Текст книги "Дневник провинциального сыщика. Почти документальная повесть"

– Да, против такого не попрешь, – согласился Воронов, – можно просто этой папкой по балде дать – в чем хочешь сознаешься…

– Да что не так? – не понимал обиженный Кузьмин.

– Так, Саша, даже больше, чем так, – продолжал иронизировать Федор, – в Москву только вместо письма бандероль, похоже, пойдет. И даже не бандероль, а посылка!

– Нужно Иванычу показать! – смеялись опера.

– Не, Саш, ты ничего плохого не подумай, – успокаивал стажера Федор, – наоборот, качественно сработал, никто бы по этому делу так не смог.

– Или не стал бы, – уточнил Лопотко.

– Шерлок Холмс и Пуаро отдыхают…

– Да что Шерлок Холмс – Агата Кристи от зависти бы онемела!

– Молодец, майор! Так бы все работали!

– Если бы у каждого по одному материалу было…

Лоскутков, бегло полистав папку, еле сдерживая смех, искренне похвалил Кузьмина:

– Ну прямо как Остап Бендер на Корейко дело собрал! Дотошно и скрупулезно. Молодец! Хорошим опером будет.

И Иваныч не ошибся – после стажировки Кузьмин занимался только тяжкими и особо тяжкими преступлениями, с которыми достойно справлялся. Его бросали на самые запутанные и, казалось, безнадежные дела, однако Саша, с его усидчивостью, принципиальностью, осторожностью, предусмотрительностью, умением разговаривать с людьми любой социальной группы на их родном языке и понимать человеческие души, успешно справлялся в любой ситуации. Как и у любого живого человека, вскоре и у него обнаружились свои странности и недостатки, но тем, видимо, и отличаются люди творческих профессий или, точнее сказать, имеющие творческий подход к любой профессии, что не могут или не желают жить по строго установленным стандартам. В жизни поэтому у него случалось много различных передряг, взлетов и падений, но тем не менее Кузьмин успешно дослужился до полковника наркополиции и ушел на заслуженный отдых в возрасте всего сорока пяти лет, чтобы выращивать на даче овощи и фрукты в свое удовольствие.

1994. Затянувшееся раскрытие убийства

Февраль 1994 года начался с преступления, раскрытие которого затянулось на целый месяц, хотя по первоначальным признакам особых трудностей в изобличении преступника, казалось, не было.

В слякотный зимний выходной день в квартиру по улице Конева, где находилась молодая женщина и приехавший из деревни в гости ее дедушка, позвонил неизвестный парень лет двадцати – двадцати пяти.

– Вам кого? – спросила ничего не подозревающая женщина.

– Дома еще кто есть? – озадачил ее вопросом парень.

– Муж, – на всякий случай соврала она.

– Посмотрим, – нагло парировал парень и вошел в квартиру.

В туалетной комнате зажурчала вода – там находился дедушка. Не долго думая, парень запер дверь ножкой стула, одной рукой схватил женщину за горло, а другой сорвал золотые сережки. Женщина закричала. Не отпуская горла, преступник втолкнул ее в спальню, достал из кармана шнурок, связал за спиной руки и повалил на кровать. Увидев на шее цепочку с крестиком, сорвал и ее. Через секунду в его руке появился перочинный нож, угрожая которым, преступник приказал женщине замолчать.

В этот момент в комнату ворвался пожилой человек и бросился на непрошенного гостя, однако силы были неравны – ударом правой руки парень отбросил его обратно в коридор. Ножом, который находился в левой руке, он неожиданно нанес резкий удар в шею женщине. Она, застонав, рухнула на кровать. Дедушка оказался не трусливого десятка – сбегав на кухню, он схватил столовый нож и бросился на преступника. В коридоре завязалась потасовка, которая позволила женщине, собрав последние силы, встать, закрыть дверь изнутри на защелку, открыть окно и закричать о помощи. Однако дедушка в этот момент уже лежал на полу, истекая кровью…

Преступник попытался выбить дверь в комнату, но безуспешно. При этом он слышал крики о помощи – в любой момент в квартиру могли прибежать люди, поэтому парню пришлось спешно убираться. И он не ошибся – через некоторое время прибежали прохожие, но преступника, увы, никто не видел – скорее всего, он пережидал где-то наверху, пока женщине оказывали помощь. К сожалению, дедушке помощь была уже не нужна.

