Текст книги "ГРУ в Великой Отечественной войне"

Австралия

Первая дипломатическая миссия СССР в Австралии открылась в 1943 г. В качестве второго секретаря и резидента ГРУ в стране находился полковник Виктор Сергеевич Зайцев (16 марта 1943—11 апреля 1947), окончивший специальный факультет Военной академии им. М.В. Фрунзе (1939) и немногим более года проработавший в восточном отделе РУ РККА. Непосредственно перед командировкой в Австралию он занимал аналогичную посольскую должность в Японии, где одним из направлений его деятельности была группа Р. Зорге. Тотчас же по прибытии в Канберру он принялся за создание резидентуры, тем более что правительство Австралии никогда не утруждало себя особой заботой о создании службы безопасности. (Даже после того как в 1946 г. был опубликован доклад Королевской комиссии по вопросу советского шпионажа, правительство отклонило предложение о создании федерального агентства безопасности и пересмотрело свои взгляды лишь в 1948 г., когда США наложили запрет на передачу Австралии секретной информации.) Как отмечают австралийские исследователи, «он вел очень активный образ жизни, много путешествовал, имел право свободно перемещаться по зданию МИДа в Канберре, где тогда вообще не было никакой секретности» (Крупник В. Взламывая коды // http://www.tuad.nsk.ru). Одним из агентов Зайцева они называют Аллана Далзиела, секретаря министра иностранных дел Австралии Герберта Эватта. Согласно данным австралийской контрразведки Далзиел «показывал Зайцеву секретные документы, когда последний посещал его офис» (там же).

Канада

В довоенный период Канада не была объектом особых интересов советской военной разведки. Работа по ней велась в основном с территории Соединенных Штатов, хотя были и информаторы в самой Канаде, как правило, коммунисты. Во Второй мировой войне Канада участвовала на стороне государств антигитлеровской коалиции и согласно «Программе канадской помощи СССР» поставляла Советскому Союзу оружие, промышленное оборудование и продовольствие. Официальным советским инспектором на канадских предприятиях, выпускающих продукцию для СССР, был майор Всеволод Сергеевич Соколов («Дэви»), который одновременно выполнял обязанности резидента ГРУ. Вскоре у него появился помощник – первый секретарь посольства Сергей Михайлович Кудрявцев («Леон»).

Соколов установил связь с Фредом Роузом («Дюбуа»), одним из руководителей КП Канады. Настоящая фамилия Роуза – Розенберг. Родился он в Польше, канадское гражданство получил в 1926 г. С конца 20-х гг. работал на ИНО ОГПУ. В 1943 г. был избран в палату общин от лейбористской партии. После предательства Гузенко был арестован и приговорен к шести годам тюрьмы. Выйдя на свободу, Роуз уехал в Польшу, где умер в 1983 г.

В 1943 г. в Москве было принято решение усилить канадскую резидентуру, и в июне 1943 г. в Оттаву в качестве советского военного атташе прибыл полковник Николай Иванович Заботин («Грант») и его помощники майор Романов и шифровальщик лейтенант Игорь Сергеевич Гузенко («Кларк»). Несколько позднее, в августе, к ним присоединились подполковник Петр Семенович Мотинов («Ламонт»), майор Василий Михайлович Рогов, капитан Юрий Горшков, лейтенант Павел Николаевич Ангелов («Бакстер») и другие. Официальным резидентом стал Заботин, его первым заместителем, отвечающим за оперативную работу, Мотинов, окончивший, как и Заботин, спецфакультет Академии имени М.В. Фрунзе и работавший одно время по линии ГРУ в Китае. Эта разведывательная группа получила кодовое название «Гиацинт».

Самой известной операцией советской военной разведки на территории Канады в годы Великой Отечественной войны стало участие в операции по добыче американских атомных секретов. Расскажем подробнее об этом эпизоде тайной войны.

