Текст книги "Время оборотней"

– Инна, я знаю тебя не первый год: если тебе загорелось кого-то разоблачить, отговаривать тебя бесполезно, ты все равно сделаешь по-своему.

– Ты что, против независимого журналистского расследования по контрабанде оружия? – возмущенно спросила она.

– Если расследование независимое – я ничего против не имею. Но информация, которую ты получила как частный детектив «Интерпоиска», строго конфиденциальна, то есть разглашению не подлежит.

– Я совершенно с тобой согласна, что частный детектив не имеет права разглашать полученную от клиента конфиденциальную информацию. Потому в своем журналистском расследовании использую только те материалы, которые мне удастся раздобыть как независимому журналисту. И заметь, ты сам предложил мне опросить наших фигурантов под видом интервью, а это чистая журналистика, тем более что я предъявлю свое журналистское удостоверение.

– Ты правильно меня поняла, – удовлетворенно отметил Сергей. – А что касается твоего журналистского расследования, в принципе, я могу официально поручить тебе его провести по заданию редакции ежемесячного журнала «Детектив плюс». Моя супруга недавно зарегистрировала его в Минюсте, а я в этом журнале выступаю в роли заместителя главного редактора.

– Ежемесячный журнал – это здорово! А по заданию редакции мне будет проще, чем независимому журналисту, пробиться к нашим депутатам и генералам. И ты можешь опубликовать в этом журнале мое расследование о контрабанде оружия? – осведомилась Инна.

– Конечно могу, – заверил он. – Тем более что ты проводишь его по заданию нашей редакции.

– Это очень хорошо. А то после истории с жалобой Мамедова в лондонский Высокий Суд редакторы печатных СМИ от меня теперь шарахаются, как черти от ладана, только из-за того, что какой-то там заморский суд заочно признал меня виновной в клевете на Рашида, хотя в моих публикациях никакой клеветы нет. И самое поразительное, что Высокий Суд постановил взыскать с меня и редакции газеты сто тысяч долларов в пользу Рашида Мамедова, не удосужившись опросить ни ответчиков, ни свидетелей по «делу о клевете». А между тем именно на основании показаний свидетелей, знавших Мамедова в годы его бандитской молодости, когда Рашид еще никаким олигархом не был, я собрала материал для своих статей.

– Ну что тебе на это сказать? Если Мамедов старается теперь вести свои дела, как законопослушный гражданин, и поэтому обратился в суд, а не подослал к тебе бандитов, это можно лишь приветствовать. Только этот лондонский суд – театр абсурда какой-то. Интересно, чем Рашид так приворожил аглицких судей, что они пошли у него на поводу, как ослы за морковкой?

– А они рассудили просто – кто богаче, тот и прав. Вот и все королевское правосудие. И ни один наш журналист не осмелился слова сказать в мою защиту. Обидно, однако, – с горечью произнесла Инна.

– Это потому, что журналисты в основной своей массе люди подневольные и свободу слова им определяет владелец издания, – заметил Сергей. – А Мамедов для того и затеял этот судебный процесс, чтобы другим неповадно было интересоваться белыми пятнами его мутной биографии. Он же у нас теперь народный избранник, типа элита общества, благотворитель и меценат, потому Рашид из кожи вон лезет, чтобы откреститься от своего криминального прошлого.

– Флаг ему в руки, – презрительно хмыкнула она. – А вообще уникальное у нас общество, если такие, как Мамедов, – элита, и никого не смущает, что этот «народный избранник» занимался раньше рэкетом и, может, даже собственноручно убивал коммерсантов, чьим бизнесом он сегодня владеет.

– То, что вчерашний бандит захотел стать достойным членом общества, похвальное в общем-то желание. Гораздо хуже, когда наоборот – те, кто по своему служебному долгу обязаны бороться с преступностью, превращаются в «оборотней».

– Ты оправдываешь Мамедова? – укоризненно осведомилась Инна.

– С чего ты взяла?

– Ну ты же сам только что его похвалил.

