Текст книги "Дневник провинциального сыщика. Почти документальная повесть"

1993. Первое внедрение

Как-то летом 1994 года по какому-то делу Климов заехал в отдел милиции №1 на Харьковской горе. Он открылся всего полгода назад, и туда перевелись некоторые его коллеги по Октябрьскому РОВД. Территория из-за обилия многоэтажек считалась довольно криминогенной – квартирные кражи, бытовухи, грабежи, угоны автомашин, пьянство и наркотики. Возле дежурной части ему встретился Лоскутков, который перевелся сюда из РОВД на повышение – начальником криминальной милиции.

– Зайдем ко мне в кабинет, – предложил тот, – чаем угощу.

Не успел электрочайник заурчать пузырями, как Иваныч напрямую предложил:

– Переводись к нам. Ты ведь живешь неподалеку, да и большинство ребят знаешь. Коллектив у нас хороший, хоть и молодой, да и перспектив побольше – есть где себя проявить. Не успеешь оглянуться, как старшим опером станешь!

– У нас тоже работы хватает, – несколько растерялся Федор, – да и рано мне еще на повышение.

– Понятно, – иронично хмыкнул Лоскутков, – от учителей отрываться не хочешь… Сколько можно в подмастерьях ходить?

– А там как посмотрят?

– Это я беру на себя.

– Надо подумать, – почти согласился Климов.

– На учебу в юридический отправим на заочку, ты ведь хотел.

– Да, это аргумент, у нас приоритет для следователей.

– Вот видишь! Так что пиши рапорт, а я все порешаю.

Уже через пару недель Климов пришел на работу в отдел милиции №1, где без проблем вписался в коллектив, и сразу же приступил к работе.

На очередной утренней планерке отделение уголовного розыска ломало голову по поводу обнаружения трупа мужчины возле пивного заведения на открытом воздухе с детским названием «Грибок» по улице Щорса. Мужчина лежал на бордюрном камне с пробитой головой, и было непонятно, сам он упал на него или его толкнули в результате потасовки, которые постоянно возникали в этом проклятом месте. Информация поступала противоречивая: из одних источников следовало, что мужчина упал сам, не рассчитав объема выпитого, из других – последствия банальной драки. Но официальных свидетелей этого происшествия найти не удавалось.

– Достал уже этот «Грибок»! – в сердцах возмущался Лоскутков. – Как бы закрыть этот притон? Хоть бы какого очевидца найти и доставить, а тут бы мы его раскололи! Никто ничего не нарыл?

– Бесполезно, – докладывал Велиев, – я не я и лошадь не моя – таков общий ответ.

– И что будем делать?

– Искать.

Зашел Корзун.

– Что у вас там с трупом? Мне уже всю душу вытрясли звонками из УВД. Если это несчастный случай, так пишите отказной, но определяйтесь быстрее, ради всего святого!

– Свидетелей, как всегда, нет, – вздохнул Лепестков.

– Как это нет?! – возмутился Анатолий Васильевич. – Да там толпа круглосуточно не рассасывается! Даже когда пива нет.

– Свидетели наверняка были, – пояснял Лепестков, – да кто же теперь признается…

– Пивка зашлите кого-нибудь попить, – посоветовал Корзун, – может, что и услышать получится…

– А ведь верно! – подхватил Велиев. – Пошлем кого-нибудь из наших в проклятый «Грибок», пусть потусуется, пива попьет, в разговоры вступит, может, кто и ляпнет что-нибудь.

– Да они наших знают всех как облупленных, – возразил Лоскутков.

– Климов у нас новенький, – тут же сообразил Велиев.

– Федор, ты пиво употребляешь? – полушутя спросил Лоскутков.

– Для дела я готов на любые жертвы! – согласился Климов.

– Хорошо, а если никто не станет обсуждать этот случай?

– Значит, нужно побудить как-то, освежить память…

– Я придумал, – снова осенило Велиева, – Климов будет пить пиво за столиками, а мы снова придем и начнем искать свидетелей. Как обычно, ничего не узнаем, а когда уйдем, тут уж Федору и нужно уши напрягать. Наверняка начнутся обсуждения! Нам бы только узнать, кто хоть что-то видел или просто знает тех, кто мог видеть.