На место происшествия прибыла не только оперативная группа и разыскники первого отдела милиции, но и сотрудники областного УВД. Всех поразила неслыханная дерзость грабителя, а его неадекватное поведение сразу же насторожило сыщиков. Что он хотел? Просто завладеть золотыми изделиями? Или, может, что-то еще найти в квартире? Изнасиловать молодую женщину? Убить? Почему он выбрал эту ничем не приметную квартиру? Женщина, которой оказывали помощь медики, рассказала, что пришла только с рынка, находящегося неподалеку, сняла верхнюю одежду – и сразу звонок. Может, это маньяк, который шел за ней по улице до квартиры? Или ждал где-то на лестничной площадке?

Приметы преступника были получены практически сразу – среднего роста, худощавого телосложения, одет в пуховик салатного цвета, синие джинсы и черную вязаную шапочку. Поиск по горячим следам, к сожалению, результатов не дал. А вот весьма интересная информация была получена от соседа, который рассказал, что в этот день примерно в семь часов утра в соседнюю квартиру, находящуюся рядом с той, где произошло преступление, настойчиво пытался достучаться неизвестный мужчина, но ему никто не открыл. Вел он себя крайне агрессивно, а уходя, прокричал в дверь недвусмысленную угрозу:

– Все, сука! Мое терпение лопнуло! Не отдашь деньги – тебя сегодня порешат! Сегодня!!!

– А кто проживает в соседней квартире? – вспотев от волнения, что близок к разгадке, спросил Головин, который делал поквартирный обход.

– Соседка, Валентиной зовут, фамилии не знаю.

– А чем занимается?

– Киоск вроде у нее свой. А может, и магазин – точно не знаю. Она почти ни с кем не общается.

Велиев, Климов и Воронов находились в квартире вместе с опергруппой. Воронов помогал подвыпившему эксперту-медику осматривать труп, Велиев что-то объяснял следователю, а Климов продолжал опрашивать потерпевшую. Зовут Ириной. Учится в Белгородском университете, приехала сюда из районного центра, месяц как вышла замуж и поселилась в квартире мужа. Нападавшего видела впервые. На рынке и по дороге домой никого похожего не приметила. Преступника опознать сможет – запомнила хорошо.

– Вот что, Валера, – обратился Велиев к Головину, – ты отрабатывай версию с соседкой – может, и вправду убийца квартиры перепутал. Найди ее и установи возможного заказчика. Кто-нибудь еще что видел или слышал?

– Пока не знаю. Лопотко и Сумохин занимаются по подъезду.

– Когда закончите, дуйте в отдел. Федор, потерпевшую госпитализируют или дома остается?

– Во вторую городскую отправляют.

– Жаль, не мешало бы с ней по Харгоре поездить… Может, получится все-таки?

– Исключено. Крови много потеряла. Разве что показать ей задержанных по ориентировке?

– Это само собой. Распорядись. Пусть пэпсы3333
  «Пэпсы» (разг.) – сотрудники патрульно-постовой службы.


[Закрыть] их к подъезду подвезут. Много нахватали?

– Не знаю, но, думаю, немало. Зеленых курток и черных вязаных шапок с джинсами полгорода носит. Но шанс немалый – не мог он далеко уйти.

– Да, на профессионала не тянет, это точно… Ну, а мы в отдел – план ОРМ3434
  План ОРМ – план оперативно-разыскных мероприятий.


[Закрыть] писать…

– А труп я, что ли потащу? – возмутился медик. – Хотя бы этого, в очках оставьте в помощь.

– Виталик, вызови катафалк – и в отдел, – распорядился Велиев. – Там пару человек найдутся. Потерпевшая скоро поедет?

– Ну, только мы и держим…

– Ускорь опознание.

– Минут через десять подвезут, – связавшись по рации, доложил Климов.

– Пусть она в скорую сядет и из окна посмотрит, чтобы потом у следствия претензий не было.

