Текст книги "Паблисити эджент"

Уже умываясь, и рассматривая столь ненавистное теперь лицо в зеркале, я смотрел сам себе в глаза и тихо цедил одну мысль, «куда ты влез скотина? Куда влез???».

Понурый я вернулся на кухню, юная байкерша успела закинуть в кофе-машину новую порцию кофе, и теперь та всхлипывала по моему и так неважному финансовому благополучию. Вернее его полному отсутствию.

– Плохо тебе? – Вполне участливо поинтересовалась девушка, однако для меня этот вопрос был полон самых издевательских интонаций.

– Как же я смог расплатиться? – Талдычил я о своём. – Я ведь с собой пятнадцать лямов не каждый день ношу, и вчера их со мной точно не было.

– А мне-то, откуда знать. – Девчонка слиняла в комнату и через минуту вернулась уже полностью переодетой в свои шмотки. – Ну ладно папочка, мне пора. – И чмокнув меня в щёку, скрылась за дверью.

– Я! Не папочка… – Буркнул я в пустое пространство и ещё раз грустно вздохнув, включил телевизор. Там как назло шла передача о должниках, и о том, что с ними делают плотоядные коллекторы.

Я злорадно улыбнулся. В состоянии обоюдоострой ненависти к самому себе и заодно ко всем окружающим, я мечтательно закатил глаза, представляя мою встречу с банковским коллектором, жаль только, что ни один банк мне пятнадцати миллионов вчера не выдал. Был бы повод повеселиться.

А потом началась криминальная хроника, я не особо люблю подобные передачи, просто не испытываю болезненного любопытства к человеческому горю. И очень меня бесит, когда подпрыгивающая от неадекватной радости корреспондентша, шепелявым голосом обращается к погорельцу, или обворованному человеку с вопросом, «а что вы сейчас чувствуете?». Так и хочется отнять у неё микрофон, дать ей хорошего леща, и задать тот же самый вопрос. Понабирают дур, а ты потом сидишь с раздосадованным видом по эту сторону телевизора и думаешь, что они все там такие.

Криминальная хроника закончилась, как положено, дорожными происшествиями, где напоследок показали убитую в хлам бэху, точь-в-точь как моя, мне осталось лишь посочувствовать владельцу.

– Ну что? Наверное, надо забрать свою ласточку? А то стоит там неприкаянная одна-одинёшенька, а хозяин, пропойца, дома кофеи распивает. – Сборы были не долги, единственное, что меня задержало, так это брелок с ключом от Индиан, лежавший в прихожей на столике. – Во блин, а где сам мотоцикл? Может во дворе? – Я в предвкушении поскорее выскочил из дома, даже лифт вызывать не стал, и огляделся. Ничего похожего на старый байк, видно не было, только на качелях сидел хмурый дворовый заседатель и делал вид, что не видит меня. А может и не делал. – Ну конечно, вряд ли бы я на мотоцикле пьяным домой доехал. – Но тут назревает другой вопрос, где мне его искать? – Порывшись в памяти телефона я не нашёл там ни одного свежего номера, все были двух дневной давности, а значит мне теперь и Гефеста не найти, хотя…. – Кингстон, за одно и бармена навещу, оторву ему голову и налью туда денатурата, но сначала за машиной.

Машины у ресторана не оказалось, я с возрастающим беспокойством обежал близлежащие улицы, даже подошёл к таксисту и поинтересовался, а не работали ли вчера здесь эвакуаторы, он сказал нет и я набрал Сеню. Тот долго не брал трубку, но когда взял, долго не мог сообразить чего я от него хочу, а когда сообразил, то просто послал меня, куда-то очень далеко. Ну я тебе устрою дружескую скидочку, – мысленно пообещал я ему – к тому же коньяк, что он мне подарил, куда-то пропал, и вообще, может именно с этого коньяка меня так выворачивает.

Подъезжая к бару, я заметил ту самую разбитую машину, что показывали в новостях, я попросил притормозить водителя, желая получше её разглядеть и увидел кое-что до боли знакомое. А именно весёлого чёртика присобаченного к потолку у заднего стекла суперклеем, он так смешно любопытствовал на кочках, вытягивая пружинчатую шею чуть ли не до самых кресел всё, пытаясь разглядеть, что же делается там, на небесах? Теперь он лежал на задней панели мордочкой вниз, и ему было совсем не любопытно. Осталось только удивиться, как он при таком ударе, а весь перёд бэхи был всмятку, вообще не вылетел из автомобиля.