– Ну вот! – обрадовался Корзун, – без моих подсказок ничего придумать не можете! А еще лучше, чтобы Климов алкашей пивом угощал – тогда ему и черта продадут! У алкашей там ведь вечно денег нет.

– А у меня есть? – испугался Федор. – До зарплаты пять дней еще!

– Денег я дам, – согласился Корзун, – спишете потом на оперативные расходы.

– Это другое дело, – согласился Лоскутков.

– Везет тебе, Федя, – позавидовал Лопотко, – может, и мне загримироваться?

– Двое уже перебор, – остудил его пыл Лоскутков, не пояснив, однако, в чем перебор – в людях или деньгах.

– А как мы узнаем, кого в отдел тащить? Или Климов сам потащит?

– Нужно, чтобы он условные сигналы подавал, а мы издалека в бинокль фиксировать будем, – продолжал разрабатывать план операции Велиев, – и брать возле «Грибка» никого не будем – только когда отойдут куда-нибудь. А отойдут они, когда халява закончится, то есть Федор уйдет, не раньше.

– Верно, – согласился Лоскутков.

– Я буду свидетелей похлопыванием по плечу метить, – предложил Климов.

– А в торец не получишь? Вдруг кому такая фамильярность не понравится?

– От спонсора и не то потерпят! – возразил Климов. – Только дайте знать, когда заканчивать, а то туалета там нет…

– Пока свидетелей не найдешь, хоть в штаны справляй… – пошутил Корзун. – За деньгами зайдешь, как соберетесь.

Почти сразу после планерки Климов направился под пристальным наблюдением товарищей к «Грибку», находящемуся неподалеку. Денег Корзун дал немного, но час-другой можно было продержаться.

– Зачем пушку берешь? – спросил Иваныч, когда Федор засунул газовик сзади за брюки под рубашку.

– Да это газовый. Кто его знает, что там за пьяницы? Человека убили. Хоть какая-то защита…

– Не бойся – защитим вовремя! – пообещал Лоскутков, но настаивать на разоружении не стал. – Ты только аккуратней…

– В каком смысле?

– В смысле пива.

У «Грибка» за стоячими столиками находилось человек десять мужиков, при этом далеко не все, как представлял Климов, конченные алкоголики. Среди них были и ровесники Федора, даже прилично одетые, но на вид интеллектом их лица особо не отличались. Их либо воспаленные, либо уже потухшие глаза выражали у кого – глупую радость, у кого – грусть, иногда агрессию, а чаще безразличие.

Федор подошел к окошку строения по типу киоска, купил кружку светло-желтого напитка, пристроился к столику, где стояли парни помоложе, и сделал глоток. Как ни странно, пиво оказалось свежим и неразбавленным. «Видимо, не успевают», – решил он. К питейному заведению приближались опера. Некоторые мужики вполголоса загалдели:

– Опять…

– Что опять? – спрашивали другие.

– Сейчас узнаешь… Отдохнуть спокойно второй день не дают.

Разыскники деловито подходили от одного столика к другому и ненавязчиво расспрашивали о происшествии. Как правило, все присутствующие пожимали плечами, объясняя, что их здесь уже месяц как не было, а потому ничего не видели и ничего не слышали. Федор тоже пожал плечами, пояснив, что он не местный, и вообще, приехал в Белгород только сегодня утром. Опера потолкались еще недолго и ушли, а Климов был крайне удивлен, что никакого обсуждения после их ухода не началось. «Ничего себе, – подумал он, – либо эта тема уже многократно перетерта завсегдатаями, либо им наплевать на чью-то человеческую жизнь, оборвавшуюся совсем недавно в заведении, в котором они бывают каждый день…» Пришлось побуждать интерес самому.

– А неплохое пиво! – начал он разговор с соседями по столику. – У нас в Перми днем с огнем такого не сыщешь…

– Курское, – равнодушно пояснил мужик лет сорока, но тут же в глазах его проснулось удивление, – в Перми? Ты из Перми, что ли?

