Текст книги "Дневник провинциального сыщика. Почти документальная повесть"

– Я Марина Щетинина.

– А я Федор.

– Чаю не хотите?

– Спасибо, чаем душу не обманешь, – шутил Лёня.

– А больше мне и предложить нечего…

– Да мы не за этим, собственно, зашли. Олег скоро будет?

– Не знаю. К матери в деревню собирался… Может, сегодня и не придет вовсе…

– А может, и придет… – уверенно предположил Лёня и как бы от скуки, заглянул в шкаф для посуды.

– Да нет ничего, Леонид Леонидович, – усмехнулась Марина.

– Знаю, что соломы нет – воздух свежий, – согласился Лёня, – но чем-то вы все равно должны раскумариваться4141
  Раскумариваться (жарг.) – употребить наркотик «на кумаре», то есть во время «ломок», наркотического похмелья с целью избавления от болезненного состояния.


[Закрыть]…

– Да бросили мы давно.

– Верю, сам брехун, – парировал своей дежурной фразой Лёня.

– Ну, как знаете…

В дверь постучали условным стуком.

– А вот и Олег пожаловал, а ты говоришь… – осадил Лёня женщину. – Мы сами откроем. Заходите, гости дорогие!

Опера резко втянули ожидаемую троицу в квартиру и закрыли дверь.

– О, Леонид Леонидович пожаловал! – без тени испуга воскликнул Коляба, небольшого роста мужчина плотного телосложения.

– Называй меня Лёней, – огрызнулся Трофимов, – все же в одном дворе выросли.

– Выросли-то в одном дворе, а тропинки наши разбежались… – ухмыльнулся Коляба.

– Не юродствуй – сам себе тропинку выбрал.

– Куда уж нам…

Другой парень, высокий и тщедушный, имеющий вид типичного наркомана со стажем, боязливо улыбнулся и, потупив глаза, жалостливо пояснил:

– Мы, Леонид Леонидович, чаю зашли попить. А вы что подумали?

– Мы, Ботвинник, правильно подумали, не сомневайся! Доставай заварку из карманов! И ты, Щётик, тоже! Накрывайте, как говорится, на стол!

Федор хотел обыскать Колябу, но Лёня тут же его осадил:

– Этот никогда ничего с собой не носит, будь уверен! Птица другого полета!

Наркоманы выложили на стол сигареты, зажигалки, какую-то записную книжку, несколько пузырьков «Солутана».

– А это что? – спросил Лёня, указывая на лекарство.

– Болею я, начальник, – пояснил Олег, чернявый симпатичный парень, у которого в карманах оказался «Солутан», – вот и купил лекарство.

– И помогает? – иронично спросил Лёня, намекая на другую болезнь.

– Ну, ежели у кого астма или бронхит, – делая вид, что не понял намека, серьезно объяснил хозяин квартиры.

– А мы вот сейчас изымем это лекарство! – начинал злиться Лёня. – Запру вас в клетке и посмотрю, сколько без него продержитесь!

– Не имеешь права, начальник! – холодно парировал Коляба. – В аптеке продается без рецепта.

– Ладно, открываем карты, – согласился Лёня. – На эфедринчик перешли?

– Какой такой эфедринчик? – поясничал Коляба, в то время как остальные наркоманы, трясясь от страха, умоляли его глазами не перегибать палку.

– Сам знаешь, какой! Ты что, Коляба, страх потерял? Давно бы посадил, да дочь твою жалко…

– Доченька у меня молодец, – как бы обращаясь к Климову, с теплотой в голосе согласился Коляба. – Один воспитываю, пропадет без меня! Спасибо, хоть не в папку пошла…

– Да уж, действительно, слава богу! – согласился Лёня.

– Но и вправду, Лёня, ведь не за что меня сейчас на кичу4242
  Кича (жарг.) – место заключения, исправительно-трудовая колония, лагерь, зона.


[Закрыть] сватать!

– Не за что, а потому есть деловое предложение.

– Какое?

– Вы сейчас из ваших пузырьков эфедрин изготовите! А мы с товарищем посмотрим.

