Текст книги "Большое путешествие Димы. Книга вторая"

Но как управлять громадной Империей, не имея возможности рассылать приказы и получая отчёты об их исполнении? Видимо поэтому среди членов Совета в какой-то момент зародилась мысль о том, что управление столь обширными и многочисленными звериными сообществами невозможно без развития письменности. Причём в отличие от лягушек, у мышей изначально не было проблем с тем, на чём можно выцарапывать свои приказы и распоряжения. Подчинённые Империи бобровые семейства могли с лёгкостью доставлять из леса любое количество бересты, срезаемой ими с молодых берёз.

Следовательно, властям вскоре потребовался тот, кто смог бы составить первичную грамоту и затем научить всех прочих жителей Империи, читать и писать. За эту поистине титаническую задачу взялся голокожий крыс Унчак. Прожив несколько лет в человеческой семье, он прекрасно освоил язык великанов и основные принципы изучения грамоты. Так уж случилось, что изобретатель мышиной письменности проживал в клетке, стоящей на столе маленького великана, который недавно начал учиться в школе. Наблюдая за упражнениями в письме живущего с ним в одной комнате мальчика, голокожий крыс понял, что человеческая письменность состоит из букв, каждая из которых обозначает определённый звук. Сочетания букв образуют слова, которые имеют вполне определённое смысловое значение. Слова можно воспроизвести или голосом, или значками на бересте и тогда все окружающие поймут произнесённое и написанное вполне однозначно, особенно если пройдут начальное обучение.

Случилось так, что однажды Унчака вывезли в лес на пикник. Его клетку поставили в тени куста, и чтобы он не скучал, глава семьи насыпал в его кормушку свежего корма. Как раз в этот момент великана отвлекли каким-то вопросом, и он не полностью закрыл задвижку, удерживающую дверцу клетки. Оставшись в полном одиночестве, крыс сумел сбежать, о чём втайне мечтал уже давно. Но так привлекавшая его жизнь на свободе оказалась не так приятна, как он воображал, сидя в тесной клетке.

В огромном и полном опасностей лесу было мокро, холодно и каждый кусочек пищи доставался с огромным трудом. Совершенно не приспособленный к жизни в дикой природе голокожий крыс так бы и погиб в полной безвестности, если бы на него совершенно случайно не натолкнулся один из мышиных принцев, совершающий инспекционную поездку по стране. Охрана принца уже совсем было собралась растерзать непочтительно уставившегося на их начальника чужака, но принц остановил расправу, заинтересовавшись внешними видом столь необычного мутанта. Ведь в реальной жизни взрослых голокожих крысят не бывает вовсе!

Он милостиво подозвал к себе перепуганного крыса, угостил его вяленым мясом и они разговорились. А уж когда Унчак упомянул о том, что не только знает язык великанов, но и владеет основами составления слов из букв, принц Еракша моментально сообразил, что он нашёл того, кто сможет разработать единую грамоту для всех мышей!

Спасённому голокожему крысу вскоре выделили тёплую просторную нору, снабдили берестой и приставили целый штат помощников, обязанных исполнять любые прихоти новоявленного просветителя. Так что, безмерно благодарный принцу Еракше за спасение, Унчак принялся за порученную ему работу со всем своим рвением.

Изучив фонетику исходных мышиных и крысиных звуков, он решил, что алфавит из 11-и основных букв прекрасно передаст все особенности речи этих лесных обитателей. Затем крыс присвоил каждому звуку его нарисованное изображение. Для создания рисованного письма он использовал лишь прямые линии, которые легко прочерчивались острым когтем на нежной глади берёзовой коры. Первая буква, означавшая звук «ш-ре», изображалась вертикальной палочкой. Следующая – «эк-с», двумя вертикальными палочками. А вот звук «он-ч» рисовался им уже пересечением горизонтальной и вертикальной палочек! То есть по-человечески, это был обычный крестик!