Федор специально назвал довольно удаленный город, первый пришедший на ум, чтобы случайно не отыскались «земляки» и не приставали с вопросами, на какой улице жил, в какой школе учился и т. п. Однако радостный возглас мужика заставил его насторожиться. «Может, просто сильно удивился?» – предположил он.

– С самой Перми? – продолжал выспрашивать тот.

– А ты что, земляк, что – ли? – напрямую спросил Федор.

– Да нет, сидел я там…

– Все равно земляк! – облегченно изобразил радость Климов. – А потому давай выпьем!

– Давай!

Они стукнулись остатками пива и осушили посуду до дна.

– Еще по одной? – не давая остыть знакомству, предложил Федор.

– Да я… Да у меня…

– Угощаю, братан! – великодушно предложил Федор.

Мужик изобразил виновато-доброжелательную улыбку и согласился:

– Ну, сегодня ты – завтра я…

– Нет проблем! – громко, чтобы слышали все, воскликнул Федор. – Я же в отпуске.

– А в Белгороде впервые? – поинтересовался мужик, когда Климов принес две полные кружки.

– Почему? Года три назад приезжал. Тетка у меня тут. А тебя как зовут?

– Николай. Коля, короче.

– А меня Федя. Давай за нас! Мне здесь недели две ошиваться, а выпить не с кем…

– Давай! – радовался Коля.

– А остальные?

– Мы тут все с этого района, – пояснил мужик, – это Серега, это Вовчик, а это Митяй! Поднимайте бокалы, пацаны! Земляка встретил!

– Негоже пустыми бокалами чокаться, – возразил Федор, – наполнить бы надо. Я только отпускные получил, поэтому, без обид, угощаю! В конце отпуска и ваша очередь придет…

Неплохо зная этот контингент страждущих, но гордых, Климов осторожно нащупывал почву для предстоящей беседы, а то мужики могли его в дальнейшем заподозрить в излишней навязчивости.

Впрочем, компания в данный момент сидела на такой мели, что была готова любыми из способов поднять паруса, забыв и о гордости, и о подозрительности.

– Хорошее пиво, – снова заметил совершенно искренне Федор, – буду теперь всегда сюда приходить.

– Конечно, – соглашались мужики, – только час назад машину разгрузили. Из Курска возят. «Пикур» называется, то бишь, «пиво курское» сокращенно. Мы завсегда его только пьем.

– А заведение со скольких работает?

– Ну, часов с одиннадцати, если пиво с вечера завезли, а вот сегодня только недавно открылось – не было пива.

– А закрывается?

– В восемь вечера. Но столики-то на месте – можно вечерком и водочки, и портвешка…

– Неплохо! – радовался Федор. – А то одними достопримечательностями сыт не будешь. Что у вас тут есть интересного?

– Не было бы войны – нечего и показывать, – сострил Митяй, самый молодой из друзей, мужчина лет тридцати. – Диорама «Курская дуга», танки там на улице. Возле парка Победы. Кстати, там тоже пиво хорошее.

– И на 5 Августа забегаловка неплохая, но там дороже. Зато под крышей – зимой хорошо.

– Менты вот только достали, – наконец-то пожаловался Серега, – проходу не дают…

– Выпивших забирают? У нас тоже…

– Да если бы только это, а то позавчера Петрович тут зажмурился2828
  Зажмурился (жарг.) – умер, погиб.


[Закрыть], теперь ходят, ходят…

– Это про которого сейчас спрашивали?

– Ну да! Если бы своей смертью, а то голова пробита…

– На бордюр он упал, – пояснил Коля.

– А ты видел? – спросил у него Серега. – Говорят, с Жоркой Бесом поцапался.

– Ну да, тот его толкнул – он и упал головой…

– С чего ты взял? Тебя же не было!

– Рябой видел. Да и Бес теперь носа не кажет…

– Это поздно ночью было, – пояснял Коля Климову, – а то бы до смерти не дошло… Бес разозлился, что Петрович пузырь расколол недопитый, а ночью где теперь водки взять? Вот и поцапались… Жалко Петровича, но все равно не вернешь уже.

– Да и Беса, дурака, тоже жалко. Он ведь не хотел. Менты все равно докопаются рано или поздно.

