Текст книги "Россия в XVIII столетии: общество и память. Исследования по социальной истории и исторической памяти"

В некотором смысле ключом к этим данным может служить явочная челобитная, поданная на Сергея Ревякина в 1767 г. канцеляристом С. А. Поповым, в которой тот утверждал, что Ревякин «ничем не торгует… и пробавляется по большей части картежною игрою…».[151]151
  Каменский А. Б. Указ. соч. С. 184.


[Закрыть] Действительно, денежные суммы, фигурирующие в выданных ему векселях, вполне могли быть карточными долгами.

Еще одна фамилия, часто встречающаяся в книгах протеста векселей, – это фамилия Самохваловых. В моей книге 2006 г. члены этой семьи также фигурировали в качестве участников разнообразных криминальных историй. Напомню, что братья Владимир и Василий Самохваловы записались в бежецкое купечество во время первой ревизии 1722–1723 гг. Вновь обнаруженные документы позволяют уточнить, что они были «дьячковы дети» Бежецкой пятины Новгородского уезда.[152]152
  РГАДА. Ф. 709. Оп. 2. Д. 302. Л. 29.


[Закрыть] Владимир Самохвалов имел сыновей Ефима, Терентия и Федора, а Василий – Андрея, Антона и Никифора (по уточненным данным, родился в 1724 г.). В 1730 г. Андрей Васильевич Самохвалов (согласно ведомости 1725 г., ему в это время было 17 лет) убил подростка Якова Тыранова и, приговоренный к смерти, бежал в неизвестном направлении. Его брат Никифор был в свою очередь убит в пьяной драке в 1756 г., а другого брата, Антона, участника многочисленных драк и грабежей в 1769 г. вместе с семьей решено было выслать в Сибирь. Сын Терентия Владимировича Самохвалова Илья в 1762–1763 гг. находился под следствием сразу по нескольким обвинениям, был наказан плетьми и отдан в рекруты. При этом список вещей, украденных в 1751 г. у Никифора Самохвалова и его жены показывает их как людей далеко не бедных.[153]153
  Каменский А. Б. Указ. соч. С. 194–204, 230–232.


[Закрыть]

Всего в базе данных зафиксировано 33 векселя с участием членов семьи Самохваловых. Первый из них относится к 1749 г. Это тот самый вексель на 203 руб., который был выдан группой бежечан, среди которых был и Никифор Самохвалов, И. Н. Ревякину. Далее следуют семь векселей 1749–1755 гг., из которых один выписан на имя Антона, а остальные – на имя Никифора. Один из этих векселей выдан Никифору в Петербурге тамошним купцом И. И. Мурзиным на 169 руб. 53 коп. сроком на три месяца. Суммы остальных векселей находятся в диапазоне от 8 руб. 50 коп. до 30 руб. Из этих шести оставшихся векселей один выдан помещичьим крестьянином, а остальные – бежецкими купцами.

Начиная с 1756 г. в базе данных появляется имя вдовы Никифора, которая, по-видимому, сразу после смерти мужа опротестовала два векселя – на 11 руб. 20 коп. и 22 руб. 20 коп. После этого ее имя исчезает на десять лет и вновь появляется в 1766 г., когда она предъявила к опротестованию вексель на 5 руб., выданный ей братом мужа Антоном. Спустя еще семь лет она опротестовала вексель на 10 руб. 30 коп., выданный одним из бежецких купцов, что может рассматриваться как косвенное свидетельство того, что она занималась какой-то мелкой торговлей.

Имя Антона Самохвалова встречается в базе данных еще пять раз: два раза в качестве заимодавца и три раза в качестве заемщика. При этом последний зафиксированный случай относится к 1773 г., что заставляет усомниться в том, что решение городского мира о высылке его с семьей в Сибирь было исполнено.

К 1762 г. относится вексель на 4 руб., выданный Ильей Терентьевичем Самохваловым вышеупомянутому городскому хулигану С. В. Ревякину, вероятно, его партнеру по карточным играм.[154]154
  Там же. С. 180–186.


[Закрыть] Начиная с 1765 г. в базе данных появляется имя брата Ильи Петра Терентьевича, на чье имя в течение последующих десяти лет было выдано тринадцать векселей на суммы от 8 до 108 руб. При этом контрагентами Петра были исключительно его земляки, и все сделки были заключены в самом Бежецке. Судя по тому, что имя Петра не встречается в разного рода конфликтных и криминальных делах, этот представитель семьи Самохваловых отличался благонравным образом жизни. Один из векселей был выдан в 1771 г. на имя Ильи Михайловича Самохвалова, установить родство которого с остальными членами этой фамилии не представляется возможным.