В годы Второй мировой войны в Москве уже знали, что Канада принимает участие в работе по созданию атомной бомбы. Поэтому перед резидентурой ГРУ в Оттаве была поставлена задача проникнуть в канадский Национальный исследовательский совет и исследовательский отдел министерства обороны. В связи с этим в резидентуре была образована оперативная группа «Бэк», занимавшаяся вопросами по атомному оружию. Вскоре к сотрудничеству с резидентурой был привлечен ряд канадских ученых – Дэнфорт Смит («Бадо»), Нэд Мазерал («Багли») и Израэль Гальперин («Бэкон»). С марта 1945 г. от них начала поступать важная информация. Самую ценную информацию поставлял Д. Смит. Так, он передал 23 секретных доклада из библиотеки научно-исследовательского центра в Канаде. Мазерал передавал материалы по радиолокации[27]27
  Лота В. ГРУ и атомная бомба. – М., 2002. С. 230.


[Закрыть].

Вот только некоторые сообщения, отправленные в это время из Оттавы в Москву:

«Бадо сообщает, что наиболее секретные работы ведутся по ядерной физике. Бадо полагает, что с этим связана покупка правительством завода по производству радия, он же передает доклад о работе Национального исследовательского совета».

Это сообщение вызвало живейший интерес Центра, и перед резидентурой была поставлена очередная задача:

«Уточните у Бадо, сможет ли он получить уран-235, и предупредите его об опасности. Попросите его представить детальное письменное сообщение о заводе по производству радия».

Через некоторое время в Москву ушла следующая телеграмма:

«В стадии строительства находится завод по производству урана. Инженерный персонал будет набираться из Макгильского университета. В результате экспериментов с ураном установлено, что он может стать начинкой для бомб. Американцы развертывают широкие исследовательские работы, вложив в это 660 миллионов долларов».

Справедливости ради необходимо отметить, что не все завербованные агенты работали активно. Например, Гальперин («Бэкон») часто старался уклониться от получения и выполнения заданий, о чем свидетельствует следующая телеграмма резидентуры в Центр:

«…С ним стало трудно работать, особенно после того, как я попросил его достать уран-235. Он заявил, что это невозможно… Бэкон объяснил мне теорию атомной энергии, которая, возможно, известна вам. Он отказался представить в письменном виде информацию и дать фотографию. К моим запросам относится с большой неприязнью…»

Однако наиболее эффективным агентом канадской резидентуры ГРУ, имевшим доступ к атомным секретам, был английский ученый-физик Аллан Мей (см. разд. «Великобритания»).

В январе 1943 г. Мей прибыл в Канаду и присоединился к монреальской исследовательской группе Кокрофта. По каким-то причинам он долгое время оставался без связи с представителями ГРУ, и только в конце 1944 г. Заботин получил приказ установить с ним контакт через Сэма Карра, национального секретаря Компартии Канады.

В начале 1945 г. сотруднику оттавской резидентуры П. Ангелову было поручено встретиться с Меем. Приехав в Монреаль, Ангелов установил адрес и телефон Мея по телефонному справочнику, позвонил ему и сказал, что прибыл из Европы и привез для него подарок. Придя к нему, он поздоровался и сказал: «Ваш друг из Европы просил передать вам пачку этих сигарет…» Это был пароль. Название табачной фирмы, выпускающей сигареты, было заранее обусловлено Яном Черняком, который вел Мея в Великобритании[28]28
  Лота В. ГРУ и атомная бомба. – М., 2002. С. 227.


[Закрыть].

Мей отнюдь не пришел в восторг от перспективы продолжения сотрудничества с советской разведкой и сделал попытку уклониться от контакта, сославшись на то, что старая связь с Москвой оборвалась и что он находится под наблюдением контрразведки.

Но Ангелов был настойчив. «Довольно грубо, – вспоминал потом Ангелов, – я ему сказал, что не верю этому. Во-первых, пришло для него задание из Москвы, а во-вторых, если доктор Мей откажется, то у него самого возникнет повод для серьезного беспокойства». В результате Мей согласился на продолжение сотрудничества и получил указание подготовить доклад о проводимых в Канаде и США исследованиях по атомной бомбе. Имеет смысл привести и отрывок из воспоминаний самого Мея относительно его контактов с сотрудниками ГРУ в Канаде:

«Когда я находился в Канаде, со мной вступил в контакт человек, личность которого я раскрывать воздержусь. Очевидно, он знал, что я работаю в Монреальской лаборатории, и хотел получить от меня информацию по атомной энергии.