– Может, Беса и закрыли уже…

– А чего же тогда менты шарятся?

– Да свидетелей ищут…

– Нужны им свидетели, Рябого только припугни – вот тебе и свидетель! Вон он пиво хлещет, как ни в чем не бывало! Значит, уже душу облегчил…

Климов осторожно посмотрел на мужика, стоящего неподалеку за столиком, куда был обращен кивок одного из его новых друзей, и тщательно запомнил его внешность, особое внимание уделив одежде. О том, чтобы фамильярно похлопать его по плечу, не могло быть и речи, поэтому Федор начал искать другие пути.

– А в туалет вы куда ходите? – спросил он у своих новых друзей, надеясь, что под этим предлогом сможет передать нужную информацию коллегам.

– Меня тоже приперло, – пожаловался Митяй, – пойдем вместе.

Пришлось следовать за парнем в редкие кустики возле стены ближайшей двенадцатиэтажки.

– Так тут люди увидят! – возмутился Федор.

– Ну и пусть видят, у кого охота есть, – равнодушно возразил Митяй, – что делать, если приперло! Сюда все ходят.

Пришлось справлять нужду где попало. Плюс ко всему Федор, представляя, как за ним сейчас в бинокль наблюдают товарищи и наверняка отпускают едкие шутки, готов был провалиться сквозь землю. В любом случае информацию нужно было передать как можно быстрее, пока Рябой не ушел.

– Неплохо было бы еще пивка, – возвращаясь обратно из «туалета», предложил Федор.

– Дык а кто ж отказывается! – радостно согласился Митяй.

– Да денег я маловато взял, – сокрушался Климов, – придется к тетке возвращаться…

– А где она живет?

– Да тут, на Костюкова…

– Я с тобой, – по-дружески предложил Митяй.

– А мужики не разойдутся? Лучше иди к ним и предупреди, что я скоро приду с деньгами.

– Да куда они денутся? До вечера никого с пятака не разгонишь, хоть бульдозер вызывай!

– Ну все равно, пойдем и предупредим, чтобы не уходили.

Мужики приняли предложение с энтузиазмом, а пьяный Митяй, проникшийся к Федору доверием и любовью, ни на шаг не хотел с ним больше расставаться.

Климов вел его тупо к отделу милиции – все равно, хоть и косвенный свидетель, а пригодится… По дороге Митяй клялся ему в дружбе и верности до гробовой доски, обещал избить любого, кто только косо в этом районе глянет на приезжего, заверял, что такого хорошего друга в жизни не встречал, пока в порыве чувств не решил обнять Федора. Лицо его при этом за секунду изменилось в трех направлениях: сначала – недоумение, потом – недоверие, и в заключение – ужас. Федор понял, что парень нащупал и без труда идентифицировал у него под рубахой пистолет. До отдела оставалось метров пятьдесят…

Медленно отстраняясь, Митяй тяжело проглотил комок в горле, после чего испуганно пролепетал:

– Я никому не скажу, честное слово… Я ни при чем… Это все Бес… Братан, послушай меня…

В первые секунды Климов подумал, что раскрыт как сотрудник милиции, но чем дальше слушал этот бред, тем больше убеждался в обратном – Митяй принял его то ли за крутого бандита, то ли за наемного убийцу, который желает отомстить за Петровича. Вот так оборот событий! Федор решил осторожно подыграть:

– Точно Бес замочил Петровича?

– Да все говорят… Только я ничего не видел…

– А кто видел? – зловещим шепотом, каким обычно в фильмах говорят убийцы, продолжал допрос Климов.

– Рябой видел, может, еще кто, а я точно ничего…

Митяй дрожал как осиновый лист на ветру, из чего Федор сделал вывод, что он не врет.

– А из мужиков ваших кто видел?

– Это вряд ли, я бы знал. Отпустите, прошу вас, от меня ни слова не выплывет…

– Знаю я вас – сразу в ментуру побежишь, как только с крючка соскочишь…

– Нет! – в отчаянии сопел Митяй. – Меня все знают, я – могила!

– Где Бес живет?

