Текст книги "Прохладный сок родных берез"

Александр Ковшиков
Прохладный сок родных берёз…

© Александр Ковшиков, 2022

© ЛК «Живое перо поэзии», 2022

© Издательство «Родники», 2022

© Оформление. Издательство «Родники», 2022

Александр Ковшиков

Рябков Виталий Вячеславович (творческий псевдоним – Александр Ковшиков) родился в 1974 году в деревне Кунилово, Вологодской области. Окончил вологодскую среднюю школу № 1 и вологодский Учебно-производственный комбинат № 1. Стихами увлекается с юности. Поэт. Член литературной студии «Заречье» (г. Вологда). Лауреат поэтических конкурсов в номинации «Стихи»: «Зимнее настроение», «Очей очарование», «Весна идёт. Весне дорогу», «К Дню матери», «Моя глубинка», «Родительский дом». Первое место в номинации «Песни» на конкурсе «У костра». Печатался в некоторых районных и областных газетах, во Всероссийском поэтическом обозрении «Красная строка», в коллективных сборниках: «Вначале было слово», «Живое слово», «Души живые родники», «Вольный слог». Принимает активное участие в работе Самарского литературного клуба «Живое перо поэзии». Живёт в городе Вологде.

Тропой Николая Рубцова…

Когда речь заходит о Вологде, перед глазами у меня шумящие на ветру берёзы русского приволья, а на ум приходят строки из стихотворения Николая Рубцова «Деревенские ночи»:

 
«Всё люблю без памяти в деревенском стане я,
Будоражат сердце мне в сумерках полей
Крики перепёлок, дальних звёзд мерцание,
Ржание стреноженных молодых коней…»
 

Я бы назвал эти строки сиротским плачем. Да по-другому и не назовёшь. Поэт, оставшийся сиротой в неполные семь лет, мог разговаривать открыто и надрывно только с природой.

В неё он заключал всего себя, без каких-либо претензий к жизни, принимая свою судьбу такой, какая есть… Война, детский дом, голод… Многое можно говорить об этом высоком поэте.

Время не вырывает, а наоборот, добавляет вехи в истории поэзии. Вот и сейчас, когда мы пережили XX век и шагнули в век компьютерных технологий, казалось бы, ну какая к чёрту поэзия?.. Ан нет! – Живёт она, родимая, крепнет, поёт и плачет, говорит с читателями истинно русским слогом с «рубцовским» надрывом. И подтверждение этому факту есть. В живописном городе Вологде живёт современный российский поэт с душой Рубцова – широкой, открытой и простой. Знакомьтесь, кто ещё не знает: Виталий Рябков, пишущий под псевдонимом Александр Ковшиков. Он всегда понятен читателям и слушателям. Его лирические произведения востребованы широким кругом. Всякое его появление в литературных кругах вызывает неподдельный интерес. Ограниченная метафоричность поэтических произведений Ковшикова не ослабляют суть и смысл написанного. Автор выстраивает свой диалог с читателем открыто и доступно, не опираясь на свои познания в литературе, хотя они очевидны.

Поэзия Александра Ковшикова носит народный характер. Она не имеет настоящего или прошедшего времени, а просто живёт и перетекает или перелетает туда, где её ждут.

Известно, что поэзия не может быть безымянной, наличие в ней зримого литературного героя – факт неоспоримый. Неважно, кто он, каков его возраст и статус в обществе. Главное, что он есть. А творчество автора есть не что иное, как мольберт, кисти и краски. Поэзия созидательна, она рисует нам все стороны жизни литературного героя. Автор лишь дорисовывает нюансы. Давайте рассмотрим несколько примеров и узнаем, каков литературный герой Ковшикова. Лично мне этот образ видится ярко и отчётливо: динамичный и терпеливый, постоянно странствующий, – он не находится в состоянии покоя ни на минуту. Его движение ощутимо повсюду. Куда идёт литературный герой Ковшикова? Какова его цель?.. Здесь нет однозначного ответа, ибо собирательный образ многих русских поэтов, в том числе и Николая Рубцова, находится в вечном движении, размышлениях о главных жизненных ценностях.