Получив изначальный письменный алфавит и, заставив своих помощников выучить его на память, Унчак принялся создавать первые написанные слова, которые в звуковом варианте использовались в быту всеми мышами. Его помощница – юная крыса Краша принимала живейшее участие в составлении первой мышиной грамоты. Именно благодаря ей, в мышином учебнике появились такие слова, как «шрек-с», что означало «еда» и «фро-нч» – нора (дом).

Словарь Унчака постоянно расширялся, дополнялся и довольно скоро самые способные к обучению мышата и крысята начали посещать организованные Крашей учебные классы. В отличие от лягушачьей системы обучения, в Мышиной Империи всеобщего образования никогда не вводилось. Совет решил, что знать грамоту должны лишь высшие чиновники Арпад и старосты больших поселений. Именно для них умение прочесть и правильно понять присланное из центра указание, было признано важнейшей добродетелью.

Вскоре была организована Центральная канцелярия, в которой изначально трудилось до полусотни государственных служащих. Они отгрызали от больших кусков бересты кусочки нужного размера и наносили на них те тексты, которые предназначались для того или иного поселения. Поскольку берестяных грамот выпускалось огромное количество, и все они были одноразовыми, то очень скоро их смогли подбирать все, кто по каким-либо причинам оказывался на землях Мышиной Империи.

Вначале нанесённые на кусочках бересты письмена вызывали у всех, к кому они попадали, лишь недоумение. Какие-то царапины, непонятно кем и для чего нанесённые, вызывали вопросы, но не более того. Только когда первые «берестянки» попали в лапы профессора Умтусина, ситуация начала понемногу проясняться. Потратив много дней на удивительную загадку, он постепенно догадался, что перед ним вовсе не бессмысленные каракули, а самая настоящая письменность! Выяснив, откуда были привезены первые берестяные письмена, он обоснованно предположил, что ряды упорядоченных царапин сделали именно в обширном и загадочном государстве мышей!

Вскоре профессор выяснил, что письмена состоят лишь из 11 знаков. Восстановив по памяти наиболее употребляемые в мышином сообществе слова и выражения, Умтусин принялся настойчиво искать соответствия между выцарапанными значками и их звуковыми аналогами. В некоторой степени ему помог заболевший почтовый курьер, найденный сборщиками железа в окрестностях Кротового города. Вылеченный придворными медиками курьер Кусини некоторое время с удовольствием общался с нашим профессором во время пребывания в норе для выздоравливающих пациентов.

Именно он, обычный служивый хомяк, смог восстановить по памяти содержание трёх берестяных грамот, найденных в его сумочке. Мало того, неоднократно присутствуя при написании мышиных посланий, Кусини смог довольно точно воспроизвести и то, как звучат буквы мышиного алфавита. Вскоре длительная работа Умтусина была завершена составлением первого в Лягушачьем королевстве «Словаре мышиных слов и выражений». Столь выдающееся достижение научной мысли было отмечено даже нашим монархом! Нынешний король Квакунец устроил специальное вселягушачье чествование выдающегося учёного, вручив ему большую латунную медаль за научные заслуги!

Шло время, но наш учёный при каждом удобном случае старался добавить в свой словарь что-то новое. Именно с этой целью он регулярно опрашивал прибывших из дальних походов путешественников и посещал ежегодные ярмарки пришлых торговцев. Собрав в своей коллекции несколько десятков берестяных свитков, он по праву стал общепризнанным корифеем в мышином языкознании. Ко всем своим прочим заслугам и достижениям профессор организовал специальный класс, в котором обучал мышиному языку особо одарённых лягушат.

Самой любимой его ученицей стала лягуша по прозвищу Бусинка. Ко времени поступления в новый класс, она уже освоила семь внешних языков и показывала лучшие результаты в работе с новой грамотой. Особенно преуспела она в правописании, за какой-то месяц освоив написание всех мышиных букв! Вскоре она сама могла написать любое послание, поскольку выучила словарь Умтусина наизусть! Впрочем, про роль Бусинки в этой запутанной истории я, может быть, расскажу тебе позже, а теперь вернусь к содержанию той берестяной грамоты, которая так поразила нашего учёного.