Я тщательно проанализировал вопрос о правомерности того, что развитие атомной энергетики должно быть прерогативой лишь США. Я принял очень болезненное для себя решение о том, что следует предать общей гласности информацию по атомной энергии, и был серьезно уверен в том. По этой причине я решил принять предложение этого человека. После предварительной встречи я еще несколько раз виделся с ним в Канаде. Он потребовал от меня представить образцы урана и общую информацию.

На одной из встреч я передал ему микроскопические образцы урана-233 и урана-235. Уран-235 был немного обогащен, находился в небольшой стеклянной трубочке и представлял собой миллиграмм окиси. Уран-233 составлял десятую часть миллиграмма и был нанесен тончайшим слоем на платиновую фольгу.

Я также передал этому человеку письменный доклад о ядерных исследованиях – все, что было мне известно…

Он передал мне сверток, где было некоторое количество долларов (я не помню – сколько), которые я принял вопреки моему желанию…

Все мои действия были очень болезненны для меня, я стал на этот путь, руководствуясь соображениями внести добрый вклад в спасение и безопасность рода человеческого. Разумеется, во всем этом не было моей личной выгоды».

Ангелов не был специалистом по атомной физике, поэтому попросил Мея передать ему полный перечень тем, к которым он имел доступ. Физик выполнил просьбу. Его доклад был предельно четким и исчерпывающим. В нем описывались конструкция бомбы, ее детали и отдельные узлы, а также технологические процессы их изготовления. Кроме того, он представил подробную схему организации атомного проекта в США и Канаде, где были указаны структура проекта, фамилии ученых и военных и т. д., перечислены сверхсекретные объекты и заводы в Оук-Ридже, Чикаго, Лос-Аламосе, Хэнфорде, Чок-Ривере, дано их четкое описание, назначение, состав выпускаемой продукции. Отдельно прилагался список ученых, через которых можно было установить контакт с участниками атомного проекта. Получив доклад Мея, Заботин послал в Центр телеграмму:

«Директору № 241

Факты, переданные Алеком:

1. Испытания атомной бомбы были проведены в Нью-Мехико. Бомба, сброшенная на Японию, сделана из урана-235. Известно, что выход урана-235 на заводе магнитного разделения в Клинтоне составляет 400 граммов в день… Планируются к публикации научно-исследовательские работы в этой области, но без технических подробностей. Американцы уже выпустили книгу об этом.

2. Алек передал нам пластину с 162 микрограммами урана в форме окиси на тонкой пленке…»

Доклад Мея и образцы урана было решено отправить в Москву не с дипломатической почтой, посчитав ее ненадежной, а с Мотиновым, который возвращался в СССР для получения нового назначения в США. Прилетевшего в Москву Мотинова на аэродроме встречал лично начальник ГРУ Ф.Ф. Кузнецов. Вот как вспоминает об этом сам Мотинов:

«На аэродроме меня встречал сам Директор (Ф. Кузнецов). С большими предосторожностями я достал из-за пояса драгоценную ампулу и вручил ее Директору. Он немедленно отправился к черной машине, которая стояла тут же, на аэродроме, и передал ампулу в машину.

– А кто там был? – спросил я потом Директора.

– Это Берия, – прошептал Директор.

А от ампулы с ураном у меня до сегодняшнего дня мучительная рана, и приходится менять кровь по нескольку раз в год»[29]29
  Пестов С. Тайны и страсти атомной преисподней. – СПб., 1995. С. 190.


[Закрыть].

С мая по сентябрь 1945 г. Мей и Ангелов провели несколько встреч, и каждый раз он передавал ценную информацию. Что же касается разведчика, то он старался как можно меньше затруднять ученому жизнь. Он всегда был точен, никогда не опаздывал на встречи, всегда своевременно возвращал материалы, иногда фотографируя их в автомашине, иногда в лаборатории резидентуры, но всегда возвращая к утру.

Заботин, узнав от Мея о строящемся урановом заводе в Чок-Ривере, решил лично побывать в районе строительства. Воспользовавшись знакомством с одним канадцем, живущим поблизости, он наведался к нему в гости на моторной лодке. Во время прогулки по реке внимательно осмотрел стройку и послал обстоятельный доклад в Москву. В ответ из Москвы поступило указание:

«Гранту № 11438

Телеграфируйте: как связан ваш знакомый с заводом, где он сейчас работает и каковы ваши отношения? Если возможно, дайте более подробное описание внешнего вида завода. Директор. 14.08.45 г.».