В качестве еще одного примера рассмотрим уже упоминавшуюся династию мелких канцелярских служащих Воиновых. Всего в базе данных 34 векселя с участием Кузьмы Воинова, его сыновей Александра и Петра, их матери Екатерины Григорьевны и жены Александра Анны Ивановны. При этом только в трех случаях Воиновы являлись заемщиками. Что касается их контрагентов, то это были преимущественно купцы и дворяне. Лишь один вексель 1759 г. на 100 руб., выданный группой монастырских крестьян купцу И. А. Дегтяреву, был затем переведен на Александра Воинова. На его брата Петра был переведен вексель 1766 г. на сумму 7 руб. 50 коп., выданный солдатом Бежецкой воеводской канцелярии П. С. Корешковым купцу А. П. Попову. Помимо этого, в базе данных имеется еще несколько векселей, в которых Воиновы фигурируют в качестве тех, на кого переводились векселя и кто, соответственно, их опротестовывал и взыскивал долги с должников. Так, купец В. Ф. Шишин перевел на П. К. Воинова вексель на 350 руб., выданный ему помещиком П. М. Полуцким, В. А. Дегтярев – вексель секунд-майора Ф. Колюбакина на 18 руб., И. Л. Попов – вексель поручика А. П. Корякина на 50 руб., О. Ф. Шишин – вексель помещика А. И. Максакова на 120 руб.; И. Дегтярев перевел на А. К. Воинова вексель отставного подпоручика И. С. Путятина на 30 руб. Судя по всему, подобная процедура была довольно обычной и очевидно, у канцелярских служащих, в особенности работавших в воеводской канцелярии, было больше возможностей взыскивать долги с дворян, чем у простых купцов. Также обращает на себя внимание, что, за исключением пяти векселей, большинство сумм, значащихся в векселях с участием Воиновых, – это целые суммы в рублях без копеек, что косвенно указывает на то, что за ними, скорее всего, стоят денежные займы, а торговлей представители этой семьи не занимались.

Число подобных примеров можно было бы умножить, однако представляется достаточно очевидным, что книги протеста векселей в сочетании с иными источниками дают возможность отчасти реконструировать хозяйственную деятельность как отдельных людей, так и целых семейных кланов, а также дополнить сведения по истории городских семей.

Значительное количество опротестованных векселей уже само по себе указывает на то, что использование этой формы денежных расчетов было делом довольно рискованным, а возмещение заимодавцам полагающихся им средств было далеко не гарантировано. Подчас это требовало немалых усилий, а сама процедура растягивалась на многие годы.

Согласно Уставу вексельному, нотариус, или иное должностное лицо, оформившее протест векселя, должен был затем опросить предполагаемого должника о том, «повинен» ли он платить по опротестованному векселю. Примечательно при этом, что заемщик не вызывался для этого в присутствие, но чиновнику надлежало самому его разыскать. Полученный от заемщика ответ также фиксировался в книге протеста векселей и становился основанием для последующих процедур по взысканию долга. Бежецкие чиновники аккуратно выполняли это правило, что дает возможность реконструировать стандартные ответы заемщиков и их реакцию на требование уплаты долга.

Как уже отмечалось, в абсолютном большинстве случаев заемщики признавали свои долги и лишь единожды в бежецких книгах протеста векселей встретилась запись: «ответу никакова не дает».[155]155
  РГАДА. Ф. 709. Оп. 2. Д. 1107. Л. 52об.


[Закрыть]Нередко заемщики считали необходимым уточнить, что часть означенной в векселе суммы ими уже выплачена. Так, к примеру, когда в 1750 г. вышеупомянутый Никифор Самохвалов опротестовал вексель на 10 руб., выданный ему бежечанином Т. П. Тырановым, заемщик отвечал, что 3 руб. из этой суммы уже уплатил, а остальные 7 руб. обещал уплатить позже. Интересно при этом, что вексель был выдан 16 марта 1750 г. сроком на месяц, а опротестован только 7 июня, то есть через более чем два с половиной месяца.[156]156
  Там же. Д. 902. Л. 8об.


[Закрыть]

Вообще нарушение сроков протеста векселей было, судя по всему, делом достаточно частым.[157]157
  Д. Монро приводит случай, когда вексель был опротестован через 22 года после оформления (Munro G. Glimpses in the Lives. P. 517).