– На Мокроусова где-то… Я могу узнать.

– Да ты меня за лоха держишь! Сквозануть решил?

– Рябой знает… Я у него спрошу и вам передам… Хоть сейчас могу… Бес за хулиганку сидел – год как откинулся…

– Ладно, – успокоил его Климов, – расслабься. Обещаю амнистию. Если, конечно, будешь себя правильно вести…

– Конечно, конечно! – с надеждой в голосе пообещал Митяй.

– Пошли.

– Куда?

– Куда и шли – за деньгами на пиво.

– А мне уже как-то не хочется… Может, я пойду?

– Куда?

– Ну, Беса искать…

– По адресному бюро, что ли?

– Не… Поищу Рябого, а тот скажет, где Бес живет.

– А чего его искать, если он под «Грибком» пиво пьет!

– Ну да… И Бес может туда в любой момент прийти… Вы же не будете его прямо там?..

– Там и будем, – пообещал Федор, – только расслабься уже, я из уголовного розыска. Ксиву2929
  Ксива (жарг.) – удостоверение сотрудника правоохранительных органов, иногда иной документ, удостоверяющий личность.


[Закрыть] показать, что ли?

– Правда? – обрадовался Митяй. – А пушка… Ну да, понимаю… Все правильно…

– Пошли!

– Куда?

– Куда и шли – на Костюкова! Если и там будешь такой – же сговорчивый – пиво с меня.

С новыми знакомыми Климов выпил пива в тот же вечер снова, только не у «Грибка», а в своем кабинете. Все, включая и Рябого, и Беса, уже облегчили душу, только пиво досталось не всем… А парни эти частенько еще встречались Федору возле «Грибка», зазывали попить пива за свой счет и даже охотно помогали в сборе оперативной информации на районе.

1993. Новые люди

В декабре 1993 года уголовный розыск первого отдела пополнился новыми сотрудниками-стажерами. Выпускников юридических вузов, видимо, не хватало, а те, кто работали, почти сразу же по достижении окончания призывного возраста уходили на вольные хлеба, то есть в бизнес. В смутные девяностые желающих служить в милиции, бороться с небывалым разгулом преступности особо не наблюдалось. Наверное, поэтому приходили, как когда-то в восемнадцатые, люди разных профессий – от военных до агрономов. Впрочем, их отличало огромное желание бороться с преступностью, кристальная честность и элементарная порядочность. На любого из них можно было смело положиться, поэтому коллективы криминальной милиции в то время были на редкость дружны, спаяны и весьма эффективны в работе. Специальных знаний, конечно, не хватало, но стажеров было кому натаскивать – опытные сотрудники, понимая, что им нужны грамотные и верные помощники, с энтузиазмом подключались к наставнической работе, чтобы получить отдачу как можно быстрее. Кроме этого, в местной высшей школе милиции спешно открылся заочный факультет, на который охотно поступали вновь прибывшие. Приоритет для получения направлений на учебу, конечно, имели следователи, но Климов, как-то сразу втянувшись в работу и добившись неплохих показателей, во многом, конечно, благодаря стараниям наставников, поступил сразу и с удовольствием осваивал специальность юриста. Заканчивал учебу и профессиональный военный-артиллерист Велиев, поступил Лопотко Серега и многие другие – только Воронов Виталик, тоже бывший военный – морской пехотинец, скромно ожидая очереди, так и не дождался своего часа, может, потому, что ушел в отставку довольно рано по здоровью.

Итак, в декабре отдел пополнился пятью новыми сотрудниками: майором Кузьминым Александром Владимировичем, бывшим военным-ракетчиком, до этого просидевшим всю службу на точке, не успевшим даже обзавестись семьей, инженером-механиком Головиным Валерием Ивановичем, выпускником Омской академии МВД лейтенантом Сумохиным Александром, выпускником спортфака Плехановым Игорем и майором Пономаревым Дмитрием Александровичем. Если последний, прибывший из УИНа3030
  УИН – управление исполнения наказаний.


