Текст книги "Дневник провинциального сыщика. Почти документальная повесть"

1992. Принятие решения

Работу Федору неожиданно предложил сосед по общежитию – молодой, но перспективный оперуполномоченный, уголовного розыска Игнат Андрейченко. Этот честный, открытый и заводной парень часто собирал в свой комнате коллег, таких же молодых и целеустремленных ребят, помешанных на работе, которые легко сходились с людьми типа Федора, выпивали, зная меру, остроумно веселились и потому казались самыми счастливыми людьми, нашедшими свое призвание. Конечно, Федор по-доброму завидовал их спаянности, бескорыстной дружбе и постоянной готовности идти в огонь и воду на пути к благороднейшей цели – защите людей от преступников. В его глазах словно оживали книжные герои – сильные и справедливые, с непревзойденным интеллектом и оружием в руках, противостоящие злу.

Иногда он брал у Игната потертый ПМ1010
  ПМ – пистолет системы Макарова.


[Закрыть] и, трепетно сжимая желтую пластиковую рукоятку, представлял себя в роли хитроумного и самоотверженного сыщика, справедливого, сильного, ловкого и великодушного, каким и должен быть в его понимании настоящий мужчина. Игнат часто беззлобно подтрунивал над ним в этот момент, а однажды вечером неожиданно предложил:

– Хочешь у нас работать?

– Кем? – удивился Федор.

– Инженером оперативной связи. Ты же в этом соображаешь?

– Ну, вроде да, – переваривал информацию Федор, немного растерявшись.

– Тогда приходи завтра с документами в РОВД1111
  РОВД – районный отдел внутренних дел.


[Закрыть], я уже с шефом переговорил. Хочет встретиться.

На следующий день с утра Федор примчался в РОВД, расположенное возле Центрального парка имени В. И. Ленина, и спросил в дежурной части Игната. Тот отвел его в свой кабинет, напоминающий скорее затрапезную контору с давно не мытыми кафельными полами, старыми растерзанными столами, на которых из под треснутых стекол скалились либо ухмылялись нарисованные или сфотографированные подозрительные личности, с полуразбитыми стульями, грязными обоями на стенах и обшарпанной дверью. На этих столах повсюду пачками в хаотичном порядке располагались исписанные корявыми почерками какие-то бумаги, стояли немытые чашки, примитивные канцелярские принадлежности и много другой всякой всячины. Стены украшали фотографии, рисунки и плакаты различного жанра – от людей в милицейской форме до изображений известных в криминалистике деятелей. Особо привлекала внимание распечатанная очень крупным шрифтом и приклеенная к стене надпись: «Вор должен сидеть в тюрьме. Жеглов», то ли предназначенная то ли для устрашения преступников, то ли являющаяся девизом владельцев кабинета, постоянно призывающая их к горькой, но справедливости.

Одного из молодых оперов Федор знал хорошо – он постоянно приходил в гости к Игнату в общежитие, а другим оказался уже немолодой человек, представившийся Николаем Федоровичем. Он посмотрел на Климова по-отечески добрыми глазами, как-то моментально расположив к себе, достал из кармана измятую пачку «Беломора», неторопливо закурил, после чего предложил Федору чувствовать себя как дома. Как назло, у Климова сигарет с собой не оказалось, и ему пришлось попросить папиросу у Николая Федоровича. Тот охотно поделился, и они где-то около получаса беседовали о коренных переменах в жизни страны, людей, обсудили последние новости, рост безработицы и преступности, высказали личное отношение ко всему происходящему. Федор в основном старался слушать, так как привык уважать мнение старших, тем более что Николай Федорович производил впечатление человека умного и эрудированного, хотя и придерживался тогда уже не модных коммунистических взглядов.

Это была первая встреча Климова с самым авторитетным и заслуженным сыщиком области, уважаемым не только в милицейских кругах, но и в преступной среде, о котором ходили настоящие легенды. Еще не раз Климову придется общаться с этим замечательным человеком, курить его «Беломор», проигрывать в политических спорах, постоянно чувствовать надежную опору, а главное – учиться сыскному делу по-настоящему, чувствуя чужую боль как собственную, и потому отдавать себя полностью, без остатка благородному делу защиты законности и правопорядка.