Выполнить задание Центра Заботин поручил Мею, которому удалось побывать не только на заводе в Чок-Ривере, но и на Чикагском заводе, работавшем в рамках «Манхэттенского проекта». Собранная им информация была немедленно отправлена в Москву. Однако вскоре Мей должен был покинуть Канаду и вернуться в Англию.

Надо добавить, что резидентура Заботина не ограничивалась одними лишь атомными секретами. Она собирала политическую, научную и техническую информацию по самым разным вопросам, например, в круг ее интересов входили данные о радарах, гидролокаторах, технологии производства взрывчатки, ракетного топлива и пр.

О размахе ее деятельности можно судить по списку агентов, которые были арестованы по наводке перебежчика Игоря Гузенко. 5 сентября 1945 г. шифровальщик резидента легальной резидентуры ГРУ в Оттаве полковника Заботина лейтенант Гузенко попросил в Канаде политического убежища. В обмен на это он передал канадской контрразведке большое количество документов о деятельности советской военной разведки в Стране кленового листа, тщательно собранных им за два года службы в посольстве. Дело было колоссальным как по резонансу в мире, так и по последствиям для советской разведки.

Последствия этого предательства оказались поистине катастрофическими. Информации перебежчик передал столько, что канадское правительство учредило специальную королевскую комиссию по вопросам шпионажа. Наибольшие потери понесла агентурная группа «Бэк», ориентированная на добывание материалов по атомной бомбе.

Не избежал ареста и Мей, сотрудничество которого с оттавской резидентурой ГРУ продолжалось до сентября 1945 г., когда его в связи с окончанием работ в Чок-Ривере отозвали в Англию.

Несколькими месяцами раньше – в феврале 1945 г. – арестовали И. Гальперина. Однако на суде он держался твердо, категорически отрицал свое участие в выдаче атомных секретов, а обвинение не смогло представить убедительных доказательств его вины. В результате его оправдали, но во время ареста у него изъяли записную книжку, в которой сотрудники контрразведки обнаружили фамилию Клауса Фукса (см. разд. «Великобритания»).

Полученными сведениями канадская контрразведка поделилась с ФБР, что послужило поводом для начала расследования деятельности советской разведки в США. Ближайшим последствием этого стало выдворение из США в декабре 1945 г. главного резидента ГРУ Павла Петровича Мелкишева («Мольер»).

Из-за предательства Гузенко были провалены и некоторые нелегальные резиденты ГРУ. Так, в конце 1945 г. срочно пришлось покинуть Канаду нелегалу ГРУ Яну Черняку; а в ноябре 1945 г., едва избежав ареста, был вынужден немедленно уехать из США другой нелегал ГРУ, действовавший в Лос-Анджелесе, – Залман Литвин («Мулат»). В результате предательства стало также известно и о работе Артура Адамса («Ахилл») (см. разд. «США»). Это были далеко еще не все результаты предательства Гузенко. 2 февраля 1950 г. в Англии был арестован К. Фукс. На допросах он признался в том, что работал на советскую разведку, и был осужден на 14 лет тюремного заключения.

Вот список агентов советской военной разведки, 9 из которых были осуждены канадским судом:

Алан Нанн Мей («Алек»), ученый-физик, – осужден на 10 лет;

Филипп Дарнфорд Смит («Бадо»), Национальный исследовательский совет, – на 5 лет;

Эдвард Мазерал («Бэгли»), Национальный исследовательский совет, – на 4 года;

Раймонд Бойер («Профессор»), специалист по взрывчатым веществам, – на 2 года;

Сэм Карр («Френк»), оргсекретарь Компартии Канады, – на 6 лет;

Фред Роуз («Дюбуа»), член парламента Канады, – на 6 лет;

Дэвид Г. Лунан («Бэк»), капитан, – осужден на 5 лет;

Гарольд Герсон («Грей»), департамент военного снаряжения, – на 5 лет;

Эмма Войник («Нора»), МИД Канады, – на 2 года;

Кэтрин Уиллшер («Элли»), британская комиссия, – на 3 года;

