Текст книги "В связи с особыми обстоятельствами"

Кстати… неплохо бы и это самое… в смысле, в кустики сходить, днем особо не помаячишь здесь, если далеко уползти не выйдет. Это с той стороны, откуда я приковылял, холмики. А вот там, куда идти надобно, открытая местность – любого человека далеко видно будет. Так что уж лучше сейчас, в темноте.

Под ногами скрипнули мелкие камешки – двор. Он у местного хозяина чистый, наверное, метут своевременно.

Так, где погреб?

Ракутин присел на землю и осмотрелся. Сарай – справа, дом, стало быть, там… Ага, понятно. Ну да мы короткой дорогой не попремся, неохота под луною маячить. А возьмем-ка лучше левее… вот, так!

Промахнулся он всего на десяток метров, что, с учетом последствий контузии, можно было считать, прямо-таки, выдающимся результатом!

Вот и дверь погреба… замок!

Опа…

А вот не слыхал я, чтобы на эти двери замки навешивали! Щеколда – да и та больше от собак и кошек. Здесь же вполне себе основательный (на ощупь) замок болтается. От кого ж тут заперлись-то? От своих же домочадцев? Чушь…

Впрочем, пограничники всегда отличались смекалкой и нетривиальностью мышления. И вдобавок – некоторыми специфическими навыками. Которые Алексей за годы последующей службы, не только не растерял, но ещё и основательно приумножил.

А гвоздик в кармане имелся.

Так что уже через десяток минут, замок бессильно повис на дверной скобе – путь вниз был открыт. Погреб, как и повсюду в данных краях, представлял собою небольшую постройку (обычно с соломенной крышей), в полу которой имелся люк с лестницей, ведущей вниз. И вот уже в этом самом подвале и хранилось съестное. А уличная дверь обычно запиралась на щеколду, никакого замка на неё обычно не навешивали.

Прикрыв за собою дверь, капитан осторожно, ощупывая ногами ступени, стал спускаться вниз.

А странноватый тут запах!

Уж точно – не копченый окорок! Отчего-то, Ракутину привиделся именно он – слегка покачивающийся на крюке и источающий соблазнительный запах. Видел он такие – в Испании пробовать приходилось, тамошние товарищи угощали…

Но нет, тот иначе пах.

А чего тут гадать – спички же есть! С улицы не разглядят, я уже вниз спустился, – подумал Алексей.

Метнувшийся в потоке воздуха огонек осветил дощатые ступени, низкий потолок и земляной пол, на котором абсолютно обыденно и с ленивой уверенностью, раскорячился станковый пулемет…

Да… интересные у здешнего хозяина окорока… а уж сметана, надо думать, с термитным наполнением.

Присев на корточки, Ракутин осмотрел пулемет.

Обычный «максим», только ленты нет. И вообще патронов никаких.

В меру пошарпаный, но, похоже, вполне рабочий.

Относительно того, откуда он здесь, капитан никаких иллюзий не строил – достать сейчас что-либо подобное – никаких проблем не составило бы. Вокруг такого добра валяется – только не ленись нагибаться. А вот зачем хозяину именно станкач? По уму – так и винтовкой обошелся бы, в хозяйство она даже нужнее будет.

Впрочем, сметана у хуторянина оказалась вполне себе съедобной – капитан и не заметил, как быстро приговорил небольшой глечик. И никакого термита в ней не оказалось, хорошая, очень даже вкусная, сметанка – любому коту на радость. А уж с куском хлеба (пусть и подгорелого) – вообще царское угощение! Жаль только, что особо много её не съесть – из кустов не вылезешь опосля…

После недолгих поисков, Ракутин запихнул в вещмешок круг домашней колбасы, десяток яиц (надо будет их сварить при первой же возможности). Кусок домашнего же сыра, тоже оказался вполне аппетитным – и отправился вслед за колбасой.

Ну, вот и всё, пора честь знать.

Вытащив из полевой сумки оставшиеся деньги, Алексей поделил пачку пополам и положил одну из половинок на видное место.

Вот так, теперь и совесть мучить не станет!

Приподнявшись по ступенькам, он прислушался, приложив ухо к двери.

А ходит кто-то во дворе!

Неслышно так… ну, почти неслышно.

