Текст книги "Зеленый фургон (сборник)"

Отец ребенка. Зачем же моему ребенку юношеская свежесть?

Щупак. Ирина Варфоломеевна принимала их вместе со своим ребенком, и оба стали неузнаваемы!

Отец ребенка. Я бы пока воздержался.

Щупак. Пожалуйста! Я вам их не навязываю. Давайте только попробуем. (Прячет в сумочку пять рублей, сует пилюли попеременно в обе коляски.) Сами попросите.

Отец ребенка (бросаясь к коляске). Хватит! Хватит! Я так мало знаком с индейской медициной… Лучше я спущусь на третий этаж… в поликлинику… Который час? (Смотрит на часы.) Ах, черт! Опаздываю на заседание. Опять не успел к доктору! (Убегает, по ошибке увозит коляску со старичком.)

Щупак (одна). Какой отсталый молодой человек! Разве может человека с кругозором удовлетворить обыкновенная медицина? Ведь у нее нет никаких новых методов! Овсянников! Даже не гомеопат!

Входит Гудбаев, неся на вешалке новый костюм, заколотый в газету.

Гудбаев (весело). Ну, как наш больной? Лед тронулся?

Щупак. Вы знаете, доктор, я боюсь ошибиться, но мне послышался из коляски какой-то звук.

Гудбаев. Какой именно?

Щупак. Нечто вроде «агу».

Гудбаев. «Агу»? Ага! Это начинают действовать пилюли. Продолжим лечение! Сейчас я впрысну ему в мякоть ноги вытяжки из молодых побегов сельдерея.

Щупак. Я выйду.

Гудбаев. Как вам будет угодно.

Щупак выходит. Гудбаев вынимает из кармана большой шприц, подходит к колясочке, откидывает занавеску, видит ребенка, падает, как доска. Из всех карманов сыплются пилюли. Поднимается, отряхивается.

Откуда взялся этот ребенок? Где старик? Не мог же он так помолодеть! Правда, он съел три коробки моих пилюль. Но ведь это же обыкновенный зубной порошок. Мел! Впрочем, это знаю только я один. Это необъяснимое происшествие могло бы прославить мои пилюли на весь мир. Но как я разделаюсь с мадам Щупак? Ей же нужен жених! Она же не согласится ждать, пока это дитя подрастет и закончит изобретение! (Стук в дверь.)

Щупак (просовывая в дверь голову). Можно?

Гудбаев (торопливо задергивая занавесочки на коляске). Т-ш-ш! Он дремлет… Возьмите это… (Показывая на коляску.) И не тревожьте как можно дольше. Ему нужен абсолютный покой.

Щупак выходит на цыпочках, жестами благодаря доктора.

Гудбаев (один ходит по комнате. Пауза). Я боюсь мадам Щупак.

Стук в дверь.

Гудбаев (забегая за стол, дрожащим голосом). Кто там?

Голос отца ребенка. Доктор Гудбаев дома?

Гудбаев (надевая чалму). Я занят, но войдите.

Входит отец ребенка с коляской; из коляски торчит кусок бороды.

Отец ребенка. Как я рад, что застал вас! Благодарю вас, благодарю! Ваши пилюли действительно могучее средство!

Гудбаев (удивленно). Мои пилюли?

Отец ребенка. Ваша пациентка дала моему ребенку несколько штук. Я его совершенно не узнаю! Сегодня он ни разу не пикнул в течение заседания. А какой был доклад! Одни цифры! По правде говоря, я всегда недоверчиво относился к индейской медицине, но действие ваших пилюль меня переубедило. Посмотрите на это милое, тихое дитя! (Подходит к коляске; откидывает занавесочку, при виде старика падает, как доска.)

Гудбаев (обрадованно). Старик!

Отец ребенка (с пола). Откуда взялся этот старик? Где мой ребенок?

Гудбаев (замечает в бороде старичка пилюлю, берет ее, подносит к глазам, нюхает, ест). Сколько он успел их проглотить?

Отец ребенка (поднимаясь с пола). Увы, я не считал.

Гудбаев (наставительно). Вот что значит давать мои пилюли без дозировки!

Отец ребенка. А вы считаете, что это от пилюль?

Гудбаев. Для меня это совершенно ясно!

Отец ребенка. Невероятно!

Гудбаев. Невероятно? Вы не знаете моих пилюль, какое это могучее средство! Они ускоряют развитие, стимулируют возмужание. Организм созревает с фантастической быстротой. Лишняя пилюля грозит преждевременной дряхлостью. Но не волнуйтесь. Оставьте вашего сына у меня…

Отец ребенка (перебивая). Доктор! Это же не мой сын! Это чужой старик!

