Текст книги "Три рассказа. Выпуск №19"

Заметки кладоискателя
Выпуск №19
Александр Косарев

© Александр Косарев, 2017

ISBN 978-5-4483-9730-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Приключения у развалин

Удивительное дело. Некоторые (и надо отметить совсем не маленькие по весу и составу) старинные клады, которые и искать-то особо не требовалось, долгие годы оставались в невостребованном состоянии. Поведаю вам хотя и грустную, но поучительную историю, прекрасно иллюстрирующую данный парадокс.

В общем, события развивались по уже не раз опробованному сценарию. В один прекрасный день приходит мне письмо от коллег по поисковому бизнесу из Латвии весьма интригующего содержания. Целиком я его, конечно не воспроизведу, но основную, самую содержательную часть всё же представлю вашему вниманию. Вот что написал мой корреспондент:

«В понедельник, вторник едим в район Мадона (Видземский край). Там есть несколько легенд. Одна из них такова. В 1991 приезжал швед, хотел с волостью составить контракт на получения вознаграждения в размере 2 млн. долларов. Обещал, что он покажет место, где захоронены ценности. Швед посещал церковь. Имеющиеся у нас фотографии и снимки со спутника вам высылаю. Так как в то время Латвия отсоединилась от СССР, и денег у края не было, да и все в то время были заняты другими проблемами, денег швед не получил и вскоре уехал. На то время шведскому гостю было около 90 лет.

Мы предварительно обработали всю площадку возле церкви магнитометром. Были найдены некоторые изменения, но георадар показал, что это чисто поверхностные, небольшие объекты, скорее всего оставшиеся с войны 1941 года.

Выяснили, что из церкви шли два подземных хода. Один вёл в сторону озера, а второй в усадьбу. Направления ходов мы примерно выявили. Еще под церковью находятся подвальные помещения, которые также могут простираться и за пределы самой церкви, так как недалеко от церкви есть место, где, скорее всего, обвалился потолок то ли от подземного хода, то ли от подвальных помещений. Наш специалист по георадарам говорит, что под алтарем может быть интересное место для дальнейшего обследования. «М-ный» аппарат (который работает по земле) показывает наличие желтого металла и камней…».

Вот такое письмо, о совершенно бездарно упущенном латвийскими бюрократами «верняке». Конечно, сейчас трудно понять ход мыслей революционных руководителей Видземского края времён безумных 90-х. Неужели они были настолько тупы, что не догадались проделать с информатором простейшую уловку. Ведь пресловутый договор со «шведом» мог запросто подписать любой клерк в хорошем костюме. И в нём от имени новоявленной Латвийской республики данный деятель мог прописать любое условие. Конечно, заезжий информатор наверняка настаивал на том, чтобы деньги были выплачены ему сполна и вперёд. И, разумеется, по-своему он был совершенно прав. Ведь тайна чего-то стоит только тогда, когда о ней никто кроме тебя не знает. Так что – деньги однозначно вперёд! Но ведь и начальство должно было извернуться ужом, чтобы и кладик отыскать, и интересы государства соблюсти. Так что 90-летнему деду нужно было без промедления вручить фиктивный чек на 2.000.000$, но только с тем условием, что обналичить его в банке он сможет лишь после того, как клад будет найден физически…

Впрочем, что теперь рассуждать о прошлых промахах сторонних лиц, нам нужно было смотреть в будущее. Ведь чтобы самим найти сокровища, нам нужно было собрать и проанализировать все сведения, которые только можно было отыскать. Иного пути к цели просто не было… Прежде всего следовало понять, о какой массе клада шла речь в легенде. Для прояснения данного вопроса пришлось использовать систему обратного пересчёта. Нам ведь было известно, сколько запросил швед за свои услуги. Вот от этой цифры мы и оттолкнулись.