Я в полуобморочном состоянии обошёл свою ласточку, и мыслей в моей голове не было ни каких. Этот автомобиль был для меня не просто средством передвижения, это была память…, не важно, о ком, но память, и какая-то скотина этой памятью прямо в бетонный забор. Я прикрыл глаза и упёрся рукой о багажник, что-то у меня голова закружилась, крышка слегка подалась и, он открылся, являя мне багажное отделение. Коврик у левого колеса немного съехал и я увидел то, что раньше не замечал, а именно небольшой люк в районе заднего колеса. Я потянул за него и заглянул внутрь схрона, почти всё его пространство занимал чёрный лакированный сундучок.

– А это что такое?

– Эй, командир, мы едем или как? – Крикнул таксист.

– Или как, я уже приехал. – Да бара оставалось не больше двух сот метров, что я их пешком не пройду что ли? Сунув деньги водителю, и подхватив сундучок, я поискал глазами тихое местечко, дабы в спокойной обстановке заняться взломом не принадлежащей мне вещи. Хм, с другой стороны, эта вещь могла пролежать в моей машине чёрт его знает, сколько времени, может я купил машину уже с этой вещью? Может ведь быть такое? Может, но о тайнике, клянусь, ничего не знал.

Однако тихого места мне отчего-то не попалось, Кругом глухие заборы, зато попался ларек, в котором я купил пакет – маячку, куда благополучно и был убран сундучок, а то больно уж он броский, вся крышка в инкрустации, а это как минимум пол кила полудрагоценных камней, если я в них что-то понимаю.

И вот так, с пакетом под мышкой, я и вступил во вчерашний вертеп, в место, где раньше мне было очень хорошо, а сегодня стало очень плохо. К чему я это? Да всё к тому же, к опохмелке.

Ха, вспомнил: мой дядя, который не придерживался ни каких правил, в отличие от Пушкинского, мог выдумать что угодно, однако уважения своих близких, да чего там стесняться, и далёких тоже, не терял. (Вору с репутацией это не сложно) Он отчего-то вбил себе в голову, что меня нужно, во что бы то ни стало научить похмеляться, типа это мне в жизни УХ как пригодится. Ну и учил, конечно, со всем тщанием, и как только оказывался на свободе, сразу начинался урок, с десятого класса учил и по сей день, правда ближайшие пять лет уроков не будет, а жаль, с ним интересно выпивать.

В баре было тихо и пусто, хотя какие-то невнятные голоса доносились из подсобных помещений, а у бильярдного стола двое ранних посетителей уже катали шары, всё-таки время было ближе к полудню, но самого бармена видно не было. Я запихнул пакет с сундучком за деревянную бочку, на кой-то чёрт поставленную рядом с барной стойкой и огляделся. Оказывается, помещение было в разы меньше, чем представлялось вчера, я немало поразился этому открытию и постучал по стойке костяшками пальцев. На стук никто не вышел и из под прилавка не вылез. – Эй! – Я перегнулся через стойку и увидел бутылку коньяка, ну прямо точь-в-точь как у меня была, и уже сцапал её и даже потянул к себе, но грозный голос раздавшийся за спиной, заставил меня на секунду замереть:

– А вы чего там забыли?

– Бутылку спрятать хотел. Сюрприз приятелю. – Соврал я, засовывая не початую драгоценность к себе во внутренний карман куртки.

– А может наоборот, спрятать от приятеля хотели, к себе в карман? – Не поверил молоденький лейтенант.

– Ну как можно, да к тому же в этом гадюшнике такого коньяка вы ни за что не найдёте, это же Годэ, двадцать пять лет выдержки. – Я продемонстрировал бутылку, но летёха ей не заинтересовался, он отчего-то внимательно стал рассматривать мою физиономию. – Эй, чего у меня, третий нос вырос?

– Почему третий? – Не понял офицер.

– Потому что два вас вряд ли бы удивили.

– Репин Василий Александрович? – Неожиданно спросил он.