[Закрыть] Причины этого могли быть самыми различными: и особенности личных отношений между участниками сделки, и хлопотность самой процедуры протеста. Последнее отчасти подтверждается тем, что, согласно записям в книгах протеста векселей, заимодавцы, явившись в магистрат, нередко опротестовывали сразу несколько векселей, сроки которых истекали, естественно, не в один и тот же день. Внесению протеста в срок могло помешать также отсутствие заимодавца в городе или исполнение им своих служебных обязанностей. Так, к примеру, в 1738 г. бежечанин П. С. Попов подал в Бежецкий магистрат челобитную, согласно которой еще в 1726 г. Е. Т. Тыранов занял у его отца по заемному письму 46 руб. сроком на год, однако, писал он, «мне за отлучками от дому своего по выборам градцких людей и отправления Вашего Императорскаго Величества дел по Бежецкой ратуше и таможне и за прочими градскими нуждами на него Евстрата, також и на жену и на показанного сына ево Алексея Вашему Императорскому Величеству бить челом не допустило».[158]158
  Там же. Д. 588. Л. 1.


[Закрыть]

Приведенный пример, впрочем, можно счесть не вполне корректным, поскольку речь в нем идет не о векселе, а о заемном письме. В целом же можно констатировать стремление опротестовывать имевшиеся на руках векселя в срок, в том числе, как было показано выше, независимо от того, где находился в этот момент заимодавец. О значении, которое придавалось самой процедуре протеста, говорит и еще одно обстоятельство: нередко в ответ на предъявление служащим магистрата опротестованного векселя заемщики не только признавали себя «повинными» платить по нему, но и сопровождали это признание подробностями взаиморасчетов со своим контрагентом. Так, например, в 1750 г. И. И. Омешатов в ответ на предъявление ему векселя на 4 руб. на имя Е. Я. Брудастова объявил, что у них с заимодавцем торговые счеты и, если, когда они «сосчитают», он останется должен, то заплатит.[159]159
  Там же. Д. 902. Л. боб.


[Закрыть] Подобные объяснения фиксировались в книгах протеста векселей и, поскольку не оспаривались заимодавцами, по-видимому, соответствовали действительности. Иными словами, последние считали необходимым на всякий случай опротестовать просроченный вексель, не дожидаясь окончательных взаиморасчетов с заемщиками.

Документы Бежецкого городового магистрата свидетельствуют о том, что в большинстве случаев, когда речь шла о протесте, поданном одним из своих земляков, служащие смотрели на то, что протест подан с нарушением положенных сроков, сквозь пальцы. В других случаях это обстоятельство, напротив, могло быть использовано для защиты своего от притязаний со стороны. Так, когда в 1753 г. служитель помещика А. Т. Тютчева Афанасий Кривопалов попытался взыскать с бежечанина Матвея Завьялова 112 руб. по векселю 1747 г., в магистрате навели справки и, не обнаружив протест 1748 г. (вексель был выдан на один год), постановили, что, поскольку, согласно Главе 33 Устава вексельного, опротестовывать вексель полагалось в определенный срок, а если срок был пропущен, заявления принимать не полагалось, «означенной вексель, учиня надпись, что по справке в опротестовании не оказалось и, списав точную под дело копию, возвратить показанному Кривопалову с распискою».[160]160
  Там же. Д. 979. Л. 7об.-8.


[Закрыть]

Весьма распространенной была просьба признавших долг заемщиков о «сроке», «обож[д]ании», или «терпении», причем, судя по всему, отсрочка в таких случаях, как правило, предоставлялась и нередко долг действительно выплачивался. Так, в 1753 г. М. Е. Репин опротестовал вексель на 48 руб., выданный Ф. Е. Павловым

А. И. Дедюхину и переведенный на Репина. Заемщик отвечал, что уже уплатил Дедюхину и его жене 35 руб., а «об остальном просил обож[д]ания» и через несколько дней действительно с долгом окончательно расплатился.[161]161
  Там же. Д. 980.


[Закрыть] Однако так бывало не всегда. Когда в декабре того же 1753 г. М. Д. Демин попытался взыскать 14 руб. с братьев Лариона, Петра и Ивана Телегиных, те также сперва попросили «обож[д]ания», но уже через три дня объявили, что платить им нечем.