Так же и литературный герой Ковшикова видит мир таким, каким подаёт его природа и сам Господь. Главная составляющая этого мира – душевный покой, доброта и тишина, в которую вовлечён герой. Порой тревожит лишь плеск вёсел в реке:

 
«Укрыла ночь окрестности села.
Лишь где-то воет глупая борзая,
Да на реке тревожит плеск весла
Ночную тишину родного края…»
 

В этой мирской составляющей есть игра света и теней, колоритность запахов, амбиентность звуковых оттенков, сопряжённых с определёнными цветами радуги. Герой наслаждается увиденным в начале своего пути. Он купается в этом удивительном мире, дарованным свыше, перекликаясь всеми фибрами души с зовом предков:

 
«Купаюсь в терпких ароматах,
В оттенках, в запахах цветов,
А в птичьих утренних руладах
Отчизны слышится мне зов.
Он так и манит за собою,
И словно дарит два крыла,
Чтоб полетел я над землёю
Туда, где мама родила…»
 

Верующий ли он – литературный герой Ковшикова?.. Скажу однозначно: «Да». Такой типаж не может быть талантливо двуличным. Лицемерие и скрытность не для него. Он истово верит в Бога, открываясь перед Ним в одиночестве, и Творец кладёт свою щедрую длань ему на плечо:

 
«Заплакали берёзовые рощи,
Укрыв листвой поляны и холмы.
Я на стволы, как на святые мощи,
Молюсь и ветра слушаю псалмы…»
 

Именно в этот момент душа литературного героя в перемещении. Она летит «рубцовской» глиссадой; она плачет «по-рубцовски» не матери в подол, не отцу в жилетку, – она выплакивается природе и Всевышнему:

 
«Прижмусь к стволу, заплачу, словно птица,
Что потеряла глупого птенца,
Но плач мой в шуме ливня растворится,
Что ниспошлют на землю небеса…»
 

Слёзы и надежды литературного героя есть не что иное, как слёзы и надежды Николая Рубцова. Души двух поэтов, двух скитальцев-мучеников, двух агнцев божьих находят друг друга и соприкасаются на тихой малой Родине:

 
«Терпкая сладость смородины,
Щебет, и гул птичьих крыл…
«Тихая малая Родина,
Я ничего не забыл!..»
 

Всякий из читателей, взяв в руки эту книгу, будет сам делать собственные выводы о творчестве вологодского поэта, о жизненном пути его литературного героя, хотя лично для меня путь этот ярко обозначен в поэтических произведениях. Это путь к Творцу, путь к Миру праведному и чистому, ибо миссия человека на Земле трудна, крест на плечах порой «неприподъёмный». Видение мира литературного героя обусловлено чистотой духовной, а не ошмётками грязи в душе. Именно такой и должна быть подлинная русская поэзия. И каким бы ни был путь литературного героя, он видит вокруг только красоту:

 
«И, сражённый такой красотой,
Осознав краткой жизни бренность,
Породнишься с родною землёй:
Сам – на век, а душа – на вечность!..»
 

Многие из вас спросят меня: «Так всё-таки о чём же эта книга? О человеке или о природе? О явственном или о надуманном?»

Я отвечу: «Это книга о любви! – к родине, людям, Богу… Она написана для простого народа, чтобы души очистились от скверны, тогда и мир искусства предстанет перед людьми не в чёрной хламиде, не в белом саване, а обнажённым и крылатым, таким, каким видит его идущий вперёд литературный герой Александра Ковшикова. Не мешайте ему… Пусть идёт…»

Владислав Терентьев, поэт, публицист, член Российского союза писателей, член Ассоциации Поэтов и Писателей «Арт», магистр Международного Фонда «ВСМ»

«Прохладный сок родных берёз…»
Стихотворения 2016–2021 годов

Мой путь тернист

 
Мой путь тернист, как впрочем, и у всех.
 
 
И вот когда спускаются туманы,
И дождь осенний, растревожив раны,
Напомнит мне о прожитых годах,
Когда холодный ветер-шалопай
По небу грозовые тучи носит
И по лесам листву с деревьев сбросит,
Крича природе грозно: «Засыпай!»
 
 
Я вспоминаю тёплым словом тех,
Кто был со мной, от самого рожденья,
Меня любил до самоотреченья,
Кто кудри вил мне в русых волосах,
Кто колыбель мою качал впотьмах
И прививал любовь к родному краю,
Всех тех, кого безмерно уважаю.
 
 
И плача, в кровь я губы искусаю,
Пред Господом винясь во всех грехах!
 