Гудбаев. Я впрысну ему в мякоть ноги вытяжки из молодых побегов сельдерея, и это нейтрализует действие пилюль. Вы получите вашего ребенка обратно.

Отец ребенка. Невероятно! (Падает в изнеможении на стул, закрывая лицо руками.)

Гудбаев (ободряюще похлопывает его по плечу). Ну-ну, не будем падать духом! Примите эту пилюльку, она вас взбодрит, встряхнет, освежит…

Отец ребенка (вскакивая). Уберите ваши пилюли, или я вас так встряхну!

Гудбаев (отступает). Но-но, без рук! Можете обратиться в поликлинику! Посмотрим, как вам там из старика сделают ребенка!

Отец ребенка. Я сам знаю, куда мне обратиться! (Убегает.)

Гудбаев (глядя на старичка). Не уйти тебе от мадам Щупак, старичок! Ничего, ничего. Зато попадешь в научную литературу! (Садится за письменный стол, достает беседу, перечитывает, делает поправки.) В беседе с нашим корреспондентом доктор Гудбаев… (вписывает)…известный специалист доктор Гудбаев заявил о новых методах лечения усталых и изношенных организмов… (вписывает)…о достигнутых им сенсационных результатах лечения усталых и изношенных организмов. Ярким примером может служить больной… (Обращаясь к старичку.) Как фамилия? (Машет рукой.) Эх, забыл спросить у мадам Щупак! (Вглядываясь в старичка, шутливо.) Молчишь? Не слышишь? Не ходишь? Жених! Так и запишем – жених мадам Щупак. (Пишет, читает.) Ярким примером может служить жених гражданки Щупак, у коего мною было установлено: 1) общая старческая дряхлость, 2) паралич конечностей, 3) потеря речи и слуха, 4) слабоумие, 5) старческий маразм, 6) разжижение мозга… Нет, пожалуй, хватит маразма! (Пишет, затем читает.) Результаты лечения этого больного посредством применения моих пилюль показывают, сколь назрел вопрос о создании Центрального Института Травы и Пилюли под моим непосредственным руководством. Вышеупомянутый больной безрезультатно применял все новейшие методы лечения. Однако лишь мои синтетические пилюли вернули ему здоровье. Они не только избавили его от вышеозначенных недугов, но также изменили до неузнаваемости всю его физическую конституцию. Прежде всего, к больному начал возвращаться дар речи. При этом нам пришлось столкнуться с любопытным проявлением старческого инфантилизма. Первым словом, которое произнес больной после приема моих пилюль, было «агу». (Очень громкий стук в дверь.) Ох! Это мадам Щупак!

Быстро увозит старичка. В комнату врывается мадам Щупак с коляской. Одновременно из другой двери важно, с достоинством выходит Гудбаев, по дороге надевая чалму. Мадам Щупак молча наступает на него коляской. Гудбаев отступает.

Длинная пауза.

Гудбаев (пятясь). Ну, как наш больной?

Щупак (злобно). Агу!

Гудбаев (прижатый к стене коляской). Не давите меня, мадам Щупак! Я вам сейчас все объясню.

Щупак. Отвечайте на вопросы. Что это такое?

Гудбаев. Это ваш старик.

Щупак. Это не мой старик! Это чужой ребенок! Вы воспользовались моей неопытностью! Все мои мужья умоляли меня иметь ребенка, но тщетно! Что я скажу в коммунальной квартире! Как я покажусь туда без старика, с ребенком на руках? Вы обещали взбодрить, встряхнуть, освежить, обновить… Это называется юношеская свежесть? Кто теперь будет кончать изобретение? Кто получит премию, квартиру из пяти комнат с газом и ванной, персональный ЗИС? Двухэтажную дачу под Москвой с водопроводом и канализацией? Вы мне за это ответите! Я позвоню Ирине Варфоломеевне! Я заявлю в поликлинику!

Гудбаев. Успокойтесь, мадам Щупак! Мои пилюли – могучее средство! Я сам не ожидал такой эффективности! Это же был совершенно обветшалый организм…

Щупак. Но часы-то Мозера были на нем совершенно новые! А паспорт, а пенсионная книжка, а самопишущее перо – тоже обветшали?

Гудбаев (сухо). Мадам Щупак! Что вы имеете в виду?

Щупак. Я имею в виду ваше могучее средство! Что же, оно омолаживает вместе со штанами?

Гудбаев. Да, со штанами. И с пиджаком! Короче говоря, чего вы от меня хотите?

Щупак. Отдайте старика!

Гудбаев. Ах, так! Пожалуйста! Через две минуты вы получите обратно и штаны, и пенсионную книжку, и старика. (Вынимает шприц.) Сейчас я впрысну ему в мякоть ноги нейтрализующее средство… (Увозит коляску.)