– В какой-то мере да, – согласился Сергей. – Раз человек пытается хоть как-то искупить свои старые грехи, значит, он не такой уж законченный негодяй, как «оборотни в погонах», которых только могила исправит. Кстати, об «оборотнях в погонах». Через несколько дней после того, как в заминированной «Ниве» Давыдова подорвалась его жена Ольга, начальник службы безопасности Мамедова генерал милиции в отставке Гладышев, которого Алексей подозревал в первую очередь, выпал из окна своего пентхауза. По версии прокуратуры, Гладышев покончил жизнь самоубийством, а непосредственных исполнителей теракта установить так и не удалось. Скорее всего, Рашид от них избавился, как и от генерала-«оборотня».

– Что значит избавился? Ликвидировал? – спросила она.

– Точнее сказать – приговорил. Правда, никаких доказательств того, что Гладышева и его подручных устранили по приказу Мамедова, у меня нет. Но в своем письме Алексею, в котором он выразил искренние соболезнования по поводу гибели его жены, Рашид ясно дал понять, что покарает всех виновных в теракте, а он слов на ветер не бросает.

– Теперь мне понятно, почему Алексей не устроил вендетту, – с теми, кто подложил ему в машину взрывчатку, Рашид сам разобрался. И знаешь, я Мамедова за такое самоуправство почему-то не осуждаю.

– С Рашидом вообще все не так просто. Но разговор сейчас не о нем, а об «оборотнях», которые намного опаснее бывшего рэкетира Мамедова. Особо опасны «оборотни» из спецслужб, как Грицко и Гвоздарев. Нельзя, чтобы они заподозрили, что ты под них копаешь, – предупредил Сергей. – А для подстраховки в командировку с тобой поедет Стас Лашин – он водитель-ас и профессиональный телохранитель.

– Да я и сама умею за себя постоять, – ответила Инна. – У меня же есть пистолет, ну которым ты меня наградил. И хотя он стреляет только резиновыми пульками, его не отличить от боевого. Помнишь, как я пальнула из него по бандитам, что прицепились к нам в ресторане?

– Конечно помню, – сказал он. Еще бы ему не помнить! Это было три года назад, когда благодаря Инне были обезврежены убийцы инкассаторов.

Сергей пригласил ее тогда в ресторан, а табельное оружие, закрепленное за ним на постоянное ношение, оставил в сейфе. Спокойно провести вечер им не дали гулявшие за соседним столиком лица кавказской национальности. Это были гастролеры из солнечной Грузии (квартирные воры, как потом выяснилось). Не подозревая, что они «наехали» на начальника городского розыска, грузинские воры вели себя нагло и крайне развязно. Подполковник Сокольский оказался один против четверых, но пасовать перед бандитами было не в его правилах. Завязалась драка, и неизвестно, чем бы все для него закончилось, если бы Инна не расстреляла напавшего на него с ножом бандита из врученного ей накануне наградного пистолета. Серьезных ранений резиновые пули причинить не могли, но грохот выстрелов был как из боевого пистолета, и эффект соответствующий.

Пока Инна с воинственным видом держала всех под прицелом, Сергей связал залетную бригаду грузинских воров их же брючными ремнями. Вот и вся история, в которой Инна показала, что умеет действовать решительно, в критических ситуациях не теряет голову и не впадает в панику. Плюс к этим качествам она обладала незаурядными аналитическими способностями, поэтому Сергей Сокольский и пригласил ее в свое детективное агентство. Инна его не разочаровала и очень скоро зарекомендовала себя незаменимым сотрудником. И сейчас Сокольский не сомневался в том, что она отлично справится с предстоящим ей заданием.