«Укрыла ночь окрестности села…»

 
Укрыла ночь окрестности села.
Лишь где-то воет глупая борзая,
Да на реке тревожит плеск весла
Ночную тишину родного края.
Гуляет сон по дремлющим домам,
Рогатый месяц смотрится в окошки,
Скрип половиц ползёт по чердакам —
То домовые или, может, кошки.
Дрожит перед иконой огонёк,
По потолку крадутся чьи-то тени,
Настроил скрипку старый друг сверчок…
Не спится. Одеваюсь. Выйду в сени.
Там пряный запах, кругом голова
От медуницы, мяты и ромашки.
И вновь в стихи слагаются слова,
И не мешают разные букашки.
Открою дверь, пойду в мой старый сад,
Вдохну всей грудью свежесть летней ночи.
Как нежен сладких яблок аромат,
Им просто наслаждаюсь, что есть мочи.
Разносит ветер чью-то ворожбу.
В подлунном мире, Господом хранимом,
Я наблюдаю вечную борьбу,
Где свет и тьма сошлись в бою незримом.
Ещё чуть-чуть, и полыхнёт восток,
Ворвутся в мир и краски дня, и звуки,
Молоденький исполнит петушок
Дуэтом с ночью арию разлуки.
Ну, а пока по небу пролегла
Река из звёзд от края и до края.
И тишина в окрестностях села,
Лишь где-то воет глупая борзая.
 

Жеребёнок

 
Бархатные губы раздвигая,
Жеребенок хлеб с ладошки ест,
Головою медленно кивая,
Тишь ночную слушает окрест.
 
 
Вздрагивает и прядёт ушами,
Отгоняет комаров хвостом,
Прямо в душу умными глазами
Смотрит, размышляя о своём.
 
 
Маленький – поэтому боится
Маму кобылицу потерять,
То прижмётся к ней, то удалится,
То пристанет молоко сосать.
 
 
И ему, и мне сейчас не спится,
Нравится за ним мне наблюдать.
В небе полуночная зарница,
Значит, утром будем дождик ждать.
 
 
А пока прошла жара дневная,
И гармошка слышится окрест,
Бархатные губы раздвигая,
Жеребёнок хлеб с ладошки ест.
 

Зов

 
Вдыхаю воздух родниковый,
И в первозданной тишине
Я слышу шёпот васильковый
Как наяву, так и во сне.
И через луг, где в спящих травах
Тропинка вьётся сотню лет,
Сбивая росы на купавах,
Спешу в ромашковый рассвет.
Купаюсь в терпких ароматах,
В оттенках, в запахах цветов,
А в птичьих утренних руладах
Отчизны слышится мне зов.
Он так и манит за собою,
И словно дарит два крыла,
Чтоб полетел я над землёю,
Туда, где мама родила
Меня (О, дай ей Бог терпенья)
И окружила теплотой,
И подарила в миг рожденья
Огромный этот край родной.
Там я нетвёрдою походкой
Ходить учился налегке,
Держась малюсенькой ручонкой
За мамин пальчик на руке.
В льняной короткой распашонке
Смешной, весёлый карапуз,
И грязи, как на поросёнке,
Бывал на мне не малый груз.
И хорошо, что я влюбился
В лес и безбрежные поля,
В село, где грамоте учился,
В рябины, сосны, тополя…
…И вы меня не забывайте,
Так пойте, чтоб текла слеза,
И чаще, чаще зазывайте
В деревню, птичьи голоса!
 

Благодать

 
Моя избушка крайняя в селе,
За ней рябины, огород, околица,
А дальше лес, где на седой ветле
По вечерам кукушка Богу молится.
 
 
За что лежит на ней беды печать,
О чём тоскует средь плакучих веточек?
Быть может, начинает вспоминать
Подкинутых в чужие гнёзда деточек?!
 
 
А мне сейчас на сердце так легко
И полной грудью после зноя дышится!
Из крынки пью парное молоко,
Стихов листаю старенькую книжицу.
 
 
Ах, как я рад вернуться вновь сюда,
Где между сосен ветры хорохорятся,
Где первая любовь всегда чиста,
Где даже птицы рьяно Богу молятся!
 
 
От вас, друзья, не буду я скрывать,
И пусть с трудом кому-то в это верится,
Но этой ночью льётся благодать
Мне в душу из ковша Большой медведицы.
 