Так вот, основной смысл переведённой профессором рукописи заключался в том, что в ней давалось почти точное описание старинной серебряной короны лягушачьего короля, которая некогда пропала вблизи Громового камня. После описания легендарного головного убора, якобы доставленного мышам неким жабёнком, говорилось о том, что её перевезли во дворец одного из Имперских принцев.

Общий смысл послания, выцарапанного на старой, сильно потрепанной бересте, как показалось Умтусину, он понял хорошо. Однако имелись и некоторые непонятные для него моменты. Часть букв расшифрованной грамоты была сильно повреждена, а смысл некоторых слов сильно затуманен. Говоря по совести, наш учёный смог сделать перевод лишь приблизительно, и именно поэтому поспешил выступить с докладом перед своими учёными коллегами, чтобы совместными усилиями прояснить некоторые спорные моменты берестяного документа.

Эх, лучше бы он этого не делал, поскольку его выступление на учёном совете привело к большому скандалу! То, что для самого профессора представляло лишь академический интерес, в лягушачьем сообществе практически немедленно вызвало ожесточённые споры. Глава сообщества Громокваков прозрачно намекнул на то, что укравший корону офицер, наверняка, был из сообщества Прыгулетти. А на вечеринке в закусочной «Приют храбреца» ветеран гвардии из землячества Прыгулетти прямо обвинил в пропаже короны выходцев из Громокваков. Мол, все они прирождённые торгаши, ни во что не ставящие армейскую честь и доблесть!

Подобные заявления не остались незамеченными. По всему королевству мигом прокатилась целая серия массовых стычек. Мало того, стало известно о нескольких дуэлях на шпагах, в которых пострадали три лягуша. Пришлось вмешаться даже королю, чтобы хоть как-то прекратить бесчинства отдельных горячих голов. На всех перекрёстках и местах массового скопления населения мигом выставили посты гражданского ополчения с приказом немедленно подвергать аресту всех особо рьяных дебоширов и драчунов. Особым распоряжением была создана комиссия из высших государственных чиновников, которые вызвали Умтусина во дворец, где подвергли длительному допросу.

По окончании проведённого расследования был выпущен специальный устный манифест, который проквакали в каждом общественном месте. В воззвании к гражданам королевства особо подчёркивалось, что купленная у неизвестного лица рукопись была очень старой, смысл написанного в ней послания весьма неразборчив, а в значительной части и вовсе утрачен. Так что всем предлагалось забыть обиды и всецело положиться на выводы специальной Следственной комиссии, которую обещали учредить в самое ближайшее время. Именно эта комиссия, имеющая самые широкие полномочия, и должна была или отыскать саму корону, или доподлинно установить все обстоятельства её утраты.

Потасовок между сообществами стало гораздо меньше, но ситуация в королевстве оставалась напряжённой. Уже никто не прыгал по улицам города так же беспечно, как прежде. Прыгулетти и Громокваки взяли за правило прогуливаться только большими ватагами, непременно задирая случайно встретившихся им идеологических противников. По вечерам же лягуши вообще перестали выходить на прогулки. Разом прекратились все спортивные состязания и танцевальные вечера, на которых раньше было не протолкнуться. Общественная жизнь, буквально кипевшая на берегах Лягушачьей реки, почти замерла.

Именно поэтому чрезвычайно обеспокоенный король был вынужден всемерно ускорить создание Следственной комиссии. Он начал предлагать своим приближённым и высшим чиновникам взять на себя руководство такой комиссией, но неожиданно столкнулся с тихим саботажем придворных. Одни говорили, что больны, другие ссылались на низкую компетенцию, а третьи прямо говорили, что не могут взяться за порученное дело из-за противодействия ближайших родственников.