– Ну, что мы имеем? – как всегда в подобной ситуации, обратился к разыскникам Лоскутков, когда большинство сотрудников собралось у него в кабинете.

– Мотив преступления пока до конца не ясен, – докладывал Велиев, – может быть и разбой, и попытка изнасилования, и даже заказуха. По горячим следам задержать преступника не представилось возможным – потерпевшая никого не опознала.

– Может, она плохо запомнила нападавшего?

– Уверена, что среди задержанных по ориентировке его точно нет. Есть надежда, что Головин что-нибудь нароет.

– Зацикливаться на одной версии, даже самой вероятной, нельзя. Будем отрабатывать все возможные. Мог преступник напасть с целью грабежа? Мог! Собирался изнасиловать? Тоже возможно. А скорее, и то, и другое… Может он страдать психическими расстройствами? Вполне. А вдруг он ее какой-нибудь старый знакомый, бывший кавалер, к примеру, а она не хочет говорить? Тоже исключать нельзя! Так что, Глеб, бери ручку и составляйте план по всем версиям. И чтобы все были задействованы! А я в УВД поехал руководству докладывать. Что докладывать, только не знаю…

Часам к четырем Головин уже доставил в отдел того типа, который легкомысленно на весь подъезд высказывал угрозы в дверь соседней квартиры, а еще через полчаса версия заказного убийства рухнула так же, как и соседка-бизнесвумен, когда Валера сообщил ей о случившемся.

– Она ему деньги должна была, – пояснял Головин Велиеву, – и пряталась изо всех сил. А он такой, что кошки не обидит. Хозяин магазина животных на рынке… Мы и жену его опросили – нашатырем пришлось отпаивать…

– Понятно, – досадливо чесал затылок Велиев. – А большие деньги?

– Если бы… Наемный убийца или даже просто хулиган для пугала в сто раз дороже стоит.

– Значит, дальше работаем по плану: отрабатываем окружение, ранее судимых, состоящих на учете в психушке. Не сидите, ребята, короче, все «на землю»!

Работа кипела и днем и ночью. Свидетелей в подъезде, как, впрочем, и во всем доме, больше найти не удалось. Негласный аппарат молчал, работа по притонам ничего не дала – преступник как сквозь землю провалился! Ровно через неделю, в следующее воскресенье, потерпевшую разрешили взять на время из больницы, чтобы пройтись с ней по рынку, где ее, возможно, и заприметил преступник, но безрезультатно. В то же воскресенье, воспользовавшись случаем, Климов снова посетил место преступления и, к своему великому удивлению, нашел еще одну улику под диваном на полу – оторванную пуговицу зеленого цвета с такого же окраса нитками.

– Вот, Саня, – объяснял он Кузьмину, – так мы халатно работаем. А ведь преступник, если не избавился от одежды, то наверняка отстирал кровь, пришил новую пуговицу, однако любая экспертиза по оставшимся ниткам на этой покажет, что она из одной катушки с теми, что остались. Это весьма значительная улика.

– Экспертиза и замытую кровь покажет, – решил похвастаться своими познаниями стажер.

– В любом случае две улики гораздо весомее, чем одна, так что веди понятых – будем писать еще один протокол осмотра.

Так прошел месяц. Как всегда в таких случаях, совершаются новые преступления, меняются приоритеты, и даже такие значительные дела постепенно, увы, переходят в разряд глухарей. Следует заметить, что раскрываемость тяжких и особо тяжких преступлений довольно высока. Показатель приближается почти к ста процентам. Среди таких дел много раскрытых, но по определенным причинам они лежат на полке и ждут своего часа. То есть оперативным путем как бы раскрыты, все известно, но до суда не доходят: либо доказательства получены с использованием секретных методов, исключающих расшифровку, либо негласный аппарат светить нельзя, либо по другим причинам. Но это не значит, что дело вечно будет храниться на полке – сотрудник должен работать над ним постоянно, стараясь добыть легальные доказательства, используя весь свой опыт, знания, потенциал. Ну и бывает, конечно, по резонансным преступлениям подобного рода когда-нибудь выносят на свет истину из архивов, если она не нанесет вреда людям, причастным к этому, и, конечно, государству.

