Текст книги "Дневник провинциального сыщика. Почти документальная повесть"

1994. Убийство домработницы

Читая книги и просматривая фильмы о работе уголовного розыска, несведущий человек может подумать, что работа оперативника носит последовательный, почти планомерный характер по раскрытию одного порученного ему тяжкого преступления, которым он успешно занимается, пока не раскроет его. А потом ему поручают новое. На самом деле материалов поступает сыщику множество, и он вынужден заниматься ими одновременно в зависимости от складывающейся обстановки. С одной стороны, казалось бы, сложно постоянно переключать внимание на разные эпизоды преступной деятельности, но, с другой, как показывает практика, это вполне реально. Более того, где взять столько сотрудников, чтобы каждый имел возможность заниматься только одним преступлением? Народ тогда милицию просто не прокормит! К счастью, многие преступления, особенно тяжкие, раскрываются в течение суток дежурным оперативным сотрудником. А многие из них к тому же… Впрочем, не будем забегать вперед.

Однажды в студеный зимний вечер, настолько студеный, что на улице мороз стоял минус тридцать пять градусов, а по улицам мела метель, в кабинет дежурившего в опергруппе Климова ввалились двое заснеженных, почти синих от холода гаишников, а с ними раскрасневшийся и возбужденный гражданин солидной наружности, одетый далеко выше среднего класса, хотя и заметно потерянный от волнения, но, судя по манерам, явно привыкший повелевать другими и при случае швырять большими деньгами.

– Вот, доставили… – несмело начали пояснять сотрудники.

– Не доставили! – настойчиво возразил гражданин. – Я сам к вам пришел!

По кабинету предательски распространился запах перегара.

– Да, я выпил, – вызывающе пояснил гражданин, хотя сам со стороны и был лишен возможности ощутить этот специфический запах, но, видя, как Климов осторожно принюхивается, решил сразу довести до опера столь неприглядный факт, пусть и отметая его, как в данной ситуации незначительный.

– На автомобиле ехал… – несмело продолжал гаишник.

– Да, на автомобиле, но обстоятельства сложились таким образом, что мне нужно было срочно обратиться в милицию! Ведь речь идет об УБИЙСТВЕ!

– Убийстве? – озадаченно переспросил Климов.

Вспомнился сразу случай, когда в дежурную часть ОМ-1 обратился очень пьяный гражданин, сообщив, что только что зарезал ножом человека. Дежурный с помощником посоветовали ему пойти проспаться, а когда он начал грубо настаивать, посадили в обезьянник для составления протокола об административном правонарушении.

Инспектор, составляющий протокол, также отказывался верить нарушителю:

– Все вы убийцы, воры в законе, когда по пьяни попадаетесь!

– Я сам пришел! – возражал мужик. – Пойдем, труп покажу!

– Да пошел ты. Будто мне больше делать нечего!

Часа через четыре протрезвевший мужик продолжал настаивать на показе трупа, и озадаченный дежурный решил все же передать его оперативнику. Плеханов Игорь, дежуривший в эти сутки, не поленился прогуляться с мужиком в указанное им место, оказавшееся квартирой уже упоминавшегося в повествовании наркомана по кличке Воробей, больше похожей на притон, после чего, как обычно, заикаясь, доложил по телефону:

– Т-т-т-тут и правда т-т-т-труп…

Выехавшие на место оперативники во главе с Лоскутковым обнаружили хозяина квартиры, неестественно сидящим на стуле с безжизненно опущенной головой. Одежда его в районе груди была обильно пропитана кровью, крупные засохшие капли которой, окропившие и пол, красноречиво свидетельствовали о том, что реанимация тут уже не поможет – время безнадежно упущено.

Не теряющий зря времени Игорь тут же, за кухонным грязным столом, опрашивал преступника, который охотно и с облегчением каялся:

– Ну, забежал я в квартиру эту, а здесь целый шалман наркоманов! А моя доченька у упыря этого на коленях сидит с сигаретой. Они на меня сразу буром поперли: «Тебе чего, мужик?!» Вижу, сейчас месить начнут… Схватил я со стола нож столовый… Девки их завизжали, начали мимо меня в подъезд выбегать. Туда же и парни… Моя девонька вскочила с колен гада энтого и тоже побежала. А он хотел, но не успел…

– А нож где же?