[Закрыть] и имеющий за плечами немалую выслугу и опыт службы опером в местах не столь отдаленных, сразу же втянулся в работу, не требуя времени на обучение, то троих других определили стажерами к операм отдела. Правда, Сумохина скорее формально – теоретически он был достаточно подготовлен, а практически схватывал все на лету у Велиева, к которому как-то невзначай привязался. Головин начал учиться у Лопотко по указанию Лоскуткова, а Кузьмин на вопрос, кого он себе желает видеть в наставники, назвал Климова. Лоскутков не знал, что накануне он приходил в отдел и предусмотрительно пообщался со всеми операми, после чего тихонько попросил Климова:

– А можно я с вами буду в паре работать?

– Можно, конечно, – согласился Климов, хотя был сейчас так загружен, что не очень-то хотел отвлекаться на стажера, – а почему со мной?

– Ну, мы почти ровесники, да и, насколько я знаю, у вас есть чему поучиться, – польстил майор, который года на два был старше Климова.

– Я не против, – согласился Федор, – если Иваныч назначит ко мне. И давай будем на ты – у нас так принято. Официально моя линия, которую я веду сейчас, – квартирные кражи, но приходится заниматься и убийствами.

– Последнее меня больше всего устраивает, – согласился Кузьмин. – Хочется заниматься серьезными делами.

– Это хорошо, – про себя усмехнулся Федор, – но и пропавшее белье с сушилок искать придется…

– Согласен искать и белье, – пообещал майор.

Пономарева определили к Воронову с расчетом на то, что в дальнейшем линия без вести пропавших и розыск сбежавших преступников перейдет к нему. Виталику эта работа казалась несколько однообразной и потому скучноватой. Он давно жаждал себе замену.

Работа со стажерами оказалась далеко не в тягость – все они рвались в бой и буквально глотали каждое слово наставников. Пономареву предстояло освоить только специальные дела, которые нужно было вести, а оперскому опыту он мог сам обучить любого. Сумохин, кроме, как уже упоминалось, достаточно хорошей теоретической базы, полученной в Омской академии МВД, имел еще один немаловажный плюс – новый личный автомобиль ВАЗ пятой модели, который использовал на службе, компенсируя острую нехватку транспорта. Сын небедных родителей-предпринимателей, приехавших в Белгород на постоянное место жительства, он отличался при этом простотой, доступностью, щедростью и настоящим чувством товарищества, расположив к себе всех сотрудников отдела. А как человек холостой он, естественно, увлекался еще и женским полом, чем привлек к себе в друзья Лопотко и даже Велиева, и потому вечерами некоторое время они совмещали службу с приятными встречами. Впрочем, молодой опер оказался далеко не бабник – вскоре он нашел свою единственную, и коллективные походы интимного плана для остальных на новой «пятерке» закончились.

Головин проявил себя почти сразу – наскоро ознакамливаясь с делами, находившимися у медлительного Лопотко, среди которых было немало грабежей, опираясь на присущее ему нестандартное мышление и неуемную энергию, он вычислял и задерживал преступников целыми группами. Уже месяца через два Лоскутков начал его ставить в пример Лопотко, который не знал, гордиться ли ему своим стажером или злиться, что тот его обскакал. Плюс ко всему, Валера, хотя и был свободен от уз Гименея, совершенно не волочился за женским полом, то есть, кроме работы, общих увлечений с наставником у него не оказалось, что в итоге обернулось полным профессиональным разладом между ними. Именно поэтому, когда однажды Головин обратился к Климову с просьбой забрать к себе, понимающий и добрый Федор пошел к Иванычу и решил этот вопрос положительно. Инициативный, напористый и решительный Головин был ему симпатичен, тем более что, будучи инженером, как и Климов, увлекался техникой.