– Н-ну да.

– Товарищ капитан! Репина доставили!

– Эй! Что за на хрен!? Кто это меня доставил а, лейтенант? Ты чего-то попутал.

– Коньяк наместо верните Василий Александрович.

– Это мой коньяк, я хотел местному мудаку, которого по недоразумению барменом именуют, продемонстрировать, что нужно гостям наливать! К тому же сам эту бутылку вчера здесь и оставил.

– Ничего не знаю…

– Лейтенант, – проникновенно начал я – давайте вы не будете из себя матёрого блюстителя закона строить, это так не идёт к вашему нежному цвету лица и таким ещё зелёным погонам. Прошу учесть, я не дальтоник. Если я сказал, что этот коньяк мой, значит он мой.

– Отстань от него Колопов, это наш бывший частный сыстчик Репин и единственное, что ты никогда не сможешь у него отнять, так это хороший коньяк. К тому же Godet Freres здесь и, правда, не наливают. Ну, здорово Вася.

– Здорово Серый. – Рук мы друг другу не подали, и не потому, что не испытывали взаимного уважения, как раз на оборот, просто Серёга Мусатин был из тех ментов которые не могли мне простить посадку Любимова. Эх, знали бы они, что творил их герой, всё могло бы сложиться для меня, совсем по-другому. Ну да ладно, чего теперь воздух сотрясать, пусть даже и мысленно. Как давно мы с Мусатиным были знакомы? Да чёрт его знает, но уже порядочно, и всё это время в моём табели хитрости он занимал, пожалуй, одно из первых мест. Правда хитрость, совсем не предполагает ум и уж тем более это не имеет ничего общего с мудростью.

В наше время, как-то так оказалось, что самые мудрые из нас, выглядят ещё теми дураками.

Позвольте небольшое отступление. Жил на свете один мужик, и всё у него вроде бы было хорошо: работа ладилась, в народе его уважали, и в семье, слава Богу, царил мир и порядок, но одного ему не хватало – мудрости – так он, во всяком случае, сам полагал. Вот хотелось ему быть самым мудрым, изрекать истины, помогать заблудшим, добрым и обязательно благоразумным словом, словом страдал он этой хренью конкретно. И случилось так, что господь исполнил его желание и стал этот мужик самым мудрым, ну прямо императором акрософистов, дианойцев и праджняков и, весь остаток жизни пришлось ему молчать. И это он ещё крепким дядей оказался, другой бы на его месте просто повесился. Так что Мусатин не был мудрым, но был хитрым и, потому жилось ему хорошо, правда, временами.

– Я так понимаю, ты сюда не просто за коньячком зашёл.

– Да и ты, я смотрю, то же.

– А то, пойдём-ка в подсобку щекастик, я тебе барбарысок насыплю, заодно и посекретничаем. – Забыл добавить, девяносто процентов шуток у него были связаны с половыми органами и такими же актами, ну прямо как в камеди клаб.

– Нет уж, дайте лучше технику молодёжи. – Попробовал отшутиться я, но понимал, что мне не отвертеться, всё таки там моя машинка убитая в хлам стоит, а значит вчера произошло что-то ещё, и мне любопытно что. Заодно можно будет и об угоне сообщить. Не сам же я её угнал, я просто не мог, физически, честное слово.

– Пойдём, пойдём, есть у меня кое-что интересное для тебя. – Мы прошли в маленькую комнатку с претензией на кабинет директора, там стоял стол, пару стульев, шикарное кресло, компьютер с выведенной на него системой видеонаблюдения, сейф и портрет Путина на стене. – Вот, присаживайся.

– Ну?

– Подковы об х..й гну. – Мне тут придётся, ввиду того, что читать это могут лица, не достигшие шестнадцати лет, смягчать сленг капитана, как будто эти самые лица не знают этих самых слов. – Так чего ты тут забыл, mon cher ami?

– Allez à l’affaire, n’a rien à marcher dans le cercle oui environ. – Решил я блеснуть знанием французского, предложив перейти ему сразу к делу. Мусатин конечно ничего не понял.

– Ну чего ты сразу выкабениваешься Вась? – Я сделал большие и удивлённые глаза.