Человеку столько лет, на сколько он себя чувствует. В постели с молодой женой Константин Викторович Лукин чувствовал себя лет на десять-пятнадцать моложе, но после того, как он упрекнул Карину в том, что это по ее совету молодые отправились в свадебное путешествие на Мальдивы, она обиделась и фактически устроила ему сексуальный бойкот. Стоило ему заикнуться насчет супружеского долга, как у нее тотчас начинала болеть голова. По условиям брачного контракта отказывать мужу в близости Карина не могла, но ложилась теперь к нему в постель с таким кислым видом, что особого удовольствия от занятия с ней любовью Лукин не получал. Выдвигать претензии жене, что та стала демонстративно холодна с ним, было глупо, тем более что Константин Викторович сам во всем виноват, и у него хватило мудрости это признать. Он заподозрил собственную жену в том, что это по ее наводке пираты захватили яхту с молодоженами, и не сумел скрыть своих подозрений. Когда же выяснилось, что никакой связи с пиратами у Карины не было и быть не могло, у Константина Викторовича отлегло от сердца.

В знак примирения он решил сделать ей царский подарок. И если он хочет, чтобы Карина была для него женщиной-праздником, нужно этот праздник для нее устроить, и букетом цветов тут не отделаешься. Его покойная жена обожала драгоценные меха, и в ее гардеробе осталась целая коллекция эксклюзивных соболиных шуб, стоивших целое состояние. Эту коллекцию он решил отдать Карине как компенсацию за то, что обделил ее наследством. Пока Карины не было дома, он перенес эти шубы в свою спальню и с нетерпением стал дожидаться ее возвращения. Сегодня вечером по плану у нее было посещение бассейна. Вдоволь наплававшись, она вернулась в превосходном настроении, но стоило Лукину пригласить ее в спальню и у нее сразу же начала болеть голова.

– Идем-идем, – настоял он, и Карина неохотно подчинилась.

На пороге спальни она застыла в немом восхищении. На огромной двуспальной кровати возвышалась гора мехов всех оттенков: от песчано-желтого до смоляно-черного. Самым красивым был мех баргузинского соболя: темно-шоколадный с сединой и голубоватой подпушью – у Карины дух захватило при виде такого великолепия!

– Это все твое, – сказал ей Константин Викторович. – Давай примерим, например, вот это изделие, – показал он на длинную шубу из меха темного соболя, отличавшуюся шелковистостью и благородным блеском.

Карина как во сне подошла к кровати и потянулась за шубой.

– Подожди, – негромко сказал он, и она послушно остановилась.

Он подошел к ней сзади, и она почувствовала его руки у себя на шее. Он откинул ее волосы и расстегнул молнию на платье. Соскользнув по обнаженным плечам, оно упало на пол. Она молча переступила через платье, и он, любуясь ее точеной фигуркой, поцеловал ее в шею и за ушком и начал расстегивать на ней бюстгальтер. Карина терпеливо ожидала, пока он возился с застежкой, и стояла не шелохнувшись, когда он, жарко задышав ей в затылок, начал мять ее упругие груди. Не возражала она и против того, чтобы он снял с нее трусики.

– Теперь можешь примерить шубу, – разрешил он.

Оставшись в одних туфлях на высоком каблуке, Карина накинула на себя темную соболиную шубу. Покрасовавшись в ней, она по очереди стала примерять все остальные, устроив мужу великолепный стриптиз. Меняя меха, она эротично наклонялась за новой шубкой или манто, и даже повернувшись к мужу спиной, чувствовала, как он ласкает взглядом ее нагое тело.

Примеренные вещи Карина сбрасывала на пол, и вскоре там уже лежала груда шуб, манто и соболиных воротников. Опустившись на колени, она зарылась лицом в драгоценные меха. Испытывая небывалое возбуждение от прикосновения обнаженной груди к соболиным мехам, она исполнила самый обольщающий элемент стриптиза – «кошечка». В свое время она была профессиональной стриптизершей (в стрип-баре Лукин с ней и познакомился) и по опыту знала, что «кошечка» заводит мужчин больше всего. Муж не заставил себя долго ждать. Изнывавшая от желания Карина отдалась ему с такими криками и стонами, что Константин Викторович почувствовал себя, как в лучшие годы, когда он был секс-агентом КГБ. Такого бурного секса у него с Кариной еще не было, и для закрепления эффекта он решил раскошелиться еще на один ценный подарок. После баснословно дорогой коллекции соболиных мехов Константин Викторович решил поразить ее воображение алмазами, в которых он знал толк.