Напомню тем, кто слегка подзабыл, что в 1991 году цена на тройскую унцию золота колебалась где-то в районе 400 долларов США. Итак, наш информатор, выставляя властям волости счёт на два миллиона, видимо не без оснований рассчитывал аж на 5000 унций драгоценного металла (в ломе). В пересчёте же на более привычные нашим читателям килограммы, получаем практически 155 кило! Но поскольку в данном кладе вряд ли можно было ожидать обычные банковские слитки, то это количество мы разделим на 3. Так мы (приблизительно конечно) учтём и наценку на высокоценные антикварные и ювелирные изделия, наличие драгоценных камней, а так же нумизматическую премию на старинные монеты. В общем и целом заезжий швед претендовал (разумеется, примерно) где-то на 50 килограммов золотого и серебряного антиквариата в изделиях. Какую же (в процентном выражении) часть от известного ему клада составляли эти 50 килограммов? Не сильно отступлю от истины, если предположу, что он хотел получить братскую половину – 50%! А что? Никому не обидно. И новоявленные латвийцы получают халявных ценностей на два миллиона, и хранитель тайны тоже не остаётся внакладе.

Отсюда-то мы и сделали вывод о том, что примерная масса скрытого в районе Вецкалснавской церкви клада сугубо ориентировочно равна 100 кг. Что ж, здесь было за что побороться, тем более, что с 91-го года стоимость данного сокровища совершенно точно поднялась не менее чем до 15.000.000 тех же долларов США. Оставалось лишь сообразить, где же именно были спрятаны эти ценности, после чего провести в данном месте инструментальную разведку. К сожалению именно в данном вопросе и было больше всего неясностей.

– Да, – может сказать какой-нибудь внимательный читатель, – но ведь в письме сообщалось о том, что «швед посещал церковь», вернее её развалины. Не означает ли это…?

– Посещать-то он её посещал, – могу ответить я, – но значат ли хоть что-то его посещения? Рассмотрим для начала личность самого информатора. Кто он такой? Откуда взялся? Каким образом узнал о кладе?

Не могу сказать, что было легко собрать сведения подобного рода, но всё же это было сделано, пусть и не так быстро как хотелось бы. Что же удалось узнать? Как ни странно это прозвучит, но наш швед на проверку оказался обычным латвийцем, родившимся в 1902-м году в селении Марсиела, что находится недалеко от озера Калснавас. Кстати не лишним будет напомнить о том, что и сама Вецкалснавская церковь до 1944 года как раз и функционировала вблизи западного берега вышеупомянутого озера. Несколько десятилетий хранитель тайны проживал в Германии, до тех пор, пока его сын не переехал в Швецию и не перевёз его туда. Именно там-то он и дождался распада СССР, получив, таким образом, возможность попробовать отыскать давно спрятанные церковные сокровища.

Но откуда же взялся данный клад? Кто его спрятал, и когда это событие произошло? Вспомним нашу общую истории. Латвия вошла в состав СССР 5 августа 1940 года. Стало быть, именно в том самом году латвийское духовенство (несомненно очень хорошо осведомлённое о трагической судьбе значительной части российского духовенства) приняло решение срочно спасать накопленные за предыдущие столетия сокровища от предстоящего разграбления. Значит, искомые нами ценности, скорее всего, были закопаны именно осенью 40-го! Сколько же на тот момент было информатору? Правильно, 38 лет! Вполне себе достойный возраст для того, чтобы (при определённом стечении обстоятельств, разумеется) оказаться среди тех, кто данные ценности и прятал! Затем наш латыш наверняка участвовал во Второй мировой войне. Воевал он, разумеется, на стороне немцев. С ними же отступал из Прибалтики на запад, у них же проживал после преобразования Третьего Рейха в Федеративную республику Германия (ФРГ).

Иными словами при таком раскладе именно наш информатор и в самом деле мог обладать самыми точными данными насчёт истинного местоположения закопанного им клада. Но по развалинам хорошо знакомой прежде церкви бывший латвиец, а ныне швед прогуливался вовсе не для того, чтобы навести кого-либо на мысль о том, где искать спрятанное золото. Просто ему наверняка было интересно увидеть собственными глазами, что стало с тем храмом, который он прекрасно помнил с детства. А сокровища церковные он, конечно же, прятал совсем в другом месте. И нам нужно было непременно понять, в каком именно?