– Я даже не собирался, просто меня всё моё несознательное детство мучили языком гордых галлов, а поговорить на нём случая за всю мою сознательную жизнь так практически и не представилось. Вот я и решил блеснуть.

– Лучше не надо, а то ведь я тоже блеснуть могу, кое-чем.

– Вот тебе точно не надо. Давай к делу, именно это я и сказал, если вкратце.

– Хорошо. Ты вчера здесь был?

– Был.

– Во сколько?

– Да стемнело уже.

– Понятно. Какова была причина твоего появления в этом гадюшнике?

– Да я тут должен был с шефом встретиться. Только не пытай зачем, сам не знаю.

– Не знаешь?

– Нет.

– То есть ты с ним не встречался.

– Нет.

– Хорошо. – Он что-то записал в своём блокноте.

– Ты приехал сюда на своей машине?

– Нет, на такси.

– Номер такси или название конторы этого извозчика?

– Ха! – Не удержался я. – Если бы ты меня видел, то такого вопроса бы не задал. Хотя есть вероятность, что он пасётся у ресторана «Сервантес», а может просто мимо проезжал.

– «Сервантес»? А что ты там делал? – Я в удивлении развёл руками.

– Обедал, что же ещё?

– С кем? – Мне не особо хотелось говорить об этом, но врать было бесполезно, Мусатин всё равно проверит.

– С Арсением Евграфовым.

– Евграфов, Евграфов, а! Этот, адвокат что ли? Ну, был такой вроде.

– Ага.

– А чего ты с ним обедал, у тебя неприятности что ли, или смена половой ориентации? – Спросил он меня с серьёзно-озабоченным видом и тут же заржал. – Хотя, на мой взгляд, лучше неприятности, чем такое. – Добавил он отсмеявшись.

– Не переживай, у меня была встреча со старым приятелям, ничего серьёзного. – Я закинул ногу на ногу, поставил локоток на стол, округлил зад, провёл кончиком язычка по верхней губе и подмигнул. Мусатин нервно дёрнулся.

– Ты это…, кончай тут! – Теперь заржал я, а в раз побледневший капитан с облегчением перевёл дух. – Ты так больше не шути, хоть я тебя и знаю как сто процентного натурала, но когда такое выкидывает двух метровый крепкий дядя, невольно начинаешь опасаться за свою…, честь. – Он снова вздохнул. – Вот бл…, я забыл, на чём мы остановились.

– На Евграфове.

– Климакс. – Пожаловался он. – Значит, после обеда ты на такси доехал до «Кингстона», якобы тут у тебя была забита стрелка с твоим шефом.

– Почему якобы? Совсем не якобы, мне позвонили из «Эдельвейса» и передали, что Протасов будет ждать меня здесь в двадцать ноль-ноль. Я ещё удивился, зачем он такое место выбрал, совсем не в его стиле.

– Понятно. – Чего ему было понятно, мне было не понятно. – Тогда как ты объяснишь наличие твоей тачилы в двухстах метрах отсюда?

– Не поверишь, это и для меня загадка. Кстати, раз уж представился такой удобный случай, хочу сделать заявление об угоне транспортного сре…

– Успеешь ещё. Угоне. – Хмыкнул Мусатин. – Ты вот сюда глянь. – Он развернул ко мне экран монитора и ткнул клаву, неужели подготовился гад. Запись была не высшего качества, но главное разглядеть было можно.

К бару подъезжает такси, из него выползаю я, весь такой красивый и нарядный, оглядываюсь, икаю, достаю подаренную мне бутылку коньяка и направляюсь к дверям.

– И чего тут такого, что расходилось бы с моими показаниями товарищ капитан? – Полушутя интересуюсь я.

– Ты дальше, дальше смотри. – Он прогнал запись вперёд и остановил на одном очень интересном моменте.

К бару снова подъезжает такси и…, из него снова выхожу я, абсолютно такой же красивый, но совсем не нарядный, не оглядываюсь, не икаю, никакой бутылки коньяка не достаю, но всё так же направляюсь к дверям заведения, в которых и исчезаю, как в первом случае.

– Не понял. – Это всё, что мог я выдавить, глядя на дату и время записи. Разница между ними была всего в десять минут.

