговорить с ним о чем-нибудь несъедобном, например, о политике или науке, как он становится в тупик или заводит такую философию, тупую и злую, что остается только рукой махнуть и отойти. Когда Старцев пробовал заговорить даже с либеральным обывателем, например, о том, что человечество, слава богу, идет вперед и что со временем оно будет обходиться без паспортов и смертной казни, то обыватель глядел на него искоса и недоверчиво и спрашивал: «Значит, тогда всякий может резать на улице кого угодно?». А когда Старцев в обществе, за ужином или чаем, говорил о том, что нужно трудиться, что без труда жить нельзя, то всякий принимал это за упрек и начинал сердиться и назойливо спорить. При всем том обыватели не делали ничего, решительно ничего, и не интересовались ничем, и никак нельзя было придумать, о чем говорить с ними. И Старцев избегал разговоров, а только закусывал и играл в винт, и когда заставал в каком-нибудь доме семейный праздник и его приглашали откушать, то он садился и ел молча, глядя в тарелку; и все, что в это время говорили, было неинтересно, несправедливо, глупо, он чувствовал раздражение, волновался, но молчал, и за то, что он всегда сурово молчал и глядел в тарелку, его прозвали «поляк надутый», хотя он никогда поляком не был.

От таких развлечений, как театр и концерты, он уклонялся, но зато в винт играл каждый вечер, часа по три, с наслаждением.

Было у него еще одно развлечение, в которое он втянулся незаметно, мало-помалу, – это по вечерам вынимать из карманов бумажки, добытые практикой, и, случалось, бумажек – желтых и зеленых, от которых пахло духами, и уксусом, и ладаном, и ворванью, – было понапихано во все карманы рублей на семьдесят; и, когда собиралось несколько сот, он отвозил в «Общество взаимного кредита и клал там на текущий счет».

Екатерина Ивановна так и не став профессиональной пианисткой, попыталась вернуть себе Старцева, но было уже поздно. Вот как сам герой рассказывает о себе:

«Вы вот спрашиваете, как я поживаю. Как мы поживаем тут? Да никак. Старимся, полнеем, опускаемся. День да ночь – сутки прочь, жизнь проходит тускло, без впечатлений, без мыслей… Днем нажива, а вечером клуб, общество картежников, алкоголиков, хрипунов, которых я терпеть не могу. Что хорошего?

– Но у вас работа, благородная цель в жизни. Вы так любили говорить о своей больнице. Я тогда была какая-то странная, воображала себя великой пианисткой. Теперь все барышни играют на рояле, и я тоже играла, как все, и ничего во мне не было особенного; я такая же пианистка, как мама писательница. И конечно, я вас не понимала тогда, но потом, в Москве, я часто думала о вас. Я только о вас и думала, какое это счастье быть земским врачом, помогать страдальцам, служить народу! Какое счастье! – повторила Екатерина Ивановна с увлечением. – Когда я думала о вас в Москве, вы представлялись мне таким идеальным, возвышенным…

Старцев вспомнил про бумажки, которые он по вечерам вынимал из карманов с таким удовольствием, и огонек в душе погас.

Он встал, чтобы идти к дому. Она взяла его под руку.

– Вы лучший из людей, которых я знала в своей жизни, – продолжала она. – Мы будем видеться, говорить, не правда ли! Обещайте мне. Я не пианистка, на свой счет я уже не заблуждаюсь, и не буду при вас ни играть, ни говорить о музыке.

Когда вошли в дом и Старцев увидел при вечернем освещении ее лицо и грустные, благодарные, испытующие глаза, обращенные на него, то почувствовал беспокойство и подумал опять:

«А хорошо, что я тогда не женился».