Тут я бы сделал маленькое отступление и перечислил те излюбленные места, где обычно любят прятать клады простые люди. Причём понятно, что данный клад прятался на какое-то время, т.е. он должен быть именно кладом «до востребования». Что значит «до востребования»? А то и значит, что рано или поздно за данным сокровищем планировали вернуться и извлечь его из «земельного банка». Про землю я сказал не просто так. Подавляющая масса подобных кладов прячут именно в земле. По той простой причине, что из земли его извлечь гораздо проще, нежели из воды (болото, озеро, река) или какой-нибудь каменной постройки (фундамент, кирпичный подвал). Достаточно иметь самую обычную лопату (кирку) и через какое-то время можно будет вновь вернуть себе спрятанное на время имущество.

Что же является самым главным для человека, вынужденного срочно

прятать своё (или чужое) имущество? Не догадываетесь? Всё просто. Самым главным для него является лишь одно – не позабыть, где именно спрятан клад!!! Да, да и это не шутки. Ведь человеческая память инструмент далеко не совершенный. Кто из нас в жизни не забывал, куда положил ту или иную вещь? Все забывали, не раз и не два. Но одно дело запамятовать, куда вчера положил горсть мелочи, и совсем другое – забыть, куда закопал фамильные сокровища, которые по крохам собирали многие поколения. Следовательно, рыть яму там, где просто взбрело в голову, не следует ни в коем случае. Место захоронения должно быть тем или иным образом вписано в окружающую его местность, чтобы сама природа подсказывала, где находится заветный тайничок. Но подсказывала только тому, кто в курсе дела.

В общем, вы понимаете, что без какой-то вербальной подсказки, наличия некоего особого предмета поблизости, сокровенное место может быстро затеряться в безликой местности. Этим приметным предметом вполне могут быть: большой камень, группа старых деревьев (например, дубов), отдельно расположенные или особо прочные сооружения. На сооружениях нужно остановиться отдельно, поскольку здесь фантазия кладозарывателей просто не знает границ. Здесь фигурируют и углы старинных особняков, и церковные ограды, отдельно стоящие беседки и сторожки, мощные стационарные колодцы, и подвалы, устроенные под подвалами, маяки и даже могильные курганы. Используется и сама окружающая нас местность, как таковая. Например, большой любовью пользуются реки. Обрывистые берега, остроконечные выступы берегов в речную долину, места слияния рек с ручьями, речные острова, резкие изгибы дорог, резкие же изгибы оврагов, и прочее и прочее.

Цель в данном случае преследуется только одна – оставить свой клад в столь примечательном и неповторимом месте, что при первом же взгляде на него мигом восстанавливается вся, уже было совсем позабытая картина его первоначального захоронения. А уж когда картина восстановилась…, то значит и до сокровищ осталось совсем чуть-чуть.

Что ж, теперь и для нас настало время внимательно присмотреться к прилегающей к храму местности, чтобы хотя бы в первом приближении оценить вероятность захоронения ценностей. Непосредственно сами развалины церкви окружал небольшой парк, но не думаю, чтобы он был удобным местом для устройства тайника. Парк был невелик, просматривался насквозь и, конечно же, разрытая или неожиданно просевшая земля тут же привлекла бы к себе внимание посторонних. Устраивать тайники в самой церкви так же было не лучшим вариантом. Внимательный взгляд быстро обнаружит свежую кладку, легко отличит старопокрашенную часть стены от той, на которой краска лежит давно.

– Подземные проходы! – подскажет мне заинтересованный читатель, – можно спрятать там.

– Спрятать можно, – охотно соглашусь я, – но…, не сохранить. Тем более что эти так называемые подземелья были явно не равноценны по своему функциональному предназначению. Тот из них, который вёл на восток, в сторону озера выхода на поверхность не имел. А значит, это был обыкновенный водосток, очень часто устраиваемый вблизи капитальных церковных сооружений. А что такое водосток? Это очень узкий каменный коридорчик, протиснуться через который взрослому мужчине весьма непросто, а что-либо в нём делать он точно будет не в состоянии. Ребёнок до десяти лет сможет там передвигаться без труда, но разве доверишь этакому мальцу секретную миссию по сокрытию церковных раритетов? Нет, конечно!