Но есть дела подобного рода, по которым истина так и остается известна одному богу и, видимо, рассматривается исключительно его высшим судом. Таких дел немного, на памяти Климова – всего одно, но какое! Убийство милиционера-водителя на улице 5 Августа. Раскрыть преступление в отношении сотрудника всегда считалось делом чести у оперов, ибо такое деяние трактовалось как вызов всей системе, как плевок в душу каждому уважающему себя разыскнику! Но, увы, никакие методы и средства не смогли пролить свет на это темное дело. Конечно, обстоятельства складывались так, что преступник, наверное, не знал до совершения убийства, что имеет дело с сотрудником: тот получил зарплату, выпил лишнего, потом оказался на стройке дома, где они пили, скорее всего, уже вместе. Речь о том, что все поголовно милиционеры осторожны и недоверчивы к людям, не более чем миф, иначе они бы не могли адаптироваться в быту, заводить семьи, воспитывать детей, на научном языке это звучит как профессиональная деформация. К тому же излишнее употребление спиртного, как известно, притупляет чувство осторожности. Дальше – убийство с целью грабежа и никаких свидетелей. Если бы убийца имел хоть какое-нибудь отношение к криминалитету, он бы не ушел от возмездия – при той работе, которая была проделана, они бы его сдали рано или поздно, но, увы, преступление так и осталось нераскрытым… Неужели и убийство на улице Конева, такое на первый взгляд непродуманное и спонтанное, а значит, легко раскрываемое, попадет в этот разряд?

Ответ пришел неожиданно, откуда его не ждали. Буквально через месяц после совершения преступления в кабинете Велиева, где находились в это время Головин и Лопотко, зазвонил телефон.

– Это Ирина, потерпевшая, помните, с улицы Конева? – звучал взволнованный голос.

– Конечно помню, – отозвался начальник уголовного розыска.

– Я из автомата звоню. Мы сейчас с мужем находимся на платформе 701 км, возле рынка «Спутник», электричку ждем в Харьков, а на платформе тот парень стоит…

– Это точно он? – заволновался Глеб.

– Конечно! Я его хорошо запомнила. Он тоже, видимо, в Харьков уезжает.

– Он один?

– Нет, с девушкой.

– А через сколько поезд?

– Через десять минут.

– Эх, не успеваем! – невольно обратился к операм Велиев.

– А что случилось? – подскочили оба с мест.

– Да этот, что на Конева тогда… сейчас в Харьков на электричке уезжает…

– А кто звонит?

– Потерпевшая. А с ней муж… Что же делать? Не хочется за поездом гоняться…

– А пусть ее муж с ним зацепится… Ну, типа, закурить дай, потом не так посмотрел, как это обычно бывает… Лишь бы тот не уехал…

– Точно, а тут и мы подскочим! – обрадовался Велиев. – Ирина, дайте трубку вашему мужу. Алло, вас, кажется, Николаем зовут? Послушайте, Николай, а можете вы из себя хулигана разыграть? Ну, пристаньте к нему, закурить попросите или еще что-нибудь – что угодно, лишь бы драку затеять. Было бы неплохо даже, чтобы вас вместе в милицию забрали. Мы минут через двадцать подскочим… Я помню, вы парень крепкий… Справитесь? Что значит «с удовольствием»? Вы там с ним не очень! Он нам живой нужен! Спасибо, выезжаем! Так, быстро в машину!

Вечно где-то прячущийся в райотделе тучный водитель разыскной «семерки» Олег, на счастье, оказался в дежурке.

– Бегом! – громко скомандовал ему никогда не повышающий голоса Велиев, и неповоротливый Олег понял, что сейчас лучше поторопиться.

Уже в машине Велиев наскоро проинструктировал оперов и водителя, кто с какой стороны начинает прочесывание платформы, после чего Лопотко, весело потирая руки, заметил:

– Эх, лучше бы он мне там попался! А здорово Валера придумал – сразу этого кренделя без проблем можно и по мелочи3535
  Мелочь (разг.) – имеется в виду статья Кодекса об административных нарушениях «Мелкое хулиганство».