«Заплакали берёзовые рощи…»

 
Заплакали берёзовые рощи,
Укрыв листвой поляны и холмы.
Я на стволы, как на святые мощи,
Молюсь и ветра слушаю псалмы.
И наблюдаю грустными очами
Среди осенней этой кутерьмы,
Как те берёзы долгими ночами
Слегка дрожат в преддверии зимы.
И на рассвете чутко засыпая,
Я вижу вновь один и тот же сон:
Грустят берёзы, о весне мечтая,
И издают мне рвущий душу стон.
И жалятся, и жалятся, родные,
Как будто бы предчувствуя беду,
С ветвей роняют капли дождевые…
…Проснусь в поту. Оденусь. К ним пойду.
И целый день по рощицам гуляю,
Пинаю вновь листвы холодный тлен,
Всем существом своим воспринимаю
Необратимость скорых перемен.
Прижмусь к стволу, заплачу, словно птица,
Что потеряла глупого птенца,
Но плач мой в шуме ливня растворится,
Что ниспошлют на землю небеса.
И возвращусь. И тяжко засыпая,
Я буду видеть вновь всё тот же сон:
Грустят берёзы, о весне мечтая,
И издают мне рвущий душу стон.
 

Вечерний разговор

 
Заблудилась в облаках луна,
Утонула в мареве тумана,
Разлилась в округе тишина,
Стихли звуки старого баяна.
Лёгкий стук ночного мотылька
О стекло горящего окошка,
И сюиту глупого сверчка
Слышу я, да как мурлычет кошка.
Дотлевают в печке угольки,
Чугунок стоит с томлёной кашей.
К чаю – курник из ржаной муки,
На десерт – малина с простоквашей.
Припозднились, сидя за столом,
Разговор ведём, как в лес ходили,
Как ломились в чаще напролом,
Как по кругу много раз блудили.
Не иначе, сглазил всех лешак,
Видимо наелся мухоморов,
И навеселе нас, бедолаг,
Путал средь болот и косогоров.
Так устали – просто меркнет свет,
И вечерять даже неохота.
Что же отдохнём, а чуть рассвет —
Поспешим на дальнее болото.
Нет пока осеннего дождя,
И стоят погожие денёчки, —
Собираем жёлтого груздя,
Что облюбовал холмы и кочки.
 

Ночные думы

 
Деревня спит, на улице темно,
В избе покой, с реки ползёт прохлада,
Лишь бьётся мотылёк ночной в окно,
Его маяк – горящая лампада.
Мой старый друг – задумчивый сверчок
Играет вновь мотив знакомый старый.
Собака завалилась на бочок,
Найдя себе подстилку – коврик рваный.
Открою двери, выйду на крыльцо,
Ворвутся в дом и запахи, и звуки,
А ветер освежит моё лицо
И охладит и тело мне, и руки.
Прислушаюсь – услышу, как скрипит
В сенях моих гнилая половица,
Да как комар над ухом пропищит,
Желая, видно, кровушки напиться.
А за рекой, где царство камыша,
Испуганно кричит в гнездовье утка.
Быть может, потеряла малыша,
И ей сейчас на сердце очень жутко.
Но он придёт на материнский зов,
Он просто, глупый, в плавнях заблудился.
Ведь так и мы спешим под отчий кров,
В тот дом, где каждый в этот мир явился.
Я закурю, мне мыслей хоровод
Не позволяет до утра забыться,
И голова полна мирских забот,
Наверное, поэтому не спится.
А завтра рано с солнышком вставать,
Чтоб по росе до леса прогуляться,
Чтоб целый день смолистый дух вдыхать,
Чтобы чудесным видом наслаждаться.
До слёз в глазах, до шума в голове,
До боли в сердце, до душевной муки
Я так хочу признаться сам себе,
Как мне необходимы эти звуки.
И в неба высь, где плещется заря,
И в ветерок, ласкающий мне руки,
И даже в писк ночного комара
Я так влюблён! И так страшусь разлуки!
 