Вот ход, который шёл в общем направлении на юг был более приспособлен для передвижения. Он имел ширину около полутора метров в ширину и был сделан из кирпича (только пол из дикого камня). Но вот проблема, чтобы что-то там спрятать пришлось бы либо ломать пол, либо пробивать ломом стенку. И на поверхность мигом выплывают всё те же проблемы по надёжной маскировке мест недавних работ. Нет, подземные помещения и подвалы были явно не лучшим местом для быстрого сокрытия столь массивных ценностей. Тогда где? Зарыть в поле, а поле для верности перепахать…? Снимок из космоса показывал, что наши развалины со всех сторон окружены именно полями. Что ж, задумка в принципе неплохая. Единственное неудобство – глазастые соседи.

Если заниматься такого рода работами ночью то наверняка вызовешь вполне обоснованные подозрения у ближайших соседей, ведь по ночам пашню никогда не обрабатывают, поскольку получается криво и косо. Но ведь и днём подобными делами заниматься тоже не с руки! Ведь прежде чем приступить к маскировочной пахоте придётся выкопать яму метра в 2 глубиной (а это 3 часа работы). Потом нужно будет перенести в неё некие ящики или сундуки и закопать их (на глазах у всех). Можно было не сомневаться в том, что по прибытию чекистов из российского НКВД, как им тут же шепнут на ухо о странных работах, которые вёл тот-то и тот-то, и копали они там-то и там-то!

Следовательно, у тех лиц, кто занимался сокрытием ценностей, было не так уж много возможностей для организации надёжного тайника. Оптимальным было бы спрятать всё церковное хозяйство не слишком далеко от храма, чтобы это место всегда находилось под присмотром. И в то же время данное место должно было надёжно скрывать все работы, которые там бы велись. Я ведь уже писал о том, что отдельно стоящие рощи часто используются для захоронения ценных либо нежелательных (для хранения дома) предметов. И, конечно же, нам было интересно, нет ли чего-нибудь подобного не так далеко от Вецкалснавской церкви? Оказалось, что очень даже есть!

Если от центра разрушенного немцами храма двигаться на северо-восток, то где-то через полтораста метров можно добраться до небольшого леска, размером двести на четыреста метров. Пусть данный лесочек не столь велик, но по площади он как минимум в шесть раз больше парка вокруг храма! Лес сильно запущен, обезображен хаотическими вырубками и вообще-то весьма неказист. Зато прямо по его центру в направлении с юга на север проходит странного вида канава, похожая на остатки какого-то старинного рва. Ну чем не замечательный местный ориентир? Будь у меня такая нужда, я бы спрятал то, что дорого сердцу, именно здесь в этом лесу! И лучшего места для клада «до востребования» найти достаточно мудрено.

Те есть всем понятно, что деревья в лесу могут со временем срубить, а на их месте, скорее всего, вырастут новые, но подобного рода канавищу, длиной в добрые четверть километра, точно никуда не денешь! А кроме того большая часть данного леса довольно густо испещрена провалами в земле, один из которых было совсем несложно немного углубить и превратить во временное пристанище для церковных раритетов. Благо никому из местных жителей просто так болтаться по этим буреломам в голову не придёт, значит и шансы встретить нежданного свидетеля минимальны.

Так что в первую очередь было решено тщательно «прозвонить» именно северо-восточную рощу, и в особенности тот её район, который прилегал к центральной канаве. Работать поисковику в Латвии вообще тяжело из-за всеобщей подозрительности, особенно на открытой местности. А работая в подобного рода лесочке, мы были гарантированно избавлены от подобного весьма нежелательного внимания.