[Закрыть] прикрыть.

– Ничего хорошего, – хмуро отозвался Велиев, – вдруг он и сейчас ножичек в кармане имеет, да побольше! А мы гражданского человека на такое толкаем… Просто бес меня попутал к советам вашим прислушиваться…

– Но другого же выхода нет, – ничуть не смутившись, заметил Лопотко.

– Давай, Олег, гони! – еще больше разволновался Велиев.

Весть о том, что объявился предполагаемый преступник по убийству на улице Конева и что Велиев за ним уже поехал, моментально облетела весь райотдел. Подозреваемого ждали как дорогого гостя, даже дежурный вышел на крыльцо якобы покурить и до приезда разыскной «семерки» больше не возвращался.

Опера, побросав текущие дела, собрались в самом большом кабинете, где располагались линейщики, и с нетерпением ждали возвращения Велиева, Лопотко и Головина, а точнее, того, за кем они поехали. Даже Лёня Трофимов откуда-то взялся. Ожидать пришлось около часа, после чего в кабинет вошли Лопотко и Головин вместе с потерпевшей Ириной.

– И где он? – нетерпеливо спросил Воронов.

– В клетке, – пояснил Лопотко.

– А чего так долго?

– Мелкое хулиганство оформляли.

– Уже и мелкое оформили? Как так?

– Ну да. Муж Ирины с ним зацепился на платформе, чтобы он в Харьков не уехал, их и задержали пэпсы… Все натурально получилось. Сейчас оба сидят…

– А мужа-то зачем в клетку кинули?

– Для конспирации… А то сейчас сразу пойдет в отказ – хоть по мелочи прикроем.

– Логично.

– Вы садитесь, – предложил потерпевшей стул Лопотко, – и расскажите, это точно он, вы не ошиблись? А то он ведет себя так…

– Да он! Он! – возбужденно дышала Ирина. – Я его сразу узнала! Мы с ним случайно взглядом встретились – меня прямо как прострелило от боли…

– А он вас узнал?

– Мне кажется, что нет. Как-то равнодушно смотрел…

На последней фразе в кабинет вошел Лоскутков.

– Что вы девушку сюда привели? Я же сказал, к Воронову с Пономаревым ведите! Сейчас задержанного сюда приведут!

– Да там закрыто было…

– Конечно, они сюда на шоу пришли посмотреть! Отведите девушку к себе и опросите сразу по сегодняшнему дню.

Когда Виталик с Димой увели потерпевшую, Иваныч нервно заходил по комнате:

– Он, не он… Еще не факт! Эта девочка, может, теперь во всех мало-мальски похожих его видит… А вы обрадовались! Собрались, понимаешь, как на…

На ворчание Лоскуткова никто не обижался – все понимали, что он волнуется больше всех – руководство всю плешь проело, а тут вроде как блеснул лучик надежды…

Впрочем, ждать пришлось недолго. Когда Головин завел задержанного, с первого взгляда сомнений не осталось – ОН. Небольшого роста, хрупкого телосложения, зеленая курточка, черная вязаная шапочка, синие джинсы. И что больше всего поразило Климова – отсутствие второй пуговицы снизу! Неужели он так и не удосужился пришить за месяц? Под глазом у парня красовался свежий синяк, а многие рассмотрели даже еле видимые следы плохо застиранной крови в нижней части куртки. Позже оказалось, что внутри, на подкладке, их и вовсе никто не старался удалить.

– За что меня задержали? – с неподдельным чувством правоты возмутился парень. – Он первый на меня напал! Я стою на платформе с женой, а он…

– Не волнуйся, – мягко осадил его Иваныч, и в этой мягкости чувствовалось, что ничего хорошего парню ожидать теперь не придется, – разберемся.

– Да что тут разбираться – все люди видели!

– Какие люди? – также по-отечески переспросил Иваныч.

– Ну, на платформе которые стояли. Там много людей было. Спросите у них. У жены моей спросите! Стал бы я при ней задираться с незнакомыми! Да он вообще сумасшедший или пьяный, вы проверьте!