Щупак (одна). Может быть, я немного погорячилась? Все-таки, Ирина Варфоломеевна такая культурная женщина и верит в индейскую медицину… (Заискивающе.) Доктор, мы, кажется, не поняли друг друга… Нельзя ли найти какой-нибудь компромисс в смысле возраста? Нечто среднее…

Гудбаев вкатывает коляску со стариком.

Гудбаев. После того как вы намекали мне на самопишущую ручку, нам не о чем больше разговаривать. Забирайте вашу рухлядь и очистите помещение!

Щупак (не сдаваясь). Ваши пилюли…

Парализованный старичок (из коляски). Обыкновенный зубной порошок! (Кряхтя вылезает из коляски. Обращается к Гудбаеву.) А я для вас припас пилюльку покрепче! Но сначала я должен извиниться перед мадам Щупак за то, что вводил ее в заблуждение. Уважаемая мадам Щупак! Я очень признателен вам за ту энергию и настойчивость, с которой вы возили меня по многочисленным лестницам: к доктору Гусарову за деградатами – на пятый этаж; к профессору Чижикову за ионами верхних слоев атмосферы – на шестой этаж; к доктору Баснословскому за самыми мелкими пилюлями в Москве – на восьмой этаж и, наконец, к доктору Скоропостижному – на одиннадцатый! С удовольствием могу отметить, что все эти средства не принесли мне ни малейшего вреда. Правда, неоднократно возникала опасность введения в мякоть моей ноги нейтрализующего средства из молодых побегов сельдерея. Но эта угроза мало беспокоила меня, ибо я знал, что вследствие крайней худобы ноги мои лишены того, что доктор Гудбаев называет мякотью, и поэтому непригодны ни для каких уколов. Прогулки в вашей коляске были для меня тем более приятны, что в последнее время из-за преклонного возраста гулять пешком мне было несколько затруднительно. Должен сознаться, я пользовался этим удобством незаконно, но вы сами принудили меня к этому, дорогая мадам Щупак! Я вынужден был притвориться парализованным, ибо видел в этом единственную возможность закончить свою работу над изобретением. Ваше участие в моей судьбе было столь активным и всепоглощающим, что не оставляло мне ни минуты для работы! Согласитесь, что ваше сообщение о пожарном, купившем себе котиковое пальто…

Щупак (в отчаяньи). Вы меня не поняли!

Парализованный старичок…не могло помочь мне в математических вычислениях! Эта история окончательно убедила меня в необходимости выбора между вашим милым обществом и моим изобретением. Тогда-то мне и пришла в голову спасительная идея паралича. И хотя много времени уходило в разъездах по докторам, я все же имел возможность спокойно размышлять за голубыми занавесочками этой коляски. Теперь изобретение закончено. Правда, это совершенно не то, что вы предполагали, мадам Щупак, и о чем вы сообщали по секрету всем посещаемым нами врачам.

Гудбаев (старичку). Уважаемый профессор! Я обращаюсь к вам, как работник науки к работнику науки…

Парализованный старичок. Я не профессор, а вы не работник науки.

Гудбаев. Уважаемый товарищ изобретатель! Если бы вы читали что-нибудь о тысячелетнем опыте индейской медицины…

Парализованный старичок. Как раз сегодня кое-что об этом я и прочитал. А вы читали сегодняшние газеты?

Гудбаев (вынимает ручной саквояж). Нет…

Парализованный старичок. Напрасно. Так вот, слушайте. Наркомздрав вынес решение о медицинских лженауках. Признано, что все эти деградаты, ионы верхних слоев атмосферы, мелкие и мельчайшие пилюли и пилюльки и так называемая индейская медицина, – да, да, доктор Гудбаев, индейская, – ничего общего не имеют с настоящей наукой!

Гудбаев быстро и бесшумно складывает в саквояж череп, чалму и шприц, высыпает массу пилюль в корзинку для бумаг под столом.

Отныне, мадам Щупак, вам придется обращаться в поликлинику, к обыкновенным врачам. Они вам будут прописывать скромные горчичники, честную салицилку и – может быть, хоть это отчасти утешит вас – стрептоцид. (Телефонный звонок. Гудбаев делает движение к телефону, но отступает. Старичок берет трубку.)

Квартира доктора Гудбаева. Да, да, этого самого индейского. Откуда? Ага! Дома, дома (протягивает трубку Гудбаеву).

Гудбаев (испуганно, не беря трубки). Откуда? Из редакции?

Старичок. Нет, из уголовного розыска. По жалобе отца ребенка.

Гудбаев (беспомощно опускается в коляску.) Так… так-так-так-так.

Старичок. Не любишь?!

Занавес

Альманах «Год XXII».

Вып. 15 (1939 г.)