На следующий день он повез жену в ювелирный магазин подобрать ей бриллиантовое колье. В этот октябрьский день было довольно прохладно и Карина надела отороченную соболем горжетку.

– Носить дорогой мех нужно беззаботно, с хладнокровным безразличием. Соболь все скажет за тебя, – наставлял он Карину, когда они сели в «бентли».

В офис и на деловые встречи Константин Викторович обычно ездил на представительском «мерседесе» с личным водителем, а «бентли» предназначался для выезда на презентации и вечерние приемы, которые так любила его покойная супруга, и за руль этого роскошного авто он всегда садился сам.

После смерти первой жены прошло уже больше трех лет, и Константин Викторович подумывал сделать светской львицей и Карину. В бриллиантовом колье она будет выглядеть настоящей королевой, а вести себя в высшем обществе Карина, видно, научилась, когда еще подрабатывала девушкой-эскорта. Именно в этом качестве Константин Викторович ее и снял после просмотра эротического шоу, в котором Карина была примой стрип-дансинга. С ролью девушки-эскорта сексапильная стриптизерша справилась блестяще, и тогда он предложил ей стать его личным пресс-секретарем, пообещав зарплату вдвое больше, чем она зарабатывала в стрип-баре. Карина прекрасно понимала, что век стриптизерши недолог, и особо над предложением Лукина не раздумывала. Согласившись стать его секретаршей (Лукин сразу оговорил, что секс с шефом, то бишь с ним, входит в ее служебные обязанности), она не прогадала, и теперь ее будущее было устроено.

По пути в ювелирный магазин Константин Викторович прочитал Карине небольшую лекцию об алмазах:

– У ограненного природного алмаза должно быть не менее семнадцати отполированных граней, чтобы он стал бриллиантом. А вообще «бриллиант» – это только один из видов огранки, который впервые был применен именно для алмазов. Алмазы иной огранки, как «роза», «бриолет», «юбилейная», «маркиза», бриллиантами не называют. Наиболее ценится алмаз высокой прозрачности, как говорят – «чистой воды», и без дефектов. Дефект может быть почти незаметен – пузырек или ямка – микроуглубление, обычно выглядит как белая точка. Более заметны трещины, их называют «перья», «уголь» – темные минеральные включения в камне, «облако» – большое число мелких включений в виде облачка. Цена алмаза также зависит от его цвета. Чаще всего встречаются алмазы с голубоватым, сероватым или желтоватым оттенком. Цветные алмазы из-за своей редкости дороже обычных того же размера и качества минимум на двадцать пять процентов. Цветные алмазы могут быть лимонными, ярко-желтыми, густо-желтыми, ярко-коричневыми, зелеными, чуть оливкового цвета, голубыми, розовыми, розовато-чайными, красными, синими, фиолетовыми и черными. Самыми редкими считаются красные, синие и фиолетовые алмазы. Черные бриллианты как бы и не входят в разряд цветных, и цена на них может быть ниже цен на белые камни.

– Черный бриллиант подошел бы под цвет моих волос, – мечтательно произнесла Карина. – А какие алмазы добывают на твоих рудниках? – поинтересовалась она.

– В основном технического качества – серые, бурые, с крупными темными включениями внутри. Но попадаются, конечно, и пригодные к ювелирной обработке камни.

– И кто занимается их сбытом?

– Мой гвинейский партнер. Все мои алмазные шахты зарегистрированы как совместное предприятие, – пояснил он. Посвящать Карину в тонкости своего алмазного бизнеса, к которому та вдруг проявила интерес, Константин Викторович не собирался. Он завещал алмазные рудники дочери, и жене не должно быть до них никакого дела. Впрочем, Карина больше о них не расспрашивала.