Плеханов Игорь, высокого роста и крепкого телосложения парень, попал в милицию по воле случая. Однажды сотрудники уголовного розыска областного УВД отдыхали на городском пляже. Недалеко от них расположилась компания подвыпивших молодых людей, которые, как водится часто в подобном состоянии, громко выражались нецензурной бранью, чем, естественно, раздражали остальных отдыхающих. Разумеется, опера решили некоторым образом прекратить творимые безобразия, но так как сами тоже находились в легком подпитии, да еще в рабочее время, то договорились не выдавать своей профессиональной принадлежности, к тому же что у них был значительный перевес в людях. Однако на одного из дебоширов их численное превосходство и достаточно хорошая спортивная форма впечатления не произвели – в отличие от своих товарищей, он не испугался, а послал их… ну, куда обычно посылают слишком назойливых людей. В оскорбленных чувствах опера решили сразу же урезонить наглеца, но не тут-то было! Парень за несколько секунд раскидал их по песку вокруг себя, умудрившись не нанести ни одного видимого телесного повреждения. Но больше всего оперов удивило то, что великан после всего этого неожиданно смутился, подобрел и извинился за недостойное поведение своей компании. Он помог подняться своим противникам и великодушно предложил загладить вину совместной выпивкой. Растерянным сыщикам ничего не оставалось делать, как согласиться, тем более что ребята оказались, в общем-то, не криминальными, а просто одурманенными жарой и водкой, отчего потеряли способность контролировать свои голосовые связки, думая, что их никто не слышит.

Объединенная компания в связи с этим удалилась подальше в посадки, где употребила ровно столько спиртного, сколько потребовалось не только для примирения, но и зарождения дружеских отношений. А здоровяк оказался на редкость добрым и хорошим человеком, весьма эрудированным и довольно интересным собеседником, хотя от природы сильно заикался. По окончании этой импровизированной вечеринки опера посоветовались и предложили парню работу в милиции. Видимо, ему тоже понравились новые знакомые, а потому согласие тут же было получено. Вот так Плеханов Игорь попал служить в уголовные розыск, а поскольку в областное УВД новичков не брали, он и оказался в первом отделе. Из Игоря получился неплохой сыщик. До самой пенсии Плеханов тянул оперскую лямку, будучи человеком скромным, преданным долгу, не стремящимся к повышению и особым наградам.

Бывший ракетчик майор Кузьмин, хоть и не сразу, но также сумел всех удивить. В отличие от молодого Головина Валеры, он не выделялся наличием электрического заряда энергии, а наоборот, показал себя в меру степенным и рассудительным человеком.

– Хотелось бы поучаствовать в каком-нибудь полезном и серьезном деле, – несколько смущенно, но довольно амбициозно заявил он в первый же рабочий день.

Климов озадаченно почесал затылок. Серьезных дел было невпроворот, но привлекать к ним стажера, которого совсем еще не знаешь, ему показалось несколько преждевременным и даже рискованным. Впрочем, внешне он ничем не проявил своих сомнений, как и положено грамотному наставнику, а вместо этого надавал мелких поручений по разным материалам, объяснив, как их нужно правильно исполнить. Стажер в звании майора, выслушав его очень внимательно и дотошно уточнив детали, отправился исполнять. Занятый раскрытием серии квартирных краж Климов был уверен, что медлительного на вид ракетчика увидит не раньше, чем через четверо суток, но вечером того же дня Кузьмин появился с кипой бумаг, исписанной красивым почерком, и подробно доложил по каждому из поручений. Конечно, в этих объяснениях, справках и рапортах было не все идеально, но явно прослеживались прилежность и старание в выполнении порученного дела, а может, желание просто угодить наставнику, чтобы в конечном итоге получить работу и как-нибудь дослужить до пенсии.

– Неплохо! – не скрывая удивления, похвалил стажера Климов.

– Спасибо, – сдержанно отозвался Кузьмин, – но все-таки хотелось бы что-нибудь посерьезнее…

– Завтра будет посерьезнее, – пообещал Федор, – а пока вот почитай мои конспекты. Я их писал на курсах первоначальной милицейской подготовки. Когда вашу группу отправят учиться – не знаю, а пока в работе очень пригодится. Тут и криминалистика, и уголовное право, и ОРД3131
  ОРД – оперативно-разыскная деятельность.


[Закрыть]. Только тетради секретные – читай в кабинете. Соберешься домой – положим в сейф. Я уезжаю по срочному делу, если приеду поздно, отдай Воронову или еще кому-нибудь. Так что, до завтра.

Вернувшись в десятом часу вечера, Климов застал за столом Кузьмина, внимательно изучающего конспекты.

