Текст книги "Преступность – планетарная проблема. К итогам XI Конгресса ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию"

§ 3. Уголовная политика России и стран мирового сообщества: современные тенденции и перспективы

Усиление политических аспектов в изучении проблем искоренения наиболее опасных форм отклоняющегося поведения требует, прежде всего, уточнения понятийного аппарата, рассмотрения общих, концептуальных вопросов. К таковым, безусловно, следует отнести вопрос о понятии уголовной политики, ее содержании и структуре.

Российская уголовная политика, являясь частью социальной политики и представляя собой политику государства в области борьбы с преступностью, с точки зрения ее структуры, не есть нечто внутренне недифференцируемое. И внутри нее можно выделить несколько составных частей (элементов), а также различные направления, соответствующие структуре преступности: борьба с рецидивной преступностью, с преступлениями против личности, собственности, с преступлениями несовершеннолетних и т. д.

Уголовная политика есть выработанная государством генеральная линия, определяющая основные направления, цели и средства воздействия на преступность путем формирования уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного законодательства, регулирования практики его применения, а также путем выработки и реализации мер, направленных на предупреждение преступлений.

Иными словами, уголовная политика определяет стратегию и тактику борьбы с преступностью, имея в качестве конечной цели максимальное сокращение преступности на основе устранения причин и условий, ее порождающих, и используя в качестве средств уголовное, уголовно-процессуальное, уголовно-исполнительное право и меры профилактики. Дальнейшая детализация и конкретизация понятия единой уголовной политики происходит на уровне отдельных ее элементов: уголовно-правовой, уголовно-процессуальной, уголовно-исполнительной, криминологической политики. В последнее время такую трактовку понятия уголовной политики с некоторыми оговорками разделяют многие другие исследователи[61]61
  См.: Босхолов С. С. Основы уголовной политики. М., 2004. С. 28–29; Лопашенко Н. А. Концептуальные основы уголовной политики: взгляд на проблему // Правовая политика и правовая жизнь. 2000. № 1. С. 123–124; Российская правовая политика: Курс лекций. М., 2003. С. 361–362; Лесников Г. Ю. Уголовная политика Российской Федерации (проблемы теории и практики). М., 2004. С. 13–20.


[Закрыть].

Все составные части российской уголовной политики находятся между собой в функциональной зависимости и взаимодействии. Механизм этого взаимодействия таков, что изменения в одном элементе с необходимостью влекут соответствующие изменения и в других элементах уголовной политики. Большая часть таких изменений носит локальный характер. Например, дополнение в 1996 г. системы уголовных наказаний новым видом – пожизненным лишением свободы – потребовало внесения определенных корректив в осуществление уголовно-исполнительной политики. Функциональные сдвиги могут приобретать и глобальный характер. Так, постепенное свертывание уголовной репрессии в виде лишения свободы как стратегическая установка уже сейчас требует расширения и усиления комплекса мер воздействия, не связанных с лишением свободы, и предупредительных мер, с тем чтобы в борьбе с негативным социальным явлением не создавался вакуум.

Какое же место в структуре российской уголовной политики занимает уголовно-правовая политика?

Уголовно-правовая политика представляет собой ту часть уголовной политики, которая вырабатывает основные задачи, принципы, направления и цели уголовно-правового воздействия на преступность, а также средства их достижения, и выражается в директивных документах, нормах уголовного права, актах толкования норм и практике их применения.

Российская уголовно-правовая политика, поскольку она теснейшим образом связана с уголовным правом, играющим определяющую роль в комплексе отраслей, институтов и норм, составляющих правовую основу борьбы с преступностью, занимает доминирующее положение в структуре уголовной политики. Остальные ее части в известной мере производны от уголовно-правовой политики. Важно только иметь в виду, что не политика в своем развитии идет за правом, приспосабливается к его логике и системе, а, наоборот, право эволюционирует в направлении все более полного охвата политических установок, в реализации которых оно призвано участвовать.