Час назад капитана это нимало бы не смутило – мало ли кто и зачем там ходит? Даже в своем теперешнем состоянии Ракутин смог бы тихо пересечь кусок открытого места – и кануть в густую траву. Иди, коли охота, ищи меня там!

Но вот стоявший на полу станкач наводил на нехорошие размышления. У бродящего по двору человека могло быть оружие. Никто следом не побежит – просто выстрелит. И не факт, что промажет.

Подождём… не станет же он до утра тут бродить?

Однако, время шло, а находившийся во дворе человек уходить никуда не собирался. Более того, скрипнула дверь (это уж точно из дома – с той стороны звук раздался) и к нему присоединился ещё кто-то.

Вот же мать вашу за ногу!

У вас там что, диспут о построении светлого будущего намечается?! Тут светать скоро станет, идти пора, а вам языки охота почесать?

Снова запели петли – это уже в сарае двери открывались.

Топот копыт – вывели лошадь.

Скрип – это уж точно колесо, стало быть, и телегу выкатили.

Ехать собираетесь?

Скатертью вам дорога, дорогие вы мои! Только уж не задерживайтесь тут слишком, лады?

Как накаркал…

Около двери погреба протопали чьи-то сапоги, прозвучало удивленное восклицание… и что-то явственно щелкнуло.

Замок на место присобачили?

Ну да…

Ракутин аккуратно привесил его на одну из петель – типа, забыли закрыть.

Вот проходящий мимо человек и узрел эту «оплошность».

Оф-ф-фигеть! И что теперь делать?

Во дворе, судя по звукам, человека три-четыре точно есть. Очень даже возможно, что и с оружием. И кто их знает – как они там сейчас настроены? А ну, вдруг и эти хуторяне – пособники немецкие? Пулемет-то у них явно не просто так появился – зачем-то он им нужен? Крикнешь – и вилы! Даже стрелять не станут, сунут гранату в щель – и амба!

Не хотелось капитану кричать…

Ладно, не всё ещё потеряно. Присутствия духа Алексей не потерял. Пускай уже едут, в крайнем случае, какой-то выход из создавшегося положения все едино отыщется. Можно будет и крышу разобрать – она тут не железом покрыта, дырку сделать не так уж и сложно.

Вот уберется телега подальше – тут и за работу примемся.

А пока – повременим.

Ракутин спустился вниз, ощупью отыскал уголок поудобнее и уселся на землю – ждать.

И дождался же!

Тонкий лучик солнечного света, проникнув сквозь щель между дверью и косяком, заставил капитана зажмурить глаза.

Проспал!

Как солдат-первогодок на посту!

Лопух безмозглый!

Алексей судорожно дернулся, и чуть не свалил с полки какой-то горшок, успев в последний момент придержать его рукой.

Черт!

Нет, ну надо же… диверсант, весь такой из себя навороченный – и проспал! Позор-то какой…

А ведь скоро уже кто-то сюда пожалует… и что тогда делать? Здрасьте, хозяева любезные, вы уж во двор меня выпустите, явите божескую милость…

Капитана Красной Армии, как какого-то неудачливого воришку, в погребе прихватили – прямо на месте преступления! А в вещмешке – уворованное…

Вздохнув, Алексей с сожалением выгрузил на прежнее место все припасы. Убрал назад в полевую сумку деньги. Теперь, в крайнем разе, можно будет сказать, что попросту залез сюда, чтобы поспать. Не станут же хозяева поднимать крик из-за съеденной сметаны?

Не удержавшись, он откусил-таки кусок колбасы – уж очень есть хотелось…

Снова ждать – теперь, пока кто-нибудь не откроет замок. Ломать крышу на глазах у хуторян – глупость несусветная.

А хутор, между тем, понемногу просыпался. Вернулись ли из ночной поездки неизвестные добытчики (явно ведь что-то спереть собирались) – бог весть. Дети, во всяком случае, присутствовали – носились по двору. Пару раз мелькнула в поле зрения и хозяйка – несла куда-то горшок.

А вот самого хозяина хутора не видать…

Дед – вон он, вылез на крыльцо, цигарку сворачивает.

Скоро уже хозяйка на стол собирать начнет, вот тогда и погреб отопрет. Это, пока мужа нет, она стол и не накрывает – тут с этим строго. Оттого и в погреб пока не лезет.