Вскоре неприятно обескураженный государь решил радикально сменить тактику. Теперь он стал вызывать к себе на беседу не старших офицеров или знатных сановников, а хорошо подготовленных лягушей из сержантского состава гвардии. Расчёт он строил на том, что молодёжь не столь обременена репутационными соображениями и родственными связями. К тому же, именно сержантский контингент гвардии довольно многочислен и там легче отыскать амбициозных лягушей, готовых рискнуть головой ради получения очередного звания.

В общем, должен сказать тебе Ди, что я согласился сразу, как только получил от короля приглашение встать во главе Следственной комиссии! Я уже подобрал себе отличную команду помощников. Капралы Квак и Дек на последних состязаниях по гвардейскому многоборью показали превосходные результаты! Кроме того, я попросил приписать к моей группе кое-кого из гражданских. Полагаю, что именно лягуша Бусинка, прекрасно дополнит нашу компанию. Она ведь не только прекрасно знает внешние языки, включая змеиный, но и умеет писать мышиной азбукой!

– Что же ты сможешь сделать с таким маленьким отрядом? – незамедлительно поинтересовался Дима. Неужели не побоишься отправиться в Мышиную Империю всего с тремя помощниками?

– А другого пути не остаётся! – развёл лапами Ляг. Нам непременно нужно туда добраться, и выяснить, появлялась ли там на самом деле наша старинная корона или нет? И если да, то попробовать узнать, у кого она хранится теперь. Истина должна быть обязательно выявлена и обнародована! Только так мы сможем восстановить мир и согласие в нашем королевстве. Государь Квакунец столь заинтересован в успехе нашей экспедиции, что выделил нам немалые запасы из своего хранилища. Заодно он предлагает три повозки с его лучшими тягловыми ежами, поскольку планируется, что мы двинемся туда под видом самых обычных торговцев…

– Постой, постой, – удивился мальчик, – но ведь на вашем пути будет широченная река! Я точно знаю, ведь мы с мамой очень часто ходим туда купаться! Даже взрослому человеку трудно её переплыть, не то что маленьким лягушатам, да ещё с большим грузом…

– Но в те края есть только один путь! – пожал плечами лягушонок. Да он очень длинный и долгий, поскольку придётся ехать на ежах до единственной переправы, которая расположена совсем в другой стороне от Мышиной Империи! Вот поэтому наши торговцы туда и не ездят! Ведь пока доедешь – все запасы проешь! Ну да ничего, – залихватски шлёпнул себя пилоткой по коленке лягушонок, – придумаю что-нибудь!

– Может быть, вместо долгого перехода вы хотя бы часть пути проплывёте с нами? – поинтересовался Дима. Мы всё равно скоро собираемся в Большое путешествие по реке. Можем подвезти тебя до нужного места. Или, в самом крайнем случае, просто переправить на другой берег реки. Ты ведь знаешь, куда потом нужно двигаться? Ляг озабоченно сморщил мордочку.

– Вообще-то местоположение главного города Мышиной Империи, который называется Кетра мне толком неизвестно. Но я надеюсь, что сами обитатели Империи непременно приведут нас туда!

– Как это?

– Очень просто! Нам доподлинно известно, что Арпады в этой стране окружены пограничными городками. В каждом из них есть хотя бы один таможенник, который проверяет въездные пропуска у всех торговцев и путешественников! Заодно он может подсказать по какой дороге удобнее добраться до того или иного населённого пункта.

– Здорово, – восхитился Дима, но тут же озабоченно наморщил брови, – а такой пропуск у вас есть?