– Чего ты не понял? – Ласково так спросил меня Серёжа.

– Кто это? – Ткнул я пальцем в застывший кадр, на котором, схватившись за ручку двери, застыл как бы я. Мусатин не отвечая, достал пачку сигарет, закурил и выпустил в потолок здоровенный клуб дыма. В каком месте у него столько дыма помещается, понятия не имею, но одних легких точно не достаточно.

– Ладно. – Кивнул капитан. – Смотрим дальше. – И снова прокрутил запись.

На следующем отрезке была запечатлена моя встреча с шефом на автостоянке у бара, в которой я, опять не нарядный (то есть трезвый, если кто не понял) отдаю моему патрону ключи от своей тачки. Он пожимает «как бы мне» руку, кладёт какой-то пакет в багажник «ласточки» и спокойно уезжает восвояси.

– Откуда она тут взялась, я же её у ресторана бросил? А шеф, он, на чём приехал?

– Ты у меня спрашиваешь? – Усмехнулся Мусатин.

– Но камеры…

– А х..й там. – Развёл он руками. – Камеры отчего-то работали с перебоями, какая-то ошибка в программном, едрит его, обеспечении, они и сейчас снимают через раз.

Я задумался. Петрович всё-таки приезжал, и даже повстречался с «кем-то вроде меня», взял мою тачку, зачем спрашивается? У него своих две. Закинул в неё пакет, судя по форме, это вряд ли была шкатулка, и уехал. Вернее не так, кто-то угнал мою тачку, предварительно украв ключи из моей сумки, других ключей просто не существовало, отдал ключи и машину шефу, а сам…, что сам?

– А куда делся этот, второй я, камеры тоже не сняли?

– Х…я, они, кстати, и твой отъезд пропустили.

– Очень интересно. А где Протасов, в больнице? Как он?

– Протасов?

– Серый, алло! Ты где? Это же Протасов въехал в бетонный забор, не я. Я тут предавался распитию спиртных напитков, и похоже даже разврату.

– Протасов и правда, твой шеф?

– А как же! Именно ему, «как бы я» ключи отдал, он мой работодатель, и владелец рекламного агентства «Эдельвейс».

– Ха! А я-то уж подумал, что это твой дилер, потому ты его и шефом назвал. Вот думаю, посыпался мой давний кореш, без всякого допроса четвёртой степени.

– А причём тут дилер? – Поинтересовался я, намеренно пропуская неслучайный намёк на степень.

– Ну пакет-то мы нашли, который он в твою машинку засунул, с твоего, кстати, ведома. Так, что хер теперь отвертишься.

– И что?

– Экспертиза выяснит, что там была за трава.

– Какая ещё трава?! – Это было столь нелепейшее предположение, что даже реагировать на него не хотелось. А если и реагировать, то только гомерическим хохотом. – Я с тебя тащусь Мусатин, Протасов наркодилер! Ты больше ничего умнее придумать не мог?

– Какая трава!? А вот смотри. – Он достал из-под стола пакет и продемонстрировал его содержимое, там лежало с десяток пачек индийского чая, ну такой, старый, там ещё написано «чай индийский высший сорт, чаеразвесочная ф-ка имени В. И. Ленина». Потом вынул надорванную упаковку и сунул её прямо мне под нос. – Чем пахнет?

– Не знаю, но точно не чаем.

– Вот! А я что говорил?

– Да мало ли всякой фито-дряни сейчас продают?

– Ага, и что бы увезти эту дрянь, расфасованную под чай, нужно ночью, тайно, брать чужую тачку, ехать на край города и вляпаться в очень странное ДТП. – Не могу сказать, что действия шефа выглядели как-то уж больно подозрительно. В свете последних событий, я имею ввиду непонятную ситуацию с чайной лавкой, с которой он сам решил разобраться, всё-таки они не лишены своего смысла. Кто его знает, что за чай нарыл шеф, может как раз тот самый, испив которого, превращаешься в хитрый овощ? Эх, не надо было мне оставлять этих мутантов в покое, но получать по голове ещё раз, как-то уж очень не хотелось. Голова-то одна, а табуреток много. На этой гениальной мысли прорезался противный голос капитана Мусатина. – Эй! Вася! Ты куда там ушёл? – И он вознамерился постучать мне по голове, и я еле успел перехватить его руку.