Осознание

 
Хорошо поутру в озорстве,
Распахнув двери старого дома,
Босиком по росистой траве
Пробежаться к реке до парома,
Переплыть в заливные луга
И в ромашках упасть нескошенных,
И считать в небесах облака,
Ветер в кудрях ловить взъерошенных,
Полной грудью цветочный дурман
Пить до одури, с наслаждением.
…И без бражки становишься пьян,
Горд крестьянским происхождением.
И, сражённый такой красотой,
Осознав краткой жизни бренность,
Породнишься с родною землёй:
Сам – на век, а душа – на вечность!
 

А что ещё осталось

 
Как сладко пахнет дым из печки
В деревне рано поутру,
Клубами белые колечки
Уходят в небо на ветру,
Что разгулялся в чистом поле,
А васильковый взгляд небес
Глядит на русское раздолье,
На ширь лугов, на сонный лес.
В сенях духмяный запах браги
И кваса кислый аромат,
Молочные пустые фляги
Рядком на лавочках стоят.
На стенах вилы, грабли, косы,
Как память прожитых времён,
Всё ждут, когда придут покосы,
И снимут их на пару дён.
В углу пылится медогонка,
Зачем она, ведь пчёл-то нет…
Ах, как они жужжали звонко,
Лишь только полыхнёт рассвет.
В светёлке тёплый хлебный запах,
Парует каша в чугунке,
Крадётся кот на мягких лапах,
Чтоб сливки съесть на молоке.
Дед старый с лежака слезает,
И хоть здоровье – не в дугу,
Чуть кашлянёт и начинает
Крутить вновь «козию ногу».
Затянется и спросит бабку:
– Что, мать, готово ли поесть?
Поест. Наденет чуни, шапку,
На улицу пойдёт, как есть.
С другими встретится дедками:
– Здорово, старые пеньки!
И вспомнит, шаркая ногами,
Былые юности деньки.
 

Что нужно мне?

 
Мне не нужны моря и океаны
И мне не снятся ледники в горах.
А мне нужны молочные туманы
И птичий гомон в солнечных лесах.
 
 
Я так люблю духмяные покосы,
Негромкий шёпот молодой листвы,
Глядеть, как блещут утренние росы
В лугах на нежных стебельках травы.
 
 
Мне кровь бодрит брусника боровая,
Что разлеглась под соснами ковром,
И куст рябины, что горит мерцая
В осенней дымке призрачным костром.
 
 
Я вижу вновь во сне ржаное поле,
Овёс стеной, ромашки в ячмене,
И ветерок, гуляющий на воле,
И крик грачей на пашне по весне.
 
 
Я не стремлюсь на отдых за границу,
Хочу промокнуть под грибным дождём,
И вновь, как в детстве, увидать зарницу
В вечернем небе над родным селом!
 

Хочется услышать

 
Темнеет в небе розовый закат,
Взошла луна, и удлинились тени,
Нестройный хор проснувшихся цикад
Безумствует, скрипя в кустах сирени.
Кричит с надрывом в плавнях коростель,
В пыли вороны с шумом делят корку,
Гудит натужно запоздавший шмель,
Пролезть пытаясь в земляную норку.
Пищат над ухом злые комары,
Их отгоняю, веточку взяв в руки.
Наполнен воздух смехом детворы…
 
 
…Я слышу всё, но жду не эти звуки.
 
 
Я так хочу услышать, как звучит,
Трель соловья из зарослей бурьяна,
Как в травах на лугах роса звенит,
Ночами выпадая из тумана.
Услышать шёпот каждого листка
На молодой берёзке у ограды,
И стук в окно ночного мотылька,
Летящего на свет моей лампады.
 
 
Пусть кто-то скажет: «Что за ерунда?
Какая чушь! Нашёл к чему стремиться…»
Но это словно чистая вода
Из родника… И я хочу напиться!
 

«Ах, какие здесь тихие зори…»

 
Ах, какие здесь тихие зори,
Пряный воздух прозрачен и чист,
Облаков кружевные узоры,
И в лесу птичий гвалт голосист.
Над рекою паруют туманы,
По утрам в травах росы звенят,
Гордо сосны стоят великаны,
Божий храм позаброшен, но свят.
На пригорке бревенчатый домик
Потемнел от прошедших времён,
На заборе истлевший подойник,
У забора сухой старый клён,
На крылечке прогнили ступени,
В сени настежь расхристана дверь…
Только куст синеглазой сирени
Избежал неизбежных потерь.
Время здесь словно остановилось,
Не видать никаких перемен.
Солнце, встав сотни раз, вновь садилось,
От кустов бузины росла тень.
На полях с колосившейся рожью
Лишь солома от бывших хлебов,
И видны по всему бездорожью
Тропки буйных лесных кабанов.
Да волков серых злобные своры
 
 
Здесь снуют, след их быстр и когтист…
…Но какие же тихие зори,
Да и воздух прозрачен и чист!
 