Брак Старцева не состоялся, его нравственное падение продолжилось:

«Прошло еще несколько лет. Старцев еще больше пополнел, ожирел, тяжело дышит и уже ходит, откинув назад голову. Когда он, пухлый, красный, едет на тройке с бубенчиками и Пантелеймон, тоже пухлый и красный, с мясистым затылком, сидит на козлах, протянув вперед прямые, точно деревянные, руки, и кричит встречным: «Прррава держи!», то картина бывает внушительная, и, кажется, что едет не человек, а языческий бог. У него в городе громадная практика, некогда вздохнуть, и уже есть имение и два дома в городе, и он облюбовывает себе еще третий, повыгоднее, и когда ему в «Обществе взаимного кредита» говорят про какой-нибудь дом, назначенный к торгам, то он без церемонии идет в этот дом и, проходя через все комнаты, не обращая внимания на неодетых женщин и детей, которые глядят на него с изумлением и страхом, тычет во все двери палкой и говорит:

– Это кабинет? Это спальня? А тут что?

И при этом тяжело дышит и вытирает со лба пот.

У него много хлопот, но все же он не бросает земского места; жадность одолела, хочется поспеть и здесь и там. В Дялиже и в городе его зовут уже просто Ионычем. «Куда это Ионыч едет?» Или: «Не пригласить ли на консилиум Ионыча?».

Вероятно, оттого, что горло заплыло жиром, голос у него изменился, стал тонким и резким. Характер у него тоже изменился: стал тяжелым, раздражительным. Принимая больных, он обыкновенно сердится, нетерпеливо стучит палкой о пол и кричит своим неприятным голосом:

– Извольте отвечать только на вопросы! Не разговаривать! Он одинок. Живется ему скучно, ничто его не интересует.

За все время, пока он живет в Дялиже, любовь к Котику была его единственной радостью и, вероятно, последней».

Обращение к этому рассказу А. П. Чехова в профориентационной работе представляется целесообразным при разъяснении ложной престижности или непрестижности той или иной профессии, а также для формирования у подрастающего поколения стремления не подчиняться внешним жизненным обстоятельствам, какими бы неблагоприятными они ни были. Настоящая любовь к любой профессии, к любому занятию есть гарантия того, что выбранная профессия не станет причиной потери истинных жизненных ценностей и замены их на внешний престиж, богатство, уход от мира искренних чувств. На примере рассказа «Ионыч» можно видеть, что происходит с человеком и его жизнью, погнавшимся, прежде всего, за шумным успехом или за материальными благами в той или иной профессиональной деятельности.

Вопросы для самопроверки:

1. Как поднять престиж профессий физического труда?

2. В чем состоит главное предназначение женщины?

3. Что можно противопоставить распространенной тенденции погони за внешним престижем при выборе профессии?

Раздел 3
Социальные и педагогические требования к изучению профессий в образовательном учреждении

3.1. И. С. Тургенев «Рудин»

Профориентационная работа в образовательном учреждении предполагает наличие значительного энтузиазма и и некоторого идеализма как у субъектов так и объектов этой работы. Сложившийся в нашем обществе рынок труда оказался чрезвычайно однобоким: в нем превалируют сферы обслуживания, торговли и банковский сектор. В этой ситуации от профориентологов требуется недюжинная энергия по передаче подрастающему поколению веры в возможность обретения жизненного призвания вопреки сложившейся коньюнктуре профессий. Поэтому важна передача детям, подросткам, юношам системы знаний о природе и обществе в образовательной деятельности, пробуждающей у них живой интерес к поиску новых возможностей самореализации и познания мира через ту или иную профессиональную деятельность. В этом отношении главный герой романа И. С. Тургенева «Рудин» является врожденным педагогом, способным вдохновлять молодое поколение к новым свершениям и общественному служению. Приведем некоторые его высказывания:

«…Я хотел сказать, что все эти нападения на системы, на общие рассуждения и так далее потому особенно огорчительны, что вместе с системами люди отрицают вообще знания, науку и веру в нее, стало быть и веру в самих себя, в свои силы. А людям нужна эта вера: им нельзя жить одними впечатлениями, им грешно бояться мысли и не доверять ей. Скептицизм всегда отличался бесплодностью и бессилием…

Повторяю, если у человека нет крепкого начала, в которое он верит, нет почвы, на которой он стоит твердо, как может он дать себе отчет в потребностях, в значении, в будущности своего народа? как может он знать, что он должен сам делать…».