Очевидно, что просьба об отсрочке вовсе не гарантировала уплаты долга, могла быть использована для затягивания дела, а то и вовсе его заматывания. Так, в 1741 г. А. Е. Тыранов выдал вексель на 100 руб. своему сородичу И. Ф. Тыранову. В 1742 г. заимодавец вексель опротестовал, но заемщик попросил «сроку». Спустя четыре года (!), в 1746 г., по-видимому отчаявшийся получить свои деньги И. Ф. Тыранов перевел вексель на боцманмата Луку Ревякина и тот вновь обратился в магистрат, который, в свою очередь, постановил выставить имущество должника на торги. Поскольку «охочих людей никого не явилось», решено было отдать имуществу Ревякину. Однако то ли последний на это не согласился, то ли решение не было исполнено, но еще через четыре года боцманмат пожаловался на бездействие бежецких властей в Московский магистрат, который послал в Бежецк соответствующий указ, но и тогда дело с места не сдвинулось, и в 1755 г. (через 14 лет после составления векселя!) Ревякин вновь бил челом о взыскании долга. Можно предположить, что, поскольку в последней челобитной боцманмата заемщик – Алексей Евстратович Тыранов – назван санкт-петербургским купцом, то, если это не ошибка, его подсудность столичному магистрату могла быть причиной бессилия бежецких чиновников.[162]162
  Там же. Д. 1052. Л. 1-11.


[Закрыть] Впрочем, вполне вероятно, он был человеком с «двойным гражданством», поскольку в ревизских сказках 1763 г. А. Е. Тыранов с женой и тремя сыновьями благополучно присутствует и, значит, он по крайней мере владел в Бежецке двором.[163]163
  Там же. Оп. 1. Д. 101. Л. 5-5об.


[Закрыть]

В иных случаях, в особенности, когда кредитор проявлял настойчивость, служащие Бежецкого магистрата бывали более расторопны. Так, в 1767 г. Ф. А. Шишин попросил отсрочки платежа по векселю на 39 руб. до августа того же года. В феврале 1768 г. магистрат констатировал, что деньги не заплачены. Шишин же заявил, что в сентябре минувшего года уплатил своему кредитору П. С. Стрельникову 10 руб., а остальные деньги платить «повинен».[164]164
  Там же. Д. 329.


[Закрыть]

Вполне очевидно, что признание долга могло быть получено от заемщика лишь в том случае, если в момент опротестования векселя он находился в Бежецке и мог быть опрошен. Однако так бывало далеко не всегда. Нередко опротестовавшие вексель заимодавцы, чьим контрагентом был не житель Бежецка, сразу же сообщали, что его в городе в данный момент нет. Если же заемщиком был бежечанин, служащий магистрата обязан был исполнить процедуру, предусмотренную Уставом вексельным, то есть отправиться к нему домой и опросить. Но и в этом случае не было, конечно, никакой гарантии, что он его застанет. Так, к примеру, в 53 из 83 зафиксированных в книге протеста векселей 1755 г. случаев заемщиков в Бежецке не оказалось.[165]165
  Там же. Оп. 2. Д. 1072.


[Закрыть]

Об отсутствии бежечан в городе служащий магистрата, как правило, узнавал от их домашних. Примечательно при этом, что нередко они сообщали и о том, где именно находится заемщик. Например, в 1740 г. было опротестовано несколько векселей, выданных бежечанином Иваном Андреевичем Петуховым. В марте, сентябре и октябре его жена Наталья Игнатьевна отвечала рассылыцику магистрата, что мужа в доме нет. Наконец в декабре отец Петухова Андрей Андреевич уточнил, что сын «отлучился для торгу в Москву».[166]166
  Там же. Д. 622. Л. 3, 4, 5об.


[Закрыть]Там же и с теми же целями находился, по словам его отца, в 1741 г. Иван Сергеевич Тыранов.[167]167
  Там же. Д. 636. Л. 1.


[Закрыть] В том же году Наталья Семеновна Репина сообщила, что ее муж Федор Дорофеевич находится на ярмарке в с. Поречье.[168]168
  Там же. Л. 4.


[Закрыть] «Для нужд своих в Москву» в начале 1749 г. отправился Михаил Ларионович Дегтярев, о чем сообщила его дочь «девка» Анна.[169]169
  Там же. Д. 870. Л. 1об.