В общем, задача для опытных кладоискателей была не такая уж трудная. Да, на «прозвонку» всей рощи могло уйти до десяти часов, но мы в глубине души рассчитывали на определённого рода везение. Ведь масса захоронения ожидалась довольно большой, и поэтому сетка сканирования могла быть не такой частой. В общем, так оно на самом деле и получилось. Не прошло и часа с начала работы, как оператор, обрабатывающий левую (наиболее приближенную к церкви) часть леса, подал по рации условный сигнал…

Наверное, многие из вас задаются следующим вопросом: – Почему же информатор ждал столь долго, прежде чем решился вернуться на место заложения клада? Ответ, как мне кажется, кроется в биографии несостоявшегося богача. Смотрите. Клад он закапывает осенью 1940-го, а в июне следующего года начинается война. Активное сотрудничество с оккупантами, а возможно и служба в карательных отрядах вынуждает героя нашего короткого повествования в 1944 г. оставить родину и бежать в Германию. Весьма возможно и то, что на чужбине жизнь латвийца была совсем не сладкой. Так что, скорее всего своей новой семьёй он смог обзавестись только к 45 годам (1947 г.). Работа на непрестижных работах, забота о детях…, так что только к 1967 он смог собрать достаточно денег на поездку.

Однако в те времена нечего было и думать о поездке в Советский Союз, ведущий сразу несколько необъявленных войн с мировым империализмом по всему миру. Запад (в широком смысле слова) был несомненным и коварным врагом социализма, а все прибывающие из-за границы личности были шпионами или уж как минимум профессиональными диверсантами. Так что пришлось беглому латвийцу ждать аж до 91-го года, т.е. до той поры, когда СССР начал распадаться на составные части и наконец-то в некоторых этих частях всесильное КГБ ослабило свою железную схватку. К тому времени его сын переехал с семьёй в Швецию, и по истечению некоторого срока выхлопотал шведский паспорт и для отца.

А после очередного превращения Латвии в независимое государство, наконец-то открылось своеобразное «окно», позволяющее ему действовать. Ждать дальше было просто нельзя, поскольку преклонные годы не оставляли ему шанса на вторую попытку. Вот потому-то бывший латвиец, а ныне «швед» и приехал в родную Латвию в самый неблагоприятный для этой поездки момент, и вот потому-то больше не возвращался в Маденский район…

Трое в лодке, не считая водки
(или живой эпизод российского кладоискательства)

Приключения, связанные с поисками старинных кладов, давно заняли прочное место в мировой литературе, но в российской прозе данная тема отражена слабо, вернее будет сказать, не отражена совсем. Максимум маленькая заметочка в районной газете, о найденном в огороде досужего пенсионера горшочке с серебряными копейками, или небольшой сборник кладоискательских легенд и старых баек, мало интересных широкой читательской аудитории. Почему же так сложилось? Почему на Западе есть и «Копи царя Соломона» и «Остров сокровищ» и «Сердца трёх», а у нас нет ничего даже отдалённо похожего, хотя на нашей-то земле в отличие от большинства прочих земель, таятся клады поистине уникальные. Возможно, всё дело в том совершенно особом духе российского охотника за удачей, который, в общем и целом, чужд тому высокому духу романтики, который окутывает подобные истории в других странах. Наш доморощенный кладоискатель ставит перед собой несколько иные, нежели чем на алчном Западе задачи, да и достигает их довольно-таки своеобразными способами.

Впрочем, судите сами. В этой небольшой статье я как можно более достоверно опишу события, которые происходили со мной в начале лета 2000-го года и думаю, что наши уважаемые читатели сами разберутся, достойны ли они пера современного Вальтера Скотта или Конан Дойля.

В девяносто пятом или девяносто шестом году мне случилось добираться из Вязьмы в Смоленск на стареньком, донельзя перегруженном рейсовом автобусе. Как раз позади меня сидели двое местных жителей – пожилой мужчина в очках и с давно не подстригавшейся бородой и мальчик лет десяти – одиннадцати, по-видимому, его внук. В автобусе было тесно, жарко и противно пахло бензином. Кроме того, его немилосердно трясло на каждом ухабе и казалось, что при очередном толчке он вообще развалится на составные части. Мальчик, поначалу сидевший довольно спокойно, вскоре начал беспокойно крутиться, молотить сандалиями по спинке моего сиденья и что-то нудно канючить у деда. Тот в свою очередь, чтобы как-то отвлечь его от неизбежных тягот пути, принялся рассказывать тому всевозможные истории, наверняка черпая их из своей собственной биографии. Рассказав о личных похождениях, дед плавно перешёл к изложению историй услышанных им давным-давно, видимо ещё от своего деда.