Но у этого персонажа есть и свои отрицательные свойства. Проблема Рудина заключается в наличии у него распространенной болезни русских интеллигентов – умении красиво говорить, ничего при этом не делая. Характерно в этой связи признание самого Рудина о самом себе: «Фраза, точно, меня сгубила, она заела меня, я до конца не мог от нее отделаться».

Не случайно, этот образ традиционно помещается в галерею «лишних людей», представленных в русской классической литературе (Чацкий, Онегин, Печорин, Бельтов и т. д.). В то же время у Рудина есть и свои отличия в сравнении с другими персонажами из этого ряда. Его красноречие направлено на пробуждение от «спячки» своих современников, создание вокруг себя среды единомышленников, способных испытывать «души прекрасные порывы», жаждущих приложить свои способности, знания, умения на пользу собственной отчизне. Учитывая чрезмерный прагматизм и практицизм в современном образовании в ущерб формированию внутреннего мира учащихся, активность Рудиных остается крайне востребованной. В романе его герой Лежнев так говорит в этой связи о Рудине:

«Гениальность в нем, пожалуй, есть, – возразил Лежнев, – а натура… В том-то вся его беда, что натуры-то, собственно, в нем нет… Но не в этом дело. Я хочу говорить о том, что в нем есть хорошего, редкого. В нем есть энтузиазм; а это, поверьте мне, флегматическому человеку, самое драгоценное качество в наше время. Мы все стали невыносимо рассудительны, равнодушны и вялы; мы заснули, мы застыли, и спасибо тому, кто хоть на миг нас расшевелит и согреет! Пора! Помнишь, Саша, я раз говорил с тобой о нем и упрекал его в холодности. Я был прав и не прав тогда. Холодность эта у него в крови – это не его вина, – а не в голове. Он не актер, как я называл его, не надувало, не плут; он живет на чужой счет не как проныра, а как ребенок… Да, он действительно умрет где-нибудь в нищете и в бедности; но неужели ж и за это пускать в него камнем? Он не сделает сам ничего именно потому, что в нем нет натуры, крови нет; но кто вправе сказать, что он не принесет, не принес уже пользы? что его слова не заронили много добрых семян в молодые души, которым природа не отказала, как ему, в силе деятельности, в умении исполнять собственные замыслы? Да я сам, я первый, все это испытал на себе… Саша знает, чем был для меня в молодости Рудин. Я, помнится, утверждал, что слова Рудина не могут действовать на людей; но я говорил тогда о людях, подобных мне, в теперешние мои годы, о людях, уже поживших и поломанных жизнью. Один фальшивый звук в речи – и вся ее гармония для нас исчезла; а в молодом человеке, к счастью, слух еще не так развит, не так избалован. Если сущность того, что он слышит, ему кажется прекрасной, что ему за дело до тона! Тон он сам в себе найдет».

«…Вы нападаете на философию; говоря о ней, вы не находите довольно презрительных слов. Я сам ее не больно жалую и плохо ее понимаю; но не от философии наши главные невзгоды! Философические хитросплетения и бредни никогда не привьются к русскому: на это у него слишком много здравого смысла; но нельзя же допустить, чтобы под именем философии нападали на всякое честное стремление к истине и к сознанию. Несчастье Рудина состоит в том, что он России не знает, и это точно большое несчастье. Россия без каждого из нас обойтись может, но никто из нас без нее не может обойтись. Горе тому, кто это думает, двойное горе тому, кто действительно без нее обходится! Космополитизм – чепуха, космополит – нуль, хуже нуля; вне народности ни художества, ни истины, ни жизни, ничего нет. Без физиономии нет даже идеального лица; только пошлое лицо возможно без физиономии. Но опять-таки скажу, это не вина Рудина: это его судьба, судьба горькая и тяжелая, за которую мы-то уж винить его не станем. Нас бы очень далеко повело, если бы мы хотели разобрать, отчего у нас являются Рудины. А за то, что в нем есть хорошего, будем же ему благодарны. Это легче, чем быть несправедливым к нему, а мы были к нему несправедливы. Наказывать его не наше дело, да и не нужно: он сам себя наказал гораздо жесточе, чем заслуживал… И дай бог, чтобы несчастье вытравило из него все дурное и оставило одно прекрасное в нем! Пью за здоровье Рудина! Пью за здоровье товарища моих лучших годов, пью за молодость, за ее надежды, за ее стремления, за ее доверчивость и честность, за все то, от чего и в двадцать лет бились наши сердца и лучше чего мы все-таки ничего не узнали и не узнаем в жизни… Пью за тебя, золотое время, пью за здоровье Рудина!».