Израэль Гальперин («Бэкон»), армейское научно-исследовательское учреждение, – оправдан;

Дэвид Шугар («Прометей»), лейтенант, специалист по радарам, – оправдан;

Джеймс Беннинг («Форстер»), департамент военного снаряжения, – оправдан апелляционным судом;

Эрик Адамс («Эрик»), Банк Канады, – оправдан;

Мэтт Найтингейл («Лидер»), канадские ВВС, – оправдан;

Фред Поланд, канадские ВВС, – оправдан;

Генри Харрис, оптометрист, – оправдан апелляционным судом;

Агата Чэпмен, Банк Канады, – оправдана;

Уильям Пэппин, паспортист – оправдан;

Джон Соболефф – штраф 500 долларов;

Фреда Линтон («Фреда»), Медждународное бюро труда, – выслана;

Сол Бурман («Бурман»), майор, – не обвинялся;

Джек Готтхейл («Кингстон»), капитан, – не обвинялся;

Норман Вилл – не обвинялся.

Таким образом, включая трех американских резидентов и Клауса Фукса, Гузенко выдал 28 человек, из которых 20 были привлечены к суду, 11 человек осуждены на различные сроки тюремного заключения и один оштрафован. Еще одного агента, также носившего псевдоним «Элли», полиция не смогла найти, так как о нем было слишком мало данных. По утверждению отдельных западных журналистов, им был Лео Лонг, работавший в британской МИ-5.

Расскажем теперь об упоминавшемся выше одном из самых результативных советских нелегалов – Яне Черняке. В 1943 г. он перебрался из Англии в Канаду. На новом месте он налаживает работу нелегальной резидентуры. Основной его задачей в Канаде становится добывание информации по атомной бомбе. Вскоре у него на связи находилось большое количество агентов, в том числе и ученый с мировым именем (ныне покойный, не рассекреченный). Агентурная сеть Черняка работала и по другим направлениям научно-технической разведки. Недавно были опубликованы отзывы академика Акселя Ивановича Берга, специалиста по радионавигации и радиолокации, на эти материалы, присланные разведкой. Вот их тексты:

«26 мая 1944 г. Присланные Вами за последние 10 месяцев материалы представляют очень большую ценность для создания радиолокационного вооружения Красной Армии и Военно-Морского Флота. Особая их ценность заключается в том, что они подобраны со знанием дела и дают возможность не только ознакомиться с аппаратурой, но в ряде случаев изготовить аналогичную, не затрачивая длительного времени и значительных средств на разработку. Кроме того, сведения о создаваемом немцами методе борьбы с помехами позволили начать разработку соответствующих контрмероприятий. Все эти сведения и материалы позволяют нам уверенно выбирать пути технического развития новой и мало нам известной техники радиолокации, обеспечивая нам необходимую для этого перспективу и осведомленность».

«11 июня 1944 г. Полученные от Вас материалы на 1082 листах и 26 образцов следует считать крупной и ценной помощью делу. Уполномоченный ГКО академик т. Вавилов (Сергей Иванович Вавилов, директор Физического института АН СССР. – Авт.) просит о принятии мер к получению следующей части материалов».

«30 декабря 1944 г. Получил от Вас 475 иностранных письменных материалов и 102 образца аппаратуры. Подбор сделан настолько умело, что не оставляет желать ничего иного на будущее. При вызванном военными обстоятельствами отставании нашей радиолокационной техники от заграницы и при насущной необходимости развивать у нас эту технику в кратчайшие сроки для современного оснащения нашей армии и флота радиолокационным вооружением и оружием защиты от радиолокации противника полученные от Вас сведения имеют большое государственное значение. Работу ГРУ за истекший год в данной области следует признать выполненной блестяще».

Всего же за 1944 г. Центр получил от Черняка 12 500 листов технической документации, касающейся радиолокации, электропромышленности, корабельного вооружения, самолетостроения, металлургии и 60 образцов аппаратуры. Не уменьшился объем поступаемой от него информации и на следующий год. Работа шла полным ходом, и шла бы, по всей вероятности, еще длительное время, если бы не все то же непредвиденное обстоятельство – предательство Гузенко. Ян Черняк, в числе прочих рассекреченных нелегалов, вынужден был срочно выехать в Москву.