– Так, где Протасов?

– Во бл…! А я о чём!? – Он снова развернул ко мне экран монитора. – Пол дня гонялись за этой записью. А то висит камера на столбе, а чья она, ни одна сука не признается. Гляди. – По тёмной улице, на вполне нормальной скорости, катила моя ласточка, катила себе спокойно пока не набрав бешеную скорость, въехала в бетонный забор. Если в момент удара в ней кто-то сидел, то без реанимации здесь бы не обошлось, а крови в салоне не было, как не было и подушек безопасности. – Короче, вляпался твой дорогой шеф во что-то аху… нно не хорошее, и ты вместе с ним. – Сделал вывод Мусатин.

– Шеф и, правда, дорогой, тебе бы такого, давно бы в майорах ходил. – Это я зря, полковник Сирин мужик что надо. Ну не говорить же обидчивому капитану, что он сам себе на погоны насрал. Нечего было на дне рождения у генерала МВД Вырубова, как там, среди высшего офицерского состава оказался в дупель пьяный капитан, никто так и не узнал, поднимать бокал за его (генерала) будущую загробную жизнь. В которой он тоже обязательно будет генералом, и подробно рассказывать, что благодарные коллеги напишут на его надгробной плите и он, капитан Мусатин, в частности. А вторым тостом, пожелать жене генерала, даме интеллигентной, превосходно образованной, учительница как-никак, «чтоб х…й стоял и деньги были». Тут не то, что майора дать, капитана не отняли и то, слава Богу.

– Тут надо подумать Серёга, крепко подумать.

– Вот-вот, думай не думай, а голова не жопа. – Сказал загадочную фразу капитан и добавил. – Тачку мы твою на экспертизу отправим, может там кто-то с тормозами нахимичил. Ну и по результатам экспертизы этого чая, возможно, будет возбуждено уголовное дело. И если твой дорогой шеф объявится, пусть от нас не бегает, а то хуже будет. А авария странная да? – Вдруг улыбнулся Мусатин. – Не мог твой Протасов из тачки после аварии никуда деться.

– Не мог, если он там был. – Капитан очень внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал. – А почему твой отдел ДТП занимается? И наркота тоже не ваш профиль.

– Много будешь знать, ху..во будешь спать. Всё до свидания. – Я резко встал, протянул руку и, неловким движением свалил монитор, тот скользнул по столу и устремился к полу. – Ох тыж! Твою маму а? – Донеслось из-под стола. – Ну надо же быть таким косоруким! Ты их под х…й что ли затачиваешь?

– Mille excuses. – Пробормотал я, запихивая приличную щепотку индийского чая себе в карман. – Стол просто узкий, комнатка маленькая, а я большой, сам понимаешь, развернуться негде.

– Ладно, проваливай уже. – Я не стал ждать третьего предложения и покинул кабинет с президентом на стене, со всей возможной поспешностью, то есть как можно медленнее. Нужно срочно разыскать кого-нибудь из персонала этого заведения, а то я вообще без колёс останусь.

После не долгих поисков мне удалось наткнуться на менеджера «Кингстона» от него я узнал, что байкеры тут были практически завсегдатаями и, застать их в баре можно было в любое время суток, любого дня недели, вот только сегодня что-то никого нет. Вот странно, это только мне так не везёт или ещё кому? Вздыхать я не стал, спасибо хоть бутылку коньяка смог отбить, и то хлеб. Жидкий, правда, но с градусом.

Надвинув кепку на уши, я вышел из бара, поддуваемая холодным ветром снежная крупа, сыпала с неба, превращая и так невесёлый пейзаж, в абсолютно безрадостный.

– М-да. Не было печали, а мне ещё через пол города тащиться, и не на машине. – Дойдя до места крушения моей ласточки, последней я там уже не застал, лишь печальный чёртик валялся на свежей, снежной крупе перемешанной с дорожной пылью. – Ну что друг мой, узнал, что там на небесах? – Я подобрал игрушку, отряхнул от грязи и сунул за пазуху. – То-то. Излишнее любопытство, до добра не доводит. Знаю по собственному опыту. Вот и Мусатин не поинтересовался, кто такой Репин номер два, что снабдил моего шефа моими ключами и моей же машиной. Странно, не правда ли? Но мы же не любопытные? Нет? Мы теперь учёные. А может он не поверил, что нас двое?