– Что? – растерялся Коляба. – При вас мульку4343
  Мулька (жарг.) – наркотик. Мульку мутить – изготавливать наркотик.


[Закрыть] мутить?! А потом в клеть?

– Когда нужно будет вас в клеть сажать, тут ты прав, нам с товарищем решать! А раз сегодня обещаем амнистию, делай, что тебе говорят! Или моего слова не знаешь?

– Слову я твоему доверяю, но как-то стремно все это… А вмазаться4444
  Вмазаться (жарг.) – сделать себе инъекцию наркотика.


[Закрыть] потом дадите?

– Вмазываться будете без нас. Я хоть и заканчивал медучилище когда-то, но на подобные пакости спокойно смотреть не могу. Давай, не тяни кота за хвост, быстрее начнете – быстрее вмажетесь!

Всю дорогу до отдела Лёня и Федор не переставали удивляться простоте изготовления эфедрина с помощью пустого пузырька, хлебного мякиша, граненого стакана и горелки на сухом спирте всего за пятнадцать минут!

– Да, не стоит на месте криминалитет, совершенствуется, – причитал Лёня.

– От бедности все это, – рассуждал Климов, – были бы бабки, на героине сидел бы. Ну, хоть теперь технологию знаем – можно продумать уже и тактику задержания!

– И, главное, какие предметы в квартире говорят о приготовлении эфедрина! А то видно, что вмазанные, а с чего – кто его знает!

Через много лет Климов, будучи преподавателем оперативно-разыскной деятельности в вузе, пригласил на одно из факультативных занятий известного в городе адвоката Трофимова, чтобы тот со своей точки зрения поведал об ошибках, допускаемых оперативными сотрудниками при документировании действий лиц, занимающихся незаконным оборотом наркотиков. Леонид Леонидович любезно согласился и прибыл в юридический институт в назначенный час.

– У меня только две просьбы, – обратился к нему перед этим Федор, – во-первых, не пой мне дифирамбы, как ты обычно любишь, а во-вторых, ни слова о применении физической силы, даже при задержании.

– Это почему же? – искренне удивился Трофимов.

– Потому что имеются определенные педагогические нюансы, кроме того, мы учим, что в нашей работе на первом месте стоит законность и лишь на втором – желание раскрыть преступление.

– Законность прежде всего! – с адвокатской важностью согласился Леонид Леонидович, поглаживая седую бородку, однако надолго, как и следовало ожидать, его не хватило. Выйдя минут через десять из кабинета, чтобы принести лектору минеральной воды, Федор, отчаянно краснея, услышал вкрадчиво-театральный голос Трофимова за дверью. – Меня, правда, попросили об этом не рассказывать… Но вы хоть знаете, какой заслуженный оперативник ваш преподаватель? Уж мы с ним в свое время наворотили дел…

Федор безошибочно представил поднятый Трофимовым к небу кулачище и от смущения не возвращался в аудиторию еще минут десять.

1994. Загадочное убийство

В мае 1994 года город потрясло страшное по своей жестокости и циничности убийство, на раскрытие которого были брошены все силы милиции, а так как оно произошло на территории ОМ-1, то основная работа по его раскрытию легла на плечи сыщиков этого отдела.

В двенадцать часов ночи в дежурную часть позвонила взволнованная женщина и сообщила, что ее двадцатилетняя племянница не пришла ночевать домой.

– Вот невидаль, – расстроился дежурный следователь. – В это время только гульки у молодежи начинаются! Хоть бы до утра подождали заявлять…

Подобных звонков в отдел поступало немало. Как правило, пропадали дети из неблагополучных семей. Некоторых сразу же находили, другие, которые постарше, если их не удавалось оперативно разыскать, под утро сами возвращались домой, иногда убегали в другие города, часто по причине конфликта с родителями, а также из-за несчастной любви. Пропавших маленьких детей искали тщательно, привлекая все силы и средства, а перепивших где-то мужей и загулявших совершеннолетних девушек – спустя рукава, лишь бы отчитаться, так как криминалом чаще всего здесь и не пахло.

Уже с порога следователь начал успокаивать хозяйку квартиры, что волноваться не стоит, подобное случается сплошь и рядом, а узнав, что девушка ушла со своим молодым человеком, и вовсе начал намекать на ложный вызов, чтобы не принимать заявление. Подобный настрой присутствовал у всего состава опергруппы, изрядно уставшей за день. Ведь в данной ситуации пришлось бы осматривать комнату пропавшей, изымать вещи, которые могли способствовать розыску (записные книжки, тетради и т. п.), обзванивать родственников, друзей, выясняя, кто последний ее видел, объезжать места возможного местонахождения, то есть проводить все необходимые первоначальные следственные действия и оперативно-разыскные мероприятия.

– Да вы ее просто не знаете, – плакала женщина, как выяснилось, ее тетя. – Маша не такая. Она заканчивает педагогическое училище, учится на одни пятерки! Ее родители, моя сестра с мужем, живут в Молдавии, а она сюда на учебу приехала. Очень воспитанная и ответственная девушка: не пьет, не курит. Да разве бы я согласилась взять на себя такую ответственность, если бы не знала ее! Всегда возвращалась домой вовремя. Если она сказала, что придет в двенадцать – значит, так и будет! И парней у нее никогда не было. Три дня назад вот только познакомилась с одним…

– Тут, пожалуйста, поподробнее, – прервал следователь, – кто такой, где живет, как выглядит?

– Да не видели мы его, – жаловалась женщина, – только со слов Маши. Добрый, говорит, обходительный. Они и познакомились так: у нее на улице каблук сломался, а он помог починить и до дома проводил.

– Вот видите, – успокаивал ее следователь, – что может случиться рядом с таким парнем?! Обычный любовный роман – в таких случаях может и под утро явиться…

– Да не может она! – спорила женщина. – Раз сказала…

Следователь просящим взглядом пробежался по опергруппе, недвусмысленно ища поддержки: «Помогайте, не могу же я один работать…» Когда он остановился на Климове, тот, не задумываясь, отрезал:

– Будем брать заявление.

В этот момент у него сработала даже не привычка делать все, как положено, по закону, а врожденная интуиция – что-то здесь не так…

«Ну и крутитесь, – читалось в глазах у следователя, – если дурью маяться охота!»

Во время опроса взволнованной женщины Климова не покидало чувство тревоги, что произошло действительно что-то страшное тем более, что двоюродная тринадцатилетняя сестра Маши рассказала, как мельком видела этого парня в темноте, когда они сидели на лавочке недалеко от дома, но он старался закрывать лицо рукой, особенно при случайном освещении фар проезжающих автомобилей. Ни его имени, ни фамилии, тем более адреса никто из близких не знал.

Пока следователь кое-как делал осмотр комнаты девушки, Климов опрашивал соседей, но не получил никаких полезных сведений. Ориентировка патрульно-постовых и иных служб милиции также не принесла результата. Только часа в три ночи опергруппа покинула взволнованную женщину, чтобы выехать на очередную автомобильную кражу, а девушка домой так и не пришла…

– Стоило ли нарабатывать столько материала, – возмущался следователь, – ведь случай типичный! Под утро сто процентов заявится!

– Не знаю, – честно признавался Климов, – какое-то тревожное чувство не покидает меня… Девушка ведь не шалава какая-нибудь…

– Да все родители так сначала говорят, – спорил следователь, – лучше бы часика три поспали, тогда бы не мерещилось!

– Дай бог, чтобы все вышло, как ты говоришь, зато сделали все как положено!

– Ну, в этом плане да – никто не придерется.

Утром, перед тем как смениться, Климов на всякий случай позвонил заявительнице. Женщина откровенно рыдала в трубку.

– Не волнуйтесь, – попытался он ее успокоить, – такие случаи бывали… И всегда все оканчивалось хорошо…

– Она хотя бы позвонила…

– Мы будем искать, – пообещал Федор, – найдем, вот увидите!

Девушку нашел в то же утро мужчина, прогуливавший свою собаку по роще недалеко от дома, где проживала Маша, и вызвал милицию. Она лежала в неглубокой яме, заросшей высокой травой, совершенно голая, со множеством ножевых ранений. Ни одежды, ни сумочки, с которой девушка ушла из дома, обнаружить не удалось…

Климов узнал об этом только на следующий день, так как отдыхал после опергруппы. Эта новость буквально сразила его – он хоть и чувствовал запах беды, но до последнего не верил, что такое может случиться.

– Ты выезжал заявление брать? – почему-то сразу спросил Лоскутков на планерке, хотя и так это было видно из материала.

– Я…

– Хорошо хоть все правильно сделали, а то бы сейчас полетели головы! – похвалил он.

– Как чувствовал, что тут криминал, – поделился Федор, – уж больно женщина племянницу нахваливала и переживала.

– Мысли какие есть?

– Ну, парня этого искать для начала надо…

– Это и без тебя понятно, – раздраженно отреагировал он, – мы вчера с ног сбились – никаких наметок! Может, ты что интересное слышал и не записал в материале?

– Вроде все записал…

– Эх! – отчаянно вздохнул Иваныч. – Второй день вертимся – и никакого результата! Да что мы – все УВД на ушах! А получать все равно нам… Я думал, может, ты что упустил на бумаге, но на словах подскажешь… Короче, продолжаем по намеченному плану: опрос абсолютно всех проживающих на территории, включая бомжей, и последовательная тщательная обработка ранее судимых! Велиев, руководи, а я в УВД на совещание…

Глеб обстоятельно повторил план по каждой версии, распределил людей, после чего обратился к Федору:

– А действительно, Федь, ничего не упустил? Нам ведь даже приметы этого парня неизвестны. Ну, никто его вблизи не видел! Разве такое может быть?

– Это меня тоже вчера ночью насторожило. А много людей перелопатили?

– Много. Но с такими исходными данными еще на месяц работы хватит!

– Разве что на почте поспрошать у людей?

– На какой почте?

– Я ведь писал, что она на почте уборщицей подрабатывала вечерами…

– Ну и?

– А вдруг он там засветился? Мог ведь за ней на работу зайти?

– Мог, конечно, но вряд ли стал бы вовнутрь заходить… Хотя проверить, конечно, надо! Сходи сам – видишь, у нас все при деле.

– Схожу, конечно… А что, действительно, ни одежды, ни обрывка, ни ножа?

– Ничего!

– Но хотя бы пуговицы должны разлетаться, – удивился Федор, – ведь при изнасиловании…

– А изнасилования не было, – констатировал Велиев.

– Как не было? – крайне удивился Федор.

– А так. Предварительная экспертиза показала, что не было. Может, более тщательная хотя бы попытку покажет, а пока просто убийство…

– А как же одежда?

– Одежду убийца, скорее всего, снял и унес, чтобы следы замести. Опытный, видимо…

– Тогда каков мотив убийства? Не ради же убийства вообще?

– А кто его знает!

– Вот это задача!

– Так что подключай весь свой интеллект, а заодно и ноги. Сдается мне, дело непростое… Может, маньяк объявился. Вроде по Белгороду ничего подобного пока не наблюдалось.

На почте, как ни странно, Климова ждала определенная удача. Дежурившая в один из дней сотрудница видела, как к Маше, которая заканчивала уборку, заходил молодой человек и ожидал ее в коридоре на стульчике. Разумеется, сотрудница не поленилась рассмотреть его. Высокий, худощавый, черноволосый. Одет, правда, по стандарту: черные джинсы и такого же цвета майка. В руках спортивная синяя сумка среднего размера.

– А фоторобот сможете нарисовать? – зацепился Федор. – Лицо ведь запомнили?

– При встрече однозначно узнаю, – пообещала сотрудница, – а вот нарисовать…

– Да там просто все, – обнадежил Федор, – рисует машина, а ваше дело только подсказывать ей: какие глаза, уши, прическа…

– Ну, подсказывать, может, и смогу… Ах, какой негодяй! А девушка была сама скромность! За что он ее?

– Пока и сами не знаем, на вас вся надежда! И вообще, не факт, что это он убийца, просто видели ее в последний раз с ним. Поэтому, пока его не найдем, что-либо утверждать преждевременно…

– Конечно, сыночек, помогу, чем смогу – только найдите его!

Создание фоторобота, к сожалению, не очень клеилось. Хотя женщина и утверждала, что лицо парня у нее и сейчас перед глазами, как только криминалист начинал на экране менять различные составляющие, она путалась, постоянно сомневалась, а через час напряженной работы и вовсе махнула рукой:

– Не могу я, сыночки дорогие, не получается… В целом помню, а по отдельности, какие глаза, уши, нос, губы… Не могу я… Прическа, да – вот такая, длинная, как у вашего робота окаянного, а остального не помню.

– Но вы же говорите, что сможете опознать при встрече! – не сдавался криминалист.

– Смогу, даже если ночью разбудить, голубчик, а вот с машиной вашей не сладить! Вы уж простите меня…

– Ну, отдохните немного, потом продолжим.

– Да не устала я! Он у меня и сейчас перед глазами, как на картине, но робот ваш на него не похож…

– Может, фотки ранее судимых показать? – спросил криминалист, обращаясь к Федору.

– Да это я и сам собирался в отделе сделать! Ребятам просто сейчас срочно фоторобот нужен, а то как слепые котята…

– Вот стоит перед глазами, напоминает кого-то, а вспомнить не могу, – продолжала переживать женщина.

– Знакомого какого-нибудь? – с надежной спрашивал Федор.

– Да нет… Артиста какого-то…

– Постарайтесь вспомнить, – подначивал криминалист, – тогда и фоторобот легче составить будет.

– Не помню… Ах да! Певец такой остроносый…

– Агутин?

– Не… Голос у него еще такой писклявый…

– Пресняков?

– Не, не он… Пресняков – он круглолицый, а этот скуластый… Во, вспомнила! Салтыков!

Криминалист тут же азартно набросал на экране что-то вроде лика упомянутого певца.

– Почти похож, – обрадовалась женщина, – хотя тут он неживой какой-то…

– Подправим, – облегченно вздохнул криминалист, – с вашей помощью, конечно…

И действительно, минут через пятнадцать женщина победно воскликнула:

– Вылитый!

– Кто, Салтыков или тот парень?

– Робот ваш. То есть парень… То есть оба похожи… Найдите его, сыночки, богом прошу! А поймаете – зовите меня, очень я ему в глаза посмотреть хочу.

– Спасибо! Уж это мы обещаем! – успокоил женщину Климов, понимая, что только она и сможет его опознать на очной ставке, до которой, к сожалению, было еще ой как далеко…

Розыск парня, который даже если и не являлся убийцей, то хотя бы мог оказать реальную помощь в раскрытии, неоправданно затягивался. Чутье оперативникам подсказывало, что убийца все-таки он – слишком много подозрительного было в его поведении. В конце концов, если он не причастен, то уже и сам давно должен был разыскивать свою знакомую, а так как в воду канул… Похожих на фоторобот подозреваемых в поле зрения оперативников также не попадалось – хоть у самого Салтыкова алиби проверяй, что с приходом в тот период одного из начальников оперативной верхушки УВД вполне могло статься. Как правило, руководителями криминальной милиции самого высокого ранга в то время были на редкость грамотные и рассудительные люди, сами достаточно поварившиеся в этой каше, но иногда случались и исключения.

Так совпало, что руководителем криминальной милиции городского УВД был назначен случайный человек, не очень-то знакомый с оперативной работой, тем более с ее специфическими особенностями в части тактических методов и приемов. Несомненно, он досконально изучил теорию по многочисленным приказам, спускаемым сверху, не первый день работая в милиции на командных должностях, проявлял рвение и имел успехи в боевой и служебной подготовке, умел угодить начальству, но в его сознании уголовный розыск являлся обычным строевым подразделением, работающим по армейскому принципу: дали приказ – исполняй, выполнил – получи пряник, не выполнил… Да что говорить – один из назначенных в тот же период министров, в первый же день выступления по телевидению в связи с этим событием на вопрос, что вы думаете по поводу громкого убийства, совершенного накануне, серьезно заметил: «Я дал приказ раскрыть это убийство!» Видимо, если бы он не дал такого приказа, никто бы за него и не взялся… К счастью, подобные руководители долго в смутные девяностые на местах, связанных с интеллектуальным мышлением, не засиживались, хотя часто и шли на повышение… Зато сколько их появилось в двухтысячных! Впрочем, это уже другой период истории…

Вновь испеченный начальник Полыхаев Семен Павлович посчитал своим долгом начать службу на новой должности с оказания практической помощи в раскрытии тяжкого преступления, совершенного на территории ОМ-1, и потому в один из вечеров прибыл в указанный отдел. Без особого внимания выслушав отчет Лоскуткова о проделанной работе и порекомендовав заниматься глубже, он решил пройтись по отделу с целью лично проверить, насколько сотрудники уголовного розыска добросовестно выполняют приказ по раскрытию убийства. Заглядывая во все комнаты подряд, он удовлетворенно лицезрел рабочую суету, всегда царящую в отделе в подобных ситуациях, пока не добрался до кабинета Климова. Заглянув в него, начальник сначала немного ошалел от увиденного, потом заметно посуровел и даже уже набрал в легкие достаточное количество воздуха для воспитательной беседы на повышенных тонах, после чего, видимо, передумав, резко выдохнул и побежал искать Лоскуткова.

А удивиться несведущему человеку было чему, ибо за столом Климова, удобно расположившись по обе стороны от опера с пластиковыми поллитровыми стаканами, наполненными коричневато-желтоватой пенистой жидкостью, восседали два неопрятных бомжа и улыбаясь вели непринужденную беседу. Федор еще не знал в лицо Семена Павловича, а потому не придал никакого значения кратковременному появлению незнакомца, приняв его за обычного посетителя, блуждающего по отделу в поисках человека, вызвавшего его.

– Что вы себе позволяете! – забежав к Лоскуткову в кабинет, с ходу заорал Полыхаев.

Иваныч, поперхнувшись чаем, который в этот момент наспех принимал, не сразу пришел в себя, откашлялся, после чего, заикаясь, спросил:

– В ка-каком смысле?

– Пьете на рабочем месте!

– С утра маковой росинки во рту не было, – начал он привычно оправдываться, – вот решил чайку…

– Да какого чайку! – в бешенстве орал Полыхаев. – У вас опер сидит в кабинете и с бомжами пиво пьет!!!

– Не может быть! – понимая, что может, но по старой оперской привычке не признаваясь до последнего, возразил Иваныч.

– Я только что видел своими глазами!

– Где?

– В кабинете в конце коридора! Идемте вместе, и вы сами убедитесь!

– Идемте, – отчаянно согласился Лоскутков, привычно сгорбившись, ожидая неминуемой взбучки.

– Вот! – победно указав рукой на компанию, констатировал Полыхаев.

Бомжи немного растерялись, не понимая, отчего весь сыр-бор, а Климов медленно, но уважительно встал со стула, догадываясь по лицу Лоскуткова о явлении высокого начальства.

– Федор Степанович, – специально по имени-отчеству обратился Иваныч к Климову, показывая, что в отделе панибратства нет, – чем вы занимаетесь?

– Раскрытием убийства, товарищ майор, – в тон ему ответил Климов, – вот, с людьми беседую…

– А в стаканах что?

– Квас, товарищ майор.

– Квас?! – рассвирепел Полыхаев. – Вы что же, нас с вашим непосредственным начальником за дураков держите, товарищ…

– Старший лейтенант, – подсказал Лоскутков.

– Никак нет, – поуставному возразил Климов, не сумев сдержать улыбки, так как ситуация начала его забавлять. – Жарко, решили с мужиками кваску выпить…

– Только квас! – поняв, наконец, отчего шум, дружно подтвердили бомжи. – Сами попробуйте!

Полыхаев как от чумы шарахнулся от стакана, протянутого ему бомжем, а Иваныч, взяв его в руки, осторожно понюхал.

– Вроде квас… – неуверенно сказал он.

– Как квас? – крайне удивился Полыхаев, понимая, что милиционеры пить квас, когда вокруг полно продается пива, не могут.

– Да вот и баклажка, – протягивая стандартную пластиковую тару с остатками жидкости, решил добить его Климов.

Полыхаев осторожно, будто пробуя серную кислоту, неуверенно сделал глоток из бутылки.

– Хм, верно, квас, – согласился он наконец и тут же попросил, – можно я допью?

– Конечно!

– Это один из наших самых опытных сотрудников, – радуясь, что все обошлось, представил Федора Лоскутков.

– Да это я понял… – обреченно согласился Полыхаев.

И действительно, после этого случая Семен Павлович всегда уважительно относился к Климову. Если происходило громкое убийство, на которое изволило выезжать вышестоящее руководство во главе с Полыхаевым, держась на безопасном расстоянии от места, где находился труп, Семен Павлович сразу же цепким взглядом выискивал Федора, знаком просил подойти, после чего доверительно-дружеским шепотом спрашивал:

– Ну что тут, Федор? Перспективы есть?

Внимательно выслушав доводы опера, он обычно во всем соглашался и далее мастерски оперировал этими первоначальными сведениями на совещании по планированию раскрытия совершенного преступления. Надо отдать должное, Семен Павлович, хоть и не сразу, а постепенно, но перестроился под оперативника, однако некоторые старые привычки солдафонского управленца у него остались. Полыхаев сравнительно недолго занимал руководящую должность – вскоре его сменили более грамотные люди, но определенный положительный след он все же оставил – дисциплина в уголовном розыске значительно повысилась, особенно в части культуры употребления спиртных напитков.

Но каким же образом в баклажке оказался квас, а не пиво? А дело было так. Недалеко от места убийства Климов обнаружил двух бомжей, занимающихся традиционным бутылочным бизнесом, и вежливо предложил им посетить отдел милиции, чтобы в доверительной обстановке попробовать разговорить как возможных свидетелей. В роще бомжи подозрительно утверждали, что оказались здесь совершенно случайно, можно сказать, впервые, и спешили поскорее убраться, несмотря на неограниченные возможности процветания их дела на указанной территории. Однако, столкнувшись хоть и с вежливым, но настойчивым приглашением Климова, поняли, что раз гостеприимного предложения все равно не избежать, пообещали прийти завтра, так как сегодня им просто было необходимо срочно поправить здоровье. Недолго думая Федор сунул в руку одному из страдальцев спасительную купюру, приказав сбегать за разливным пивом, пока он с его товарищем подождет в кабинете.

– Ага, знаем, – обиженно засопели бомжи, – потом экспертиза на алкоголь, бомжатник и все остальные прелести… Это мы уже проходили!

Федор побожился словом офицера и ему показалось, что он достаточно убедил своих новых знакомых в безопасности этого мероприятия, однако, когда в кабинете «пиво» было разлито по стаканам и опробовано, опер даже оскорбился:

– Вы что, друганы, мои деньги на беспонтовое пойло переводите?! Как не стыдно!

– Ну извиняй, начальник, – оправдывались бомжи, – береженого бог бережет…

Так и случилось в дальнейшем – Бог в очередной раз отвел беду от незадачливого опера. А бомжи, к сожалению, действительно никак не смогли пролить свет на это темное дело, хотя отсутствие результата, как известно, тоже определенный результат, из которого можно сделать полезные выводы.

Прошло восемь дней, а убийство девушки по-прежнему оставалось нераскрытым. Реальных подозреваемых не было, хотя, казалось, сделано почти все, что можно: исследован каждый сантиметр местности в районе совершения преступления, опрошены жильцы близлежащих домов, владельцы собак, прогуливающиеся в роще, местные бомжи, последовательно отрабатывались все судимые за подобные и иные преступления, родственники и знакомые Маши, тщательно ориентирован негласный аппарат. Но главный подозреваемый нигде не всплыл, не засветился. Опера ОМ-1 пребывали если не в отчаянии, то в глубоком унынии, однако руки ни у кого не опускались – работа шла упорная и планомерная, ибо все знали, что рано или поздно где-то что-то должно указать на личность преступника.

Помощь пришла неожиданно от Беленко Виктора Станиславовича, который в то время уже был начальником отдела милиции, где Климов начинал свою службу.

– Проверьте-ка некоего Хлебникова Юрия Васильевича, – советовал он по телефону Лоскуткову, – вроде он с этой девушкой встречался…

– А откуда информация?

– Человечек напел…

– Понятно. А живет где?

– По адресному проверьте – вам все вынь да положь!

– Понял, спасибо!

Проверка по адресному бюро показала, что человек с подобными данными проживает в многоэтажке по другую сторону рощи от дома Маши. Двадцать пять лет, женат, имеет ребенка, ранее судим за превышение полномочий. Отбывал срок в течение года в спецколонии Нижнего Тагила. Бывший милиционер!!! В списки отрабатываемых по данному преступлению включен, но где-то в последнюю очередь, так как прежняя судимость не стыкуется с деянием, по которому разыскивается подозреваемый, поэтому еще не отрабатывался.

– Срочно поднимите его данные, – давал указания Велиеву Лоскутков, – особенно фото, оно должно быть в деле, и аккуратно проверьте по месту жительства. Нахрапом не лезьте – как бы не спугнуть…

Когда оперативники увидели фотографию Хлебникова, то сразу же почувствовали близость к цели – она поразительно была похожа на имеющийся фоторобот!

– Кажется, мы на верном пути, – радостно потирал руки Лоскутков, – только нужно действовать осторожно. Ясно теперь, почему преступник так тщательно скрыл улики – он бывший сотрудник, а значит, умеет просчитывать все наши действия. Велиев, какие предложения?

– Задерживать надо. Мы выяснили, что в квартире Хлебников проживает с женой и малолетним сыном. Жена беременна. В последнее время дома он появляется редко, приходит в основном ночью. В городе у него проживают также мать и сестра по улице Вокзальной. Возможно, иногда ночует и там. По данным источников, после освобождения из мест лишения свободы ведет замкнутый образ жизни, со старыми знакомыми почти не общается, а новый круг неизвестен.

– Подозрительно себя ведет, – согласился Иваныч.

– Предлагаю, не откладывая, организовать круглосуточные засады на обеих квартирах, – продолжал Велиев, – и скрытые патрули выставить возле обоих домов. Больше никого не ориентировать – вдруг друзья его по старой работе протрепятся.

– Согласен. И работать в этом направлении надо немедленно – сейчас вечер, жена и мать его, видимо, дома. Приходим, садимся – и до упора, пока не появится. Никого из квартиры не выпускаем – за ночь должен же прийти! А если не явится, будем принимать решение по обстоятельствам. Собери ребят, сейчас и распределимся.

Уговаривать разыскников на сверхурочные работы, естественно, не пришлось – желание поскорее задержать преступника присутствовало у всех.

– Головин и Плеханов садятся на квартире Хлебникова, а Климов и Воронов – у матери, – распределил Лоскутков. – И не вздумайте ночью спать! Ему терять нечего, возможно, он вооружен. По крайней мере ножичек у него наверняка имеется… Короче, будьте предельно аккуратны! Во дворах на подстраховке с радиостанциями будут дежурить Кузьмин и Сумохин.

– По одному, что ли?

– Ваша задача – вовремя сообщить ребятам в квартире, что объект приближается, чтобы они приготовились к задержанию. Ксерокопии фотографий возьмете у Велиева. Ладно, по младшему оперу вам из городского УВД выделю, чтобы не скучно было, но сами не задерживайте! Мало ли похожих на объект будет проходить – вы же его лично не знаете! Подстрахуете «квартирников», если они помощи попросят. И тоже соблюдайте осторожность – не спугните!

Когда Воронов с Климовым подошли к дому, где проживали мать и сестра Хлебникова, было еще светло.

– Ты хоть обедал сегодня? – спросил на всякий случай Виталик, который имел слабость на голодный желудок не работать.

– В последнее время я довольствуюсь только ужином, – без особой грусти доложил Климов.

– А я так не могу, – посетовал Воронов, – может, сначала перекусим?

– Виталь, а вдруг он вот-вот придет! Одно дело – в хате сидеть и брать наверняка при входе, а другое – врываться и по комнатам шариться!

– Ну да, – грустно согласился Воронов, – а может, в гастрономе купим чего-нибудь и с собой возьмем?