– А как отличить настоящие алмазы от подделок? Поместить алмаз в стакан с водой, и он исчезнет? В смысле станет невидимым.

– Скажем так, становится менее видимым, чем на воздухе, и настоящий бриллиант действительно трудно различить невооруженным глазом в чистой воде. Отсюда и появился ювелирный термин «камень чистой воды». Можно также провести бриллиантом по стеклу или полированной поверхности другого камня – настоящий алмаз самое твердое из всех природных веществ и обязательно оставит царапину. Впрочем, стекло могут поцарапать и другие камни – корунд, например. Вообще, отличить природный алмаз от синтетического или камня-заменителя на глаз практически невозможно. Очень часто в качестве имитаторов бриллианта выступают циркон, фианит, топаз и бесцветный сапфир, так называемый лейкосапфир. Все эти камни внешне поразительно похожи на ограненный алмаз, и только эксперт может отличить настоящий камень от подделки.

– Понятно, – сказала Карина. – Надеюсь, бриллианты в моем колье будут настоящими.

– Гарантирую, – заверил ее Константин Викторович.

В ювелирном магазине он выбрал самое дорогое золотое колье с бриллиантами, за которое заплатил сумму в гривнах, эквивалентную пятидесяти тысячам долларов. Для колье Карина предусмотрительно надела платье с глубоким декольте, и великолепие бриллиантового сияния, рассыпанное по ее плечам и груди, было достойным украшением ее красоты.

Обмыть драгоценную покупку они отправились в шикарный ресторан с французской кухней. Ознакомившись с меню, Карина сделала королевский заказ: форель с креветками, профитроли с шоколадным кремом и тутти-фрутти с мороженым. Константин Викторович заказал себе блюдо под названием «искрящееся французское фондю» из мякоти телятины, оленины и баранины, жюльен из рыбы и грибов и салат «Провансаль» традиционный. Пить в этот вечер они решили только шампанское. Чтобы шикануть по-настоящему, Константин Викторович выбрал «Кристалл», одна бутылка которого стоила тысячу долларов. Гулять так гулять! Чертовски дорого, конечно, выкладывать такие деньги за шампанское, которое по вкусу он не отличил бы от обычного «Игристого», но зато какое ощущение собственной значимости: пить шампанское, которое было создано специально для российского императора Александра II, а теперь и Лукин мог себе позволить побаловать свою красавицу жену этим царским вином.

Французская кухня и дорогущее шампанское Константину Викторовичу впрок не пошли. После мясного блюда он почувствовал ноющую боль в желудке, но старался не подавать виду, что ему плохо. Настроение у Карины было превосходное, и, чтобы не испортить ей праздник, он стоически терпел нарастающую боль, пока жена сама не заметила смертельную бледность на его лице.

– Тебе плохо? – отставив в сторону недоеденное мороженое, спросила она.

Лукин, скривившись от пронзившей его резкой боли, кивнул головой.

– Тогда чего же ты молчал? Поехали домой. Спасибо за прекрасный ужин, милый, все было потрясающе вкусно, – поблагодарила она и подозвала официанта.

Константин Викторович расплатился за ужин кредитной карточкой.

Когда он под руку с поддерживающей его Кариной подошел к «бентли», его скрутило так, что машину он вести не смог бы.

– Может, тебя в больницу отвезти? – сев за руль, предложила она.

– Не надо в больницу, дома приму лекарства и попустит, – отозвался он с заднего сиденья, корчась от боли. – В первый раз, что ли?

– В том-то и дело, что не в первый. Тебе нужно обратиться к врачу, а не заниматься самолечением, – укоризненно заметила она.

– Да обращался я к врачу, – заверил он. – Просто сегодня забыл выпить таблетки, что мне прописали.

– Как знаешь, – пожала плечами она, поворачивая ключ зажигания.

Карина была достаточно опытным водителем и за рулем «бентли» чувствовала себя вполне уверенно, хотя и была подшофе. Управлять такой машиной было одним удовольствием, если бы не стонущий на заднем сиденье муж.