До ближайшей автобусной остановки было топать километра полтора, поэтому я решил пройти три, и как это ни странно прозвучит, срезать. Дело в том, что от этого тупика, до инфекционной больницы, идти всего час (а именно туда я и собрался) быстрым шагом, если топать вдоль железной дороги, а если ехать на транспорте, то по времени выйдет вдвое больше.

В юности я частенько хаживал этими тайными тропами, просто не далеко от этого бара, которого тогда и в помине ещё не было, жила моя первая зазноба.

Дорога пролегала через небольшой липовый лесок, до которого по чистой случайности не добралась рука железнодорожного дровосека, и что самое удивительное, тут по осени росли грузди. Здоровые такие, чёрные. Дальше дорога, петляя ныряла в еле заметную ложбинку, откуда выбегала уже тропинка, и эта тропинка, пробив забор кладбища старых вагонов, на время терялась среди раритетов советской эпохи. Каких только вагонов тут не было, и вагоны дальнего следования, купе, плацкарт, и для электрички с деревянными сидениями, был даже один рефрижератор. Но, увы, всё это было разломано, разбито, и местами подгнило. Нержавейка и алюминий вытащены бомжами, которые тут и отдыхали, разжигая костры прямо в этих же вагонах. Печальное, заброшенное, ни кем не охраняемое место. Ночами тут должно быть жутковато, но сейчас, слава богу, не ночь, да и я не подросток.

После кладбища вагонов, тропинка снова превращалась в дорогу, да не просто в дорогу, а в асфальтированную, и вполне пригодную для езды. Сюда сгоняли целые составы пассажирских вагонов для отстоя, помывки, смены постельного белья, которое подвозили из прачечной. А в девяностых тут можно было прикупить у проводниц кое-что по дешёвке, многие начинающие бизнесмены так и делали.

Дальше дорога уходила под мост и выползала на улицу Дольскую, мою малую родину, так сказать, а отсюда до инфекционки было рукой подать, так неужели я буду два часа тратить на транспорт? Нет, и через сорок минут я стоял у дверей отделения токсикологии, девятой инфекционной больницы. Почему так быстро? Потому, что варежку по дороге не раскрывал, а конкретно шёл. А если честно, то мне весь этот пустынный путь казалось, что меня кто-то догоняет, хотя я и глазами видел, и мозгами понимал, что никого тут нет, но всё равно постоянно оглядывался. Даже шея заболела.

Доктор Кморин был удивлён моему визиту и ещё больше удивился, когда я на стол ему высыпал приличную горсть чая, а моя просьба сделать анализ этим листочкам, вызвала у него полное недоумение и похоже навела на некие подозрения. Ему вдруг показалось, что я его хочу во что-то впутать. Наивный, я и сам толком не знаю во что.

Мне стоило не малых трудов, уговорить кандидата биологических наук, сделать экспертизу чая, и сделать его как можно скорее, что бы успеть подготовиться к защите Протасова, буде такая понадобится. Да и самому знать хотелось, этим меня отравили или ещё чем. Как раз последний аргумент и взял верх, в учёном победил учёный, а не законопослушный гражданин. Я поблагодарил доктора, и даже предложил денег за хлопоты, но кандидат наук отказался и, при этом в лице его читалось явное неодобрение моим поступком, и это ещё мягко сказано.

Пристыженный, слегка раздосадованный на самого себя, я вышел в коридор и столкнулся с Лидой.

– Вы что, опять?! – Взгляд девушки был точь-в-точь как лицо доктора, а значит, спокойно поговаривать не получится. Поэтому я всучил ей чёртика и покинул отделение, оставив девушку в полном недоумении. Пусть лучше удивляется, чем злится.

В маршрутке, печально глядя в окно на угасающий день, и грея о печку замерзшие ноги, я всё пытался проанализировать события трёх последних недель и, найти в них какой-то смысл. Он вроде бы и лежал на поверхности, и всё вроде бы было более-менее ясно, но что-то однозначно не давало покоя, а конкретно та сложность, и вместе с тем та непосредственность, с которой эти «чайники» решили проворачивать свои дела. Надо же было до такого додуматься, заказать рекламу для своего (возможно) наркосодержащего товара, в рекламном агентстве, а? Каково?