[Закрыть] Однако через несколько месяцев, в декабре того же года, когда капитан Поликарп Васильевич Недовесков опротестовал вексель на 56 руб., выданный ему за год до этого тем же М. Л. Дегтяревым, десятский показал, что Дегтярев с женой Пелагеей Андреевой и дочерью Анною уже с июня этого года находились «в отлучке».[170]170
  Там же. Л. 9.


[Закрыть]Можно предположить, что Дегтярев возвращался в Бежецк за своей семьей, но никто, видимо, не попытался взыскать с него долг, поскольку Устав вексельный не предусматривал, повторные розыски заемщика. В том же 1749 г. не было в Бежецке и Якова Елисеевича Репина, который, согласно утверждению его жены Авдотьи Васильевны, находился в Устюжне Железопольской.[171]171
  Там же. Л. Зоб.


[Закрыть] Таким образом, этот элемент записей в книгах протеста векселей может быть использован и для изучения географической мобильности горожан XVIII в., причем, как в первом из приведенных примеров, подчас из них можно узнать и о продолжительности отсутствия горожанина в месте постоянного проживания.

Еще одна примечательная особенность этих записей связана с тем, что жены заемщиков и другие их родственники нередко обнаруживали неплохую осведомленность о финансовых делах своих близких, зачастую не только признавая долг, но даже уточняя, что часть его уже выплачена. Так, например, когда в 1749 г. Иван Петрович Вытчиков опротестовал вексель на 110 руб., выданный ему Иваном Ильичем и Ильей Прокофьевичем Тырановыми, то жена Ивана Марья Андреевна сообщила, что мужа в городе нет, но он уже уплатил в счет долга 40 руб. и просила «сроку» до его возвращения.[172]172
  Там же. Л. 3.


[Закрыть]

Жена другого бежечанина – Ивана Андреевича Омешатова – не только признала долг мужа тверскому купцу Д. В. Борисову за покупку в 1728 г. «судовых снастей пеньковых на двадцать два рубли» (9 руб. 60 коп. он заплатил сразу), но и заплатила еще 5 руб., обязавшись позже выплатить и остаток долга. Примечательно при этом, что все это происходило десять лет спустя после совершения сделки.[173]173
  Там же. Д. 577а.


[Закрыть] Столь долгая семейная память об этой покупке свидетельствует, видимо, о ее значении в хозяйстве этой семьи.

Отсутствие заемщика, очевидно, могло надолго затянуть процедуру взыскания с него долга, а то и вовсе сделать ее невозможной. Судя по всему, здесь можно говорить о своего рода «пробеле» в законодательстве, поскольку в Уставе вексельном процедура дальнейшего поиска должника, как уже упоминалось, прописана не была. Конечно, если местонахождение заемщика было известно, магистрат мог вступить в продолжительную переписку с соответствующими учреждениями по месту его нахождения, однако шансов на то, что чиновники этих учреждений, забросив собственные дела, примутся за поиски скрывающегося от кредитора бежечанина, были не велики. Можно предположить, что происходило это лишь тогда, когда заимодавец проявлял изрядную настойчивость и обладал достаточным социальным капиталом.

Совсем иной оборот дело принимало, когда должник оказывался на месте, признавал долг и при этом объявлял, что заплатить ему нечем. В этом случае, как уже отмечалось, его имущество описывалось, оценивалось и выставлялось на торги. При этом магистрат обязан был «опубликовать» объявление о торгах, в которых могли принять участие все желающие. Понятно, что собственной типографии в Бежецке в это время еще не было, и издавать какие-либо документы типографским способом магистрат права не имел. По всей видимости, рукописное объявление вывешивалось в каком-то публичном месте, либо о назначенных торгах объявлялось устно. Сведения о том, как это происходило, имеются в присланной в магистрат в 1771 г. промемории Бежецкой воеводской канцелярии: «в Бежецку и по ярмонкам с выстановлением билетов троекратно публиковано».[174]174
  Там же. Оп. 1. Д. 396. Л. 292.


[Закрыть] После такой «публикации» желающие являлись в магистрат, объявляли свою цену, и имущество должника продавалось тому, кто предлагал больше.

Наиболее простым примером такой распродажи может служить дело Кузьмы Евстифьевича Архипова. 1 июля 1753 г. он выписал вексель на 40 руб. сроком на четыре месяца на имя Матвея Дмитриевича Демина. 11 декабря Демин вексель опротестовал. На следующий день заемщик объявил, что платить ему нечем. Имущество должника было описано и оценено в 30 руб. Бежечанин Д. Викулин предложил прибавить 3 руб., И. А. Дегтярев – еще 2, а

В. Винокуров – еще 5. Соответственно, имущество Архипова было продано за 40 руб., которые и были уплачены заимодавцу.[175]175
  Там же. Оп. 2. Д. 1012. Л. 1–4.