– А вот ещё Васюнь, послушай какую сказку, – наклонялся он к самому уху внука, давая понять, что его слова строго конфиденциальны и разглашению не подлежат. Когда наполеоны отступали в восемьсот двенадцатом году из Москвы, они ведь и здесь проходили тоже. Ага! И бабка Аграфена ещё давно сказывала мне, что когда их войско проходило за Смоленском, то их главный маршал приказал сбросить свою золотую карету прямо в Днепр, в пучину, чтобы никому она, значит, не досталась.

– А кому, кому чтобы не досталось-то, – буквально взвился на сиденье сильно заинтересованный внук.

– Дак, наверное, нашим казакам, – обескуражено развёл руками дед. Ими ещё атаман Платов командовал…, кажется. А место это тайное называлось Сырое Коренье, – добавил он загробным голосом, видимо для пущей убедительности.

Разговор их сразу же перекинулся на легендарного атамана, потом на не менее легендарного Левшу, а я всё думал о сброшенной в реку карете, гадая, сохранилась ли она до наших времён, или её уже достали. Вернувшись из поездки в Москву, я первым же делом купил карту Смоленской области и, вооружившись лупой, принялся рассматривать ту местность, по которой протекал Днепр после Смоленска. Каково же было моё изумление, когда я вскоре действительно наткнулся на название Сырокоренье, принадлежащее небольшой деревне, расположенной на левом берегу реки.

– Ага, – обрадовался я, – да старикова легенда и в самом деле не лишена исторической подоплёки.

Изучив впоследствии доступную мне литературу, я окончательно убедился в том, что корпус маршала Нея действительно некогда угодил в гибельную ловушку, попав в своеобразный капкан между нашими войсками и полузамёрзшим Днепром. Переправа французских войск на другой берег по ещё крайне слабому льду была по-своему трагична, и об этом написали многие участники тех событий. Попытавшись первоначально переправиться по броду у Сырокоренья, они попали под яростный огонь казачьих пушек и, понеся значительные потери, отступили. Им оставалась единственная возможность – двигаться вдоль реки, стараясь найти для перехода полоску более или менее крепкого льда. И я поначалу полагал, что таких участков ими было найдено несколько. И соответственно отступавшими французами были предпринято несколько попыток, перебраться на правый, спасительный берег. Одни из этих попыток наверняка были более удачны, другие менее. И, видимо в число последних затопленных предметов попала и личная карета самого маршала. Она, скорее всего, ушла на дно при попытке переправить её через достаточно широкую в тех местах реку.

– Надо полагать, – думал я, – что ценностей в той карете везли немало, и именно вес тяжелогружёной повозки поспособствовал тому, что она провалилась под лёд, унеся с собой в пучину и упряжку лошадей и возницу. Мне оставалось осуществить в общем-то совсем немногое – отыскать утонувшее транспортное средство вместе со всеми сокровищами. Но, как водится у нас на Руси, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Собственно оно и не делалось, вплоть до того момента, пока я в очередной раз не остался без работы. Надо сказать, что к этому времени случай свёл меня ещё с одним искателем приключений, который к тому же водил дружбу с директором крупного магазина, торгующего туристским снаряжением. Вот тут-то я и вспомнил об утонувшей карете. А, вспомнив, предложил своему новому знакомому попытаться найти её. Поначалу он отнёсся к моей идее откровенно скептически, поскольку район поисков был слишком обширен, но я предложил несколько упростить нашу задачу, условно разделив её на две части. На первом этапе я брал на себя обязательство самостоятельно обследовать пространство между деревнями Сырокоренье и Воришки (ныне стыдливо именуемые Варечки). Мне почему-то представлялось, что, пройдя пешком по берегу Днепра, я чисто визуально выявлю наиболее удобные места для переправы через достаточно широкую реку.