Приехав домой, Константин Викторович принял таблетки от язвы, и боль постепенно утихла, но чувствовал он себя все равно паршиво, и ему было не до секса, хотя Карина исполнила бы теперь любое его желание. Она умела быть благодарной, особенно после таких баснословно дорогих подарков, как соболиные шубы и бриллиантовое колье.

Ночью Константину Викторовичу приснился кошмарный сон, будто в спальне под ним разверзлась страшная воронка, из которой вырывались языки пламени, и перед ним возник козлобородый черт с вилами в лапах.

– Полковник КГБ Лукин? – деловито осведомился черт.

Константин Викторович раскрыл было рот сказать, что он в отставке, да и КГБ давно нет, но посланник ада не стал его слушать.

– Бывших чекистов не бывает, – изрек черт и вонзил ему вилы прямо в живот.

Лукин взвыл от пронзившей его боли. Черт же легко поднял его на вилы и швырнул в пылающую жаром преисподнюю. Константин Викторович не верил ни в Бога, ни в черта, но сон был настолько реалистичным, будто он и впрямь побывал в аду. Провалившись в воронкообразную штольню, Лукин долго падал, но не разбился. Когда он почти достиг дна пропасти, его на лету подхватили ведьмы-старухи в черных плащах, подобных крыльям летучих мышей. Освещая себе факелами путь, ведьмы понеслись с ним по подземелью и вскоре доставили его к вратам ада. Охраняли те врата два здоровенных черта с огромными рогами и квадратными бандитскими мордами. Лукина, на котором из одежды были только семейные трусы, а от нанесенных вилами страшных ран на животе не осталось и следа, рогатые братки пропустили в ад без лишних вопросов.

Заправлял тем адом Сатана в облике Иосифа Сталина – с усами, в кителе с погонами Маршала Советского Союза и в брюках навыпуск с красными лампасами, только без ботинок, потому как вместо ступней у Сталина-Сатаны были копыта. То, что и в аду генералиссимус Сталин всеми верховодил, Константина Викторовича не удивило. Собственно, Иосиф Виссарионович Сталин-Джугашвили, которого в свое время миллионы советских людей почитали, как «земного бога», и при жизни был дьяволом в человеческом обличье, желчные тигриные глаза которого излучали сатанинскую силу.

Когда ведьмы привели Лукина к властелину преисподней, он очень сконфузился, что предстал перед Сталиным-Сатаной в одних трусах, однако генералиссимус ада не стал выговаривать ему за внешний вид.

– Доброй ночи, Иосиф Виссарионович! – вытянувшись в струнку, поприветствовал Лукин адского Сталина.

– Ну докладывай, палковник, как там, нэ забыли еще таварища Сталина? – с грузинским акцентом спросил тот.

– Конечно не забыли, Иосиф Виссарионович.

– Нэбось, ругают меня, да?

– Есть такие, что и ругают. Но лично я вас, Иосиф Виссарионович, очень даже уважаю, – поспешил заверить Лукин.

Сталин посмотрел на него тяжелым взглядом.

– Садысь, в ногах правды нэт, – сказал он, а сам, сжимая трубку в кулаке, подошел к радиоле.

Покрутив ручку настройки, он поймал волну какой-то радиостанции, передававшей последние новости ада. Диктор загробным голосом поведал о последних трудовых достижениях чертей, как-то досрочное выполнение пятилетнего плана по газификации котлов для грешников и производству сковородок с тефлоновым покрытием, создающих, по словам диктора, дополнительный комфорт поджариваемым, чтобы те не пригорали. Завершился выпуск адских новостей похоронным маршем, под музыку которого диктор скорбным голосом зачитал:

 
Нет слов таких, чтоб ими передать
Всю нестерпимость боли и печали,
Нет слов таких, чтоб ими рассказать,
Как мы скорбим по вас, товарищ Сталин!
Товарищ Сталин, слышишь ли ты нас?
Ты должен слышать нас, мы это знаем.
 