Российская уголовно-правовая политика формирует законодательную базу управления борьбой с преступностью, отграничивая преступное от непреступного, уголовно наказуемое от морально порицаемого или влекущего применение других мер воздействия. От того, какой круг деяний будет объявлен преступным, какой характер наказуемости им придан, при каких условиях и на каких основаниях уголовная ответственность будет исключаться или заменяться другими мерами воздействия, зависит в конечном счете развитие уголовно-процессуальной, уголовно-исполнительной, криминологической политики. Вот почему перенос акцента на те или иные стороны борьбы с преступностью в процессе развития самой уголовно-правовой политики с неизбежностью требует внесения соответствующих корректив в осуществление других видов уголовной политики.

Содержание уголовно-правовой политики определяется теми задачами, которые стоят перед данным направлением политики в области борьбы с преступностью. Политика (от греческого слова politike – искусство управления государством) есть в конечном итоге участие в делах государства, определение форм, задач, содержания деятельности государства. В указанном смысле уголовно-правовая политика представляет собой ориентацию деятельности государства на борьбу с преступностью специфическими уголовно-правовыми средствами. Содержательную сторону уголовно-правовой политики образуют следующие элементы.

Во-первых, определение основных принципов уголовно-правового воздействия на преступность. Данные принципы, являясь отражением общих руководящих начал уголовной политики в сфере уголовного права, имеют и свои особенности.

Во-вторых, установление круга общественно опасных деяний, признаваемых преступными (криминализация), и исключение тех или иных деяний из числа преступлений (декриминализация).

В-третьих, установление характера наказуемости общественно опасных деяний (пенализация) и условий освобождения от уголовной ответственности или от наказания (депенализация).

В-четвертых, определение альтернативных наказанию мер уголовного характера (заменяющих мер), а также мер, применяемых наряду с наказанием (подкрепляющих мер). К первым из них относятся, например, принудительные меры медицинского характера, применяемые к лицам, совершившим деяние в состоянии невменяемости; ко вторым – принудительные меры медицинского характера, применяемые к лицам, осужденным за преступления, совершенные в состоянии вменяемости, но нуждающимся в лечении психических расстройств, не исключающих вменяемости.

В-пятых, толкование действующего законодательства в области борьбы с преступностью с целью выяснения и разъяснения его точного смысла.

В-шестых, направление деятельности правоохранительных органов по применению на практике институтов и норм уголовного права, выяснение их эффективности.

Таким образом, содержание уголовно-правовой политики не сводится только к правотворчеству, в него входит и правоприменительная деятельность. Однако главное, основное в ее содержании заключается в обнаружении тех негативных явлений, с которыми необходимо бороться уголовно-правовыми средствами, осознании потребности общества в уголовно-правовом регулировании, установлении уголовной наказуемости общественно опасных деяний, ограничении круга преступного, определении характера наказуемости, мер уголовной ответственности и условий освобождения от нее. В теории центральным направлением разработки и осуществления уголовно-правовой политики справедливо считают процесс выявления и обоснования социальной обусловленности проектируемых и действующих уголовно-правовых норм, установление в системе законодательства таких статей, которые в современных условиях фактически утратили свое предназначение, практически не применяются и в силу этого не могут выполнять поставленной перед законом задачи. Речь, следовательно, идет о путях формирования системы уголовно-правовых норм, ее оптимизации, т. е. о приведении данной системы в максимальное соответствие с реальными потребностями общества в уголовно-правовом регулировании.

Уголовный закон социально обусловлен. Данный вывод базируется на известном положении о том, что «общество основывается не на законе… Наоборот, закон должен основываться на обществе, он должен быть выражением его общих, вытекающих из данного материального способа производства интересов и потребностей, в противоположность произволу отдельного индивидуума»[62]62
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 6. С. 259.


[Закрыть]. Закон создается не «на всякий случай», не «про запас», он продуцируется реальными потребностями общества в уголовном запрете и более или менее адекватно отражает их в уголовно-правовой норме. Можно все же предположить, что в силу сложности законотворческой деятельности среди принимаемых норм некоторые недостаточно полно отражают нужды общества в уголовно-правовом регулировании. Дефекты норм могут заключаться и в отсутствии необходимой четкости, устойчивости и определенности правовых предписаний. Отсюда – их низкая эффективность даже в условиях безукоризненной работы правоприменительных органов. То, что это действительно так, косвенно подтверждается определенной нестабильностью современного уголовного законодательства.

Можно представить себе и обратную ситуацию, когда причины слабой «живучести» норм кроются не столько в издержках самих норм, сколько в недостатках практики их применения. В результате взаимодействия обоих факторов имеют место либо низкая применяемость отдельных норм, либо ошибки в квалификации. Сошлемся хотя бы на практику применения ст. 213 УК РФ. По делам о хулиганстве ошибки в квалификации фиксируются иногда в 46,8 % случаев. Социологические исследования показывают, что среди всех причин и условий совершения правоприменительными органами ошибок четвертое место по степени субъективной значимости занимает такой фактор, как неясность и противоречивость законодательства. По данным А. Д. Назарова, неправильное применение уголовного закона в структуре следственных ошибок составляет 15,6 %[63]63
  См.: Назаров А. Д. Влияние следственных ошибок на ошибки суда. СПб., 2003. С. 104.


[Закрыть].

В целом к недостаткам, снижающим эффективность правовых норм, можно отнести: несоответствие норм права объективным закономерностям жизни общества; неправильное определение целей правового регулирования; неверный выбор правовых средств достижения целей; недостаточный учет условий действия нормы; нарушение взаимосвязи между элементами системы правового регулирования (в том числе между нормами разных отраслей законодательства); внутреннюю противоречивость нормы, чрезмерную сложность, непонятность нормы для исполнителей; неосуществимость санкции нормы и др.

Из изложенного следует, что законотворческие процессы не могут быть правильно поняты и раскрыты без анализа правоприменительной практики. В последнее время в связи с необходимостью дальнейшего совершенствования действующего уголовного законодательства, его развития и обновления внимание специалистов сосредоточилось на выяснении вопросов, касающихся обусловленности уголовно-правового запрета некими причинами, побуждающими законодателя устанавливать (или отменять) уголовную наказуемость тех или иных общественно опасных деяний. В самом деле, почему из огромного множества поведенческих актов человека законодатель относит к числу преступных лишь определенные их виды? Сам законодатель ответа на этот вопрос не дает. Бессмысленно его искать и в действующей системе права, ибо он находится не внутри, а вне ее. Традиционный юридико-догматический анализ уголовного права как «вещи в себе» не мог, естественно, приблизить к пониманию данного вопроса. Он мог быть раскрыт лишь в процессе изучения генетической природы уголовно-правовых явлений.

Не вызывает сомнения тот, ставший уже бесспорным, факт, что признание деяния преступным и уголовно наказуемым не есть произвольный акт законодателя, результат его прихоти или «игры ума». Нормотворчество в сфере уголовного законодательства не может, образно говоря, носить характер действия, «свободного в своей причине». Законодатель не устанавливает уголовную ответственность за явления, возможность возникновения которых в реальной действительности носит лишь характер потенции, и не делает этого как раз потому, что точно отразить в уголовном законе свойства таких явлений было бы невозможно.

Ограниченность законодательного усмотрения объясняется существованием причинно-следственной зависимости между некоторыми отрицательными явлениями экономического, социального, социально-психологического, криминологического характера и порождаемой ими потребностью в установлении уголовно-правового запрета. Указанная причинная зависимость является важнейшей детерминантой, обусловливающей возможность, допустимость и целесообразность принятия нового уголовного закона. Законодатель может дать правильную уголовно-правовую оценку негативным явлениям социальной действительности, только познав всю сложность взаимосвязи и взаимодействия различных звеньев в цепи анализируемых явлений. Уголовный закон лишь тогда будет эффективен, когда уголовно-правовая оценка адекватно отразит реальности социальной действительности. А это значит, что весь процесс законотворчества в сфере уголовного права должен рассматриваться как постижение объективной необходимости в установлении уголовно-правового запрета и лишь затем происходит закрепление его в законе. Такой подход, разумеется, отнюдь не означает, что законодателю отводится всего лишь пассивная роль, «функция механизма, бесстрастно регистрирующего социальные импульсы и лишенного какой бы то ни было свободы действия и свободы выбора оптимального решения»[64]64
  См.: Грошев А. В. Правосознание и правотворчество (уголовно-правовой аспект). Екатеринбург, 1996.