– Что, интересно? – невольно порадовался он такому усердию стажера.

– Весьма, – задумчиво произнес Кузьмин, – только теперь мне кажется, что все не так уж и просто…

– Что непросто?

– Ну, работать здесь гораздо сложнее, чем я думал… Многому предстоит научиться.

– Ничего, – забирая тетради, успокоил его Климов, – чаще всего теория сильно отличается от практики, но без нее тоже никак.

– Это я понимаю… Но мне бы, конечно, хотелось лучше на практике все освоить… Может, вместе как-нибудь походим? При задержании пока могу сгодиться или еще где-нибудь, но вместе.

– Конечно походим! Только немного позже, честное слово, мне в ИВС3232
  ИВС – изолятор временного содержания.


[Закрыть] сейчас надо сходить, с людьми конфиденциально пообщаться, словом, нельзя туда вместе, – честно признался Федор. – А пока я тебе один материальчик запутанный подсуну, на мошенничество тянет. Там только потерпевшие фигурируют, а потому, глухарь глухарем! Это из Москвы по входящему пришло, и на исполнение месяц. Неделя прошла – я попытался быстренько исполнить, но не получилось… Почитай внимательно, подумай потом своим свежим умом, глядишь, и рациональное зерно выдашь! Хорошо?

– Хорошо, – неохотно согласился Кузьмин, понимая, что спорить в его положении сейчас было нетактично.

– Ну и конспекты почитывай, конечно…

Федор сам не ожидал, что этим пресным материалом, на который можно было в конце концов отписаться формально, что не установлено, мол, не представилось возможным и т. п., так увлечет стажера, что будет лишь иногда обращать на него внимание в течение целой недели. А потом, конечно, он начал везде таскать его за собой: в засады, на задержания, попутно обучая хитрой оперской азбуке и доверяя опрашивать не только потерпевших, но и подозреваемых. Они ходили в опергруппы, всевозможные рейды и даже раскрыли несколько незначительных краж. А про материал из Москвы Климов больше у Кузьмина не спрашивал, собираясь к концу срока отправить на него формальный ответ, тем более что запросы, которые он сам иногда посылал в Москву, там, казалось и вовсе в упор не видели. Единственное, что он стал замечать – Кузьмин в свободные от их совместного времяпрепровождения минуты все больше стал сидеть за какими-то своими бумагами, потом начал вызывать каких-то людей, куда-то ходил, приходил, вновь садился писать, интересовался законодательством, а вечером непременно просил конспекты. Он словно параллельно вел какую-то свою игру, никого не напрягая, не настораживая, но и не посвящая в нее.

Зато недели через три он достал из стола внушительный томик исписанных листов, по весу тянущий на солидное уголовное дело, положил его перед Климовым и тихонько доложил:

– Вот, исполнил.

– Что исполнил? – не понял Федор.

– Ну, материал по входящему…

Так получилось, что в этот момент в кабинете находились почти все опера отдела, и они не могли не обратить внимания на пачку исписанной бумаги, которую достал стажер.

– Это что? – никак не мог понять Климов, листая папку. – Где ты это взял?

– Наработал. Ты же сам мне поручил! Вот, всех нашел, опросил… Тут и правда дело непростое оказалось, но я по крупице… В общем, куда это теперь дальше, в следствие передавать?

Вокруг Климова и стажера моментально образовалась толпа.

– А что за материал, – спрашивали у Климова, – по убийству, что ли?

– Ага, по заказному с расчлененкой, – начинал соображать Федор. – «Входяшка» голимая по установлению неустановленных лиц, возможно, проживающих в Белгороде и, возможно, участвующих в разводе жителя столицы гражданина Л. на бабки.

– А что я не так сделал? – начинал обижаться Кузьмин.

– В том-то и дело, что все так, как надо, – не мог уже сдержать смеха Климов, бегло читая написанное. – Надо же, одних только косвенных свидетелей сколько!

– И прямые есть, – не понимая иронии, пояснял стажер, – и признательные показания…

– Как же ты их раскрутил? – удивлялся Климов.

– Тут же видно – неопровержимыми уликами!