– Слишю, слишю, – набивая трубку, кивнул Сталин. – Знаешь, кто эти стихи обо мнэ напысал? – обратился он к Лукину.

– Знаю – Константин Симонов, – уверенно ответил тот.

Эти стихи попались ему на глаза неделю назад, когда он просматривал в Интернете публикации о Сталине. Интерес к Иосифу Сталину объяснялся тем, что Константин Викторович подумывал написать мемуары и в первой главе хотел описать похороны «вождя всех народов», на которых его чуть не затоптали насмерть.

Когда умер Сталин, Косте Лукину было всего шесть лет. Похороны императора шестой части планеты он запомнил навсегда – день 9 марта 1953 года чуть не стал последним днем в его жизни. Тогда в Москве на Трубной площади возникла чудовищная давка, во время которой погибло немало людей: усопший пахан добирал послушных овечек в свое, теперь уже неземное, царство…

Низкорослый грузин с узким лбом и оспинами на лице (на портретах их, естественно, не рисовали) был «отцом всех народов», и когда он умер, плакали и старые, и молодые, и дети. Девицы те просто надрывались от слез, и казалось, что с утратой Сталина весь мир осиротел и человечество не переживет такую потерю. Костя, в семье которого портрет Сталина висел вместо иконы, рыдал вместе со всеми: такое было потрясение, что «земной бог» оказался простым смертным. Трое суток нескончаемым потоком вливалась в Колонный зал всенародная река любви и скорби. Скопление народа было столь велико, что на улицах Москвы то и дело возникали давки, но люди шли и шли, как заколдованные, и маленького Костика, на глазах которого толпа скинула милиционера с лошади и, возможно, растоптала, не раздавили в том роковом потоке лишь потому, что ему удалось залезть под военный грузовик, которым был заблокирован узкий проход с Трубной площади на Неглинку.

– Вот ты знаешь, палковник, что я дьявол, – задумчиво разглядывая огромный глобус, сказал Сталин. – Под моим чутким руководством были сгублены миллионы людских душ, и далеко нэ все были врагами народа. Органы, в которых ты служил, кого угодно магли пасадить, лишь бы выполнить мой сатанинский план, иначе им самим нэ сносить головы. Я гепеу разрешил даже детей расстреливать за измэну родине и шпионаж, правда, только тех, кто старше двенадцати лет. Ну сам панимаешь, какие там шпионы могут быть в двенадцать лет – шпана еще, но наши славные органы выявляли таких несовершеннолетних «шпионов» тысячами. А какую «чистку» я провел в Красной Армии – расстрэлял пэрэд войной почти весь комсостав от маршала до лейтенанта. И при всех моих, так сказать, перегибах савецкий народ любил мэня неистовее, чем «вечно живого» Ленина, да что там Ленина, меня любили больше, чем Бога! Как думаешь, пачему?

– Потому, что был культ, но была и личность, как сказал о вас писатель Шолохов, – ответил Лукин.

– Культ личности – это следствие всенародной любви к таварищу Сталину, а нэ пэрвопричина, – заметил Сталин.

Раскурив трубку, он прошелся перед столом на своих копытах и начал неторопливо говорить как бы сам с собой:

– Пэрвопричина кроется в самой сущности человека, в котором гэнэтически заложена вера в Бога. Эта патребность в подчиненности висщему авторитету для многих савершенно нэобходимая вэщь. Таким абсолютным авторитетом для савецкого народа был таварищ Сталин. И культ личности вазник патаму, что я был магущественнее Всевышнего. Отправлял на смэрть, кого хател, карал целые народы, а мэня прадалжали безудэржно славить – называли корифеем всех наук, мудрейшим из мудрых, величайшим из великих, и савецкие попы в своих малитвах правазглашали мэня богоизбранным вождем. Такого триумфа Сатаны нэ было со дня сотворения мира, – самодовольно усмехнулся Сталин-Сатана.