[Закрыть]. Для законодателя важно не просто уловить пульс общественной жизни, но и правильно диагностировать возникшую ситуацию, с тем чтобы помочь отмиранию отживших общественных отношений и стимулировать в нужном направлении развитие новых.

При опосредованном характере законотворчества, его известной самостоятельности и неизбежной неполноте субъективного отражения объективной действительности, в принципе, не исключена опасность волюнтаристского подхода к процессу принятия уголовно-правовых норм. На эту опасность обращал внимание еще К. Маркс, когда писал, что «само по себе право не только может наказывать за преступления, но и выдумывать их»[65]65
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 13. С. 516.


[Закрыть]. Современное уголовное законодательство многих стран (и мы здесь не исключение) дает немало примеров такого рода субъективизма в праве. Даже в новом УК РФ 1996 г. можно встретить отдельные законодательные пассажи, которые иначе как «псевдопреступлениями» назвать нельзя: например, незаконное использование товарного знака (ст. 180 УК), незаконное распространение порнографических материалов или предметов (ст. 242 УК). В уголовных кодексах других государств нередко попадаются такие эрзац-преступления, как покушение на самоубийство (ст. 327 УК Нигерии; ст. 57 УК Ганы; ст. 306 УК Индии), неосторожная дипломатическая измена земле (п. 2 ст. 267 УК Швейцарии), неосторожное истязание животных (п. 2 ст. 264 Швейцарии), неосторожное ложное показание (ст. 3 гл. 15 УК Швеции), неосторожное укрывательство имущества (§ 303 УК Дании) и т. д.

К подобной умозрительности в правотворчестве приводит забвение известного положения о том, что «законодательная власть не создает закона, – она лишь открывает и формулирует его», что «законодатель… должен смотреть на себя как на естествоиспытателя»[66]66
  Там же. Т. 1. С. 162, 285.


[Закрыть]. Инструментом такой «естествоиспытательской» работы служит уголовно-правовая политика. Именно она лежит в основе формирования уголовно-правовых норм.

Российская уголовно-правовая политика на основе глубокого изучения объективной действительности, правильного отражения ее в директивных установках, всестороннего учета экономических, социальных, социально-психологических и криминологических требований обоснованности уголовно-правового запрета призвана дать законодателю необходимый ориентир в его правотворческой деятельности. Законотворчество тем самым включается в сферу действия уголовно-правовой политики, а его результаты являются одной из форм объективизации ее содержания вовне. Таким образом, законодательная деятельность служит важнейшим связующим звеном между уголовной политикой и уголовным правом, а само законодательство есть квинтэссенция политики в области борьбы с преступностью.

С учетом сложного характера уголовно-политических требований к процессу законотворчества трансформация тех или иных форм социальной действительности в уголовно-правовые запреты возможна лишь на строго теоретической основе. Любая политика базируется на определенной теории. Научной основой уголовно-правовой политики в сфере законотворчества выступает теория криминализации и пенализации.

Исследование вопросов, связанных с преступлением и наказанием, а точнее – с установлением круга преступного и определением характера наказуемости, до недавнего времени шло в основном параллельными путями, практически почти не пересекаясь. На нынешнем этапе развития политики в области борьбы с преступностью назрела настоятельная необходимость в объединении этих исследовательских «потоков», поиске точек соприкосновения между ними, создании единой теоретической концепции криминализации и пенализации деяний как составной части уголовно-правовой политики. Исходным моментом здесь должна быть мысль о том, что связь между преступлением и наказанием диалектична. Как невозможно себе представить существования понятия преступления, лишенного признака наказуемости, так и наказание немыслимо без преступления, ибо производно от него. Игнорирование взаимообусловленности преступления и наказания приводит либо к признанию примата наказания над преступлением, абсолютизации наказания, либо к гипертрофии преступления с отведением наказанию третьестепенной вспомогательной роли в системе мер борьбы с ним. Обе тенденции искажают истинное соотношение рассматриваемых категорий и должны быть преодолены в ходе создания теоретических основ криминализации и пенализации.