В общем, я незамедлительно отправился в путь. От Москвы до Смоленска доехал на скором поезде, а от него до станции Гусино на местной электричке. Далее мне предстояло идти пешком. Дойдя до моста над Днепром, я несколько минут простоял посредине его, с надеждой и внимательно всматриваясь в несущуюся подо мной тёмную воду. Решимость моя, при виде столь бурного потока, была несколько поколеблена, но отступать от задуманного, проделав столь долгий путь, я был не намерен. Через час я оказался на окраине деревни Варечки, именно в том месте, где (судя по литературным источникам) более или менее успешно переправилась основная масса французов. Отсюда мне предстояло двигаться вверх по течению на протяжении примерно семи километров.

Вооружившись блокнотом и авторучкой, я неспешно прогулялся по краю речного склона, оценивая его крутизну, а так же и длину пути, по которому некогда могли скатываться французские повозки. Ведь вполне понятно, что со слишком высокого склона повозки могли так разогнаться, что наверняка проломили бы лёд прямо у берега. Следовательно, спуск мог происходить только там, где спуск к реке был либо невысок, либо достаточно полог. К счастью на всём участке пути довольно утомительного пути таких относительно удобных мест встретилось совсем немного, вернее будет сказать, они мне почти не попадались. Те немногие участки, которые хотя бы в малейшей степени отвечали моему представлению о месте для переправы, всё равно были крайне неудобны. Во всяком случае, лично я бы там переправляться не стал. И только тогда, когда я добрёл почти до самого Сырокоренья, то увидел место, приспособленное для переправы просто идеально. Но ведь я уже знал, что здесь французам переправиться не удалось и, карета даже случайно очутиться в пространстве между Сырокореньем и Алексеевкой просто не могла. Пришлось остановиться и предаться раздумьям, мысленно перенесясь в те далёкие времена.

Известно из истории отечественной войны 1812 года, что тот момент для двигающегося в арьергарде французской армии корпуса маршала Нея был воистину отчаянный. Его отрезали от основных сил, сумевших прорваться к городу Красный, и заставили резко свернуть на север в поисках обходных путей. О том, чтобы спокойно переправить через только-только замёрзший Днепр многочисленные повозки с добычей и ранеными речь уже не шла, им нужно было думать о том, чтобы спасти хотя бы боеспособные части. Возможно, что именно тогда в войска и поступил приказ маршала сбрасывать в реку всю мало-мальски тяжёлую поклажу? Однако просто посталкивать возки, пушки и телеги с обрыва они тоже не могли. Берега Днепра на этом отрезке столь высоки и круты, что поклажа, со сбрасываемых вниз телег просто-напросто рассыпалась бы по ухабистому и сильно заросшему склону, даже не достигнув воды. Кроме того, я видел, что большая часть речных склонов покрыта лесом и, следовательно, все телеги застряли бы там уже на первых метрах!

Решительно развернувшись на сто восемьдесят градусов, я, позабыв об усталости и голоде, двинулся обратно к Варечкам. Теперь я уже искал не места возможных переправ, а те места, где можно было удобно скатить повозки в реку, просто и без особых затей. Очень кстати я вспомнил и вычитанный мною где-то эпизод, в котором один из участников тех далёких событий вспоминал о том, что в Днепр были специально сброшено и несколько оставшихся без тяги пушек. Казалось, моя задача сильно облегчалась. Пушки в те далёкие времена были весьма массивны, и отыскать их скопление, даже с поверхности воды, даже под слоем ила было делом пусть и трудным, но вполне выполнимым. Привлекала меня и цена пушек. Цветной металл, даже в виде лома, имел в те годы солидную стоимость.