Через некоторое время они вместе с Игнатом сидели в кабинете начальника РОВД, который, не сильно вникая в подробности, расспросил об образовании, предыдущем месте работы, семье, желании служить в милиции, после чего пояснил, чем Климов будет заниматься на службе. Он выразил уверенность, что Федор, несомненно, справится, имея за плечами специальное техническое образование и немалый опыт работы. Уверенности прибавил и Игнат, скромно поддакивающий рядом, поэтому Климов, несколько волнующийся от оказанного доверия, сразу же дал согласие.

– Ну и славненько, – обрадовался, как показалось Федору, начальник РОВД, – отведи его в кадры и пусть оформляется.

В кадрах приняли документы, заставили оформить кучу бумаг, взяли подробную анкету о местах проживания, учебы, работы, сведениях о ближайших родственниках, выдали документы для прохождения медкомиссии, после чего попросили зайти месяца через два, пояснив, что это время необходимо для специальной проверки кандидата, без которой в милиции работать нельзя. Федор этому даже обрадовался, так как давно не был на малой родине – в небольшом и уютном городке, где проживали родители, бабушка и давно гостила жена с маленькими детьми, убегая от общежитской неустроенности. В тот же день он укатил туда, куда и позже будет неоднократно возвращаться для душевного отдыха и покоя от суеты большого города, даже тогда, когда там останутся только друзья детства…

1994. Мотив убийства

Однажды в теплый летний понедельник старший лейтенант Климов, оперуполномоченный уголовного розыска, как обычно, пришел на работу пораньше в небольшой территориальный отдел городского УВД1212
  УВД – управление внутренних дел.


[Закрыть] под номером один, и, нетерпеливо закурив, набросился на бумаги, требующие более или менее срочного разрешения.

Бумажную работу он не любил, предпочитая ей живую – от преступника к преступлению, от преступления к преступнику, как учил Николай Федорович. Или, как было принято говорить, «топтать землю». Зайдет иногда начальник криминальной милиции, увидит, что среди дня бумагами некоторые занимаются, и полушутя воскликнет:

– А вы что тут делаете? Бегом «на землю»! – что означает «раскрывать преступления».

В этот день начальник криминальной милиции Иван Иванович Лоскутков не очень-то торопился собирать отделение на утреннюю планерку, поэтому Федор успел сделать многое. Показатели у него были неплохие и по раскрываемости, и в остальном, хотя до настоящего профессионала, как он сам считал, ему было далеко.

– Ну что, поговорим о делах наших скорбных, – начал совещание Лоскутков словами известного горбатого криминального авторитета. – Кто чем занимается и кому какая нужна помощь?

Не успел он закончить фразу, как резко зазвонил телефон.

– Иван Иванович, – вещал дежурный. – У нас убийство!

– Где? – расстроился Лоскутков, а с ним погрустнело и все отделение УР.

Дежурный назвал адрес.

– Так это мой дом… – растерялся Иван Иванович, – и где труп? На техническом этаже? Понял. Сейчас выезжаем.

– Ничего себе! – продолжал удивляться Иван Иванович. – А я утром иду – на ступеньках кровь. Ну, думаю, кто-то в выходной из деревни, как всегда, мясо свежее привез… Короче, выезжаем: Велиев, Климов, Воронов, Переверзев, Лопотко. А лучше все скопом. Там разберемся.

Лоскутков стал начальником криминальной милиции не так давно. До этого работал бок о бок со многими из отделения. Начинал, как водится, опером, затем старшим опером, начальником отделения уголовного розыска. Может, поэтому ему удалось сбить нормальный и дружный коллектив, который трудился без нытья и устали, а отдыхал еще дружнее. На планерках всегда старался выслушать мнения сотрудников, с дельными предложениями соглашался, мог дополнить советом, если что не так – тактично объяснял, почему того или этого нельзя делать. Старался обходиться без неоправданного риска, но ослушавшихся в случае успеха прощал. Звали опера его просто «Иванычем». Если и были у него недостатки, так разве что один, как у всех руководителей в погонах, – боязнь вышестоящего руководства, а отсюда некоторая нерешительность в принятии срочных решений. За его профессионализм, спокойный и рассудительный характер, неброский юмор и человеческое отношение к людям все сотрудники отделения уголовного розыска Лоскуткова любили. Соответственно, и он переживал за каждого всем сердцем. Часто в прямом смысле этого слова, потому что сердце у Иваныча иногда пошаливало.

Однажды Виталик Воронов, работающий по линии преступников, находящихся в розыске, а также без вести пропавших граждан, получил на исполнение дело о найденном неопознанном теле пожилого человека, внезапно умершего на улице от сердечного приступа. Так и лежал дедушка, как называл его Виталик, в морге среди других неопознанных тел довольно долгое время. А тут наступила зима, в морге судмедэкспертизы таковых накопилось больше обычного, и их сложили на улице – благо зима. И добавляли периодически новых, в основном местных бомжей, не перенесших лютых морозов. Так бы и закопали через годик бесхозного дедушку, если бы не появилась его супруга – бабушка из районного центра, разыскивающая своего пропавшего мужа через райотдел по месту жительства.

Виталик, конечно, обрадовался такому повороту событий, тем более что сомнений в идентификации тела быть не могло – совпадало все: от одежды до основной приметы – отсутствия трех пальцев на правой ноге. Виталик настолько воодушевился, что повадился каждое утро посещать морг с целью отыскать этого дедушку во что бы то ни стало, чтобы супруга смогла его хотя бы похоронить по-христиански. Каждое утро он ехал на другой конец города, заходил к уже хорошо знакомым санитаркам, выпивал предложенных грамм 50—100 халявного спирта, после чего брал ломик и начинал в буквальном смысле выкорчевывать задубевшие на морозе тела, внимательно осматривая нижние конечности. При этом никто толком не мог ему ответить – цел ли предмет его поиска или уже нет. И так продолжалось не одно утро, но после обеда он возвращался к своим скрывшимся преступникам и другим без вести пропавшим гражданам.

На планерке принято было ежедневно докладывать, кто и по каким причинам отсутствует. Кто-то работал ночью и теперь отсыпался, кто-то с – раннего утра, кто-то банально заболел… Виталик, похоже, и вовсе со своим делом перестал ставить Иваныча в известность. Но однажды Лоскутков спросил:

– А Воронов где?

Опера недоуменно переглянулись и пожали плечами. Вроде каждый день видят его на работе, а сейчас нет…

– Где Виталик? – повторил вопрос Иваныч, обращаясь к начальнику уголовного розыска Велиеву, который обязан был знать.

Велиев пообещал разобраться.

Планерка прошла, все разошлись по своим рабочим делам, а Иваныч никак не мог успокоиться – он вдруг вспомнил, что не видел Воронова уже не один день. Позвонил в дежурку. Дежурный сухо доложил – вчера получил пистолет и пошел в какую-то общагу задерживать рецидивиста, находящегося в розыске.

– А пистолет сдал?

– Нет. Но обещал вроде позже…

Иваныч сидел как на иголках. Вызвал Велиева.

– Где Воронов?

– В морге… – последовал неосторожный ответ.

Тут Велиев и сам понял, какую оплошность допустил. Иваныч резко подскочил с кресла, потом как-то неестественно обмяк, схватился рукой за левый бок и, резко побледнев, каким-то чужим безжизненным голосом прохрипел:

– Как в морге?!

– Ну, дедушку этого ищет, помните? – как можно скорее пояснил Велиев, – того, что без пальцев на ноге. Он же говорил вам!

Иваныч тяжело упал в кресло и почувствовал, что на этот раз, кажется, пронесло. Он еще некоторое время тяжело дышал, собираясь с мыслями, после чего укорительно произнес:

– Доведете вы меня когда-нибудь до…

– Забыл я, Иваныч, – оправдывался Велиев, в душе ругая и себя, и Виталика последними словами. – Каждый день туда ходит – скажу, чтобы показался.

– Ладно, – успокоился Лоскутков, – лишь бы толк был. А то, наверное, санитарочку какую-нибудь уже подцепил…

– Да нет, – успокаивал его Велиев. – Хотя про себя подумал: «Все может быть…» И тут же с сожалением одумался: «Нет, Виталик не ходок…»

На место добирались пешком – дом находился на соседней улице. Двенадцатиэтажка. Кто-то поехал на лифте, Климов и Велиев – по лестнице. Искали улики. Кроме кровавого следа, начинающегося с 8-го этажа, ничего не нашли. На площадке последнего этажа – лужа крови. Поднялись на технический этаж, в углу глубокой ниши – тело пожилого человека. Одет прилично, в костюме, хоть и поношенном, даже галстук. На груди – орден «Отечественной войны». Похоже, ветеран…

– Личность установили? – спросил Велиев.

– Соседи сказали, лифтером работал. Да и Иван Иванович его опознал… Паспорт при нем. Живет недалеко отсюда. Ждем судмедэксперта, следователя, криминалиста и кинолога.

Обычно до приезда судмедэксперта тело трогать было не принято, но Велиев и Климов, переглянувшись, подошли и слегка приподняли. На голове зияла рваная неглубокая рана, вокруг которой запеклась кровь.

– Не надо, – попытался остановить их Лоскутков.

– Да мы немного, не наследим, – успокоил его Велиев. – Проверить кое-что нужно. Лужа крови на лестничной площадке последнего этажа большая…

Под трупом крови не было.

– Да, понял, – согласился Иваныч, – тело перетащили недавно. А до этого лежал он, видимо, на площадке. Нужно искать орудие убийства.

Велиев и Климов начали осматривать технический этаж, а Воронов пошел искать ключи от мусоропровода, чтобы обшарить бачок. Остальные опера уже делали поквартирный обход. Все понимали, что убийство нужно раскрыть максимум за день, потому что, по всем признакам, оно не носило заказной или иной характер, требующий тщательного заметания следов. Очень похоже на бытовуху1313
  Бытовуха (разг.) – преступление, совершенное на бытовой почве.


[Закрыть] или из хулиганских побуждений, в крайнем случае – с целью грабежа. Подобные убийства в девяностые были далеко не редкостью.

Пока Климов и Велиев ползали в пыли, Лоскутков нагнулся к убитому и принюхался.

– Алкоголем не пахнет, – констатировал он, – может, и не бытовуха… Карманы бы проверить получше, да криминалист будет недоволен. Кто-нибудь к родственникам пошел?

– Сейчас отправлю кого-нибудь, – отозвался Велиев. – Федя, может, ты?

– Что, помоложе нет никого, что ли? – обиделся Климов. Первому сообщать родственникам о трагедии, а потом их еще и опрашивать в шоковом состоянии – сегодня это было выше его сил. – Тут любой справится…

– Хорошо, – согласился Глеб, – сейчас сниму кого-нибудь с поквартирного. Только орудие нужно найти….

– Здесь оно, – сообщил Виталик.

– В бачке? – спросили все одновременно.

– Нет, за мусоропроводом на двенадцатом этаже.

– И что?

– Просто половинка белого силикатного кирпича. В крови вся и волосы седые…

– Уже легче, – вздохнул Лоскутков. – Кто же эта сволочь?

Этот вопрос сейчас мучил всех. Чтобы убить старика, ветерана войны действительно нужно быть редкой сволочью… А главное – за что? Каков мотив? Все понимали, что, не зная мотива убийства, найти преступника будет непросто.

Наконец-то приехала опергруппа. Судмедэксперт начал осматривать тело, криминалист сразу же с Виталиком отправился к обломку кирпича, Велиев пошел искать поквартирников, а заодно понятых, Лоскутков убежал звонить – докладывать руководству УВД, а Климов помогал следователю составлять протокол осмотра.

Судмедэксперт предварительно предположил, что смерть наступила не сразу, удар нанесен неоднократно не только по голове, но и по другим частям тела, в основном по спине. Человек умер несколько часов спустя от потери крови.

– А потом его перетащили сюда, правда? – спросил Климов.

– Да, когда он уже умер.

Через некоторое время вернулся Виталик с криминалистом. Орудие убийства было изъято и упаковано, четких следов обуви в подъезде не обнаружено, других улик тоже. С ними пришли испуганные соседи-понятые, а через минуту и Лоскутков. Молодой крепкий парень и пожилая женщина просто потеряли дар речи, когда увидели труп, а в процессе составления протокола осмотра старались на него не смотреть, затем расписались и с простительной поспешностью покинули злополучный чердак.

– Что сказало начальство? – иронически спросил Климов.

– Ясно что, – с досадой в голосе пробурчал Иваныч, – копать, отрабатывать ранее судимых, расспрашивать родственников, соседей, жильцов, одним словом, все, что хотим, но немедленно раскрыть!

Пришел Велиев и доложил, что собака конкретный след не взяла – покрутилась на лестнице и даже на технический этаж не захотела идти. Впрочем, на нее никто и не рассчитывал. Родственники предупреждены, опрашиваются, скоро могут прийти сюда, так что пора отправлять тело в морг на вскрытие. Будут крики, слезы – соберется толпа любопытных прохожих…

– А машина за покойным приехала? – спросил Лоскутков.

– Да, внизу.

– Тогда, ребятки, понесли.

У эксперта нашлось несколько тканевых перчаток для такого случая, а вот какого-нибудь покрывала, как обычно, не оказалось.

– Сейчас скажу, чтобы носилки принесли, – Велиев достал из-за пояса носимую радиостанцию.

– Да давайте на лифте, – взмолился Виталик, – тяжелый ведь он.

– Ладно, – согласился Лоскутков и первым взялся за окоченевшую ногу убитого.

Его примеру последовали Велиев, Воронов и Климов. Тело действительно тяжело было спускать по крутой лестнице, ведущей на технический этаж – еле дотащили до лифта. «Скорее всего, преступник был не один, – размышлял Климов, – или очень здоровая детина… Конечно, мы несем, а его тащили волоком, а это легче… Вот и лестница, как будто ее кто тканью протер. Конечно, волоком!» Несли опера тело молча, с напряженными лицами, ясно, что думали о том же… Кто же эта сволочь и где ее искать?

В лифт тело засунули с трудом и везли, поддерживая в стоячем положении, а когда дверь открылась на первом этаже – столкнулись нос к носу с родственниками, которые с криками бросились к кабине лифта и практически вырвали тело из рук оперов, упрекая их в бездушном отношении к покойному.

– Все, уходим в отдел, – приказал Иваныч, выбрасывая перчатки в мусорный бак, – подбивать бабки.

1992. Без меня меня женили

Ровно через два месяца Федор снова вернулся в общагу и сразу же отправился в райотдел. Игнат был в отпуске и отдыхал где-то в деревне у родителей, поэтому он зашел к начальнику самостоятельно.

– А, молодец, не передумал, – радостно сказал тот, – обожди минутку.

Он позвонил, и через некоторое время начальнику РОВД занесли какую-то папку, явно касающуюся проверки личности Климова. Начальник бегло полистал ее, как-то хитровато ухмыльнулся, внимательно посмотрел на парня и резюмировал:

– Ну что ж, вы нам вполне подходите. Можете оформляться и приступать к работе.

– Я готов! – радостно согласился Климов, которому надоело уже бездельничать, и он думал как бы побыстрее надеть погоны и приступить к новым обязанностям.

– Ну и славненько. Нам нужны позарез такие ребята! – как-то неестественно продолжал льстить начальник. – Только вот небольшая загвоздочка появилась, но, думаю, что мы с вами найдем компромисс в этой ситуации. Дело в том, что место ваше за это время заняли – долго вы думали… – пытался выкрутиться начальник (Федор хотел возмутиться, но начальник РОВД делал энергичные отмашки рукой, мол, дай закончить). – Но мы вас все равно берем на работу… в уголовный розыск.

– Куда??? – не только удивился, но и испугался Климов.

– В уголовный розыск, – уже твердым голосом повторил начальник РОВД.

Во время минутного замешательства, в течение которого Федор лихорадочно пытался оценить сложившуюся непредвиденную ситуацию, начальник РОВД снова позвонил куда-то по внутреннему телефону – и в его кабинете появился небольшого роста крепыш, которого он представил как начальника уголовного розыска Беленко Виктора Станиславовича. В глазах последнего играли веселые и лукавые огоньки, когда он здоровался за руку с Климовым. Взяв у начальника папку с документами и делая вид, что видит ее впервые, бегло пролистал страницы.

– Вижу, что парень достойный, – наконец изрек начальник уголовного розыска, – я его беру.

«Без меня меня женили», – обреченно подумал Федор, а вслух попытался урезонить свое будущее руководство:

– Позвольте, я ведь инженер, а не сыщик!

– Научим! – уверенно парировал Беленко. – Лишь бы человек нормальный попался. Закончил столичный вуз, успешно работал в народном хозяйстве, спортом занимался…

– Не занимался… – пытался как-то противиться Федор.

– Значит, займешься, – спокойно реагировал Беленко. – Спорт – полезная штука! Физически подготовленный человек чувствует себя уверенно во всем. (Климов с завистью оценил его накаченный торс.) Так что вопрос решен.

– Я так не могу, – сопротивлялся Федор, – хотя бы подумать надо.

– Это конечно, – согласился Беленко, – пару дней… Но документы твои останутся у меня. Расскажи жене, родителям, какое доверие тебе оказывают, – уверен, они наставят тебя на верный путь.

«Ну уж нет, – размышлял Федор, – решение тут придется принимать самому – отец может согласиться, он всегда мечтал, чтобы я носил погоны, а мама, жена… Да и какой из меня сыщик! Это люди особенные, одаренные, „избранные“, и образование должно быть соответствующее хотя бы…»

Выходил из РОВД Климов с намерением прийти через пару дней и забрать свои документы, держа обиду на то, что обещанное место инженера по связи заняли, хотя предназначалось оно ему, – иначе зачем он проходил медкомиссию, два месяца ожидал окончания какой-то специальной проверки, и вообще…

– Покурим? – услышал он неожиданное предложение у входа в РОВД и оглянулся.

Николай Федорович протягивал ему мятую пачку «Беломора».

– Извините, не заметил вас, – растерялся Федор и зачем-то взял папиросу, хотя в этот момент у него были свои.

– Ну что, устраиваешься? – спросил старый сыщик.

– Нет, – вздохнул Федор, – место заняли.

– Это бывает, – почему-то не удивился Николай Федорович.

– Так в нормальных конторах не поступают, – горячился Климов, который подсознательно искал любого собеседника, чтобы как-то облегчить душу, – через два месяца сказали приходить, а потом – до свидания…

– Так и сказали – до свидания? – в одном тоне спрашивал Николай Федорович.

– Еще хуже – другую работу предложили. Не по специальности.

– И какую?

– В уголовный розыск!

– Ну а ты? – без эмоций продолжал опрос Николай Федорович.

– Сказал, что подумаю.

– А что тут думать – приходи, будем работать.

– Я? – удивился в очередной раз Федор, – какой же из меня опер? Я ведь никогда…

Он посмотрел в глаза Николая Федоровича, но не увидел в них ни капли фальши. Старый сыщик действительно считал, что думать тут нечего.

– А я справлюсь? – уже с надеждой в голосе спросил Федор.

– Научим, – уверенно и без пафоса подтвердил Николай Федорович. – Ребята у нас хорошие, грамотные, и я чем смогу – помогу.

Неожиданно Климов понял, что решение им подсознательно уже принято. Желание, при ненавязчивом участии авторитетного человека, побороло неуверенность в своих силах. Неужели так легко и быстро можно изменить жизнь коренным образом? Почему бы и нет? На то она и жизнь, чтобы жить, радоваться, страдать, думать, принимать решения, осуществлять их, изменяться, расти, падать, ошибаться, вставать, бороться, уступать, смеяться, плакать и в итоге оставаться человеком! Жизнь без всего этого – существование. Стабильность – это потом, когда жизнь заканчивается. А еще хуже – когда она заканчивается при жизни…

Нет, Федор не вернулся тут же в РОВД, чтобы немедленно доложить о своем решении, хотя знал, что его уже не поменяет. Это случится на следующий день. Переполняемый возбуждением, в ожидании чего-то нового и неизведанного, он решил просто побродить по улицам города, посмотреть на людей, здания, подышать жарким августовским воздухом, посидеть у реки на городской набережной, выкурить несколько сигарет и просто подумать.

Приятно осознавать, что скоро, уже завтра или послезавтра, ты окажешься среди людей, о работе рядом с которыми раньше мог только мечтать. В то время с престижностью службы сотрудников милиции конкурировать могли разве что военные летчики, космонавты, врачи и ученые. Климов вдруг вспомнил свое первое реальное знакомство с работой правоохранительных органов, правда, сам он выступал тогда в качестве потерпевшего…