– О-о, не волнуйся, Бусинка его запросто нарисует, – беспечно отмахнулся от его вопроса Ляг, – она у нас большая мастерица по мышиному правописанию! Нам важнее всего как можно быстрее добраться до границы Мышиной Империи, а уж дальше будем действовать по обстоятельствам. Так что, если ты и в самом деле перевезёшь нас через Большую реку, это здорово облегчит нашу задачу! Заодно нам не нужно будет брать с собой ежей и повозки с припасами…

– Сам я, конечно, не смогу этого сделать, – сконфузился мальчик, – но буду просить папу или дедушку, чтобы они причалили там, где ты попросишь. Только нужно придумать, где вся ваша команда будет прятаться во время путешествия? Оно ведь будет долгим! Будем плавать по реке целых три дня с ночёвками на берегу! Ну да ничего, я что-нибудь для вас сделаю!

Пообещав Лягу организовать место для проживания на борту почти готового «Пегаса», Дима заодно предупредил зелёненького гвардейца о том, что повесит на заднем заборе большой пластиковый пакет, как знак о том, его семья уже собирается в плаванье. На том они и расстались.

* * *

Глава третья: Начало похода и первая разведка

С той самой ночи, когда наш мальчик вновь встретился со своим зелёненьким приятелем, прошло целых пять дней. Всё это время Дима проводил с папой или дедушкой на площадке, где строился их необычный корабль. Ну, ещё бы, ведь именно за эти дни их «корабль» приобрёл свой вполне законченный вид. Если очень кратко описать получившееся водоплавающее транспортное средство, то оно очень походило на большой спичечный коробок, установленный на два ряда блестящих бочек. Но если рассмотреть самодельное судно повнимательнее, то оно было вовсе не таким уж примитивным. Поскольку некоторые из вас наверняка захотят когда-нибудь сделать нечто подобное, я расскажу о корабле, получившем гордое имя – «Пегас», чуть поподробнее.

Итак, плавучий дом для семейных путешествий по реке состоял из трёх основных частей: трюма, верхней палубы и жилой надстройки. Трюм был изначально разделён на четыре отсека. В отсеке на носу судна (моряки обычно говорят «на баке») был установлен маломощный двигатель от автомобиля «Запорожец» и два автомобильных аккумулятора. Один аккумулятор запускал двигатель при включении соответствующего рубильника, а второй, при необходимости, подавал электрический свет в жилые помещения плавучего дома. Второй отсек трюма отделялся от первого дверцей и в нём стоял бак для бензина, а на стенках висели два огнетушителя.

В третьем отсеке лежали всевозможные вещи, которые могли пригодиться самому Диме и его родным в столь длительном путешествии. Раскладные стулья, походный столик, три удочки и спиннинг, всевозможные инструменты, вёдра, тент от дождя, большая палатка, надувные матрасы и прочие мелочи, которые обычно берут с собой в поход опытные путешественники.

В самом последнем отсеке («на корме») было устроено что-то вроде большого шкафа с многочисленными полками. Этот отсек предназначался для хранения всевозможных припасов в дорогу. Вода в пластиковых бутылках, восковые свечи, консервные банки, пакеты с крупой и макаронами должны были складироваться именно здесь.

Совсем иначе была устроена верхняя палуба. Начать с того, что она была значительно шире и длиннее, нежели помещение трюма. Если начинать описывать палубу с «бака», то вся передняя часть её была отдана под площадку, на которой можно было сидеть, лежать или даже удить рыбу. Центральная часть палубы была занята жилыми помещениями, или как говорят моряки – каютами. Их было всего три. Две совсем маленькие каютки с обшитыми ковролином полатями для сна в плохую погоду и, так называемая, кают-компания.

О кают – компании мне следует рассказать немного подробнее, поскольку именно в ней чаще всего пребывал экипаж нашего плавучего дома. В её передней части имелась дверь, через которую можно было выйти на прогулочную палубу. Справа от двери вдоль всей стены располагался самодельный дощатый стол с походной газовой плитой на две конфорки, а несколько выше стола (почти под потолком) висели старые книжные полки, приспособленные для хранения столовой посуды и прочих кухонных мелочей. А слева от двери был укреплён штурвал, сделанный дедушкой из колеса старинной прялки. Позади штурвала возвышался обеденный столик с Г-образным диванчиком около него.

Если сказать в общем, то самая большая каюта дома была и в самом деле достаточно просторна, чтобы в ней без толчеи помещались трое взрослых и маленький мальчик. Вот только попасть из неё в спальные отсеки было нельзя. Вход в них был устроен из нешироких боковых палубных пристроек, которые опоясывали жилую надстройку справа и слева. Спальные отсеки были оформлены очень скромно, если не сказать бедно. В стандартной каюте имелись лишь дощатые нары, крючки для развешивания одежды, да узкая полочка, над которой была привинчена аккумуляторная лампочка.

Таким образом, плавучий дом, несмотря на его значительные размеры, был устроен достаточно просто и экономно. Бытовые удобства в нём были минимальны, однако самое необходимое он своим пассажирам гарантировал. Главное – «Пегас» мог двигаться по воде. Пусть и не быстро, со скоростью не более 5–6 км. в час, но всё же. В нём можно было спать, готовить пищу, и даже играть в «Свинтуса» по вечерам, поскольку большой аккумулятор обеспечивал достаточное освещение в каютах и на палубе. Да, совсем забыл сказать, носовая часть палубы была сделана в виде заострённого треугольника, как у самого настоящего корабля.

И вот, наконец-то наступил долгожданный день Большого путешествия! Пока взрослые завершали последние приготовления к отплытию, Дима уселся на тёплые доски на самом конце этого треугольного выступа и свесил босые ноги вниз. Он уже убедился в том, что его лягушата обжили предназначенную для них пластмассовую каютку, и с вполне понятным нетерпением ожидал начала увлекательного похода.

– Отдать концы! – наконец-то громко скомандовал папа, одновременно включая стартёр двигателя.

«Пегас» вздрогнул и, повинуясь повороту штурвала, начал медленно разворачиваться влево. Назад поплыли мостки для полоскания белья, деревенский пляж с большой кучей песка посредине, стоящие вдоль реки, полуприкрытые пышной зеленью дома… Дима во все глаза смотрел на плавно движущийся назад берег и не мог насмотреться. С середины реки всё виделось совсем не так, как с земли. Он с трудом узнавал даже те места, где они часто гуляли с дедушкой, куда ходили рыбачить и собирать малину.

– Ой, мама, – не смог сдержать эмоций мальчик, увидев соседнюю деревню, – смотри, вон и Брехово показалось! Может быть, пристанем на минуточку, погуляем. Вот уж местные мальчишки будут мне завидовать!

– Димуль, – удивилась мама, – ну ты прямо, как юная телезвезда! Не успел провести на воде и часа, а уже воображаешь из себя невесть что! Сходи лучше к папе, он поучит тебя управлять нашим новым домом.

Дима, мигом вспомнивший о лягушатах, тут же вскочил и помчался в кают-компанию. Ведь ему нужно было устроить так, чтобы стоянка была организована именно на правом берегу Хотчи! Ведь где-то там находилось легендарная Мышиная Империя, о которой рассказывал ему Ляг! Естественно, он тут же принялся интересоваться планами взрослых на вечер. При этом всячески намекал на то, что ему было бы крайне интересно узнать заранее, где будет проходить их первая ночёвка.

– У нас впереди есть довольно интересное место, – ответил ему папа, взглянув на карту. Там в нашу Хотчу впадает речка Жуковка, а недалеко от этого места находится устье ещё одного ручья…

– Пап, – мигом отреагировал Дима, – что такое «устье» и почему оно куда-то впадает?

– Слово «впадает» употребляют тогда, – совершенно не удивился вопросу папа, – когда хотят обозначить такое место, где маленькая речка соединяется с большой рекой. А то место, где речка заканчивается, как раз и называется – «устье»! Обычно там земля не заселена и можно легко найти тихое местечко, чтобы установить палатку для ночёвки.

– А мы точно все будем ночевать на берегу? – на всякий случай решил уточнить Дима.

– Я, пожалуй, останусь на борту корабля, – отозвался дедушка, – пристроившийся за обеденным столиком с навигатором в руках. А то вдруг начну храпеть – весь сон вам перебью. К тому же не следует оставлять наше плавсредство без присмотра на неизвестной местности!

– Плавсредство, – тут же захихикал малыш, – какое смешное слово!

– Это такое сокращение, – уточнил дедушка. Если его мысленно разделить на две части, то получится «плавучее средство». Плавучее это ясно, ведь оно плавает…

– Зато слово «средство» совсем не подходит! – перебил его внучок. Мама обычно говорит моющее средство, или чистящее. Мы что разве на моющем средстве путешествуем?

– В данном случае термин «средство» употребляется потому, что на самом деле трудно как-то определённо назвать то сооружение, на котором мы с тобой путешествуем. Это ведь и не плот, не лодка и разумеется не корабль в классическом понимании этого слова. Так что мы с тобой сейчас пребываем именно на плавучем средстве!

– Плавучий дом звучит всё же лучше, – высказал своё мнение внук, – а слово «средство» только смешит.

Время летело быстро. Пока пассажиры «Пегаса» загорали на палубе, пока пили чай под музыку радиоприёмника, пришло время готовиться к высадке на берег. Правда для того, чтобы выбрать наиболее удобное для стоянки место им пришлось ещё более снизить ход и некоторое время тихо красться мимо заросших берегов и редких песчаных отмелей.

Но вскоре неумолчно стрекотавший несколько часов мотор затих, и плавучий дом по инерции заскользил вдоль прибрежных кустов. Когда же его движение совсем прекратилось, папа вместе с дедушкой перекинули за борт длинную доску с прибитыми поперёк неё обрезками более тонких досок. Эта большая доска по-морскому называлась «трап» и Дима не без определенного волнения спустился по нему на незнакомый берег. Но выбранное для стоянки место сразу ему понравилось. Маленькая уютная бухта, где пристал их «Пегас», была обрамлена нешироким песчаным пляжем. А сам пляж окружён невысокими кустами с мягкими длинными листиками.

Дедушка, оказавшись на берегу, с важным видом облизал указательный палец и зачем-то поднял его высоко над головой.

– Ты что это делаешь? – тут же поинтересовался мальчик.

– Определяю, откуда дует ветер!

– А зачем это тебе?

Затем, что туалет на стоянке нужно обустраивать так, чтобы неприятные запахи не прилетали туда, куда мы вскоре поставим нашу палатку!

– Но как же ты определяешь, откуда ветер дует? Я вот никакого ветра вообще не ощущаю…

– Просто ты ещё не очень высокий и тебя кусты от ветра закрывают. А определяю я направление перемещения воздуха очень просто. Смотри! Просто облизываю палец и поднимаю вверх. Что потом с ним происходит? – Не знаю!

– Воздух сдувает влагу с той стороны, откуда он дует с наибольшей скоростью. Если, допустим, мой палец стал холодным со стороны ногтя, значит и ветер дует оттуда! Ну как, понял морскую науку?

– Понял! – обрадовался Дима. Я тоже хочу попробовать!

– Давай тогда выйдем к воде, чтобы кустики нам не помешали… пальцы облизывать!

Пока внук с дедом изучали сложное искусство определения направления ветра, папа и мама начали обустройство лагеря. Солнце уже клонилось за верхушки деревьев, а устроиться на ночлег им хотелось до сумерек. Они извлекли из трюма несколько походных мешков, а так же пакеты с заранее приготовленными продуктами. Вскоре затрещал хворост в костерке, разведённом в старом железном тазу, и жёлтые языки пламени начали лизать закопченный бок походного котелка.

В то время как проголодавшийся Дима помогал маме поджаривать сосиски на длинной палочке, мужчины занялись обустройством спальных мест. Папа с дедушкой ловко установили семейную палатку вблизи красивой сосны и после ужина начали приготовления ко сну. Мама принесла два резиновых матраца и разместила их так, что они образовали в центре палатки особое ложе для Димы. Скоро его уложили на свернутый вдвое ватный матрасик, помещённый между своеобразными резиновыми бордюрами. Своего спального мешка у мальчика не было, так что его укрыли широким махровым полотенцем, купленным специально для этого путешествия.

Пригревшись, наш юный путешественник моментально уснул, поскольку ужасно устал за столь длинный и насыщенный событиями день. Естественно, что он никак не мог видеть того, как из устроенного в кормовой части дома подвесного укрытия осторожно вылезло несколько лягушек, экипированных и вооружённых по-походному…

Была тихая и светлая лунная ночь. Отряд Ляга, дожидавшийся того момента, когда великаны уснут, построился в походную колонну и двинулся вдоль берега в поисках тайной звериной тропы. Обычным людям такая дорожка не бросается в глаза, но опытные следопыты Лягушачьего королевства рассчитывали быстро её отыскать. Ведь приметы торной тропы были им прекрасно известны. Людям, например, удобно передвигаться только в тех местах, где не приходится постоянно уклоняться от торчащих веток. Поэтому они прокладывают свои дороги там, где нет растительности. Мелкие лесные звери устраивают свои тропинки и торговые тракты точно по такому же признаку. Правда, растения им не практически мешают из-за того, что большинство зверей невелики в своих размерах. Вот именно поэтому мы, гуляя по лесу или парку, никогда не попадаем на оживлённые звериные дорожки.

Вскоре, бесшумно прыгающие по опушке леса, лягушата услышали громкое сопение и через несколько мгновений заметили двух взъерошенных бобров, которые приглушённо переругиваясь, выволакивали из воды, доставленные с другого берега реки кожаные мешки. Навьючив переправленный груз на свои мощные спины, лихие контрабандисты двинулись дальше посуху, громко шлёпая своими большими лапами. Лягушатам стало понятно, что звериная тропа совсем близко. Лягу и его друзьям оставалось лишь двигаться по следам водных капель, которые щедро лились на прибрежный песок с бобровых шкур.

Чем дальше отряд уходил в сторону глухих лесных зарослей, тем активнее становилось движение по торговой дороге. Вот несколько шустрых ящериц прокатили куриное яйцо, наверняка украденное ими с какого-то деревенского птичника. А целая семейка ежей с двумя пустыми повозками наоборот продвигалась к реке за очередным товаром. Пробежала стайка мышей с тощими котомками, прополз обременённой аж тремя рюкзаками старый уж…, абсолютно все приметы указывали нашим разведчикам на то, что и Имперский пограничный пункт находится совсем недалеко.

Вскоре перед ними и в самом деле засверкали зеленоватые светлячки, вывешенные на широко распахнутых воротах мышиной таможни. Миновав застывших у входа полусонных часовых, лягушата оказались в обнесённом ивовой оградой дворике. Кого там только не было! Слева от центральной дорожки стояла большая палатка хомяков – пилигримов, варящих на небольшом костерке свою походную похлёбку. Справа топталась весьма подозрительная компания, старательно скрывающих свои морды, бобров. Ближе всего к воротам самого пограничного пункта стояла хотя и маленькая, но роскошная карета муравьиного дипломатического посланца. Её со всех сторон окружали боевые муравьи, предостерегающе щёлкавшие челюстями, если кто-то приближался к ним слишком близко. По всему двору таможни, справа налево и обратно, озабоченно сновали служивые мыши в серых и коричневых сюртучках, разнося по адресатам частные депеши и официальные циркуляры. К нашим путешественникам так же приблизился один из служащих пограничной конторы.