Возвратившись из рекогносцировочного похода, я рассказал о своих соображениях своему новому знакомому, и мы принялись за интенсивные поиски соответствующей нашим задачам аппаратуры. Поиски, к счастью, были недолгими. Магазин «Мир приключений», незадолго до этого открытый на Ленинском проспекте, любезно предоставил в наше распоряжение прибор «Джемини—3», позволяющий обнаружить металл аж на шестиметровой глубине. Оставалось сделать совсем немногое – выбрать подходящее время и съездить с ним к двум подозрительным участкам реки и прозвонить их с помощью иноземной техники. Подходящий случай представился только в июне 2000-го года.

Ранним утром из Москвы, по Минскому шоссе бодро выехал кирпичного цвета Фольксваген, в котором сидели четверо плечистых мужчин. Вкратце я вам их представлю. Сзади сидели: Вадим Анатольевич и Олег Юрьевич, – представители спонсора, выделившего нам прибор, надувную лодку и две небольшие палатки. Оба они должны были помогать мне в проведении поисковых работ. Сам я сидел на переднем сиденье, а за рулём сидел мой новый знакомый, Александр Владимирович. В его обязанности входило доставить нас на место и обеспечить достойным и калорийным питанием.

До Варечек мы доехали без особых приключений, правда, меня несколько удивил обычай моих попутчиков каждые сто километров дружно отмечать стограммовым стаканчиком водки. Миновав Варечки, мы, чтобы держаться поближе к реке, свернули на, с виду хорошо укатанную просёлочную дорогу. До намеченной цели оставалось совсем немного, когда дорогу нам внезапно преградила весьма солидная лужа (накануне прошли сильные дожди). Пришлось остановиться.

Поскольку был полдень, решили заодно и пообедать. Во время разборки вещей обнаружилось, что наш снабженец не закупили достаточного количества верёвок, а без них вся наша поездка становилась просто-напросто бессмысленной. Александр Владимирович и Вадим Анатольевич (уже приняв по очередному стакану на грудь) храбро вызвались съездить в магазин и закупить необходимое снаряжение. Через полтора часа они вернулись, хотя и с верёвкой, но уже в совершенно невменяемом состоянии, а ведь нам ещё предстояло форсировать лужу! Я, было, предложил свои услуги в качестве водителя, но с трудом держащийся на ногах Александр Владимирович гордо отказался, и смело повернул машину к водной преграде. Зычно взревел мотор, и через секунду наш Фольксваген, словно «Гордый Варяг» смело ринулся в мутные жёлтые воды. Подняв целую тучу брызг, машина отчаянно рванулась вперёд, но, разумеется, тут же забуксовала и села на «брюхо». Мотор заглох, и она беспомощно застыла посреди взбаламученной грязи. В этот роковой момент Вадим Анатольевич, видимо разбуженный громким шумом двигателя, открыл глаза и непонимающе огляделся по сторонам. Видимо посчитав, что весь этот кошмар ему просто приснился, он громко вздохнул, открыл дверцу и со словами: – Это что за х – та, – мягко выпал их полузатопленного салона. К счастью для него несколько более трезвый водитель тут же поспешил ему на помощь, и хоть не без труда, но всё же выволок, тонущего в луже коллегу на сушу. Положение моё было отчаянное. Машина села видимо накрепко, около ней бестолково толклись трое в дымину пьяных мужиков, и ждать помощи было неоткуда, поскольку была суббота и за три часа по облюбованной нами дороге не прошла ни одна машина. Однако выбора у меня не было, пришлось возвращаться в Варечки, искать мощный грузовик или трактор. Когда через три часа бесплодных блужданий я вернулся на прежнее место, нашей машины к моему изумлению, в луже уже не было. Внимательно осмотрев оставленные шинами следы, я быстро понял, что их вытащила какая-то автомашина, типа «Урала» или «КРАЗа». Слава Богу, что следы на сырой почве читались хорошо, и вскоре я обнаружил место, где наш Фольксваген свернул к реке. Пройдя полкилометра по проделанной им колее, я обнаружил моих облепленных грязью попутчиков сидящих в прибрежных зарослях у наполовину покрытого глиной автомобиля. Единственное, что удалось мне в этот день сделать, так это установить обе палатки и уложить всех троих страдальцев спать.