[Закрыть] Аналогичным образом за сумму, равную сумме долга, было продано в 1754 г. имущество Аграфены Федоровны Сажиной, вдовы Филиппа Дмитриевича, который еще в 1745 г. занял 30 руб. у Степана Буркова. Имущество вдовы было оценено в 20 руб. В торгах приняли участие М. Л. Дегтярев, М. Д. Демин и М. Е. Репин. Первый предложил «надбавить» 4 руб., второй – 1 руб., а третий – 2. Тогда М. Д. Демин предложил еще 3 руб. и купил имущество.[176]176
  Там же. Д. 1013. Л. 1–4.


[Закрыть]

Впрочем, зачастую сумма, вырученная за продажу имущества, превышала сумму долга. Например, в 1744 г. по иску А. И. Дедюхина к Т. П. Тыранову о взыскании с последнего по просроченному векселю 110 руб. имущество заемщика, первоначально оцененное в 76 руб. 60 коп., было продано заимодавцу за 151 руб. 10 коп. Полученная таким образом выгода вовсе не обязательно досталась заемщику, поскольку при значительной просрочке платежа сумма долга с учетом процентов также вырастала весьма значительно. В данном случае, в особенности с учетом того, что о Дедюхине известно, как о человеке весьма состоятельном, старательно выбивавшем долги из своих должников и скупавшем по возможности их недвижимое имущество, очевидно, что в прибытке оказался именно он.

Несколько иначе сложились в 1752 г. отношения между уже известным нам М. Л. Ревякиным и Семеном Сергеевичем Тырановым, с которого он пытался взыскать по просроченному векселю 517 руб. 50 коп. Заемщик заявил, что уже заплатил заимодавцу 367 руб. 50 коп. и, таким образом, оставался должен 150 руб. Однако наличных денег у него не было, вследствие чего его имущество, включавшее «кафтан немецкой кофейного цвету, да камзол васильковой», серебряные украшения и несколько икон, были проданы на общую сумму 137 руб., которые и были переданы Ревякину. Последний при этом объявил, что требовать с заемщика проценты он не будет, а недостающие 13 руб. Тыранов, по-видимому, как-то все-таки раздобыл.[177]177
  Там же. Д. 941. Л. 1-17.


[Закрыть] Однако, судя по всему, Тыранова это дело привело к полному разорению. Когда вскоре новоторжский купец И. О. Кисельников предъявил в бежецком магистрате опротестованный вексель на 125 руб. 50 коп., выданный ему Тырановым еще в 1751 г., заемщик заявил, что ни денег, ни имущества у него нет. Магистрат, тем не менее, направил пищика для описи, «где он, Тыранов, ныне жительство из найма в квартире имеет». Сведений о том, было ли обнаружено там какое-либо имущество, в деле, к сожалению, нет.[178]178
  Там же. Д. 1017. Л. 1–7.


[Закрыть] Однако оно продолжилось шесть лет спустя. За это время Кисельников перевел вексель на новоторжского же купца

С. И. Вишнякова, который предъявил его в Бежецкий магистрат в 1760 г. Лишившегося двора Тыранова в Бежецке уже не было, но его нашли неподалеку, в селе Спас на Холму и доставили в магистрат. В результате в деле появилась запись, согласно которой «чрез взятье ево, Семена Тыранова, сына Ивана на договорные годы во услужение (в чем от Бежецких крепостных дел и запись мною взята) по означенному векселю удовольствие получил сполна и более с него, Тыранова, по тому векселю впредь ничего требовать не должен и не буду, чего ради оной вексель с протестом и надписью к отдаче ему Тыранову выдал и во уверение под делом подписуюсь: новоторжской купец Степан Вешняков, подписуюсь своеручно».[179]179
  Там же. Д. 1204. Л. 1-5об.


[Закрыть]

Последний пример косвенно дает представление о том, что происходило с человеком, когда все его имущество оказывалось распроданным. Скупые строки официального документа, конечно же, не передают при этом эмоций, которые, наверное, испытывал отец, вынужденный фактически продать за долги собственного сына. Стоит при этом заметить, что сам механизм попадания Ивана Тыранова в зависимость мало чем отличался от того, каким образом люди становились холопами в XVI и XVII вв. По-видимому, в официальных документах Иван отныне фигурировал как служитель или слуга, но каков был его реальный социальный статус, остается не вполне ясным.