К этим словам героя тургеневского романа можно добавить вывод о необходимости сочетания в образовательной сфере создания атмосферы исканий собственного призвания, получения глубоких знаний о России, связи образовательного процесса с реальной социальной практикой.

3.2. Н. В. Гоголь «Ревизор»

В современной системе образования достаточно широко представлена подготовка подрастающего поколения к управленческой деятельности. Последняя через средства массовой информации, рекламу, содержание образовательного процесса подается как чуть ли не единственная возможность в государственной сфере и в сфере предпринимательства достижения жизненного успеха и материального благосостояния. Соответственно, в нашей многострадальной России очень много людей рвется во власть, ожидая привилегий, почета, богатства. Но за все надо платить.

И вот, перед нами Городничий. – один из представителей той самой государственной власти. Вот как описывает его Н. В. Гоголь в предварительных замечаниях к пьесе «для, господ актеров»: Городничий, уже постаревший на службе и очень неглупый, по-своему, человек. Хотя и взяточник, но ведет себя очень солидно; довольно серьезен, несколько даже резонер; говорит ни громко, ни тихо, ни много, ни мало! Его каждое слово значительно. Черты лица его грубы и жестки, как у всякого, начавшего тяжелую службу с низших чинов. Переход от страха к радости, от низости к высокомерию довольно быстр, как у человека с грубо развитыми склонностями души… Волосы на нем стриженные, с проседью».

Бессмертная комедия Гоголя начинается со знаменитой фразы Городничего:

«Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам неприятное известие. К нам едет ревизор». Ревизиями в наше время никого не удивишь. Но здесь ревизор особенный («инкогнито» – скрывающий свой чин, звание, служебное положение… в общем, почти ФСБ!). И что делать? Но ведь Городничий «человек умный и не любит пропускать того, что плывет в руки». А ведь ревизор может этого и не понять! Что делать? Что делать?

Особенно много грешков у Городничего в так называемой «социалке»: здравоохранении, образовании, благоустройстве города, суде и т. п. Действительно, где еще можно «попользоваться» как не здесь?

Но здесь работает старый апробированный прием – «показуха». Распоряжения Городничего своим подчиненным: «Без сомнения, проезжающий чиновник захочет, прежде всего, осмотреть подведомственные вам богоугодные заведения и потому вы сделайте так, чтобы все было прилично: колпаки были бы чистые, и больные не походили бы на кузнецов, как обыкновенно они ходят по-домашнему».

Но и подчиненные умеют угодить Городничему. Артемий Филиппович (попечитель богоугодных заведений): «Лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет»!

В общем, полная свобода! Все распоряжения Городничего сводятся к наведению внешней чистоты, порядка «для начальства». Даже неугодные запахи надо убрать! Правильно! Объявим и в наше время войну вонючим бомжам, помойкам. Очистим центр города от всякой нечисти, выдавим ее на городскую окраину. Ведь туда заезжее начальство не доезжает!

Зато как знакомо рвение иных градоначальников, когда вчитываешься в следующие распоряжения Городничего: «Послушайте ж, вы сделайте вот что: квартальный Пуговицин… он высокого роста, так пусть стоит для благоустройства на мосту. Да разметать наскоро старый забор, что возле сапожника, и поставить соломенную веху, чтоб было похоже на планировку. Оно, чем больше ломки, тем больше означает деятельности градоправителя. Ах, боже мой! Я и позабыл, что возле того забора навалено на сорок телег всякого сору. Что это за скверный город: только где-нибудь поставь какой-нибудь памятник, или просто забор – черт их знает, откудова и нанесут всякой дряни! (Вздыхает). Да если приезжий чиновник будет спрашивать службу: «Довольны ли?» – чтобы говорили: «Всем довольны, ваше благородие»; а который будет недоволен, то ему после дам такого неудовольствия… О, ох, хо, хо-х! Грешен, во многом грешен… Дай только, боже, чтобы сошло с рук поскорее, а там-то я поставлю уж такую свечу, какой еще никто не ставил: на каждую бестию купца наложу доставить по три пуда воску».

Ну и что, – скажет читающий эти рассуждения – «мы и так знаем, что в России остались такие Городничие. Но вот интересное оправдание своих действий мы слышим из уст Городничего: “Нет человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено…”».

А вот это уже серьезно! Здесь целая жизненная философия! А и правда, всегда были и будут взяточники, воры, мошенники. Может постепенно все «устаканится»? «Рынок» и «правовое государство» все постепенно исправят? Сейчас, как известно, распространена теория «первоначального накопления капитала» – сначала богатство создается мошенниками и ворами, а потом эти же мошенники и воры (или их дети) цивилизуются и становятся порядочными, честными гражданами (пусть иногда и грешащими разными аферами и мошенничеством). Но что-то долго этот самый капитал накапливается, еще со времен Городничего! Криминал же растет и укрепляется. И в связи с этим все те же проклятые русские вопросы: «Кто виноват?» и «Что делать?». Ну, снимем мы Городничего, на его место придет такой же. Сначала осмотрится, а потом пойдет тем же путем. Ну, введем дополнительные карательные санкции (например, как это было раньше – «высшая мера» за взятки в особо крупных размерах), но ведь не спасло это Россию! Выход один – пытаться все же (как это ни трудно, а иногда почти безнадежно) воспитывать власть! По крайней мере, быть готовым к этому. И вот теперь перейдем к следующей части нашего комментария.

Что больше всего беспокоит Городничего? Возможность возмездия за свои «грешки» (надо ведь помнить, что в финале появляется настоящий ревизор). Значит, у Городничего была репетиция «очковтирательства», которая не дала ему гарантии безопасности. Ниже предлагается воображаемый диалог педагога-профориентолога с Городничим, который может быть разыгран с участием учащихся.

Городничий: «Я пришел к вам, уважаемый педагог, за помощью. Может нагрянуть ревизия, а у меня столько грехов! Как мне суметь «втереть очки» ревизору, чтобы обошлось. Может быть, есть какие-то способы вызвать сразу симпатию, расположение ко мне со стороны приезжего чиновника?».

Педагог: «Если вы даже сумеете, как вы выразились, «втереть очки», страх у вас останется до следующей ревизии. Надо сделать так, чтобы вы уже ничего не боялись».

Городничий: «Да как же не бояться, если я могу под судом оказаться!».

Педагог: «Сначала вы должны понять, что взятки, подарки, даже если их возьмет ревизор, не избавят вас от страха перед будущим. Даже если «пронесет», вы будете ждать со страхом следующей ревизии».

Городничий: «Это я и без вас знаю. Но ведь должность у меня такая. На ней всегда будешь бояться вышестоящего начальства».

Педагог: «Можно и не бояться, и прочно сидеть в своем кресле. Хотите, подскажу, как?».

Городничий: «Очень хочу».

Педагог: «Сначала надо найти, с кем вы могли бы из подчиненных разделить ответственность за свои дела перед вышестоящим начальством».

Городничий: «Это означает, найти «крайних», на кого можно свалить свои грехи?