– В том-то и дело, что он трезвый, а от тебя попахивает, – вмешался Лопотко.

– Ну, выпил стопку на ярмарке, что из того? Я же ни в одном глазу! Он первый напал! Сами посудите, стал бы я с таким бугаем задираться!

– Кто тебя знает, – хитро продолжал плести лапти3636
  Плести лапти (жарг.) – вести замысловатую, путаную беседу (часто – с целью обмануть).


[Закрыть] Иваныч. – Вот у нас два свидетеля показывают, что не так все было…

– Как же не так?! Спросите у тех, кто по форме одеты – они меня вообще попросили задержаться как свидетеля… А когда те, что по гражданке подъехали…

– Да ты не волнуйся, – успокаивал Иваныч, – мы разберемся… Вспомни, может, у тебя с тем парнем неприязненные отношения когда-то сложились…

– Какие отношения? Да я его в первый раз вижу!

– Ну, не может же такого быть, чтобы ни с того ни с сего один трезвый человек бросился на другого!

– Я же и говорю, проверьте его – он сумасшедший! Подошел, руки трусятся, попросил закурить – не успел я руку сунуть за пачкой в карман, а он мне по роже хрясь!

Иваныч поморщился и незаметно глазами отругал Головина.

– Да ты присаживайся, в ногах правды нет, – в словах Лоскуткова начали появляться угрожающие нотки, – посидишь, вспомнишь чего…

В слово «посидишь» Иваныч сумел вложить тонкий зловещий смысл, который поняли все и, как показалось, задержанный тоже.

– Нечего мне вспоминать, – присаживаясь на стул, где только что сидела потерпевшая, с внезапно появившимися нотками наигранного безразличия отрезал парень.

– Ты, наверное, в Харькове живешь? – наконец-то задал Лоскутков вопрос, мучавший всех.

– Ну да, в Харьковской области.

(Вот почему он был столько времени неуловим!)

– А в Белгород часто приезжаешь?

– Не очень…

– А когда последний раз был?

– С полгода где-то…

(Врет! Значит, уже догадывается, по какому поводу!)

– А точнее? Мы же проверить можем.

– Ну, не помню я… А какое это имеет значение? Я же говорю – вижу парня этого в первый раз!

– Имеет, раз спрашиваю. Так когда был последний раз?

– Полгода.

– Точно или не помнишь?

– Точно.

– А жена другое говорит… – блефанул, хотя и беспроигрышно, Иваныч.

– А что она может сказать? – без тени волнения возразил парень. – Я когда по б… иду, лучший отмаз – в Белгород поехал.

– У тебя и б… есть? – зачем-то спросил Иваныч.

– А у кого их нет!

– Так, может, этот парень, который, кстати, земляк твой, за какую-нибудь из них тебе и по роже, как ты ее называешь, и заехал?

– Как земляк? – искренне удивился задержанный, и в его глазах вспыхнуло и потухло понятное волнение (может, и вправду его белгородские дела тут ни при чем?). – Так он сказал, что из-за б…?

– А теперь вспоминай, из-за какой! – подытожил Иваныч. – И не пора ли перестать ваньку валять3737
  Валять ваньку (жарг.) – врать, изворачиваться.


[Закрыть]? И не из – за б… ты получил по своей поганой роже, а за вполне добропорядочную милую женщину! Вижу, что вспомнил, за какую! А это ее муж! Теперь понятно?

– Мать честная! – театрально взмахнул руками задержанный. – Вот это влип! А я-то голову ломаю… То-то смотрю, мужик не в себе… Так что ему за это будет? Начальник, раз я сам виноват – отпускайте его, я претензий, как говорится, не имею… Только адрес мой не говорите ему и дайте вперед хоть уехать, а то он меня точно на платформе добьет…

– Не могу больше смотреть, как эта гнида над нами измывается! – сжав кулаки, рванулся к задержанному Лёня. – Позвольте, я ему второй глаз подрихтую, если черепок выдержит!

– Эй, ты чего? – парень сделал вид, что испугался, – Я что, твою жену обидел, что ли? Ну, мужики, у кого не бывает…

– Если бы мою, ты бы уже на кладбище гнил! – глаза у Трофимова налились кровью, а это был дурной знак.