Стоит добавить, что в случае с Семеном Тырановым положение, видимо, осложнялось тем, что в нелегкое положение попал и его отец, Сергей Прокофьевич, фигурировавший уже в споре с М. Л. Ревякиным в качестве поручителя сына. В 1754 г. А. И. Дедюхин начал против него дело о взыскании долга по векселю на 100 руб., выданному еще в 1746 г. на имя упоминавшегося выше А. Р. Резанцева, служителя помещицы М. Г. Ляпуновой. Последний перевел вексель на Дедюхина. За истекшие восемь лет долг вырос до 226 руб. 50 коп., но за проданные двор и огород удалось выручить лишь 140 руб.[180]180
  Там же. Д. 1015. Л. 1–8.


[Закрыть]

Использованная в деле Семена Тыранова форма расплаты за долги была отнюдь не уникальной. Так, к примеру, разорившийся купец В. Г. Неворотин был отдан для отработки долгов своему брату Федору,[181]181
  Там же. Оп. 1. Д. 376.


[Закрыть] а задолжавший по нескольким векселям Ф. А. Шишин дал расписку в том, что «обязуется он в том, что за недостающие по протестованным векселям разных просителям… поставить по себе верные поруки или у партикулярных людей не менее дватцати четырех рублев в год зарабатывать в неделю…».[182]182
  Там же. Д. 329. Л. 46.


[Закрыть]

Однако далеко не все дела по взысканию долгов оканчивались для заимодавцев благополучно. Зачастую они затягивались на многие годы и принимали весьма запутанный характер, вовлекая в свою орбиту помимо заемщика и заимодавца немало других лиц. Рассмотрим несколько подобных дел.

5 февраля 1723 г. бежечанин Никифор Степанович Дегтярев бил челом на Степана Емельяновича Петухова в том, что тот еще в 1717 г. занял у него 15 руб., из которых отдал лишь 5. В марте того же года Дегтярев подал новую челобитную, в которой указал, что Петухов до сих пор не допрошен. Это возымело действие, заемщик был призван к ответу и сообщил, что «достальных де денег десяти Рублев ему, ответчику, платить кроме двора своего нечем». Магистрат постановил оценить движимое и недвижимое имущество и отдать истцу. Однако выполнено постановление, судя по всему не было. В декабре того же года Петухов был выбран целовальником к таможенным и кабацким сборам в Весьегонск на 1724 год. В феврале 1726 г. Дегтярев подал новую челобитную, в которой сообщал, что «товарищи» Петухова вернулись домой без него, а имущество должника и так было у него в закладе. Магистрат послал в Весьегонск на розыски Петухова своего служащего, но сведений о том, привело ли это к какому-либо результату, в архивном деле нет.[183]183
  Там же. Оп. 2. Д. 242.


[Закрыть]

В 1747 г. бежецкий купец Иван Ильич Тыранов опротестовал в магистрате вексель на 100 руб., переведенный на него петербургским купцом Матвеем Степановичем Кокушкиным и выданный последнему бежечанином Иваном Федоровичем Тырановым. Должник на допросе показал, что действительно должен был Кокушкину 100 руб., однако эти деньги, а также еще 30 руб., полученные им по поручению петербургского коллеги с монастырского крестьянина Михаила Воронина послал «с нарочным наемным человеком, а именно вотчины капитана Петра Андреева сына Корякина Бежецкого уезду сельца Холму с крестьянином Миней Галахтионовым, который посланный… возвратно ему, Тыранову, явился и объявил, что означенные деньги показанному заимодавцу Кокушкину он, Галахтионов, отдал и получил в приеме тех денег от него Кокушки-на росписку, також и уведомительное письмо [его] поверенному бежецкому бежецкому купцу Ивану Ильину Тырнову… точию те посланные как росписку в приеме означенных денег, так и уведомительное письмо дорогою на переправах, а именно от Соснинского яму, едучи рекою Волховым к Бронницкому яму внезапно тонул и в тогдашнее время от великого страха утратились». Далее заемщик сообщал, что собирается навести соответствующие справки, наличных денег у него нет, но имеются опротестованные векселя на соответствующую сумму. Магистрат постановил дать возможность Тыранову получить подтверждение от Кокушкина, и на этом разбор дела завершился.[184]184
  Там же. Д. 773. Л. 1–4.