Педагог: «Не совсем так. Нужно сделать так, чтобы эти подчиненные сами захотели отвечать вместе с вами перед ревизорами, а не прятались за вашу могучую спину».

Городничий: «Да разве это возможно?».

Педагог: «Вполне! Вы стремитесь контролировать весь город, всех «держать в руках». Для начала откажитесь от этого».

Городничий: «Да ведь тогда все развалится. Начнется такой кавардак, что потом ничего не исправишь».

Педагог: «Ошибаетесь. Ваша главная обязанность – ставить задачи и спрашивать конечный результат, но не вмешиваться во все детали. Другой вопрос – какие задачи ставить? Вы ставите не те задачи».

Городничий: «А какие надо ставить?».

Педагог: «Думайте сначала не о личном благе. Оно придет, причем надолго, вы его не лишитесь никогда! Но для этого надо собрать свою компанию единомышленников».

Городничий: «Мафию, что-ли?».

Педагог: «Да нет, мафия обычно создается для личного обогащения ее членов. Здесь другое – вы создаете команду «отцов города», делите власть с другими влиятельными людьми (например, купцами, предпринимателями, учителями, врачами и т. д.)».

Городничий: «Ну, так это не власть получается, а какой-то колхоз. Моя-то роль какая?».

Педагог: «Роль координатора и стратега для исключительных ситуаций. Город должен жить своей размеренной жизнью, а не кампаниями. Каждый должен заниматься своим делом. Вы не должны заниматься водопроводом или городским мусором. Этим должны заниматься соответствующие специалисты».

Городничий: «Ну, а я что буду делать?».

Педагог: «Заниматься своим любимым делом – получать деньги».

Городничий: «Как это?».

Педагог: «Искать источники дохода для городского бюджета, чтобы получить новый доход и самому жить припеваючи».

Городничий: «Ну, и где же эти источники дохода?».

Педагог: «Начните со сферы образования, здравоохранения, культуры».

Городничий: «Да разве здесь заработаешь. Они только денег просят».

Педагог: «Хорошо. Попробую вам изложить основную стратегию. Образование – начать надо с образования богатых взрослых. Хочешь занять хорошую должность – учись. Хороших платных педагогов мы тебе найдем. Когда же ты будешь образован, твой ум поможет нам получить новые доходы для города при занятии важной должности. Затем перейдем к целенаправленному образованию детей как смены уходящих со сцены старых кадров. Здравоохранение – общедоступная система оздоровительного отдыха, здравоохранения за умеренную плату. Будем брать не ценами, а объемом услуг. Каждый «по копеечке» – уже капитал. Тогда из города уйдут многие питейные заведения и другие «веселые» дома. Горожане просто перестанут туда ходить. Культура – не показушные праздники проводить, а открыть много небольших мест отдыха, театриков, музеев, где люди будут поддерживать своих актеров, художников, музыкантов. Сами будут также играть и петь. И тогда не надо будет тратить такие деньги на городские праздники. А оставшиеся деньги пустить на благоустройство города».

Городничий: «А я сам буду богат?».

Педагог: «Богаты будете не только деньгами, но и любовью, уважением горожан. Они Вас в обиду никогда и никому не дадут».

Представленный выше диалог с Городничим может служить своеобразной моделью изучения комедии Н. В. Гоголя для решения профориентационных задач в образовательном процессе: на уроках литературы, во внеучебной работе (например, при инсценировании комедии или вышеприведенного диалога с учащимися), при работе с педагогами, ведущими преподавание литературы и т. д.

Главное на что следует обратить внимание – это уделение особого внимания развитию у учащихся социально-проектного мышления на примере ситуации, описанной в «Ревизоре». Можно предложить учащимся составить специально для Городничего проект социального и экономического развития города без коррупции и засилья бюрократии. На примере этой комедии можно сделать вывод о необходимости интенсификации в образовательных учреждений процесса изучения социальных наук, позволяющих лучше знать общество, в котором мы живем, а также способствующих овладению социальными технологиями взаимодействия с различными партнерами по решению важных профессиональных задач.