Установление уголовной наказуемости общественно опасных деяний (криминализация) и определение характера наказуемости (пенализация) связаны между собой как две стороны одного и того же процесса. Объем, характер, способы и критерии криминализации влияют на пенализационные процессы в такой же мере, в какой особенности пенализации оказывают обратное воздействие на процесс установления уголовно-правового запрета. Запрет и санкция должны быть не только сбалансированы между собой, но и согласованы с принципами уголовно-правовой политики, со всей системой действующего права.

Вновь проектируемое и уже действующее уголовное законодательство можно признать научно обоснованным, если оно, во-первых, полностью (беспробельно) охватывает круг деяний, уголовно-правовая борьба с которыми допустима, возможна и целесообразна; во-вторых, своевременно исключает уголовную наказуемость тех деяний, основания для криминализации которых уже отпали; в-третьих, адекватно отражает в характере применяемых уголовно-правовых мер характер и степень общественной опасности деяний, с которыми призвано бороться.

Дальнейший анализ уголовно-правового запрета в частности и уголовно-правовой политики в целом приводит к выводу о необходимости учета и исследования целого ряда стадий, которые проходит уголовно-правовая норма в процессе своего рождения и жизнедеятельности. Все разнообразие указанных стадий укладывается в следующую схему: а) сбор информации о наличии в реальной действительности негативных явлений, требующих уголовно-правовой борьбы с ними; б) анализ их экономической, социальной, социально-психологической и криминологической обусловленности;

в) прогнозирование последствий криминализации и пенализации;

г) принятие решения о целесообразности признания деяния преступным и уголовно наказуемым; д) формулирование уголовно-правовой нормы; е) издание нормы; ж) применение нормы на практике; з) анализ эффективности правоприменительной деятельности. Некоторые теоретики сводят все названные стадии, укрупняя их, к трем этапам: обусловливание, формулирование, реализация уголовно-правовых норм.

Не только количество, но и качество уголовно-правовых предписаний зависит от того, насколько последовательно в процессе правотворчества пройдены законодателем все упомянутые стадии, в какой мере им учтены те требования, которые предъявляются к законотворчеству на каждой из них, начиная с этапа установления оснований уголовно-правового запрета, продолжая этапом законодательной архитектоники и завершая стадией выяснения эффективности действия принятой нормы.

Анализ практики, следовательно, начинает и венчает весь процесс законотворчества. Отсюда становится понятной та роль, которую играет изучение реальных изменений социальной действительности, закономерностей и тенденций в правоприменительной деятельности для дальнейшего развития российской уголовно-правовой политики.

Однако, прежде чем обратиться к анализу закономерностей и тенденций в развитии уголовной политики, необходимо задаться вопросом: что представляет собой концепция политики современного российского государства в сфере борьбы с преступностью и есть ли она вообще?

Увы, приходится признать, что таковой в завершенном, четко выраженном (в том числе и нормативно) виде на сегодняшний день не существует. Правда, имеется Концепция реформирования уголовного законодательства 1992 г. Принятый на ее основе УК РФ 1996 г. более или менее удачно реализовал принципиальные направления Концепции: была устранена пробельность уголовного закона, которая образовалась ввиду изменения предмета правового регулирования и появления новых видов и форм преступности, из Кодекса также были исключены необоснованные нормы. Сделаны решительные шаги по деидеологизации законодательства, признанию приоритетов общечеловеческих ценностей перед ценностями классовыми. Сняты многочисленные противоречия внутри самого УК, а равно противоречия уголовного законодательства и Конституции Российской Федерации, национального закона и международных обязательств Российской Федерации[67]67
  См.: Лесниевски-Костарева Т. А. Концепция развития уголовного законодательства // Концепция развития российского законодательства. М., 1998. С. 222.


[Закрыть]. Тем не менее следует признать, что сегодня «уголовная политика полностью неадекватна криминальной ситуации»[68]68
  Овчинский В. Криминал и либерализм. Как преодолеть кризис уголовной политики // Независимая газета. 2006. 18 апреля. С. 11.


[Закрыть] в стране.

В то же время концепция реформы российского уголовного законодательства предполагала приведение его в соответствие с криминологической реальностью. Иными словами, изменения в уголовном законодательстве и в других отраслях права криминального цикла должны были быть криминологически обоснованы, при этом предполагался тщательный учет выявленных и прогнозируемых тенденций преступности, ее структуры, новых видов, контингента преступников и т. п. Уголовная политика любого государства должна основываться на четком и ясном понимании того, каких изменений в состоянии, структуре и динамике преступности можно будет добиться, совершенствуя соответствующие институты и нормы[69]69
  См.: Побегайло Э. Ф. Кризис современной российской уголовной политики // Преступность и уголовное законодательство: реалии, тенденции, взаимовлияние. Саратов, 2004. С. 89.


[Закрыть].

К сожалению, в России при выработке вышеупомянутой концепции отмеченные моменты учтены не были.

Еще одной составляющей фундамента российской уголовной политики является Концепция судебной реформы в Российской Федерации, представленная первым Президентом России Б. Н. Ельциным и одобренная Верховным Советом РСФСР 24 октября 1991 г.

Судебная реформа как одна из стратегических линий развития государственности в Российской Федерации имела строго определенную цель – становление в России самостоятельной судебной власти, чья деятельность должна быть направлена на защиту прав человека, обеспечение социальной устойчивости и режима законности в государстве, осуществляемых посредством мер правового характера.

Если предпринять попытку инвентаризации положений Концепции судебной реформы, реализованных и нереализованных в ходе ее осуществления, то можно увидеть следующую достаточно любопытную картину.

Из 160 позиций Концепции, поддающихся более или менее конкретной оценке, на сегодняшний день не реализовано или реализовано не полностью около 80. Разумеется, это не дает повода утверждать, что Концепция судебной реформы выполнена на 50 %. Во-первых, положение спасают многие решения Конституционного Суда РФ, которые направляют судебную и следственную практику в русло, соответствующее духу и букве Конституции РФ, а также согласно Концепции судебной реформы. А во-вторых, «бухгалтерский» способ оценки в данном случае неприменим. Дело в том, что в Концепции содержатся как положения сущностного, фундаментального свойства, так и положения, призванные лишь обеспечить преобразования. Поэтому и нам стоит оценивать реализацию именно такого рода положений, опираясь на акценты (приоритеты) судебной реформы. Напомним, ими являются: тотальный судебный контроль; обеспечение доступности правосудия и юридической помощи; независимость судей как залог их объективности; гарантии состязательности судебного процесса и равноправия сторон; изменение правового сознания судейского корпуса; изменение образа полицейской деятельности. К сожалению, нельзя констатировать, что хотя бы по одному из этих приоритетов достигнут впечатляющий успех[70]70
  См.: Краснов Н. От концепции 1991 года до сегодняшнего дня (попытка инвентаризации) // Российская юстиция. 2001. № 11.


[Закрыть].

Основой осуществления судебной реформы явилось создание нормативно-правовой базы как важнейшего условия становления российского правосудия. Приходится признать, что качество ряда принятых в последнее десятилетие законов заслуживает серьезной критики. Нормы многих из них признаны Конституционным Судом Российской Федерации противоречащими Конституции Российской Федерации, большое число законов внутренне противоречиво, постоянно изменяется и дополняется, в том числе по причинам, не носящим объективно-необходимого характера, не всегда предусматривается механизм реализации норм. Все это создает трудности в правоприменительной практике, включая деятельность судов, увеличивает число судебных ошибок, в том числе и по уголовным делам.

Так, Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (принят в 2001 г.) изменен 12 законами, Уголовный кодекс Российской Федерации (1996 г.) – 36, многочисленные изменения внесены в Кодекс РФ об административных правонарушениях.

Между тем тенденции современной российской преступности, как отмечалось, настолько неблагоприятны, что многие отечественные криминологи вполне справедливо утверждают: преступность создает угрозу национальной безопасности России, а само государство постепенно превращается в криминальное. На этом фоне особое значение приобретают разработка и реализация именно концептуальных основ политики нашего государства в сфере борьбы с преступностью.

Анализируя проблемы, опасности и вызовы, с которыми столкнулась уголовная политика России на новом этапе своего развития, исследователи обращают внимание на следующие моменты.

Во-первых, прежняя уголовная политика в новых условиях оказалась несостоятельной. В то же время до сих пор обществу не предложена новая ее концепция. Глубокий кризис в основополагающих сферах жизнедеятельности государства и общества пагубно отразился на состоянии теории и практики борьбы с преступностью.

Во-вторых, наука в целом и юридическая наука в частности оказались исключенными из числа приоритетных областей. Изменилась ситуация, и применительно к теории уголовной политики, к ее рекомендациям заметно снизился интерес властей, руководства правоохранительных органов. Накопленный научный потенциал все больше остается невостребованным. Из-за отсутствия финансирования практически свернуты научные разработки проблем региональной уголовной политики.

В-третьих, проведение правовой реформы предполагает реформирование всей правоохранительной системы в целом, особенно системы уголовной юстиции. Для этого необходимы стратегическая концепция деятельности образующих ее органов, новая законодательная база, новые подходы в нормативном, информационном, ресурсном, организационном обеспечении[71]71
  См.: Тихонов Е. Уголовная политика государства в сфере защиты прав личности // Уголовное право. 2001. № 2. С. 34.


[Закрыть].

Итак, единой, четко сформулированной, закрепленной в нормативном акте и принятой на соответствующем уровне концепции уголовной политики государства в России сегодня нет[72]72
  Между тем в Научно-исследовательском институте проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре РФ подготовлена теоретическая модель Основ государственной политики борьбы с преступностью в России. Она обсуждалась на заседании Совета Безопасности РФ, была поддержана заинтересованными ведомствами, научными учреждениями, однако отклонена Администрацией Президента РФ (см.: Губарец Д. П. Стратегия государства в сфере борьбы с преступностью // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. М., 2004. С. 37–38).


[Закрыть]. Есть лишь отдельные идеи, некие векторы в развитии стратегии и тактики борьбы с преступностью, спонтанно возникающие директивы, которые исходят от властных структур и весьма противоречиво и непоследовательно реализуются в реальной действительности.

Основной такой идеей (которую можно рассматривать как главное стратегическое направление в борьбе с преступностью) является тезис о гуманизации уголовной репрессии. Эта тенденция (как своеобразный антипод) пришла на смену идеям тотального ужесточения карательных элементов уголовной политики России в конце советского – начале постсоветского периода ее развития.

Если обратиться к истокам возникновения последней из указанных тенденций, то в исторической ретроспективе можно обнаружить следующее.

Уже с конца 20-х годов прошлого столетия еще не окрепший государственно-правовой механизм в России стал подвергаться серьезным, а главное, необратимым деформациям. Наметилась опаснейшая тенденция к сращиванию государственного и партийного аппарата. При этом вся реальная власть концентрировалась в аппарате партии, государственным же органам отводилась «почетная» роль декораторов политических решений, принимаемых партийным аппаратом. Делалось это настолько неприкрыто и откровенно, что до 1939 г. Сталин не считал целесообразным занимать какую бы то ни было государственную должность. Постепенно утверждавшиеся во все больших масштабах административно-командные методы управления страной сплошь и рядом входили в противоречие с принципами правового государства. Отсутствие же политико-правовых механизмов, гарантирующих господство права над государством, верховенство закона над всеми органами, организациями, должностными лицами и гражданами, привело в конечном итоге к тому, что административно-командная система полностью подчинила себе всю государственно-правовую машину. Праву были отведены роли «служанки государства» и «ночного сторожа» с гипертрофированным расширением ограничительных и запретительных функций. Были отброшены как идеологически чуждые важнейшие общеправовые принципы: подчинение исполнительных органов законодательной власти, независимость судей, презумпция невиновности, принцип состязательности, приоритет прав и свобод личности, гуманизм, справедливость. Лишенный сдерживающих правовых начал, государственный корабль стал дрейфовать в сторону тоталитаризма.

Отказ от идей правового государства создавал необходимые предпосылки для перехода к практике массового террора. В этих условиях наиболее вопиющие формы произвола и беззакония были допущены при осуществлении уголовной политики. Именно уголовная репрессия (как самое острое и радикальное средство) чаще всего использовалась тогдашним режимом для достижения различных целей и задач на всех этапах своего существования. Уголовно-правовая политика того периода подверглась деформациям как на законотворческом, так и на правоприменительном уровнях.