[Закрыть]

Спустя несколько лет, в 1753 г., когда А. И. Дедюхин предъявил в магистрат четыре просроченных векселя на 88, 50, 127 и 112 руб., отделаться столь легко от кредитора Тыранову уже не удалось. Из дела выясняется, что вексель на 88 руб. был выписан еще в 1745 г. сроком на 1 месяц, был опротестован и тогда Тыранов объявил, что уже выплатил 50 руб., а на остальные просил «сроку». Вексель на 50 руб. он выписал в 1746 г. на имя И. П. Вытчикова, приказчика петербургского купца И. Яковлева. В том же году жена Вытчикова пыталась эти деньги от него получить, но Тыранов заявил, что выплатил 16 руб., а на остаток суммы также просил «сроку», после чего Вытчиков перевел вексель на Дедюхина. Между тем, в апреле 1747 г. Тыранов выписал еще один вексель на Дедюхина на сумму 127 руб. сроком на восемь месяцев. В январе 1748 г. эти деньги с него пытались взыскать, но не застали дома. Наконец, вексель на 112 руб. был выписан Тырановым на имя все того же Дедюхина вместе с М. Ф. Завьяловым в 1746 г. Попытка в 1747 г. получить долг провалилась, поскольку Завьялова в городе не было, а Тыранов, как и прежде, просил «сроку». В марте 1753 г., то есть через восемь лет после того как был выписан первый вексель, Дедюхин дал Завьялову срок до января 1754 г., а Тыранов уже на следующий день объявил, что платить ему нечем. Двор, лавка и огородная земля Тыранова были оценены соответственно в 50, 35 и 5 руб. В торгах приняли участие М. Л. Ревякин, предложивший за двор – 70 руб., за лавку – 50 руб., а за огород – 7 руб., и С. Г. Бурков, предложивший соответственно 80, 59 и 8 руб. Тогда Ревякин надбавил 2 руб. за двор, 1 руб. за лавку и 50 коп. за огород. Но в дело вмешался Дедюхин, который добавил за двор еще 25 руб., за лавку – 4 руб., а за огород 50 коп., сообщив при этом, что «впредь торговаться не будет».

Магистрат постановил продать имущество Тыранова Дедюхину, а самого должника держать под караулом пока не возвратит остаток долга. На это Тыранов вновь попросил у Дедюхина «терпения» до 1754 г., и тот согласился.[185]185
  Там же. Д. 975. Л. 1–9.


[Закрыть] В данном деле обращает на себя внимание, что Дедюхин продолжал ссужать Тыранова деньгами, имея на руках уже просроченные векселя, по которым заемщик постоянно просил «сроку». Можно предположить, что до поры до времени Тыранов казался практичному Дедюхину человеком вполне платежеспособным и лишь, когда стало ясно, что дела его окончательно пришли в упадок, заимодавец предпринял энергичные меры, чтобы получить свое.

По-своему необычное и одновременно с этим типичное, растянувшееся более чем на 20 лет дело повествует о взыскании долга по векселю на 104 руб., выписанному в 1730 г. А. О. Осоковым на имя С. Я. Ревякина сроком на год, поручителем по которому был Федор Шишин. Опротестован вексель был уже в 1731 г., но взыскать деньги с должника тогда не удалось, а вскоре и сам должник, и его поручитель умерли. После этого на протяжении многих лет вексель передавался из рук в руки, пока в 1753 г. не оказался у С. А. Горбунова, который решил взыскать возросшую до почти 510 руб. сумму с детей поручителя, братьев Алексея и Василия Шишиных. Магистрат направил к братьям копииста Сусленникова с тем, чтобы тот арестовал и описал их имущество, но те сделать этого не позволили, хотя и выразили готовность оплатить долг. Вызванные в магистрат братья «как справедливости, так и опровержения никакова не показали». Тогда их имущество, включая двор и большое количество разных товаров (ткани, предметы одежды, свечи, украшения и др.) были все же описаны на общую сумму около 315 руб. Состоявшийся торг особой прибыли не принес: было добавлено в общей сложности 5 руб. Однако Шишины, по-видимому, располагали и наличными деньгами, поскольку на обороте векселя была сделана запись о том, что «по сему векселю настоящие деньги и с проценты получены сполна».[186]186
  Там же. Д. 976. Л. 2-17.


[Закрыть]