Этой ночью

 
Опьянила свежесть ночи,
Закружилась голова,
Блеск созвездий видят очи,
Плачет росами трава.
 
 
Дремлет бор в густом тумане,
Смолкли иволги в кустах…
Кто-то «жарит» на баяне,
Крепко путаясь в ладах.
 
 
Эх, надрать ему бы уши,
Чтоб инстру́мент не терзал,
Ведь играть – не бить баклуши,
Да, не профессионал.
 
 
Жаль, испортил ночь какую,
Дал бы мне, уж я б сыграл,
До утра, напропалую,
Вспомнив юность удалую,
Пел, меха бы раздувал…
 
 
Чу! Всё вроде бы затихло,
Опустилась тишина,
Лишь на речке в берег рыхлый
Плещет пенная волна,
 
 
Да камыш тихонько плачет
Под порывом ветерка.
Интересно, кто рыбачит
Там, при свете костерка?
 
 
Подойти что ль, напроситься
На уху из котелка,
Нежным вкусом насладиться
Щуки или судака?
 
 
И всю ночь прослушать байки
Про рыбацкие дела,
Требуху откинув чайке,
Растянуться на фуфайке,
Ждать, когда взойдёт заря.
 

Влюблюсь ещё сильней

 
Когда осенней хмурою порою
Горят кострами яркими леса,
Когда туман, висящий над рекою,
Скрывает серой дымкой небеса,
Когда встают холодные рассветы,
Когда на травах иней – не роса,
Когда сады безвременно раздеты,
И наполняет грусть-печаль глаза, —
Пусть птицы, край любимый покидая,
Мне прокричат печально с высоты
О том, как без родных берёз страдая,
Срывают голоса до хрипоты.
И я, услышав эти крики-стоны,
Влюблюсь ещё сильней в родимый край —
В поля, леса, озёра, что бездонны…
И хлынут слёзы, как бы невзначай.
 

Провожая морозный день

 
В избе стемнело. Выйду на крыльцо,
Спешу узреть последний лучик света.
Морозной дланью, снег швырнув в лицо,
Ударил ветер, не страшась ответа.
Я пошатнулся, чувствую – бежит
Слеза скупая по щеке небритой,
А ветер так загадочно гудит
Под скатом крыши, дранкою обитой.
Прощается короткий зимний день
С деревней, утопающей в сугробах,
И всё длиннее, и всё гуще тень
В небесных засыпающих чертогах.
Тропинкою к околице пройдусь,
Петляющей меж избами седыми,
Дымком от папиросы затянусь,
Весь окружён красотами земными.
Куда ни брошу восхищённый взгляд —
Везде поля, укрытые снегами,
А в небе полыхающий закат
За дальними сосновыми борами.
Вдруг тишину в морозной полумгле,
Что царствует над дремлющей округой,
Друг разбудил, спеша верхом в седле,
Скрипя шершавой старою подпругой.
 
 
– Привет, Иван! Откуда держишь путь?
– Да вот в село к родителям катался.
С мороза с батей «приняли на грудь»,
Поэтому немножко задержался.
Жена, поди, опять начнёт «пилить»
За то, что слишком часто выпиваю.
И как её сегодня обхитрить?..
Пойлём-ка в баню мыться. – ппиглаптаю!
– Согласен, завтра вроде выходной,
Да я и сам, как будто, собирался.
А ничего, что ты уже хмельной?
Иль ты не очень сильно «расстарался»?
– Конечно, нет! Да видишь ты и сам,
Чего нам с батей будет с поллитровки?!
Так что, придёшь? Уж я парку поддам.
Ну, а потом немножечко «Перцовки».
– Добро, земляк! Считай, уговорил.
Возьму дубовых веников пахучих.
 
 
И тот, коня пришпорив, поспешил
К себе домой, среди сугробов жгучих.
А я один остался провожать
Морозный день под старою ракитой.
И продолжала серебром блистать
Слезинка льдинкой на щеке небритой.