– Не помню… Выходил я на улицу с ним в руке точно, а вот потом куда?.. Выбросил, наверное, где-то по дороге… Не соображал ведь ничего… Пьяный… А потом осознал, сдаваться пошел. Ну, накатил, конечно, снова по дороге для храбрости…

– Да, – вздохнул Иваныч, обращаясь шепотом к операм, – нежданно-негаданно закончил свой жизненный путь очередной вор и наркоман по кличке Воробей. И все из-за баб…

– И-и-и-иваныч, – неожиданно также шепотом обратился закончивший опрос Плеханов, – получается, я с-с-с-солидную «п-п-п-палку» срубил – п-п-п-по убийству!

– Получается, срубил, – грустно согласился Иваныч. – А ведь могли предотвратить…

– Так о каком убийстве идет речь? – прервав нахлынувшие не к месту воспоминания, продолжил опрос Климов.

– Разрешите присесть? – мужик тяжело опустился на стул, опередив разрешение. – Моей домработницы…

– Позвольте, вы утверждаете, что убили…

– Да не я, конечно! С чего вы взяли?

Климов прикусил язык, догадываясь, что аналогии с тем случаем, который вспомнил, могут быть и неуместны.

– А кто же?

Мужик тяжело вздохнул, жадно выпил предложенный стакан воды, долго не решался нарушить зловещую тишину, тяжело дышал, собираясь с мыслями, потом, обреченно взмахнув рукой, выпалил:

– Моя жена…

– Ваша жена? – удивленно подняв глаза на гаишников, которые недоверчиво усмехались, переспросил Климов.

– Да, – согласился мужик, – но, заметьте, бывшая! Мы с ней хоть и не так давно, но официально находимся в разводе.

– Официально или фактически?

– И официально, и фактически. Хотя она, конечно, иногда и приезжает в дом, где я живу, так как прописана, имеет право на часть жилплощади, ну, вы понимаете…

– Да, конечно. И как все произошло?

– Этот гражданин, – не выдержали гаишники, – банально ехал пьяный за рулем и, чтобы не иметь с нами неприятностей, наверняка пытается выкрутиться, придумывая трюк с убийством, чтобы мы передали его вам, а сами уехали!

– Как вам не стыдно! – убедительно замахал на них руками мужчина. – Вы ведь меня даже не останавливали – я сам подъехал к вам и сообщил о происшедшем, требуя немедленно отреагировать на мое заявление, доставить к компетентным лицам, которые занимаются подобными делами.

– Это правда? – спросил Климов у сотрудников.

– Ну, в общем-то да. Он сам к нам подъехал.

– Неужели у меня когда-нибудь не хватало денег, чтобы откупиться, наконец, нужен мне этот цирк? Да кто может обвинить меня в жадности! Вы хоть знаете, кто я?!

– Для нас это совершенно не имеет значения, – не растерялись от такого напора гаишники, – для нас все равны, и взяток мы не берем!

– Да причем тут взятки! Я всегда готов отблагодарить людей, которые…

– Гражданин, – стараясь скрыть иронию, прервал его Федор, – вы будете дальше рассказывать об убийстве или, пардон, готовы отблагодарить всех и покинуть нас, не занимая более драгоценного времени?

– Конечно буду рассказывать дальше, – без тени фальши продолжил мужчина, – и готов отблагодарить всех по высшему классу, только помогите труп найти…

– Труп найти? – еще больше удивился Климов. – Чей труп?

– Домработницы, я же говорил уже…

– А почему вы решили, что ее убили, если трупа нет? Впрочем, давайте начнем разговор как положено, по порядку, а то уже голова кругом идет от сенсационных заявлений: ваша фамилия, имя, отчество?

– Дегтярь Сергей Геннадьевич.

– Где работаете?

– Директор завода строительных материалов.

– Проживаете где?

– Тут недалеко, на улице Славянской.

– Где это? – удивился Федор. – Что-то я такой улицы не знаю.

– «Проспект нищих», – доходчиво пояснили гаишники.

«Проспектом нищих» местные жители называли новый массив коттеджей в районе Харьковской горы, выросших быстро и неожиданно, как грибы после дождя.

Неспешно заполнив общие данные, – специально, чтобы мужчина за это время успокоился и пришел в себя, – Климов вновь вернулся к сути вопроса:

– Сергей Геннадьевич, расскажите теперь все по порядку, не упуская подробностей, что с вами сегодня произошло?

– Я же говорю – моя жена убила домработницу!

– Хорошо, давайте начнем с того момента, когда домработница была еще жива… Где вы ее видели в последний раз?

– Дома, разумеется… Я приехал с работы, а она убирается, как обычно. Ужин подала.

– Вы за ужином выпили?

– Ну да. Имею ведь право?

– Конечно! Я просто напоминаю, чтобы вы рассказывали все подробно.

– Выпил я примерно граммов сто коньяка. Может, и больше, но какое это имеет значение! Присел отдохнуть у телевизора, а тут жена приехала. Погрызлись в очередной раз, конечно. При этом домработница нечаянно с пылесосом разок зашла, но тут же вышла. А жена на нее как-то нехорошо посмотрела… Потом Альбина (это жену так зовут) ушла на второй этаж очередные свои тряпки собирать – никак все не вывезет, а я к соседу Петру Устиновичу по делу на минутку зашел. Там, правда, тоже слегка выпили… Вернулся – машины жены нет, значит, уехала. Кликнул домработницу – не отзывается. Хотя верхняя одежда ее на вешалке в прихожей и сапоги зимние на коврике. Стал я ее по всему дому искать, но бесполезно – как в воду канула! Целый час искал – все без толку! Тут и сопоставил факты: и зловредный характер жены, и ее странный взгляд на домработницу, и то, что быстро уехала, а главное – Фроси (это так домработницу зовут) нигде нет! После этого я еще тщательней все обыскал, даже гараж, сарай и садовый участок, но бесполезно!

– А может, она домой ушла? Или она, простите, у вас живет?

– Я понимаю ваш вопрос, женщина молодая… Но у меня с ней ничего не было! И живет она у себя, где-то в общежитии. Но как она могла уйти? В халате и комнатных тапках? На улице мороз небывалый и метель, как у Свиридова! Я, когда к соседу бежал в дубленке, чуть не околел, а тут женщина раздетая! Да и не могла она уйти, пока уборку не доделала – все вверх дном и пылесос посреди комнаты валяется… Она мне докладывает всегда, что закончила, и собирается домой. Ясное дело, что Альбина ее пришибла и труп спрятала где-то… А может, с собой увезла, чтобы следы замести? Ревнивая – не баба, а Отелло в юбке! Что мне теперь делать? Поехали, очень прошу, ребята, помогите труп найти, в долгу не останусь! А протоколы допросов ваши потом заполним, сдается мне, писать много придется…

– Если вообще придется, – согласился Климов, – потому что, если нет трупа, нет и убийства.

– Эх, вашими устами да мед бы пить…

Дом на «проспекте нищих», в котором предстояло искать труп домработницы, по полезной площади скорее напоминал гостиницу, чем жилище для одной семьи, поэтому Федору и неизвестно отчего примкнувшим к розыску гаишникам сразу стало ясно – десятью минутами, как они рассчитывали вначале, не управиться. Такого изобилия замысловатого и явно не дешевого интерьера, когда в каждой комнате стояло по телевизору и видеомагнитофону, что в понятии не только рядового милиционера являлось в то время верхом благосостояния, никому из присутствующих раньше видеть не приходилось, разве что в иностранных фильмах о жизни миллионеров. И как-то даже в голове не укладывалось, что все это в короткий срок смог построить, накупить и обставить пьяный растерянный мужичок, вдобавок слишком наивный в своей вере о зверском убийстве женой и сокрытии трупа домработницы. Впрочем, его волнение странным образом вскоре передалось почему-то и, с позволения сказать, бывалым сотрудникам милиции, особенно когда они действительно увидели небогатую женскую зимнюю одежду и обувь в прихожей.

– Вот, – победно указал Сергей Геннадьевич, предъявляя, как ему виделось, веские доказательства правоты своих слов.

– Это еще ни о чем не говорит, – возразил Климов, – давайте поищем в доме, может, женщина приснула где-нибудь невзначай… А вы ей не наливали спиртного, случайно?

– Что вы! – возмутился Сергей Геннадьевич. – Фрося на службе никогда не выпивает.

Тщательный обыск комнат и вспомогательных помещений, увы, успеха не принес, а учитывая то обстоятельство, что хозяин дома постоянно достаточно громко орал: «Фрося, ну где же ты? Отзовись!», периодически всхлипывая, можно было с полной уверенностью утверждать, что дома однозначно живой домработницы не было…

– А в огороде вы искали? – спросил один из гаишников.

– Да, пытался, но безуспешно. Метель заметает моментально все следы… Хотя нужно еще попытаться… Может, и лежит моя Фрося где-нибудь там, словно маленький сугробик…

Переворошив весь снег на участке и замерзнув окончательно, милиционеры вновь зашли в дом, чтобы отогреться и поразмыслить в нормальной обстановке, что делать дальше.

– Если так, остается одно – Альбина увезла труп с собой, в багажнике, – решил хозяин дома. – Не пора ли направлять группу задержания к ней? Она, конечно, избавилась от него по дороге, но кровь… Кровь – то где-нибудь, да останется в машине!

– Да, надо ехать, – с готовностью согласились гаишники.

– Подождите, – успокаивал всех Федор, – это в последнюю очередь. Мы точно все здесь перелопатили?

– Ах да! – с горькой радостью в голосе стукнул себя по лбу хозяин дома. – Я точно знаю, где искать!

– Где?

– В бане!

– Но мы же там уже искали!

– А бассейн? Труп наверняка лежит на дне бассейна с грузом на шее! Альбина не такая глупая, чтобы подставлять себя, увозя тело, она хочет свалить все на меня!!!

Не сговариваясь, вся команда кинулась в цокольный этаж, где находился огромный бассейн, а так как вода в нем давно не подвергалась очистке, дно, естественно, не просматривалось.

– Точно, она здесь! – страшным голосом причитал Сергей Геннадьевич.

– Нужно найти багор, – сообразил взволнованный не на шутку гаишник, – и пройтись с ним по днищу. Так всегда утопленников ищут.

– Лучше спустить воду, – предложил другой.

– Верно! – согласился Федор. – Как у вас спускается вода?

– Да кто его знает! – чуть не плакал мужчина.

Минут двадцать ушло на то, чтобы разобраться с механизмом спуска воды, после чего трое мужчин напряженно следили за ее убыванием.

– Бассейном я давно не пользуюсь, – пояснял Сергей Геннадьевич, – чистить его морока такая… Весной собирался специалистов пригласить. Ой, кажется, показалась…

Думаю, нет необходимости описывать всеобщее волнение в ту страшную минуту, когда в районе сливной трубы обозначился темный силуэтй___________________________________________________________________________________________________________________, напоминающий человеческий, только без ног и головы, с беспомощно раскинутыми в разные стороны руками. Никто из присутствующих не решался нарушить тягостное молчание под тихое журчание воды, а тем более подойти и посмотреть поближе. Впрочем, уже через минуту Федор понял, что все равно придется это сделать ему, как сотруднику, в чьей компетенции находится данный вид преступления…

Свет, к сожалению, у бассейна был не очень яркий, поэтому пришлось подойти к самому краю, встать на колени и опустить голову на максимально низкую глубину. Сергей Геннадьевич тихо заскулил. Гаишники на всякий случай страховали его от обморока, держа за руки. Стараясь не поскользнуться, Климов, насколько мог, приблизился к подозрительному объекту, после чего аккуратно поднялся и с облегчением доложил:

– По-моему, это ватник какой-то…

– Что? – не решался поверить хозяин дома.

– Ну, телогрейка.

Сергей Геннадьевич вырвался из заботливых рук сотрудников и сам приблизился к месту обнаружения «трупа».

– Ну да! Это, кажется, ватник одного из рабочих, которые мне пристройку отделывали. Они у меня тут в бане выпивали, после чего ночевать остались, а потом один из рабочих все приходил свою телогрейку искал… А она, оказывается, вот где была…

– Все, хватит! – разозлился Федор. – Мы уже каждый сантиметр здесь обыскали.

– Да, – согласился Сергей Геннадьевич, – теперь остается только к Альбине…

– Может, вы все-таки что-то путаете? – сдержанно, но с нотками раздражения в голосе перебил Федор. – Может, домработницы сегодня и вовсе не было? Может, пригрезилось?

– А пальто? – парировал хозяин дома.

– Короче, вы нами вдоволь поруководили, теперь действуем по моему плану!

– Надо бы к Альбине… Машину осмотреть… – нерешительно предложил Сергей Геннадьевич.

– Где живет домработница? – не обращая внимания на его предложение, спросил Климов.

– Я точно не знаю. В какой-то из общаг на углу Щорса и Губкина. Но тут километра два будет, да еще через пустырь… Как она могла дойти?

– Не знаю. Для начала нужно посетить ее место жительства. Визуально хоть знаете здание?

– Нет, я ведь не был у нее никогда.

– Понятно. Там где-то пять общежитий-двенадцатиэтажек, и одно трехэтажное здание. Домработницу, кажется, Фросей зовут?

– Да, Фросей.

– Думаю, что двух женщин с таким именем и по всей улице не сыщешь, так что поехали!

– Куда?

– Фросю по общежитиям искать!

Было уже примерно около двух часов ночи, но старушки-вахтерши, как было принято в то время, бдительно несли службу.

– Стойте! Вы к кому?

– К Фросе!

– Нет у нас такой.

Снова:

– Стоять!

– Мы Фросю ищем! Из милиции…

– Не, сынки, Фрося у нас не проживает…

– Точно?

– Точнее не бывает! Я тут пятнадцать лет сижу!

……….

– А у вас проживает Фрося?

– Та, что на девятом этаже?

– Может, и на девятом. А что, у вас их две тут?

– Одна, голубчик.

– Тогда мы к ней!

– Восемнадцатая секция! – вслед подсказывает старушка.

В дверь пришлось стучать долго и настойчиво – люди, естественно, уже спали. Стук, конечно, слышали, но в секции восемь комнат, неизвестно к кому пришли, а так как никто из жильцов в столь поздний час гостей не ждал, то вставать и открывать дверь никому ради соседа не хотелось. В крайнем случае постучат и уйдут. Только после продолжительной барабанной дроби ногой, которую в отчаянии исполнил настойчивый Климов, за дверью послышалась мягкая босоногая поступь.

– Кто там? – спросил женский голос, не открывая двери.

– Нам Фрося нужна. Позовите Фросю!

– Я Фрося…

– Это она! Это ее голос!!! – впервые за весь вечер обрадовался мужчина. – Фрося, открывай, это я – Сергей Геннадьевич!

Щелкнул замок, и дверь распахнулась. Находившийся до этого за спинами сотрудников Сергей Геннадьевич мгновенно ворвался вовнутрь и в порыве искренней радости зажал растерявшуюся крупную женщину в цепкие объятия, не прекращая выкрикивать:

– Фрося, дорогая! Родная! Жива!!!

– Сергей Геннадьевич, – безуспешно отстраняясь от непрошенных объятий, возмущалась Фрося, – как же вы могли уйти, захлопнув дверь, оставив меня раздетой на морозе с мусорным бачком?! Я чуть не околела, пока до дома добежала! Разве ж так можно!

– Фрося, дорогая, жива! – только и повторял мужчина. – Как я рад, что ты жива!

– А могла бы и замерзнуть…

– Похоже, тут все предельно ясно, а потому мне пора, – решил попрощаться Климов и начал вызывать по радиостанции дежурку.

– Нет-нет! – наконец оставив Фросю, возмутился повеселевший Сергей Геннадьевич. – Сегодня вы мои дорогие гости, а поэтому приглашаю всех ко мне домой, чтобы достойно отметить это событие!

– Какое событие? – удивилась Фрося.

– Можно сказать, второе рождение… – туманно пояснил мужчина.

– Спасибо за приглашение, – саркастически усмехнулся Федор, – но, по-моему, мы и так сегодня достаточно погостили… Как-нибудь в другой раз…

– И сегодня, и в другой раз, – в голосе Сергея Геннадьевича начали просыпаться капризные барские нотки, которые он, очевидно, начал было забывать в связи с последними событиями, – я вас так просто не отпущу!

– Извините, служба, – отрезал Климов, – я на дежурстве. Ребята, надеюсь, вас отвезут.

– Да, конечно, – согласились гаишники.

– Я считаю, нам просто необходимо снять напряжение! Хоть вы составьте мне компанию. Когда у вас кончается смена? Неужели сто граммов коньяка помешают?

– Извините, служба, – в тон Климову ответили гаишники. Конечно, они не забыли, что всего лишь пару часов назад мужчина намекал, что их можно подкупить…

1995. О переводах

Однажды поздней осенью неразлучные Трофимов с Климовым докладывали Лоскуткову об очередном задержании наркоманов по квартирной краже, когда Иваныч вдруг неожиданно спросил:

– Леонид Леонидович, сколько ты в капитанах ходишь?

– Да уже два срока перехаживаю, – обиженно засопел Трофимов.

– Что, в ОБНОНе не жалуют?

– Должностей майорских нет, – уклончиво ответил Лёня, хотя Климов был осведомлен и о других, более веских причинах.

Трофимов предпочитал работать на первый отдел потому, что в последнее время в областном ОБНОНе сложилась не совсем благоприятная обстановка. Руководил отделом немолодой полковник Решетов Матвей Павлович, которого смело можно было охарактеризовать как человека опытного, грамотного, заслуженного, но слишком доброго и уступчивого. Кроме всего, в последнее время, по слухам, он все чаще стал не в меру прикладываться к бутылке. На результаты работы это, собственно, не влияло – им был подобран довольно работоспособный и грамотный коллектив, который не подводил никогда, тем более что оперативники ОБНОНа были тоже далеко не юнцами, но случилось то, что всегда случается, если руководитель, почивая на лаврах, постепенно теряет контроль за обстановкой и начинает слепо доверять не тем людям. Да и как не доверять родному племяннику – старшему оперу отдела, который к тому же еще был самым результативным по показателям?!

Климов нередко работал совместно с операми ОБНОНа, когда нужно было реализовать определенное дело по оперативной информации с привлечением грамотных специалистов, и никогда не получал отказа. У него сложились довольно хорошие отношения как с самим Решетовым, так и со всеми операми отдела. Общался он и с племянником Матвея Павловича Володей Чугуновым, грамотным оперативником и, как казалось, надежным товарищем. Собственно, видимо, он таким и был всегда, пока, как это иногда бывает, золотой телец не начал затмевать глаза.

– В отделе творится что-то неладное, – рассказывал Трофимов Федору, – коллектива больше нет – все разбились по кучкам, и только внешне сохраняется дружелюбная обстановка.

– Этого не может быть! – возражал Федор. – Напротив, мне кажется, что у вас полная идиллия, если можно так охарактеризовать оперативное подразделение. И Решетов – душка просто!

– Палыч – неплохой мужик, – соглашался Лёня, – да вот племянничка упустил…

– В каком смысле?

– Зажрался Вова – начал на себя работать.

– В каком смысле? Дядю подсиживает?

– Да нет, ему, наоборот, при дяде вольготно. Сдается мне, карманы начал набивать… И благосостояние резко повысилось, и какой-то заносчивый стал – на глазах человек меняется! Людей под себя ломает, а кто противится, вроде меня, по службе зажимает…

– А куда же остальные смотрят?

– Многие побаиваются, все-таки дядя – начальник отдела, некоторые зашифровались как-то, стали себе на уме, словно выжидают чего, а другие и вовсе под его влиянием находятся!

– И в чем это выражается?

– Помогают ему.

– Да в чем? Ты можешь выражаться яснее?! – взбесился Климов.

– Ну, к примеру, хлопаем мы крупную партию наркотиков, изымаем, оформляем, а тут команда – дело передать Чугунову! А потом ни дела, ни наркотиков! Куда все девается?

– Не может быть! – изумился Климов. – Как может бесследно материал пропасть? Он же регистрируется.

– Не знаю. Когда отказной, а бывает, и просто пропадает, когда зарегистрировать не успеваем… И что характерно, все дела по одним и тем же лицам – цыганам на Щорса, ну, «магазин» где.

«Магазином по продаже наркотиков» не только у сотрудников, но со временем и у местных жителей называлась пятикомнатная квартира на первом этаже девятиэтажки по улице Щорса, в которой проживали цыгане. Ее жильцы с незатейливой фамилией Коськовы уже много лет с завидным постоянством успешно занимались доходным бизнесом, глубоко наплевав и на закон, и на общественную мораль. Глава семьи Коськова Роза Ивановна, цыганка лет сорока пяти, ее сын Рома и невестка Лариса – все почему-то безнаказанно участвовали в сбыте наркотиков.

Если принять во внимание главенство «палочной системы» в МВД, то определенный смысл в существовании этого специализированного «магазина», конечно, был. При необходимости улучшения показателей, то есть «палок», достаточно было устроить засаду недалеко от злосчастного «магазина» и, особо не напрягаясь, задержать знакомых наркоманов с поличным, чем частенько не брезговали и Федор с Лёней, в намерения которых входило однажды конкретно накрыть торговую точку, используя задержанных как свидетелей многоэпизодной преступной деятельности сбытчиков. Но поставить дело на поток, как это ловко организовал Чугунов, казалось не только аморально, но и преступно!

– Сдается мне, – как всегда, когда нервничал, покручивал ус Лёня, – Вова не только рубит «палки», но и кормится у цыган.

– А Палыч куда смотрит?

– А Палыча больше всего за показатели имеют, вот он и закрывает глаза…

– И что же делать?

– А что ты сделаешь? Можем в УБОП или ОСБ информацию слить, к примеру, а где доказательства? Да мне кажется, что они и сами все знают, но почему мер не принимают?

– Может, Чугунов уже в разработке, откуда нам знать? Дело-то непростое…

– Все может быть, – согласился Лёня, – но для меня уже, честно сказать, эта нездоровая обстановка в отделе становится невыносимой.

– Я почему этот разговор завел, – продолжал недвусмысленно Лоскутков, – место у нас в отделе старшего опера освободилось. Понимаю, конечно, что нашему ОУР до вашего ОБНОНа, как мне до замминистра, но все же майорская должность! А в УВД хоть и непыльная работенка, да престижная, но потолочки-то по званиям ниже… Конечно, в опергруппы ходить придется, трусы и носки пропавшие искать, по тяжким «землю топтать», но тебе же не привыкать! Получается же, да еще как!

– Подумаю, – хмуро пробурчал Трофимов, а на следующий день, к великому удивлению оперов отдела, согласился.

Больше всех приходу Трофимова обрадовались, конечно, Климов и Иваныч. В уголовном розыске наступал очередной виток естественной текучести кадров.

– Не успевает сотрудник опериться, как тут же норовит куда-нибудь повыше подняться! – в сердцах пожаловался он на вечеринке, устроенной по поводу вливания Лёни в коллектив. – Откуда раскрываемость появится? Так что, Леонид Леонидович, вся надежда на тебя да на Климова. Будем на наркотиках показатели повышать. И молодежь вновь прибывшую между делом обучать, конечно.

А в розыске действительно становилось как-то пусто и неуютно из-за ухода многих сотрудников. Велиев пошел на повышение во вновь созданный отдел в качестве начальника криминальной милиции, Лопотко женился и перевелся во внутренние войска в другую область по месту жительства супруги, Кузьмина, как и следовало ожидать, быстро заметили в областном УВД и забрали в управление уголовного розыска. Воронов и вовсе неожиданно засобирался на пенсию по инвалидности после перенесенной операции на желудке. Сумохин перебрался с родителями-предпринимателями в Москву, а Пономарев успешно осуществил заветную мечту каждого милиционера города – перевелся преподавателем в местный юридический институт МВД! Об этом молодые опера даже во сне не мечтали! Всем, особенно кто учился заочно, включая Климова, служба в институте казалась другим, просто фантастическим миром, созданным специально для людей с белой костью, интеллект которых зашкаливал на уровне среднемилицейских показателей сообразительности. Поэтому, когда подполковник Пономарев, с иголочки одетый и недосягаемо важный, ежедневно вечером заезжал во двор отдела, чтобы поставить свою «шестерку», где она по старой дружбе ночевала, опера обязательно подходили к нему поздороваться и традиционно спросить как дела. «Дела у прокурора!» – хоть и всегда одинаково, но с особой, только ему присущей многозначительной интонацией, отвечал Пономарев. А когда кто-то из новеньких интересовался: «Кто это?», опера с гордостью в голосе отвечали: «Дмитрий Александрович, преподаватель из юридического, наш бывший сотрудник».

Следует заметить, что Климов в тот период также был близок к подобной мечте. В институте работал на одной из руководящих должностей его близкий друг по гражданской жизни Трунов Игорь, который за стаканом вполне серьезно предлагал:

– Не пора ли, Федор, сменить револьвер на ручку? Сколько можно по кустам в засадах сидеть? (Никогда не служивший «на земле» Трунов действительно считал, что только в этом заключается работа оперативника.)

– А что я буду у вас делать? – удивлялся Климов. – Даже юридического образования еще не имею.

– Начальником кабинета пока – что-то вроде маленького завхоза и лаборанта в одном лице на какой-нибудь кафедре, а потом придумаем что-нибудь… Должность капитанская, между прочим, блатная…

– Точно возьмут?

– А я на что!

– А отпустят?

– Это уже, как себя поведешь! Главное – держаться до последнего. Мы затребуем твое дело – УВД обязано выслать, а уж потом рапорт о переводе будешь писать. Прессинг, конечно, не исключен, но дело-то уже у нас! По крайней мере выговорами тебе уже репутацию не испортят! Только на уговоры не поддавайся! Согласен?

– Согласен, – неуверенно ответил Климов и уже от одной мысли о переводе залился краской стыда – как он будет смотреть в глаза друзьям-сослуживцам, которых бросает, и начальству, которое относится к нему с доверием и уважением: что ни праздник – обязательно поощрение какое-нибудь, как преступление сложное – обязательно его подключают?

– Значит, договорились, – подытожил Трунов.

Однако все оказалось не так-то просто, как предполагалось. Сначала Климов подвергся психологической обработке со стороны Лоскуткова и Корзуна. Лоскутков давил больше на совесть, уговаривал остаться, а более проницательный Корзун, не возражая против перевода, как бы взвешивая все за и против, убедительно рассуждал о престиже и иных плюсах оперативной работы, не забывая хаять на чем свет стоит юридический институт, называя его не иначе как гадюшником.

– Здесь ты, Федор, уважаемый человек, сыщик! А там будешь мальчиком на побегушках. Я понимаю, конечно, если бы ты преподавателем пошел, а так только потеряешь квалификацию, и все! Вот закончишь этот гадюшник, тогда и можно подумать. Ты даже не представляешь, какой гнилой там коллектив! Все стучат друг на друга и подсиживают. Большинство даже не знают, что «на земле» делается, только что погоны носят… Я не могу тебе запретить, ты парень хороший, но вот это меня больше всего и расстраивает – сожрут тебя там! Так что хорошенько подумай, прежде чем принимать решение.

Тяжело было Федору все это слушать – про гадюшник, может, все и неправда, а вот бросить свой родной коллектив, в котором чувствовал себя уверенно, в отличие от комфортных условий, обещанных в институте, бросить, как ему казалось, на произвол судьбы еще незнакомых людей, возможно, остро нуждающихся в его помощи как защитника, – это было в его понимании как-то не по-мужски.