– Прекратите, Леонид Леонидович! – резко тормознул его Иваныч, хотя в душе и поблагодарил Трофимова, наивно думая, что это всего лишь психологический прием. – У всех тут руки чешутся. Человека ведь выслушать сначала надо, может он сам хочет чистосердечно во всем сознаться!

– Да пора уже, – злобно прошипел Лёня.

– Мужики, ну правда, что вы, – театрально взмолился парень, видимо, решив прикидываться до конца, – я свое уже получил, разве мало? И претензий ни к кому не имею. Можно я поеду? Жена ведь ждет. И не ровен час узнает!

– Узнает, узнает, – начинал и Иваныч беситься, – узнает, с каким гаденышем живет! А чтобы узнала не всё и дождалась, начинай сейчас себе срок укорачивать! А то, знаешь, бабы долго ждать не могут…

– А что нам его признания? – вмешался Лопотко. – Курточка в крови налицо – экспертиза определит, кому он ее пустил…

– Это я поросенка в деревне резал…

– Потерпевшая его опознает, – продолжал Серега.

– Да и пуговку мы нашли, – не мог смолчать Федор.

– Так что рассказывай, – подвел Лоскутков итог, – а лучше сразу пиши чистосердечное признание, ну, дальше все знают…

– Да не в чем мне сознаваться, – спокойно парировал парень, – вы меня с кем-то перепутали… Бабы были, да… Но при чем здесь кровь? И пуговица какая-то… Вы мне уж сами расскажите, в чем дело, а я поясню, может…

– Если мы тебе начнем рассказывать, поздно будет, – урезонил его Иваныч, – только потом не жалуйся, что не дали явку с повинной написать.

Лоскутков, конечно, насчет явки кривил душой – уже тогда такая мода начинала зарождаться: есть явка с повинной – значит, человека можно было задержать, арестовать и спокойно заниматься дальше. А пока экспертиза покажет, пока опознание… Правда, по состряпанному мелкому хулиганству можно было тоже подержать какое-то время, но где гарантия, что судья понимающий окажется, хорошо, если трое суток даст, а то оштрафует – и все дела! Ищи тогда ветра в Харьковской области…

Зашел Велиев.

– Ну что, опросили жену? – спросил его Иваныч.

– Да.

– Подтверждает?

– Конечно. Мы же ей всю правду рассказали.

Задержанный выражал полное равнодушие.

– А этот как же? – спросил Велиев.

– Не хочет явку с повинной писать. Значит, будем накручивать на полную катушку. Знаешь, что по этому делу грозит? – снова обратился к парню Лоскутков. – Вышак3838
  Выщак (жарг.) – высшее наказание.


[Закрыть]! А уж мы постараемся, будь уверен: убийство, грабеж, тяжкие телесные повреждения, а если попытку изнасилования привяжем, то баб ты уже никогда не увидишь, хотя секс иметь будешь – сам ею станешь… Ты судим был? Нет? Проверим! Так что готовься к самому худшему… Не надумал писать? Что? Не слышу…

– Я подумаю…

– Глеб, бери, кто тебе нужен, и пусть он быстрее думает, пока я добрый. Если через полчаса явку с повинной не напишет – помогайте следователю проводить следственные действия, и чтобы он уже на свободу никогда не вышел… Уводи его к себе.

– Ух, – перевел дух Иваныч, когда задержанного увели, – вроде сморчок какой, а не колется. Я прямо устал злодея из себя корчить. Что за работа такая – ищешь этих сволочей, ну прямо убить готов, когда попадутся, а когда вот они, у тебя в руках, куда все девается?

– Не имеем права у своих эмоций на поводу идти, – неожиданно сумничал Кузьмин.

– Хм, нахватался уже, замполит, – усмехнулся Иваныч. – Кстати, тоже с Климовым помогайте Велиеву.

– А может, и я на что-нибудь сгожусь? – шутливо сжав кулаки, вставил Лёня.

– Только без рук! – в тон ему ответил Иваныч.