А ещё мой шеф отличился. Вместо того что бы обратиться в полицию, сам начал наводить справки и куда-то влип. Правда, зная его не любовь к нашим правоохранительным органам, этому не стоило удивляться. В своё время, будучи весьма перспективным спортсменом, он схлопотал шесть лет колонии общего режима, за нанесение тяжких телесных, и с тех пор с ментами на одном поле, пардон, срать не садится. Ну, что тут скажешь, у каждого свои тараканы, могу только добавить, что среди нынешних полисменов хватает как честных, так и бесчестных людей, а остальные, то есть большинство, простые служаки тянущие лямку службы из необходимости, а не по призванию, впрочем, как и все мы.

Что ещё? А ещё я купил старый мотоцикл какого-то американского фантома за непомерные деньги, которых у меня и в помине не было, и самое главное, совсем об этом не помню. Ну, это ладно. Но как объяснить, непонятные звонки на отключенную мобилу, дворового заседателя теперь, похоже, не только днюющего, но ещё и ночующего под моими окнами. Прерывание всякими типами программы новостей в моём телевизоре и мой не пьющий двойник, который имеет непосредственное отношение к исчезновению моего шефа.

С этими загадками логически разобраться нельзя, а значит…. Что значит? Значит, нужен тот, кто в логику не верил, не верит, и никогда не будет верить, то есть колдун Борис Михайлович Ялдыга, в отличие от многих своих собратьев по ремеслу, у которых восемнадцать потомственных переломов в семнадцати коленах, действительно потомственный ведун. Мы с ним в давние времена потеряшек выслеживали, поразительный поисковик, такое иногда выкинет, что только диву даёшься. Он как раз из тех людей, которые ища и находя иголку в стогу сена, могут в процессе поиска спокойно пройти мимо индийского слона стоящего посреди заснеженной тундры.

– Эй! Земеля! Ты чего, по новому кругу решил ехать? Тогда плати за проезд. – Я разлепил глаза, сморило в тепле, и спросил: – Где это я?

– Бауманка, конечная. – Последовал лаконичный ответ.

– Ну прямо по заказу. – Я встал и тут же с воплем сел. – Что за чёрт! – Я в ужасе уставился на свои ноги, подошвы горели огнём, хотя пламени видно не было. «Неужели добрались-таки суки!?» Мне тут же показалось, что меня охватывает огонь и я начинаю выгорать изнутри! Ведь сколько таких случаев самовозгорания людей было!

– А? – Водила высунулся из-за баранки. – Небось, ноги на печке держал? Ну тогда жди когда твои чёботы остынут. – От сердца отлегло, но терпеть было всё равно невозможно, и я снял обувь. Подошвы на ней изрядно оплавились. Как же это я не почувствовал?

В общем, в маршрутке просидел я лишних пять минут, и даже по прошествии этого времени, ботинки ещё не остыли. Так что пришлось мне как…, (не буду ни с кем сравнивать, а то ещё обидятся) ковылять в раскорячку на улицу Дарвина, посекундно оглашая окрестности жалобным ойканьем, злобным шипением и просто матом. Посмотрит кто со стороны, ну точно юродивый.

Кстати, об окрестностях. Этот райончик практически весь застроен частными домами, есть тут и старые, деревянные строения, и новые каменные, отстроенные совсем недавно и каждый из хозяев этих домов, строил во всю мощь необузданной своей фантазии.

Иной раз глядишь на серого каменного монстра о трёх этажах с башнями по углам, с воротами, что танку с разгона не взять и оторопь берёт. А обернёшься, стоит маленький, деревянный домик, и весь он такой ладный, весь в белых кружевах, и в место крепостных ворот, простая калиточка, ну прямо глаз радуется. Но всё равно, монстра ли, пряничный ли домик, а всё лучше чем серая панельная застройка или того хуже новомодные нынче даун хаусы. Ну как не поймут эти горе проектировщики, ну нельзя в России строить одинаковые дома, да ещё в сельской местности, природа этого не простит.