Пора бы уже и ему прибыть…

И словно отвечая на невысказанный вслух вопрос, возник в воздухе гул. Не слишком явный, но, тем не менее, отчетливо различимый.

Во всяком случае, неуслышанным он точно не остался – встревожено оглянулась в ту сторону хозяйка. Прикрикнув на детей, она повелительным жестом указала им на кусты, росшие чуть поодаль от хутора.

Прячет?

От кого?

Видать, причины к тому есть…

Комкая в руках фартук, женщина подошла к воротам и остановилась.

В узкие щели под крышей это место просматривалось плохо, и Алексею так и не удалось разглядеть источник шума.

Зато слышимость была превосходная и недостаток обзора отчасти компенсировала.

Механический звук – двигатель?

Разный по тональности – машина не одна?

Чуть с подвыванием – тяжелый агрегат едет, двигатель работает с напряжением. Броневик?

Лязга гусениц не слышно – точно, не танк. И не танкетка – там звук другой.

Скрипнули тормоза, машины въехав во двор, остановились.

Хлопанье дверец, топот ног – вылезают пассажиры.

А много их…

Отрывистая команда по-немецки!

Здрасьте, приехали…

Неужто хозяин как-то углядел мои шастанья по двору? И запер дверь совершенно сознательно? А опосля поехал к немцам?

Вот же куркуль проклятый!

И хозяйка детей отослала – понимает, что без стрельбы не обойдётся.

А винтовка в траве осталась…

Да, впрочем, хрен с ней – пистолет, в данном конкретном случае, намного удобнее будет. Пусть только сунутся… парочку покойников точно обеспечу! Эх, нет гранаты!

Повозившись, уже и не особенно таясь, Ракутин выдернул из глухой стены кусок жерди – образовалось отверстие, в которое можно было теперь разглядеть ту часть двора, что ранее не просматривалась. Правда, для этого пришлось проползти почти под крышу погреба, но он был уверен, что при необходимости успеет быстро развернуться лицом к двери.

Но бросив в открывшееся отверстие всего один взгляд, Алексей понял – он был не прав в отношении хозяина хутора, события развивались совсем по другому сценарию…

Своротив набок плетень, тупым носом торчал в образовавшемся проломе бронетранспортер. Чуть позади него виднелся грузовик, пассажиры которого сейчас заполняли двор. Как и следовало ожидать, все они носили немецкую форму и принадлежали к рядам вражеской армии.

Хотя, были и исключения.

Например, сам хозяин хутора и его собеседники – на них никакой формы не имелось. Чего нельзя было сказать об оружии – собеседники хуторянина таскали за спиною винтовки. И белые повязки на рукавах. Да и с хозяином они себя вели как-то очень невежливо, что легко можно было понять из их разговора…

– Ну что, Игнат, довыпендривался? – сграбастав в немаленьком таком кулаке ворот хозяйской рубашки, поинтересовался один из белоповязочников. – Иде ж теперича твои комиссары? Отчего на подмогу не спешат?

Судя по внешнему виду Игната, общение с «гостями» началось далеко не сейчас и ничего хорошего ему не сулило. Так что и вопрос этот можно было считать, скорее, риторическим. Похоже, что и он сам это хорошо понимал, поэтому ничего отвечать не стал.

Что весьма не понравилось вопрошавшему. И он от всей души пнул хуторянина сапогом.

– Генуг! Хватит!

Офицер…

Распахнул дверцу бронетранспортера, сидит вполоборота и виден не очень-то хорошо. Выдала его фуражка, а то Алексей так и не понял бы кто это там командует.

– Слушаюсь, герр офицер! – Подобострастно поклонился один из белоповязочников. – Митька! Хорош там! По делу давай!

– Можно и так… – нехотя разжал кулак названный, отпуская Игната. – Слышь! Где там у тебя краснюки захованы? Покажь!

Так…

Похоже, вилы… Сейчас хуторянин укажет им на погреб – и тогда, копец, не уйти.

Рука Ракутина скользнула к пистолету.

До собеседников отсюда метров пятнадцать, даже чуть меньше – не промахнусь. Офицера не достать – это фигово. Ну, парочку солдат я уж точно ухандокаю, вместе с этими прихвостнями – им-то уж однозначно карачун!

А как же так выходит?

Хозяин меня запер и побежал к немцам на доклад?

Что-то не стыкуется… за что же ему тогда по морде насовали? А насовали качественно – даже отсюда видно.

– Один он был… – сплюнул на землю Игнат.

– Да ну?! А бинтов зачем столько нахапал, кобелю лапу перевязывать? И попутчик твой, шибко резвый, откель нарисовался?

– Один был… на телегу сиганул – да и винтарь к морде, мол, вези…

– Ох, и здоров ты врать… аж заслушаешься! Колись, брехло краснопузое! А, то…

Ба-бах!

Выстрел ударил совершенно неожиданно – все вздрогнули.

А из ворот сарая, кубарем выкатился краснощекий фриц, зажимая рукой левое плечо. Пулей пролетев несколько метров, он ничком рухнул за колоду, из которой поили скот.

Надо отдать должное немцам, они не растерялись.

Гулко рыкнул пулемет бронетранспортера, вышибая щепки из дверей сарая. Очередь прошлась слева направо, потом в обратном направлении…

А когда замолк пулемет, ни одного немца видно не было – все они успели нырнуть за укрытия, откуда теперь торчали только оружейные стволы. И большинство из них недвусмысленно уставилось на сарай. Некоторые, надо отметить, и в сторону дома смотрели – молодцы фрицы, спину берегут. Грамотно воспользовались той паузой, что предоставил им пулеметчик, заняли позиции и теперь со стороны неведомого стрелка их достать проблематично.

Попрятались и прихвостни, правда, далеко не так удачно и профессионально, как фашистские солдаты. То нога торчит у кого, то плечо… или толстая задница.

«Всадить бы тебе туда пулю!» – мстительно подумал Алексей.

Однако – это шанс!

Все смотрят на сарай, в мою сторону даже никто и не глянул! Ну, так, отсюда не стреляют же?!

Нажать плечом… треснула и отошла одна из досок. Теперь-то можно уже не прятаться и не опасаться, что треск услышит кто-нибудь из хозяев. Да и фрицам не до этого сейчас.

И ещё разок…

Есть дырка!

Наверное, это сказалось дикое напряжение – в обычной ситуации Ракутин пять раз подумал бы, прежде чем навалиться на столь прочную с виду стенку. А сейчас – терять нечего, других вариантов спасения как-то не просматривалось. Навершие погреба для защиты от пуль не предназначено совершенно, и принимать бой на этой позиции – самоубийство. А прятаться внизу – до первой гранаты.

Ужом скользнув в проделанное отверстие, капитан плюхнулся на землю, и, оставляя между собою и немцами погреб, быстро пополз к кустам.

Не бежать!

Как бы это было ни соблазнительно!

Резкое движение человек моментом засекает – даже и боковым зрением. Секунд несколько у меня есть… метров за десять уползу. Может – и подальше.

Пока немцы не очухались, и к погребу не рванулись.

Но из сарая никто более не стрелял.

Негромкая команда – топот ног. Слава Богу – не в мою сторону.

Это они фланг обрезают – чтобы никто в степь не уполз! Но начали, как и положено по уставу – с флангов. То есть морды у них у всех, сейчас повернуты в ту сторону.

Правый фланг – закрепить, пресечь попытку отхода и деблокировки сарая извне.

Левый – аналогично.

Тыл… чей – свой или противника?

Надо думать – тот и другой.

И побегут они уже сейчас!

И мы тоже… благо что недалеко…

Свалившись в траву, Ракутин выдохнул – успел! Стоило только упасть на землю, как из-за треугольника погреба показались каски подбегающих солдат.

Две-три секунды!

И величина-то – всего никакая, просто мизер!

Так это – как и кем считается… Для погони – тьфу и растереть!

А вот для беглеца…

Тут секунда жизнь спасает!

Некоторое время он просто лежал в траве, прислушиваясь к крикам солдат и шуму во дворе. А в груди бешено колотилось сердце…

Ушел…

Пусть и не до конца ещё, но вот в погребе точно никаких шансов не имелось. Чем бы и как ни закончилась перестрелка, а фашисты, по-любому, перевернут все подворье вверх дном. А уж в погреб залезут обязательно – хотя бы и за жратвой. Тут-то капитану и карачун…

Однако надо бы и посмотреть – что там происходит?

Только вот голову из кустов высовывать не нужно, немцы сейчас нервные и пальнут запросто.

Поэтому, прежде чем удовлетворить своё любопытство, Алексей осторожно отполз влево – к приметному кусту. Высовывать оттуда голову, на первый взгляд казалось несусветной глупостью – но только на первый. Ещё вчера, наблюдая за хутором, Ракутин аккуратно выщипал немного листьев на нижних ветках – получилось подобие смотровой щели.

Не Бог весть что – но двор разглядеть было можно. А вот увидеть наблюдателя, выглядывающего из травы позади куста… задача не из легких. Даже привычный к окружающему пейзажу хуторянин – и тот ничего не заметил. Фрицы же и подавно не просекут – они тут в первый раз.

На хуторе пока никаких особенных изменений не произошло. По-прежнему прятались за укрытиями немцы, и зорко сторожил малейшее движение пулеметчик на бронетранспортере – Алексей видел, как он настороженно поводит стволом своего оружия.

Свисток!

Откуда-то сбоку.

Эхом ему откликнулся второй – немцы сигнализировали о занятии позиций.

И это неприятно озадачило Ракутина, второй свисток прозвучал совсем неподалеку.

М-м-мать!

Отползти?

Поздно – можно выдать себя шевелением травы. Да и неизвестно где солдаты попрятались, может, прямо на них и выползу…

Лежим… и не отсвечиваем, второй раз уже не повезёт.

А на дворе обозначилось движение.

Ныкавшийся в какой-то ямке белоповязочный прихвостень, неохотно встал на ноги (видать, ему доходчиво пояснили его обязанности) и, помахивая над головой какой-то тряпкой, осторожными шажками приблизился к полуоткрытым воротам сарая. Дальше идти не рискнул и заорал оттуда:

– Немецкое командование предлагает вам сложить оружие! Сопротивление бесполезно! Красная Армия разбита по всему фронту и бежит!

Проорав эти слова, он зайцем сиганул за ту самую колоду, куда прежде упал подстреленный немец. И тотчас же выкатился назад – раненый ухудшать свое положение не хотел и от души пнул незваного гостя.

В воротах сарая обозначилось какое-то движение. И на свет выступил, точнее, проковылял одинокий боец. Левая нога была у него обута в сапог, а правая – щедро обмотанная каким-то тряпьем, подтянута к поясу веревкой. Опирался он на винтовку, которую использовал (как недавно и Ракутин) в качестве импровизированного костыля.

– Стоять! – раздался выкрик со стороны немцев. – Оружие бросайт!

Боец разжал руку, и винтовка шлепнулась в пыль. Сам он оперся спиной о створку ворот.

– Кто есть ты?!

Ветер стих, и Алексей мог различать слова.

– Сомов…

– Кто?

– Сомов я!

– Ти ест один? – поинтересовался говорящий по-русски немец.

– Хожу один. Прочие лежачие все…

– Кто стрелять?

– Ну, я…

Со стороны немцев шустро вывернулось трое солдат. Опытные черти – ни один из них ни разу не перекрыл своим товарищам сектор стрельбы. Быстро подскочив к сараю, первый из них отбросил в сторону винтовку и, припав на колено, взял проем ворот на мушку карабина. Второй, наклонившись к земле, осторожно заглянул внутрь. Некоторое время он приглядывался, потом махнул рукой. Стороживший красноармейца третий немец, одним движением подскочил к своему товарищу, а когда тот скользнул внутрь сарая, занял его место.

Впрочем, ушедший солдат достаточно быстро появился на улице. Подхватив винтовку, троица ретировалась к бронетранспортеру. По пути они вытащили из-за колоды подстреленного товарища и увели его с собой. Белоповязочник ретировался ещё раньше. Оставшийся в одиночестве красноармеец, сполз вдоль створки и сел на землю. Пошарив в карманах, он вытащил что-то. Порылся ещё… чиркнул спичкой. Закурил…

Так там, в сарае – раненые! Наши бойцы, наверное, отступающие их здесь оставили. А что? Место глуховатое, от дорог вдалеке…

Вот, значит, куда уезжал хуторянин! Бинты искал, да медикаменты… Да неудачно, похоже, за этим занятием его немцы и прихватили. Где он искать-то мог? Только на местах недавних боев – а там не он один такие поиски производит. Так и столкнулись…

– Ви может уходить назад! – крикнул переводчик. – К своим камерад! Немецкое командование решить ваш вопрос!

Ну, да… решит оно.

Сомов усмехнулся, аккуратно загасив папиросу, убрал её за отворот пилотки. Цепляясь за створку, приподнялся. «Костыля» у него теперь не было, так что он опирался о стену. Шагнув назад, боец скрылся в темноте.

Некоторое время ничего не происходило. Потом, со стороны немцев появилась небольшая процессия.

Игнат, его жена и дети – все трое малышей. Они же прятаться побежали? Ну, да… под кровать, небось, и спрятались – как от злого буки. А бука оказался в серой, мышиного цвета, форме, и под кровать заглянуть не поленился… Чуть отстав, семенил следом и дед. Завершали шествие белоповязочники, воинственно ощетинившиеся винтовками.

Подойдя к сараю, семья хуторян скрылась внутри.

Прихвостни за ними не последовали. Забросив оружие за спину, они сноровисто прикрыли ворота и подперли их колом. Подкатив телегу, поставили её так, что открыть теперь створки было почти невозможно.

Теперь подтянулись и немцы. Быстро раскидав стожок сена, они обложили им стены сарая.

Поджигать станут?

Алексей не верил своим глазам. Есть ведь и у них какая-то совесть?!

Нет, слышать и видеть ему приходилось всякое… но ведь то в бою же!

Нет, родной… не только в бою. Рановато для склероза-то… ведь приходилось слышать от товарищей… всякое, в общем, приходилось…

Скрипнув зубами, Ракутин взвел курок браунинга.

Нельзя же так! Надо что-то делать!

Свалить одного-двух солдат?

Запросто – но тогда немцы однозначно сарай подожгут. И ему тоже уже никуда не уйти – здесь и закопают.

Может, не станут они так-то?

Раненые же… и оружие боец бросил. Не представляют они никакой опасности.

Да вот и немцы отошли. Построились у машин.

Уезжать собираются?

Вот и от погреба спешат. Пулемет катят и ещё что-то несут, надо полагать, ограбили хозяйские запасы. Сейчас они всё это погрузят – и ходу. Попугать решили? Впрочем, бросить тут раненых без помощи – тот ещё вид издевательства, долго им не протянуть.

Хлопок!

И красная ракета прочертила двор, зарывшись в кучу сена под стеной.

Ещё одна!

В сарае закричали!

Дрогнули ворота – на них кто-то навалился изнутри.

Да-дах!

Низко над землей метнулись трассеры – пулемет на бронетранспортере стеганул по сараю очередью. Горохом рассыпались и винтовочные выстрелы – это белоповязочники, опустившись на колено, опустошали магазины своих винтовок.

Серо-черные клубы дыма рванулись вверх из-под крыши сарая…

Гул моторов постепенно затих.

Осела на землю пыль, поднятая уходящими машинами.

И стал хорошо слышен треск огня – сарай догорал.

А в ушах Ракутина все ещё звучали крики заживо сжигаемых людей. Он всё ещё слышал удары о ворота, треск выстрелов… Казалось, что всё это ещё происходит наяву…

Он поднял голову.

Двор опустел, и только одинокая телега стояла около покосившегося плетня. Уехавшие солдаты забрали с собою всё съестное, что удалось отыскать в погребе и доме. А вот скотину – ту оставили. Несподручно перегонять коров и свиней, когда едешь на автотранспорте. Поэтому, немцы ограничились гусями и курами – быстро свернув им шеи, солдаты побросали добычу в грузовик. Туда же затащили и одного поросенка. А все оставшееся препоручили заботам своих прислужников – те сейчас бегали по двору, сгоняя живность в одну кучку.

И попутно не забывали о себе – на глазах у Алексея, один из прихвостней запихнул в телегу пару сапог и несколько отрезов ткани. Надо думать, что и его товарищи внакладе не остались – в телегу побросали какие-то узлы, видать игнатовское добро экспроприировали. И увлеченно продолжали дальнейшие поиски – место для добра ещё оставалось.

Капитан скрипнул зубами и поднял с земли оброненный пистолет. Стер пыль и проверил механизм. Все в норме. Где-то рядом ещё и винтовка оставалась… но с ней потом решим.

А сколько этих типусов тут орудует?

Один, второй… четверо их.

Тот, которого назвали Митяем, покрикивает на скотину и никуда, похоже, уходить не собирается – ему и так хорошо. Сидит себе на солнышке и покуривает.

А оставшаяся троица пашет в поте лица.

Скотину они всю согнали в кучку и теперь увлеченно потрошат дом хуторян, выискивая там что-нибудь полезное для себя. Правда, надо отдать им должное, винтовки не оставили, таскают оружие с собой.

Именно что – таскают. Носят оружие – совсем по-другому.

Ладно… нам пока и Митяй пригодится…

Совсем уж бесшумно Алексей подобраться к нему ещё не мог – контузия… Оттого и движения выходили какими-то размазанными и неточными. Да и ноги болели… впрочем, не болели уже. Пережитое потрясение чем-то напомнило (по эффективности воздействия) хороший такой хук слева! Разом из башки выветрились всякие ненужности, и мысли даже приобрели некоторую стройность. Весьма, впрочем, недостаточную для правильной работы, но за неимением гербовой… пишем и на газетке. Авось, не фрицы тут – вчерашние уголовники, да прочая шушера, даже оружие толком держать не научились.

Главное – не нашуметь раньше времени.

Уже обогнув по дуге хутор, Ракутин вдруг изменил свои намерения.

Митяй – оно и невредно, но ведь в доме-то прихвостней трое! И с ними воевать на дистанции… на фиг! Обойдусь…

К жилью хуторян можно было подойти по тропе – хорошо утоптанной. И также хорошо из окон просматривавшейся – в этом капитан был уверен!

Но ведь можно и не спешить?

Нет, уже нельзя! Пару раз белоповязочники уже добро в телегу таскали – сколько его ещё тут есть? Уж наверняка – не склад сельпо. Одна ходка – и навострят лыжи. То-то они так долго в этот раз копаются, явно, вещи получше отбирают…

Поэтому, к самому дому Алексей подбирался с угла – этот путь не просматривался из окон. Правда, там был плетень… так то ж не против людей! Уж точно – не против старого опытного диверсанта…

Прижавшись к стене, капитан перевел дух.

Судя по доносившимся изнутри звукам, грабеж шел полным ходом – народ не церемонясь, сшибал замки с сундуков и корежил безропотные шкафы чем-то увесистым.

«Прикладами, поди, долбят…» – сплюнул Ракутин. – По башке б тебя эдак постучать!»

Для чего люди ставят часовых?

Прежде всего – для собственной безопасности. Чтобы, пока тот доблестно мерзнет на ветру, все прочие могли бы без помех и нервотрепки заняться чем-то более интересным. Поспать или поесть. Или вот, как сейчас – пограбить.

Правда, наличие часового никак не дает всем прочим разрешения на расслабление. Совлом щелкать – ни в какой ситуации непозволительно. В царской армии – к часовому даже подчаска выставляли, дабы тот и его самого тоже караулил. Да и в Красной Армии такое практиковалось…

Так даже и там народ позволял себе чрезмерно расслабляться. За что закономерно и огребал. Грешили этим все – немцы тоже исключением не были. И финны. Про испанцев – и вовсе говорить нечего, там всеобщее раздолбайство достигало порою совершенно неописуемой величины.

Но в данном случае вышеперечисленные «товарищи» отдыхали – по сравнению с белоповязочными прихвостнями все они сейчас выглядели бледно…

Ибо указанные деятели не только не смотрели по сторонам, но даже и оружие свое поставили у стеночки – чтобы не мешало потрошить чужие вещи. А замок с массивного сундука сбивали топором, который, надо думать, где-то здесь и отыскался.

Скорее всего, они резонно полагали, что любой гипотетический злодей (буде таковой тут откуда-то возьмется) первым делом обязательно нападет на часового – как на самую слабую часть банды. Лезть же на основные силы мог (с их точки зрения) только сумасшедший.

Ну-ну… думайте так и дальше…

Звякнул об пол металл – замок наконец-то поддался усилиям мародеров.

Махавший топором мужик удовлетворенно крякнул и отшвырнул его в сторону – не нужен более. И напрасно – такая вещь всегда в хозяйстве пригодится, вот и запихнём его сзади за ремень…

Скрипнула крышка сундука, и вся троица заинтересованно уставилась в его нутро. Старший из них нетерпеливо отпихнул локтем соседа – не мешай! И ничуть не удивился тому, что сбоку стало свободнее – ясно же дураку сказано…

Неладное он почуял только тогда, когда что-то острое кольнуло его в район поясницы. Открыл рот, но сильная рука перехватила горло – и не вышло крика…

Третьего белоповязочника Алексей огрел подобранным топором – вытаскивать нож было некогда. А тот уже начал было разворачиваться на шум.

Второй, подколотый им в печень, ещё сучил ногами по полу, но с ним уже всё было ясно – не жилец.

С него Ракутин и снял кобуру с наганом – не помешает. Морщась от брезгливости (ещё и руки об таких марать…) вытер клинок ножа и сунул его в ножны.

Так… что мы имеем?

Три винтовки – две трехлинейки и польскую. Все – не новые, порядком уже потасканные. Здесь разве что патроны пригодятся – та винтовка, что в траве осталась, намного лучше выглядит.

Пнув ногою вещмешок, поставленный к стене, капитан обнаружил в нём каравай хлеба, и изрядный шмат сала – как это немцы его зевнули? Или прихвостни его ещё раньше зажать успели? Тайком от хозяев, так сказать… Почти полная литровая бутыль с молоком – горлышко заткнуто деревянной пробкой.

И все – более ничего съестного не нашлось.

Ну, ещё и телега осталась – там тоже что-то можно отыскать.

И часовой – с ним-то так спешить не нужно.

Кстати!

У мертвяков-то ведь и табак имеется!

И неплохой – жуткой, надо думать, крепости и духовитости самосад. Самое то…

Подобрав с пола пустой мешок, Ракутин высыпал в него оба найденных кисета. Хорошенько перемешал и встряхнул.

Готово…

Этот фокус ему рассказывал ещё дед Миша – как в воду глядел, пригодилось!

Теперь переоденем брюки – они покойнику ни к чему, пиджак… хорошо, что кровищей не сильно его запачкало. Повязку гадскую поправим – чуть не свалилась. А сапоги у нас и так похожие. Винтовку за плечо, мешок в руки (так, чтобы лицо прикрывал) – и пошли…

Увидев подходящего сзади человека с мешком в руках, Митяй только языком поцокал – надо же! Сколько всего накопали-то! А с виду и не сказать, что богатый дом…

Он слегка пододвинулся в сторону, чтобы подходивший не задел его своей ношей. А когда мешок (тяжелый, должно быть) внезапно повело в сторону, выбросил вперед руку – поддержать.

И внезапно на его голову обрушилось что-то легкое и непонятное – сразу стало темно. И стоило только открыть рот, чтобы вздохнуть…

Глядя на бившееся в припадках кашля тело, Алексей только присвистнул – ну, дед и присоветовал… Он же сейчас все легкие выплюнет!

Но нет, не похоже. Да и мешок вовремя у него с головы сняли.

Подобрав винтовку незадачливого часового, он пристроил её к плетню.

– Ну?! Долго ещё тут комедию ломать собираешься? Смотри, я человек нетерпеливый!

Сможет он говорить, тут и к бабке не ходи. Петь вот не получится, как и орать громко – опосля табачного-то сюрприза.

Хитроумный дед, когда рассказывал о вариантах применения такого вот мешочка с табаком, специально подчеркнул, что запорошив человеку глаза и дыхалку табачной пылью, можно разом свести его активность практически к нулю. Видеть он после такого фокуса, почти не сможет, да и дышать будет с большим трудом – не до воплей.

– Это, чтобы вы знали, старинный казацкий способ снятия часовых. Только мешок обычно из кожи шили – она всякие вопли глушит намертво! Ежели супостата по лбу звездануть – так ведь и переборщить недолго. Может и копыта отбросить, – вещал дед Миша, развалившись на койке. – А табачок, особливо злой – самое милое дело. Ни нюхать, ни орать – да и смотреть-то, почитай, что и нечем…