Трубка у него погасла, он зажег ее снова, затянулся один раз и продолжил:

– О чем говорит диалектический материализм? – задался он вопросом, и сам себе на него ответил: – О единстве и борьбе противоположностей, как двигателе исторического процесса. Дьявол есть противоположностью Бога, но дьявол с ним и един. Я, как Сатана, миллионами изводил людей, а мой антипод Бог вабще устроил Всэмырный потоп – истрэблю, сказал, с лица земли чэловеков, и скотов, и гадов, и птиц нэбэсных – всэх истреблю! У него только никчемный Ной был праведен и нэпорочэн. Что же Бог за Творэц такой бэстолковый, что даже птички у него парочными палучились? Вот я, напримэр, прынял Расию с сохой, а сдал ее с атомной дубиной и с таким оружием мог бы устроить на зэмле пахлэще Всэмырного потопа. Травинки, микроба бы после Мировой атомной войны нэ осталось. Всю планэту прэвратыл бы в одын сплашной ад. Патому во всей Вселенной нэ было равного мне, а Бог за все время моего дьявольского правления ни разу в зэмные дела нэ вмешался, предоставив мне абсолютную власть распоряжаться чужими жизнями. Только когда тэбя окружают безропотные исполнители, когда никто нэ смеет тэбе возразить и все вокруг только поддакивают да восхваляют – наступает прэсыщение такой властью. То ли дело у нас в аду, с чэртями никогда нэ соскучишься, – усмехнулся Сталин и пристально посмотрел на Лукина.

От проницательного взгляда генералиссимуса преисподней Константину Викторовичу стало не по себе. Возникло неприятное ощущение, будто Сатана читает его мысли, а Лукин как раз думал о том, что Сталин вовсе не такой великий, как тот сам себя представлял. Оратором Иосиф Сталин был никудышным, а речи его малосодержательны. Никаких научных трудов он в сущности не написал, а все его так называемые сочинения – это его выступления, сделанные по какому-либо поводу. Целью его жизни стала одна всепоглощающая страсть – жажда власти. Только этой страстью азиатского сатрапа он был все время занят. Властолюбивый и грубый, вероломный и скрытный, завистливый и лицемерный, хвастливый и упрямый, чрезвычайно хитрый и подлый, мстительный параноик, боявшийся собственной тени, с детства тщедушный, капризный, сухорукий, болезненно самолюбивый и чувствительный ко всему, что ставило под сомнение его физическую силу – отсюда его маниакальная подозрительность, Сталин был настоящим воплощением зла. Выходец из семьи кустаря-сапожника, Иосиф Джугашвили, не имевший наклонности ни к наукам, ни к искусству, не владевший каким-либо ремеслом, проявить себя мог лишь в политических интригах. После смерти Председателя Совнаркома Ленина, который из-за тяжелой болезни и припадков безумия последние годы жизни лишь формально был главой государства, Сталин на своей номенклатурной должности генерального секретаря сумел сосредоточить в своих руках безграничную власть. Удалось это ему только потому, что более интеллектуальные однопартийцы поначалу не воспринимали его всерьез и за глаза называли косноязычного Кобу «самой гениальною посредственностью нашей партии», за что потом жестоко поплатились, ведь злопамятный Сталин никому никогда ничего не прощал.

«Величайшим из великих» Иосиф Виссарионович Джугашвили смог стать в глазах только еще более заурядных людей, чем был он сам, – такой у Лукина вертелся на языке ответ на вопрос Сатаны: почему Сталина так неистово любили? Прямо сказать это ему в глаза Константин Викторович не решился бы.

– Вот, значит, какого ты обо мнэ мнэния. Па-твоему, я гэниальная пасредственность, да? Ну-ну, – смерив Лукина грозным взглядом, зловеще протянул Сталин.

Понимая, что оправдываться бесполезно, Константин Викторович сконфуженно молчал.

Сталин прошел мимо стола, дошел до конца, вернулся и, вынув трубку изо рта, сказал медленно, не повышая голоса: